Текст книги "САДОК ДЛЯ РЕПТИЛИЙ Часть I (Двухтомник англо-американской фантастики)"

Автор книги: Рэй Дуглас Брэдбери

Соавторы: Гарри Гаррисон,Айзек Азимов,Роберт Шекли,Эрик Фрэнк Рассел,Роберт Альберт Блох,Джон Браннер,Брайан Уилсон Олдисс,Генри Слизар,Джеймс Грэм Баллард,Джералд Фрэнк Керш
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц)

Роберт Шекли
ТЕЛО

Когда профессор Майер открыл глаза, он увидел напряженно склонившихся над ним троих молодых людей, которые провели операцию. Его сразу поразило то, что они были слишком молоды для такой операции, как эта. Молоды и непочтительны, с железными нервами и стальными пальцами, и к тому же бессердечны. Они обладали обширными техническими знаниями, и только. Скорее, это были автоматы, а не люди.

Его настолько захватили эти послеанестезионные размышления, что он не сразу понял, что операция прошла успешно.

– Как вы себя чувствуете?

– Вы нас слышите?

– Вы можете говорить? Если нет, то кивните головой.

Они нетерпеливо всматривались в своего пациента.

Профессор Майер глотнул, пробуя свое новое небо, язык и горло. Затем сказал хриплым голосом:

– Я думаю… Мне кажется…

– Все в порядке! – заорал Кэссиди.

– Фельдман! Проснись!

Фельдман вскочил со стоящей поблизости койки и стал искать очки.

– Он уже пришел в себя? Он говорит?

– Да, говорит! Говорит, как ангел! Наконец-то мы добились своего!

Фельдман нащупал свои очки и бросился к операционному столу.

– Скажите что-нибудь, сэр! Что-нибудь!

– Я… я…

– О, боже, – пробормотал Фельдман, – я, кажется, упаду в обморок.

Все трое захохотали. Они окружили Фельдмана и стали хлопать его по спине. Фельдман засмеялся тоже, но вскоре поперхнулся и закашлялся.

– Где Кент? – заорал Кэссиди. – Он должен быть здесь! Он держал свой чертов осциллограф на отметке целых десять часов! Такой устойчивости я еще не видел. Куда же он провалился?

Кент ворвался в комнату с двумя бумажными пакетами в руках и с половиной сандвича во рту. Чуть не подавившись, он закричал:

– Он говорит? Что он сказал?

За спиной Кента нарастал гул голосов. Белая толпа корреспондентов устремилась к дверям.

– Убрать их отсюда! – взвизгнул Фельдман. – Никаких интервью сегодня! Где полицейский?

Через толпу пробился полицейский и загородил собою дверь.

– Вы слышали, что говорят доктора, ребята?

– Но это несправедливо! Этот Майер принадлежит всему миру!

– Что он сказал, когда очнулся?

– Его действительно превратили в собаку?

– Какой породы?

– Он может вилять хвостом?

– Он сказал, что чувствует себя хорошо, – отвечал полицейский, сдерживая натиск, – расходитесь, ребята!

Под руку полицейского нырнул фотограф. Он взглянул на профессора Майера, лежавшего на операционном столе, ахнул: «Господи» – и поднял фотоаппарат.

– Посмотри-ка сюда, приятель!

Кент заслонил рукой объектив. Фотолампа вспыхнула.

– Ты зачем это сделал? – разъярился фотограф.

– Теперь у тебя есть фотография моей ладони, – сказал Кент насмешливо, – увеличь ее и повесь в музей совершенного искусства. А теперь убирайся, пока тебе не намяли бока.

– Ну, давайте, ребята, – говорил полицейский, выпроваживая посетителей. Он обернулся, взглянул на профессора Майера и пробормотал: «Провалиться мне, но этого не может быть!»

Дверь за ним немедленно закрылась.

– А теперь выпьем! – крикнул Кэссиди.

– Отметим!

– Черт побери, мы это действительно заслужили!

Профессор Майер улыбнулся – внутренне, конечно, поскольку внешнее проявление его чувств было теперь ограничено. К нему подошел Фельдман.

– Как вы себя чувствуете, профессор?

– Хорошо, – ответил Майер, тщательно выговаривая слова. – Немного смущен, пожалуй…

– Но вы не жалеете? – спросил Фельдман.

– Еще не знаю, – сказал Майер, – в принципе я был против этого, как вы знаете. Незаменимых людей нет.

– А вы? Я был на ваших лекциях. Не буду притворяться и утверждать, что понимал хотя бы десятую часть того, что вы говорили. Математическая символика не для меня, но эти факты объединения…

– Пожалуйста, – остановил его Майер.

– Нет, позвольте мне сказать, сэр. Вы продолжили работу Эйнштейна и других. Никто больше не может ее закончить. Никто! Вам нужно еще несколько лет, в любой оболочке, которую современная наука может вам дать. Я только жалею, что нам не удалось найти более подходящее вместилище для вашего интеллекта. Человеческие формы были для нас недоступны, и вот пришлось…

– Это не имеет значения, – сказал Майер, – главное, сохранить интеллект, мозг. Но у меня еще кружится голова.

– Я помню вашу последнюю лекцию в Гарварде, – продолжал Фельдман, сжимая руки. – Вы были так стары, сэр! Мне хотелось плакать. Это усталое дряхлое тело…

– Не хотите ли чего-нибудь выпить? – Кэссиди держал в руке бокал.

– Боюсь, что мое новое лицо непригодно для этой посуды, – усмехнулся Майер, – уж лучше миска.

– Правильно, – произнес Кэссиди, – мы принесем миску. О, боже!

– Извините нас, сэр, – вмешался Фельдман, – напряжение, которое мы испытали, было ужасным. Мы не выходили из этой комнаты целую неделю и почти не спали, временами у нас почти не было надежды, сэр…

– Вот ваша миска! – крикнул Лупович. – Что будете пить, сэр? Виски? Джин?

– Просто воду, пожалуйста, – ответил Майер. – Как вы думаете, я могу встать?

– Только не волнуйтесь, – Лупович осторожно снял его со стола и поставил на пол. Майер неуклюже закачался на своих четырех ногах.

– Браво! – закричали вокруг.

– Мне кажется, я смогу начать работать завтра, – сказал Майер. – Следует изобрести какой-нибудь механизм, чтобы я смог писать. Думаю, это будет несложно. Конечно, возникнут и другие трудности. Все же в голове у меня не все еще прояснилось.

– Вы, главное, не торопитесь!

– О, нет! Где здесь ванная?

Молодые люди переглянулись.

– Зачем?

– Заткнись, идиот! Вот сюда, сэр. Я помогу вам открыть дверь.

Майер последовал за одним из них, оценивая на ходу преимущества передвижения на четырех конечностях.

Когда он вернулся, в комнате шел разговор о технических подробностях операции:

– …Никогда за миллион лет!

– Я не согласен. То, что можно сказать…

– Не читай нам лекций, мальчик. Ты прекрасно знаешь, что налицо была невероятная комбинация случайных факторов. Нам просто повезло!

– Ну, нет! Некоторые из этих биоэлектрических изменений…

– Тише, он идет!

– Ему не следует слишком много ходить. Ну, как ты себя чувствуешь, малыш?

– Я вам не малыш, – отрезал профессор, – я достаточно стар, чтобы быть вашим дедушкой!

– Извините сэр! Мне кажется, вам пора спать.

– Да, – вздохнул Майер, – я еще слаб и голова все еще кружится.

Кент поднял его и положил на койку. Они окружили его, обхватив друг друга за плечи. Они улыбались, очень довольные собой.

– Что бы вы еще хотели, сэр?

– Вот ваша вода и миска, сэр!

– А здесь на столе пара сандвичей, сэр!

– Отдыхайте, сэр, – сказал Кэссиди нежно. Потом непроизвольно, совсем машинально он потрепал профессора по его продолговатой, поросшей гладкой шерстью голове.

Фельдман крикнул что-то нечленораздельное.

– Я совсем забыл, – пробормотал Кэссиди смущенно.

– Мы должны следить друг за другом. Он ведь человек, в конце концов.

– Конечно, я знаю. Должно быть, с усталости… но он так похож на собаку, что можно забыть.

– Убирайтесь отсюда, – приказал Фельдман. – Быстро!

Он вытолкал всех за дверь и вернулся к профессору Майеру.

– Что бы вам еще хотелось, сэр?

Майер попытался заговорить, но слова не шли.

– Это никогда больше не повторится, сэр. Даю вам слово. Вы ведь профессор Майер.

Он быстро накрыл одеялом содрогающееся тело профессора.

– Все будет хорошо, сэр, – успокаивающе говорил Фельдман, стараясь не смотреть на койку. – Ведь интеллект прежде всего! Ваш мозг!

– Конечно, – согласился знаменитый математик, профессор Майер, – но знаете, мне просто странно, но… не могли бы вы… потрепать меня по голове еще раз?

Мюррей Яко
ТЕСТ НА РАЗУМНОСТЬ (Пер. с англ. С.Авдеенко)

За тридцать миллионов километров до планеты Китер занялся прослушиванием радио и телевизионных программ планеты. Два дня он не смыкал глаз, затем выключил приемник и принялся за тщательное изучение своих записей, относящихся к английским идиомам и неправильным глаголам.

Двенадцать часов спустя, убедившись, что языковых трудностей у него не возникнет, он покинул рубку, вошел в свою каюту и рухнул на кровать.

Проснувшись, он подошел к шкафу и долго выбирал подходящую одежду. На голову водрузил шлем, весьма напоминающий «космические шлемы», которые он видел в нескольких телепередачах. Он никого не разочарует, удовлетворенно подумал Китер, сдувая толстый слой пыли с поверхности шлема.

Брюки и рубашку подобрать оказалось потруднее, но в конце концов он остановился на одежде военного покроя.

Затем в рубке он проверил взаимное месторасположение двух зеленых сигналов на панели, выключил основной двигатель и перешел на ручное управление. Менее чем два часа спустя, в 11.30 по средневосточному времени, он мягко и тихо приземлился неподалеку от мемориала Джефферсона в Вашингтоне, округ Колумбия.

Наблюдая через иллюминатор за происходящим снаружи, Китер был потрясен выдержкой комитета по встрече. Очевидно, уже за несколько часов до его прибытия весь город был начеку. Теперь на улицах можно было увидеть лишь солдат, осторожно продвигавшихся к ослепительно белому кораблю и его единственному обитателю.

Он открыл люк и ступил на небольшую площадку. Он стоял так на высоте добрых ста футов над газоном парка и наблюдал за тем, как на расстояние выстрела приблизился и остановился бронетранспортер. Сейчас или никогда, подумал он и поднял обе руки вверх. Он надеялся, что этот жест недвусмысленно означал мир, дружбу и доверие.

Чуть позднее в этот же день за закрытыми дверями, сидя посреди громадного стола для заседаний, Китер объяснял возбужденным представителям общественности, что на эту планету он приземлился случайно.

– Я не знал, где я, черт побери, нахожусь, – небрежно промолвил он на великолепном английском языке. – У меня обнаружились неполадки в компьютере корабля, если, конечно, вы знаете, что такое компьютер. – Он зевнул, закрывшись ладонью, и продолжал: – Во всяком случае, завтра утром все будет в порядке, и я больше не побеспокою вас. Плохо, что мне пришлось приземлиться в густонаселенном месте, но сверху оно мне никак не напоминало город. Сейчас, если вы не возражаете, я вернусь на корабль и…

Сенатор Филмор, сидящий на противоположном конце стола, вскочил со своего места:

– Вы хотите сказать, что не желаете вступить с нами в контакт? Боже мой, неужели вы не понимаете, что это для нас значит? Впервые мы получили доказательство, что мы не одни во Вселенной…

Китер нетерпеливо помахал рукой, требуя тишины.

– Послушайте, джентльмены. Вы не единственная цивилизация во Вселенной. У нас нет времени для общения с каждой недоразвитой расой, которую нам случается встретить. Туземцам всегда так долго приходится объяснять…

– Мы понимаем, что, с вашей точки зрения, наша планета еще не достигла культурного и технического уровня вашей… родины… – обратился к пришельцу председательствующий на встрече генерал Бимиш.

– Вот именно, – согласился Китер, чистивший ногти наколкой с эмблемой ООН, которую ему кто-то утром нацепил на рубашку.

– Послушайте, – предпринял новую попытку генерал. – Мы не так глупы, как вы думаете. На нашей планете – миллиарды людей, мы достигли больших успехов и в технике. Лет через десять мы закрепимся на Луне – нашем спутнике. У нас даже дети мечтают о космосе.

– Конечно, – сказал Китер, и, прежде чем кто-либо осознал, что происходит, он радушно помахал, прощаясь, и вышел.

Обратно к кораблю Китер шел пешком. Никто не попытался остановить его. Он взошел на борт, заставил себя перекусить, прошел в кладовую и достал из груды всевозможного хлама испорченный транзистор. Пятнадцать минут спустя штабная машина доставила его в конференц-зал.

Все оживились при его появлении. Особенно сиял Бимиш. Китер уселся за стол, вытащил из кармана транзистор и приступил прямо к делу.

– Наверно, все это не имеет смысла, но мне нужна запасная часть для этого проклятого компьютера. Что-то случилось со схемой автоматического ремонта, а я не собираюсь всю ночь заниматься выяснением причины. – Он протянул вперед транзистор. – Честно говоря, я не думаю, что вам удастся воспроизвести это, но все же я решил спросить…

Из-за стола встали трое и сгрудились вокруг Бимиша, пытаясь взглянуть вблизи на инопланетную вещицу.

– Ну, – сказал Китер, – что вы об этом думаете? Не бойтесь, скажите прямо, что для вас это слишком сложно. Я пойду на корабль и займусь делом.

– Что вы, что вы? – сказал маленький седой человечек, которому наконец удалось выхватить транзистор из рук Бимиша. – Я уверен, что утром вы получите точную ее копию.

– Я в этом не очень уверен, – сказал, зевая, Китер, – но мне так или иначе нужно выспаться. Увидимся завтра в восемь. – Он снова зевнул, встал из-за стола и вышел.

Когда Китер вновь появился утром, Бимиш провел его в конференц-зал, и едва все уселись за стол, он вынул из кармана небольшую шкатулку и торжественно вручил ее Китеру.

Китер пожал плечами и открыл шкатулку. На подушечке из черного бархата сверкали двенадцать аккуратных одинаковых транзисторов.

– Ну? – нетерпеливо произнес Бимиш.

– Гм, – ответил Китер.

– Что вы имеете в виду? – нервно осведомился Бимиш.

– Мне кажется, что так упаковывать транзисторы чертовски глупо.

– Но…

– Но похоже, что они подойдут, – сказал Китер, захлопывая крышку.

Раздался всеобщий вздох облегчения. Китер отставил стул и встал.

– Я знаю, что причинил вам массу хлопот, и мне бы хотелось каким-либо образом отблагодарить вас, но, по правде говоря, джентльмены, я не знаю, чем я могу быть…

– Можете, можете, – взволнованно произнес Бимиш. – Я хочу сказать, если вы действительно хотите, то вы можете. Вы можете дать нам небольшую информацию. – Бимиш явно нервничал.

– Генерал, я прошу вас поконкретней выразить свою мысль, – нахмурился Китер.

– Что ж, мы думаем… было бы чудесно, если бы вы согласились потолковать с нашими людьми. Например, часок с нашими физиками, затем полчаса с социологами и, быть может, столько же времени с сенатской комиссией…

Китер закрыл глаза и вздохнул.

– О'кей, ребята, но сделаем это по-быстрому. Давайте положим по двадцать минут на каждый допрос. Ну так, с чего мы начнем?

Первыми были ученые. С ними было легче всего. Он преподнес им информацию, достаточную для удовлетворения их аппетита, и в то же время дал понять, что ему пришлось набраться большого терпения, чтобы вести беседу с такими отсталыми людьми.

– Джентльмены, я бы очень хотел объяснить вам принцип нейтринного движения, но, честно говоря, я не знаю, с чего начать. Вы не поймете даже всей механики этого. – Он не удосужился добавить, что и сам в этом ничего не понимал…

– Да, конечно, я понимаю, куда вы клоните. О боже! Даже ребенок знает эти уравнения…

– И это вы называете константой массы и энергии? Не обижайтесь, старина, но боюсь, что вам придется начинать сначала. Вы же знаете, что кроме гипотез существуют и доказательства.

С социологами все происходило следующим образом:

– Как я только что объяснял, мы – двуполые существа и живем организованной общественной жизнью, которую, впрочем, на вашем языке более подробно объяснить невозможно. Можно сказать, что наша культурная продолжительность (для вас этот термин не имеет смысла) – функция структурного социального организма с основными координатами, которые довольно сильно запрятаны внутрь. Вы следите за моей мыслью, джентльмены?

Никто, конечно, ничего не понял.

Но сенатская комиссия, как водится, получила необходимую информацию.

– Итак, молодой человек, вы заявили, что ваша база находится на одной из трех обитаемых планет Альдебарана, – выступал сенатор Хампер. – Вы также утверждаете, что в исследованной части Вселенной имеется тысяча двести населенных миров, организованных во что-то вроде супер-ООН. Так мы вас поняли?

– Угу.

– Ну вот, это уже лучше. Скажите нам, что требуется для планеты, чтобы вступить в организацию?

– Нужно пройти тест «БРКСЛ-Хавкре-Гаал». Мы даем его всякому, кто хочет вступить в организацию.

– А в чем он состоит? Тест на разумность?

– Да, вы можете назвать это так, хотя в нем есть ряд разделов. Вообще-то Гаал разделил его на три части. Во-первых, тест на топливо.

– Что это значит?

– Позвольте мне объяснить. Все очень просто. Давайте рассмотрим тот случай, когда планета по всем меркам подходит для вступления в Федерацию, за исключением одного. Она не умеет осуществлять межзвездные перелеты. Теперь, когда членство включает в себя обязанности по торговым, дипломатическим и научным связям между членами Федерации, абитуриент должен быть в состоянии довольно быстро развить систему транспорта. Вам это ясно?

– Да, да, продолжайте.

– Так как самым трудным техническим препятствием для большинства планет является необходимость изготовления топлива, мы им в этом помогаем. Иначе говоря, предлагаем им тест на топливо: даем им немного нашего 3-67ас – стандартного термоядерного источника энергии. Если абитуриент способен воспроизвести это топливо в большом количестве, это то, что и требуется. Значит, планета способна осуществлять межзвездные перелеты. Ясно?

– Конечно. Теперь о второй части теста…

– Вторая часть – оружие.

– Простите, я, кажется, вас не расслышал. Мне показалось, что вы сказали «оружие».

– Да. Знаете, здесь все дело в самообороне. Имеется целый ряд примитивных миров, способных на космические путешествия, и в то же время они не достигли культурного и социального уровня, необходимого для вступления в Федерацию. В результате они весьма недовольны тем, что их не приняли в федерацию, и занимаются тем, что нападают на любой корабль Федерации, оказывающийся поблизости. Думаю, вы бы назвали их пиратами. Во всяком случае, Федеральная сторожевая служба держит их в узде, но иногда Голубые – мы прозвали их так, потому что все их корабли голубого цвета, – ухитряются совершать нападения на какую-либо из планет Федерации. И вполне естественно, что каждый корабль должен иметь на борту необходимое оружие; стандартным является ракета – компьютер Р37ах, что представляет еще большую трудность для производства, чем ядерное горючее. Мы даем ему образец этого оружия – вместе с нашим благословением. Остальное зависит от него.

– А в чем заключается последняя часть теста?

– Это относится к генетике. К нам необходимо направить человеческую особь, женщину с планеты-абитуриента. Она попадает в лабораторию федерации и подвергается изучению с точки зрения генетики, физиологии и психологии. Уже после двухнедельного исследования наши люди могут выяснить расовое будущее, а иногда и культурное развитие всей планеты. Конечно, весь процесс исследования безболезнен. Сразу же после теста женщина возвращается на родную планету.

– А не кажется ли вам – после того как вы нас узнали, – что мы можем, во всяком случае, попробовать пройти тест? Я уверен, что вы будете удивлены…

– О, не надо! Я выполнил все обязанности перед вами, ответив на ваши вопросы. Вы же помните наше условие? Информацию в обмен на транзисторы. Теперь, джентльмены, если вы не возражаете…

Китер позволил доставить себя к кораблю на штабном автомобиле. Пройдя в рубку, он проверил показания ряда детекторов, убедился в отсутствии всяких признаков того, что Голубые напали на его след, и направился в кладовку.

Он отобрал пластиковый вакуумный электромагнит, подержал его в руке, затем уронил на пол. Поднял, покосился на него и вновь вышел наружу.

Генерал Бимиш был доволен. Довольны были все.

– Это не составит никакого труда, – сказал Бимиш, только что сделавший телефонный звонок, который привел в действие две тысячи ученых и техников. – Мы сделаем это очень быстро.

– Надеюсь, – произнес Китер. Часть его надменности улетучилась, и было видно, что еще одна просьба о помощи вызывает у него заметную неловкость.

Электромагниты, сорок штук, были доставлены на следующее утро.

Китер поднялся со стула и обратился к собравшимся:

– Джентльмены, я хочу, чтобы вы знали, как дорога мне эта услуга. Кажется, я недооценил ваш технический уровень и приношу свои извинения. Я не знаю, чем я могу отплатить вам за вашу последнюю любезность, но, если желаете, мне доставит удовольствие формально представить вашу просьбу о членстве в Федерации сразу же по возвращении на Альдебаран.

– Когда это произойдет? – бесцеремонно спросил сенатор Хампер.

– Через десять ваших лет.

– Десять лет! О боже! А поскорее нельзя?

– Что ж, думаю, что могу сам засвидетельствовать две первые части теста. Да, я мог бы привезти ваши образцы и ваших людей в филиал федеральной лаборатории на Андромеде…

– Прекрасно! – вскричал Бимиш. – Когда мы начнем?

Китер был очень изумлен, когда через три недели в корабль начали грузить 3-67ас в громадных количествах. Он не проверял, но был уверен, что топливо до последнего атома было идентично образцу горючего, которое он предоставил землянам.

Ракеты-компьютеры Р37ах прибыли одновременно с топливом. Их было четыреста. Он взял одну наугад и отнес в лабораторию корабля. Здесь он осуществил ряд испытаний. Ракета не была точной копией образца! В схему внесли несколько поправок! Китер угрюмо подумал, что такая цивилизация, очевидно, сможет быстро создать систему запуска и управления таким оружием и через несколько недель вся планета может покрыться сетью систем запуска. Если Голубые все же напали на его след, думал он, они будут обращены в атомы, прежде чем приблизятся к этой планете на полмиллиона миль.

Особь для генетических исследований, о чем он уже совершенно забыл, прибыла за час до отлета. Он вновь остолбенел. Она была, несомненно, самой красивой женщиной, которую он видел в жизни.

– О, я так взволнована, – сказала молодая леди. Провоцирующий тон ее голоса принадлежал самой невинности, находящейся на полпути к самопожертвованию.

– Я тоже взволнован, – честно признался Китер.

В рубке Китер проложил курс до Арктура. Затем он нажал на кнопку, и месячный запас земного топлива влился в почти пустые камеры реактора. Нажатием другой кнопки он вставил пятьдесят ракет-компьютеров в пятьдесят совершенно пустых гнезд.

Он проверил детекторы, но не обнаружил никаких следов голубых кораблей Федеральной сторожевой службы. Китер облегченно вздохнул. До Арктура предстоял долгий путь, слишком долгий путь в одиночестве даже для видавшего виды пирата. Затем он вспомнил, что именно поэтому попросил себе спутницу.