Текст книги "За что Ксеркс высек море (Рассказы из истории греко-персидских войн)"
Автор книги: Ревекка Рубинштейн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)
НА ПОЛЕ МАРАФОНСКОМ
В Марафонском сражении пало около шести тысяч четырехсот персидских воинов, а со стороны афинян сто девяносто два…
Геродот, Книга VI, 117
Как обычно, с восходом солнца слуга неслышно вошел в царскую опочивальню:
– Владыка, помни, ты должен наказать этих непокорных эллинов, которые не дали тебе воды и земли, не признали твоей власти и убили твоих послов.
Почти два года будит слуга этими словами Дария. Нельзя забыть страшное оскорбление, которое нанесли ему афиняне и спартанцы. Все племена эллинов – во Фракии и Фессалии, Фокиде и Беотии[17]17
Фракия, Фессалия – области в северной части Балканского полуострова; Фокида, Беотия – области Средней Греции.
[Закрыть] – с почетом приняли послов персидского властелина и обещали пригнать его власть.
А Спарта и Афины… До сих пор закипает кровь в жилах Дария, и страшный гнев охватывает его, когда он вспоминает о том, что сделали с послами великого царя, царя царей.
Дарий отправил в Элладу лучших придворных из самых знатных родов. Послы явились в Афины:
– Царь великий, царь царей, могущественный Дарий – покоритель всех стран, не хочет напрасного кровопролития. Признайте добровольно его власть над собой, дайте нам в знак покорности землю и воду, и вы мирным путем вольетесь в великую Персидскую державу.
– Никогда не будут афинские граждане рабами персидского царя! – ответили послам старейшины Афин.
А затем воины схватили послов, связали им руки и ноги и бросили их в глубокую яму.
– Вот наш ответ вашему великому царю царей!
В Спарте послов кинули в колодец и, стоя около него, глумились над ними:
– В колодце много воды, а на дне хорошая земля. Возьмите там сколько угодно земли и воды и отнесите их вашему властелину!
Неистовый в гневе, Дарий решил жестоко наказать презренных эллинов. Не подчинились они добровольно – он силой заставит их покориться.
Дарий двинул огромную армию на запад, в Грецию. Переправившись через Геллеспонт[18]18
Геллеспонт – ныне Дарданеллы.
[Закрыть] на кораблях, одна часть персидского войска шла по дорогам, другая морем двигалась вдоль берега на юг.
Вдруг поднялся страшный ураган. Море бушевало, волны заливали суда, перекатывались через палубы. Ветер гнал корабли на запад, к скалам Афонского мыса. Триста кораблей разбились об эти скалистые берега. Более двадцати тысяч моряков и воинов погибли во время бури: одни расшиблись на прибрежных камнях, другие не умели плавать и утонули, третьих растерзали кровожадные морские хищники.
Ночью греки неожиданно напали на сухопутное персидское войско. И разбитые остатки когда-то огромной армии Дария с позором вернулись домой.
Вот почему Дарий повелел своему слуге будить его каждое утро, напоминая о том, что надо отомстить ненавистным эллинам.
Теперь, через два года после катастрофы у Афонского мыса, были вновь отстроены корабли, собрана огромная армия. И начался второй поход на Элладу.
Опасаясь коварного Афонского мыса, где всегда свирепствуют штормы, персидский флот обошел его. Часть войска двигалась по суше. По дороге персы захватили много островов и городов Греции. Одни подчинились Персидской державе; другие бежали в горы, испугавшись несметных полчищ врагов, оставляя все имущество на разграбление; третьих покорили силой оружия.
В конце августа персы осадили Эретрию, главный город острова Эвбеи. Шесть дней отчаянно сопротивлялись патриоты, сражаясь у стен города. Они были обречены: ведь персидская армия во много раз превосходила отряды греков.
«Эвбея в руках персов! Пала Эретрия!» – эта страшная весть быстро распространилась в Афинах. Ужас охватил жителей. Было ясно, что, захватив Эвбею, персы высадятся на материк и двинут войска в Аттику.
Началась подготовка к обороне. В Спарту был послан Фидиппид, лучший афинский скороход. Ему поручили просить у спартанцев помощи в борьбе с общим врагом всей Эллады.
Без промедления совершил Фидиппид долгий путь в Спарту и попросил, чтобы его тотчас проводили к правителю.
После приветствия и поклонов Фидиппид произнес взволнованную речь:
– Афиняне просят вас, лакедемоняне, оказать помощь. Нельзя допустить, чтобы древнейший из эллинских городов попал под власть варваров. Эретрия уже порабощена, и Эллада стала беднее на один город!
Задумался правитель Спарты, не решаясь сразу дать ответ. И тогда Фидиппид, который передал все, что ему было поручено, добавил уже от себя:
– Падение Афин будет началом порабощения всей Эллады. Устоит ли тогда одна Спарта перед натиском такого страшного врага?
На другой день Фидиппид получил ответ: лакедемоняне согласны послать в Афины своих воинов. Но только это будет сделано не теперь. По обычаю Спарты, всякий поход мог начинаться только при полнолунии. Фидиппид же явился в Спарту на девятый день месяца, когда еще до полной луны было далеко.
– Скажи твоим архонтам, – передали ему, – мы выступим сразу после наступления полнолуния.
С тем и вернулся в Афины Фидиппид. Надо ждать полной луны.
А время не ждало.
Уже начала переправляться в Аттику неисчислимая персидская армия. Войска заняли узкую косу на севере Марафонской равнины. Это была лучшая боевая позиция, укрепленная самой природой.
Там, между морем и болотами, полководцы Дария Датис и Артафрен расположили в боевом порядке свои войска. Они готовились к наступлению на Афины: туда от Марафона шла прямая дорога.
Положение в Афинах было тяжелое. Помощь Спарты запаздывала. Хуже всего было то, что афинские аристократы ненавидели народную власть и готовы были на все, лишь бы избавиться от демократии.
– Лучше власть персидского царя, чем господство презренной черни! – говорили они.
Когда в Афинах свергли тирана Гиппия, он бежал в Персию и стал служить в войсках Дария. Теперь он возвращался в Афины во главе одного из отрядов персидского войска. Гиппий хорошо знал, что среди афинских аристократов он найдет людей, которые охотно перейдут на сторону властелина Персии.
Действительно, их оказалось немало. Они теперь, предвидя гибель Афин, подняли головы и были готовы предать свой родной город.
А между тем афиняне готовились к обороне. Все мужчины, способные носить оружие, юноши и совсем пожилые мужи, вступили в отряды войск. Даже рабам выдали оружие и военные доспехи, обещая им свободу за мужество и отвагу.
Афинские стратеги не могли договориться, где встретить врага: в открытом ли бою на поле Марафонском или ждать осады Афин и обороняться у стен города.
Тогда выступил стратег Мильтиад:
– С того времени как существуют Афины, им никогда не угрожала такая опасность, как теперь. Если мы будем ожидать наступления персов, то можем понести поражение. Если же наш город выйдет победителем в этой войне, то он станет первым в ряду городов Эллады.
Решено было встретить врагов в открытом бою. И на другой день утром афиняне заняли позиции в южной части Марафонской равнины, на возвышенности у храма Геракла. Оттуда был виден лагерь противника, боевое расположение его воинов, хорошо просматривалась дорога, ведущая к Афинам. Ее-то и нужно было защищать, чтобы преградить врагам путь к сердцу страны.
В последний момент явилось подкрепление. Граждане Платеи прислали свои военные отряды. Они были не очень многочисленны, но эта неожиданная помощь подняла дух афинян и еще больше укрепила их уверенность в победе.
Персы были ошеломлены. Неожиданное появление афинского войска расстроило их планы. До сих пор, казалось, удавались все их расчеты: греки были застигнуты врасплох, у них не было времени собраться с силами и дать отпор врагам, дорога на Афины открыта. Впрочем, ни Датиса, ни Артафрена не слишком беспокоили эти осложнения.
Неужели малочисленные отряды афинян и платейцев устоят против многотысячной пехоты и конницы войска царя Дария! Сам Гиппий не сомневался в этом, и персидские военачальники были твердо уверены в победе. Они не торопились открывать военные действия.
В греческом лагере спорили, как быть: ожидать ли, пока персы начнут наступление, или самим ринуться в бой и неожиданным ударом оглушить противника.
– Разве такая горсточка людей может разбить огромную армию? Стоит ли рисковать? – говорили одни.
– Только внезапное нападение и решительный удар обеспечат победу, – настаивал Мильтиад.
Десять стратегов было у афинян. Четверо были согласны с Мильтиадом, другие пять возражали ему. Последнее слово оставалось за полемархом[19]19
Полемарх – один из десяти архонтов.
[Закрыть] Каллимахом. К какому решению он примкнет, то и будет приведено в действие.
И снова зазвучали горячие речи Мильтиада:
– Решай, Каллимах! Теперь или никогда! Если мы не выступим немедленно, великая смута овладеет афинянами. Поднимут голову сторонники Гиппия и отдадут нас во власть персов. Если же мы внезапно нападем на врагов и оглушим их неожиданным ударом, мы можем одержать победу, и наше отечество будет свободно. Берегись, не слушай тех, кто боится открытого сражения.
И Каллимах склонился на сторону Мильтиада.
13 сентября 490 года до н. э. произошла знаменитая в истории Эллады Марафонская битва.
Греками командовал Мильтиад.
Он построил свои войска таким образом, что боевая линия эллинов по длине должна была равняться боевой линии персов. Оба фланга, правый и левый, были надежно укреплены. Ряды войск стояли плотно один за другим, по нескольку в каждом крыле. Но середина была слабой, так как здесь находилось небольшое количество гоплитов[20]20
Гоплиты – тяжеловооруженные воины.
[Закрыть].
Мильтиад подал сигнал, и эллины беглым маршем устремились на противника.
Этот маневр ошеломил персов. Безумные афиняне шли на верную гибель – без конницы, без стрелков из лука, – одни гоплиты рискнули кинуться на врагов.
Последние сто метров эллины пронеслись вихрем. Мильтиад знал, что персидские стрелы разят на близком расстоянии, поэтому он дал приказ ускорить бег, чтобы избежать потерь.
Но вот наконец сошлись оба войска, и начался жаркий рукопашный бой.
Греческие гоплиты действовали смело и отважно: в таких схватках они были сильнее персов, их копья и мечи разили врагов.
Долго шло Марафонское сражение. Фланги греков стояли намертво, наносили смертельные удары врагам. Но персы прорвали центр и устремились вглубь, преследуя отступавших афинян.
Тогда Мильтиад отдал приказ флангам соединиться, и персы, прорвавшие боевую линию греков, оказались отрезанными. Греки расправились с ними.
И продолжалось сражение на поле Марафонском. Еще много раз наступали эллины, вселяя ужас и панику в ряды персидских воинов. Раньше всего не устояли фланги: там были воины из разных стран, покоренных Дарием. Только в центре находились пехота и конница из самих персов. Они-то и сопротивлялись дольше и упорнее всех. Но после разгрома флангов не выдержали и они.
Афиняне преследовали бегущих до самого моря. И здесь, на берегу, продолжались схватки. Однако персы успели погрузиться на корабли, и только семь персидских судов достались грекам.
Наконец вражеский флот отчалил. Наблюдавшие за этим греки вдруг увидели, что суда взяли курс не на север, а на юг, в обход мыса Суния. Не трудно было догадаться, что они идут в Афины.
Значит, персы не оставили мысли захватить столицу Аттики, очевидно надеясь на помощь сторонников Гиппия.
Тогда Мильтиад приказал идти в Афины – защищать город. Греки совершили стремительный переход и в короткий срок построили оборону у стен родного города.
Когда персидские корабли подошли к афинской гавани Фалеру, Афины уже были под надежной защитой.
Персы постояли некоторое время на рейде, но не рискнули высаживаться на берег на виду у греческого войска. Через некоторое время они снялись с якорей и пошли, взяв курс на север.
И греки перестали бояться персов и верить в их непобедимость, тогда как до этого одно имя персов наводило на них ужас.
В одной братской могиле, тут же на поле Марафонском, были похоронены афиняне, в другой – воины Платеи.
На надгробных плитах высечены имена тех, кто пал с честью в боях. Не забыли афиняне помощи, оказанной им жителями Платеи. Каждый раз во время всенародных празднеств и жертвоприношений, когда афинский жрец молился о даровании благ афинянам, он никогда не забывал упомянуть и платейцев.
В СТОЛИЦЕ У ДАРИЯ
Назначив Ксеркса царем персов, Дарий готов был выступить в поход. Но случилось иначе…
Геродот, Книга VII, 4
Стол ломился от яств. Сверкало золото кубков. В высокие серебряные кувшины налито прохладное вино. На чеканных блюдах из серебра и золота дымились огромные куски жареного мяса, лежал разрезанный на части, сваренный в котле молодой бычок. Горой возвышались сушеные и свежие фрукты, сладости из меда, всевозможные пряности. Целую толпу можно было накормить всем, что здесь было приготовлено. Но за столом сидело всего человек двадцать. В самом центре, на великолепном троне с позолоченными ручками и спинкой, восседал сам персидский властелин Дарий. Мягко ниспадали складки его длинной одежды из узорной шерстяной ткани с вышитой каймой. И хотя было очень жарко, царь не только не открывал ворота, но даже не снимал с головы тяжелую тиару, богато украшенную золотом. Пир давали в честь прибывшего гостя, и Дарий хотел ослепить его блеском своего богатства и роскошью. По левую руку от Дария сидел его сын, наследник Ксеркс, рядом с ним – брат царя Артабан, а справа, на почетном месте, – грек Демарат.
Он-то и был этим высоким гостем. Впрочем, называть его гостем было не совсем верно. Демарат был одним из двух спартанских царей. Спартанцы были им недовольны, и Демарату пришлось покинуть родной город. Он решил бежать в Персию и искать там защиты у царя Дария.
Демарат не ошибся. Дарий принял его очень ласково, поместил во дворце и в его честь задал пир. Только самые близкие родственники и знатные царедворцы могли принимать участие в этом пиршестве.
Уже было съедено много жирных блюд с острыми приправами, много выпито крепкого виноградного вина.
Демарат устал от обильной еды. Он не привык к таким пирам. У него на родине спартанцы питались очень умеренно. Главным блюдом была знаменитая черная похлебка. И вино он пил не так, как персы, а по обычаю греков – разбавлял его на две трети водой.
Демарат с нетерпением ожидал конца обеда. Для него еда никогда не была удовольствием и развлечением. Есть нужно, чтобы жить, – так думали в Спарте. И ему казалось, что пир будет продолжаться вечно.
И действительно, снова появились слуги с блюдами, на которых дымилась только что сваренная рыба, и поставили их на стол. Каково же было удивление Демарата, когда он увидел на одном из блюд огромного тунца, на других – толстых, засыпанных солью угрей, на третьих – вареных кальмаров. Все это было полито соусом из тертого сыра с маслом, заправленного уксусом и сладкой подливкой. Пучки острой и сильно пахнувшей зелени украшали эти яства.
– Как! За твоим столом, владыка, подают рыбу, которую ловят в Эгейском море? – не удержался от восклицания Демарат.
– Ты угадал, Демарат, – самодовольно улыбнулся Дарий. – Эта рыба была два дня назад поймана рыбаками в Эгейском море. Ее приготовили по греческому обычаю мои слуги-греки. Отведай и скажи, как тебе понравилось.
И Дарий взял руками большой кусок тунца и положил его на тарелку Демарата, а затем и на свою. И оба, отрывая пальцами маленькие кусочки, стали медленно есть.
Еще больше удивился Демарат:
– Как это возможно? Рыбу тебе привезли за два дня. А я ехал по твоей лучшей в мире дороге из Эфеса в Сузы девяносто дней. Не крылатые ли кони у твоих гонцов, раз они смогли так быстро пролететь по всему пути? Ведь только по воздуху могут так стремительно передвигаться лошади.
– И все-таки только два дня везли эту рыбу в закрытых серебряных сосудах, наполненных водой. И воду меняли за это время несколько раз, наливали свежую и прохладную.
– Я верю тебе, мой господин. Но я все же не могу понять, как это могло случиться. Два дня вместо девяноста!!! Мой ум не может этого постигнуть.
– Плохо же ты замечаешь то, что вокруг тебя. Разве ты не видел, что по всей дороге расположены постоялые дворы. Их сто одиннадцать на всем пути.
– Я не только видел их, – отвечал Демарат, – на многих постоялых дворах я ночевал во время моего путешествия к тебе.
– Так вот, около каждого такого двора и по дороге между ними стоят дозоры всадников. Когда нужно передать срочное распоряжение в далекие места, то мы даем почту всаднику, который мчится к первому посту. Второй отдает ее третьему, третий четвертому – и так до конца. Короткое расстояние лошадь пробегает очень быстро. Так можно за два дня проскакать весь путь от Суз до Сард. Точно так привозят мне по этой «царской дороге» свежую рыбу из Эфеса.
– Да, теперь я понимаю, – задумчиво заметил Демарат. – Я слышал в Греции поговорку, что «персидский царь, сидя в Сузах, ест свежую рыбу из Эгейского моря». Прежде я думал, что это шутка. А теперь я вижу, что это правда.
Обед продолжался. Ели руками. Соус подбирали корочкой хлеба. А хлебным мякишем вытирали руки.
Демарат был совершенно потрясен блеском и роскошью персидского дворца. Он привык у себя дома к простой и суровой обстановке. Больше всего его поражало обилие золота и серебра, украшения на одежде царя и придворных, инкрустация на мебели…
Значит, действительно можно верить тому, что в подвалах персидского царя хранятся слитки драгоценных металлов.
«В этом нет ничего удивительного, – подумал про себя Демарат, – ведь все сатрапии каждый год доставляют Дарию всевозможные сокровища. Поэтому его казна всегда полна».
Только одному не удивлялся Демарат. За столом не было женщин. У греков мужчины тоже обедали отдельно от жен. А при гостях греческие женщины никогда не появлялись. Демарат не знал, что персидские женщины всегда проводили время в своих покоях, в женской части дворца. Их охраняли евнухи, и посторонние мужчины не имели доступа к ним.
Демарат недавно приехал в Персию и не успел еще познакомиться со всеми обычаями этой страны.
Но пока шел пир в приемном зале у Дария, все женщины дворца собрались у жены царя – Атоссы. За столом у нее подавались те же блюда, что и у мужчин, но их было гораздо меньше. Царицу окружали царевны, жены и дочери придворной знати и самые младшие сыновья. До пяти лет мальчики находились на женской половине при матери. В этом возрасте отец их никогда не видел. Персы уверяли, что это делается для того, чтобы отец не слишком огорчался, если маленький сын заболеет и умрет. Но как только мальчику исполнялось пять лет, его забирали в помещения, где жили мужчины, и начиналось обучение ребенка. Каждый перс должен быть храбрым воином, искусным стрелком, ловким наездником. Кроме этих «трех наук», персидских мальчиков учили всегда говорить правду. Такое обучение проходили дети всех персов – простых, знатных и даже царей.
Мальчики, не достигшие еще возраста, когда их начинают тренировать в военных играх, находились на попечении мамок и нянек, так же как их сестры.
Вот почему Атоссу окружали не только дочери и внучки, но и маленькие внуки.
Обед кончился. В комнате было шумно и весело. Дети шалили и резвились, взрослые иногда останавливали их, а потом и сами начинали с ними играть.
Только Атосса сидела печальная и молчаливая. Она была погружена в какие-то очень грустные мысли.
Ее беспокоил прием, который Дарий устроил беглому спартанцу Демарату. Она слишком хорошо знала своего мужа и понимала, что, если бы у него не было никакой тайной цели, никогда греку не оказали бы такого почета.
«Неужели Дарий опять собрался воевать?» – тревожно думала она. Сестра Камбиса и жена царя Дария, Атосса видела на своем веку много войн и далеких походов, дворцовых смут и переворотов. Немало смертей близких людей пришлось ей пережить. Гибель отца, убийство его брата Бардии, самозванец Гаумата и, наконец, бесчисленные жертвы войн Дария. На весь мир прославился Дарий своими завоеваниями. От Каспийского моря до Персидского залива, от берегов Нила до реки Инда простираются его границы. Зачем нужны царю еще новые земли? Весь мир хочет подчинить себе Дарий? Неужели он задумал поход на Элладу? Разве мало греческих городов на побережье Эгейского моря в Малой Азии платят ему дань?
Нет, не случайно Демарат бежал в Персию. Не раз говорил Дарий своей жене о том, что богатые рабовладельцы Греции и знатные аристократы недовольны тем, что власть в руках народа. Аристократы перейдут на сторону персов, если он, Дарий, начнет войну.
Но Атосса всегда ему возражала: таких людей в Элладе немного. Захочет ли народ покориться персам? Война может быть тяжелой и кровопролитной. Кто знает, сколько славных мужей и юношей сложат свои головы на поле брани! Сколько печальных вдов и сирот, матерей и невест будут оплакивать гибель своих близких!
Но что может сделать слабая женщина, даже если она царская дочь и царская жена! Разве послушает ее Дарий? Разве откажется от честолюбивых замыслов завоевать весь мир? Как видно, поражение в Марафонском бою и гибель флота у Афонского мыса не образумили Дария, не послужили для него уроком. И теперь он принимает у себя изменника Демарата, чтобы снова ввязаться в войну, отомстить грекам за все неудачи. Неужели Дарий не понимает, что он снова обрекает свою страну на тяжкие испытания! Только что он подавил восстание в Египте. А усмирить взбунтовавшийся Вавилон удалось благодаря хитрости преданного царю Зопира. Но для этого Зопиру пришлось пожертвовать собой.
Еще совсем недавно, не прошло и года, как поздно вечером во дворец явился человек. Он был закутан в темный плащ, и даже лицо его было закрыто. Страже он показал перстень с царской печатью и был пропущен во дворец.
Несмотря на поздний час, Дарий еще не спал. Он был в дурном настроении. Ходил из угла в угол по своей опочивальне и иногда говорил вслух сам с собой:
– Сколько времени длится осада Вавилона, и город не могут взять… Там стоят самые отборные войска, во главе их отряды «бессмертных»[21]21
«Бессмертными» назывались отряды царских телохранителей.
[Закрыть]. И ничего до сих пор не сделали…
Атосса, сидящая тут же, попробовала успокоить разгневанного мужа:
– Ты же хорошо знаешь, какие толстые стены защищают Вавилон. Помнишь, мы проезжали по ним на колеснице, запряженной четверкой лошадей?..
– А разве там мало ворот? – возразил ей Дарий. – Разве нельзя сделать подкоп?
– Ты не раз сам говорил, что вавилонские ворота сделаны из толстых листов литой меди – их не пробить никакими камнями. Да к тому же осажденные бросают сверху зажженные факелы и льют горячую смолу. Так что и подойти близко невозможно.
Но Дарий раздраженно прервал ее:
– А Зопир? Что он делает там, главный начальник над войском? Неужели он ничего не может придумать?
И, распаляясь все сильнее и сильнее, Дарий схватил золоченое кресло и готов был бросить его на пол, чтобы дать выход охватившему его гневу.
Но как раз в эту минуту в опочивальне появилась фигура в темном плаще, закутанная с головой.
От неожиданности Дарий умолк и медленно опустился в кресло, глядя с недоумением на вошедшего. Тот сбросил плащ.
Это был Зопир. Но что это? Он так изуродован! Обрезаны нос и уши, плечи и спина исполосованы бичом, и потоки запекшейся крови покрыли тело.
– Кто тебя изувечил? Кто посмел поднять на тебя руку? – закричал в ужасе Дарий и бросился к Зопиру.
– Никто другой, кроме тебя, не в силах сделать со мной подобное, – отвечал Зопир. – Я сам изуродовал себя от горя, что жители Вавилона глумятся надо мной.
– Несчастный, как посмел ты запятнать свое имя позорным клеймом? Ведь так клеймят только рабов. Неужели же, глупец, ты воображаешь, что неприятель сдастся, когда увидит, как ты себя обезобразил? Ты потерял рассудок, надругавшись над собой!
Зопир низко поклонился Дарию в ноги:
– Прости меня, повелитель, что я не посвятил тебя в свой замысел. Ты запретил бы мне его выполнить. Я решил войти в доверие к вавилонянам. Для этого я совершил над собой позорную казнь.
– Говори яснее, Зопир! Я ничего не понимаю!
– Я поднимусь на стену Вавилона в таком виде и скажу, что это ты наказал меня, как раба. И теперь я хочу отомстить царю за нанесенную мне обиду, и поэтому я перешел к ним. Они не смогут не поверить мне, увидев мое лицо и следы побоев на теле. И тогда я стану у них своим человеком.
– И что же дальше? – недоумевал Дарий.
– А дальше будет так. Через десять дней приведи войско к южным воротам. Вечером я их открою персам. Так мы возьмем Вавилон и накажем бунтовщиков.
Дарий обнял Зопира.
– Пусть будет так. Ты верный слуга. И я щедро награжу тебя и твоих потомков.
Зопир ушел. И через десять дней он впустил в Вавилон персидское войско. Город пал.
Все это сейчас перебрала в уме Атосса, думая о судьбе своей страны, своих детей. Итак, снова война. Всю свою жизнь с раннего детства слышала Атосса о сражениях и битвах. Ее отец Кир сложил голову в боях с массагетами в степях за Каспийским морем. Брат Камбис погиб далеко от родины, возвращаясь из похода в Египет. Не такая ли судьба предназначена Дарию? А что ждет Ксеркса, если он станет царем?
– Если он будет царем, если престол, отца достанется ему! – вслух сказала Атосса.
Эта мысль не давала ей покоя и волновала больше, чем предстоящий поход на греков.
Вот почему Атосса была так печальна посреди царившего вокруг нее веселья. И у нее были серьезные основания для этого.
Много сыновей было у Дария. Три сына от первой жены, дочери Гобрия, царедворца. Четыре сына от Атоссы, дочери и сестры персидских властителей.
Старший сын от первой жены, Артабазан, мечтал о царском престоле. А что же тогда будет с Ксерксом, первенцем Атоссы? Ведь он тоже считал себя законным наследником отца. Братья ненавидели друг друга, встречались только на парадах и торжественных приемах у царя в присутствии многих людей.
Атосса поручила одному из самых верных слуг следить за тем, чтобы братья не оставались наедине. Она не ручалась ни за пасынка, ни за сына. Ведь оружие – острый клинок – всегда было при них, и кто знает, чем могла кончиться их встреча. А царь медлит. Он все не может решиться назначить преемника. Но больше уже нельзя ждать. Как только Дарий отправится в поход во главе войска, необходимо правителем Персии назначить наследника. Но кто им будет – Артабазан или Ксеркс?
Эта мысль не переставала мучить царицу. Несмотря на поздний час, она не ложилась спать.
Артабазан настаивает на своих правах – он старший. У всех народов всегда наследует отцу первенец. Но кто была мать Артабазана? Женщина нецарского рода! Да и сам Дарий тогда занимал скромное положение при Камбисе – всего лишь военачальник, хотя и родственник царя. А ее Ксеркс родился, когда Дарий уже был на престоле Персии. Сама же она, Атосса, дочь могущественного Кира, повелителя многих стран. Не может быть сомнений, кто должен управлять государством, когда Дарий уйдет в поход. Нет, больше ждать нельзя. Надо действовать. Атосса знала, как велико ее влияние на мужа. Она встала с постели и пошла в опочивальню к Дарию. Телохранитель, стоявший у двери, узнал царицу и молча пропустил ее.
Развалившись на своем ложе, Дарий громко храпел. Атосса тихо подошла к нему, дотронулась до плеча и слегка его потрясла. Дарий застонал, повернулся на правый бок, и узорное одеяло, расшитое золотыми нитями, соскользнуло на пол. Атосса подняла его, накрыла мужа и опять попыталась его разбудить. Дарий, не просыпаясь, снова лег на спину и захрапел еще сильнее. От него пахло вином.
Атосса покачала головой. Нет, не разбудить его. Да и поговорить все равно не удастся. Он выпил за обедом слишком много вина. Придется отложить беседу до утра. И она бесшумно вышла из комнаты.
А утром Дарий приказал привести к себе Демарата и имел с ним долгую беседу. Сначала он расспрашивал его об Афинах и Спарте, о количестве воинов во всей Элладе, об их вооружении и боевой тактике. И Демарат охотно отвечал на все вопросы.
И, наконец, Дарий спросил о том, о чем думал все последнее время. Спросил, как будто он уже решил для себя, но все еще колебался: кого же объявить наследником – Артабазана или Ксеркса? Впрочем, зная сильный характер своей жены, он склонялся в пользу ее сына. Но ему все же хотелось услышать мнение постороннего человека.
– Демарат, – обратился он к спартанцу, – кого бы ты назначил своим преемником – старшего сына, который родился не от знатной женщины, или первенца царской дочери?
– В Спарте есть закон, – отвечал Демарат, – по которому царем становится тот сын, который родился во время царствования отца. Сыновья же, родившиеся до его вступления на престол, не могут быть его наследниками. Я полагаю, что этот закон следует применить и к тебе, – заключил Демарат свою речь.
– Я и сам считаю так, – согласился Дарий. – А твои слова еще больше укрепили мое решение. Быть Ксерксу царем!
И когда позже к царю вошла Атосса, ей уже не пришлось ни в чем убеждать мужа. Он объявил ей, что уже отдан приказ о назначении Ксеркса его преемником и правителем Персии на время его отсутствия.
После этого начались приготовления к походу. Во все сатрапии были посланы приказы о снаряжении военных отрядов. А подготовкой царских воинов – отрядов «бессмертных» – в самой Персии занялся сам Мардоний, главный начальник всего войска.
Оставалось только назначить срок выступления и стянуть все войска к побережью Эгейского моря.
Но совершенно неожиданно пришлось отложить поход. Однажды утром Дария нашли мертвым в постели. Он умер во сне, пораженный какой-то неизвестной болезнью.
На престол вступил Ксеркс, назначенный наследником. Он не оставлял мысли о том, чтобы отомстить грекам за поражение при Марафоне. Ксеркс замышлял завоевать весь мир, превратить все страны в великую Персидскую державу. Но для этого необходимо было укрепиться на престоле, пресечь попытки Артабазана захватить власть. Нужно было тщательно готовиться к новой войне с греками, к нападению на Элладу.
