Текст книги "Хождение по гробам"

Автор книги: Рене Маори

«Не наш» гроб

Следующий гроб принадлежал библейскому царю Давиду. Расскажу все тебе честно, а ты знаешь, что врать я, все равно, не умею и являюсь носителем «синдрома Пиноккио», который, как специально для меня, придумали южнокорейские кинематографисты. История с гробом царя Давида и горницей Тайной вечери, находящейся этажом выше вызывает у меня когнитивный диссонанс. Это смешно, потому что никакого диссонанса больше ни у кого не возникает, все уверены, что строение это правильное и рассказ гида исторически достоверен. Хорошо, молчу-молчу…, но молчать не стану!

И начнем с самой малой недостоверности на сегодняшний день – никому до сих пор не известно, где в реальности похоронен царь. Может быть даже в Кедронской долине, где когда-то были масличные сады, может и еще где-то. называют даже Вифлеем. Конечно, все это близко – километром больше, километром меньше – роли для святости не играют, а царь Давид похоронен (по идее) где-то в этом районе. Церковники определили для него гору Сион. Хотя мне не понятно, какое отношение к иудейскому царю имеют всяческие христиане, мусульмане и разные прочие шведы. Но домики надстраивали над предполагаемой могилой царя Давида именно они, а не иудеи.

Сровняв с землей иудейское строение, скорее всего скромное и непритязательное, Византия отгрохала на старом фундаменте пышный храм еще в четвертом веке, в том самом веке, когда для христианства «все и завертелось». Но пришли персы и, не оценив варварской византийской роскоши, разрушили все, что смогли. Явившиеся крестоносцы снова восстановили церковь. И она простояла почти десять веков. В четырнадцатом веке явились нищенствующие францисканцы и переделали все по своему вкусу. А в шестнадцатом веке, одичавшие на укрепившемся исламе, турки создали на этом месте мечеть Дауда, попросту присвоив себе чужого царя. И до самого создания Государства Израиль, до 1948 года здесь была мечеть. Так что, даже если могила фальшивая, она уже несколько тысячелетий является местом поклонения всех, кому только не лень ей поклоняться.

Но нас интересует нулевой год нашей эры, а совсем не то, что было накручено позже. Да, тот самый год, когда царь Давид уже тысячу лет как был мертв, ни ислама, ни христианства еще не существовало, а существовали только иудеи на своей иудейской земле и со своими иудейскими разборками.

Итак, предположим, что могила Давида, действительно, находилась на этом самом месте, потому что для дальнейшего анализа нам понадобится хоть одна отправная точка. Не потому, что это имеет принципиальное значение для данного объекта. Нет, принципиальное значение в данном случае для нас имеет совершенно другой объект, находящийся этажом выше и именуемый «Горница Тайной вечери». Наиболее совестливые гиды разъясняют туристам, что готическое строение над могилой не является той самой горницей, в которой проходила последняя субботняя трапеза Христа. Что мол, перестроили крестоносцы, для которых ничего святого не существовало, в двенадцатом веке, а вот до того…. Словом, это то самое место, где все и произошло.

– Позвольте усомниться, – скажу я.

А потом, не спрашивая ничьего позволения приглашу порассуждать на эту тему и тебя, мой друг, и любого, кому интересны такие разговоры.

Идет нулевой год нашей эры. Еще никому не приходит в голову отсчитывать время от «рождества Христова», потому что тогда этот год оказался бы тридцать третьим, но культ еще не рожден. Мы условились, что существует вот такая могила Царя Давида на горе Сион, оформленная в иудейских традициях, а потому не имеющая никаких украшений, кроме скромной облицовки иерусалимским камнем. Как она могла выглядеть, если хоронили в то время в пещерах и расщелинах камней, заваливая вход? Что придумал и не я совсем, а написано даже во всех евангелиях. Конечно, иудейский царь, создавший Старый Иерусалим таким, каким мы его знаем теперь, заслуживал отдельной комфортабельной и красивой гробницы. Но в любом случае, следуя традиции и архитектуре своего времени гробница могла бы имитировать ту же самую пещеру, но с более правильными геометрическими формами. А самое главное, что ни одному правоверному еврею не пришло бы в голову сооружать над чьей-то могилой жилую комнату, надстраивая второй этаж. Не принято здесь жить на кладбищах, есть на кладбищах и вообще проводить свой досуг.

Но я не буду спорить по таким мелочам и условно соглашусь, что да – построили. Наверное, какие-нибудь коэны желали молиться не в храме, а над прахом царя.

Святыню, естественно, охраняют, сберегают, реставрируют и она является собственностью Синедриона. А больше никому не интересна и особо не нужна. И вот, представьте себе, что человек, бунтующий против ортодоксального иудаизма, находящийся на заметке у спецслужб того времени, преследуемый за крамольные речи еще и оккупационными римскими властями, то есть двойной политический преступник, совершенно спокойно и беспрепятственно поднимается в служебное помещение одного из самых священных и почитаемых объектов Иерусалима в компании двенадцати подозрительных бродяг для того, чтобы поесть. О том, что возле таких объектов многие иудеи в это время возносили шаббатние молитвы, мы умолчим, чтобы уж совсем не унижать доверчивых христиан. Мы допустим, что они прошли незамеченными.

А теперь перечитайте всю эту главу заново и с самого начала. Сколько неувязок во всей этой истории мы сейчас заметили, не углубляясь в религиозные тонкости?

Мы выслушали «честную» и убедительную скороговорку гида, стоя в тесном дворике плечом к плечу, и направились в нижнее помещение церкви-мечети, чтобы отдать дань памяти легендарному Давиду. Прямо по курсу оказался огромный туалет, кокетливо вмонтированный в старину и прикрытый ярко голубой металлической ширмой. Вправо нас не пустили, хотя и там был какой-то длинный коридор, поэтому мы отправились влево. На нашем пути стоял ортодокс, отделяющий овец от козлищ – мужчины шли в один вход, женщины в другой. Мужчинам предлагалось надеть кипы, которые в избытке лежали в какой-то мисочке, а женщины должны были накинуть одеяния с дыркой для головы, какие обычно бывают в парикмахерских. Для чего это делалось? Кротчайший царь Давид уничтожал людей пачками, в истории Израиля не было более кровавого и беспощадного царя. Поэтому все мужчины, даже и не иудеи, не должны были оскорбить этого благочестивого человека непокрытыми головами. Женщины в свою очередь, могли бы оскорбить трехтысячелетний прах голыми плечами, потому что высоконравственный царь в свое время имел неисчислимое количестве жен и любовниц, поэтому клочок голой плоти мог бы его смертельно оскорбить, если бы он, конечно, к этому времени уже не был бы мертвым. Вот так и бывает, что человек с отвратительным характером и полным отсутствием морали превращается в благочестивый фетиш, стоит ему только помереть.

Кипу я надевать не стал и к надгробию не пошел. Тем более, что я и так знал, что там увижу, а тюбетейки и прочие знаки религиозной принадлежности мне как-то не хотелось на себя пялить. Вообще лишь единицы из группы туда отправились, потому что гроб был не их и благодать оттуда не сочилась.

Потом, вернувшись во дворик, все дружно отправились на второй этаж, чтобы внимательно осмотреть пустую готическую залу непонятного назначения и поверить на слово, что, именно на этом месте Иисус возлежал со своими учениками, поедая опресноки. Вместе с нами поднялись несколько молодых людей из Африки, наряженных царями валтасарами. Валтасар, конечно был один, но единственный чернокожий среди волхвов, поэтому им не хватило персонажей. Все три валтасара были в золотых коронах и шелковых красных плащах. Культ Вуду вообще подразумевает молитву в облике объекта, к которому обращаешься. Конечно, еще лучше съесть кусок объекта или что-то над ним сотворить. Но на нет, и суда нет. Вообще, какую бы религию не тащили миссионеры в Африку, она, в конце концов, трансформируется в Вуду. Только Ислам оказался чуточку в тему местных верований и так возникла организация Боко Харам.

В пустом зале с готическими сводами, который и язык бы не повернулся назвать «горницей», мы обнаружили некое золоченое деревце, символизирующее «дары плодоносной земли», очередной камень «со времен Иисуса». Ну что сказать – почти все камни земли гораздо старше и Иисуса, и Давида, поэтому их всех можно назвать «очевидцами» того или иного события в зависимости от географического расположения. Еще там в углу под потолком висел центральный михраб с куполом и табличка с арабской вязью, скромные остатки турецкой мечети. Но это даже хорошо, что михраб не выломали в стене, а просто пристроили.

«Где имение, а где вода!?» – воскликнешь ты, и будешь абсолютно прав. Никаких признаков Тайной вечери проявлено не было. Ну так и бог же – не проявляемое никак существо. А следовательно – и его присутствие, и присутствие его гипотетического сына, и всеобщей благодати можно усмотреть, в чем угодно. Даже в поздней пристройке двенадцатого века.

Прямо напротив гробницы, в точно таком же старинном здании притулился музей холокоста, но нас туда не отвели. Хотя и время позволяло, и желание такое было. Во всяком случае, у меня. Причину такой избирательной экскурсии я понял потом, и тогда мне стал понятен и извиняющийся тон экскурсовода, и желание замазать какие-то события, словно их никогда и не было и выпятить что-то не достойное внимания, то, о чем можно было бы и вовсе не говорить.

Обо всем этом, мой друг, я расскажу тебе в следующей главе.

 
Угасает мирно царь,
Ибо знает: впредь, как встарь,
Самовластье на престоле
Будет чернь держать в неволе.
 
 
Раб, как лошадь или бык,
К вечной упряжи привык,
И сломает шею мигом
Не смирившийся под игом.
 
 
Соломону царь Давид,
Умирая, говорит:
«Кстати, вспомни, для начала,
Иоава, генерала;
 
 
Этот храбрый генерал
Много лет мне докучал,
Но, ни разу злого гада
Не пощупал я, как надо.
 
 
Ты, мой милый сын, умен,
Веришь в бога и силен,
И свое святое право
Уничтожить Иоава.
 

Г.Гейне

«Наш» ресторан и «наш» базар

Давай немного отдохнем от дел божественных и перейдем к делам мирским. Клянусь, что все, о чем я расскажу сегодня, будет сугубо светским, современным и понятным. Вот, например, простая истина – люди иногда едят. И туристы тоже не исключение. Хотя этот процесс можно провести по-разному. Можно пообедать как обычный человек, а можно как турист.

Обычный человек, находясь вдали от дома может зайти в любое кафе и купить там чашечку кофе и сэндвич, шекелей, примерно за пятнадцать. Сэнвич делается из булочки в половину длинного французского батона, и наполняется большим количеством колбасы, либо туны или даже яичницей из двух яиц. Все это переложено листками салата, помидорами, смазано майонезом или горчицей. О случаях отравления подобной едой я никогда не слышал, и кошерность соблюдена на сто процентов. Существует еще шварма, которая хоть и стоит подороже, но делается из настоящего мяса, засовывается внутрь питы, а все приправы, салаты, картофельные чипсы являются лишь приложением, которое можно брать сколько душе угодно. Считается, что все дополнения идут в подарок. Сейчас шварма стоит в разных районах страны от двадцати до двадцати восьми шекелей и может немного варьироваться в размерах. Обычный человек, не имеющий на счету миллионов, не умрет с голоду в Израиле.

И, конечно, же я никогда не задумывался о том, что «турист», в том понимании, какое в это слово вкладывают русские турфирмы, на самом деле существо настолько беспомощное, слепое и глухое, что принимать пищу он может только из разрешенных туром источников. Я не знаю, как фирмы поступают с гражданами других государств, но граждане России и всех русскоязычных стран, православного (непременно) исповедания, в этом смысле оказываются наиболее беспомощными. Я видел вокруг людей, которым, возможно, пришлось долгие годы собирать деньги на поездку в Израиль. Некоторые за границей-то впервые оказались. Зуб даю, что, сидя в своей гостинице они даже боялись выходить на улицу поодиночке и поэтому купили тур в Иерусалим из рук «соотечественников», опасаясь, как видно, обмана или просто испытывая страх перед общением на чужом языке.

Жаль, что все это я понял только тогда, когда услышал раздающийся из ворот монастыря святого Элиаса, громкий крик:

– Русо туристо облико морале!»

На парапете был разложен товар – бейсболки, майки, магниты, еще какое-то барахло – выставка-продажа растянулась метров на десять, в возле всего этого богатства кружил толстый араб в партикулярном платье – в вытянутых джинсах, готовых вот-вот свалиться с объемного зада, и короткой футболке, открывающей волосатое пузо. Он был весь обвешан бусами, четками, куфиями (!), в руках сжимал с полсотни упаковок с магнитами и сам представлял из себя передвижную лавку.

– Русо туристо облико морале! – немузыкально вопил он, и добавлял, – магниты десьять!

Залитый солнцем двор, крики арабского монополиста, прибывающие группы все тех же русских туристов перечеркивали все наши надежды на «тихий островок отдыха», обещанный гидом Сережей. Тот же Сережа постоянно уговаривал нас не покупать ничего и нигде, потому что нас будут кормить «комплексными обедами» в монастыре.

– Все-все для вас приготовлено, – утверждал он, складывая губы куриной гузкой. – Вам не о чем беспокоиться.

Конечно, особо никто не беспокоился, у многих в руках были миниатюрные переносные холодильники, в которых нежно сохранялись бутерброды и бутылки с водой.

– А те, кто взял еду с собой, – добавлял Сережа, не очень дружелюбно косясь на «завтраки туриста», скрытые пока от любопытных глаз, – тем будет предоставлено место, где вы в прохладе и тишине сможете съесть все, что привезли.

Чем знаменит греческий православный монастырь святого Элиаса я не могу сказать – не знаю. Наверное, рестораном. Да-да, прямо перед вами – монастырь над действующей церковью, а сбоку к этому же строению прилепился, не уступающий в размерах храму, ресторан с громким названием «Ресторан Святого Элиаса», а попросту Ильи. Во всяком случае, во дворе этого богоугодного заведения мы получили лишь одну лекцию – о комплексных обедах и их стоимости.

Комплексным обедом оказалась шварма, а для вегетерианцев – фалафель, шарики из гороха. Порции стоили шестьдесят пять и сорок пять шекелей соответственно. Причем плата взималась и за гарнир, и за салаты. И словно в довершение ко всему крохоборству, свойственному божьим людям, все это подавалось на тарелке, а питы, порезанные на четвертушки, лежали в отдельной корзиночке. Посреди зала стояло множество длинных столов, каждый на шесть мест. Все они были пусты. Туристы, вознеся молитву благодарности собственной догадливости, уселись, извлекли запасы и прикупили у монахов лишь соки и воды. Но разве эти святые души знали истинное лицо служителя культа? Выбежал монах в юбке и изгнал странствующих и путешествующих во двор под палящее солнце, где скромно притулились три каменных столика и несколько скамей. В результате всего гид Сережа в скорбном одиночестве отобедал комплексным обедом по-монашески и совесть его не замучила. Да о какой совести вообще может идти речь, если ушлые «бывшие соотечественники», специально морят голодом наивных российских туристов, не разрешая им ничего покупать по дороге, чтобы потом позволить жадным попам их ободрать по полной.

Да, что там измученные жарой и уставшие люди, выгнанные из помещения? Во дворе толпились худые и ободранные кошки. Я во всем Израиле не видел таких худых кошек, как во дворе этого монастыря. В Израиле кошек кормит государство, да и вообще находятся кучи желающих выделить для животных что-то со своего стола. Владельцы продуктовых магазинов кормят кошек, а вот жлобы от православного ресторана даже отходами не делятся с животными. Спросите почему? Товарищи спасают собственные души, а все другие проблемы их не касаются. Стаю кошек накормили туристы, сэкономив таким образом еще пару шекелей для монастыря.

Истинно русский тур радовал меня все больше. А ведь я мог поехать в любой другой тур на любом другом языке, потому что все равно не услышал ничего того, о чем бы не знал до сих пор.

Правда и здесь случилась для меня нечаянная радость, а именно, дебют Александры, о которой ты, мой дорогой друг, наверное, уже забыл. Эта уважаемая особа, слопав чуть ли не на земле свой скудный обед, вдруг ощутила прилив невиданной благодати, смешанной как видно с благодарностью за то, что монахи хотя бы не отобрали ее бутерброды. Она рухнула на колени перед рестораном и принялась биться лбом о плиты мощеного дворика. До чего здоровые колени у верующих, в таком возрасте проделывать подобные акробатические этюды должно быть сложно. Хотя, кто знает, какие эффекты достигаются длительными тренировками. Про лбы я не спрашиваю, меня не волнует состояние их мозгов после пятнадцатиминутного бития головой о твердую поверхность. Плохое это состояние, но человек, пользующийся мозгами по назначению и не станет так себя вести, хотя бы из страха что-то повредить и стать дураком.

Не знаю какого просветления она достигла своими действиями, но вскоре в изнеможении распласталась и застыла. Издали ее можно было бы принять за довольно толстый розовый поролоновый коврик.

Уже потом в автобусе я заметил на ее просветленном лбу пару здоровых кровавых ссадин. Если она приносила кровавую жертву взамен каких-то выпрашиваемых благ, то вряд ли ее молитвы дошли до арабского повара, делавшего фалафель.

В автобусе Сережа снова завел свою пластинку:

– Через десять минут мы будем в Старом городе, – сообщил он. – Прежде, чем отправиться в храм Гроба Господня, мы пройдем по рынку. Я не советую покупать там, чтобы то ни было, потому что мы в обязательном порядке посетим специальную лавку, в которой вы сможете купить и свечи, и сувениры. А те женщины, которые забыли взять из дома платки, смогут купить их у арабов, рядом с храмом.

Набравшись горького опыта в специальном «месте, где можно пообедать», туристы начали роптать. А я твердо решил для себя, что как только мы доберемся до означенной лавки, я уведу всех оттуда, потому что могу договориться на иврите с любым продавцом и специальное место мне для этого не надобно.

Я мог бы, конечно, и не делиться с тобой своими мыслями, ведь ты прекрасно знаешь, что для меня нет ничего слаще, чем обмануть ожидания жулика и разрушить все его планы. Поэтому ничего другого ты от меня ожидать бы не мог. «Я тот, чей взор надежду губит, едва надежда расцветет. Я тот, кого никто не любит…», а особенно не любит тот, кто существует за счет использования чужого неведения и слабостей.

Старый Иерусалим состоит всего из двух вещей – торговли сувенирами и торговли иллюзиями. И главная иллюзия этого святого города храм Гроба Господня. Ну, нам с тобой не привыкать к торговле гробами, потому что все религии живут за счет мертвечины. И ничего в этом нового нет, и нет на Земле человека, имеющего настолько свежий взгляд, чтобы ужаснуться этому противоестественному поклонению смерти, этим античеловеческим культам, этим ненавистническим текстам священных книг. Мы можем только грустно констатировать существующее положение вещей, но острого всплеска неприятия уже не испытываем. Религии столько тысячелетий внушают ценность смерти всему человечеству, что природный инстинкт самосохранения скоро совсем самоустранится.

И мы гуськом пошли по узкой базарной улочке, утопающей с обеих сторон в таком количестве товара, что покупки можно было совершать, даже не сходя с дорожки, а только попеременно протягивать то правую, то левую руку с деньгами, по ходу выхватывая нужный предмет. Но послушные граждане этого не делали. Они покорно шли за Сережей, опустив головы вниз, чтобы не споткнуться, а он бежал так, что даже просто задержаться не было возможности. К тому же через каждый метр дорожки появлялась ступенька, ведущая вниз, а ломать ноги никто не хотел. Наконец, он привел нас к обширному ангару с вывеской на русском языке «Базар Виктор». И мы туда вошли. Сначала я даже не понял, в чем подвох, вроде бы цены были точно такими, как и везде. А потом… Всего лишь маленькая деталь, а как она меняет все вокруг. Цифры были такими же, но в долларах. Беззастенчивый Виктор накрывал бывших соотечественников точно по курсу, почти в четыре раза. Пока одногруппники с растерянным видом вертели в руках какие-то расписные тарелки по триста долларов за штуку, я сбегал до соседней лавки и купил плюшевого верблюда с вышивкой «Иерусалим». Вернулся и понял, что ничего не изменилось – та же растерянность в пустом зале и никого у кассы. Потрясая верблюдом, бубенчики на сбруе которого мелодично звенели, привлекая внимание окружающих, я довольно громко сказал, что вот, собираюсь купить четки тут неподалеку. Не желает ли кто-то прогуляться вместе со мной, и мы решим все вопросы.

Они пошли за мной. Не знаю, сколько их было, но периодически кто-то касался моего плеча и говорил:

– Спросите, сколько это стоит.

Я спрашивал и шел дальше. Чаще всего оказывалось, что продавец умеет торговаться по-русски. И группа постепенно размазалась по лавкам тонким слоем.

А я заглянул в один, довольно крупный магазин с двумя входами, чтобы выбрать себе четки. Купить я желал только розарий, и больше меня ничего не интересовало. Но, как назло, в огромных связках находилось все, что угодно, но только не то, что я искал. Больше всего было четок с двенадцатиглавым византийским крестом. Но для разнообразия можно было обнаружить и что-то с полумесяцем или с англиканским крестом, например. А розарий все не попадался.

Я подошел к продавцу, за его спиной тоже были видны огромные связки четок, но подороже.

На мою просьбу найти католический розарий, я получил неожиданный ответ на русском языке:

– Четки все католические, других не существует.

Наверное, я бы мог спорить, что-то доказывать, показывать и изображать на коврике, но сил моих уже не было бороться с этим повсеместным желанием заработать любыми путями. Ему, конечно, было все равно, что и кому продавать, он вообще в этом не разбирался. И желал навязать все, что только под руку подвернется.

Но я уже увидел искомый предмет. И просто сказал ему:

– Вы пока это для меня отцепите, а я достаю деньги. Сколько надо?

– Тридцать, – ответил он и как-то озадаченно на меня посмотрел.

– Что-то не так? – удивился я.

– Русские туристы это не покупают, – ответил он. – Монашки берут бывает. Это же «профессиональные четки»!

«Профессиональный» розарий оказался чудесным. Крупные черные зерна на золотистой шелковой нити. Массивный классический крест с распятием. Я, конечно, не профессионал, и даже не верующий, но мне всегда хотелось иметь четки, похожие на четки святого Доминика и Лурдской богоматери. Не веры ради, а ради любви к литературе, а, если быть точнее, то к малоизвестному роману Золя «Лурд». Если бы я только знал, что, лишь взяв в руки эти четки, я сразу же открою портал в тот самый, столь любимый мною роман, и воочию увижу все то, о чем там написано. Правда с другими декорациями.

И, войдя в храм, начал выгонять продающих в нем и покупающих, говоря им: написано: дом Мой есть дом молитвы, а вы сделали его вертепом разбойников.

И учил каждый день в храме. Первосвященники же и книжники и старейшины народа искали погубить Его, и не находили, что бы сделать с Ним;

Потому что весь народ неотступно слушал Его.

Лука.19:45-48