Текст книги "Хождение по гробам"

Автор книги: Рене Маори

Как воскресить Лазаря (интерлюдия)

Ты знаешь, что туристы люди любопытные и часто задают гидам вопросы, выбивающиеся из плана экскурсии. Как мне удалось выяснить, одним, из наиболее часто возникающих вопросов, является этот: «Где дом, в котором Иисус жил в Иерусалиме?» И обычно следует ответ:

– Иисус в Иерусалиме никогда не жил, а приезжая, останавливался в деревне в доме друзей. Название деревни в ранних евангелиях не указывается, чему есть много причин, а члены семьи названы лишь по именам – Лазарь, Мария и Марта (Марфа). По евангельской версии все трое являются единокровными братом и сестрами. И все трое примерно одного возраста. Хотя, анализируя некоторые тексты, я пришел к выводу, что Марта была самой старшей, Мария помладше, а Лазарь вообще самым молодым. И был он, уж точно, младше Христа.

В обществе, сироты позиционировали себя иудеями, а в тайне являлись последователями иудео-христианской секты. Тут мне, наверное, следует отклониться и помочь тебе освежить в памяти ситуацию, в которой Иоанн Креститель ухитряется окрестить Иисуса, прежде, чем появляется христианство, что наводит на грешную мысль – Иисус не является отцом христианства, как бы нас в этом не убеждали церковники. То есть, нам опять придется сделать небольшое допущение, что да, действительно, все так и было, хотя, например, Зенон Косидовский в своем исследовании утверждает, что, если следовать библейским текстам Иоанн и Христос даже не смогли бы встретиться, потому что жили в разное время. Но и у меня есть собственные мысли на этот счет – Иоанн скорее всего существовал, а вот Иисуса, скорее всего, придумали после смерти Крестителя, для воспевания благочестивых «подвигов» самого миссионера. Но так получилось, что фантазия оказалась сильнее, потому что являла собой абстрактную идею, которую очень удобно было заполнять философскими идеями и придавать ей удобную форму, выгодную церковникам. Потому что вы не могли не заметить, что учение постоянно изменялось, пока в один момент вдруг не закостенело и не превратилось в мертвую букву. Но я тебе уже сказал, что писать буду так, словно Христос – это вполне реальный персонаж, иначе шатающийся карточный домик веры, может и вообще обратиться в прах.

Мы сейчас рассмотрим недавние находки в районе Мертвого Моря. В 1947 году арабские пастухи случайно набрели на пещеру в местности Вади-Кумран, и обнаружили там фрагменты древних рукописей, датируемых 1-П веками до н.э. После этого, в том самом районе начались археологические раскопки и были найдены поселения первых реформистов от иудейской веры, сектантов, организовавших религиозную общину «Новый Союз». Было найдено множество рукописей, идеи которых очень сходны с идеями Нового Завета. Верования этой секты были очень тесно переплетены с верованиями другой общины – общины ессеев, которые вели монашескую жизнь, сходную с жизнью современных монахов и проповедующих почти то же самое. Сколько еще могло прятаться подобных бунтарей по всему Израилю – догадаться нетрудно. Естественно, что все они селились общинами подальше от глаз Синедриона и правительства, и наполовину существовали «вне закона». Их не преследовали, но стоило кому-то выйти на свет и начать проповедовать в массы, как такой порыв обычно гасили. Таким примером для нас может быть «усекновение головы Иоанна Крестителя», о котором писал еще Иосиф Флавий. Нам ни к чему сейчас вторгаться в тонкости верований этих первохристиан иудейского исповедания, но одну вещь следует вспомнить – возникновение реформаторов – это всегда бунт против закостеневшего религиозного ига, а бунтовать обычно идет тот, кто живет хуже всех. То есть самые бедные, самые бесправные слои общества. Пресловутым ессеям досталось еще больше, в их общину шли изгнанники, прошедшие через «карет» (истребление), люди мертвые для иудейского народа, изгои.

К гражданам низшего сословия принадлежал и Иисус. В прошлый раз я рассказывал тебе о желании маленького еврея, во что бы то ни стало возвыситься над остальными, и этим самым отомстить всем тем, кто смеялся и улюлюкал ему вслед на протяжении его жизни. То, что его подвергали остракизму нам известно из апокрифа «Евангелие детства». Мы с тобой, конечно, и сами бы могли об этом догадаться, но существование текста, все-таки, немного подтверждает наши психологические умозаключения. В поисках своей «особости» Иисус и набрел на Иоанна, и был очарован новыми идеями. Да и выбирать было не из чего. Либо иудаизм, либо реформизм. Человека вне религии тогда бы понять не смогли. Общинный строй такой вольности не предполагал.

Получив через Иоанна Крестителя доступ к истине, мы должны предположить, что Иисус был принят в секту к братьям и сестрам, и стал одним из них.

Но, почему, община больше не упоминается, словно ее и вовсе не было, а наш герой со своими собственными тараканами продолжает слоняться по стране, набирая в ученики подозрительных людей, которые тоже не хотят работать. А надо сказать, что какими бы реформаторами не были первохристиане, но иерархия в общине соблюдалась строго. В этом они мало отличались от ортодоксов. Был и свой основатель, и главный жрец. Поскольку, все вопросы внутри, касающиеся имущества, распределения труда, возможно, каких-то миссионерских действий решались сообща, то не мог каждый делать то, что ему взбредет в голову. То, что Иисус в общину вступил, мы поняли из сообщения о его крещении, но вот что стало потом – евангелия не сообщают. Могу предположить, что его оттуда изгнали. Что же такого мог натворить человек, поведение которого не соответствует никаким человеческим нормам того времени?

Если начать раскладывать древние религии «по интересам», мы может обнаружить в них некоторые общие черты. Они настолько просты, что затрагивают лишь естественные потребности человека – еду, питье, сон, секс, комфорт. За «ущемление» этих потребностей в жизни, человеку обещают полное удовлетворение тех же потребностей после смерти. И даже с избытком – под хорошее освещение и приятную музыку. Иудаизм регламентировал все, вплоть до секса, сектанты тоже были озабочены иными вопросами – равенства и братства. А вот секс остался неиспользованным. Жестокий и мстительный бог Ветхого Завета, конечно, любил свои создания, но как-то не так, как хотелось. А тут еще римляне со своим веселым плотским многобожием бессовестно радовались жизни на оккупированных территориях. Почему – им было можно, а хозяевам этой земли – нельзя?

И тогда Иисус вводит новую категорию в стройную систему иудаизма – любовь, связывая ее в своем сознании с сексом и не отделяя в философскую категорию. Возможно потому, что сам был недостаточно развит для создания абстрактных понятий.

Немного истории. В библиотеке Православной церкви Мар-Саба доктором Мортоном Смитом было обнаружено письмо, датированное вторым веком н.э., в котором Климент Александрийский отвечал на вопрос некоего интересанта, а если говорить по-простому – доносчика. Суть вопроса сводилась к следующему – как бороться с «с еретической сектой карпократиан (по имени ее основателя Карпократа), члены которой практиковали религиозные сексуальные ритуалы»? В ответ на это Климент цитирует «Тайное евангелие от Марка», (которое сейчас, уже в наше время святые отцы начали называть поздней подделкой. Наверное, они не знают об этом письме, написанном у самых истоков христианства. Или морочат голову простым смертным.) И там же называет эти ритуалы тайной доктриной Марии, Марфы и Саломеи. Саломею мы можем спокойно выкинуть, она нас не интересует, а вот два других имени нам еще понадобятся. То есть «отцы» в курсе, что практиковал Иисус, а вот пастве этого знать не положено.

В выхолощенных, утвержденных канонических евангелиях, мы находим мало информации по этому вопросу. Чаще всего там попадаются странные несостыковки, какие часто бывали в зарубежных фильмах после советской цензуры. Апокрифы же каноническими не признаются, и церковь всячески пытается доказать, что они написаны позавчера злонамеренными атеистами. А мы и не полезем в апокрифы, нам вполне хватит канонического текста, потому что, как бы его не цензурировали, невозможно полностью искоренить идею, на которой взросли евангелия.

До сих пор христианство с наслаждением использует такие эпитеты как «христова невеста», «сладчайшая жена», «всеблагой муж» – относительно целой группы святых, появившихся позже, и самого Христа со всеми Мариями бывших изначально. Хотя в борьбе с сексуальностью, они проповедуют иные ценности – безбрачие, невинность и целомудренность. Дай им волю, они бы все человечество загнали бы в монастыри, и в тот же момент тому человечеству пришел бы конец.

Тебе и не догадаться, как тяжело идет у меня эта глава, ведь на каждую фразу приходится сотня мыслей, не имеющих отношения к поставленной теме, но не менее интересных. Конечно, я не могу охватить все в маленькой главе, и не ставлю перед собой задачу разобрать все христианство по косточкам. Поэтому, я только перечислю «сомнительные» моменты, заметные невооруженному глазу.

Любимый ученик Иисуса – Иоанн, очень любит дремать на груди учителя. Мария из Вифании (так они потом обозвали безымянную деревню), бегает с непокрытыми волосами, что в те времена служило знаком распущенности, да еще и утирает космами ноги незнакомому мужчине. Хотя, вряд ли Иисус был ей незнаком, ко времени этого показательного выступления. И, наконец, Лазарь – отрок из Вифании получает из рук Иисуса конфирмацию весьма странным образом – является к нему ночью голым, завернувшись в простыню, а утром ему вдруг «открыты… тайны Царства Божия».

Словом, семья или, возможно, даже и не семья, а просто сотрудники веселого дома с божественным акцентом с радостью принимали Иисуса всякий раз, когда он появлялся в Иерусалиме.

Некоторые исследователи считают, что «воскрешение Лазаря» и есть то самое посвящение в тайны Царства Божия, но я думаю, что дело обстояло немного иначе. Увлекшись собственной стезей познания бога, Иисус ушел из общины не один, а с несколькими молодыми людьми, поддерживающими любовные идеи пастыря. Объявив себя ортодоксальными иудеями, чтобы никто не приставал, эти люди поселились в деревне возле Иерусалима и начали подготовку Иисуса для торжественного мессианского въезда в Иерусалим. Купили осла, сшили одежды и собрали массовку с пальмовыми ветвями. Но разнузданное поведение их вдруг стало достоянием соседей. Соседи же не знали, что «бог есть любовь», тогда еще никто этого не знал. И в силу невежества, кто-то донес на юного Лазаря, обвинив его в разврате. Хотя на самом деле Лазарь был кротчайшим агнцем божьим и вообще блаженным.

А вот теперь вернемся к иудейскому ритуалу Карет. Закон Моисея гласит, что за нарушение предписаний религиозного характера полагается наказание. За серьезные проступки – смертная казнь, за не очень серьезные – изгнание. Но в любом случае перед казнью совершается обряд Карет (истребление) или отсечение человека от своего народа, что означает и отсечение от бога, то есть никакое последующее воскрешение в день страшного суда этому человеку не грозит. Он становится прахом без души и объявляется мертвым. Вот такое легонькое еврейское проклятие.

Лазарь попадал под четвертый пункт законодательства, статья «нарушение правил целомудрия и семейной чистоты», хотя и со смягчающими обстоятельствами – «невольный грех, совершенный по ошибке, и по чужой злой воле». Отрока готовили к изгнанию, но пока по традиции он сидел в яме.

В последний день своей жизни, Иисус по привычке навестил своих друзей и тут узнал печальную новость о гражданской смерти любимого отрока. Ну что он мог сделать, каким действием ответить на стенания Марфы, что мол, «четыре дни во гробе и уже смердит». А вы бы не засмердели в такой жаре без возможности помыться?

Я вот хочу предложить тебе провести маленькое сравнение евангельского текста, с тем, что я пишу сейчас. «Во гробе»? Иудеи в гробах не хоронили, все их захоронения называются могилами и никак иначе, а Лазарь был посажен в яму, как того требует традиция. Далее сообщается, что Иисус сказал: «Лазарь, выйди вон!» И Лазарь вышел, весь в пятнах. Несвежий мертвец или просто перепачканный грязью напуганный юноша?

Все «оживление» сократилось до успокоительной речи, что «никто у тебя не может отнять душу, потому что я дал тебе жизнь вечную». И прочие душеспасительные слова, которые повторялись столько раз, что превратились в формулы.

Но какое извращенное сознание, могло заменить такие простые и обыденные вещи, чудовищным попранием всей человеческой морали? Кто сочинил, что Иисус пошел против божественных и человеческих законов и оживил разлагающегося мертвеца? Любые грехи, любые извращения – ничто рядом с этой омерзительной картиной, способной лишь вызывать отвращение. Не елейное отвращение, предписанное церковью, а самое настоящее, свойственное натуре любого живого существа, заставляющее даже животных обходить трупы своих сородичей. Как описать ужас, который вызывает этот сюжет?

Я склонен думать, что оживление двух покойников подряд (еще и дочери Иаира, смерть которой больше похожа на летаргию), говорит лишь о том, что евангелисты очень торопились напихать как можно больше чудес до пасхальной ночи, поэтому их героя и «понесло». А так как последующий арест и казнь происходят в евангелиях очень быстро, то ни у кого не хватает времени проанализировать истинный смысл оживления Лазаря. А поповская любовь к мертвечине здесь лишь играет на руку всей последующей лжи, названной христианством.

Неужели ни у кого в душе не всколыхнется возмущение, никто не восстанет против всей гадости и мерзости, возведенной в ранг благочестия и святости. Неужели два тысячелетия навязчивой трупной рекламы сделали вас нечувствительными к человеконенавистнической библейской пропаганде? И даже древнейшая христианская книга «Откровение» не вызывает в вас настороженности, свойственной разумному существу?

Вот вы сейчас можете обвинить меня в предвзятости и укорить тем, что я не обвиняю ни в чем иудаизм. Обвиняю, еще как обвиняю, но и понимаю, что многое в нем было продиктовано необходимостью сохранения общины. Иудаизм имел смысл в древности. Христианство же никогда не имело смысла из-за последующей церковной цензуры. Оно просто превратилось в механизм управления массами. В очень жестокий механизм. Другие, более древние религии, играли на страхе смерти. Христианство начало играть на «страхе жизни», впервые в истории используя подмену понятий и психологическое давление.

Главный гроб

И жена облечена была в порфиру и багряницу, украшена золотом, драгоценными камнями и жемчугом, и держала золотую чашу в руке своей, наполненную мерзостями и нечистотою блудодейства ее;

И на челе ее написано имя: тайна, Вавилон великий, мать блудницам и мерзостям земным

Откровение 17:4,5

Не знаю, почему мне вспомнилась эта фраза в то самое время, когда мы подходили к самой крупной жемчужине нашего познавательного путешествия. Но я все шептал эти слова, пока, продираясь через торговые ряды, мы не оказались возле низкой каменной арки, открывающей вход в узкий дворик Храма Гроба Господня. Впрочем, нам тут же пришлось и посторониться, потому что из арки как раз выезжал маленький трактор, волочащий прицеп со строительным мусором. За те полтора часа, что мы пробыли в Храме, тарахтевший трактор просто изводил всех, привозя цемент для реставрации и разъезжая с этим грузом по всему помещению. Крикливые рабочие с грохотом разгружали его и вновь наполняли какой-то арматурой. Словом, шум стоял невообразимый, и никому даже и в голову не пришло, что подобные работы следует проводить ночью, когда туристы уже покидают Старый город и храм остается пустым. Это мелкое хамство администрации немало попортило мне удовольствие.

Храм с пугающим и даже кощунственным названием «Гроб Господен» был построен все в том же четвертом веке, когда христианская церковь начала создавать культ Марии, с этого момента женщины стали активно вводиться в благочестивые мистерии быстрорастущего не по годам монстра, именуемого христианской церковью.

Заслуга обнаружения предполагаемой божьей гробницы принадлежит некой Елене, которой в восемьдесят лет было видение о том, где находится могила Христа. Она приехала в Иерусалим и приказала копать. И копатели ту же обнаружили пещеру, где был похоронен Иисус. Причем, никого не смутило, что копать предлагалось возле Голгофы, и в основании которой захоронений обычно не делали. Хотя, вполне возможно, что Голгофу тоже «назначили» на это место для удобства. Епископ Макарий Иерусалимский, прекрасно осознавая какие дивиденды принесет подобная находка, сразу же объявил пещеру правильной и даже предоставил лейбл INRI, который по преданию был прицеплен к кресту, а вовсе не положен в могилу вместе с телом. Но это такие мелочи, которые настоящему верующему неинтересны. Над святым местом была построена ротонда с кувуклией в центре. Так же, здание храма ухватило и часть предполагаемой Голгофы, потому что без камней куда денешься? Хотя, кусок скалы «запечатанной в храм» никак не мог бы уместить на себе несколько крестов с казненными – он слишком мал. Но так было создано место поклонения. Человечество получило «гроб бессмертного бога» и прекрасное место, где можно было бы помолиться за всех казненных разбойников и душегубов.

Сон святой Елены открыл дорогу целому направлению, которое нынче неотъемлемо от христианской веры – институт видений или явлений. Дева Мария начала являться детям, экзальтированным крестьянкам, солдатам на поле боя. Причем после каждого явление тут же создавался маленький культик (который иногда вырастал в целый культище), тут же писалась икона, посвященная этому событию или образ, увековеченный в статую, всегда с определенными, отличительными от других культов признаками. Увидевший явление тут же причислялся к лику святых и поэтому пантеон все разрастался с минимальными затратами на пропаганду. Во всяком случае, доходы оказывались несравненно выше первоначально затраченных средств.

Особенно частыми стали такие видения в Век Просвещения, когда развивающаяся наука, а с ней и атеистические настроения начали пугать церковников. Огромную помощь в праведной борьбе за всеобщее невежество оказали три новых культа или три новых явления. В 1846 году в деревне Ла-Саллета, расположенной во французских Альпах Двум детям – мальчику и девочке, явилась дева Мария, призывающая к покаянию.

В 1858 году в пещере Масабьель недалеко от провинциального города Лурд, четырнадцатилетней Бернадетте Субиру явилась святая дева, призывающая к покаянию и открывшая место священного источника.

И, наконец, в Португалии в городе Фатима в 1917 году, снова три пастушки удостоились чести увидеть Пресвятую деву. Речи были все те же, и все разыгрывалось по тому же сценарию.

Храм, который существует сейчас, вовсе не тот, о котором я рассказывал выше. В ХП веке крестоносцы его перестроили. Несколько раз все это горело, потом обрушилось из-за землетрясения, словно бог не желал видеть такое надругательство над собой. Но, в конце концов, все утряслось, появился большой комплекс с несколькими монастырями вокруг и подземной церковью. Правда, некоторые святыни пришлось укрепить подпорками, да и фасад несколько обвалился, но это ничего, святости не убавилось.

Но я не думаю, что тебе будет интересно выслушивать очередную лекцию о том, что не является секретом ни для кого.

Итак, что мы имеем, так сказать, на руках. Мы имеем почти новенький храм, построенный через двенадцать веков после обсуждаемых событий. Имеем кувуклию. Ты знаешь, как это переводится – усыпальница. Хорошо, усыпальница без усопшего тоже имеет право на существование. Еще у нас есть лестница, с такими высокими ступенями, словно она построена для великана. Она ведет на Голгофу. Вот ты думал, что это гора или скала на крайний случай? Вовсе нет – это второй этаж Храма Гроба Господня. А вот представляешь, если бы паломникам пришлось подниматься на какую-то гору? Они бы устали. А тут – все включено. Правда какие-то злонамеренные граждане утверждают, что Голгофа находится совсем в другом месте, но ту презрительно кличут Гордоновской или английской. Видишь ли, англиканская церковь когда-то обнаружила скалу, похожую на череп и теперь признает ее священной. И хотя в исторических документах упоминалась именно такая гора, но все равно – это кощунство. Хотя, если бы признали то лобное место, а не это, аттракцион «хождение с крестом по пути Иисуса» выглядел бы достовернее. А тут ни с каким крестом на плечах и не пролезешь. Два человека даже не могут разминуться. И я стихи когда-то писал о той, правильной, Голгофе. Я же не знал тогда, живя вдали от этих мест, что все выглядит совсем иначе:

 
Lacrimosa dies illa
Qua resurget ex favilla
Judicandus homo reus.
 
 
Горечь и боль – Мария,
Светочь и тьма – Мария…
Смотрят глазницы пустые,
Камень и крест – Мария.
 
 
Время остановилось,
Время скорбью размыто…
Что же, Мария, снилось?
– Снилось, снилось… забыто.
 
 
Ставший бесплотным духом,
Ставший бессмертным богом,
Где твой учитель, Мария?
– Душно мне, душно… плохо…
 
 
Видишь – вот крест и камень,
Камень слезами залит.
Кто на кресте, Мария?
– Душно мне, душно… давит.
 
 
Смотрят глазницы пустые.
Смертию смерть поправший,
Он не придет, Мария…
– Душно мне, душно… страшно.
 

Естественно, что в этих стихах я имею в виду скалу, похожую на череп, как она и описана в исторических документах. Ну, значит, ошибся. С кем не бывает?

В нижнем этаже здания есть камень. Так называемый «Камень помазания». На этом камне Христа помыли, смазали благовониями и отнесли к месту захоронения. Сам камень не виден, он накрыт сверху плитой из розового мрамора. Поэтому я не могу утверждать, что он там, действительно, есть – я не видел. Зато видел мраморную плиту, которую мне настойчиво предлагали пощупать – мол, сырая и мироточит. Еще бы этой плите не быть сырой, когда сутками на ней валяются паломники, поливая ее слезами, соплями и прочими естественными выделениями организма. Так что, трогать я ее не стал – это было бы слишком опрометчиво.

Часть нашей группы сразу же улеглась на мрамор, а другая встала в очередь, чтобы быстро занять место, как только оно освободится. Одновременно лежать там могут только шесть человек, а просьбы к богу есть у каждого.

Пока они там выполняли священный для каждого христианина долг, я решил по-быстрому смотаться на Голгофу. Но там тоже была очередь. Верующие играли в странную игру – залезали под алтарь и сидели под ним на корточках. Оформление этого помещения оригинальностью не отличалось – обычная грязноватая православная церковь. Зато с галереи можно было вдоволь налюбоваться лежащими на мироточащем камне фанатиками.

Третью очередь я обнаружил за кувуклией, там весело и непринужденно обжигали пучки свечей священным огнем. Хотел бы я знать из какой зажигалки был получен этот огонь.

Вообще, кувуклию обновили, это теперь не закопченный куб, который все видели по телевизору, а красивый розовый мавзолей, и свечки к стенкам лепить запрещается.

Да, еще я обратил внимание на пол. Вроде бы он выложен разноцветными камнями разной величины. Но все они побиты, зазоры огромные и забитые грязью.

Потом я прошелся по приделам и обнаружил лавки, торгующие все тем же, о чем я уже рассказывал. Но теперь по самой высокой цене. Почему лавок было несколько – так тому есть причина. Христиане вечно цапались из-за это храма и, в конце концов, поделили его между шестью конфессиями. Причем поделили не как пирог – поровну, а довольно-таки странно. В итоге Церковь францисканцев и Алтарь гвоздей получил католический орден св. Франциска, храм равноапостольной Елены и придел «Три Марии» – Армянская апостольская церковь, могилу св. Иосифа Аримафейского, алтарь на западной части Кувуклии – Эфиопская (Коптская) церковь.

Главные святыни – Голгофа, Кувуклия, Кафоликон, как и общее руководство службами в Храме, отхватила Иерусалимская православная церковь. И по этой причине католики игнорируют традиционный спектакль схождения благодатного огня.

Из-за того, что святые люди никак не могли между собой договориться, несмотря на благостные утверждения всех сторон, что бог един, ключи от храма в пожизненное владение отдали двум мусульманским арабским семьям, которые уже несколько веков вынуждены жить при храме и рука об руку отпирать и запирать его двери.

Кроме того, между конфессиями был подписан, своего рода, контракт, в котором все стороны обязывались ничего в храме не менять, не убавлять и не добавлять без полного согласия на то всех сторон. Святые люди, исполненные благочестивой жадности, готовы были дойти до любого абсурда, чтобы не уступить ближнему сантиметра своей собственности.

В назидание им или пастве в храме существует один предмет, который нормальные люди давно бы убрали с глаз долой. Это «недвижимая лестница», но ничего святого в ней нет. Она опирается на карниз, принадлежащий Греческой православной церкви, а направлена в окно, которым владеет Армянская церковь. Говорят, что ее забыл какой-то рабочий во время ремонта здания лет триста назад. Но имеются и другие версии. Фактом остается лишь то, что лестницу до сих пор не убрали, а это означает, что согласия между христианами как не было, так и нет. Лестница рассыхается под солнцем, но ее тут же заменяют другой, точно такой же.

Ну и, конечно, в храме нередки драки между священниками, причем бьют друг друга хорошо, до крови и приходится вызывать полицию. Вот все, что касается святости этого места.

Этот храм – Вавилон, очарование которым и зависть к которому, уже две тысячи лет не выпускают из своих объятий каждого, кто приник к сладостному роднику христианства.

И еще один маленький эпизод, который я расценил, как подтверждение своим умозаключениям, данное свыше.

Во дворе храма на ступеньках сидели туристы. Они отдыхали от тяжелой экскурсии, а скамеек для усталых людей, конечно, же никто поставить не удосужился. Вдруг вбежала охрана и очень грубо приказала всем подняться. Согнав людей в кучу, в толпу, в которой никто не почувствует себя отдельным организмом, охранники ринулись внутрь храма и принялись почти выталкивать наружу всех, кто там находился. Честно говоря, я подумал, что нашли бомбу или где-то произошел теракт.

Но бомба оказалась идеологической, если можно так выразиться. Внезапно ударили колокола. И я увидел, что в проеме колокольни сидит человек в наушниках и беззаботно курит. Судя по всему, это был служитель, который включает механизм колокольного звона. Такого пронзительного надтреснутого звука мне еще не приходилось слышать. Но я-то мог себе позволить зажать руками уши, а вот те, кто шел сюда за благодатью, вынужден был пожертвовать своими барабанными перепонками.

И тут на узкой лестнице, ведущей вниз с рынка появились они – группа жрецов в каких-то невообразимых шапках. Я не знаю, какой конфессии они принадлежали. Мне кто-то шепнул, что это Сирийская церковь, та самая, сакральная для любого россиянина. Но точно сказать не могу, я так редко вижу всяческих священников, что не научился различать их униформу. Меня поразило другое – выражение их лиц. Они шли служить службу, возносить со смирением молитвы, просить о чем-то за всех за нас. Да. Но какое же высокомерие было написано на их лицах. С каким презрением, не замедляя шага и не повернув головы, прошествовали они, мимо презренной толпы, которую только что, чуть ли не силой, разогнали охранники. Конечно, большинство было туристами, скорее всего атеистами, по сезону легко одетыми, если не сказать раздетыми. А я почему представил вдруг толпу их прихожан, рабски пытающихся поцеловать руку, или прикоснуться к одеждам этих достопочтенных людей. И словно наяву увидел, как верующих оттаскивают дюжие арабские охранники, а самый главный жрец в малиновой шапке еще и изящно пытается пнуть их ногой.

Кто дал этим странным людям право объявлять себя владельцами наших душ? Кто дал им право поучать, наказывать, презирать и, в то же время, жить на деньги презираемых глупцов? Кто придумал весь этот цирк?

Нет ответа.

 
Так шумела толпа
Словно камни катила с вершины
Кто рыдал, кто крестился, кто выл…
А у Господа не было сына.
 
 
Кто-то речь говорил,
Все кричал – как мы сиры, убоги!
Кто-то в небо смотрел и молчал…
Только не было сына у Бога.
 
 
В небе ангелов сонм
Опереньем звеня, суетился.
С любопытством косился на крест,
Но на землю никто не спустился.
 
 
Крест тревожно чернел,
Землю с небом связав воедино.
Далеко где-то колокол пел,
А у Господа не было сына.