Текст книги "Степные кочевники, покорившие мир. Под властью Аттилы, Чингисхана, Тамерлана"
Автор книги: Рене Груссэ (Груссе)
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)
Впервые хунну появляются на страницах истории как мощная сила в конце III в. до н. э., в тот самый момент, когда Китай только что объединился под властью династии Цинь (221–206). Предчувствуя опасность, основатель Цинь император Цинь Шихуанди (221–210) и его полководец Мын Тянь достроили Великую стену, призванную защитить китайскую территорию от хунну (с 215 г. до н. э.), и около 214 до н. э. Мын Тянь изгнал их с территории современной области Ордос, то есть из внутренней части большого изгиба Хуанхэ. Но хунну, со своей стороны, в правление их шаньюя Тоуманя (ум. ок. 201–209 до н. э.) начали экспансию, напав на юэчжей – живший до того времени в западной части Ганьсу народ, к которому мы скоро вернемся. Маодунь, или Модэ, сын и преемник Тоуманя (ок. 209–174 до н. э.), разбил на востоке дунху – еще один варварский народ, живший у маньчжурской границы. Воспользовавшись гражданскими войнами, ослабившими Китай в период между падением династии Цинь (206 г. до н. э.) и восшествием на трон династии Хань (202 г. до н. э.), он в 201 г. до н. э. вторгся в китайскую провинцию Шаньси и осадил ее столицу Тайюань. Основатель династии Хань – император Гаоси – успел прийти ей на помощь, отбросил хунну, но затем сам был окружен ими на плато Байдын, недалеко от города Пинчэн, ныне Датун, на границе Шаньси, и выпутался из этой неприятной ситуации лишь с помощью переговоров, на которых сумел перехитрить варваров. В жены шаньюю была отдана китайская принцесса или служанка, бедная «куропатка», отданная «монгольской хищной птице», как будут на протяжении веков петь китайские поэты. Впрочем, около 177 или 176 г. до н. э. Маодунь впервые разгромил юэчжей из Западного Ганьсу, похваляясь, что покорил их. Его сын и преемник – Лаошан (ок. 174–161 до н. э.) завершил разгром юэчжи, сделал из черепа их царя чашу, изгнал их из Ганьсу и заставил откочевать на запад, вызвав тем самым первое известное истории движение народов в Восточной Азии.
Название юэчжи – во всяком случае, в таком виде – дошло до нас лишь в китайской транскрипции, но уже давно многочисленные ориенталисты предложили отождествить их с тохарами – народом, хорошо известным греческим историкам, поскольку во II в. до н. э. он переселился из Туркестана в Бактрию, и с индо-скифами тех же греческих историков – по этой гипотезе, тохары и индо-скифы являются двумя названиями одного и того же народа в разные периоды его существования, и этот народ считается родственным скифам, то есть индоевропейским. Данная идентификация основывается, в частности, на том факте, что в современном китайском районе Западное Ганьсу, который, по свидетельству китайских историков, в начале II в. до н. э. являлся родиной юэчжи, географ Птолемей еще во II в. н. э. указывал на наличие народа тагурон, Тагуронской горы и города Тогара. Между тем Страбон упоминает тохароев среди народов, которые отобрали у греков Бактриану точно в то же самое время, к которому китайские историки относят момент, когда юэчжи, после своих скитаний, пришли на границы Та-хиа, то есть той же самой Бактрии. Такая параллельность, на наш взгляд, служит веским аргументом в пользу тех, кто продолжают видеть в юэчжи китайских летописей тохароев греческих историков, тухаров санскритских текстов, будущих индо-скифов римской эпохи. Между прочим, в оазисах севернее Тарима, составлявших часть земель юэчжи, если не бывших их изначальным владением (поскольку о них говорят как об уроженцах Ганьсу), по крайней мере владением племен, более или менее им родственным, в Турфане, Карашаре и Куче, даже в раннем Средневековье (V–VII вв.) говорили на индоевропейских языках, которые еще вчера лингвисты называли тохарскими, а теперь именуют кученским, карашарским и т. д. Таким образом, представляется весьма вероятным, что индоевропейские племена на заре своей истории далеко зашли в направлении Дальнего Востока. Тот факт, что Западная Сибирь, возможно до района Минусинска, была населена родственными скифо-сарматам народами, факт, что по обоим склонам Тянь-Шаня, со стороны Ферганы и со стороны Кашгара, в ахеменидскую эпоху жили саки, говорившие на восточноиранском языке, подводит нас к тому, чтобы положительно рассмотреть данную гипотезу. Таким образом, вероятно, значительная часть современного Восточного Туркестана также была населена индоевропейцами, либо восточно-иранского происхождения (ближе к Кашгару), либо «тохарского» (от Кучи до Ганьсу), и юэчжи соответствуют этой второй ветви.
Но первые же сведения, сообщаемые нам китайской историографией, повествуют о первых поражениях «индоевропеизма» на этих дальних рубежах. Как мы уже знаем, хунну под предводительством своего шаньюя Маодуня, или Модэ (ок. 209–174 до н. э.), нанесли тяжелое поражение юэчжи. Следующий шаньюй Лаошан (ок. 174–161 до н. э.) убил царя юэчжи, сделал из его черепа чашу и вынудил этот народ оставить Ганьсу и откочевать на запад, через Северную Гоби. Лишь часть юэчжи, известная китайцам под названием малых юэчжи (сяо юэ-чжэ), обосновалась южнее Наншаня, среди цянов или тибетцев, а два века спустя «Официальная история династии Хань» нам сообщает, что они приняли их язык. Другие кланы юэчжи, известные китайцам под названием Большие юэчжи, пройдя через Гоби, попытались закрепиться в долине Или и бассейне Иссык-Куля, но вскоре были изгнаны оттуда вусунами (правильно: уйсунями)[28]28
Существует гипотеза, что эти уйсуни тоже были пришлым элементом в районе Или, куда переселились, также изгнанные хунну, с северо-западных границ Китая, например из района Собонора или Согокнора, к северу от Сучжоу, либо из более южной местности Канчу, либо из более западных мест, Кучи, близ Дуньхуана, что так же возможно. У нас возник вопрос: не спровоцировала ли миграция юэчжей уход сарматов, которые отправились в Южную Россию отбивать ее у скифов? Однако хронология никак не подтверждает данную гипотезу.
[Закрыть]. Этих уйсуней китайские историки изображают голубоглазыми и рыжебородыми. Ярл Шарпантье, сопоставляя название «уйсунь» с азианой или азиой, другим именем сарматского народа аланов, видит в уйсунях предков или родичей аланов. Если эта гипотеза верна, значит, именно эти уйсуни под натиском, аналогичным натиску уэчжей или хунну, частично переместились в направлении Южной России, где мы наблюдаем, правда чуть раньше интересующей нас эпохи, замещение скифов сарматскими народами.
Как бы ни относиться к этой новой гипотезе, но юэчжи, изгнанные из Ганьсу хунну, отступили на запад, к озеру Или, на земли уйсуней. Те были в тот момент побеждены пришельцами, но очень скоро подняли восстание, между прочим, при помощи хунну. Юэчжи пришлось двинуться далее на запад. Так они дошли до берегов Сырдарьи (Яксарта греческих географов) в ее верхнем течении, до района Ферганы, именуемой китайскими географами Та-юань; их прибытие туда зафиксировано «Историей династии Хань». Там они оказались на границе Греко-Бактрийского царства, в котором, очевидно (мы находимся приблизительно в 160 г. до н. э.), завершалось правление царя Эвкратида.
Влияние первых побед хунну. Падение греческого владычества в АфганистанеРайон Ташкента, Ферганы и Кагара был населен народом, известным китайцам под именем сэ (старое произношение: сеук), персам и индийцам под именем сака или шака, грекам под именем сакаи (откуда наше саки), то есть азиатскими скифами. Как мы уже знаем, речь действительно идет об одной из ветвей великой скифо-сарматской семьи, то есть об иранцах-кочевниках северозападных степей. Язык, который, после работ Людерса, считают их языком, язык сака, на котором сохранились датируемые ранним Средневековьем многочисленные рукописи, найденные в Хотане экспедицией Ауреля Стейна[29]29
Аурель Стейн (1862–1943) – венгерский путешественник и этнограф, внес огромный вклад в исследование Восточного Туркестана. (Примеч. пер.)
[Закрыть], относится к восточноиранской группе. Приход юэчжи на территории, принадлежащие сакам, произвел общее потрясение, следствием которого стало совместное вторжение всех этих кочевников в царство, основанное в Бактрии греческими царями, преемниками Александра Македонского. Согласно гипотезе, бывшей общепринятой вплоть до работ У. Тарна, саки под давлением юэчжи будто бы вторглись в Согдиану, затем в Бактрию, сменяя там греков. Между 140 и 130 гг. до н. э. Бактрия действительно была отвоевана у греческого царя Гелиокла кочевыми племенами, про которых Страбон говорит, что они более известны как азиои, пасианои, тохарои и сакараулаи, пришедшими из стран к северу от Яксарта. Трудно с точностью определить, то это были за племена. Ярл Шарпантье, как я уже говорил, увидел в азиоях, которых Трог Помпей называет азианоями, илийских уйсуней китайских летописей[30]30
А поскольку, как мы видели, слово «азиои» сближается с названием аланов на тюрко-монгольском языке (корень «ас» является в монгольском множественным числом слова «асод»), Ярл Карпантье делает вывод, что уйсуни являются предком сарматского (то есть североиранского) народа аланов.
[Закрыть]. Сакараулаи, или сарауки (сара равака), как будто напоминают древнее племя сака. Что же касается тохароев, это, согласно гипотезе, еще недавно поддерживавшейся Гарольдом Уолтером Бейли, самое ядро народа уэчжи.
В 128 г. до н. э., когда китайский посол Чжан Цянь приехал к юэчжи, китайский историк Сыма Цянь описывает их завоевавшими и занявшими Согдиану («страну к северу от реки Вей», то есть Окса), где столицей их, как рассказывает «Официальная история династия Хань», был город Цзянь-шэ, название, в котором Ханеда Тору находит созвучие с Канда – сокращенным именем Мараканда или Самарканд. Две китайские истории добавляют, что юэчжи покорили себе «Та-хиа», то есть Бактрию, но, похоже, они к тому времени еще не успели ее заселить. У. Тарн задается вопросом: не были ли побежденные юэчжи властители Бактрии, скорее, не греками, которых, следовательно, саки не изгнали из страны, а самими саками? Впрочем, многие ориенталисты полагают, что вскоре после того, например около 126 г. до н. э., юэчжи, не довольствуясь более сюзеренитетом над Бактрией, перешли Окс и действительно оккупировали эту область. В этом предположении они основываются на одном месте из «Истории империи Поздняя Хань», которая недвусмысленно нам показывает, что юэчжи, переселившись в Та-хиа, поделили страну между пятью вождями, или си-хоу (ябгу). Правда, другая хроника, «Официальная история династия Хань», более близкая к описываемым событиям, менее ясна. Она говорит только, что «та-хиа (то есть жители Бактрии) не имели верховных вождей, а только мелких правителей городов и селений; это был слабый, боящийся войны народ (речь здесь не может идти о суровых греческих искателях приключений, а только о некоторых варварах); а также о приходе юэчжи, которым все покорились». Текст темный и двусмысленный, который не позволяет делать выводы ни в одном, ни в другом смысле. Но имеется еще один текст, не допускающий никаких толкований, – «История империи Поздняя Хань», который уточняет, что в 84 г. н. э. китайский полководец Бань Чао попросил царя юэчжи сделать внушение царю Согдианы (Кан-цзю). Следовательно, Согдиана и страна юэчжи в тот момент были независимы одна от другой, что заставляет поместить последних в другом месте, вероятно, южнее, рядом с Бактрией. После пребывания севернее Окса юэчжи перешли реку и изгнали саков из Бактрии. По мнению Тарна, они почти непосредственно отобрали Бактрию у греков. Во всяком случае, это стало сигналом для всеобщего волнения народов и перемещения кочевников по всему Восточному Ирану. Оттесненные на юг юэчжами, саки двинулись на захват Дрангианы (Систана) и Арахозии (Кандагара). Об окончательном завоевании этих областей можно догадаться по полученному ими иранскому названию «Страна саков», Сакастан, откуда в современном персидском языке происходит название Систан.
Оттуда все кочевники набросились на Парфянскую империю и едва не разрушили ее. Парфянский царь Фраат II, у которого селевкидский царь Сирии Антиох VII угрожал отобрать Мидию (129 г. до н. э.), совершил неосторожность, призвав часть этих варваров себе на помощь. Те примчались, но очень скоро повернули оружие против самого Фраата, который был ими побежден и убит (128 или 127 г. до н. э.). Новый парфянский царь Артабан II получил, как рассказывает Трог Помпей, смертельную рану в ответном походе на тохаров (124 или 123 г. до н. э.), что, похоже, подтверждает, что юэчжи из китайской истории, как мы и предполагали, соответствуют тохарам греческой истории и что с этого времени они обосновались в Бактрии, стране, из которой они впоследствии сделали «Тохаристан». Правда, парфянский царь Митридат II (123–88 до н. э.) сумел прекратить набеги кочевников и даже навязать свой сюзеренитет сакам Систана. Однако в 77 г. до н. э. сакараулаи были достаточно сильны в Иране, чтобы восстановить на парфянском троне угодного им Аршакида, своего протеже Санатрука или Синатрука, который в дальнейшем попытался выйти из подчинения и погиб в бою с ними (70 г. до н. э.).
Дальнейшая судьба саков и юэчжи этого региона относится к истории Ирана и Индии. Мы здесь ограничимся тем, что напомним, что из Систана и Кандагара саки дошли до Кабула и Пенджаба, а позднее, когда эти страны были захвачены юэджи, в Малву и Гуджерат, где сакские сатрапы продержатся до IV в. н. э. Что же касается бактрийских юэчжи, китайская история показывает нам, что в I в. н. э. они основали великую династию Кушанского царства (по-китайски: Гуй-шуан)[31]31
С этого момента, отмечает «История империи Поздняя Хань», юэчжи стали крайне могущественными. Все прочие царства называют их именем Гуйшуан (кушаны), но Китай династии Хань сохраняет их старое имя: юэчжи.
[Закрыть]. Эти кушаны, как говорит «Официальная историческая хроника династии Хань», были одним из пяти кланов, которые около 128 г. до н. э. разделили Бактрию.
«История империи Поздняя Хань» рассказывает, как вождь кушанов, которого звали Цэу-цоу-цзе, то есть Куджула Кадфис надписей на монетах, подчинив другие кланы уэчжи, основал Кушанскую империю, известную грекам и римлянам под названием Индо-скифская империя. Кушанские императоры Куджула (или Куджуло) Кадфис, или Кадфис I (между 25 и 50 или 78), Вима Кадфис, или Кадфис II (между 50 и 78 или 78 и 110), Канишка I (между 78 и 103 или 128 и 150), Хувишка (ок. 106–180?) и Васудева I (ок. 180–220?)[32]32
Неточность кушанской хронологии широко известна.
[Закрыть] распространили свою власть из Кабула на часть Северной Индии (Пенджаб и Матхура). Также известна значительная роль, сыгранная Канишкой в распространении в Центральной Азии буддизма. Для нас здесь важно показать огромное влияние первого нашествия хунну на судьбы Азии. Хунну изгнали из Ганьсу народ юэчжи, и последствия этого события ощущались до границ Передней Азии и Индии. Эллинистический мир лишился Афганистана, были сокрушены последние остатки завоеваний Александра Македонского в этих краях, парфянский Иран пошатнулся, а изгнанные из Ганьсу племена, придя в Среднюю Азию, неожиданно создали империю от Кабула до Северо-Западной Индии. И это будет многократно повторяться в занимающей нас истории. Малейшее колебание, произошедшее на одном из краев степи, постоянно будет вызывать самые неожиданные следствия во всех частях этой огромной зоны миграций.
Разгром и изгнание юэчжи усилили влияние хунну. Отныне они доминировали по обе стороны Восточной Гоби, в Верхней Монголии, где, возле будущего Каракорума, находилась одна из резиденций их шаньюя, в районе Орхона, а также во Внутренней Монголии, возле Великой Китайской стены. Их отряды совершали теперь дерзкие набеги на китайскую территорию. В 167 г. до н. э. они проникли в Шаньсю до Хуэй-чонга (к западу от китайской столицы Чанъань), где сожгли императорский дворец. В 158 г. до н. э. они появились севернее Вэя, угрожая непосредственно Чанъаню. В 142 г. до н. э. они атаковали Великую стену со стороны перевала Яньмэнь, возле Датуна, на севера Шаньси. Они угрожали китайской границе на всех участках, когда на трон Хань взошел великий император У-ди (140–87 до н. э.).
Центральноазиатская империя тогда принадлежала хунну. Главная резиденция их шаньюя – насколько кочевники вообще могут иметь резиденции – или, по крайней мере, одно из любимых мест его пребывания летом, как мы знаем, находилась у истоков Орхона. Другой их центр, известный китайцам под названием Лон, предположительно следует искать южнее в Гоби, в нижнем течении Онгкина. У-ди разработал план оттеснения хунну до этих мест. Но прежде чем начинать борьбу, следовало организовать удар по ним с тыла, войдя в союз с юэчжи, обосновавшимися в Согдиане. С этой целью он отправил к юэчжи посольство Чжан Цяня. Тот, отправившись из Китая в 138 г. до н. э., почти сразу же был захвачен по дороге в плен хунну, которые отправили его к своему шаньюю Цзюньчэню[33]33
Цзюньчэнь в 161 г. до н. э. наследовал своему отцу – знаменитому шаньюю Лаошану.
[Закрыть]. Там его удерживали в течение десяти лет, потом он все-таки сумел бежать и добраться до царя Ферганы (Та-юань), а оттуда отправился в Согдиану. Но к тому времени юэчжи, довольные своим новым царством, потеряли интерес к делам в Гоби. Чжан Цянь отправился назад. Вновь попав в плен к хунну, которые продержали его больше года, он смог вернуться в Китай лишь в 126 г. до н. э. (В 115 г. до н. э. с аналогичной миссией в район Или было отправлено посольство к уйсуням, но столь же безуспешное, поскольку этот народ не осмелился вступить в борьбу с хунну.)
После того как юэчжи отказались совершить запланированный отвлекающий удар, император У-ди начал войну с хунну в одиночестве. Те как раз только что, по своему обыкновению, совершили грабительский набег в направлении современного Пекина (128 г. до н. э.). Китайский полководец Вэй Цин, выступив из района Датуна, на севере Шаньси, пересек Гоби до Лона на Онгкине и обратил их в бегство. В 127 г. до н. э. Китай основал военное поселение в Чжофане на реке Хуанхэ, между Ордосом и Алашанем, чтобы прикрыть большой изгиб реки. В 124 г. до н. э. вторглись в Чжофан, Вэй Цин их оттуда выбил. В 121 г. до н. э. племянник Вэн Цина, юный герой Хо Цюйбин, поставленный во главе десятитысячной конной армии, изгнал хунну из области Ганьсу, в районе современных городов Ляньчжоу, Ганьчжоу и Гоачжоу, прежде занимаемой юэчжи и уйсунями. Две второстепенных хуннских орды, владевшие этой территорией, – орда Хуэн-си вокруг Ганьчжоу и орда Сяу-чу вокруг Ляньчжоу – оставили службу шаньюю и перешли на сторону империи, которая поселила их как федератов к северу от Наншаня. В 120 г. до н. э. была начата компактная китайская колонизация Ордоса. В 119 г. до н. э. Вэн Цин и Хо Цюйбин выступили, первый из района Куку-хото на севере Шаньси, а второй из Чжан-ку, близ современного Суаньхуа, северо-западнее Пекина, пересекли Гоби и достигли современной Внешней Монголии, центра империи хунну. Вэй Цин, как полагает Альберт Германн, дошел до нижнего течения Онгкина, застал врасплох шаньюя Ичжисе и обратил его в бегство во время сильной бури с юга, когда ветер швырял песок в лицо хунну. Он перебил и взял в плен 19 000 варваров. Хо Цюйбин, совершив еще более дерзкий поход, проник во Внешнюю Монголию на глубину 1000 километров, достигнув границ Верхней Тулы и Верхнего Орхона. Он взял в плен более восьмидесяти хуннских вождей и совершил торжественное жертвоприношение в горах страны хуннов. Вскоре после возвращения Хо Цюйбин умер (117 г. до н. э.). На могиле этого великого конника в Хьен-яне (Шэньси) на круглом возвышении установили внушительную скульптуру, изображающую коня, попирающего варвара.
Отбросив хунну в Верхнюю Монголию, император У-ди между 127 и 111 гг. до н. э. сознал в Ганьсу целую систему укрепленных пунктов и военных префектур, призванных предотвратить их возвращение: в Ву-вее (близ Ляньчжоу), Чжан-е (возле Ганьчжоу), Цзэу-цюйан (возле Сучжоу) и Дуньхуане, которые пересекали бывшую страну юэчжи от Ляньчжоу до прохода Ю-мен-гуань и контролировали Шелковый путь. В 108 г. до н. э. китайский полководец Чжао-Пону продвинулся еще дальше на северо-запад, до царств Лоулань на Лобноре и Цзюй-шэ (современный Турфан). Царя Лоуланя он взял в плен, а царя Цзюй-шэ победил. В течение следующих нескольких лет Китай установил торговые связи с Ферганой (по-китайски Та-юань), страной, очевидно, населенной восточными иранцами, или саками, поставлявшими ему лошадей прекрасной трансоксианской породы. Около 105 г. до н. э. ферганцы, уставшие от этих реквизиций лошадей, убили китайского посла. В 102 г. до н. э. китайский полководец Ли Гуанли совершил невероятный по дерзости поход и привел свою армию численностью более 60 000 человек из Дуньхуана в Фергану. К моменту прихода в эту страну у него осталось не более тридцати тысяч человек. Он осадил столицу страны – возможно, город Усрушну, нынешний Ура-Тюбе[34]34
В настоящее время Истаравшан – административный центр одноименного района Согдийской области Таджикистана. (Примеч. пер.)
[Закрыть] – отведя от нее воду, и ушел только после того, как получил в качестве дани более трех тысяч лошадей[35]35
Как установил Уолтер Персеваль Йеттц, китайский поход в Фергану отнюдь не был продиктован капризом или желанием демонстрации собственного величия. Китай с огромным трудом противостоял грозной коннице хунну, этих жутких конных лучников, которые на своих маленьких монгольских лошадках (equus Prjewalsky) периодически совершали грабительские набеги на его пограничные районы. Китайцы, будучи худшими, чем они, наездниками, использовали таких же лошадей, как хунну, и потому оказывались в заведомо проигрышном положении. Тогда как в Фергане и в соседней Согдиане имелась великолепная боевая лошадь, крупная трансоксианская лошадь, возможно та же самая, которую греки встретили в Мидии под названием никейской лошади. Китайцам пришла мысль пересадить часть своей кавалерии на лошадей этой крупной иностранной породы, которые, как они считали, могли обеспечить ей превосходство над маленькими косматыми лошадками гуннов. Это и стало причиной их похода на Фергану, призванного было обеспечить им таким образом военное превосходство над кочевниками. Действительно, мы увидим на барельефах эпохи Второй Хань (например, в Сяо тан-шане) рядом с низкорослой лошадью Пржевальского крупную трансоксианскую лошадь. Отметим, что в связи с этим моментом возник вопрос: не принадлежала ли еще Фергана в тот момент последним греко-бактрийцам, поскольку китайское название страны Та-юань близко к индоиранскому названию греков – явана, то есть ионийцы.
[Закрыть].
Однако на севере хунну не были окончательно побеждены, и У-ди, в конце своего царствования, получил свое варово поражение[36]36
В 9 г. н. э. римский полководец Публий Квинтилий Вар, стремясь разгромить восставших германцев, с тремя своими легионами зашел далеко вглубь вражеской территории и в Тевтонбургском лесу потерпел сокрушительное поражение от германцев, умело использовавших рельеф местности, чем свел на нет преимущество римлян в вооружении и тактике. Практически вся армия Вара была уничтожена, а сам он покончил с собой. (Примеч. пер.)
[Закрыть] (хотя и намного менее сокрушительное). Молодой китайский командир по имени Ли Лин предложил возглавить поход в Верхнюю Монголию. Взяв с собой 5000 пехотинцев, он выступил из Китая через Цзюянь в северном течении Этцигола; тридцать дней он шел прямо на север, в направлении Онгкина. Дойдя до горы Сюнь-цзы – очевидно, поблизости от современной горы Тюпчи, – увидел, что окружен 80 000 хунну, чьи конные лучники начали тревожить его малочисленное войско. Тогда он начал отступать к китайской границе, постоянно преследуемый конницей кочевников. «За один день китайская армия выпустила 500 000 стрел и истощила все свои запасы. Она бросила подводы и пошла пешком. Еще оставалось больше 3000 человек. Простые солдаты вооружились дышлами от подвод и размахивали ими. У командиров были лишь кинжалы длиной в один фут». Отступающая колонна не дошла до китайской границы полусотни километров, когда произошла драма. «Они подошли к ущелью. Шанью перекрыл выходы из него и, поднявшись на вершину горы, приказал скатывать вниз каменные глыбы. Командиры и солдаты погибли в большом количестве. Двигаться дальше было невозможно». Наступила ночь. Воспользовавшись наступившей темнотой, Ли Лин попытался ворваться в ряды хунну, чтобы убить шаньюя. Это ему не удалось. Началась паника. Всего четыреста китайцев сумели прорваться и добраться до границы с Китаем. Все остальные попали в плен, включая и самого Ли Лина. Получив эти известия, император У-ди пришел в ярость, а историк Сыма Цянь, попытавшийся защитить репутацию отважного Ли Лина, был сурово наказан. Разгром Ли Лина заставил Китай на некоторое время отказаться тактики «ответных рейдов» во Внешнюю Монголию. Однако это моральное поражение (поскольку речь, в сущности, шла о незначительном отряде) не создало угрозы укрепленной границе Ганьсу[37]37
«Официальная история династии Хань» в переводе Шаванна.
[Закрыть].
Следует отметить, что мы располагаем относящимися к этой эпохе хуннскими предметами, происходящими из Забайкалья. По этому поводу мы уже упоминали недавние находки, сделанные в захоронениях Дерестуйска, возле Троицкосавска, сибирские бронзовые бляхи которых датируются по китайским монетам, чеканившимся с 118 г. до н. э., и в читинских могильниках, также датируемых, по мнению Мерхарта, II–I вв. до н. э. Забайкалье составляло тыловые области страны хунну, откуда по осени их орды атаковали излучину Ордоса, отбирая у тамошних жителей их припасы.
В течение следующего периода хунну и Китай, не совершая прямых нападений на Великую стену или Монголию, боролись за обладание северными оазисами Тарима, то есть контроль над Шелковым путем. В 77 г. до н. э. царь Лоуланя в Лобноре восстал, в сговоре с хунну, против китайского сюзеренитета, был обезглавлен, а в Исуне была устроена китайская колония. При ханьском императоре Сюань-ди (73–49 до н. э.) китайская экспансия в бассейне Тарима получила решающий импульс. «Хани, – заявил монарх, – имеют собственный кодекс – кодекс завоевателей!» В 71 г. до н. э. китайский военачальник Чан Хуэй выступил помочь против хунну уйсуням долины реки Или. В 67 г. до н. э. царство Турфан (Цзюй-шэ), вассал хунну, было ликвидировано китайским полководцем Чжен Ки. В 65 г. до н. э. другой китайский полководец – Фон Фон-шэ – сверг царя Яркенда и привел оазис к покорности. Правда, на следующий год китайский гарнизон был выведен из Турфанского царства, которое сразу же вновь попало в вассальную зависимость от хунну, но в 60 г. до н. э. Чжен Ки снова его оккупировал. Организовав крупный военный лагерь Цюй-ли, на юге Карашара, Чжен Ки в качестве протектора Тарима обосновался в Ву-лэй, месте между Карашаром и Кучой, откуда контролировал весь регион.
Так Китай отнял у хунну контроль над Шелковым путем. Если те реагировали столь слабо, то потому, что начиная с 60 г. до н. э. были ослаблены целой серией гражданских войн. Два претендента, Хуханье и Чжэ-Чжэ, оспаривали титул шаньюя. В 51 г. до н. э. Хуханье лично прибыл к чанъаньскому двору просить помощи у императора Сюань-ди и принести присягу на верность. С 49 г. до н. э., благодаря покровительству Китая, он стал брать верх над своим соперником и в 43 г. до н. э. обосновался победителем в родовых кочевьях Орхона. В 33 г. до н. э. этот одомашненный хунну вернулся ко двору Сына Неба в Чанъани и получил наивысшую награду, о которой мечтали все варвары: руку китайской принцессы.
Что касается проигравшего, Чжэ-Чжэ покинул старую Монголию, ставшую клиентом Китая, и отправился на запад искать удачи на территории нынешнего Русского Туркестана (44 г. до н. э.). По дороге он победил илийских уйсуней, подчинил себе и собрал вместе обитавших в степях Приаралья илийских ху-цзэ, даже напал на жителей Согдианы (Кан-цзю), имевших неосторожность прийти к нему на помощь, и обосновался в степях между Чу и Таласа. Это был зародыш великой империи западных хунну. Но китайцы не оставили ему времени укрепить ее. В 36 г. до н. э. полководец Чэн Тан, совершив поразительный по дерзости рейд, дошел до Чу, застал Чжэ-Чжэ врасплох и обезглавил его (36–35 до н. э.). После этой неожиданной драмы мы теряем из виду хуннские элементы, последовавшие за Чжэ-Чжэ в его походе к Аралу. Эти западные хунну не оставили в истории следа, поскольку не контактировали ни с одним большим цивилизованным народом, который мог бы сохранить для нас сведения о них, как Китай о восточных хунну. Лишь в конце IV в. н. э., примерно в 370–375 гг., когда их потомки перейдут через Волгу и Дон, чтобы вторгнуться в Европу, мы снова встретим хунну Баламира и Аттилы в нашей классической истории.
