Текст книги "Дом на острове (СИ)"

Автор книги: Рената Андреева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

Чарли пожал плечами, но видно было, что ничего против не имеет, хотя и считает нелепой мою просьбу.

– Погоди! – дошло до меня. – Ты хочешь сказать, что это вы сами перевели всю мебель на дрова?

Чарли молчал, медленно заливаясь краской. Неужели его отец, уезжая отсюда, в самом деле, переломал что смог, только чтобы не дать поживиться какому-то гипотетическому воришке? От опасной лестницы ребёнка можно оградить, всего лишь заперев дверь.

– Достать варенье к тостам? – спросила я, переводя разговор в безобидное русло.

Муж с облегчением мотнул головой. Я поставила перед ним банку с джемом, и он принялся намазывать тосты, просматривая газету, и вдруг замер, напряжённо сжав губы.

– Что-то случилось?

– Команда проиграла, – с досадой сказал он, откинувшись на стуле.

– Жаль, отозвалась я и уставилась на газетный лист. Чуда не произошло: словарный запас читать на испанском не позволял. Чарли прекрасно понял мои затруднения и смотрел с иронией. Показала ему язык и, одним глотком допив кофе, встала.

– Ну что, идём?

Разгрузка лестницы продвигалась споро. Мы таскали деревяшки, и складывали частью на первом этаже возле камина, частью тут же, в большой комнате, хотя Чарли ворчал, что зря разводим бардак: можно было бы использовать комнату для размещения туристов.

– Ворчишь, как старый дед! – поддела я его. – Как раз туристам на башню слазить интереснее, чем торчать в пустой комнате. Мебелью же мы, как понимаю, не сейчас обзаводиться будем?

Он обиженно поджал губы, но спорить прекратил, и лишь несколько минут спустя примирительно сказал:

– Не буду ворчать. А вот помощницу тебе надо подыскать. Я, кажется, нашёл работу в городе. Тебе одной здесь будет и скучно, и тяжело. Только отмывать всего сколько! От плесени обработать, покрасить…

От неожиданности я не сразу сообразила что ответить. Конечно, здорово, что Чарли будет работать, но… как-то слишком резко и быстро всё обрывалось. Проглотив лёгкое недоумение, я сказала себе, что всё правильно, праздник не может продолжаться вечно. Пора включаться в трудовые будни.

Оказалось, что лестница забита обломками вовсе не доверху, а не намного дальше окна, на три четверти оборота. Мы расчистили подъём и на этом работу прекратили, управившись задолго до обеда. Муж предложил подняться наверх, раз уж путь свободен, но я пожаловалась на жажду и утащила его пить чай. Хотелось сделать это одной. Хорошо, что Чарли потом не вспомнил о своей идее.

Лестница, ведущая вниз, осталась забитой, но это меня не беспокоило. Целью была именно вершина. В доме хватало и других хлопот.

Вечером того же дня случилась неприятность, изрядно подпортившая мне настроение: отказал ноутбук. Он вроде бы включался, но на этом дело и заканчивалось. Я не могла понять, что стряслось. Казалось, будто разом слетели все программы. Чарли оптимистично потыкал в несколько кнопок, озадаченно потёр подбородок и заявил, что всё один к одному и завтра можно будет и подобрать девушку-помощницу для меня, сдать в ремонт технику, и пройти собеседование.

– Поедем вместе? Заодно и пообедаем в городе? – предложила я.

– Лучше приберись, чтобы человека сразу не испугать!

Я согласилась. Вряд ли что-то в доме можно исправить глобально, но навести порядок по мелочам не помешает.

Когда муж устроился у камина с книжкой, я сообщила ему, что выйду подышать свежим воздухом и выскочила на крыльцо. Пора приступать к осуществлению плана.

Уже смеркалось. Закат раскрасил вечернее небо дивными красками, но сейчас меня не трогали красоты природы, которые обычно заставляли замирать от восторга.

Я не была охвачена тем паническим ужасом, который в кошмаре то сковывал, то заставлял мчаться, от которого холодели пальцы, а сердце ускорялось, выбивая сумасшедший ритм, но непонятная робость задержала меня у двери. Ветер обдувал ноги, блузка неприятно хлопала по телу. Я несколько раз глубоко вздохнула. Чего не сделаешь, чтобы вырваться из замкнутого круга собственных мыслей и страхов!

Решительно спустилась с крыльца, завернула за угол дома, и сразу попала в полосу безветрия. «Даже природа поддерживает меня», – мелькнула пафосная мысль. С тихим смешком я прошла вдоль стены, ещё раз свернула и, вновь подталкиваемая ветром, поспешно юркнула в дом.

На мгновение замерла у двери, прислушиваясь к ощущениям. Ничего особенного. Кухня как кухня, самое знакомое, уже практически родное помещение в доме. Решительно направилась наверх, смутно чувствуя, что всё происходит как-то не так. Лестница не скрипела: я уже успела изучить, куда наступать не стоит. Поворачивая на следующий пролёт, бросила взгляд вниз, под ногой скрипнуло, и я замерла от неожиданности. Вот что не так! Нет эха.

Я закусила губу и замедлила шаг, чтобы лучше прочувствовать реальность происходящего. В коридоре было темно, но я шла уверенно. И не страшно ничуть! Вот и зал. Мерным шагом пересекая его, окинула взглядом кучу обломков и без задержки ступила на винтовую лестницу, стараясь не обращать внимания на участившееся биение сердца. Она круто заворачивала налево. Перил не было. Знала, что подъём по высоте тянет на этаж, ну, может неполных два, но показалось, что сделала оборота три или четыре. Никакой дверки наверху: ступени просто выходили на верхнюю площадку. Ещё не поднявшись полностью, я начала нетерпеливо озираться. Не знаю, что ожидала увидеть, но не увидела ничего достойного упоминания: одинаковые окна по кругу, белёные оштукатуренные стены, светло-серая квадратная плитка на полу – скучно.

Я заглянула в окно – и замерла от восторга: башня поднималась над вершинами, листва колыхалась внизу, вокруг было только небо, уже потемневшее, оно сияло удивительными красками заката, отражаясь в океане. Зачарованная прекрасным видом, я простояла у окна добрую четверть часа, и лишь потом спохватилась, что в окна лестницы, затенённые деревьями, проходит слишком мало света, и надо поспешить вниз, если не хочу спускаться по крутым ступеням в полной темноте.

Я скользила ладонью по наружной стене, внимательно глядя под ноги. Не хватало ещё навернуться! Очертания ступеней еле угадывались. Светлый прямоугольник распахнутой двери, выплывающей из-за поворота, не отвлёк от них моего внимания. Я спустилась ещё на несколько ступеней и лишь тогда почувствовала неладное, остановилась и поглядела вперёд.

Женщина в простом белом платье стояла в дверях.

В груди похолодело. Остолбенев от неожиданности, я молча разглядывала незнакомку. Смоляные локоны, глаза чернеют провалами на белом пятне лица. Показалось, что это скалится череп, но я пресекла игру воображения. Свет создавал ореол вокруг фигуры, но сгустившийся сумрак скрадывал детали, и нечего представлять всякие ужасы! Мало ли, что в темноте привидится! Преодолевая растерянность, спустилась ещё на несколько ступенек. С каждым шагом черты лица проявлялись всё чётче. Молодая, но постарше меня, вероятно под тридцать, женщина не казалась ни растерянной, ни смущённой, возможно, полагала, что дом по-прежнему нежилой, и я – такая же исследовательница заброшек, как и она. Странно, должна была заметить свет в комнате, где читает Чарли.

– Что вы здесь делаете? – выпалила я по-русски и сразу смутилась: глупо надеяться, что поймёт. Но поправиться не успела. Женщина взволнованно заговорила.

Голос звучал тихо и странно глухо, даже гулко – я ещё подумала, что когда мы тут разбирались днём, не замечала такой особенности акустики башни. Убедительные интонации не проясняли смысла незнакомых слов.

– Yo no hablo español, – смущённо пробормотала я, пытаясь смягчить неловкость прикосновением к локтю гостьи. Но рука не встретила сопротивления. В тот миг, когда мои пальцы должны были коснуться тела незнакомки, она исчезла: бесформенные мазки света мелькнули, разлетаясь в разные стороны, и погасли.

Я отшатнулась, запнулась и, задыхаясь, тяжело опустилась на ступеньку. Ватные ноги отказывались держать.

Не знаю, сколько времени просидела, сначала бездумно, потом пытаясь собрать мысли в какое-то подобие системы. Сладкий аромат незнакомых духов, витал в воздухе, куда более стойкий, чем изображение, разлетевшееся от робкой попытки физического контакта. Наконец я почувствовала, что замёрзла почти до окоченения, неуверенно встала, придерживаясь рукой за стену, и поплелась вниз, к камину.

Чарли, увлечённый чтением, лишь на мгновение поднял на меня затуманенный взгляд и снова уткнулся в книгу. И к лучшему: я не хотела рассказывать о странной встрече. Как такое вообще можно рассказать? Здравомыслящий человек не поверит, припишет видение либо буйной фантазии, либо пошатнувшейся психике. Я бы точно не поверила.

Стать в глазах мужа пустой выдумщицей или, того хуже, сумасшедшей, не хотелось.

Глядя на пляшущее пламя, я обдумывала происшествие. Сперва готова была признать, что сказались напряжённые нервы и поймала глюк, но затем склонилась к мысли, что и впрямь столкнулась с привидением, главным образом потому, что незнакомка владела испанским явно лучше моего необразованного подсознания.

Было ли это опасным?

Вроде бы где-то читала, что привидения не могут воздействовать физически и не в состоянии повредить человеку. Чаще люди при такой встрече страдают из-за собственной нервозности или неосторожности. Инфаркт мне, допустим, не грозит, но сообрази я сразу, что за дама появилась на пути, тоже вполне могла шарахнуться и упасть, а на такой крутой лестнице недолго и шею свернуть. Припоминая подробности встречи, я всё же решила, что женщина не хотела мне ничего плохого. Может мне только показалось, что она говорит со мной, а на самом деле её монолог являлся лишь повторением какого-то прижизненного разговора, а я оказалась лишь случайной свидетельницей потустороннего явления.

И ещё меня тревожил один факт, о котором я старалась не думать, но, вероятно, именно поэтому не могла изгнать из мыслей: дух является призраком, если тело неупокоено. Сознавать, что где-то рядом находится труп, было ужасно. При этом я даже предполагала где именно: сны вели меня в башню, с призраком я столкнулась на башенной винтовой лестнице, значит и тело где-то там. Наверху я побывала и ничего не видела, следовательно, оно внизу.

Меньше всего хотелось разбирать завал на оставшейся части лестницы и спускаться туда, но я понимала, что сделать это придётся, только не знала, как объяснить всё мужу. Пока пыталась придумать причину достаточно весомую для того, чтобы сподвигнуть его на эту работу, он дочитал главу до конца и, захлопнул книгу.

– Жаль, что дом пришёл в такой упадок, – осторожно начала я.

Чарли поморщился:

– Да кому он нужен! Делать на этой кучке камней нечего. Жить здесь дорого, постоянно всё надо возить. Рамона была богата и могла себе позволить такую прихоть. Отец, когда уезжал в Штаты, пробовал продать, но не вышло.

Я растерялась. Сейчас даже не могла вспомнить, кто из нас выдвинул идею сделать этот островок привлекательным для туристов, но совершенно точно знала, Чарли относится к идее с энтузиазмом, и тут вдруг такие слова! Он, видно, заметил моё недоумение, и тепло улыбнулся:

– Отец как-то не думал развивать туристический бизнес. Для него это прежде всего дом, место, где умерла любимая жена, куда не принято и неприятно пускать чужих людей. Тем более за деньги.

Я кивнула и спросила:

– А он не станет возражать против нашей деятельности? Не сочтёт чем-то вроде святотатства?

– Не думаю, что сейчас ему есть до этого дело, – сухо отозвался Чарли. – В любом случае это полностью моя собственность. Отец счёл, что ему более не по карману содержать такой дом. Деньги Рамоны пропали, даже украшения найти не смогли.

Поколебавшись, я уточнила:

– Ты не рассказывал, как умерла твоя мама. Она болела? Если не хочешь, не рассказывай, любимый, я не хотела бы сделать тебе больно.

– Нет, – сухо отозвался Чарли, исподлобья взглянув на меня. – Это, наверное, нехорошо, но я не могу испытывать какие-то чувства к человеку, которого даже не помню. Она не болела, нет. Это был несчастный случай. Она оступилась на лестнице и неудачно упала.

– В башне? – вырвалось у меня.

– Нет, – удивился Чарли. – Хотя… на самом деле я не знаю, может быть. Её похоронили на городском кладбище, – он махнул рукой в сторону города.

Я озадаченно молчала. Если мать Чарли похоронена, значит я встречалась не с ней. С кем же ещё?

– Пойдём спать? Завтра поеду пораньше, чтобы успеть со всеми делами.

Я не сразу вспомнила, о каких делах он говорит. В первый момент испугалась остаться в доме без него, но сразу разозлилась на себя. Вот ещё! У меня же куча работы, а призрак вряд ли появится днём. А если и появится, что такого? Попробую найти общий язык – в буквальном смысле слова. Досадно, что не сообразила сразу начать с французского, с которым здесь многие знакомы! О русском я вообще молчу. Надо ж было ляпнуть!

Чарли пошёл в ванную первым. Когда я поднялась в спальню, он ждал в постели. Я юркнула под одеяло, прижалась к мужу. К тому времени я решилась рассказать ему о женщине в башне. Как бы преподнести эту историю, чтобы он не счёл её шуткой? Нашла его руку, сжала пальцы:

– Чарли…

Он повернулся с нетерпеливой готовностью и закрыл мой рот поцелуем, на который я с жаром ответила, одновременно погладив его по груди, по мягкой «шёрстке». Следующий час полностью стёр из моих мыслей намерение обсудить мистическое существо, живущее с нами под одной крышей.

Сначала Чарли был жаден и неистов, действуя почти грубо, затем стал нежным и неторопливым, словно смакуя каждый момент близости.

Когда вспомнила, что хотела поговорить с мужем, он уже уютно сопел в шею, привалившись колючей щекой к моему плечу. Ну, значит, утром.

Но когда я проснулась, Чарли на острове не было. Звонить ему я не решилась: плохо представляла, когда именно будет происходить собеседование, и не хотела помешать.

После завтрака прошлась по дому, представляя, какое впечатление он может произвести на нового человека. Да тут любой развернётся и убежит! Глаз внезапно начал подмечать и пятна плесени на стенах, и жёлтые разводы протечек на потолке, и осыпавшуюся штукатурку, и неуютную пустоту комнат. Даже жутковато стало, когда представила объём работы. Мы, конечно, не без рук, но нужны материалы... У нас никогда не наберётся столько денег!

Несмотря на беспокойство о перспективах затяжного и финансово неподъёмного ремонта, мысли постоянно возвращались к привидению, объявившемуся в доме. Кто эта таинственная женщина?

Наконец, я не выдержала, оставила уборку и нетерпеливо устремилась к башне. В мире существует много непознанного, и вовсе не обязательно всё из этого враждебно. Неуверенно помялась на пороге, затем ступила на лестницу, осторожно поднялась на пару ступеней и недоуменно огляделась.

Никого.

Я растерялась. Почему-то была уверена, что дама в белом только меня и поджидает. Поднялась на верхнюю площадку башни, огляделась, не замечая красот пейзажа, и направилась вниз, аккуратно держась у наружной стены, где ступени были шире. У двери задержалась и, чувствуя себя довольно глупо, спросила:

– Tu voulais me dire quelque chose? (Ты хотела мне что-то сказать?)

Ничего не произошло.

Мне казалось, что за мной наблюдают, но я склонялась к мысли, что это чувство вызвано моими собственными фантазиями, а не коварно подглядывающим призраком. Потопталась на ступеньке и, поправляя волосы, выбившиеся из пучка, покосилась назад, за спину, стараясь делать это незаметно. Никого.

Ну и подумаешь! Не больно надо.

Я решительно спустилась на несколько оставшихся ступеней и вышла в зал второго этажа. Пол перед окном щетинился мебельными обломками. Комната не производила такого гнетущего впечатления, как в первый раз, несмотря на беспорядок, а может даже благодаря ему: здесь не царило запустение, а что-то делалось. Мои попытки сложить всё более-менее аккуратно не дали особого результата. Разнокалиберные деревяшки невозможно было сформировать в штабель, разве что груда приобрела более компактный вид. Обозрев мизерные результаты трудов, я бросила взгляд в зеркало. Волосы торчали во все стороны, как солома из пугала, и нахально лезли в глаза. Я вынула шпильки, окончательно развалив пучок, пятернёй расчесала волосы, заплела косу, вновь посмотрела и замерла.

Она стояла за плечом.

Я узнала эти черты, но сейчас женщина не выглядела материальной, сквозь изображение явственно просвечивала стена с расплывшимся желтым пятном на штукатурке. В груди похолодело, несколько мгновений я не могла отвести глаз от зеркальной поверхности, напряжённо изучая лицо призрака, выдохнула:

– Хай, – и медленно обернулась.

Комната оказалась пуста. Я озиралась. Первое облегчение сменилось разочарованием. Может ей не понравился мой английский? Подавив нервную усмешку, вновь заставила себя повернуться к спиной к комнате. Для этого потребовалось некоторое усилие. Женщина по-прежнему глядела на меня из зазеркалья. Поколебавшись, решила продолжить общение на французском:

– Я думала, ты в комнате.

– Si, – согласилась она. – На солнце не видно.

Похожее состояние я испытывала стоя на краю обрыва: ужас в душе мешался с восторгом. Безуспешно попыталась привести в норму участившееся дыхание и спросила:

– К тебе нельзя прикасаться?

Она казалась озадаченной. Неуверенно сказала:

– Я не ожидала…

– Ты меня перепугала, – честно созналась я. – Кто ты?

Она не ответила, лишь шагнула ближе, и стала почти плечом к плечу со мной.

– Как похожи! – вырвалось у меня.

Она повернулась ко мне, пристально вглядываясь в лицо, затем возразила моему отражению:

– Ничуть.

– Нет, не лицом, – поправилась я, с неловкостью от собственной импульсивности. – Рост, фигура.

Она выслушала с джокондовской улыбкой и согласилась:

– Si, ничего особенного.

– Вот да, – с чувством подтвердила я, несколько расстроенная нашей стандартной обыкновенностью, и осторожно поинтересовалась: – Мы вторглись в твои владения?

– Люблю этот дом. Славно, что здесь снова живут люди, – задумчиво сказала она, глядя в сторону. – Рада, что у вас всё хорошо.

Я почувствовала, как жар опалил не только щёки, но и лоб. Наверняка она передвигается по всему зданию, в том числе и в нашей спальне, и могла самолично удостовериться в том насколько у нас с Чарли хорошо.

– Меня звали Рамона, – вдруг сказала она. У меня даже дыхание пресеклось, когда дошёл смысл фразы. Призрачная фигура стала прозрачной, почти невидимой.

– Не уходи! – торопливо воскликнула я. – И… прости если я что-то делаю не так. Никогда не встречала таких, как ты. Расскажешь о себе?

Она глядела куда-то в сторону.

– Я упала…

Голос, тихий, шелестящий, отдавался множественным эхом, как в моих кошмарах, но сейчас это не напугало.

Призрак, и так полупрозрачный, бледнел на глазах, таял, растворялся в воздухе. Я в отчаянии повернулась лицом к комнате и повторила:

– Не уходи.

– Люди, – прошелестела пустота, – люди-люди-люди…

Когда голос затих, я ещё несколько минут простояла совершенно ошеломлённая этим коротким диалогом. Из ступора меня вывел голос Чарли.

Я выглянула в окно, и муж помахал мне рукой. Он приехал не один: рядом шла девушка в джинсах и яркой цветастой блузке. Показалось, что она моя ровесница, возможно даже младше. Я обрадовалась: не ожидала, что Чарли найдёт помощницу так быстро.

Сбежала на первый этаж как раз тогда, когда они входил в холл. Чарли наскоро познакомил нас и начал показывать дом. Мы ходили по комнатам, он быстро тараторил по-испански, что-то рассказывая и объясняя. Я тащилась хвостом, чувствуя себя довольно глупо. Хорошо хоть, что он обратил на это внимание, и стал обращаться не только к девушке (её звали Пилар), но и ко мне. Муж то держал меня за руку, то приобнимал за талию. Я всё равно не понимала ни слова, но почувствовала себя уверенней.

Девушка мне понравилась: аккуратная, симпатичная, она выглядела серьёзной. К сожалению, от работы она, похоже, отказалась, и Чарли снова уехал, простившись со мной такими жаркими поцелуями, что я даже смутилась, что это происходит на глазах у юной девицы.

Глава 2

Остров принадлежал второй жене отца, которую я совершенно не помнил. Я немного знал о своей мачехе: отец не любил говорить о ней. Нетрудно было догадаться, что дамочка, мягко говоря, со странностями. Официально она считалась здоровой, но я не сомневался, что у бедной женщины были летучие мыши в колокольне. Достаточно одного взгляда на её дом! Мрачное сооружение, безнадёжно дорогое и неудобное, похожее скорее на персональный монастырь. Конечно, Рамона вовсе не сидела там безвылазно, а вела активную светскую жизнь, насколько это позволяли её средства. А они позволяли! Она ни в чём себе не отказывала.

Отец умел себя подать. Полагаю, хитрая испанка вышла замуж, рассчитывая на его состояние, когда промотала собственное. Он не верил в это и долго не терял надежды что-то найти: если не деньги, то хотя бы драгоценности. Я ненавидел этот нелепый и мрачный дом, но первое время после её смерти мы приезжали сюда каждый год. Отец разобрал всю мебель, простучал стены, но так и не обнаружил сокровищ покойной жены. Чёрт разберёт, куда эта полоумная всё запрятала!

Отчаявшись, отец прекратил бесплодные поиски, переписал бесполезное европейское имущество на меня и уехал на родину. Именно там, работая в нотариальной конторе, он ознакомился с завещанием г-на Гальперина. Русский миллионер, потеряв в аварии жену с сыном, изменил завещание в пользу внебрачной дочери, проживающей в России. По словам отца, Гальперин проходил лечение у онколога и выглядел не слишком хорошо. Я допускал, что он может прожить ещё долго, но не мог надеяться на это. Надо было спешить.

Не знаю, рискнул бы я поехать на розыски неизвестной девушки в непредсказуемую страну, но отец выяснил, что Лиза учится во Франции. Это был шанс. Я уволился и взялся за разработку золотой жилы.

Боялся, что наследница будет бегемотихой с мордой, похожей на упавший мясной пирог, но девица оказалась маленькой, тощей и блёклой как моль. Стандартные джинсы, простенький свитер, совершенно неприметное бесцветное лицо – второй раз не посмотришь. Хоть бы красилась, что ли…

На Рождественских каникулах Лиз отправилась на экскурсию по замкам Луары. Там я к ней и подкатил. Познакомиться оказалось легко. Она ничего из себя не строила, и была рада поболтать: не терпелось поделиться впечатлениями. Наши отношения развивались легко и естественно.

Рождество – замечательная пора, будто специально созданная для новых встреч, окутывающая романтической дымкой со смолистым ароматом праздника. Вышло так, что я не только влюбил Лиз в себя, но и сам увлёкся не на шутку. Вот уж чего не ожидал! Весной мы поженились. Решение не заглядывать вперёд, а жить текущим моментом и просто радоваться жизни пришло само собой. Я даже подумывал о том, чтобы оставить всё как есть, надеясь, что эта простушка, когда придёт час, разделит со мной бремя богатства, но быстро понял: это слишком ненадёжный путь. Лиз понятия не имела, кто её отец. Кто знает, как она поступит, узнав о наследстве!

Вскоре после свадьбы я привел Лиз к нотариусу и написал завещание в её пользу.

Я предполагал, что она сама решит сделать ответный жест, но ей это в голову не пришло. Пришлось довольно толсто намекнуть.

– У меня ничего нет! – она даже покраснела от смущения.

– Ну мало ли! Найдёшь на дороге бриллиант размером с кулак, – она прыснула, – или получишь наследство от двоюродной тётушки из Австралии, – тут я испугался, что это звучит слишком похоже на правду и быстро продолжил, – или наши начинания принесут плоды, и ты станешь миллиардером.

Она потёрла кулачком кончик носа, вероятно чтобы спрятать улыбку, и серьёзно ответила:

– Да, ты прав, я не сообразила. В таком случае, надо оформить бумагу и для меня.

Когда мы вышли на улицу, она долго глядела под ноги, будто разыскивая обещанный бриллиант, а потом чмокнула меня в щёку и с чувством сказала:

– Знаешь Чарли, я тебе очень благодарна. Я, по сути, нищая, но ты всегда даёшь мне понять, что это преходяще и вообще не важно.

– Деньги это наживное, – легко отозвался я. – Вместе мы справимся со всем.

Я выставил дом на торги, но за годы никто так и не польстился на непрактичную постройку, а продавать громадное сооружение за бесценок не хотелось.

Сейчас это оказалось кстати. Чтобы лишить жену всех контактов достаточно уехать на остров, а там уж подвернётся удобный способ избавиться от неё. Мало ли, что может случиться!

Не зная, чем можно заманить Лизу в заброшенный дом, я лишь в общих чертах описал это место, но жена внезапно загорелась энтузиазмом, выдвинула идею привлечения туристов и встретила мою всецелую поддержку. Всё складывалось прекрасно.

Говорят, что вернувшись туда, где провёл детство, человек часто удивляется, как всё будто уменьшилось: необъятные пространства оказываются маленькими двориками, широкие магистрали – узкими переулками, но этот дом будто вырос за те годы, что я его не видел, и подавлял меня величественной мрачностью и пустотой. Одно утешение, Лиз проявила неожиданную хозяйственную хватку, преображая его на глазах. Я с удивлением понял, что затея с туристами, совершенно неподъёмная и бредовая на первый взгляд, вполне может осуществиться и даже принести дивиденды.

Мрачный вид дома и ходившие в городке слухи о том, что место «нечистое» должны стать дополнительными приманками. Пожалуй, и впрямь стоило развернуть дело: неизвестно, сколько протянет отец Лиз.

Мне нравилась атмосфера уюта, которую создавала жена, казалось привлекательной перспектива иметь собственное дело, которое могло оказаться весьма прибыльным, но оторванность от людей вгоняла в тоску, а сама Лиз начала безумно раздражать. Меня бесило всё – от вечно растрёпанных волос до манеры таскать кроссовки с юбками. Я говорил себе, что надо ещё потерпеть – и улыбался жене. Старался почаще вывозить её в город: надо было демонстрировать наши замечательные отношения, да и на людях приветливость давалась проще.

Я не сумел сдержать эмоций, узнав из случайной газеты о безвременной смерти отца Лиз, но она, конечно, ничего не заподозрила.

Прекрасно! Настраивался на долгое ожидание, а тут вот как быстро обернулось! Надо срочно брать управление судьбой в свои руки. Законникам найти Лиз труда не составит, у меня мало времени.

Но как вытравить из сердца непрошеную жалость? Подлую штуку сыграл с Лиз папочка! Мало того, что изначально бросил, так ещё некстати проявил неумеренную щедрость спустя годы. Ведь неплохая девчонка! Могла себе найти парня попроще, и из неё получилась бы замечательная мать и хранительница семейного очага.

Последнее соображение заставило взглянуть на жену другими глазами. Хотелось бы, чтоб она родила мне сына? Только не это! Уж слишком Лиз блеклая, невыразительная. Обладая деньгами, я смогу себе позволить куда более эффектную женщину.

Если рассудить по справедливости, зачем юной девице состояние? Она должна создавать семью, рожать, воспитывать детей и поддерживать уют в доме, а такие деньги только развращают.

Как нанять киллера я не представлял, да и боялся шантажа. Надо самому.

Трудно объяснить, какие чувства я испытывал, глядя на жену. Стройная гибкая фигурка, тонкая хрупкая шея… При мысли, что надо будет её убивать, меня охватывала паника и к горлу подкатывал кислый комок. Я даже представить процесс не мог, а ведь надо всё сделать так, чтобы не вызвать подозрений! Нет, не смогу!

Понимание того, что отец убил вторую жену, снизошло на меня внезапным откровением лет пять назад, но так идеально вписалось в общую картину мироздания, безукоризненно соответствуя и характеру отца, и внешним обстоятельствам, что я даже удивился, как не сообразил раньше и почему никому, кроме меня, такое очевидное умозаключение не пришло в голову. Знание это вызывало болезненное любопытство, смешанное с уважением, но с отцом мы никогда об этом не говорили, не хотелось ставить его в неловкое положение из-за явной бессмысленности содеянного. Но он сумел, а я не слабее и не глупее. Совершенно мальчишеское желание утереть нос родителю – кто с ним незнаком?

Меня раздирали противоречивые чувства, и я не понимал, что делать дальше, только знал, что буду удачливее своего отца. Должен быть.

Мебельные обломки на лестнице будто сплелись и проросли друг в друга, и многие предметы приходилось выдирать из общей массы – совершенно бессмысленное занятие. Я боялся оступиться на узких ступенях. Казалось, что кто-то пристально всматривается в меня, стоя за спиной. Нарастало раздражение. Так и подмывало сорваться и наорать на Лиз, но сейчас это могло всё испортить.

После смерти жены уже не будет необходимости оставаться на острове. Пожалуй, и сам дом лучше потом продать, запредельно сбросив цену.

Идея появилась внезапно, и показалась вполне осуществимой. Конечно, она не гарантировала результат, многое оставляя на волю случайности, но тут уже от меня зависит, как сделать всё так, чтобы свести вероятность неудачи к минимуму. Улучив момент, я добрался до ноутбука жены и снёс операционную систему. Поразмыслив, пришёл к выводу, что даже если предприятие сорвётся, ничего страшного не случится, и уже спокойно начал продумывать другие детали. Когда отец позвонил сообщить о смерти Гальперина, я гордо сообщил, что уже в курсе и прекрасно представляю, что и как делать дальше.

***

Есть определённая прелесть в том, чтобы умереть молодым, в расцвете сил и красоты. Ты полон мечтаний и предвкушений, а разочарования, боль и увядание ещё не коснулись тебя. Не придётся влачить жалкое существование, мучая немощностью и болезнями себя и близких. В определённом смысле убить её будет благодеянием.

В конце концов, Лиз сама выбрала свою судьбу, я её насильно под венец не тащил. Значит к делу!

Вечером жена обнаружила, что ноутбук не работает, и расстроилась: у неё там были какие-то материалы для учёбы. Я пообещал завтра же отвезти в ремонт и порадовался бонусу: можно лечь пораньше. Надо признать, в постели Лиз была хороша: нежная, отзывчивая, страстная. Я предчувствовал, что мне будет её не хватать. Подлинное чувство техникой не заменишь. Поэтому я решил ублажить Лиз по полной программе: пусть наш последний раз будет особенным. Девочка заслуживает ласки, а у меня останутся незабываемые воспоминания. Не скоро смогу найти такую подружку!

Обычно я засыпал сразу, но сегодня Лиз отключилась первой. Напряженные нервы, казалось, вибрировали, и я обуреваемый жаждой деятельности, с трудом дождался, пока жена заснула. Мой телефон заряжался в комнате, Лиз – на кухне. Я встал, стараясь не потревожить жену, и спустился. Днём не обращал внимания на невыносимый скрип лестницы, а сейчас испугался, что Лиз услышит и проснётся. Обеспечивая себе алиби, налил стакан воды, подождал.