Текст книги "Дом на острове (СИ)"

Автор книги: Рената Андреева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Дом на острове

Глава 1

Мы вышли из бело-жёлтого вагона уже за полдень, но воздух был по-утреннему свеж и чист. Длинная очередь такси ждала пассажиров. Мне было так хорошо, что я даже не глазела по сторонам, а просто подставила лицо ветру. Вещи погрузили в багажник, и муж распахнул передо мной дверку машины:

– Лиз, прошу!

Жест вышел шутливо-нарочитым, но мне нравилась эта типичная для Чарли милая театральность.

Машина промчалась через город, затем над рекой по футуристическому мосту. Я с рассеянной улыбкой глядела на пейзажи, мелькающие за окном, и слушала разговор мужа с водителем, не пытаясь вникать в смутно знакомые слова. Пусть медовый месяц будет праздником! Потом Чарли поможет с испанским. Когда горячие пальцы мужа сжались на моей ладони, легонько пожала его руку в ответ,

Сквозь ткань чувствовалось тепло его бедра. Думаю, именно из таких мелочей и складывается подлинная близость.

Временами казалось, что всё это ненастоящее: встреча с Чарли, внезапная любовь, весь наш скоротечный сумасшедший роман и скоропалительный брак.

Меня зовут Елизаветой, или попросту Лизой. Жизнь не баловала: росла без отца, достатка в доме никогда не было, и учёба за границей казалась недосягаемой мечтой. Но… вот, получилось.

Не зря говорят, что удача, как и несчастья, не приходит одна. Кто бы мог подумать, что на совершенно обычную, ничем не выдающуюся девушку, вдруг обратит внимание такой удивительный парень.

Чарли легко ориентировался во всем, обладал не только интересной внешностью, но и особой привлекательностью, которая заставляла тянуться к нему самых разных людей. Улыбчивый, оптимистичный, неизменно приветливый, он поразил и заворожил меня абсолютной уверенностью в себе, какой-то особой напористостью, и лишь со мной был мягкий, уступчивый. Не скажу, что внезапно избавилась от комплексов, но то, что он счёл меня особенной, поселило в душе незнакомую раньше тихую радость.

Иногда я замечала, что он поглядывает на меня с беспокойством, казалось, так же как и я, терзается вопросом, что же я в нём увидела.

Удивительно, что мы с ним вообще встретились. Я из России, но училась во Франции, к которой Чарли вообще никакого отношения не имел. Он родился в Штатах, а рос в Галисии, в этом самом доме, куда мы ехали. После трагической смерти матери, отец увёз его в Америку, но последнее время Чарли работал в Испании. И ведь повезло нам одновременно поехать осматривать долину Луары!

На бракосочетании наших родителей не было. Отец Чарли счёл, что нет смысла лететь через полмира из-за получасовой церемонии, а моя мама не могла себе позволить такую поездку, да и загранпаспорта не имела.

Мы въехали в городок, я жадно прилипла к окну, впитывая новые впечатления. Узкие улочки, чистенькие светлые домики, местами увитые плющом, красные черепичные крыши, цветы в скверах, редкие прохожие. Обернулась к мужу:

– Как красиво!

Жаркий взгляд любимых карих глаз вновь заставил сердце биться сильнее. После моих слов Чарли огляделся, будто до того вообще не замечал, что вокруг, и, усмехнувшись, качнул головой:

– Ну да, пока неплохо. Начнётся сезон – и всё забьёт пёстрая галдящая толпа.

– Жаль, – сказала я, больше любуясь мужем, чем вникая в его слова.

Начало жизни, проведённое в тихом провинциальном городе, наложило свой отпечаток: нельзя сказать, что не люблю оживлённые улицы, но всё же от суеты вокруг быстро устаю.

Чарли сжал мои пальцы:

– Нас это не касается, любовь моя. Надеюсь, дом тебе понравится, а если что не так, мы живо сделаем как надо. Будем выбираться сюда за продуктами, а потом снова сбегать в персональный рай.

Собственный дом на острове – это круто, пусть даже не претендует на монументальность, а сам остров, по рассказам Чарли, скромная кучка камней у самого берега. Смущало, что дом давно заброшен. У нас, уверена, в таком случае от постройки не осталось бы ничего мало-мальски годного: стёкла будут разбиты, стены – испещрены графитти, а по углам наверняка найдутся всякие… гм… отходы жизнедеятельности.

Я надеялась, что оптимизм мужа оправдан, но всё же напомнила:

– Ты там не был десять лет.

– Даже больше! – рассмеялся он.

Ветерок, задувающий в машину, играл с его смоляными прядями. Я улыбнулась, глядя на любимого. Наверняка беспорядок на голове его нервировал, хотя растрёпанные волосы шли ему много больше зализанной причёски.

Приятно почувствовать себя авантюристкой – ехать в чужую страну, почти не зная языка, да ещё в заброшенный дом, не представляя, что там может твориться. Чарли наверняка испытывал то же самое: он был на своём месте в стенах офиса, в клубе, и я не могла представить его на пустынном клочке заброшенной суши. Тем сильнее хотелось увидеть мужа в таких непривычных декорациях. Для нас это было игрой. Воодушевляла мысль наладить быт на острове и жить там в своё удовольствие. В моей отчаянной голове уже сложился план. Можно впоследствии организовывать экскурсии на остров, устраивать там пикники. Почему бы и нет? Если что-то не заладится, снимем домик на побережье, и проведем медовый месяц, как обычные отдыхающие, а потом уедем к Чарли в Сарагосу.

Муж был уверен, что сможет без труда найти удалённую работу или, на худой конец, ежедневно ездить в ближайший городок. Мне оставалось учиться лишь год, и я могла пропускать лекции, получая учебные материалы и задания через интернет. Главное – вовремя отсылать письменные работы и приезжать на сессии. Образование я, можно сказать, почти получила, а что с ним делать дальше, решу, когда своими глазами увижу предполагаемое жилище.

Сначала надо осмотреться, убраться, возможно, ремонтировать, обзаводиться самым необходимым. Но не исключено, что жить на острове мы не сможем, разве что выбираться отдыхать. Мечты не имели никакой материальной подпитки. Своих денег у меня не было, а тратить накопления мужа на эту авантюру, казалось неразумным, хотя он явно загорелся мыслью вернуться в дом своего детства.

Пока же я с любопытством глядела в окно на уползающие назад улицы. Водитель, будто чувствуя моё желание всё рассмотреть в подробностях, ехал небыстро, но городок оказался маленьким, и уже через четверть часа мы добрались до океана и расположились на открытой веранде кафе.

Кроме нас клиентов не было. Сидеть в помещении не хотелось: я не желала упустить ничего из своей новой жизни. Берег круто спускался, крыша следующего дома была ниже уровня веранды, а дальше разлилась бескрайняя бирюза. Полосатый навес закрывал столики от прямых солнечных лучей, но водная гладь сияла и слепила глаза отражённым светом. Напротив меня сидел лучший мужчина в мире, а я щурилась, глядя на океан, подставляя лицо по-весеннему прохладному бризу.

Два чемодана и спортивная сумка – вся наша кладь – притулились у лестницы. Казалось, стоит стать на верхнюю ступеньку и раскинуть руки, ветер подхватит и понесёт в непривычно синее и глубокое небо, такой лёгкой я себя чувствовала. Говорят, что счастье нельзя почувствовать, и лишь оглядываясь назад, можно понять, что оно было, но я не ведала сомнений: счастлива именно здесь и сейчас.

– Надо бы арендовать моторку, – сказал Чарли.– Спрошу, куда можно обратиться.

Он обернулся к официанту и, когда тот подошёл, завёл разговор. Парень глядел на меня с восхищением, а встретившись со мной взглядом, просиял. Я не обольщалась по поводу своей привлекательности: обычная реакция на мои русые волосы в стране брюнетов. Мимолётно улыбнулась ему и отвернулась.

Чарли протянул руку через стол и сжал мою ладонь. Взревновал и предъявляет права собственника, демонстрируя обручальное кольцо. Смешно! Я не подала вида, что заметила это: нечего забивать голову ерундой, надо наслаждаться моментом.

– Нехорошее место, – сказал официант, и я снова перевела взгляд на него, удивившись не столько этим словам, сколько тому, что поняла хоть что-то из непонятного в целом разговора.

Чарли задал быстрый вопрос, и теперь я постаралась вникнуть в ответ, но парень отвечал торопливо, с непривычно бурной жестикуляцией. Ничего не разобрать. Женщина в белом, огонь…

Уж не случился ли в доме Чарли пожар? Я беспокойно поглядела на мужа, но он не выглядел встревоженным или опечаленным, а поймав мой взгляд, тепло улыбнулся. Я отогнала вздорные панические мысли. Чарли сам разберётся. Здесь хорошо, но скорей бы увидеть дом!

Муж рассказывал мало, но мне казалось, что едем в поистине волшебное место. Он мимолётно упомянул о собственности чуть ли не в первый день знакомства, что я отнесла к невинному хвастовству и желанию произвести впечатление. Не рвалась туда, даже не мечтала о шансе побывать на острове. Только в ожидании свадьбы, я стала задумываться о «таинственном заброшенном замке», особенно после того, как поделилась фантазиями с женихом, а он, хмыкнув, внезапно сказал, что его дом и впрямь походит на замок. Это только подогрело моё любопытство. Я представляла красивое светлое сооружение вроде тех, что видела возле Луары – с зубчатой крепостной стеной и башнями. Понимала абсурдность этой фантазии, но была не в силах избавиться от неё. Даже рисовались дивные интерьеры уютного семейного гнёздышка. Ясно, что сидеть спокойно я не могла. Когда Чарли обо всём договорился, уже умирала от нетерпения, как хотелось скорее добраться и увидеть.

Наконец, муж всё разузнал, уже через полчаса мы отплыли от причала на арендованной моторке и понеслись вдоль берега.

Ветер, сильный и на берегу, здесь совершенно рассвирепел. Волосы хлестали по лицу, так и норовя попасть по глазам или в рот. Чарли только смеялся, глядя на мои попытки поймать все мечущиеся пряди и собрать хвост. Я показала ему язык и спросила, перекрикивая треск мотора:

– Что сказал этот парень?

– Что у меня очень красивая жена, похожая на эльфа.

Интересно, официант и впрямь сделал мне такой комплимент, или Чарли сейчас сам придумал? Опешив от этого заявления, я всё же сохранила невозмутимый вид и самонадеянно заявила:

– Ну, это само собой! А про дом? Что там про «нехорошее место»?

Волна ударила в борт, окатив нас мелкими брызгами, заставив взвизгнуть от неожиданности. Чарли расхохотался и махнул рукой:

– Потом!

Я жадно глядела вперёд в океан, но остров всё же не заметила: он оказался со стороны берега и почти сливался с ним, отделённый лишь сравнительно узкой полосой воды. С полкилометра длиной, он выглядел, будто небрежный гигант по случайности отколол от берега кусок скалы, а затем, пытаясь замаскировать свою оплошность, небрежно присыпал его землёй. На оконечности была небольшая дубовая роща, и я не сразу заметила здание из-за деревьев. Стройная башня вонзалась в небо.

– Да это и впрямь замок!

Дом напоминал кирху. Строение оказалось много большим, чем я думала, красного кирпича, окна закрыты тёмными жалюзи.

Я почувствовала непонятное смущение, почти робость. Когда лодка замерла у берега, и Чарльз, выпрыгнув на потемневший деревянный настил, стал закреплять канат, я даже не сразу поднялась с сидения. Дом, даже наполовину скрытый деревьями, казался прекрасным, но слишком чужим. Хотелось любоваться, а не жить в нём. Пытаясь побороть непонятное замешательство, я пробормотала:

– Удивительно красиво!

Чарли белозубо улыбнулся в ответ, молча протянул руку, и я внезапно успокоилась. Глядя, как он уверенно перебрасывает вещи на пристань, даже почувствовала неловкость за свою бездеятельность, и, едва дождавшись, пока он снова выберется из лодки, подхватила сумку. Доски еле заметно пружинили под ногами, плеск волн и резкие крики чаек будили воображение, пробуждая в душе восторг.

– Рад, что тебе нравится, – буднично заметил Чарли.

Я на миг зажмурилась, не столько защищая глаза от яркого света, сколько для того, чтобы ничего не мешало упиваться чистым морским воздухом, и шумно вздохнула.

– Чем пахнет? – Чарли глядел с лёгкой насмешкой.

– Счастьем.

***

– Пабло, тот официант, сказал, что здесь творится всякая чертовщина, – внезапно произнёс Чарли, подхватывая чемоданы. – Появляется призрачная женщина в белых одеждах, огни мелькают…

Я фыркнула и молча поспешила за мужем. Смешно! Суеверие искажает вполне понятные вещи, представляя их страшными и таинственными. Конечно, небольшой остров у берега манит и исследователей, и влюблённых, желающих уединиться, и просто людей желающих хорошо провести время, нарушив однообразие отдыха в небольшом городке. В жару большинство предпочитает светлое, а ночь съедает цвета. И, естественно, в темноте без фонаря здесь ходить опасно.

Кроссовки приминали траву, тяжёлая сумка привычно оттягивала плечо, ветер толкал в спину и волосы, собранные в хвост, били по щеке. Всё было таким ощутимо материальным… Тропа, ведущая к дому, почти терялась в траве, свидетельствуя, что люди здесь появляются нечасто, но всё же бывают.

Закрытые жалюзи делали дом мрачным и неприветливым, Чарли оставил вещи на крыльце, распахнул створку двери и шагнул в темноту, подсвечивая себе айфоном. Я, охваченная внезапной робостью, старалась не отставать. После солнечного дня темнота в доме казалась кромешной, полоса света из двери лишь углубляла её. Пылинки в ней не танцевали, как это принято говорить, а буквально толклись, распихивая друг друга. Я не обольщалась: уборки здесь не на один день. В блуждающем пятне света от моего мобильника возникали лишь отдельные вещи, очертания комнаты терялись в темноте. Не сильный, но стойкий запах сырости въелся в стены, обшитые деревянными панелями. От пола, вымощенного плиткой, тянуло холодом. Сразу захотелось развернуться и уехать.

– Попробую открыть окна, – пробормотал муж.

– Чарли, что это за лестница?

Он не ответил, и я, ведомая жадным исследовательским интересом, решила посмотреть сама. Прямоугольник света наверху подогрел энтузиазм, и я поднялась на второй этаж по узким каменным ступеням.

Наверху не было промозглости первого этажа, вероятно потому, что одно из окон оказалось разбитым, и свежий бриз гулял по комнате, пузырём раздувая тюль в пятнах плесени. На какой-то миг мне показалось, что он принял форму женской фигуры, мягко огибая тонкий стан и повторяя очертания широкой юбки. Дыхание пресеклось, и хотя в следующий момент ткань бесформенным облаком взвилась и вновь опала, я замерла в дверях, с ужасом разглядывая это беспорядочное колыхание и жадно глотая воздух.

Не подозревала в себе такой впечатлительности и богатого воображения! Мысленно выругала себя и бегло огляделась, хотя взгляд по-прежнему, как магнитом, притягивало к колышущемуся тюлю. Почти пусто: белые потолок и стены, лишь понизу декорированные темными древесными панелями. Металлическая кровать без матраса – с коваными спинками, шкаф в углу и комод у стены – тёмного дерева, старые и тяжёлые.

Я решительно направилась к окну, уловила движение большой фигуры сбоку, на краю поля зрения, и, еле удержав вопль ужаса, повернулась. Зеркало, всего лишь зеркало в массивной чёрной раме…

Подошла к нему и взглянула в лицо испуганной незнакомки, бледной и черноглазой, которая почему-то была одета в мою одежду. Коснулась холодной поверхности рукой, соединив с ней ладони. Это прикосновение словно сбросило наваждение: лицо напротив неуловимо изменилось, и я, наконец, узнала себя. Пристально вгляделась в отражение, с любопытством изучая, будто заметила в первый раз. Сердце бешено колотилось, и я прижала кулак к груди, будто этот беспомощный жест мог утишить бешеное биение. Глаза уже приобрели нормальный цвет. Как я могла увидеть пугающую дикую красоту в собственных совершенно заурядных чертах? Пепельно-русые волосы стянуты неровно, неряшливо, зрачки ореховых глаз ещё расширены. Слышала, что так бывает от испуга, но это всегда казалось художественным преувеличением.

Шагнула назад, окинула придирчивым взглядом всю фигуру. В белой хлопковой блузе и длинной расклёшенной салатовой юбке я выглядела тонкой и воздушной. Хмыкнула: и впрямь эльф, только острых ушей не хватает.

Особо сильный порыв ветра взметнул белое за моим плечом. Я обернулась, затравлено оглядела комнату. На запылённом полу перекатывались сухие листья. В углу лежало что-то…

Я подошла. Кучка перьев, тонкие косточки – трупик чайки истлел.

Не думала, что всё будет выглядеть настолько плохо. Зачем меня сюда понесло? Не девчонка, чтобы искать романтику по заброшкам. Что делать в этой дыре?

Еле сдерживая тошноту, решительно направилась к окну, собрала тюль и рванула на себя, опасливо косясь на карниз. Он удержался, ветхая ткань оборвалась почти полностью, оставив сверху лишь узкую бахрому.

Проверила жалюзи – они не закрывались, что-то заело. Окно выходило в сторону берега, близость которого меня тоже разочаровала. Широкая полоса воды казалась рекой. Я плохо определяю расстояния, но решила, что здесь и километра не будет. Вид скал, поросших негустым лесом, вселил в душу обеспокоенность. Слишком неуютно.

Заглянула в приоткрытую дверь. На крутую винтовую лестницу, забитую мебельными обломками, свет попадал через узкое стрельчатое окно, похожее на бойницу. Ламп я не заметила. Темновато.

За спиной раздался шорох, я стиснула пальцы, перебарывая панику, с трудом перевела дыхание и негромко сказала:

– Чарли, но ведь здесь невозможно жить.

Он не ответил. Я обернулась – пусто. Послышалось?

Петли проржавели, дверь не закрывалась. С досадой прикусила нижнюю губу и отправилась разыскивать мужа.

Первый этаж был залит светом, тьма отступила и съёжилась за приоткрытыми дверями в следующей комнате, где жалюзи ещё были опущены. Деревья за окном раскачивались под порывами ветра, тени метались по комнате, и на плитках пола плясали цветные блики: окна оказались витражными. Классно!

Чарли стоял в центре у массивного квадратного стола и оглядывался с непередаваемой тоской во взоре, затем бросил на меня быстрый виноватый взгляд и отвернулся к камину, выложенному изразцами. Я невольно умилилась: никогда не могла безразлично относиться к настроению мужа, непривычная яркость выражения эмоций приводила в изумление и восхищение.

Чарли так гордился своим домом, так хотел, чтобы мне здесь понравилось! А я… эгоистичная, избалованная!

Я стремительной птицей пролетела по ступенькам, подскочила к мужу и от всей души обняла его. Как же он просиял!

Конечно, потом мы добрую четверть часа целовались, но Чарли всё ж не дал перерасти этому порыву в нечто большее. Оглядевшись, обеспокоенно и озабоченно спросил:

– Очень плохо? Я не думал, что стало всё… вот так.

– Очень, – честно сказала я. – Но справимся. Навести порядок, немного вложиться – и будет красота нереальная.

Чарли, отстранился, придерживая за локти, глядя недоверчиво. Виноватое выражение его лица медленно менялось на восторженную улыбку. Внезапно он чмокнул меня в нос и, подхватив на руки, закружил по комнате:

– Лиз, ты – прелесть!

Какой милый!

Только когда муж поставил меня на ноги и помчался на крыльцо за вещами, я сообразила, что вовсе не хотела здесь оставаться. И когда успела поменять мнение?

Закусила губу и растерянно огляделась, будто пытаясь найти ответ. Здесь было… странно. Обстановка почти музейная, чуждая, вызывала непонятный отклик в сердце, казалось смутно знакомой и родной.

Ясно, что для мужа дом, где прошло его детство, очень дорог. Надо попробовать наладить здесь быт. Может, в других комнатах всё же получше, чем в той, наверху. Но даже если нет… Ходила же я в походы, в конце концов, жила в палатке, а здесь есть крыша над головой, да и климат много мягче. Всё постепенно образуется. Сначала сделать ремонт в паре комнат – уютную жилую зону, потом постепенно привести в порядок остальные помещения – и хоть квесты здесь устраивай!

Мысль пришла в голову неожиданно, но показалась мне достойной тщательного рассмотрения. Надо обсудить с Чарли, но потом.

Я улыбнулась мужу, втащившему все вещи разом, и почувствовала, как сердце сжимается от нежности.

***

Первые две ночи мы провели в городе, а потом всё стало налаживаться. К моему удивлению, в доме был водопровод. Когда Чарли запустил ветряной двигатель, он заработал – и вода оказалось удивительно вкусной. Несколько поездок на распродажи помогли заполнить дом всякими мелочами, облегчающими быт. Ремонт предстоял нешуточный, но мы больше наслаждались обществом друг друга, чем работали. Мои попытки форсировать наведение порядка, Чарли пресёк решительным заявлением, что всё успеется: ремонтов у нас будет много, а медовый месяц один. Даже на обед мы частенько выезжали в город. Чарли знакомил меня с ним и вновь открывал себя, изумляясь порой, как много изменилось за прошедшие годы. Но кафе, в котором мы обедали после приезда, осталось самым любимым. Вид с веранды завораживал, заставляя дыхание прерываться, а сердце сжиматься от восторга.

Я попросила:

– Чарли, расскажи о своей маме.

Он безразлично пожал плечами:

– Не помню её. Мне и двух не было, когда она умерла. Отец счёл, что уехать сразу – это сродни предательству, да и для ребёнка важна стабильность обстановки, поэтому терпел, сколько смог. Но мы не жили на острове постоянно: ему больно находиться там, где её настигла смерть, да и за меня боялся. Здесь не место малышу.

– Да, понимаю, – сказала я, подумав о крутой лестнице в башне и обрывистых скалах вокруг дома, – извини.

Пабло, тот самый, который назвал меня эльфом, кудрявый брюнет с живым взглядом, принёс десерт – здесь потрясающе выпекали миндальный пирог – я улыбкой поблагодарила его и вновь отвернулась к океану, пытаясь скрыть смущение.

Какая у моего свёкра, оказывается, тонкая эмоциональная натура! Я по сравнению с ним – полено бесчувственное. А ещё говорят, что мужчины толстокожи. Теперь я лучше понимала мужа: его открытость и искренность, которые так пленили меня с первых минут знакомства.

Мы уже спустились к самой воде, когда Чарли заявил:

– Мне не нравится, что этот парень смотрит на тебя влюблёнными глазами.

Я ошеломленно уставилась на него. Забавно, когда взрослый сильный мужчина надувается, как детсадовец! Чмокнула обиженно выпяченные губы, демонстративно оглядела безлюдную пристань и саркастично спросила:

– Какой парень?

– Ну тот, официант.

Я побоялась, что Чарли обидится, и сдержала неуместный смех:

– Будь снисходительнее: он совсем мальчик! В таком возрасте они смотрят так на любую девушку! – заметила я. – Сам не был таким?

Чарли молча кивнул, но выглядел мрачным, и я отвернулась к океану, чтобы скрыть улыбку.

Мужу понравилась идея квестов. Мы решили, что первый этаж будем приводить в порядок позже – и в расчёте на туристов. Для себя сделали одну комнату-спальню на втором этаже. Дом имел прямоугольную планировку, и был вытянут почти параллельно берегу. С одного торца, там, где возвышалась башня с острым шпилем, находился парадный вход с широким и высоким крыльцом, откуда через небольшой холл можно было попасть в гостиную с камином. Ещё одну дверь – запертый вход в башню – мы открыть не сумели, ключей не было. За гостиной располагалась кухня, из которой можно было выйти на улицу или подняться по скрипучей деревянной лестнице на второй этаж и два громадных зала. Чарли сказал, что это столовая и библиотека, но сейчас тут не было ничего кроме ободранных стен. Наверху – тёмный коридор до зала с разбитым окном, по обе стороны от которого находились шесть небольших комнат, больше похожих на кельи. В них тоже было пусто и голо. Зал имел выход на лестницы в башню и вниз, в гостиную с камином. Муж застеклил окно, но мы решили всё же расположиться не в этой комнате, а в самой крохотной «келье», где не было пятен плесени на стенах и ремонт в которой требовал много меньшего вложения сил и средств. Да и близость к кухне сыграла при выборе немалую роль. Чарли скорчил скептическую физиономию и сказал:

– Вообще-то здесь была кладовка, насколько помню, но для начала сойдёт.

В оформлении он полностью положился на мой вкус. Я же выбрала весёлые обои в цветочек и желтые «солнечные» занавески. Кровать из зала, занявшую добрую треть комнаты, застелила желтым же с геометрическим узором покрывалом, купленным на распродаже. Кроме шкафа и комода больше ничего не поместилось. Получилось уютно, но до смешного похоже на мамин домик-времянку на огороде. Хотя по сути это и была времянка. На всё про всё ушла неделя. Жутко представить, сколько надо работать, чтобы привести в порядок и достойно обставить хотя бы часть помещений. Что за погром здесь устроили!

Я попробовала поговорить с Чарли о том, что будем делать дальше, но он отмахнулся:

– Ничего. Мы уже немного поработали, теперь будем отдыхать и развлекаться, а все хлопоты откладываем на потом.

Всё бы хорошо, но почти сразу, как мы начали спать в доме, мне стали сниться странные сны.

Они повторялись с пугающей назойливостью из ночи в ночь. Раньше почти не доводилось видеть кошмаров, во всяком случае, запомнились только какие-то мутные погони, которые привиделись во время затяжного и высокотемпературного бронхита, поэтому сравнивать было не с чем.

Я просто шла по дому. Заходила через кухню и поднималась наверх. Знала, что надо попасть в башню, но ни разу не удавалось даже добраться до винтовой лестницы: ничего страшного не происходило, но гнетущее чувство опасности заставляло замирать сердце, и я просыпалась в холодном поту. В первых снах всё было как в реале, но потом я обнаружила, что звуки вызывают странное запаздывающее и размыто-протяжённое эхо, неестественное и жутковатое.

Может, так было и раньше, просто не сразу заметила? Понимая бессмысленность этого, наяву я всё равно снова и снова пыталась припомнить мельчайшие подробности снов – с такой настойчивостью трогаешь языком больной зуб, и только около мужа избавлялась от наваждения. Знала, что Чарли приятно моё общество, но чувствовала неловкость, используя его как защиту от навязчивых мыслей. Рассказать ему о кошмарах не решилась: смешно жаловаться на сон, сознаваться в чрезмерной впечатлительности и пугливости. Да и не смогу описать беспричинный леденящий страх.

Потом во сны пришёл кто-то ещё. На краю поля зрения иногда металась тень, подобная отражению в зеркале, так испугавшем меня в день приезда. Я вздрагивала, поворачивалась, но никого не замечала. Наконец решилась сломать привычный ход сна и, замерев посреди комнаты, испуганно озираясь и вслушиваясь во всё ещё звучащее эхо собственных шагов, осипшим от испуга голосом выкрикнула в пустоту:

– Эй, кто тут?

И сразу пожалела.

– Эй, кто тут? – протяжно и гулко отозвалось эхо. – Эй, кто тут? – вскрикнуло с другой стороны.

Я шарахнулась, прижалась к стене. Похолодевшие пальцы беспомощно скользили по дереву облицовки, тщетно пытаясь уцепиться за гладкую лакированную поверхность.

–… кто тут? …кто тут? …кто тут… – зловещий шёпот нёсся сразу со всех сторон, то набирая силу, как шум лавины, то снова затихая, отдаляясь.

– ту-у-ут, – нежно и звонко пропело звонкое сопрано, и всё, наконец, смолкло.

Парализованная страхом, я не сразу смогла оторваться от деревянной панели, дающей иллюзорную защиту. Казалось, воздух наполнен дрожащим искрящимся напряжением, и малейшее движение снова вызовет обвал звуков.

Набравшись храбрости, стараясь ступать как можно легче, я рванулась к двери, за которой спиралью завивались крутые ступени. Ни разу не удавалось зайти так далеко! На миг замерла на пороге, не решаясь ни прикрыть за собой дверь, ни оставить её распахнутой, потянула, но тяжёлое дерево не желало поворачиваться на заржавелых петлях. Оставила бесплодные попытки и начала подниматься, но не успела преодолеть даже расстояние до первого узкого стрельчатого окошка, похожего на бойницу. Сзади раздался звон стекла резкое хлопанье крыльев и пронзительный крик чайки.

От неожиданности я обернулась. Нога соскользнула с узкой ступени, кирпичная кладка замелькала перед глазами и я стремительно понеслась в жуткую черноту.

Распахнув глаза, слепо уставилась в ночную темень, не в силах пошевелить ватными конечностями. Сердце трепыхалось у самого горла, и я с обреченной покорностью вслушивалась в его бешеный ритм. Опять этот сон!

Из тьмы еле заметно проступали очертания комнаты. Не знай я, что и где находится, эти пятна разной степени черноты вряд ли сложились бы в моём сознания в цельную картину. Я скорее угадывала, чем видела, очертания предметов. Даже лицо Чарли на подушке рядом было почти неузнаваемым размытым пятном.

Закрыла глаза, стараясь сосредоточиться на дыхании, и заставила себя улыбнуться – где-то читала, что это должно помочь.

Не надо было соглашаться жить здесь! Если бы отказалась сразу, Чарли принял бы это нормально, а сейчас, после того, как уже высказала решение, сказать, что передумала, казалось совершенно невозможным. Да ещё по такой глупой причине! Что греха таить, не хотелось в глазах мужа выглядеть слабонервной истеричкой. Чем бы занять голову, чтобы больше не думать о кошмаре?

Я придвинулась поближе к мужу: прижалась к горячему телу, положила голову на плечо, закинула ногу на бедро. Он что-то неразборчиво промычал, обнял меня, но не проснулся. Слушала тихое сопение и ровное сердцебиение и успокаивалась сама – мне всегда было спокойно и тепло в его объятиях.

***

Мягкие губы на моей груди, горячая ладонь, скользящая по животу… Утро началось с нежности, которая незаметно перетекла в водоворот страсти.

Потом я, разгорячённая и томная, делала тосты, пока Чарли варил кофе.

– Эх, сейчас бы окунуться!

– Вода холодная.

– Нормальная! – рассмеялась я. – Вы тут неженки.

Чарли хмыкнул:

– Здесь отвратительное дно. Для купания лучше выбираться на городской пляж.

Очевидно, вся глубина разочарования явственно отразилась на моём лице. Чарли обошёл меня и обнял, прижавшись к спине. Теплое дыхание шевелило волосы на макушке, сквозь одежду ощущалось тепло тела. Я не просто стояла в кольце родных рук, я чувствовала себя центром его Вселенной. Как здорово знать, что рядом есть любимый, который всегда поддержит!

Я повернулась и потёрлась щекой об его лицо.

– Колючий!

– Сейчас побреюсь, – отозвался он нежно, – после завтрака.

Эти слова звучали, как объяснение в любви.

Его руки скользнули по телу, поднимая новую волну нежности в душе, Чарли картинным жестом отодвинул мой стул и спросил:

– Что делаем сегодня?

Не зря говорят, что нужно обдумывать сложные вещи на сон грядущий. Очевидно, подсознание прекрасно продолжило работу без моего непосредственного участия и утром выдало готовый ответ.

И я решительно заявила:

– Чарли, давай разберём обломки на лестнице? Не понимаю, для чего нужно было забивать её хламом!

– Чтобы маленький я не лазил по опасным ступеням, – он вскинул брови. – Зачем тебе башня?

– Ну… просто. Оттуда должен открываться роскошный вид, – бодро соврала я.

Вид и впрямь мог оказаться замечательным, но это не главное. Я думала, что если смогу наяву полностью пройти маршрут из кошмара, он отвяжется, наконец, и смогу спать спокойно. Почему бы не попробовать?