Текст книги "Игра в бары"

Автор книги: Рекс Стаут

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц)

Но я все еще не знал, каково будет его решение насчет нашей постоялицы. Все висело в воздухе. Но так как Вульфу была ненавистна мысль, что кто-то уйдет из его дома голодным, так как он, видимо, во что бы то ни стало захотел развеять свои сомнения относительно несъедобности соленой трески и так как существовала угроза уничтожения мною второго чека, он вовремя спохватился. Наша посетительница не была выдворена из дома до обеда.

Поднос, уже приготовленный для отправки в Южную комнату, был обследован лично Вульфом, прежде чем Фриц отнес его наверх. Но это было все. Ничего более определенного не было сказано. Вопрос о незнакомке полностью игнорировался Вульфом и пока остался открытым.

Мы с патроном, как обычно, пообедали в столовой.

Когда с кофе было покончено, я последовал за Вульфом обратно в кабинет и тут же твердо решил, что первым вопросом повестки дня будет мисс или миссис Икс. Но он даже и не заикнулся об этом. После, как обычно у нас принято, плотной еды у Вульфа всегда оставалось четыре-пять минут для того, чтобы с удобствами разместиться в своем кресле. Завершив этот труд, он, как будто меня и не было в кабинете, взял книгу, открыл ее и принялся за чтение.

Мне, конечно, не на что было жаловаться, так как я прекрасно понимал, что первый шаг должен был сделать он. А женщина все еще гостила в нашем доме, наверху, запертая, хотя и накормленная, и теперь все целиком и полностью зависело только от Вульфа. Он мог просто промолчать и тем самым позволить ей остаться, что было крайне маловероятным. Но он также мог и приказать привести ее вниз, в его кабинет, для беседы. Последнее, как я понимал, было ему крайне противно. Или же, наконец, он мог сказать мне, чтобы я вывел ее из дома. Правда, я не собирался выполнять это приказание немедленно.

В любом случае он должен был все это проделать самостоятельно. Я вовсе не хотел давать ему зацепку еще и потому, что, когда он начинал читать, мне даже не приходило в голову нарушать этот процесс.

Посидев молча минут пять и поглядев на него, я поднялся со стула и направился к двери. Но вдруг за своей спиной услышал его голос:

– Ты не собираешься выходить из дома?

Я повернулся и вежливо сказал:

– А почему бы и нет?

– И это все из-за женщины, которую ты протащил сюда просто контрабандным путем! Но ведь мы же условились, что после обеда ты от нее избавишься.

Это было совершенно неприкрытой ложью, поскольку подобного приказания я от него не получал, и он сам прекрасно знал об этом. Но я видел, что он явно приготовился к нападению и сделал первый выпад, так что теперь была моя очередь. Судьба нашей гостьи, вероятно, была бы решена очень быстро и бесповоротно, если бы нас вдруг не прервали. Неожиданно раздался звонок в дверь. С того места, где я стоял, до прихожей было только два шага, и я их решительно сделал. После наступления темноты я никогда не открываю дверь на звонок, прежде чем не включу свет над входом и не посмотрю сквозь прозрачное с одной стороны стекло.

На этот раз было вполне достаточно одного взгляда, чтобы определить, что человек, стоявший за дверью, был примерно вдвое старше меня. Он был высок и костляв, с квадратным, выступающим вперед подбородком, в темно-серой, плотно сидящей на его голове шляпе, с портфелем под мышкой.

Я открыл дверь и спросил посетителя, как у него обстоят дела со здоровьем и что ему, собственно, здесь нужно.

Он, не задумываясь, ответил, что зовут его Перри Холмер и он срочно хочет видеть Ниро Вульфа.

Обычно, когда Вульф находился у себя в кабинете и являлся какой-нибудь незнакомец, я оставлял его подождать у двери, пока не схожу за соответствующими инструкциями. Но на этот раз, получив возможность направить течение мыслей Вульфа в другое русло, а также предотвратить выдворение нашей гостьи до наступления ночи, я пригласил этого человека войти, повесил его шляпу на вешалку и проводил в кабинет к Вульфу.

Сначала я подумал, что Вульф собирается подняться со своего кресла и выйти из комнаты, не сказав ни слова. Я наблюдал подобное не раз. Причем это проделывалось с таким видом, будто бы в комнате никого и не было. Я прекрасно видел, что именно такое желание промелькнуло в глазах патрона. Однако оно, видимо, было все же недостаточно сильным, и он остался сидеть в своем кресле, только с возмущением переводя свой взгляд с посетителя на меня.

– Мне необходимо вам объяснить, – начал Холмер, – почему я сразу же, и в такое время, обратился к вам. Ну, во-первых, я кое-что знаю о ваших потрясающих успехах и отличной репутации, но, кроме того, мне известно мнение о вас Дика Вильямса, вернее, Ричарда А. Вильямсона, торговца хлопком. Он сказал мне, что однажды вы сотворили для него чудо. – Холмер некоторое время вежливо помолчал, предоставив Вульфу возможность согласиться с этим лестным для него утверждением.

Вульф так и сделал, наклонив свою огромную голову на целую восьмую дюйма.

– Я, конечно, не прошу для себя чуда, – продолжал Холмер, – но мне необходима быстрота, смелость и необычайная проницательность.

Он устроился в кожаном кресле, стоящем около письменного стола Вульфа, придерживая свой портфель у локтя на подлокотнике. У него был хорошо поставленный баритон, такой же жесткий, как и он сам.

– И особенно секретность. Мне очень хорошо известно, что все это у вас имеется. Что же касается меня, то я – старший партнер юридической фирмы с самой надежной репутацией, офис которой размещается на Уолл-стрит. Дело заключается в том, что молодая женщина, интересы которой я представляю, внезапно исчезла, и есть основания опасаться, что она может совершить нечто опрометчивое и даже подвергнуться крайней опасности. Ее необходимо немедленно отыскать и сделать это так быстро, как только возможно.

Я открыл ящик стола, чтобы вытащить записную книжку, и потянулся за ручкой. Что может быть приятнее такого дела? Исчезнувшая молодая особа и старший партнер уолл-стритовской юридической фирмы с самой надежной репутацией, настолько обеспокоенный, что даже на ночь глядя пришел к нам за помощью, предварительно не позвонив. Я смотрел на Вульфа и с трудом удерживал улыбку.

Его губы были плотно сжаты, выдавая тем самым недовольство перед неизбежной работой. Когда на Вульфа надвигалась работа, он становился мрачен. Чаще всего он никак не мог найти причин для благовидного отказа, не мог изложить в убедительной форме своих извинений. Все это он ненавидел.

– У меня есть определенное предложение, – продолжал Холмер. – Я заплачу вам пять тысяч долларов, если вы обнаружите ее и позволите мне связаться с ней до 29 июня, то есть в течение шести дней, считая с сегодняшнего дня. Я заплачу и вдвое больше: десять тысяч, если вы доставите ее в Нью-Йорк, живую и невредимую, к утру 30 июня.

Я смотрел на него с живым интересом, когда он говорил о пяти тысячах долларов, а потом о десяти, но когда я услышал о дате – 30 июня, я тотчас же опустил глаза. Это все, конечно, могло быть и простым совпадением, но у меня появилось внезапно предчувствие того, что здесь что-то не так. А мой опыт уже давно научил меня не пренебрегать подобными предчувствиями. Я поднял глаза настолько, чтобы видеть лицо Вульфа, но на нем не проскользнуло и тени того, что произнесенная дата поразила его так же, как меня.

– А не лучше ли вам обратиться в полицию? – спросил он.

Холмер покачал головой:

– Как я уже имел честь сказать вам, здесь необходимо полнейшее соблюдение секретности.

– Это понятно, раз вы решили обратиться за помощью к частным детективам. Расскажите мне о вашем деле, только кратко и ясно. Поскольку вы, как сами изволили сказать, юрист, то должны знать, что мне необходимо решить, возьмусь ли я за эту работу.

– А почему бы вам не взяться за нее?

– Не знаю, не знаю… Вы лучше расскажите мне все подробности дела.

Холмер выпрямился в кресле. Я решил, что его манера сжимать и разжимать пальцы – не установившаяся привычка, просто он был на пределе.

– В любом случае, – начал он, – это конфиденциально. Имя молодой женщины, которая исчезла, – Присцилла Идз. Мне известна вся ее жизнь до малейших подробностей. Я – ее опекун. Кроме того, я управляю ее собственностью, согласно завещанию отца Присциллы, умершего десять лет назад. Она проживает в квартире на Восточной Семьдесят четвертой улице. Я должен был приехать туда сегодня вечером, чтобы обсудить с ней кое-какие деловые вопросы. Войдя в квартиру немногим позже восьми, я ее не нашел. Горничная была крайне встревожена, поскольку ожидала свою хозяйку домой к обеду, а от нее до сих пор не было никаких известий…

– Таких подробностей мне не нужно рассказывать, – нетерпеливо перебил его Вульф.

– Хорошо, я постараюсь изложить все короче, – согласился Холмер. – Я обнаружил на ее письменном столе адресованный мне конверт. Там лежала записка, написанная ее рукой.

Он потянулся за своим портфелем, открыл его и извлек оттуда небольшой, сложенный вдвое листок голубой бумаги, но снова опустил его обратно, чтобы достать из футляра очки и надеть их на нос. Потом опять взялся за листок.

– Вот, послушайте, что здесь написано: «Дорогой Перри…» – Он замолчал и, подняв подбородок, посмотрел сначала на меня, потом перевел взгляд на Вульфа. – Она называет меня по имени, – объяснил он, – с того времени, как ей исполнилось двадцать лет, а мне сорок девять. Это было предложение ее отца.

Он явно жаждал комментариев, и Вульф вынужден был пробормотать:

– Но ведь это же не имеет существенного значения для дела.

Холмер кивнул:

– Я просто упомянул об этом, но будем читать дальше.

Дорогой Перри!

Надеюсь, вы не будете на меня слишком сердиться за то, что я вас так подвела. Я не собираюсь делать никаких глупостей. Я просто хочу побыть одна там, где я сейчас есть. Я сомневаюсь, что вы хоть что-нибудь услышите обо мне до 30 июня, но после этой даты узнаете все обязательно. Пожалуйста, не волнуйтесь, и не пытайтесь меня найти.

Любящая Прис.

Холмер медленно сложил записку и снова убрал ее в портфель.

– Возможно, мне следует объяснить вам смысл этой даты – 30 июня. В этот день моей подопечной исполняется двадцать пять лет и, согласно условиям ее отца, опекунство над ней заканчивается. Она войдет в полное владение своей собственностью. Таково было завещание. Но есть и некоторые осложнения, как это почти всегда бывает при назначении опекунства. Основной капитал Присциллы составляют девяносто процентов акций крупной и весьма процветающей корпорации. Среди части управляющих и директоров бытует мнение о том, что моя подопечная нуждается в контроле. Это-то и есть первое, и очень важное, осложнение. Второе – бывший муж моей подопечной.

Вульф нахмурился:

– Он жив?

Патрон никогда не вел дела, связанные с супружескими скандалами.

– Да, – коротко ответил Холмер и тоже нахмурился. – Это было непростительной ошибкой со стороны Присциллы. Она убежала с ним в Южную Америку, когда ей было всего девятнадцать лет, оставила его тремя месяцами позже и развелась в 1948 году. Правда, дальнейших осложнений между ними не было. Но две недели назад я получил письмо, присланное на мое имя, как управляющему ее собственностью, в котором, видите ли, утверждается, что, согласно подписанному моей подопечной вскоре после замужества документу, половина ее состояния законным порядком переходит к нему. Я сомневаюсь в этом…

Тут я решил вмешаться, так как уже достаточно томился в неизвестности.

– Вы говорите, – выпалил я, – ее зовут Присцилла Идз?

– Да, она вернула свою девичью фамилию после развода. А имя ее мужа – Эрик Хаф. Я сомневаюсь…

– О, мне кажется, что я где-то ее встречал. Я думаю, вы настолько предусмотрительны, что захватили с собой ее фотографию? – Я встал и подошел к нему. – Мне хотелось бы взглянуть на нее.

– Конечно, конечно, – торопливо сказал он, хотя ему и не нравилась роль допрашиваемого. Он вынужден был покорно протянуть мне фотографию, которую извлек из своего портфеля. – Я захватил ее из квартиры. У меня три отличные фотографии. Смотрите…

Он передал мне еще две. Я взял их и стал внимательно рассматривать. Тем временем Холмер продолжал:

– Я очень сомневаюсь, чтобы его притязания имели под собой законную почву, но в нравственном отношении здесь, несомненно, могут возникнуть серьезные затруднения. Для моей подопечной они весьма нежелательны. Письмо я получил из Венесуэлы, и она, я думаю, могла отправиться туда, чтобы повидаться с ним. Присцилла, видимо, имела намерения вернуться сюда до 30 июня. Сколько же ей понадобится времени, чтобы добраться до Каракаса самолетом? Я думаю, что не более двенадцати часов. Вы должны знать, что она очень упорна в своих намерениях. Я считаю, что в первую очередь необходимо будет проверить всех пассажиров, летящих в Венесуэлу, и сделать все, чтобы дать мне возможность связаться с нею прежде, чем она увидится с этим Хафом.

Я передал Вульфу фотографии молодой женщины.

– На нее стоит взглянуть, – сказал я ему. – Я как будто уже видел ее, и не только на фотографии. И, как мне кажется, совсем недавно. Я, конечно, не помню, где и когда, но именно в тот день у нас на обед была треска. Я не…

– О чем, черт возьми, ты там бормочешь? – сердито сказал Вульф.

Я посмотрел ему в глаза.

– Вы слышали, – сказал я и сел.

Глава 3

Вульф ловко управился с Перри Холмером после того, как я дал ему понять, что Присцилла Идз находится у нас в доме, наверху, в Южной комнате. Это был один из лучших его трюков. Проблема состояла в том, чтобы удалить Холмера из дома в наиболее короткий срок.

При этом он должен был быть убежден в необходимости услуг Вульфа, но без конкретных обязательств с нашей стороны.

Вульф разрешил эту проблему блестяще, сказав, что все обдумает и если решит взяться за это дело, то я немедленно позвоню Холмеру в его офис в десять утра и встречусь с ним для дальнейших переговоров. Холмер, конечно, вышел из себя, услышав это, так как жаждал немедленных действий с нашей стороны.

– Но позвольте, что бы вы обо мне подумали сами, – сказал Вульф, – если бы я, основываясь только на полученной от вас информации, согласился заняться этим делом. Без достаточной проверки всех возможностей сразу же приступить к работе над ним?

– Что бы я подумал? Да я и хочу только одного: чтобы вы немедленно приступили к делу!

– А я совершенно уверен в обратном, – возразил Вульф. – Я уверен, что вы никогда не стали бы нанимать дурака. Я ведь никогда не видел вас раньше. Может быть, ваше имя Перри Холмер, а может быть, и Эрик Хаф. Ведь я пока располагаю только вашими показаниями. Все, что вы мне рассказали сейчас, еще не основание, чтобы доверять вашим словам. Я бы хотел, чтобы Арчи Гудвин предварительно посетил квартиру вашей подопечной и побеседовал обстоятельно с горничной и со всеми теми, с кем сочтет необходимым, и только после этого позвонил бы в ваш офис. Я способен на смелые поступки, но не на опрометчивые. Если вам нужны детективы, способные не раздумывая откликнуться на предложение неизвестного лица, то Гудвин сейчас же даст вам их имена и адреса.

Холмер был, однако, упрям и засыпал нас всевозможными возражениями и предложениями. Он сказал, что удостоверить его личность очень легко. Достаточно позвонить Ричарду А. Вильямсону. А для посещения квартиры его подопечной сегодняшний вечер более подходит, чем завтрашнее утро.

Но, выполняя желание Вульфа, я никак не мог заняться этим вопросом ранее завтрашнего утра. Нам ведь еще предстояло решить вместе с ним очень важную проблему. Мы оба пришли к такому выводу, что чем скорее Холмер оставит нас и позволит приступить к ее решению, тем лучше. Наконец, после долгих пререкательств, он все же ушел. Но прежде чем сунуть портфель под мышку, убрал в него фотографии. В прихожей он позволил подать себе шляпу и открыть перед ним дверь.

Едва я переступил порог кабинета Вульфа, как тот взревел:

– Приведи ее немедленно сюда, слышишь!

Я остановился:

– О'кей. Но ведь вы просили ее выставить?

– Нет, – уже более спокойно сказал он. – Не надо этого делать, приведи ее сюда.

Я на мгновение заколебался, решая, как наилучшим образом воспользоваться этим обстоятельством.

– Но, как вы знаете, это моя добыча, – сказал я, глядя на него. – То, что я отвел ее наверх и там запер, – моя инициатива. Если бы не я, вы уже давно бы выставили ее за дверь. Вы же велели вернуть ей деньги и поскорее избавиться от нее. После того, что вам так любезно поведал Холмер, вы, возможно, будете с ней еще суровее. А потому я предоставляю вам право самому подняться за ее багажом и позволить ей уйти, когда я сочту это нужным.

Он громко хихикнул. За те годы, что мы провели с ним, работая бок о бок, мне ни разу не удалось видеть ничего подобного. Этим хихиканьем он, должно быть, выражал радость и разрешение привести Присциллу.

Я постоял секунды три, глядя на него пристальным взглядом и тем самым давая ему возможность сходить наверх самому, но, как я понял, он совсем не желал этого. Поэтому я повернулся и направился к лестнице.

Я поднялся на второй этаж, повернул ключ в замочной скважине и постучал в дверь комнаты, назвав при этом свое имя. Она любезно пригласила меня войти, что я и не замедлил сделать. Я увидел, что ей удалось очень уютно устроиться. Одна из кроватей была разобрана, а аккуратно сложенное покрывало лежало на другой. Сидя за столом, у окна, она при свете настольной лампы что-то проделывала с ногтями. Присцилла была без туфель, в накинутом на голое тело голубом неглиже. Выглядела она меньше ростом и даже моложе, чем утром в своем платье персикового цвета.

– Должна вас предупредить, – сразу же сказала она, – что через десять минут я уже буду в постели.

– О, я очень сомневаюсь в этом. К сожалению, вам сейчас придется одеться. Вульф хочет, чтобы вы спустились вниз, в его кабинет.

– Сейчас?

– Вот именно.

– Почему он сам не может подняться сюда?

Я посмотрел на нее. При таком обороте дела она становилась для меня своеобразной угрозой. Такое отношение к Ниро Вульфу в его собственном доме явилось бы для него образцом бесстыдства.

– Потому что на этом этаже для него нет достаточно вместительного кресла, – отрезал я. – Одевайтесь поскорее. Я подожду вас в коридоре.

Я вышел из комнаты, закрыв за собой дверь. Я, конечно, не прыгал от восторга и не задирал нос. Хотя мне было очень лестно, что именно я затеял это дело, которое так кстати обернулось обещанием десяти тысяч долларов. Но пока я не видел ни одного из возможных путей их получения и понятия не имел о том, какую линию поведения изберет Вульф. Я ведь уже сообщил ему о своей позиции, а он только хихикнул.

Одевание не заняло у дамы много времени, и это было одним очком в ее пользу. Когда она снова появилась в своем персиковом платье, ее первый вопрос был:

– Он очень сердит?

Я не сказал ничего, что могло бы испугать ее.

Лестница не была достаточно широка для нас двоих, и мы спустились вниз, прижавшись друг к другу, причем ее пальцы лежали на моей руке. Она как бы хотела показать, что я теперь для нее «свой». Я сказал Вульфу, что это «моя добыча», с тем, чтобы подчеркнуть перед ним значимость своих деловых качеств и заявить о своей привилегии. Поэтому, когда мы вдвоем входили в кабинет, я нарочно выпятил как можно больше грудь, чтобы придать себе независимый вид. Она прошла к письменному столу, протянула руку и с сердечной простотой сказала:

– Вы именно такой, каким я вас и представляла. Я бы… – И сразу же замолчала, потому что, как я понял, ее обдало холодом от его взгляда.

Он не шевельнул и мускулом. Выражение его лица было не враждебным, но и далеко не сердечным. Присцилла даже отступила несколько назад.

– Я не стану пожимать вам руку, – сразу же сказал Вульф, – потому что в дальнейшем вы можете посчитать, что я вас обманул. Посмотрим, что мы можем сделать для вас. Садитесь, мисс Идз.

Она, как мне показалось, держалась просто молодцом. Конечно, мало приятного, когда протянутую тобой руку отказались пожать, какими бы объяснениями при этом ни сопровождался отказ. Шагнув назад, она вся вспыхнула, открыла рот, но тут же сразу его закрыла. Она посмотрела на меня, потом снова на Вульфа и, видимо, решив, что ей следует, несмотря ни на что, все же быть сдержанной, решительно шагнула к красному кожаному креслу. Но не успела она сесть, как сразу же резко подалась вперед и спросила, подозрительно глядя на Вульфа:

– Как вы меня назвали?

– Вашей настоящей фамилией, мисс Идз.

Пораженная, она молча смотрела на него, потом перевела свой растерянный взгляд на меня и снова спросила:

– Как вы сказали? Почему меня так назвали?

– Послушайте, – взмолился я, – вы получили удар, и какая вам разница, от кого – от меня или от него?

Садитесь и спокойно принимайте все как должное…

– Но не могли же вы… – перебила она меня. Конец фразы повис в воздухе. Она снова опустилась в кресло. Ее замечательные глаза обратились к Вульфу: – Разницы, конечно, никакой, но я полагаю, что теперь мне придется заплатить вам гораздо больше. Но это меня вполне устраивает, так как я уже и сама собиралась это сделать. Я уже сказала об этом мистеру Гудвину.

Вульф кивнул:

– Но он при этом сказал вам, что берет деньги условно. Вы не забыли, надеюсь, об этом? Он это сделал на случай моего согласия. Арчи, достань, пожалуйста, деньги и верни мисс Идз.

Я, естественно, и не мог ожидать ничего другого, но все же решил не делать из этого трагедии. Когда бы я ни садился на мель, всегда старался при этом выглядеть как можно эффектнее. Поэтому я встал, не спеша подошел к сейфу, вынул доллары и протянул их Присцилле.

Но она даже рукой не пошевельнула.

– Возьмите же их, – сказал я ей. – Если хотите упрямиться, то найдите другое место, где это будет иметь успех.

Я бросил деньги ей на колени и вернулся к своему креслу. Когда я сел, Вульф заговорил:

– Ваше присутствие здесь, мисс Идз, совершенно нелепо. Это ведь не меблированные комнаты и не лечебница для истеричных женщин. Это мой дом…

– Все это мне хорошо известно, но я, к вашему сведению, совсем не истерична!

– Отлично, – сказал он. – Я согласен допустить это.

И все же это не убежище даже для уравновешенных женщин. Это моя контора и мой дом. Ваш приход сюда, ваша просьба спать и есть в комнате, находящейся непосредственно над комнатой, которую занимаю я сам, отказ при этом сообщить даже свое имя и все, что касается вашей жизни, – это просто чудовищно. И Арчи Гудвин это все прекрасно понимал и выдворил бы вас немедленно, если бы не решил использовать ваше фантастическое предложение для того, чтобы слегка подразнить меня… И еще, конечно, следует учесть тот факт, что вы очень молоды и весьма привлекательны. И вот, благодаря этим обстоятельствам, вы были препровождены наверх, вам помогли распаковать вещи, все ваши распоряжения были выполнены, вам был подан обед, но от этого нарушилось все мое налаженное хозяйство. Затем…

– Мне очень жаль, – перебила она его, и лицо ее при этом залилось прекрасным ярким цветом. – Мне просто очень жаль… Но не беспокойтесь… Я… немедленно уйду. – Она привстала.

– Позвольте же мне закончить. Сейчас возникли новые обстоятельства. За то время, что вы находились наверху, у нас был посетитель… Это человек по имени Перри Холмер.

Она встрепенулась и вся подалась вперед.

– Перри! – произнесла она и снова упала в кресло. – И вы ему сказали, что я здесь?!

– Нет. – Вульф был краток. – Он был у вас на квартире, узнал, что вы ушли, прочитав вашу записку. Вы действительно оставляли ее ему?

– Я… да.

– Узнав, что вы сбежали, он сразу же направился сюда. Он хотел нанять меня для того, чтобы я немедленно принялся вас разыскивать. Он рассказал, что вскоре вам исполняется двадцать пять лет, что он получил письмо от вашего бывшего мужа, находящегося сейчас в Венесуэле. Ведь вы действительно подписали когда-то документ, который дает право вашему бывшему мужу завладеть половиной всей вашей собственности?

– Да.

– Разве это не была величайшая глупость с вашей стороны?

– Конечно. Но я тогда была слишком неопытна и поэтому, естественно, делала глупости, присущие молодости.

– Та-ак, – протянул Вульф. – Когда Гудвин посмотрел на фотографии, которые мистер Холмер принес с собой, он, конечно же, вас сразу узнал, и ему удалось незаметно для Холмера поставить об этом в известность меня. Но Холмер уже сделал нам предложение. Он готов заплатить мне десять тысяч долларов, не считая оплаты других расходов. Ну, естественно, я должен доставить вас в Нью-Йорк живую и невредимую к утру 30 июня.

– Доставить меня?! – Присцилла засмеялась, хотя смех ее был грустен.

– Таково было его условие, – сказал Вульф, откидываясь на спинку кресла и вытирая губы кончиками пальцев. – С того момента, как Гудвин узнал вас по фотографии и проинформировал меня об этом, я, естественно, оказался совсем не в легком положении. Я зарабатываю себе на жизнь, оплачиваю содержание дорогостоящего штата, который вынужден держать в своем детективном агентстве, и не могу заниматься донкихотством. Когда мне предлагают вполне заслуживающий внимания гонорар за разумную работу, в пределах моих возможностей, я от нее не имею обыкновения отказываться. Деньги мне нужны. Итак, человек, которого я раньше никогда до этого не видел, приходит ко мне и предлагает десять тысяч долларов за то, чтобы я нашел и доставил к нему к определенному числу некое лицо.

По счастливой случайности этим лицом оказывается женщина, которая заперта в комнате моего дома. И что, по-вашему, мешает мне сообщить ему об этом и получить соответствующее вознаграждение?

– О, я вас понимаю, – сказала Присцилла и плотно сжала губы. – Теперь я знаю, как вы узнали мое имя и все остальное. Вам, конечно, здорово повезло, что он принес с собой мои фотографии. Мистер Гудвин меня сразу же узнал, не правда ли? – Она посмотрела на меня своими прекрасными глазами и добавила: – Я думаю, мне следует поздравить вас, мистер Гудвин?

– Об этом еще слишком рано говорить, – проворчал я. – Подождите немного…

– Я допускаю, – снова начал Вульф, обращаясь к ней, – что, если бы я согласился взять у вас задаток или Гудвин, действуя, как мой агент, взял бы у вас деньги, не поставив вам определенных условий, я был бы вынужден действовать в ваших интересах и никоим образом не мог бы согласиться на предложение этого Холмера. Но, как вы понимаете, ничего подобного не произошло и я никак не связан с вами. Не существовало никаких профессиональных или этических препятствий, мешающих мне открыть Холмеру ваше местонахождение и потребовать обещанного вознаграждения. Но, черт побери, надо же уважать самого себя! К сожалению, я не могу согласиться сейчас с предложением Холмера. И к тому же есть еще Гудвин.

Я, конечно, выругал его за то, что он вас сюда вообще пустил, и приказал ему поскорее избавиться от вас. Но если я сейчас получу за вас выкуп, с ним невозможно будет жить, а тем более работать.

Вульф покачал головой и продолжил:

Таким образом, то, что вы избрали в качестве своего убежища мой дом, никак меня не радует. Если бы вы отправились куда-нибудь еще, а мистер Холмер пришел бы сюда, чтобы поручить мне разыскать вас, я бы определенно взялся за эту работу и конечно же заработал бы свое вознаграждение. Тем, что я не имею возможности воспользоваться вашим присутствием здесь, я обязан простой случайности и еще Гудвину. Но я не собираюсь нести из-за этого убытки. А они весьма внушительны. Поэтому у меня и имеется два предложения на выбор. Первое – самое простое. Когда Гудвин доложил мне о вашем желании остаться в моем доме, он сослался на то, что вы готовы заплатить за это любую сумму. По его словам, вы сказали буквально следующее: «Я согласна на любые условия». Поскольку вы говорили с ним как с лицом, меня представляющим, эти слова можно отнести и ко мне. Так вот, сейчас я могу назвать эту сумму. Десять тысяч долларов.

Она в изумлении вытаращила на него глаза:

– Вы… Вы хотите сказать, что я должна буду заплатить вам десять тысяч долларов?

– Да. И я даже позволю себе следующее замечание. Я подозреваю, что в любом случае деньги я получу от вас, прямо или косвенно, ибо Холмер, если я выполню его поручение, расплатится не иначе как вашими же деньгами. Если он действительно управляет вашей собственностью и имеет на это широкие полномочия, то и плата за вашу поимку будет определенно исходить из того же источника. Так что в действительности…

– Но это же явный шантаж! – воскликнула она.

– О, я несколько сомневаюсь в справедливости ваших слов, – ответил Вульф.

– Более того, я утверждаю, что это неприкрытый шантаж! Вы хотите сказать, что, если я не заплачу вам десять тысяч долларов за мое пребывание в вашем доме и за сохранение его в тайне, вы попросту расскажете Перри Холмеру о том, где я, и получите эту же сумму, но только из его рук!

– Ничего подобного я не говорил, – заметил Вульф. Он был очень терпелив. – Я только сказал, что имею два предложения на выбор. Если вам не нравится это, то есть и другое. – Он бросил взгляд на стенные часы. – Сейчас десять минут двенадцатого. Гудвин помог вам разложить вещи, он же поможет их уложить обратно. Вместе с вашим багажом вы вполне можете уйти отсюда через пять минут, и никто не увидит, куда вы направитесь и куда придете. Мы не станем подглядывать за вами из окон и смотреть, в какую сторону вы повернете от нашего дома. Мы просто забудем о вашем существовании на десять часов сорок пять минут.

Но по истечении этого времени, начиная с десяти часов завтрашнего утра, я позвоню Холмеру и сообщу, что принимаю его поручение на тех условиях, которые он мне предложил. И после этого я начну за вами охотиться.

Вульф взмахнул рукой:

– Поверьте, мне было очень неприятно предлагать вам оплатить расходы, но взять деньги у Холмера – это совсем другое дело. Я рад, что вы отнеслись к моему предложению с презрением, даже назвали его шантажом. Но, поскольку мне нравится делать вид, будто я зарабатываю хоть крупицу из того, что получаю, я вынужден поступать именно так. Однако это предложение все же остается в силе до десяти утра завтрашнего дня.

В случае, если вы все же решите предпочесть его игре в кошки-мышки.

– Но я вовсе не собираюсь платить вам десять тысяч долларов! – Она вздернула подбородок.

– Это ваше дело.

– Но это же просто смешно! – сказала она.

– Согласен. Хотя, конечно, возможна и альтернатива, и она действительно смешна, прежде всего для меня.

Выйдя из моего дома, вы можете направиться к себе, сообщить Холмеру по телефону о том, что вы здесь, увидеться с ним утром и после этого спокойно отправиться спать, оставив меня в дураках. Но я вынужден рисковать, так как другого варианта у меня нет.

– Но я совсем не собираюсь домой и не намерена никому говорить, где буду находиться.