Текст книги "Игра в бары"

Автор книги: Рекс Стаут

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)

Глава 10

Меня начал несколько раздражать Натаниэль Паркер. Существовала договоренность, что он и миссис Джеффи придут минут на пятнадцать-двадцать раньше для предварительного обсуждения организационных вопросов. А они явились последними, на десять минут позже всех остальных. Судя по всему, они обедали вместе, что, конечно, не было запрещено законом. Паркер, видимо, не считал необходимым что-либо предварительно обсуждать.

Однако их опоздание осложнило мое собственное положение, и я не получил никакой помощи от Вульфа, поскольку он имел привычку в преддверии сборища оставаться на кухне до тех пор, пока все не соберутся.

К моменту появления Паркера и Сары Джеффи атмосфера в кабинете накалилась, так как софтдаунский кабинет хотя и не явился к нам сомкнутым строем, но немедленно сформировал таковой, сгрудившись в углу на кушетке и завязав оживленный разговор вполголоса.

Когда я представил им Эрика Хафа и его адвоката Ирби, никаких рукопожатий не последовало. Впрочем, софтдаунцы были совершенно не подготовлены к этой встрече.

Я не стал объяснять им, почему здесь появились Ирби и Хаф, но никто у меня и не спросил об этом.

Потом пришел Эндрю Фомоз. После того как я представил его присутствующим, он смешал себе порядочную порцию белого вина с содовой, отошел в сторону и стоял, потягивая свой напиток и озирая собравшихся внимательным взглядом, как будто решая, чью шею свернуть первой. Преградой для него был только я да, может быть, еще Хаф. Я предупредил Вульфа, что оружие будет у меня под рукой: курносый «фоулвел» положил в кобуру, а кастет – в карман пиджака.

Казалось маловероятным, чтобы Вульф довел общество до точки кипения на этой встрече, но если бы такое случилось, я бы без колебаний вступил в дело и знал, с кого начинать. Хватит с меня испорченной обуви.

Фриц ввел в кабинет Паркера и Сару Джеффи. Она остановилась на пороге и огляделась. Я впервые увидел миссис при искусственном освещении. Надо сказать, она являла собой весьма привлекательное зрелище: слегка разрумянившаяся, в белом летнем платье и белых туфельках, с висящей на руке маленькой белой сумочкой.

Перри Холмер окликнул Сару и направился было к ней, но я преградил ему путь и, потребовав внимания, представил ее и Паркера присутствующим. Конечно, никто из них никогда не видел Паркера раньше, а Ирби и Хаф никогда не видели Сару Джеффи. Хаф поцеловал ей руку, а руку Дьюди целовать не стал.

Я отметил про себя, что теперь, когда Хаф был причесан, умыт и одет в чистый белый костюм и новые туфли, вид у него был куда более презентабельный, чем днем.

Я проводил Перри Холмера к красному кожаному креслу и рассадил остальных согласно заранее разработанному плану, потом подошел к письменному столу Вульфа и, нажав кнопку, дал один длинный и два коротких звонка.

Вошел Вульф. Из-за большого скопления посетителей ему пришлось лавировать между кресел, чтобы добраться до своего стола. Но садиться он не стал.

– Арчи? – спросил патрон.

Я представил ему тех четверых, которых он еще не видел.

– Мисс Виола Дьюди, бывшая заместительница президента корпорации, а ныне помощник секретаря.

Джей Л. Брукер, президент. Бернар Квест, отдавший делу компании шестьдесят два года, в течение тридцати четырех лет занимавший должность коммерческого директора, а в течение двадцати девяти лет – президент, то есть вице-президент. Оливер Питкин, секретарь и казначей корпорации.

Вульф наклонил голову на полдюйма, что являлось для него изысканнейшим поклоном, и сел. Прежде чем он успел достичь максимально удобного положения, что всегда требовало с т него инженерного искусства, Перри Холмер заговорил.

– Я приготовил заявление, – объявил он, – с которым хотел бы вас ознакомить.

– Сколько времени это займет? – спросил Вульф.

– Три-четыре минуты.

– Приступайте.

Холмер поудобнее приладил очки в металлической оправе, поднял бумагу до уровня глаз и начал:

«Официальное заявление, сделанное Перри Холмером 26 июня 1952 года.

Говоря от своего имени и от имени моих коллег, я подвергаю сомнению правильность участия частного детектива по имени Ниро Вульф в любом обсуждении дел покойной Присциллы Идз, так же как и любых дел, связанных с ее именем, включая сюда и обстоятельства ее смерти. Я основываю это утверждение на том факте, что вышеупомянутый Ниро Вульф сокрытием присутствия в его доме 23 июня 1952 года вышеупомянутой Присциллы Идз способствовал совершенному позднее преступлению и, вследствие этого, несет значительную ответственность за ее убийство. Полный отчет об этом факте был мною представлен районному прокурору.

Копия этого отчета приложена к настоящему заявлению. Я еще раз утверждаю, что Ниро Вульф не имеет права принимать участие в любого рода расследовании, связанном с именем Присциллы Идз. Говоря от имени моих четырех компаньонов: Бернара Квеста, Джей И. Брукера, Оливера Питкина и Виолы Дьюди, которые были единодушны в своем мнении, я обвиняю вышеупомянутого Ниро Вульфа в подстрекательстве миссис Сары Джеффи к необдуманным действиям против нас.

Вышеуказанное обстоятельство говорит о преступном намерении. Угроза же судебного преследования, произнесенная от имени Джеффи, не что иное, как не имеющее оправдания, ничем не вызванное с нашей стороны и достойное всяческого осуждения принуждение. Мы подчеркиваем то обстоятельство, что от имени миссис Джеффи действует адвокат Натаниэль Паркер, в прошлом много раз сотрудничавший с Ниро Вульфом, и просим рассматривать это обстоятельство как подтверждающее попытку принуждения. Мы требуем предоставить нам право на частную беседу с миссис Джеффи, прежде чем начнется дискуссия с адвокатом Паркером в присутствии вышеупомянутого Ниро Вульфа».

Холмер убрал бумагу.

– Это наше общее требование, – добавил он агрессивным тоном.

– Могу ли я получить слово… – начал было Натаниэль Паркер, но Вульф остановил его движением руки:

– Позвольте, мистер Холмер. Не может быть никаких разговоров о вашем праве на частную беседу с миссис Джеффи, так же как нельзя говорить о правах мистера Паркера или моих давать ей советы, как вести себя с вашими людьми. Вопрос состоит в том, как отнесется ко всему этому сама миссис Джеффи. Так что спросите лучше ее.

Холмер повернул голову влево. Он сидел в красном кожаном кресле, а остальные четверо устроились в креслах, отходящих от него в направлении моего письменного стола. Сара Джеффи устроилась на диване, рядом с ней – Эрик Хаф, а за ним два адвоката, Ирби и Паркер. Эндрю Фомоз расположился в некотором отдалении, у книжных полок.

– Ты даже не желала говорить со мной по телефону, Сара, – сказал Холмер, обращаясь к миссис Джеффи. – Но ты ведь знаешь меня всю жизнь. Я держал тебя на руках, когда ты была еще совсем малышкой. Разве тебе известен хоть какой-нибудь нечестный поступок, несправедливый или злой, который бы я совершил?

– Да! – выдохнула Сара.

Этим она сказала несколько больше, чем намеревалась, что и вызвало легкий шумок среди присутствовавших. Но ее «да» прозвучало достаточно веско и громко.

Это потрясло Холмера. Его глаза округлились.

– Что? Ты сказала «да»?

– Именно так, мистер Холмер… Вы поступили подло с Прис. Вы не любили ее, не понимали и плохо относились к ней. То, что я сейчас сказала, – это мои слова, меня к ним не принуждали ни мистер Вульф, ни мистер Паркер. Я так захотела, но побудил меня к такому признанию мистер Арчи Гудвин. И ни вам, мистер Холмер, ни любому другому разговор со мной наедине не принес бы никакой пользы, так что забудьте об этом.

– Но, Сара, ты же не понимаешь!

– Я думаю, что понимаю. А если и нет, то что из этого?

– Бросьте вы это, Перри, – фыркнула Виола Дьюди. – Она попросту безнадежна.

– Есть ли у кого-нибудь еще какие-нибудь заявления? – спросил Вульф.

Выступил вперед Паркер:

– Я посоветовал бы мистеру Холмеру не оставлять копии своих заявлений. Он и сам знает, что в них содержится чистейшая клевета.

Вульф кивнул и взял слово:

– Господин Холмер сейчас расстроен и не может должным образом расценивать свои поступки. Я мог бы ответить на все его обвинения, но это заняло бы слишком много времени, а нам необходимо продолжить наше совещание. Прежде всего я хочу пролить свет на одно обстоятельство – мой статус в этом деле.

Я был нанят расследовать дело об убийстве Присциллы Идз. Только это меня и интересует.

– Кто же вас нанял? Сара Джеффи? – спросил Холмер.

– Нет. Личность моего клиента вас совершенно не касается. По моему мнению, миссис Джеффи, как акционер, имеет полное право на подобные действия, однако это будете устанавливать не вы и не я, а суд. Предоставить суду решать это дело – конечно, самое правильное решение. Уверяю вас, что завтра утром оно будет претворено в жизнь, если, конечно, за сегодняшний вечер не выяснится, что в этом нет необходимости.

– Что же может воспрепятствовать передаче дела в суд? – спросил Оливер Питкин.

– Ну, например, если я назову убийцу.

Взгляд Вульфа нарочито медленно заскользил по лицам приглашенных, встречаясь с ними взглядами. В продолжение этой сцены ни один из них не двинулся с места и не заговорил. Вульф тем временем продолжал:

– Хотя, признаюсь, я не очень надеюсь на такую возможность. Возможно, я сделаю заключение после разговора с вами о том, что никто из вас пятерых не причастен к убийству. Хотя заявление миссис Джеффи и говорит о том, что один из вас, а может быть и не один, либо имеет прямое отношение к преступлению, либо его действия направлены на то, чтобы помешать убийце или убийцам извлечь выгоду из ими содеянного. Так что есть две возможности обойтись без обращения в суд. Цель этой встречи – выяснить все обстоятельства и сделать вывод.

– Цель этой встречи, – возразил Холмер, – потребовать от вас и адвоката Паркера объяснить всю эту возмутительную затею!

Вульф впился в него взглядом:

– Вы действительно так думаете?

– Конечно.

– Тогда уходите. – Вульф взмахнул рукой: – Вон! Я уже натерпелся от вашего присутствия!

Никто не двинулся с места. Все они лишь повернули головы и обменялись взглядами.

– Но прежде чем вы уйдете, – продолжил Вульф, – я вам хочу кое-что сообщить. Мне сказали, а если точнее, это сделали вы, мистер Холмер, будто документ, дающий права на получение половины состояния Присциллы Идз, в замужестве Хаф, подписанный ею в пользу ее мужа Эрика Хафа, – поддельный.

Вот почему здесь находится мистер Ирби, а его клиент, мистер Хаф, вынужден был прилететь в Нью-Йорк. Если вы, сэр, обвиняете меня в обмане, то я обвиняю вас в бесстыдной лжи и попытке выдать желаемое за действительное. В понедельник вечером в этой самой комнате мисс Идз в самой категоричной форме заявила мне и мистеру Гудвину о том, что собственноручно подписала этот документ, и вы, конечно, знаете…

– Браво! – Хаф вскочил со стула и рванулся вперед, доставая из кармана конверт. – Как благородно с вашей стороны, джентльмены! Вот оно! Вот оно!

Судя по наружности, он не мог унаследовать от южноамериканцев тенденцию выплескивать избытки своих чувств. И все же он подхватил у них эту черту.

Эндрю Фомоз вскочил со своего стула и стал прямо перед софтдаунской компанией.

– И раньше, чем вы уйдете отсюда, – выпалил он, – вам придется выслушать меня! Она собиралась сделать мою жену директором! А теперь они обе убиты! И теперь вы обязаны поступить по справедливости, по-честному. Я думаю, вы должны сделать теперь директором меня и платить те же деньги, что она собиралась платить моей жене!

Он поднял свой могучий кулачище, и я тут же приподнялся. Но он опустил руку и разжал кулак, чтобы указать пальцем на Виолу Дьюди:

– И что нужно было вам, когда вы приходили на прошлой неделе, чтобы секретничать с моей женой? – Теперь он нацелил палец на Брукера: – А вы о чем разговаривали с ней? Просили ее стать директором? Теперь вам предоставляется возможность просить об этом меня. Нет никаких…

– Арчи! – прервал его Вульф.

Но я уже и сам двинулся вперед. Все остальные испуганно сгрудились возле Хафа и Фомоза. Я отвел Фомоза назад, в его угол, не встретив серьезного сопротивления, и, повернувшись, обратился к софтдаунской группе:

– Так вы уходите или нет? Если уходите, то я провожу вас. Если нет, тогда вас всех, наверное, мучает жажда. Что позволите предложить?

– Мне бурбон с водой, – решительно сказала Виола Дьюди.

Вульф позвонил Фрицу, тот пришел и несколько разрядил атмосферу. Эрик Хаф тоже предложил свои услуги. Возникло некоторое оживление, связанное с процессом обслуживания. После чего я заметил, что Хаф устроился на диване рядом с Сарой. Эндрю Фомоз был единственным, кто заказал вино. Вульф, конечно, пил только пиво.

Я налил себе в бокал воды. Не то чтобы я не любил немного выпить в свободные часы, но эта встреча была слишком ответственна. То, что я не заносил в свою записную книжку, я должен был сохранить в памяти для будущих справок, а в этой компании приходилось за всеми смотреть в оба.

Софтдаунская группа уходить теперь не собиралась.

Когда все подкрепились, Холмер выставил вперед подбородок и начал:

– Вопрос о подлинности этого документа…

Вульф оборвал его:

– Нет, сэр, ваше понятие о цели этой встречи, понятия Хафа и Фомоза различны. Но все они ложны.

Повторяю: цель состоит в беседе с вами, из которой я должен выяснить, причастен ли кто из вас к убийству Присциллы Идз. Если я решу, что виновных здесь нет, действия миссис Джеффи не получат дальнейшего продолжения. Если я сделаю другой вывод, то они будут немедленно осуществлены.

– Но это просто какая-то фантастика, – сказал Холмер. – Мы что же, находимся перед судом по обвинению в убийстве, а вы судьи и присяжные?

– Нет, вы все себе совершенно неправильно представляете. Я не вправе применять санкции. В моем распоряжении нет электрического стула. Но если миссис Джеффи просит остановить в судебном порядке решение о наследстве до выяснения обстоятельств дела, а вы ее действия оспариваете, то суд выслушает ваши доводы, рассмотрит, не причастен ли один из вас, а может быть, двое или трое к убийству. Мы здесь обсудим все имеющиеся факты, а потом это уже станет предметом обсуждения в суде. Я понимаю, что вы хотели бы избежать суда. И это вполне возможно, если мы побеседуем здесь, сегодня вечером, тет-а-тет. Итак, хотите попытаться? Если вы согласны, то нам лучше начать, не теряя времени. Уже десять часов.

Софтдаунцы переглянулись.

– Что вы имели в виду, когда предложили нам «побеседовать»? – спросила Виола Дьюди. – Вы хотите сказать, что будете задавать нам любые вопросы, как это делают в полиции? Но ведь каждого из нас допрашивали там по нескольку часов.

Вульф покачал головой:

– О, это заняло бы не один день. Я же хочу задать вам всего лишь несколько вопросов. Ну, например, поинтересуюсь содержанием секретной беседы, которую, как утверждает мистер Фомоз, вы имели с его женой на прошлой неделе. Я предлагаю другую форму беседы. Пусть каждый из вас выскажет свое понимание событий. Все вы были уже достаточно тщательно допрошены полицией, так что имеющие отношение к делу факты все еще свежи в вашей памяти. Скажем, мисс Дьюди. Допустим, я считаю, что есть подозрение в вашей причастности к убийству Присциллы Идз, а также Маргрет Фомоз, и даже, более того, подозреваю, что вы совершили все это своими собственными руками. Что вы можете сказать в свое оправдание? В вашем распоряжении полчаса. Хорошо?

– О, это весьма опасный трюк, Виола, – предупредил ее Холмер.

– Чем же он опасен для невиновного? – спросил Вульф.

Мисс Дьюди сделала глоток из своего стакана.

– И все же, – сказала она, – я думаю, что стоит рискнуть, хотя я и сомневаюсь, понадобится ли мне полчаса. Вряд ли вы предполагаете, мистер Вульф, что у меня почти нет никаких мотивов, позволяющих пойти на такое преступление. Конечно, я получила бы ценные бумаги на большую сумму, так же как и все остальные.

Но они могут забаллотировать и выставить меня, если захотят. А если Присцилла была бы жива, я стала бы вскоре главой корпорации и держала бы все ее дела под контролем. Кажется ли вам это разумным?

Вульф кивнул.

– Гудвин уже разъяснил мне вашу точку зрения, – ответил он, – а миссис Джеффи слышала от мисс Идз, что та действительно намеревалась сделать вас президентом. А знали вы о том, что миссис Фомоз предполагали сделать директором?

– Да. Потому что Присцилла хотела, чтобы всеми директорами были женщины. Нужны были пять кандидатур. Она, я и Сара Джеффи – трое, миссис Дренчер, управляющая фабрикой, была четвертой. Не хватало еще одной женщины. Маргрет пробыла с Присциллой долгое время и была ей очень предана. Так вот мы и решили, что подобный жест будет очень милым и никакого вреда корпорации не принесет.

– Это было единственной причиной подобного поступка?

– Да. Должна сказать, что я принимала этот вариант без особого энтузиазма. Все дела обсуждаются на директорских совещаниях, и если Маргрет будет принимать в них участие, то, естественно, окажется в курсе всех дел. Но Присцилла полностью ей доверяла, и у меня не было причин протестовать. Но я все же хотела узнать о ней немного больше, в частности об ее отношениях с мужем. Женщины, на которых можно положиться во всех других делах, обычно все выбалтывают своим мужьям. Вот почему я приходила к Маргрет в один из вечеров на прошлой неделе. Я хотела встретиться с ее мужем, поговорить с ним и посмотреть, как они ладят между собой. В этом нет никакой тайны…

– Нет?!

Эндрю снова вышел из себя. Он рванулся вперед, размахивая руками. Я сразу же вскочил и перехватил его на дороге. Мне ничего не оставалось, как обеспечить свою безопасность, так как он полез напролом прямо на меня. Но я несколько переоценил его подвижность и вес. Поэтому мне удалось всего лишь отшвырнуть его в сторону. Он поднялся и двинулся на меня, но я предусмотрительно отгородился от него стулом и на всякий случай зажал в руке кастет.

– Послушай, мальчуган, – сказал я, – я не хочу пробовать на тебе эту игрушку, но, думаю, тебе самое время вздремнуть. Садись-ка ты лучше на свое место, а мы пока продолжим разговор.

Следя за Фомозом краешком глаза, я обратился к Вульфу:

– Может быть, вы позволите ему продолжать?

– Не теперь. Возможно, позднее. Продолжайте, мисс Дьюди.

Виола Дьюди подождала, пока Фомоз вернулся к своему креслу, и продолжила:

– Мой визит к Маргрет Фомоз и моя с ней беседа не имели большого значения. Но я говорила о мотиве. Должна ли я продолжать?

– Говорите обо всем, что может, с вашей точки зрения, помочь делу.

– Но это будет трудно сделать, не создав ложного впечатления. Я все же попытаюсь. Не хочу, чтобы вы подумали, будто я бросаю тень на одного из моих компаньонов. Но факт есть факт. Хотя Присцилла и не питала ко мне никаких нежных чувств, она все же была высокого мнения о моих умственных способностях. Кроме того, она считала, что женщинам следует добиваться большей власти. Решив около восемнадцати месяцев назад заняться делами «Софтдауна», она была возмущена тем, что мужчины, особенно четверо здесь присутствующих, относятся к ней с подобострастием, но не скрывают…

Двое софтдаунцев возмущенно зашумели…

Виола замолчала. Вульф, метнув на нарушителей спокойствия суровый взгляд, заставил их утихнуть.

Мисс Дьюди продолжала:

– …Но не скрывают своих сомнений относительно ее способностей понять тайны процесса производства полотенец. Если я и разделяла их сомнения, то у меня хватало ума не показывать этого, и Присцилла это оценила. Она сблизилась со мной и стала обращаться ко мне за разъяснениями и советами. В результате у меня появились веские причины ожидать крупных продвижений по службе, как только дело перейдет в ее собственность. А что могли ожидать наши мужчины, об этом они могут рассказать сами. Могу добавить следующее: в 1941 году, когда мистер Идз был еще жив и я была помощницей президента, мое жалованье составляло сорок тысяч долларов. В прошлом году я получала всего лишь восемнадцать. Присцилла же обещала, что я, как президент, буду иметь пятьдесят тысяч долларов. Жалованье мистера Брукера – шестьдесят пять тысяч.

Вульф хмыкнул несколько раздраженно, как мне показалось. Возможно, причиной этого было известие о том, что простой торговец полотенцами получает в два раза больше его. Он спросил:

– Знали ли эти джентльмены о том, что мисс Идз намеревается поставить вас во главе корпорации?

– Я предпочла бы, чтобы они сами ответили на этот вопрос. Если только… если они скажут «нет», то я могу доказать, что это не так.

– Хорошо. Продолжайте, мисс Дьюди.

– Что ж… Я, конечно, понимаю, что, как предполагают, обе жертвы – дело рук одного и того же лица, и Маргрет Фомоз убита после половины одиннадцатого, а Присцилла – до двух часов ночи. В течение этих трех с половиной часов я…

– Остановитесь, – перебил ее Вульф. – Мы не можем тратить на это время.

– Вас это не интересует? – удивленно спросила Виола.

– Конечно нет. Если один из вас имеет неуязвимое алиби и оно проверено полицией, он может послать меня к черту и конечно же так и сделает. Но и это алиби меня все равно ни в чем бы не убедило. А теперь давайте рассмотрим, как было совершено преступление.

Миссис Фомоз подстерегли на улице вечером, затащили в вестибюль, задушили и взяли ее сумочку, в которой были ключи от квартиры Присциллы Идз. Воспользовавшись ими, убийца проник в ее квартиру, устроил там засаду и, как только она вошла, ударил ее чем-то, а потом задушил. Глядя на вас, мисс Дьюди, я бы счел крайне сомнительной возможность совершения лично вами этих преступлений. Но я допускаю, что вы могли им содействовать. Сколько вам могли бы заплатить за это? Десять тысяч, двадцать? Нет, я оставляю ваше алиби или отсутствие его на усмотрение полиции.

Меня больше интересуют мотивы преступления, а они не нуждаются в дальнейших расследованиях. Они заявляют сами о себе. Убийца мог быть подкуплен. Игра была такой крупной, что ее стоило тщательно спланировать и не жалеть средств. Я не собираюсь расставлять вам западню, а предоставляю вам самой высказаться. Скажите, как мистер Холмер и мистер Брукер ладили с мисс О'Нейл?

Этот вопрос вызвал некоторое смущение. Брукер, развалившийся в кресле, дернулся и привстал. Питкин издал такой звук, словно собирался захихикать, но тут же подавил его. Челюсть Холмера отвисла. Мисс Дьюди сохранила полнейшее самообладание.

– Я просто не знаю, – ответила она.

– Вы сказали Гудвину, что Присцилла Идз, собираясь взять дело под свой контроль, уволила бы мисс О'Нейл.

– Неужели? Ну, теперь она не потеряет ее.

– Вы также сказали, что она натравливала мистера Холмера и мистера Брукера друг на друга. Есть ли связь между этим фактом и убийством?

– Да никакой, насколько мне известно.

– Нет, связь должна обязательно быть. Гудвин сказал тогда, что он расследует убийство, и вы добровольно дали ему эту информацию. Вы же слишком умны для того, чтобы просто так болтать о ничего не значащих вещах. Так какая же связь?

Мисс Дьюди улыбнулась немного принужденно:

– То есть, говоря откровенно, вы приперли меня к стенке. Вы предполагаете, что я имела тайные намерения если не обвинить этих мужчин в убийстве ради выгоды, то допустить, что они сделали это, ослепленные страстью? Вы это имеете в виду? И именно это я сболтнула в тот день мистеру Гудвину? Неужели такое на меня похоже?

– Этого я сказать не могу. – Вульф резко переменил тему: – Когда в последний раз вы видели мисс Идз?

– Неделю назад. В прошлый четверг, в офисе.

– В «Софтдауне»?

– Да.

– О чем шел разговор? Расскажите об этом.

Она заколебалась. Открыла рот, снова его закрыла и какое-то время оставалась в нерешительности. Потом заговорила:

– Честно говоря, мы действовали тогда как идиоты. Эти четверо мужчин и я обсуждали события четверга. Совещание прервало появление вашего человека, мистера Гудвина. Мы решили рассказать об этом разговоре в четверг. Мы знали, что вопрос этот все равно возникнет в ходе расследования. Пожалуй, впервые я вела себя как законченная дура. Мисс О'Нейл тоже принимала участие в том обсуждении, поскольку она была в курсе событий. Но так как она совершенно безмозгла, то полицейским не потребовалось и десяти минут, чтобы ее запугать. Они узнали от нее все, что произошло в четверг. Поэтому теперь я считаю себя вправе рассказать обо всем. Вы хотите получить полный отчет?

– Да.

– Присцилла приехала в нижнюю часть города, и мы с ней позавтракали вместе. Она сказала, что накануне разговаривала с Сарой Джеффи, но та отказалась от должности директора и даже не захотела прийти на совещание акционеров, которое мы планировали провести 1 июля. Мы с Присциллой обсудили возможные кандидатуры на должность пятого директора. После ленча она вернулась со мной в офис.

Обычно она приходила туда всегда, когда возникала напряженная обстановка, а в тот раз дело приняло более крутой оборот, чем обычно.

Меня не было в комнате, когда между Присциллой и мисс О'Нейл возникла ссора, так что я не знаю, с чего она началась. Но конец я застала.

Присцилла велела ей оставить офис и никогда туда больше не возвращаться. Мисс О'Нейл заявила, что никуда не уйдет. Такое уже случалось и раньше.

Присцилла была в ярости. Она позвонила Холмеру в его кабинет и попросила прийти. Когда тот вошел, она заявила ему и Брукеру, что решила переизбрать совет директоров и сделать меня президентом. Они вызвали Квеста и Питкина и вчетвером три часа пытались убедить ее в том, что с таким президентом, как я, дело быстро придет к гибели. Но я не думаю, что они преуспели в своих намерениях. Когда она уходила, то зашла в мою комнату и сказала, что до вступления ее в права осталось только одиннадцать дней и она уезжает на уик-энд. Мы пожали друг другу руки. Вот тогда-то я и видела ее в последний раз.

– Итак, Присцилла не изменила своего намерения сделать вас президентом?

– Да. Я в этом уверена.

– Вам известно о том, что она приходила сюда в понедельник и провела здесь несколько часов?

– Известно.

– Вы знали, зачем она приходила?

– Нет, могла предполагать, и только.

– Я не спрашиваю вас, от кого и какие вы слышали предположения. Мне очень хорошо известно, что побудило ваших коллег прийти сюда. Это угроза миссис Джеффи начать действия в суде. А вы, кроме того, надеялись еще и узнать, зачем миссис Идз приходила ко мне. Боюсь, что мне придется вас разочаровать. Я уже дал об этом полный отчет полиции, равно как и Гудвин, и если она не считает нужным распространяться об этом, то и я тоже не считаю это необходимым. Но еще один вопрос: знаете ли вы, почему Присцилла Идз искала в понедельник уединения? Была ли она обеспокоена или напугана кем-то?

– В понедельник?

– Да.

– Не знаю. Мне об этом ничего неизвестно, но я могу предполагать…

– Послушаем ваши предположения.

– Перри Холмер договорился о встрече с ней у нее на квартире в понедельник вечером. Я узнала об этом только вчера. Я видела, что все эти мужчины находились в растерянности и провели несколько часов в офисе, просматривая отчеты прошлых лет и составляя различные справки. Я решила тогда, что они, возможно, собирают доказательства моей некомпетентности, чтобы продемонстрировать их Присцилле. Я думаю, что Холмер хотел представить ей эти документы и убедить Присциллу, что мне нельзя доверять.

Если она решила искать какого-то убежища, то только лишь потому, чтобы ей не докучали, особенно Холмер. Она страшно устала от них.

– И особенно Холмер?

– Да, потому что на его карту было поставлено больше всего. Все остальные могли бы оставаться на своих местах и получать хорошее жалованье после прихода Присциллы. Но Холмер почти не имеет отношения к деловым операциям и не является служащим корпорации. Он получает свои сорок тысяч как адвокат фирмы. Зарабатывал же он, возможно, только десятую часть этих денег, если вообще имел на них какое-либо право. И я очень сомневаюсь, чтобы после 30 июня он вообще что-нибудь получил…

– Это неправда, и вы об этом знаете, – перебил ее Холмер. – Подобное заявление ни на чем не основано!

– У вас еще будет возможность высказаться, – сказал Вульф.

– О, он может воспользоваться ею уже и сейчас. – Голос мисс Дьюди был полон презрения. – Это все, что я хотела сказать… Может быть, у вас есть еще вопросы?

– Нет. Итак, мистер Холмер, прошу вас.

Эрик Хаф неожиданно вежливо попросил разрешения ненадолго прервать беседу. Он захотел наполнить свой бокал, и все остальные с удовольствием последовали его примеру.

Хаф, возможно, решил, что его пригласили сюда составить компанию Саре Джеффи, но я был слишком занят, чтобы негодовать на него.

Вульф, выпив свое пиво, обратился к Холмеру:

– Итак, угодно ли вам высказаться, сэр?