Текст книги "И быть подлецом"

Автор книги: Рекс Стаут

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Я привел и другие причины.

– Но сейчас ее не арестуют? Когда я объяснила?

– Посмотрим. Возможно, что нет, – успокаивающе сказал Вульф. – Никто никогда не говорил вам, зачем на бутылку наклеивается полоска?

– Нет.

– А вы сами не догадались?

– Нет. И не собираюсь строить догадки сейчас. Я не знаю, зачем это нужно, кто ее наклеивает, когда это происходит. Я не знаю об этом ничего, кроме того, что рассказала: бутылка, которую они дают мисс Фрейзер, помечена полоской. Это происходит уже давно, почти год, так что не имеет никакого отношения к человеку, убитому всего лишь на прошлой неделе. Так что, я надеюсь, вы удовлетворены.

– Вполне удовлетворен, – признал Вульф.

– Тогда я могу ей позвонить сейчас?

– Я предпочел бы чтобы вы этого не делали. Она ведь наняла меня для расследования этого убийства, и я хотел бы рассазать ей обо всем сам и извиниться за то, что подозревал ее. Кстати, в тот день, когда был отравлен мистер Орчард, на бутылке мисс Фрейзер была эта полоска?

– Я не обратила внимания, но думаю, что да, поскольку так было всегда.

– Вы действительно не заметили?

– Вы думаете, я опять вру?

Вульф покачал головой.

– Сомневаюсь. Не похоже. Но кое-что еще вы можете мне рассказать. Что это за полоска и где она располагалась на бутылке?

– Просто кусочек «скотча» и все. Он был наклеен вокруг горлышка бутылки, примерно там, где бутылка начинает расширяться.

– Всегда в одном месте?

– Да.

– Какой ширины?

– Приблизительно вот такой, – она расставила большой и указательный пальцы примерно на полдюйма,

– Какого цвета?

– Коричневого. Мне, может быть, лента казалась коричневой из-за цвета бутылки.

– Всегда одного и того же цвета?

– Тогда ее нелегко было заметить.

– Я не говорила, что она была заметной.

– Конечно, у вас хорошее зрение. – Вульф посмотрел на часы и повернулся ко мне. – Когда следующий поезд в Атлантик-Сити?

– В 4.30.

– Тогда у вас достаточно времени. Дай миссис Шеперд денег на все необходимые расходы. Ты доставишь ее и дочь на вокзал. Поскольку они не хотят, чтобы об их поездке стало известно, им не следует никому звонить по телефону. Ты убедишься, что они сели на поезд и что поезд действительно отправился. Как ты знаешь, я считаю, что поезд не может сдвинуться с места, а уж если сдвинулся, то вряд ли сможет остановиться.

– Мы возвращаемся, – недоверчиво, но с надеждой сказала мамаша.

11

В поезде произошел один маленький инцидент, о котором я не могу умолчать. Я разыскал для них их места и повернулся, чтобы уходить, любезничать не входило в мои намерения. Они – особенно Нэнсили – вели себя так, что, если бы вдруг я провалился в канализационный люк, они даже не остановились бы, чтобы взглянуть вниз. Но когда я повернулся, чтобы уйти, мамочка неожиданно протянула руку и похлопала меня по плечу. Либо она все же заметила мое похлопывание в самый мрачный момент ее жизни, либо сделала так потому, что я купил им места в пульмановском вагоне. Я улыбнулся, но не рискнул предложить обменяться на прощание рукопожатием. Нельзя слишком долго испытывать судьбу.

Естественно, что намечалась еще одна вечеринка. Но я не понимал, насколько это срочно, пока не вернулся в кабинет и не нашел у себя на столе под пресс-папье записку на листке из блокнота Вульфа. Сам он, согласно расписанию, был в оранжерее. Записка гласила:

«А. Г.

Собери всех семерых здесь в семь часов.

Н. В.»

Как будто это так же просто, как щелкнуть пальцами. Я мрачно посмотрел на записку. Почему бы не собрать их после ужина, тогда у нас было больше времени – и для того, чтобы разыскать их, и для того, чтобы как следует поработать над ними. Уж не говоря о том, что сегодня у меня были прекрасные производственные показатели: к одиннадцати утра я доставил ту парочку. Было десять минут пятого. Я подавил желание подняться в оранжерею и высказать свои аргументы и потянулся к телефону.

Я встретился с рядом проблем, в том числе и с жалобами на то, что слишком поздно предупреждаю. С этим я был абсолютно согласен. Билл Медоуз долго отказывался, ссылаясь на то, что рассказал Вульфу обо всем, что знал, в том числе и о давнем эпизоде, когда он разбил бейсбольным мячом окно. Мне пришлось оказать на него давление, делая угрожающие намеки.

Мадлен Фрейзер и Дебора Коппел тоже упорствовали, но были вынуждены признать, что надо либо уволить Вульфа, либо оказать ему необходимую поддержку. Они согласились привести с собой Элинор Венс. Натан Трауб, которого я застал в его кабинете, был единственным, кто не возражал, хотя и заметил, что будет вынужден отменить важную встречу. Я потерпел фиаско с Саварезе и Стронгом. Профессор уехал из города на уик-энд – наверное, охотиться за формулами. Талли Стронга просто не удалось найти, хотя пробовал сделать это везде, обзвонив всех спонсоров.

Около шести я позвонил наверх Вульфу и доложил обстановку. В благодарность он только хмыкнул. Я сказал, что пять из семи в пятницу, да еще в такое время, – вполне неплохой результат. Он ответил, что семь из семи гораздо лучше.

– Да, – согласился я. – Я послал Саварезе и Стронгу телеграммы, подписавшись «Эл» Но не уверен, что они получат их вовремя.

Итак, явились пятеро. Вульф не любит, чтобы кто-нибудь, кроме меня и Фрица, видел, как он сидит без дела в ожидании. Похоже, он считает, что это подрывает его престиж. Во всяком случае, он не спустился в кабинет до тех пор, пока я не сообщил ему, что все собрались. Тогда он осчастливил нас своим появлением. Он вошел, слегка поклонился, прошел через комнату к своему креслу и удобно в нем устроился. В этот раз обстановка была более уютной и интимной, чем три дня назад, поскольку незванных гостей не было.

Разговор начался с того, что Трауб сделал несколько колких замечаний по поводу отказа Вульфа дать интервью репортерам. Обычно в таких случаях Вульф наносит ответный удар потрясающей силы. Но сейчас его нельзя было вывести из себя. Он просто не обратил внимания на слова Трауба.

– Я собрал вас здесь, – сказал он добродушным тоном, – с единственной целью, и, если вы не хотите опоздать к ужину, нам лучше сразу приступить к главному. Во вторник вечером я сказал вам, что вы все лжете. Тогда я еще не знал, как именно, хотя вы делали это неприкрыто. Какого черта вы мне не сказали о полоске, наклеенной на бутылку мисс Фрейзер?

Все они, даже мисс Фрейзер, отреагировали на это болезненно.

Единственное исключение составил Трауб, который пинв слегка удивился.

– Полоска? – спросил он. – Какая полоска?

Остальным понадобилось в среднем по три секунды для того, чтобы хотя бы начать думать, что изобразить на своих физиономиях.

– Кто собирается рассказать мне об этом? требовательно спросил Вульф. – Только не все сразу. Кто-нибудь один.

– Но, – запинаясь, сказал Билл Медоуз, – мы не понимаем, о чем вы говорите.

– Чепуха! – Вульф уже не был таким добродушным. – Не будем терять времени. Мисс Шеперд провела здесь большую часть дня, и я знаю об этом все. – Его глаза остановились на мисс Фрейзер. – Она ничего не могла поделать, мадам. Для ребенка она вела себя прекрасно и сдалась только под угрозой того, что вас немедленно бросят за решетку.

– Что здесь происходит? – резко спросил Трауб.

– Ничего, Нэт, – успокоила его мисс Фрейзер. – Ничего особенного. Это просто… Нечто вроде шутки между нами… О которой ты не знал…

– Так, ерунда, – сказал Билл Медоуз немного громче, чем следовало. – Все чрезвычайно просто.

– Подожди, Билл. – Голос Деборы Коппел звучал тихо, но авторитетно.

Она смотрела на Вульфа. – Не скажете ли вы точно, что вам рассказала Нэнсили?

– С удовольствием, – согласился Вульф. – Бутылка, которую подавали мисс Фрейзер во время передачи, всегда была отмечена кусочком «скотча».

Это продолжалось в течение нескольких месяцев, почти год. Лента была или коричневой, под цвет бутылки, или прозрачной, в полдюйма шириной, и была обмотана вокруг горлышка.

– Это все, что она вам сказала

– Это главное. Давайте объяснимся. Зачем понадобилась лента?

– Нэнсили вам не сказала?

– Она сказала, что не знает.

Дебора нахмурилась.

– Еще бы. Все очень просто. Как мы вам уже рассказыьвали, когда мы приходим в студию в день выхода передачи в эфир, примерно за полчаса, мисс Венс достает бутылки из шкафа и ставит их в холодильник. для того, чтобы охладить. Мисс Фрейзер предпочитает сильно охлажденные напитки, поэтому бутылка для нее закладывается раньше и отмечается лентой, чтобы отличить ото всех остальных.

– Кто кладет туда бутылку и когда?

– Когда как. Иногда кто-нибудь из нас кладет туда ее за день…

Иногда бутылка остается с предыдущей передачи.

– Боже мой, – пробормотал Вульф. – Я не знал, мисс Коппел, что вы слабоумны.

– Я не слабоумная, мистер Вульф.

– Чтобы убедить меня в этом, вашего слова недостаточно. Насколько я понимаю, объяснение, которое вы дали, рассчитано на удовлетворение простого любопытства, если кто-то случайно заметит полоску ленты на бутылке. Не удивлюсь, что так и было сказано мисс Шеперд, однако после дальнейших наблюдений она его отвергла. Это то, чего она мне не сказала.

Мне это объяснение не кажется удовлетворительным. Может, для мисс Шеперд оно годится, но вы имеете дело со мной. Забираю «слабоумную» назад, поскольку это слово сорвалось с языка, но все-таки вы могли бы предложить что-нибудь поубедительнее.

– Может, это звучит неубедительно, – агрессивно вступил Билл Медоуз, – но это правда.

– Мой дорогой сэр, – на лице Вульфа изобразилось отвращение, – и вы тоже? Тогда почему это не удовлетворило мисс Шеперд, если вы пробовали рассказывать ей эту байку? Вы были вынуждены заставить ее поклясться молчать. Почему все бутылки не ставились в холодильник заранее, почему ставили только одну, предназначенную мисс Фрейзер?

– Потому что кто-нибудь… – начал Билл и осекся.

– Вот именно, – Вульф согласился с тем, что тот не досказал. – Потому что между передачами мисс Фрейзер в студии бывают сотни людей и кто-нибудь мог взять их из холодильника, поскольку тот не запирается на ключ. Вот что вы собирались сказать, но не сказали, потому что поняли: с одной бутылкой может случиться то же, что и с восемью. – Вульф покачал головой. – Нет, хватит. Я устал от вашей лжи, я хочу услышать правду. И я услышу ее, потому что ничто иное не дает ответ на вопросы, которые я сейчас поставил.

Почему лента наклеивалась на бутылку?

Они переглянулись.

– Нет, – сказала, обращаясь ко всем, Дебора Коппел.

– Что же все-таки здесь происходит? раздражительно и требовательно спросил Трауб.

Никто не обратил на него внимания.

– Почему бы, – поинтересовался Вульф, – не попробовать рассказать мне то, что вы сообщили полиции?

Ответа не последовало.

Элионор Венс заговорила, но обращалась она не к Вульфу.

– Все зависит от вас, мисс Фрейзер. Я думаю, мы вынуждены сказать ему.

– Нет, – упиралась мисс Коппел.

– Я не вижу другого выхода, – заявила Мадлен Фрейзер. – Тебе не надо было так глупо врать ему. Ты же прекрасно знала, что с ним это не пройдет.

– Ее серо-зеленые глаза посмотрели на Вульфа. – Если об этом узнают все, что будет смерти подобно для меня, для всех нас. Вы ведь не дадите мне слово держать все в секрете?

– Как я могу, мадам? – Вульф поднял руку. – В подобных обстоятельствах? Но я буду говорить об этом неохотно и настолько кратко, насколько позволят обстоятельства.

– Хорошо. Черт бы побрал этого Сирила Орчарда, все это из-за него.

Полоска на бутылке показывала, что она предназначена для меня. В моей бутылке не было «Хай спота» Я не могу пить «Хай спот».

– Почему нет?

– Потому, что это вызывает у меня нарушение пищеварения.

– Господи боже! воскликнул Натан Трауб.

– Не могу ничего поделать, Нэт, – твердо сказала ему мисс Фрейзер. – Именно так обстоит дело.

– И это ваш ужасный секрет? – спросил Вульф.

Она кивнула.

– Господи Что может быть хуже! Что будет, если об этом будет известно? Например, если узнает Леонард Лайонз? Первые несколько передач я пила «Хай спот» но ничего хорошего из этого не получилось. Я хотела выбросить его из программы, но к этому времени люди из «Хай спота»

особенно Андерсон и Оуэн, от этого были без ума. И конечно, я не могла сказать им правду. Я пускалась на хитрости: отпивала совсем чуть-чуть, но даже несколько маленьких глотков вызывали тошноту. Наверное, это аллергия.

– Я вас поздравляю, – с ударением сказал Вульф.

– Боже мой! – пробормотал Трауб. Он ткнул пальцем в направлении Вульфа. – Чрезвычайно важно, чтобы никто не узнал об этом. Никто и никогда.

– Слово не воробей, – тихо, но напряженно сказала мисс Коппел. – Теперь его не поймать.

– Значит, вы стали прибегать к подмене? спросил Вульф.

– Да, – отвечала мисс Фрейзер. – Это был единственный выход. Мы пользовались черным кофе. Я пью его галлонами – и горячим, и холодным.

Если он с сахаром. Выглядит очень похоже на «Хай спот» который темно-коричневого цвета. В бутылке его нельзя разглядеть, и мы заменили стаканы на темносиние, чтобы не было видно, что он не пузырится.

– Кто готовит кофе?

– Моя кухарка у меня дома.

– Кто наливает его в бутылку?

– Она же, кухарка. Наливает его в бутылку из-под «Хай спота» и закрывает крышкой.

– Что, в день передачи?

– Нет, потому что он был бы горячим, или, по крайней мере теплым.

Поэтому она готовит его накануне и ставит в холодильник.

– В студии?

– Нет, в моем холодильнике.

– Это она наклеивает ленту?

– Нет, мисс Венс. Утром она забирает бутылку – она всегда заезжает за мной по дороге, – наклеивает ленту и отвозил в студию в своей сумке, Там она ставит бутылку в холодильник. Приходится быть осторожной, чтобы никто ее за этим не застукал.

– Мне стало легче, – внезапно заявил Билл Медоуз. Он достал носовой платок и вытер лоб.

– Почему? – спросил его Вульф.

– Я знал, что рано или поздно все выплывет. Хорошо, что это узнали вы, а не полицейские. Весь этот дурацкий фарс – попытки раскопать, кто подсыпал яду этому Орчарду… Никто не хотел травить Орчарда. Яд был в кофе и Орчард выпил его по ошибке.

Это добило Трауба. Он застонал, у него отвис подбородок. Он сидел и в отчаянии тряс головой.

Вульф нахмурился.

– Вы хотите сказать, что Крамер и его команда не знают о том, что в той самой бутылке был отравленный кофе?

– Конечно, знают. – Теперь Билл хотел помочь. – Но помалкивают. Вы, наверное, заметили, что в газетах про это ничего не было написано. Никто из нас не распространялся, и вы можете понять почему. Они прекрасно знают, что это был кофе, но думают, что он предназначался Орчарду. А на самом реле он предназначался мисс Фрейзер.

Билл подался вперед и стал очень серьезным.

– Черт возьми, неужели вы не понимаете, почему мы так противились Если бы это стало известно – господи, нашей программе настал бы конец Нас бы с улюлюканьем вышвырнули с радио. Но пока мы молчали, все думали, что яд предназначался Орчарду, именно поэтому я назвал это фарсом. Что ж, мы ничего не говорили и, насколько я понимаю, не будем говорить об этом и впредь.

– А как вы объяснили полиции наличие кофе?

– Мы ничего не объясняли. Мы не знали, как яд попал в бутылку, так?

Прекрасно, значит, мы также не знали, как туда попал кофе. Что же еще мы могли сказать?

– Я думаю, ничего, поскольку правду вы скрывали. Как вы объяснили существование ленты?

– Мы ничего не объясняли.

– Почему?

– Нас никто не спрашивал.

– Чепуха. Наверняка кто-нибудь спрашивал.

– Меня по крайней мере нет.

– Спасибо, Билл. – Мадлен Фрейзер улыбалась ему. – Но нет никакого смысла утаивать остальное. – Она повернулась к Вульфу. – Он старается защитить меня от… по-моему, это называется подделка вещественных доказательств. Помните, когда пришел доктор, мистер Стронг схватил со стола бутылки и в дурацком порыве пытался уйти с ними, а мы с мистером Траубом отобрали их у него и снова поставили на стол?

Вульф кивнул.

– Ну вот, тогда я и сняла ленту с бутылки.

– Ясно. Господи, удивляюсь, как вы все вместе не собрали бутылки и стаканы и не отправились к ближайшей раковине, чтобы вымыть их. – Вульф снова посмотрел на Билла. – Вы говорите, что мистер Орчард был отравлен кофе по ошибке. Как это произошло?

– Трауб налил ему кофе. Он не…

Все остальные одновременно запротестовали. Трауб даже встал с кресла.

Билл слегка покраснел и, не обращая на них внимания, упрямо продолжил:

– Раз уж вы начали рассказывать, то лучше рассказать все до конца, – настаивал он.

– Ты не можешь утверждать, что это был Нэт, – твердо сказала мисс Коппел.

– Я абсолютно уверен. Вы прекрасно знаете, что так оно и было Все мы, за исключением Пны, видели, что Орчард взял ее бутылку. Конечно же, Трауб дал ее ему, потому что Трауб – единственный, кто не знал о полоске. К тому же я это видел Все было именно так, мистер Вульф Но когда полицейские взялись за нас, мы все пришли к одной и той же идее – забыл, кто это придумал, – что было бы лучше не помнить, кто поставил бутылку перед Орчардом. Вот мы и запамятовали. Теперь, когда вы знаете о ленте, я все вспомнил, и если остальные – еще нет, то им необходимо это сделать.

– Прекратите, Билл. Не старайтесь защищать меня, – остановила его мисс Фрейзер. – Это была моя идея – ничего не помнить. Я начала это.

Снова несколько человек заговорили одновременно. Вульф сделал знак рукой замолчать.

– Прошу вас Мистер Трауб, очевидно, ваше «да» или «нет» не имеет никакого значения, поскольку только вы не знали о различии в бутылках. Но, чтобы соблюсти формальность, я спрашиваю вас: это вы поставили бутылку перед мистером Орчардом?

– Не знаю, – воинственно сказал Трауб. – И меня это не волнует.

Медоуз тоже-не знает.

– Но вы помогали передавать бутылки и стаканы?

– Ш, я уже говорил вам. Для меня это было развлечение. – Он вскинул вверх руки. – Развлечение

– Еще одно, – вставила мисс Фрейзер, обращаясь к Вульфу. – Мистер Медоуз сказал: все, кроме меня, видели, что моя бутылка находится у мистера Орчарда. Это лишь частично правда. Сначала я ничего не заметила, но когда я поднесла стакан к губам и почувствовала запах «Хай спота», то поняла, что мой стакан у кого-то другого. Я сделала вид, что пью, и, продолжая следовать сценарию, увидела, что бутылка с наклеенной лентой стоит немного ближе к Орчарду, чем ко мне. Он сидел напротив. Я начала думать, что предпринять, не потому, что у меня был «Хай спот» а потому, что у него был кофе. Вдруг он выпалит, что содержимое его стакана напоминает, по вкусу кофе, особенно после того, как он сделал два больших глотка. Я почувствовала облегчение, когда поняла, что он не собирается этого делать, Но тут он вскочил с этим жутким криком… Поэтому то, что сказал мистер Медоуз, – правда лишь отчасти. Полагаю, что он продолжает меня защищать, но я уже устала от чьейлибо защиты.

– Он не слушает, Лина, – заметила мисс Коппел.

Действительно, можно было сделать такое заключение, но это не соответствовало действительности. Вульф откинулся в своем кресле и закрыл глаза. Даже мне могло показаться, что он задремал, если бы не две детали.

Во-первых, приближалось время обеда, а во-вторых, кончик указательного пальца его правой руки снова и снова вычерчивал маленькие круги на подлокотнике кресла. Пауза продлилась полминуты, минуту, вторую.

Кто-то что-то сказал.

Вульф приоткрыл глаза и выпрямился.

– Я могу, – сказал он, обращаясь скорее к себе, чем к ним, – пригласить вас на ужин. Или попросить приехать после ужина. Но если мисс Фрейзер устала находиться под зашитой, то я устал от того, что меня обманывают. Есть вещи, которые мне необходимо узнать, но я не собираюсь вытягивать их из вас клещами. Если вы готовы дать мне факты, то я готов их принять. Вы столь же хорошо знаете, что мне нужно, как и я сам. Возникает предположение, что это была попытка убить мисс Фрейзер. Какие существуют доказательства? И какие факты могут опровергнуть эту гипотезу? Кто хотел смерти мисс Фрейзер и почему? В особенности кто из тех, у кого был доступ к кофе, начиная с момента, когда он наливался в бутылку в ее квартире, и до того, когда он наливался ей в студии? И так далее. Я не хочу задавать все эти вопросы, вы знаете, что мне нужно. Расскажет ли мне кто-нибудь про это?

Вульф осмотрел присутствующих. Никто не произнес ни слова.

– Кому-то, – сказал Вульф, – может не захотеться говорить в присутствии остальных. В таком случае, может быль, вы вернетесь позднее сегодня вечером?

– Если бы у меня было что сказать, – заверил Билл Медоуз, – я бы сказал сейчас.

– Это точно, – согласился Трауб.

– Не думаю, – мрачно сказал Вульф. – Чтобы что-нибудь вытянуть из вас, понадобится еще одна мисс Шеперд. Даю еще один шанс: если вы не хотите в присутствии остальных договариваться о встрече со мной, у меня всегда кто-нибудь ответит на телефонный звонок. Но я советую не оттягивать. – Он отодвинул кресло и выпрямился. – Вот все, что я могу сказать.

Им это не очень понравилось. Они хотели знать, что он намерен предпринять. Особенно они хотели знать, что будет с секретом. Услышит ли мир о том, что делает глоток «Хай спота» с Мадлен Фрейзер? По этому поводу Вульф отказался взять на себя какие-либо обязательства. Наиболее упрямым из всей компании был Трауб. Когда остальные наконец ушли, он все еще оставался, не желая проигрывать боя, и даже пытался пройти за Вульфом на кухню. Чтобы отвязаться от него, мне пришлось быть грубым. Когда Вульф появился из кухни, он, вместо того чтобы завернуть налево к столовой, вернулся в кабинет, хотя ужин был готов.

Я пошел за ним.

– В чем дело? Нет аппетита?

– Свяжись с Крамером.

Я подошел к своему столу и набрал номер. Вульф взял трубку.

– Здравствуйте, сэр. – Он был вежлив, но не подобострастен. – Да.

...Нет. Конечно, нет. Если вы приедете ко мне после ужина, скажем часов в девять, я расскажу вам, почему вы так и не продвинулись в деле Орчарда.

...Нет, не только это. Я думаю, что вы сочтете это полезным. Нет, лучше в девять часов.

Он повесил трубку, сердито посмотрел на меня и направился в столовую.

К тому времени, как он уселся, заправил салфетку в вырез жилетки и снял крышку с кастрюли лукового супа, его лицо абсолютно прояснилось, и он уже был готов замурлыкать.