Текст книги "И быть подлецом"

Автор книги: Рекс Стаут

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

9

Шансов у меня было немного. Идея пришла мне в голову за обеденным столом, пока я слушал рассказ Вульфа о человеке с усами длиной в один фут, который преподавал математику в школах Черногории. Чтобы стать продуктивной, идея требовала некоторой информации от дворника дома 829 по Виксли-авеню. Но когда сразу после обеда я поехал туда, выяснилось, что он ушел в кино, и мне пришлось ждать его целый час. Я выжал из него все, что могло мне пригодиться, щедро пожертвовав еще один доллар из денег «Хай спот» Затем я вернулся, поставил машину в гараж и прошел в свою комнату.

Вульф, конечно, сидел у себя в кабинете, и дверь была открыта, но, проходя мимо, я даже не остановился, чтобы кивнуть ему.

У себя я еще раз хорошенько почистил зубы, поскольку не знал, как скоро они в следующий раз увидят щетку. Затем я начал собираться в путешествие, положив расческу в верхний карман пиджака. Я не хотел брать с собой сумку – лишняя возня. Еще я позвонил. Я сделал это у себя, а не в кабинете, поскольку Вульф возложил всю операцию на меня, не дав и намека о том, как ее можно осуществить. Если ему так хочется – тем лучше. Стало быть, ему и впрямь ни к чему было слушать, как я даю подробные и исчерпывающие инструкции Солу Пензеру. Снова спустившись вниз, я остановился у двери кабинета и пожелал Вульфу спокойной ночи. Больше мне было нечего ему сказать.

Во вторник ночью я спал чуть больше трех часов, то же самое в среду.

И в четверг. В пятницу в 6.З0 утра, когда я вылез из вагона на платформу вокзала Атлантик-Сити, было темно, пасмурно, прохладно и в целом преотвратительно. Я как следует зевнул, передернулся с ног до головы и сказал таксисту, что я его клиент. Я попросил подождать минуту, подошел к такси, стоящему за ним, и заговорил с водителем.

– В это время суток мне мало одного такси. Мне нужно два. Я поеду в переднем, а ты езжай следом. Когда остановимся, то поговорим.

– Куда ехать?

– Недалеко. – Я протянул ему доллар. – Внакладе не останешься.

Он вяло кивнул и включил зажигание. Я забрался в переднюю машину и сказы водителю, что нам нужно оказаться где-нибудь в окрестностях отеля «Амбассадор» Это было недалеко, и через несколько минут мы подъехали к тротуару. Припарковаться в это время дня было нетрудно. Когда второй водитель остановился прямо за нами, я дал ему сигнал, и он присоединился к нам.

– У меня есть враги, – сообщил я им.

Они переглянулись, и первый сказал:

– Разбирайся с этим сам, парень. Мы просто таксисты. На моем счетчике пятьдесят центов.

– Не пугайтесь. Я говорю о дочери и жене. Они разрушают мою жизнь.

Сколько входов в «Амбассадор»? Я не имею в виду пожарные лестницы и угольные шахты. Сколько там обычных входов?

– Два, – сказал один.

– Три, – сказал другой.

– Сколько же?

Они сошлись на трех и рассказали мне, где они находятся.

– Тогда нас троих будет вполне достаточно. Вот – сказал я и вытащил два полтинника, добавив доллар тому, который вез меня. – Окончательная сумма будет зависеть от того, сколько времени это займет. Я думаю, вам не придется подавать на меня в суд. Теперь слушайте внимательно.

Так они и сделали.

Десять минут спустя, около семи, я стоял перед неким подобием куста, на котором не было листьев, глядя на выход из «Амбассадора» со стороны океана. Комки грязного серого тумана, подгоняемые порывами ледяного ветра, заставляли думать об этом месте скорее как о последнем пристанище, нежели как о курорте. Я начал понимать, что совершил серьезную ошибку, отложив завтрак до того времени, когда смогу сделать это как следует. Мой желудок решил, что, поскольку он, видимо, мне никогда больше не понадобится, имеет право свернуться в комочек и посмотреть, как я на это отреагирую. Я попытался обмануть его, сглатывая слюну, но, поскольку я не чистил зубы, вкус слюны мне совсем не понравился. Тогда я попытался плевать, но это заставило желудок съеживаться еще быстрее. Проведя таким образом полчаса, когда часы показали четверть восьмого, я пожалел, что не доработал свой план. В это время одно из моих такси показалось из-за угла и остановилось возле меня. Водитель подозвал меня и открыл дверь.

– Они уехали, парень.

– На вокзал?

– Похоже. В эту сторону. – Он развернул машину на сто восемьдесят градусов и надавил педаль газа. – Они появились из выхода у стоянки такси и сели в одно из них. Тони у них на хвосте.

Мне не надо было его пришпоривать: машина и без того летела во весь опор. Часы показывали девятнадцать минут восьмого – одиннадцать минут до отправления поезда в 7.ЗО на Нью-Йорк. Через четыре минуты мы лихо подкатили к стоянке у вокзала. Я выскочил. Чуть впереди нас какаято женщина расплачивалась с водителем, и за ее спиной стояла девочка.

– Ты что, идиот – прорычал мой водитель. – Они же не слепые!

– Все в порядке, – заверил я его. – Они знают, что я за ними слежу.

Это война нервов.

Откуда-то появился Тони и я освободился еще от одной пары пятерок, а затем прошел на станцию. Работало только одно окошечко кассы, и мамаша с девочкой стояли возле него. Праздной походкой я подошел к расписанию поездов в запасе у меня было еще три минуты и собирался было посмотреть через плечо, чем они заняты, когда они пробежали мимо меня, держась за руки. Дочка была впереди и тащила я собой мамашу. Стоя у последнего вагона состава, я видел, как они забрались в свой вагон, но стоял на платформе до тех пор, пока не был подан сигнал и колеса не начали вращаться. Только после этого сел и я.

В вагоне-ресторане народу было немного. Я заказал двойной апельсиновый сок, лепешки с жареной ветчиной, кофе, французские гренки, пирожки с колбасой, виноградное желе и еще одну чашку кофе. Мои отношения с желудком наладились, и мы с ним решили забыть обо всем, что случилось.

Я решил пойти взглянуть на семейку. И тут мне стало стыдно за себя.

Еще совсем недавно голод так мучил меня, что я и думать забыл о том, что другим, быть может, тоже хочется есть. Но когда, пройдя три вагона, я увидел мамашу и дочку, я понял, что им несладко. Конечно, у них имелись и другие причины для страданий, но во многом бледность, напряженность и скорбное выражение лиц объяснялись тем, что им страшно хотелось есть. У них не было времени перекусить что-нибудь до отъезда, а состояние их было таким, что, похоже, им просто в голову не пришло, что можно поесть и в поезде.

Я прошел в конец вагона, повернулся лицом к пассажирам и прокричал:

– Завтракайте в вагоне-ресторане, находящемся в трех вагонах впереди! Умеренные цены!

Затем я пошел по проходу, повторяя все через соответствующие промежутки времени, один раз прямо около того места, где они сидели.

Сработало. Они обменялись парой слов, поднялись и направились вперед. И не только они – Моя рекламная кампания имела успех также еще у одной женщины, у мужчины и у парочки.

К тому времени, когда семейство вернулось на свои места, до Нью-Йорка оставалось меньше часа. Я рассмотрел их, когда они шли по проходу. Мать была небольшого роста, с круглыми плечами и седеющими волосами. Ее нос был тонким и остро заточенным, хотя и не до такой степени, как до трапезы.

Нэнсили выглядела лучше и намного смышленнее, чем я ожидал по сообщениям газет и описанию Сола. У нее были густые каштановые волосы ниже плеч, синие глаза – настолько темные, что различить их цвет можно было лишь с близкого расстояния. Глаза постоянно находились в движении. Она не унаследовала ни острого носа мамочки, ни погонные метры папочкиных бровей.

Если бы я учился с ней в колледже, то с удовольствием купил бы ей стакан «коки» или даже порцию сливочного мороженого.

Я прекрасно понимал, что неприятности начнутся в ту минуту, когда они сойдут с поезда на вокзале Пенсильвания и станут подниматься по лестнице.

Я знал, что делать, если они направятся к стоянке такси, к автобусу или метро или если мамочка зайдет в телефонную будку. Я шел за ними по пятам, но ничего, кроме получения удовольствия от приятной прогулки, от меня не потребовалось. Они поднялись по эскалатору на улицу, вышли через северный выход и повернули налево. Я шел за ними. На Девятой авеню они повернули в сторону верхней части города, а на Тридцать пятой улице снова налево. Они уверенно направлялись прямо к дому Вульфа, без задержек, и, естественно, я приуныл. Единственное, что поднимало мне настроение, – это наш график.

Было точно одиннадцать часов, и Вульф уже спустился из оранжереи и уселся в свое кресло, как раз вовремя, чтобы приветствовать нас.

Все так и вышло. Миновав Десятую авеню, они стали посматривать на номера домов, и я начал их нагонять. У нашего дома они остановились, еще раз осмотрелись и поднялись по ступенькам. Когда они нажимали кнопку звонка, я был у подножия лестницы, но они не обратили на меня внимания.

Конечно, все бы выглядело более триумфально, если бы мне удалось сделать это другим способом. Но проблема заключалась в том, что Фриц не пустил бы их, не посоветовавшись с Вульфом. Поэтому я быстро поднялся, перешагивая через две ступеньки, открыл дверь своим ключом, распахнул ее и пригласил их:

– Миссис Шеперд? Заходите.

Она переступила порог, но Нэнсили фыркнула.

– Вы были в поезде. В этом есть что-то забавное,

– Мистер Вульф ждет вас, – сказал я. – И если вам угодно, называйте это забавным. Так что, если хотите посмеяться, заходите внутрь, чтобы я смог закрыть дверь.

Она вошла, не спуская с меня глаз. Я спросил, не хотят ли они оставить в холле свои вещи, они отказались, и я провел их в кабинет. Вульф какое-то мгновение сидел за своим столом в нерешительности, а затем встал.

Мне это понравилось. Он никогда не встает, когда входит мужчина, и обычно объясняет входящим женщинам, если считает это нужным, что он продолжает сидеть в кресле, потому до подниматься, а затем опять садиться для него гораздо более серьезная работа, чем для большинства людей. Я знал, почему он нарушил это правило. Это был салют в мою честь. Не только потому, что они появились, но и потому, что я их доставил точ но в тот момент, когда он был готов их принять.

– Миссис Шеперд, – сказал я. – Это мистер Ниро Вульф.

Мисс Нэнсили Шеперд.

Вульф поклонился.

– Как поживаете?

– Мой муж? – сказала мамаша испуганным, но тем не менее уверенным голосом. – Где мой муж?

– Скоро будет здесь, – заверил Вульф. – Его задержали. Садитесь, мадам.

Я улыбнулся ему и покачал головой.

– Очень признателен, что вы стараетесь мне помочь, но дело не в этом.

– Теперь я улыбнулся семейке. – Я должен объяснить не только вам, но мистеру Вульфу тоже. Телеграмма при вас? Можно ее на минуту?

Мамаша собралась открыть свою сумочку, но Нэнсили ее остановила.

– Не надо. – Она снова резко обратилась ко мне: – Выпустите нас отсюда немедленно.

– Нет, – сказал я, – не сейчас. Но через пять минут я так и сделаю, если у вас еще будет желание уйти. Чего вы боитесь? Не я ли присмотрел за тем, чтобы вы немного позавтракали? Сначала я хотел бы объяснить мистеру Вульфу, а потом объясню вам.

Я повернулся к Вульфу.

– В сумочке миссис Шеперд лежит телеграмма следующего содержания:

«Садись первый поезд Нью-Йорк иди офис Ниро Вульфа Западная З5 улица 918. Телеграммы оплатил он. Возьми собой Нэнсили, Встретимся там. Оставь все вещи отеле. Поторапливайся. Эл.»

Сол послал ее с телеграфа в Бронксе сегодня утром в 6.ЗО. Теперь вы понимаете, почему мне надо было снова увидеться с дворником. Выражение «поторапливайся» сделало телеграмму абсолютно достоверной.

– Значит, отец ее не посылал? – Нэнсили смотрела на меня. – Я подозревала, что здесь что-то не так. – Она схватила мать за руку. – Вставай, мы уходим.

– Куда, Нэнсили?

– Мы уходим отсюда.

– Но куда же? – В глазах и голосе мамаши чувствовалась паника. – Домой?

– В этом все и дело, – сказал я с ударением. – Вот именно, куда? У вас три варианта. Во-первых, вы можете отправиться домой и, когда глава семейства придет с работы, рассказать ему, как попались на фальшивую телеграмму. Ваши лица показывают, что вы думаете по этому поводу.

Во-вторых, вы можете сесть на ближайший поезд в Атлантик-Сити, но в этом случае я, до того как вы уйдете, немедленно позвоню мистеру Шеперду на склад, где он работает, и сообщу ему, что вы находитесь здесь и рассказываете какую-то чушь о телеграмме. Конечно, он захочет с вами поговорить. Таким образом, вам опять придется рассказать, как вас надули.

Мамаша выглядела так, словно сейчас упадет, поэтому я подвинул ей кресло, и она села.

– Вы ужасны, – сказала Нэнсили. – Чрезвычайно.

Я пропустил это мимо ушей и продолжал, обращаясь к матери:

– И наконец, третье: вы можете остаться здесь, и мистер Вульф обсудит кое-что с Нэнсили, задаст ей вопросы. На это может уйти часа два, или три, или четыре. Так что чем скорее он начнет, тем лучше. Вам предложат хороший обед. Как только мистер Вульф закончит, я доставлю вас на вокзал и посажу на поезд в Атлантик-Сити. Мы оплатим дорогу в оба конца и прочие расходы – такси, завтрак, а также ваш ужин на обратном пути. Мистер Шеперд, с которым я встречался, никогда ничего об этом не узнает. – Я пожевал губами. – Я вижу только эти три варианта.

Нэнсили села в красное кресло, что еще раз продемонстрировало ее ум.

– Это ужасно, – безнадежно сказала мамаша. – Хуже не придумаешь… Вы не выглядите как человек, который мог бы проделать подобную штуку. Вы уверены, что мой муж не посылал? этой телеграммы? Честно?

– Абсолютно, – заверил я ее. – Он ничего о ней не знает и никогда не узнает. Ничего страшного во всем этом нет. Еще задолго до ночи вы будете в своем прекрасном номере в отеле.

Она покачала головой так, как будто все пропало.

– Не такой уж он прекрасный, – заявила Нэнсили. – Душ брызгается по сторонам, и они не могут его починить. – Неожиданно она поднесла руку ко рту, вскочила, и глаза у нее округлились.

– Господи! – воскликнула она. – Где у вас приемник? Сегодня же пятница! Она в эфире!

– Нет никакого приемника, – строго сказал я. – Сломался. Так, давайте мне ваше пальто и шляпу.

10

Во время всего представления, не считая перерыва ну обед, миссис Шеперд сидела опустив плечи в одном из желтых кресел. Вульфу ее присутствие не нравилось, и не раз он предлагал ей то пойти вздремнуть в южную комнату, то подняться наверх и посмотреть на орхидеи, но она не пошевельнулась. Конечно, она защищала своего ребенка, но, могу поклясться, больше всего ее пугало, что, если она выпустит нас из поля зрения, мы можем послать еще одну телеграмму, подписанную «Эл».

Я стараюсь быть честным и непредвзятым по отношению к Нэнсили. Вот что записано у меня в блокноте:

В: Вы высоко оцениваете мисс Фрейзер, не так ли, мисс Шеперд?

Н: О да! Она само совершенство!

На следующей странице блокнота:

В: Почему вы бросили колледж, если дела у вас там шли так хорошо?

Н: Мне предложили работать манекенщицей. Контракт был непродолжительным, платили два доллара в неделю, вызывали меня не часто. В основном надо было демонстрировать ноги. Но наличные – это прелесть.

В: В перспективе вы собираетесь быть манекенщицей?

Н: О нет! У меня очень серьезные намерения. Очень! Я собираюсь пойти на радио. Я хочу, чтобы у меня была программа, как у мисс Фрейзер. Чтоб было интересно людям, чтобы там много смеялись. Но чтобы там шла речь о серьезных вещах. Я хочу сделать действительно хорошую программу. Вам часто приходилось выходить в эфир, мистер Вульф?

А вот еще, на другой странице:

В: Как вы проводили время в Атлантик-Сити?

Н: Загнивала. Это место вымерло, по крайней мере две недели назад. Сейчас там мертвый сезон. Ужасно.

Это стенограмма. На страницах, откуда взяты эти цитаты, еще много подобных высказываний, но есть и другие страницы, уравновешивающие эти.

Когда ей хотелось, она могла говорить по существу. Например, когда она объясняла, что ей следовало бы подозрительно отнестись к телеграмме и настоять, чтобы мать связалась по телефону с отцом. Она бы так и сделала, если бы не знала из газет, что мисс Фрейзер наняла Ниро Вульфа. Когда же Вульф перевел разговор на тему людей, окружающих мисс Фрейзер, она не только дала понять, что прекрасно знает им цену. Она не включила в свой рассказ ничего такого, что бы ей пришлось доказывать, чтобы не брать свои слова обратно.

Было легко заметить, что Вульф чувствовал удовлетворение от избранной им тактики. Она заключалась в том, что до обеда он ограничивал себя, ходил вокруг да около, чтобы она привыкла к его голосу, манерам и тому, что он задает ей самые разнообразные вопросы. К тому времени как Фриц позвал нас в столовую, я почувствовал, что для Вульфа красный свет не загорается ни на одном направлении.

Когда мы вернулись в кабинет и снова расселись, причем мамаша все в том же кресле, а Нэнсили затянулась сигаретой так, как будто занималась этим многие годы, Вульф продолжил в том же духе. Но скоро я стал замечать, что он начинает сужать круги и приближается к сцене преступления. Посвятив некоторое время теме клуба девушек – поклонниц Фрейзер из Восточного Бронкса и тому, как Нэнсили организовала его, он перешел непосредственно к студии и начал с передачи Фрейзер. Он выяснил, что Нэнсили всегда бывала там по вторникам, а иногда по пятницам тоже. Мисс Фрейзер пообещала ей, что когда-нибудь подпустит ее к микрофону – хотя бы для того, чтобы сказать пару слов. На передаче! Большую часть времени она сидела вместе с публикой в первом ряду, но всегда была готова помочь чем-нибудь, и часто ей это разрешалось, но исключительно благодаря мисс Фрейзер. Остальные считали, что она только мешает.

– А вы и в самом деле мешали? спросил Вульф.

– Наверняка. Но мисс Фрейзер так не думала, потому что знает, что я считаю ее самой лучшей ведущей на радио, просто экстра-класс, и что существует мой клуб. Так что вы сами понимаете.

Вы можете понять, почему мне хотелось быть честным и непредвзятым по отношению к ней.

Вульф кивнул, как мужчина кивает мужчине.

– Какого рода помощь вы оказывали?

– О! – Она взмахнула рукой. – Кто-нибудь роняет страницу сценария, и я ее поднимаю. Начинает скрипеть кресло, и я первой замечаю это и приношу новое. В тот день, когда это случилось, я взяла поднос со стаканами из шкафа и отнесла его к столу.

– Так это сделали вы? В тот день, когда гостем был мистер Орчард?

– Конечно, я часто делаю это.

– У вас есть ключ от шкафа?

– Нет, только у мисс Венс. Она открыла его и достала поднос со стаканами. – Нэнсили улыбнулась. – Однажды я разбила один стакан. Вы думаете, с мисс Фрейзер случился припадок? Ничего подобного. Она прост велела мне принести бумажный стаканчик. Она великолепна.

– Замечательно. Когда это произошло?

– Давным-давно. Еще когда они пользовались прозрачными стаканами, до того, как заменили их на темно-синие.

– Как давно это было?

– Почти год назад. – Нэнсили кивнула. – Да, потому что именно тогда они впервые начали пить «Хай спот» во время передачи. Первые несколько передач они пользовались про зрачными стаканами, а затем им пришлось их заменить…

Она оборвала себя.

– Почему пришлось?

Я ожидал, что Вульф набросится на нее, как коршун, или по крайней мере начнет на нее давить. Без сомнения, Нэнсили остановилась, поскольку произнесла или начала говорить то, чего не собиралась. И когда она сказала, что не знает, она явно соврала. Но Вульф вильнул и спустил все на тормозах.

– Подозреваю, что они выбрали толстые стаканы, потому что те не бьются. – Он радостно хихикнул, как будто это было ужасно забавно. – Вы когда-нибудь пили «Хай-спот» мисс Шеперд?

– Я? Вы шутите Когда мой клуб был признан лучшим, они послали мне десять ящиков. На грузовике.

– Мне «Хай спот» не очень нравится, а вам?

– О… Я обожаю его, хотя и в небольших количествах. Когда у меня будет собственная программа и возникнут клубы поклонниц Шеперд, я буду работать по-другому. – Она нахмурилась. – Как вы считаете, Нэнсили Шеперд – хорошее имя для радио или Нэн Шеперд лучше? А может, мне вообще взять псевдоним? Настоящее имя мисс Фрейзер было Оксхол, и она вышла замуж за человека по фамилии Коппел, но он умер. Когда она пришла на радио, то не захотела воспользоваться ни одним из этих имен и взяла псевдоним.

– И Нэн, и Нэнсили звучат прекрасно, – авторитетно изрек Вульф. – Как нибудь вы расскажете мне, какую политику будете проводить в своих клубах.

Как вы думаете, в «Хай споте» есть перец?

– Не знаю, никогда не задумывалась. Туда намешано полно всякой ерунды. И никаких пузырьков.

– Да, – согласился Вульф, – никаких пузырьков. А какую еще помощь вы оказываете во время передачи?

– О, примерно то же, о чем я вам уже рассказывала.

– Вы помогаете передавать стаканы и бутылки по кругу – мисс Фрейзер, мистеру Медоузу и гостям?

– Нет. Один раз я попыталась, но вообще мне не разрешают.

– Где вы находились в тот день, когда это произошло?

– Сидела на стуле у рояля. Они хотят, чтобы во время Эфира я была среди публики, но иногда мне удается этого не делать.

– Вы не видели, кто передавал стакан и бутылку, например, мистеру Орчарду?

Нэнсили улыбнулась ему, как старая приятельница.

– Теперь вам хочется выяснить это, не так ли? Но я не видела. Полиция спрашивала меня об этом двадцать миллионов раз.

– Не сомневаюсь. Я спросил вас один раз. Вы когда-нибудь доставали бутылки из шкафа и ставили их затем в холодильник?

– Конечно, я часто это делаю, точнее сказать, помогаю это делать. Это работа мисс Венс, но она не может взять их все сразу, так что ей приходится ходить два раза. Поэтому очень часто четыре бутылки несет она, а три – я.

– Понимаю. Не думаю, чтобы она считала вас помехой. А в тот вторник вы помогали нести бутылки?

– Нет, потому что я разглядывала новую шляпку мисс Фрейзер и не видела, как мисс Венс доставала бутылки,

– Значит, мисс Венс пришлось ходить дважды: сначала с четырьмя бутылками, а потом с тремя?

– Да, потому что на шляпку мисс Фрейзер стоило посмотреть. Очень высокий класс Это была…

– Я вам верю. – Голос Вульфа стал немного более жестким, хотя, возможно, только для моего опытного уха. – Я прав, не так ли, сначала четыре бутылки, потом – три?

– Да, правильно.

– В сумме получается семь?

– Да, вы умеете считать – обрадованно воскликнула Нэнсили. Затем она подняла свою правую руку, оттопырив на ней четыре пальцу, потом левую с тремя и посмотрела сначапа на одну, потом на другую. – Правильно, семь.

– Семь, – согласился Вульф. – Я могу считать, вы можете, а мисс Венс и мистер Медоуз – нет. Я понял, что для программы нужны четыре бутылки. Но они предпочитают, чтобы в холодильнике были запасы на случай, если кто-нибудь попросит добавки. Мисс Венс и мистер Медоуз говорят, что всего было восемь бутылок. Вы говорите, семь. Мисс Венс говорит, что они переносятся из шкафа в холодильник двумя партиями: четыре и четыре. А вы говорите. четыре и три.

Вульф наклонился вперед.

– Мисс Шеперд, – его голос стал жестким, – объясните мне немедленно и удовлетворительно, почему они говорят восемь, а вы – семь. Почему?

Она промолчала.

– Почему? – вопрос прозвучал как удар хлыста.

– Я не знаю, – пробормотала она.

Я смотрел на нее в оба, но, даже если бы я один глаз закрыл, а другим смотрел лишь искоса, все равно было ясно как день, что она все знает.

Более того, она не только скрывала это, но и собиралась скрывать дальше.

– Чушь. – Вульф погрозил ей пальцем. – Мисс Шеперд, вы явно необдуманно сделали заключение, что, как только вам захочется, вы скажете: «Я ничего не знаю», а я все так и оставлю. Вы попытались проделать это насчет стаканов, и теперь опять. Я даю вам одну минуту на то, чтобы вы рассказали, почему остальные утверждают, что в холодильник кладется восемь бутылок, а вы – семь. Арчи, засеки время.

Я взглянул на часы, а затем снова на Нэнсили. Но она все еще продолжала скрытничать. Ее лицо не только не отражало желания рассказать все, но было видно, что она даже не думает о том, что может произойти, если она ничего не скажет. Оно просто молчала. Я дал ей лишних десять секунд и затем объявил.

– Время истекло.

Вульф вздохнул.

– Боюсь, мисс Шеперд, что вы и ваша мать если и вернетесь в Атлантик-Сити, то уж точно не сегодня. Дело в том…

Мамаша издала какой-то стон. Нэнсили закричала:

– Но вы же обещали

– Нет, я не обещал. Обещал мистер Гудвин. Вы можете разобраться с ним по этому вопросу, но только после того, ка я дам ему некоторые инструкции.

– Вульф повернулся ко мне. – Арчи, ты будешь сопровождать мисс Шеперд до кабинета инспектора Крамера. Ее мать может отправиться с вами или пойти домой, как ей будет угодно. Но сначала запиши, отпечатай и возьми с собой следующее. Три копии. Письмо инспектору Крамеру.

Вульф откинулся назад, закрыл глаза, пожевал губами и через секунду начал:

– В связи с убийством Сирила Орчарда я посылаю эту информацию с мистером Гудвином, который доставит вам мисс Нэнсили Шеперд. Он объяснит вам, как мисс Шеперд была доставлена в Нью-Йорк из Атлантик-Сити, абзац.

Я считаю, что Мадлен Фрейзер должна быть без промедления арестована и обвинена в убийстве Сирила Орчарда. Очевидно, что члены ее команды находятся в сговоре. Первоначально я считал, что их цель – защитить ее, но теперь я убежден, что ошибался. В моем кабинете вечером во вторник все они были глубоко озабочены тем, чтобы мисс Фрейзер добралась благополучно до дома. Так мне казалось. Теперь я считаю, что они заботились совсем о другом. Абзац.

В тот вечер здесь мистер Медоуз без необходимости излишне многословно и подробно отвечал на мой вопрос, каким образом он определяет, какие бутылки достать из холодильника. Было много других обстоятельств, которые усиливали мои подозрения насчет мисс Фрейзер. Среди них – притворство по поводу того, что они не могут вспомнить, кто поставил стакан и бутылку перед мистером Орчардом. Это, безусловно, удивительно. Наверняка они помнят, и я не представляю себе, чтобы они все сговорились защищать когонибудь из их круга, если только этим человеком не является мисс Фрейзер. Без сомнения, ими движут разные соображения; преданность, любовь или просто желание сохранить работу, которой они лишатся после того, как мисс Фрейзер будет арестована, ее имя опозорено, а сама она, как я надеюсь, наказана в соответствии с законом, Абзац.

Все эти подозрения у меня закрались еще тогда, но я не мог предъявить никаких доказательств. Поэтому я ждал, пока смогу поговорить с мисс Шеперд. Теперь я сделал это. Ясно, что она тоже состоит в сговоре, цель которого – отвести подозрения от мисс Фрейзер. Мисс Шеперд сделает все для нее, но не будет делать ничего для остальных. Я уверен, что мисс Шеперд по крайней мере дважды солгала мне. Первый раз, когда сказала, что не знает, почему были заменены стаканы, из которых пьют во время передачи, и второй раз, когда не объяснила расхождения своих показаний с показаниями остальных относительно количества бутылок в холодильнике. Мистер Гудвин расскажет вам все в деталях. Абзац.

Когда вы надежно засадите мисс Фрейзер за решетку, я предлагаю, чтобы во время допроса вы уделили особое внимание замене стаканов. Это произошло приблизительно год тому назад, и поэтому возникает впечатление, что убийство мистера Орчарда планировалось загодя. Ваша задача будет особо облегчена, если вам удастся заставить мисс Шеперд доступными вам методами рассказать все, что она знает об этом. Я не… Арчи!

Если бы у Нэнси было раздвоение личности и одна ее часть – убийца – неожиданно начала действовать, то я наверняка был бы сражен наповал. Но она не вытащила револьвер. Она всего лишь выскочила из кресла и как ураган подлетела ко мне, не успел и глазом моргнуть, схватила блокнот, швырнула его через комнату, затем повернулась и выпалила в сторону Вульфа.

– Это ложь! Это все ложь!

– Нэн, Нэн! – стонала мамаша.

Я стоял рядом с ураганом и чувствовал себя очень глупо. Вульф резко сказал мне:

– Подними блокнот, и мы закончим. Она истеричка. Если она проделает это еще раз, отведи ее в ванную.

Нэнсили схватилась за рукав моего пиджака.

– Нет! – кричала она. – Вы мерзкий тип и прекрасно это знаете. Смена стаканов здесь ни при чем! Я все равно не знаю, почему они их заменили….

Вы просто мерзкий тип…

– Прекратите, – приказал ей Вульф. – Прекратите кричать и, если у вас есть что сказать, садитесь и говорите. Почему они заменили стаканы?

– Не знаю.

Пересекая комнату, я должен был пройти мимо мамочки и, проделывая это, похлопал ее по плечу, но сомневаюсь, что она это заметила. С ее точки зрения, все было кончено. Когда я повернулся, Нэнсили все еще стояла на том же месте, и по ее сгорбленной спине казалось, что она будет продолжать в том же духе до конца дня. Но когда я дошел до стола, она не закричала, а заговорила спокойным голосом:

– Я честно не знаю, почему они сменили стаканы, я только догадываюсь.

Но если я расскажу вам о своих догадках, то должна буду сказать нечто такое, что обещала мисс Фрейзер никогда никому не говорить.

Вульф кивнул.

– Вот-вот! Покрываете мисс Фрейзер.

– Я не покрываю ее! Ее не нужно покрывать!

– Только без истерик. О чем вы догадались?

– Я хочу позвонить ей.

– Еще бы Чтобы предупредить ее? Чтобы она смогла убежать?

Нэнсили хлопнула ладонью по его столу.

– Не делайте этого, – прогремел Вульф.

– Какой же вы мерзкий тип!

– Прекрасно! Арчи, запри ее в ванной и позвони инспектору Крамеру, чтобы он прислал кого-нибудь за ней.

Я встал, но она не обратила на меня никакого внимания.

– Ладно, – сказала она. – Тогда я расскажу ей, как вы заставили меня говорить. И мама тоже может рассказать. Я не знаю, почему они заменили стаканы, но, когда они сделали это, я заметила кое-что и насчет бутылок. В тот день мисс Венс взяла не восемь бутылок, а семь. Если бы не это, я бы не обратила внимания. Но я заметила и во время передачи увидела, что на бутылке, которую они дали мисс Фрейзер, была наклеена полоска. С тех пор всегда было только семь бутылок, и они всегда давали мисс Фрейзер бутылку с полоской. Тогда я подумала, что есть какая-то связь между новыми стаканами и полоской на бутылке, но это были только догадки.

– Я хотел бы, чтобы вы сели, мисс Шеперд. Я не люблю запрокидывать голову.

– Не буду возражать, если вы сломаете свою старую шею.

– Нэн, Нэн! – простонала ее мать.

Нэнсили подошла к креслу из красной кожи и присела на самый краешек.

– Вы сказали, – пробормотал Вульф, – что пообещали мисс Фрейзер не рассказывать об этом. Когда это было, недавно?

– Нет, прошло уже много времени. Несколько месяцев. Мне очень хотелось узнать о полоске на бутылке, и однажды я спросила мисс Венс.

После этого мисс Фрейзер сказала, что это касается только ее, это очень личное, заставила меня по обещать не рассказывать об этом. С тех пор она дважды спрашивала, помню ли я обещание, и я говорила, что да и всегда буду помнить. А теперь!.. Но вы сказали, ее арестуют за убийство… Только потому, что я сказала, что не знаю…