Текст книги "Оглянись на бегу"

Автор книги: Ребекка Форстер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 21 страниц)

Ребекка Форстер
Оглянись на бегу

Глава 1

Чикаго, 1975 год

– Он вернулся, мисс.

– Марта, он уже в доме?

Дейни Кортленд вздернула голову, откинув со лба светлую прядь, – хрупкая девочка, похожая на Алису в Стране Чудес. Только лицо ее было не по-детски хмурым и озабоченным.

– Подъезжает по аллее. Вы уж поторопитесь, а то как бы онане опередила.

Горничная отвернулась, чтобы маленькая мисс не заметила навернувшихся на глаза слез. Бедная девчушка! Ей бы еще в куклы играть, а приходится бороться за мужчину.

И мужчина этот – ее родной отец.

– Я успею, – ответила Дейни. Горничная скрылась за дверью. – Я успею, – повторила девочка самой себе.

Дейни выпрямилась перед зеркалом, заправляя измятую блузку за пояс плиссированной форменной юбочки. Губы ее безостановочно шевелились.

– Будь совершенством, Дейни, – повторяла она шепотом. – Не меньше, чем совершенством. Последнее усилие – и порядок! Дейни расправила плечи и заговорила громче, стараясь, чтобы голос звучал властно и уверенно, как папин.

– Люди судят о тебе по тому, как ты выглядишь и как себя ведешь. Ты должна выглядеть лучше всех! И вести себя так же. Будь первой! Во всем первой!

Дейни зажмурилась и попыталась представить себя Совершенством Во Всем, но ей не хватило воображения. Открыв глаза, она продолжала свою мантру.

– …Только так ты чего-то добьешься в жизни, Дейни. Глупо тратить жизнь попусту. Выбери себе цель – чем выше, тем лучше – и борись за нее. И помни: самое глупое, что только есть на свете, – это поражение.

Дейни, разумеется, не хотела оказаться глупой. Или слабой, как мать. После развода папа боролся за дочь изо всех сил: так он говорил, когда Дейни спрашивала о матери. А мать не боролась как следует, поэтому и проиграла процесс. Но Дейни не могла презирать маму: она на собственном опыте знала, что порой, как ни старайся, ничего не выходит. Вот она, например, так старается, чтобы папа ее любил…

Прямой пробор. Аккуратный узел галстука. Мысли о матери надо выкинуть из головы. Она совсем не любила дочь – так говорит папа. И она – неудачница. А неудачники не стоят того, чтобы о них думать. Если Дейни не станет Совершенством Во Всем, о ней тоже никто и думать не захочет.

Дейни надеялась, что не слишком похожа на маму. Она боялась, что в один прекрасный день исчезнет из жизни так же быстро, тихо и незаметно, как исчезла мама – вместе со всеми своими красивыми платьями, с безделушками в спальне, с запахом цветов… А потом в дом пришла она, и от мамы не осталось даже воспоминаний.

Как легко, оказывается, уничтожить человека… Дейни вздрогнула и поспешно натянула форменный пиджачок с золотой буквой «М» на нагрудном кармане. «М» означало «Академия Маривилл». Дейни взглянула на себя в зеркало и не удержалась от не по-детски тяжелого вздоха. Неприятно засосало под ложечкой – как всегда, когда надвигалось очередное поражение. Дейни Кортленд во всей красе. Дылда. Слишком высокая для своих десяти лет, худая и бледная – такая бледная, что сквозь молочно-белую кожу просвечивают вены. Голубые глаза – такие большие, что это уже некрасиво. Нос острый, рот слишком большой, лицо какое-то угловатое. И вся она длинная, угловатая, нескладная… Какое уж тут совершенство! Если бы она была хоть вполовину такой хорошенькой, как другие девчонки в классе! Пышные волосы, пухлые губки… У некоторых уже и грудь есть. А у нее, наверно, никогда не вырастет. Неудивительно, что папа на нее и смотреть не хочет.

Дейни показала своему отражению язык и отвернулась. В конце концов, красота – не главное. Главное – мозги. А мозги у нее есть, и сегодня папа в этом убедится. Она взяла со стола тетрадку в синей обложке. Сегодня папа будет гордиться своей дочерью! Забывшись, Дейни начала было перелистывать свое сочинение, но тут под окном послышался шум мотора. Папа подъезжает к крыльцу! Она снова опоздала!

Дейни подбежала к окну и отдернула кружевную занавеску. Сердце ее отчаянно билось. Папа уже выходил из машины. Красивый. Сильный. Богатый. Все, к чему он прикоснется, приносит деньги – так про него говорят, Дейни сама слышала. Деньги или новых подчиненных – людей, которые от него зависят. Дейни не могла понять, зачем папе власть над людьми. Может быть, он как-нибудь выкроит время и объяснит ей? Зачем нужны деньги – понятно. Без денег не было бы ни особняка, ни роскошной мебели, ни путешествий, ни школы Маривилл… Но порой в голову Дейни забредала крамольная мысль: не будь всей этой роскоши, было бы что-то другое, чего нет сейчас. Например, друзья – такие друзья, которые не делают деньги и не вертятся перед зеркалом, а просто радуются жизни. Или семейные пикники на открытом воздухе… Да, если бы мама тогда постаралась, у Дейни, быть может, была бы семья.

Дейни тряхнула головой. Мечтать некогда. Папа уже отпускает шофера… уже идет к крыльцу… Дейни ждала, когда же он поднимет голову и увидит ее. Она помашет ему рукой… Но папа не отрываясь смотрел в сторону входной двери, и радостное возбуждение Дейни сменилось яростью и отчаянием. Он ждал ее.

– Черт! Черт! – Дейни в гневе колотила кулачком по оконному переплету.

Однако времени не было. Схватив со стола тетрадь в синей обложке, девочка выбежала из комнаты.

Она снова опоздала. Папа уже входил в беломраморный холл – рука об руку с ней. Папа говорил, онаслушала.

– …В Аргентину. По крайней мере на две недели. Может быть, и дольше.

Какой у него потрясающий голос! Звучный. Властный. Говорит, будто выносит приговор. И, когда слушаешь его, невозможно с ним не согласиться.

– Звучит заманчиво, милый. Буду ждать с нетерпением. – А у нееголос – словно сонное мурлыканье откормленной кошки.

Дейни застыла на мгновение, но быстро взяла себя в руки и спустилась по лестнице медленно и чинно, как ходят юные леди. «Не кричи. Не бегай. Не делай резких движений. Говори отчетливо и неторопливо. Обдумывай каждое свое действие, а обдумав, выполняй быстро и без колебаний». Этот урок давался ей труднее всех прочих. Импульсивная и порывистая по натуре, Дейни не понимала, как можно обдумывать каждоедействие. Да лучше умереть! Но сегодня она все сделает как надо.

Дейни остановилась на последней ступеньке, ожидая, когда двое красивых, роскошно одетых людей обратят на нее внимание. Но они были поглощены друг другом и ее не замечали. Дейни кашлянула и робко подала голос:

– Здравствуй, папа.

Питер Кортленд медленно отвел взгляд от лица своей новой, третьей по счету жены. Так же медленно повернулся к дочери. Лицо его было совершенно бесстрастным, но Дейни заметила, как в глазах мелькнуло раздражение. Ну почему он не может хотя бы притвориться, что ее любит?

Но как бы там ни было, сейчас он смотрел на нее. Что сказать ему? Как его остановить, пока он не исчез – в кабинете, в столовой, в спальне, которую делит с ней?

– Дейни? Разве занятия уже кончились? – Казалось, он недоволен тем, что видит дочь.

– У нас пасхальные каникулы, папа. – Конечно, он же такой занятой человек! Где ему все упомнить!

– Ах да, конечно. И с кем же ты проводишь каникулы? Привезла с собой кого-нибудь из подруг?

Дейни молча покачала головой. Зачем ей подруги? Она мечтает провести каникулы с папой. Вдруг у него найдется время для нее! Тогда посторонние только помешают.

Но Питеру Кортленду едва ли такое приходило в голову. Он удивленно поднял брови, затем махнул рукой, словно весь разговор не имел для него никакого значения.

– Что ж, надеюсь, ты не будешь скучать.

– Постараюсь, – еле слышно вымолвила Дейни и опустила голову так низко, что уперлась подбородком в грудь. Он опять недоволен! Что ж, на летние каникулы она приедет с подругой. С хорошей подругой. Красивой. Умной. Замечательной. Такой, которая не станет дружить с неудачницей. Пусть папа увидит…

Она, заскучав во время этого разговора, двинулась вперед, и папа тут же забыл о Дейни. Он шел за нейкак привязанный. Словно от нееисходил чарующий аромат, перед которым он не мог устоять. Сейчас или никогда! Отчаянным усилием воли Дейни подняла голову и взглянула отцу в глаза.

– Папа, я выиграла конкурс! – звонко объявила она. – У меня первое место!

Питер взял из рук дочери синюю тетрадку, открыл… и глаза его потеплели, а на губах появилась совсем легкая, еле заметная, но – Дейни могла бы поклясться в этом – искренняя улыбка. Успех Дейни развеял еечары! От счастья у девочки закружилась голова. Ей казалось, что в холле стало теплей и безликий мрамор расцвел яркими красками. Наконец-то она победила!

– Действительно. Поздравляю, Дейни. – Он дотронулся до ее плеча и тут же убрал руку – но в этом мимолетном движении Дейни угадала искреннюю ласку. Какое счастье – но как его мало! «Не уходи, – мысленно молила Дейни. – Скажи еще что-нибудь. Покажи, что ты меня любишь. Я же так старалась!»

Питер Кортленд прищурился и перелистнул страницу. Он читал ее сочинение!

– Интересная тема, Дейни. «Роль переработки в экономике США». Впечатляет. Особенно для твоего возраста. Да, ты не зря учишься в этой школе. И первое место… Я горжусь тобой, Дейни.

Он ее похвалил! Очень сдержанно, но Дейни хватило и этого. Ее переполняла гордость. Только бы он не ушел! И Дейни заговорила – быстро, от волнения глотая слова и, конечно, забыв обдумать то, что хочет сказать.

– Папа, я так старалась! Знаешь, я бы получила и «Гран-при», но эта Марианна Плейшнер со своим «Мировым рынком»… по-моему, за нее писал ее отец и… и…

Голос ее дрогнул и прервался. Дейни привыкла угадывать недовольство отца по малейшим признакам: и сейчас, хоть она и дрожала от возбуждения, от нее не укрылось, как сузились его глаза и с лица исчезла улыбка. Заветная синяя тетрадка вернулась в руки Дейни – и мраморный холл стал пустым и холодным, как всегда.

– Так у тебя не первое место? А, Дейни?

– Ну да, – торопливо подхватила она, еще надеясь что-то объяснить, – есть «Гран-при», а есть первый приз, но это как бы одно и то же…

– Нет, Дейни, – безжалостно оборвал он. – Не верь всему, что тебе говорят в школе. Первое место – только одно, как у горы одна вершина. Если ты не на вершине – ты проиграла. А все эти «вторые места», «третьи места», «главное – не победа, а участие»… – Он презрительно скривил губы, – все это – чушь, изобретенная неудачниками для своего утешения. – Он продолжал, уже повернувшись к ней спиной. Она снова его теряла. – Второе место, Дейни, это поражение. Для поражения никаких оправданий быть не может. Если ты знала, что у тебя есть соперница, – ты должна была ночи не спать, но выяснить, что она затевает…

– Что же мне, подсматривать к ней в тетрадь? – слабо запротестовала Дейни.

Питер бросил на нее взгляд через плечо, но не обернулся. Зачем ему оборачиваться? Ведь Дейни снова проиграла. Кому приятно смотреть на неудачницу?

– Это не называется «подсматривать». Это называется «выяснять планы соперника». Ты должна на шаг опережать всех – только так ты завоюешь первое место. Не забывай об этом. Что бы ты ни делала, с кем бы ни имела дело – ты должна быть первой. Если ты не первая – ты ничто!

Шелест шелкового платья прервал его нравоучение. Онадвинулась к лестнице, распространяя вокруг запах дорогих духов, и Питер тут же забыл о дочери. Он принадлежал своей жене. Для него онабыла совершенством, онастояла на первом месте. Дейни никак не могла понять, почему. Онаже не умная! Онадвух слов связать не может! Но с нейон разговаривает. На неесмотрит. К нейприкасается. Онапобедила, а Дейни снова проиграла.

– Красивая и умная, – пробормотала Дейни, плетясь вверх по лестнице. В ее мантре появилось новое слово. Сегодня она проиграла, но когда-нибудь… когда-нибудь папа будет ею гордиться.

– Красивая и умная, – шептала Дейни, – и первая во всем.

Глава 2

Сан-Франциско, 1994 год

– Я-то думал, я тебе нравлюсь, Дейни.

– Ты мне нравишься, Сид.

Рабочий день подходил к концу; мягкий свет заходящего солнца и длинные тени придавали кабинету Сида Приджерсона уютный, почти домашний вид. Но Дейни знала цену этому обманчивому уюту. Как и добродушному тону босса.

– Разумеется, Дейни. После всего, что я для тебя сделал, ты должна души во мне не чаять.

Дейни устало прикрыла глаза. Начинается! Еще одна выспренняя речь, щедро сдобренная напоминаниями о собственном благородстве и бескорыстии! Сид Приджерсон удивительным образом возвращал Дейни в прошлое: с ним она снова чувствовала себя десятилетней девочкой, трепещущей перед неминуемым гневом отца. Конечно, Сиду недостает силы и властности Питера Кортленда; да и Дейни уже не ребенок и не так легко поддается внушению. Она раздраженно взглянула на часы. Отец ее не сломал, а Сиду и подавно этого не добиться!

– Души не чаять? Интересное определение, – сухо усмехнулась Дейни, поправляя манжету. – Но оно уводит от сути дела. – Она улыбнулась своей самой искренней улыбкой. – Не стану отрицать, на первых порах ты мне очень помог. Но это было давным-давно. Неужели ты попросил меня остаться лишь для того, чтобы вместе вспомнить мои первые шаги в бизнесе?

Уголки губ Сида поползли вверх. Но в его улыбке не чувствовалось ни радости, ни даже насмешки. Дейни давно не давала Сиду повода для насмешек и никогда его не радовала – до сегодняшнего дня. Но сегодня все изменится. Она хороша собой и чертовски умна, но еще импульсивна и порывиста. Вместо того чтобы использовать свой великолепный, творческий, утонченный ум, она полагается на инстинкты. Что ж, как бы эти инстинкты ее не подвели!

– Нет, Дейни, прошлое меня не интересует. Для меня важней то, что происходит здесь и сейчас. Ты уже не новичок в бизнесе: ты – вице-президент рекламного агентства Приджерсона. Сильная позиция. Но боюсь, что ты, Дейни, переоцениваешь свою силу.

Сид поднял со стола какую-то бумагу, повертел в руках и театральным жестом швырнул через стол. Не отрывая глаз от его лица, Дейни взяла бумагу, бросила взгляд искоса – и оцепенела. Господи, как попали к нему эти ее записи?

– Будь я на твоем месте, Дейни… – продолжал Сид. Теперь в его бархатном голосе звучало откровенное торжество. – …Так вот, пожелай я занять место президента компании – которому, кстати, ты обязана всем, – я бы действовал так же. Забрасывать правление дельными предложениями, постепенно брать руководство в свои руки – все очень умно и грамотно продумано. Но… человек, как говорится, предполагает, а Бог располагает. Ты, Дейни, совершила две ошибки, а это непростительно.

Сид прищелкнул языком и издевательски погрозил ей пальцем. Дейни сжала кулаки. Она не поддастся на провокацию: она останется спокойна, чего бы это ни стоило.

– Первая твоя ошибка – то, что ты посвятила в свои планы Фреда Холбрука. Неужели ты не знала, что Фред обязан мне жизнью – деловой жизнью, я хочу сказать? Я поддержал его компанию на плаву, когда все остальные уже покинули тонущий корабль. Возможно, он и оценил твой живой ум и незаурядные внешние данные, но, поверь, Фред прекрасно знает, с какой стороны у бутерброда масло. Ты еще не приступила к делу, а я уже знал о вашем заговоре все. Фред так спешил донести, словно надеялся, что я в благодарность сниму его с крючка. – Сид поднял глаза, словно призывая небеса в свидетели глупости Холбрука. – Бедняга Фред: он простодушен и доверчив, как ребенок!

Дейни машинально вытерла вспотевшую ладонь о кожаные брюки, но мягкая и гладкая кожа показалась ей отвратительно шершавой. Дейни сложила руки на коленях и выдавила из себя кривую улыбку. «Папа, папа, я снова проиграла», – подумала она. Что ж, на ошибках учатся. Больше всего Дейни сейчас хотелось забиться в какой-нибудь темный угол и там зализывать раны. Но она заставила себя продолжать разговор.

– А вторая ошибка, Сид?

– Вторая ошибка, дорогая моя, в том, что ты доверила свои планы бумаге. Подумай, Дейни: если бы не это, ты могла бы отрицать, отрицать и еще раз отрицать! Это же так просто! А теперь твое двурушничество документально засвидетельствовано и сохранено для потомков.

Сид выскользнул из кресла и двинулся вперед. Вот он обогнул стол… вот оказался рядом с Дейни. Рука его легко – так легко! – скользнула по ее плечу. Дейни казалось, что вся тяжесть мира пригвоздила ее к полу. Застывшим взглядом она уперлась в стол, молясь об одном: чтобы Сид вернулся на место. Но он придвинулся ближе: он уже дышал ей в ухо, а холодные, как змеи, пальцы тянулись к вырезу блузки. Голос Сида понизился до шепота, но оставался таким же ясным и отчетливым.

– Пришло время платить, Дейни.

Брезгливо содрогнувшись, Дейни выпрямилась и взглянула ему в глаза. Ей нечего было стыдиться.

– Я не обязана тебе ничем, – спокойно ответила она. – Ни одним своим успехом. Ты выдохся, Сид; ты забыл, что означало агентство для твоего отца. «Агентство Приджерсона – лучшее в Штатах!» Творческий подход, новые идеи… А с тобой во главе мы лет через десять обанкротимся. Ты не двигаешь дело вперед – просто держишься на плаву. А в последнее время пренебрегаешь и этим. Тебе все равно, что будет с твоим делом. А мне не все равно. Я живу и дышу агентством – я и должна им управлять! – Она сжала кулаки. – Ты должен уйти, Сид. Ты думаешь только о себе – я думаю об агентстве.

К чести Сида Приджерсона, эта речь его нимало не смутила.

– Не можешь молча смириться с проигрышем? Недостойно тебя, Дейни. А твоя «бескорыстная забота о деле» просто смешна. – Он рассмеялся мелким хитрым смешком. – И ты не права… ах, как не права!

Он больше не прикасался к Дейни, но стоял на том же месте, нависая над ней, как башня. Дейни снова чувствовала себя маленькой, беззащитной и уязвимой – как при жизни отца. Как после его смерти, когда узнала, что свое состояние он разделил между двумя женами – бывшей и нынешней, а дочери предоставил самой пробивать себе дорогу в жизни…

Смерть Питера Кортленда казалась нелепой, почти комичной. Магнат, сказочный богач, властный, непоколебимый, окруженный восторженно-завистливыми взглядами, человек, казалось, более живой, чем сама жизнь, – этот человек тихо умер во сне. Остановка сердца. Классический случай, по словам доктора. Даже ничего не почувствовал. Словом, всем бы так.

Враги Питера уверяли, что не могут в это поверить. Сердце Кортленда – что за чушь! У этого человека не было подобного органа. Но Дейни знала, что отец не был бессердечным. Он любил дочь – конечно, любил, иначе зачем же вел многолетнюю тяжбу за опеку над ней? В те черные дни Дейни повторяла себе снова и снова: отец сделал доброе и благородное дело. Доброе и благородное. Он боролся за нее и победил, потому что любил. А если не умел проявить свою любовь – это не его вина.

И сейчас Дейни делает то же самое. Борется за то, что любит, во что верит, без чего не мыслит жизни. Разве не этому учил ее отец? Однажды она проиграла – и потеряла Блейка. Дейни прикрыла глаза, защищаясь от мучительных воспоминаний. Смотреть в лицо любимому человеку и читать в его глазах приговор – что может быть страшней? По сравнению с этим сегодняшняя неудача – пустяк. Дейни сидела, выпрямившись и глядя перед собой, с застывшей на лице улыбкой, ослепительной и холодной, словно алмазный резак. Она принимала поражение как профессионал.

– Какие долги я еще не оплатила сполна, Сид? Извольте взглянуть, мистер Приджерсон.

Дейни пересекла просторный кабинет и остановилась у огромного, во всю стену, окна, втайне надеясь, что Сид за ней не пойдет. Слезы навернулись на глаза – горький признак слабости. Дейни моргнула – слезы исчезли. Все в порядке. Она – не маленькая девочка, а Сид – не ее отец. Она права, и ему придется это признать. Дейни протянула руку и указала на башню, закрывающую полнеба – небоскреб корпорации «Транстам».

– Львиная доля наших доходов идет оттуда. Знаешь, почему? Потому что в свое время я убедила их рекламный отдел, что корпорации нужна широкомасштабная, мультимедийная рекламная кампания. Вместо тоненькой стопки устаревших буклетиков – плакаты и стенды на улицах, реклама на телевидении, на радио. Рассылка открыток с приглашениями. Сид, я повысила доходы агентства вчетверо!

Дейни повернулась к стене, украшенной ярким рекламным плакатом. Лучшая работа агентства Приджерсона. Ее работа.

– Вспомни рекламную кампанию «Эшли Косметикс»! Ты сам говорил, что таких результатов никогда не видел. А ведь я не истратила ни цента сверх бюджета! А банк Фармингтона? Думаешь, я не знаю, что в банковской индустрии только и шли разговоры, что о моей работе?

Сид молчал. Он стоял в глубине кабинета, недвижный, словно воздух перед грозой, и на лице его в сгущающихся сумерках Дейни различала все ту же самодовольную ухмылку. И он еще смеет улыбаться!.. Дейни тряхнула головой, стараясь взять себя в руки, и продолжила – хотя в глубине души понимала, что никакие слова ей не помогут.

– Боже, Сид, я же не слепа и не глупа. Разумеется, у меня целая армия помощников – но они именно помогают. Работаю я. Когда необходимо высшее качество – я отстраняю всех и берусь за дело сама. И рутинную работу не перекладываю на чужие плечи. Сид, у тебя не так уж много вице-президентов. Неужели ты хочешь потерять именно того, кто не зря сидит в своем кресле?

Вот она и услышала ответ на свои вопросы. Смех. Такой тихий развеселый смешок. И несколько иронических хлопков в ладоши. Вот и все, чем мог ответить ей Сид Приджерсон.

– Браво, Дейни. Хоть сейчас на трибуну. – Он шагнул вперед, чего мог бы и не делать: его голос и без того звучал достаточно угрожающе. – Ты талантливый человек, кто бы спорил. Я использовал твой талант и щедро вознаграждал тебя за это. Высокая должность, большие деньги, громкая слава… Увы, тебе показалось мало. Ты нацелилась на мое место, Дейни. Ты попыталась меня уничтожить. И, думаешь, я позволю тебе извиниться и уйти? Нет, Дейни, ты мне за это заплатишь!

– Да ну? – насмешливо протянула Дейни. – И как же ты мне отомстишь? Закуешь в колодки и посадишь у себя в приемной? – Она подняла глаза к небу и пожала плечами, как бы смиряясь с неизбежным. – Я проиграла. Я повержена и лежу во прахе. Ты сполна насладился моим унижением. Может, хватит? Будем реалистами, Сид. Поединок окончен: пожмем друг другу руки и вернемся к повседневным делам.

– А где же приз? – широко улыбнулся Сид. – Ты не хочешь стать моей наградой, Дейни?

Дейни смотрела на Сида во все глаза. Такого она даже от него не ожидала.

– Думаю, мы сумеем найти приемлемое решение. Ты должна доказать мне свое уважение. Например… например, уделить мне немного своего драгоценного времени.

– О чем ты, Сид!

Голубые глаза Дейни вспыхнули гневом; она, словно защищаясь, скрестила руки на груди, которой так восхищался Сид. Он, должно быть, шутит! Но молчание Сида было красноречивей слов. Он наклонился над столом и включил лампу, чтобы ясно видеть выражение ее лица.

Только сейчас Дейни заметила, какая мертвая тишина стоит в здании. Служащие давно разошлись по домам: лишь, может быть, двое-трое работяг сидят, запершись в разбросанных по громадному зданию кабинетах, забыв обо всем, кроме своих неотложных дел. Чтобы ни случилось, Дейни может рассчитывать только на себя.

– По-твоему, мое предложение нелепо? – вздернул подбородок Сид.

– По-моему, оно смешно, – отрезала Дейни. – Не говоря уж о том, что ты мне в отцы годишься… Сид, то, чем ты сейчас занимаешься, называется «сексуальное домогательство». В девяностые годы двадцатого века это не принято. Да, я проиграла и готова за это ответить. Но я была и остаюсь свободным человеком. Ни телом моим, ни душой ты распоряжаться не будешь. До свидания, Сид.

Высоко подняв голову, Дейни двинулась к дверям. У нее сосало под ложечкой: она была испугана и злилась на себя за свой страх. «Я сильнее его, – беззвучно шептала она – так же, как когда-то в детстве. – У меня известность, безупречная репутация. А у него – ничего. Он ничего мне не сделает. Не сможет».

Когда Дейни поравнялась с Сидом, он протянул к ней руку. Холодные пальцы скользнули по шелковому рукаву, легко сжали локоть.

– Дейни! – негромко окликнул он.

Дейни вздрогнула.

– Убери руки, Сид!

Сид не двинулся с места, лишь крепче сжал ее руку. Он стоял совсем близко: Дейни чувствовала запах его одеколона, различала шерстяные нити в безукоризненном пиджаке и серебряные – в волосах. Да, пожалуй, Сид Приджерсон красив. Как красива блестящая чешуя гадюки.

– Подумай, Дейни. Я без тебя обойдусь, а ты без меня – нет. Ты ничто, Дейни. Твоя карьера у меня в руках. Стоит мне сжать руку – вот так! – и тебе конец.

Коротко и зло рассмеявшись, Дейни вырвала руку. Прядь белокурых волос упала ей на лицо. Она раздраженно отбросила волосы, не заметив, что размазала коралловую помаду на губах.

– Зря надеешься, Сид. Ты сам себя загнал в ловушку. Я подам на тебя в суд за сексуальное домогательство и, будь уверен, выиграю процесс.

Увлеченная словесной перепалкой, Дейни не замечала, что дыхание Сида участилось, а сам он подвигается все ближе и ближе к ней. Что он не отрывает глаз от ее испачканных помадой губ.

– Ты так думаешь? – Он не мог больше терпеть! Он должен до нее дотронуться!

Сид положил руки ей на плечи. Ладони его скользнули вверх, к нежному овалу лица, пальцы легли на коралловые губы – но не было нежности в его прикосновениях. Дейни, пораженная, застыла на месте. А лицо Сида уже вплотную придвинулось к ее лицу…

– А что скажет суд о тебе, Дейни? – прошептал он. – Мои забавы на рабочем месте – ничто по сравнению с твоими.

– Не понимаю, о чем ты. Я не играю в эти игры. – Дейни уже не пыталась вырваться. Она должна быть очень осторожна. Сид овладел собой – а значит, стал гораздо опасней.

– Видишь ли, Дейни, ты меня привлекаешь уже… уже очень давно. – Дейни чувствовала на лице его горячее дыхание. – Я отнюдь не Казанова и не интересуюсь сексом ради секса, но… ты меня заинтриговала. Я хочу тебя. Если ты откажешься – ну что ж, мне придется пойти в суд и объяснить, что, назначив тебя вице-президентом, я совершил ужасную ошибку. Видишь ли – не хотелось бы, конечно, но придется объяснить и это – недавно я узнал, что ты замешана в одной мошеннической проделке. Помнишь, десять лет назад ты неплохо поживилась за счет одного из наших клиентов?

Он резко отпустил ее и отошел к окну, повернувшись к ней спиной. Дейни пошатнулась, словно потеряла опору. А Сид продолжал – тихо, доверительно, как будто уже стал ей близок.

– Ты не знаешь, что значит стареть. Каждый день – новые седые волосы, новые морщины… Разрушается здоровье, уходит мужская сила, слабеет ум… И кажется, что все кончено, что впереди – пустота. Но я еще поборюсь со старостью! И ты мне поможешь, Дейни. Только вот моего места ты не получишь. Извини, но ты меня еще не превзошла. И никогда не превзойдешь!

– Хорошо, Сид, хорошо, – успокаивающе пробормотала Дейни. Господи, он, кажется, сходит с ума! Но ее сейчас совершенно не тянуло к психоанализу. Единственное, чего она хотела, – оказаться по ту сторону дубовой двери. Дейни сделала осторожный шажок – но тут же остановилась как вкопанная, ибо Сид назвал знакомое ей имя.

– Чарли Картер, – сказал он. – Помнишь, ты работала с ним в одной команде?

Сид повернул голову, и на фоне огней Сан-Франциско четко обрисовался его профиль. Красивый профиль, почти орлиный. При взгляде на него невольно вспоминаются французские вина и дорогие автомобили. Но теперь Дейни знала, что за этим блеском скрывается безумие, разложение и уродство.

– За счет ловких махинаций со счетами агентство получило двойной гонорар. И, если не ошибаюсь, финансами занималась именно ты. Нехорошо! Только что из колледжа – и уже такая прожженная мошенница!

Он повернулся к ней лицом. Сид Приджерсон прекрасно владел собой – сейчас на его лице играла легкая, почти незаметная улыбка.

– Увы, я узнал об этом совсем недавно. Чарли рассказал мне за ленчем. Он сам заметил на днях, когда просматривал старые бумаги. Ты не представляешь, как он переживал!.. Тебе не кажется, что у нас, рекламщиков, невероятно чуткая совесть? Почти как самолюбие!

– Все это – наглая ложь, и ты это знаешь! – бросилась в бой Дейни. – Я говорила об этих двойных счетах с тобой. Ты заявил, что они необходимы – мало ли какие предстоят дополнительные расходы! Что кризис восемьдесят четвертого подорвал наш бизнес, что агентство погибнет без этих денег! Я все это помню! И как я возражала, а ты попросту приказал мне заполнить счета! Как уверял, что эти бумажки не имеют никакого значения! Как пригрозил, что навеки закроешь мне путь наверх! Я все это расскажу на суде! Ты меня заставил…

Голос Дейни дрогнул, и она умолкла, кляня себя за слабость. Сид слушал молча, наслаждаясь ее смятением.

– Разве на счетах стоит моя подпись? – спокойно спросил он. – Или, может быть, наш разговор подтвердят свидетели? Но… предположим даже, что тебе поверят. Приятно ли будет правлению узнать, что один из наших вице-президентов замешан в неблаговидной истории? Боюсь, что нет. Тебе ли не знать, как важна в нашем бизнесе незапятнанная репутация? Агентство не может рисковать своим именем. Понимаешь, мы просто обязаны сохранять имидж!

Сид расхохотался и раскинул руки, хищно растопырив пальцы, словно хотел сгрести в охапку весь свой кабинет. И этот кабинет, и десятки других, и вся эта многоэтажная башня из стекла и стали, – все здесь принадлежит ему. И Дейни тоже. Губы Сида искривились в улыбке. Можно не спешить. Никуда она от него не денется.

– Между нами, Дейни, ты чертовски умна и изобретательна, – продолжал он. – Прекрасный администратор. Честна – пока это не мешает делу. Среди нас, рекламщиков, порядочные люди – такая редкость!.. Гибкий ум, твердые принципы, стройная фигурка – все вместе весьма и весьма привлекательно. В твоей карьере, о которой ты так заботишься, наступил переломный момент. Ты можешь погибнуть… а можешь процветать под моим чутким руководством. Да, процветать… – Сид прикрыл глаза, словно устал говорить. Сколько можно ее уговаривать! – Ну, Дейни, покажи мне, что ты все поняла.

– Послушай, Сид, – спокойно начала Дейни. Она еще надеялась вернуть его к реальности. – И ты, и я иногда совершаем ошибки. Я ошиблась много лет назад. И мой просчет пошел на пользу делу. Клиент остался доволен, а вырученные деньги спасли агентство. Давай забудем об этом. Просто забудем, как будто ничего не было. Что ты на это скажешь?

«Спокойно, спокойно», – приказала она себе. Он блефует. Однако Сида нельзя недооценивать. Неизвестно, куда он направит следующий удар.

Сид отвернулся от окна и пригладил ладонью седеющие волосы.

– Нет, Дейни, – тихо ответил он. – Ни ты, ни я не забудем того, что случилось между нами сегодня. Ты прекрасный работник, Дейни, но чересчур… увлекающийся. Ты взвинчивала цены и манипулировала со счетами. Я поймал тебя за руку. По-моему, настало время попросить тебя о маленьком одолжении. Совсем пустячном – по сравнению с теми услугами, что я не раз оказывал тебе.