Текст книги "Секрет успеха"
Автор книги: Ребекка Форстер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)
Это был необъяснимый, безотчетный, но неподдельный страх. Казалось, только Росс владел удивительной силой, способной успокоить ее, вселить ощущение надежности и безопасности. Когда он был рядом, она знала: с» Броуди Дизайн» все будет хорошо благодаря его советам, сопровождавшим каждый ее шаг. Она чувствовала, что он держит в руках все нити управления компанией. Росс никогда ничего не требовал от Чар за свою помощь. Он прекрасно умел управлять большими деньгами. И если Росс уверял, что дела идут хорошо, Чар могла в этом не сомневаться. Закрыв глаза, она лежала в шезлонге, отдавшись разлившемуся по всему телу солнечному теплу. Здесь и нашел ее Росс двадцать минут спустя.
Росс заявил о своем появлении поцелуем. Он наклонился и нежно прикоснулся к губам Чар. Она улыбнулась. Его ласка доставила ей неожиданное удовольствие, которого она не испытывала уже давно.
– Позволяем себе некоторые вольности? – лениво спросила Чар, когда Росс сел в соседний шезлонг. Она открыла глаза, но не смогла разглядеть его лица: солнечный свет ослепил ее.
– Я думал, мы имеем на это право. Если уж я привез тебя в этот райский уголок, то могу рассчитывать на награду. Я выбрал поцелуй.
– Ну что же, сэр. Я с удовольствием дарю его вам. Может быть, я и в самом деле попала в рай.
Закрыв глаза, Чар ждала. Она почувствовала дружеское, теплое прикосновение его губ. Но это длилось недолго. Росс обнял Чар, и его поцелуй становился все более требовательным и настойчивым, объятия – страстными и чувственными. Руки Чар обвили его шею. Это был скорее просто привычный жест, в нем не было ни любви, ни желания, но Росс истолковал его по-своему. Его привела в трепет теплота и нежность ее губ, запах, исходивший от нагретых на солнце волос, от ее матовой загорелой кожи. Почувствовав, что Росс языком стремится раздвинуть ее губы, Чар резко оборвала поцелуй. Она отпрянула, упершись руками в плечи Росса. Стараясь не обидеть его, она удерживала его на расстоянии, все еще ощущая на губах его страстный поцелуй.
– Росс, что это значит? – удивленно спросила она.
– Чар, ну пожалуйста. Мы ведь не вчера познакомились, – настаивал он. – Мы ведь знаем друг друга давно. Слишком давно, чтобы играть в эти игры.
– Росс, я не играю с тобой ни в какие игры. Я думала, ты это прекрасно понимаешь. Я люблю Флетчера. А мы с тобой последние несколько месяцев встречаемся только для решения финансовых проблем. Так что я не понимаю, почему вдруг ты решил, что нас связывает нечто большее.
– А я думаю, у тебя просто не было времени разобраться в своих чувствах. Чар, ты влюблена во Флетчера Хокинса не больше, чем я. Он – разрушитель по своей природе. Он играет на самых романтических струнах твоей души. Но посмотри на себя. Твое «я» не исчерпывается альбомом для набросков. И ты не манекенщица, демонстрирующая вечерние платья собственного производства. Твои творческие возможности гораздо шире и многограннее. Ты создаешь модели, завоевываешь рынок, управляешь большой компанией. Чар, разве ты не понимаешь: недостает только более прочной связи между нами. Все эти месяцы мы работали бок о бок, но по некоторым причинам я удерживался от серьезного разговора с тобой. Но, по-моему, сейчас наступил подходящий момент…
Откинувшись на спинку шезлонга, Росс посмотрел Чар прямо в глаза. Она и в самом деле изменилась. В ее красоте появилось что-то новое, чего он не замечал прежде. Уверенное выражение лица, резкость движений. Она была похожа на спринтера, согнавшего весь лишний вес, чтобы бежать легко и красиво, играя натренированными мышцами. Он улыбнулся.
– Помнишь, раньше мы легко расставались, даже не оглядываясь, не раздумывая, когда мы встретимся снова? А сейчас я не могу себе даже представить, что мы не увидимся завтра. И я думаю, ты чувствуешь то же самое. Ты думаешь обо мне постоянно. Сейчас между нами возникло нечто большее, чем раньше. Ты переросла Флетчера. Это абсолютно ясно.
Выпрямившись в шезлонге, Чар повернулась к Россу. Короткая юбка вздернулась, обнажив стройные бедра. Росс положил руку на ее колено. Чар прикрыла глаза и прислушивалась к себе, пытаясь понять, действительно ли чувствует то, в чем убеждает ее Росс.
Да, здесь ей очень нравится – белоснежный дом, удивительно синее небо, безбрежный океан. Но какое место в ее ощущениях занимает Росс, что он значит для Чар? Старая привязанность? А может быть, он просто умело уговорил ее, что она к нему небезразлична? Внушил, что она без него не может обойтись? Может быть, пора спуститься с небес на землю, где увлечение перерастает в любовь, а любовь – в подлинную страсть? Может быть, общий бизнес, богатство, стремление к успеху – достаточно веские причины для того, чтобы связать свою жизнь с Россом?
Чар убрала его руку и резко встала. Она не знала, что ей сказать, что сделать? Ей вдруг стало невыносимо жарко. Может быть, от его взгляда у нее поднялась температура? Или солнце вдруг стало припекать сильнее? И почему возникла эта слабость в коленках? Запоздалая реакция на прикосновение Росса или страх перед его настойчивостью? Она не могла найти ответа ни на один из этих вопросов. Ее охватила паника.
Все постоянно чего-то от нее требуют. Поставщики, журналисты, служащие, Флетчер, теперь Росс. Если его слова искренни, то, по крайней мере, одна сторона ее жизни будет устроена. Волнения любви отступят на задний план. Росс будет ее мужем. Может быть, тогда она сможет успокоиться. Она вновь обретет покой. Может быть, находясь рядом с Россом, она избавится наконец от страха, что потеряет все из-за своей неопытности. Он будет ее надежным партнером в бизнесе и в жизни…
Невеселые размышления Чар были неожиданно прерваны таким знакомым теперь негромким сигналом. Это подала голос сотовая телефонная связь Росса. Обернувшись, она увидела, как мягкое выражение его лица сменилось «деловой маской». Чар улыбнулась, наблюдая, как он весь превратился в слух. Через несколько секунд он неохотно протянул ей трубку.
– Тебя. Кэрол.
Чар взяла у него телефон и отвернулась. Она предпочитала смотреть на океан, а не на бассейн. И не на Росса.
– Да, Кэрол. Что случилось?
Внимательно вслушиваясь в то, что говорила Кэрол, но не понимая смысла произнесенных ею слов, Чар вдруг почувствовала: Росс, даже если очень захочет, никогда не добьется ее. Она никогда не сможет его любить. Это так же невозможно, как сшить вечернее платье из воздуха. Внезапно ее охватило странное чувство, каждой клеточкой своего тела она вдруг ощутила такое тепло, такой трепет, которого давно ее испытывала. Улыбнувшись в трубку, она поблагодарила Кэрол за то, что та ее разыскала. Продолжая улыбаться, она положила трубку на маленький аппарат. Оборачиваясь к Россу, Чар пыталась подавить улыбку, но у нее ничего не получилось. Она протянула ему телефон и сказала:
– Он возвращается. Флетчер завтра будет здесь.
12
– Так вот ты где!
Голос Чар звучал так нежно. Он обволакивал, как легкое одеяло, бережно охраняющее утренний сон. Шум голосов, доносившийся из соседней комнаты, убаюкивал Флетчера, его мысли были далеко. Хотя он не отдавал себе отчета, почему покинул заполненный гостями зал, все и так было достаточно ясно. Он ушел, потому что был чужим среди этих людей.
– Ты меня все-таки нашла, – улыбнулся Флетчер. Он держал в руках стакан и потягивал бренди. – Мне всегда нравилась роль владельца большого поместья. Наша хозяйка обставила библиотеку – убежище мужчин – с таким комфортом! Не понимаю, почему она поменяла стольких мужей, если окружала их таким уютом. Я бы сказал, что ее бывшие мужья многое потеряли.
Флетчер лениво рассуждал, уютно устроившись на диване, закинув ногу на ногу. Чар села рядом и при свете лампы с зеленым абажуром принялась рассматривать его. В смокинге Флетчер был так красив! Чар смотрела на него, повернувшись вполоборота, ее гибкую, длинную шею обрамляли кружева, украшавшие платье из тонкого хлопка. Она казалась женщиной из другого мира или далекой эпохи. Что-то новое, странное ощущала в себе Чар. Она обостренно чувствовала прикосновение ткани платья к груди, ей казалось, что вокруг глаз появились крошечные морщинки, кожа туго обтянула скулы, щеки запали. Такие незначительные изменения, но, Боже, как они беспокоили ее!
Глядя на себя в зеркало, она видела там кого-то очень похожего на прежнюю Чар, но в то же время замечала столько различий. Чего-то в ее новом облике недоставало, но Чар не могла понять, чего именно. Она молила Бога, чтобы Флетчер не заметил этих тончайших изменений в ней. Они пытались опять наладить отношения, и Чар хотела, чтобы все было так же, как тогда, во время их первой встречи. Но, к счастью, свет в библиотеке был рассеянным и Флетчер ничего не заметил при таком «удачном» освещении.
– Я рада, что тебе нравится у Марджи. Но не думаю, что библиотека стала причиной ее бесчисленных браков, – засмеялась Чар, прогоняя тревожные мысли. Она дала себе слово не думать сегодня о работе, забыть обо всех опасениях и страхах. Забыть обо всем, кроме веселья, и наслаждаться приемом, организованным в ее честь.
– Я думаю, ты права.
Флетчер затянулся и, выпустив дым, наблюдал, как сизое облачко, поднимаясь к лепному потолку, растворяется в воздухе. Чар проследила за взглядом Флетчера и прикрыла глаза. Ей нравился аромат его сигар. Бренди, сигара, красивый мужчина в черном смокинге… Какой реквизит, какие декорации, какие костюмы, а пьеса не удалась.
Флетчер сидел здесь один, удалившись от шума. Актер отказался выходить на сцену. Его исчезновение раздражало царицу бала. Она не знала, куда он ушел, когда вернется. Ее сердце разрывалось от боли, когда она представила, что он ушел навсегда, а он в это время потягивал коньяк в тиши библиотеки.
– Ну, – вздохнула Чар, проведя ладонью по старинной ткани, которой был обит диван. – Кто на этот раз обидел тебя нарочитой демонстрацией своего богатства, равнодушием к простоте, неспособностью вести беседу о высоком искусстве и творчестве вообще?
Флетчер засмеялся.
– В твоем представлении я невыносимый человек, какой-то нетерпимый, капризный старый ворчун.
Чар удивленно вскинула бровь и молчала, словно предлагала Флетчеру оправдаться.
– Я не так ужасен, Чар, – запротестовал он, – да, снобизм мне претит, но я, по крайней мере, не устраиваю сцен. Просто я сбежал с этой «маленькой вечеринки для самых близких друзей» и нашел себе спокойное местечко. Я отдыхаю и перевариваю ужин. Что в этом плохого? – Помолчав немного, он посмотрел через распахнутые двери на гостей, веселившихся в громадной гостиной Марджи.
Скользнув взглядом по дорогим кожаным креслам, по ореховым панелям на стенах библиотеки, он мысленно представил себе мраморный холл и невероятных размеров гостиную. Раньше ее называли бы бальным залом.
– Как можно жить в таком доме, когда остаешься здесь один, без сотни гостей?
Чар оглянулась, оценивая детали убранства библиотеки.
– Я чувствую себя здесь прекрасно и думаю, это очень удобный дом. Все так красиво. Невозможно не восхищаться мастерством и фантазией тех, кто его проектировал и строил.
Посмотрев на Флетчера, Чар удивилась. В его черных глазах таилась насмешка.
– Что случилось? – спросила она, и улыбка исчезла с ее лица.
– Это так мило, что ты вспомнила о мастерстве и творческой фантазии. Я думал, ты расскажешь, во что обошлась позолота на литых деталях.
Их глаза на мгновение встретились. Чар обиженно отвернулась. Он вел себя так, будто хотел оскорбить ее. Она хотела подняться, но Флетчер, мгновенно отложив сигару и отставив стакан, удержал ее.
– Прости, – прошептал он и легонько потянул ее за руку. Чар оказалась у него на коленях, и Флетчер обнял ее. – Прости, я забыл. Никаких язвительных замечаний, никаких колкостей. Во всем виноват этот прием, этот роскошный дом, эти люди. Все это не для нас, Чар. Помнишь нашу первую встречу? Ту ночь, когда мы танцевали, забыв обо всем на свете? Как мы смеялись тогда над этим кичливым богатством!
– У тебя странная память, Флетчер, – пробормотала Чар, проведя ладонью по его груди. Ей нравилось прикосновение к крахмальной ткани его рубашки, украшенной плиссированной вставкой.
– У меня прекрасная память, Чар. Я помню удивительную женщину, предпочитавшую одиночество на берегу океана шумному веселью богачей.
– Тогда, на свадьбе Дженифер, я никого не знала. То есть я знала этих людей, но они не были моими друзьями. Я не… Ох, я не знаю.
И, сжав руку в кулак, она шутливо ударила его в грудь. Ну как ему это объяснить? Тогда, на свадебном приеме Дженифер, она была чужой в толпе богачей, человеком другого круга. Просто любопытный представитель рода человеческого, художник, одинокая женщина, зарабатывавшая себе на хлеб собственным трудом. Женщина со вкусом, вносящая разнообразие в жизнь этих скучающих господ и дам.
Теперь она считает этих людей своими друзьями, теперь она с ними на равных, а может быть, и богаче большинства из них. Она соперничает с ними в размере состояния, которое заработала собственными руками и творческой фантазией. Чар знала, что в этом зале некоторые женщины завидуют ее успеху, таланту и ее независимости.
Но Флетчер этого бы никогда не понял. Он даже не задумывался, что равенство в материальном положении может служить основой для прочных отношений. Он давно не вращался в обществе. Его сейчас не интересовало то, к чему стремилась Чар. Она боялась, что все ее богатство вдруг пропадет и она опять окажется ни с чем. Чар так долго жила в бедности, что теперь хотела получить все сразу: богатство, Флетчера, признание. Удивительно, что он не мог понять, зачем ей все это нужно.
Прижавшись щекой к крахмальной рубашке Флетчера, Чар прислушивалась к биению его сердца. Он тяжело вздохнул и ласково погладил ее по голове. Оба молчали, но в этом молчании не было привычной гармонии, ощущалась какая-то натянутость, неловкость. Чар заговорила первой. Она спросила Флетчера о том, что взволновало ее еще две недели назад, когда она встречала его в аэропорту. Уже тогда она почувствовала напряженность, хотя их встреча была наполнена нежными прикосновениями, поцелуями, заверениями в бесконечной любви.
– Где ты был, Флетчер? Где ты был? Почему оставил меня одну?
Флетчер прикрыл глаза. Он ей ничего не говорил и не собирался этого делать. Он хотел все начать сначала, с чистой страницы, как тогда, когда они встретились в первый раз. Чар приняла его возвращение так естественно, не задавала никаких вопросов. Он никогда еще не был так счастлив, если не считать нескольких первых незабываемых дней их близости. А теперь ей нужно было знать, где он нашел успокоение после их ссоры.
– Я летал в Париж, Чар. Я был у Пилар.
Флетчер по ее голосу догадался, что она улыбается.
– Замечательно, – сказала Чар и крепче прижалась к его груди.
– Ты не сердишься?
– Я сама бы хотела оказаться там, – мечтательно произнесла Чар и чуть было не добавила: если бы не была так занята. Но она вовремя прикусила язык и прильнула к Флетчеру. – И Пилар объяснила тебе, что я – неразумный ребенок, которого нужно посадить на колени и гладить по головке?
– Вовсе нет. Она открыла мне глаза на кое-что другое. В частности, мы много говорили о той суете в твоей жизни, которая доставляла мне столько огорчений.
– Это вовсе не суета, – возразила Чар, поднимая голову и с улыбкой глядя на него. Она давно уже не слышала в его тоне насмешливых интонаций.
– Конечно. Все правильно. Это не суета, это твой замечательный, всепобеждающий успех. Пилар убеждала меня, что я не должен мешать твоей увлеченности работой. Она считает, что должно пройти время, пока ты найдешь свое место в этом блестящем мире денег и власти…
– Ну? – Перебирая пальцами складочки на белоснежной рубашке Флетчера, Чар ждала, когда он закончит фразу, оборванную на полуслове.
– И еще она считает, что я должен укротить свою ревность.
У Чар перехватило дыхание. Она была поражена неожиданной исповедью Флетчера. Она хотела знать все, что он чувствовал, но по некоторым причинам сдержалась и не стала его расспрашивать. От сознания, что Флетчер не винит ее в их размолвке, Чар стало легче.
– И ты поступил, как она советовала?
– Конечно, я так и сделал, – ответил Флетчер, – но я ведь тоже не святой, Чар. Я не расстался с состоянием, которое заработал много лет назад, хотя у меня и было желание сделать крупные пожертвования различным благотворительным фондам. Некоторые могли бы сказать, что я сижу на денежном мешке. Но мне нравится жизнь, полная неожиданностей. Я покинул общество, потому что хотел сохранить свое «я», когда успех затмевает в жизни все человеческое, разрушает мою личность. Я должен был уйти от бремени собственного успеха. Я хотел…
– Ах, вот вы где, мои дорогие! Два самых почетных гостя! – Улыбающаяся Марджи Хадсон заглянула в открытую дверь библиотеки. Она раскраснелась от выпитого вина, и Марджи это очень шло. Даже издали Флетчер видел, как сияют ее голубые глаза. – Пошли. Ведь это вечер в твою честь, Чар. Все спрашивают, где ты. Флетчер, некоторые дамы мечтают побеседовать с вами. Им так понравились их собственные изображения на фотографиях из вашей статьи! Думаю, они хотели бы узнать, нельзя ли получить эти снимки на память. Когда у вас в руках фотокамера, вы неотразимы! Ну, пора присоединиться к обществу. Я не буду знать, что ответить гостям.
– Мы придем через минуту, Марджи, – сказал Флетчер, но Чар уже поднялась.
– Мы уже идем, – заторопилась она и, обернувшись к Флетчеру, сказала: – Марджи права. Все это устраивалось для меня. Я должна идти. Сейчас не время прятаться от моих самых надежных покупателей. Пойдем, Флетчер. Поправь галстук, и пойдем веселиться со всеми.
Улыбнувшись, Чар взяла хозяйку под руку и бросила через плечо:
– Ты скоро?
Он грустно покачал головой, наблюдая, как она уходит, чтобы наслаждаться обожанием публики. Все эти женщины, которые сейчас клялись ей в дружбе и рассыпались в комплиментах, едва узнавали Чар, пока не пробил час ее успеха. Флетчеру стало грустно. Она даже не посмотрела, идет ли он следом.
– А ведь ты ошибалась, Пилар. Это она изменилась, она, а не я, – пробормотал Флетчер.
И, подняв стакан с остатками бренди, он молча провозгласил тост за своих более удачливых соперников – за положение в обществе, за власть и, конечно, за богатство. Он уже был готов признать свое поражение.
Прижав к уху телефонную трубку, Чар медленно прохаживалась по балкону. Прислушиваясь к гудкам, она не могла оторвать глаз от захватывающего зрелища – восхода солнца. Внизу, вдоль кромки океана какой-то мужчина совершал утреннюю пробежку, низко над водой с редкими криками проносились чайки. Иногда они опускались на воду и покачивались на волнах. Вода была такой синей, голубое небо просвечивало сквозь прозрачные белые облачка. Даже на рассвете чувствовалось, что день будет жарким. Прекрасная увертюра в преддверии июня. Хороший день сулил Чар прекрасное настроение.
– Bonjour. Boutique Pilar.
Чар остановилась и, улыбаясь, поздоровалась с подругой, с которой ее разделял океан.
– Привет, Пилар.
– А, Чар, – воскликнула та, чувствуя, что слезы подступают к горлу, так взволновал ее голос подруги, – мы так давно не разговаривали. Ты получала мои сообщения?
– Конечно, получала, но у меня абсолютно не было времени тебе позвонить. Ты должна меня простить, я очень тебя об этом прошу.
– Конечно, я так рада тебя слышать. Так счастлива, Чар, ты просто не представляешь.
Чар нахмурилась.
– Пилар, у тебя все в порядке? Ты разговариваешь как-то странно.
– Нет… Да. Я говорю, да. Потихоньку. У меня возникли некоторые трудности, Чар, и я ждала твоего звонка. Думала, ты сможешь мне помочь, – сказала Пилар упавшим голосом, и Чар испугалась. Подруга в любой ситуации вела себя спокойно и мужественно.
– Конечно, Пилар, все что угодно. Почему ты не попросила передать, что тебе необходимо срочно связаться со мной?
Чар явственно представила, как взлетает изящная рука подруги, отмахиваясь от забот. В трубке опять раздался ее голос.
– Но это только скоро возникла такая необходимость. Ой, я хотела сказать, недавно. Прости. Иногда я забываю нужные слова.
– Оставь в покое слова. Объясни, что происходит, – перебила ее Чар, облокотившись о перила балкона в квартире Флетчера. Она смотрела на океан, но думала только о Пилар, о том, что с ней случилось. – Ты заболела? Может быть, тебя кто-нибудь обидел?
– Нет… Да. Что-то в этом роде. Я не больна. Мое тело в порядке, но душа… Ваше решил, что я не должна была открывать свой магазин. Он заставил почти всех поставщиков отказать мне. Только несколько человек работают со мной. Они – не кутюрье, просто хорошие художники-модельеры. Так что клиентура теперь несколько изменилась. Да и продавать почти нечего. Я боюсь, что не вынесу этого. Мой контракт с Ваше закончен, он мне больше ничего не платит, а сбережения… – Пилар так долго молчала, что Чар смогла представить в воображении всю картину происходившего.
– Хорошо, ни о чем не беспокойся, – быстро ответила Чар, лихорадочно перебирая различные варианты в поисках выхода из сложившейся ситуации. – Ваше – не Бог, ты это прекрасно знаешь. Тебе нужны деньги? Я могу прислать тебе, сколько надо. – Эта женщина была не просто ее подругой. Она положила начало успеху самой Чар, которая сейчас даже залилась краской стыда, что сразу же не перезвонила в Париж и не узнала, что с Пилар. Ведь она никогда бы не стала беспокоить Чар по пустякам.
– Дорогая, ты очень добра, – с облегчением засмеялась Пилар на другом конце провода. – Нет, мне не нужны деньги. Кому я буду их платить, если Ваше всем запретил поставлять мне товар? Если бы ты могла прислать мне свою новую коллекцию… Сейчас я не могу заплатить, но с удовольствием взяла бы твои вещи на комиссионную продажу. Я знаю, это стоит больших денег, Чар, но если бы ты могла…
– Не беспокойся ни о чем, – перебила подругу Чар. Ей была невыносима мысль, что Пилар приходилось просить. Будь проклят этот Ваше! Будь проклят каждый, кто обидит Пилар! – Я прямо сейчас позвоню на фабрику. Какие размеры тебе прислать?
– Чар, – вздохнула переполненная благодарностью Пилар, – ты очень добра. Если можешь, пришли вечерние платья от четвертого до десятого размеров. Ну, и еще что-нибудь, что сама найдешь нужным. Я буду рада всему. Спасибо, Чар.
– Не стоит благодарности. Считай, что все решено, – ответила та таким тоном, который был знаком всем ее служащим. Не могло быть сомнений – она выполнит свое обещание.
– Хорошо, я так и буду считать, – с облегчением засмеялась Пилар. – Ты – моя спасительница. А теперь скажи, как у тебя дела? Как Флетчер? Вы все так же счастливы?
– Пилар, не разыгрывай из себя невинную овечку. Я знаю, что он был у тебя в Париже. И я должна была позвонить тебе немедленно, чтобы поблагодарить тебя. У Флетчера все хорошо. – Обернувшись, Чар через открытую дверь бросила взгляд на спящего Флетчера. На второй вопрос ответить было труднее. Счастливы ли они как прежде?
И да, и нет. Конечно, теперь, когда они пошли на некоторые уступки друг другу, обоим стало легче. Флетчер занялся своим проектом, связанным с нарушителями американо-мексиканской границы. Он больше не перекраивал расписание своих встреч, подлаживаясь к Чар. Она была уверена, что теперь Флетчера не раздражает ее постоянная занятость. Вечерами они всегда бывали вместе, делясь дневными впечатлениями и предстоящими планами. Потом вечер подходил к своему неизбежному завершению. И хотя считалось, что часы, которые они проводят вдвоем, принадлежат только им, Чар не могла время от времени обойтись без некоторых хитростей.
Иногда, как, например, сегодня утром, она поднималась рано и звонила в Нью-Йорк, просматривала отчеты, принимала решения о закупке тканей, изучала образцы, которые Кэрол всегда давала ей вместе с информацией о ценах. Потом она тихонько пробиралась обратно в постель и притворялась, что спит до звонка будильника. Флетчер ни о чем не догадывался, а она чувствовала удовлетворение, потому что сделала все, что было необходимо. И все шло хорошо. Но в это утро Чар так нужно было услышать голос подруги! Поэтому она и позвонила в Париж. Итак, Чар стояла на балконе и, любуясь сверкающим океаном, разговаривала с дорогой подругой, пока Флетчер мирно спал. Были ли они счастливы?
– Да, Пилар, мы счастливы. Кое-что изменилось. Я не обсуждаю теперь с Флетчером свои успехи и достижения. Странно, но кажется, что он мне завидует. Я всегда думала, что он терпеть не может бизнес.
– А ты?
– Я? – удивилась Чар.
– Флетчер считает, что твои заботы растут, как снежный ком.
– Это мой бизнес растет, как снежный ком! – засмеялась Чар.
– Поздравляю! – весело ответила подруга на другом конце провода.
– Так пусть растет и дальше, Пилар. Я делаю то, что должна, и Флетчер рядом со мной. Поэтому надеюсь, что не превращусь в того безумного, думающего только о работе маньяка, о котором он рассказывал тебе в Париже.
– Ну, значит, все хорошо.
Чар чувствовала, что подруга хотела еще что-то добавить, и медлила в нерешительности, но не стала больше задавать вопросов. По правде говоря, она немного устала от Флетчера и его постоянной критики. И Пилар с ее недомолвками и красноречивым молчанием тоже вдруг стала далекой, вовсе не из-за разделяющего их расстояния. Что еще ей нужно? Она, Чар, счастлива. Флетчер тоже выглядит удовлетворенным жизнью, оба они много работают.
– Да, все хорошо, Пилар. А теперь я должна идти. Целую, – небрежно бросила Чар.
– Я так рада, что у тебя все хорошо, дорогая. Так редко удается услышать твой голос.
Смягчившись, Чар ответила:
– Я тоже очень скучаю. Я собираюсь устроить в Париже демонстрацию последней коллекции. Ты не откажешься быть моей главной манекенщицей?
– Не думаю, что сейчас я достаточно хороша для Парижа, – горько сказала Пилар.
– Тогда наплевать на Париж, – ответила Чар. – Я пришлю тебе то, что ты просила.
– Mersi, Чар, mersi.
– Не стоит благодарить меня. Я еще позвоню тебе, пока.
Чар положила трубку. Она не была уверена, что на самом деле вскоре позвонит подруге. Что-то в их разговоре было не так. Чувствовалась какая-то натянутость. Казалось, Пилар уже не относится к Чар так же тепло и дружески, как раньше. «Все это – глупости», – подумала она и, отгоняя ненужные подозрения, позвонила на фабрику. Был чудесный день, жалко было тратить его на бесконечные хлопоты и заботы. Сегодня она приготовила для Флетчера сюрприз. Может быть, Флетчер наконец сможет избавить ее от постоянных страхов и напряжения. Телефон звонил, но на фабрике еще никого не было. После четвертого гудка раздался длинный сигнал. Автоответчик Кэрол был готов принять сообщение.
– Кэрол, это Чар. Когда приедешь, срочно распорядись о выполнении одного заказа. Несколько повседневных и спортивных вещей из летней коллекции, выбери что-нибудь из блуз летящего силуэта и десять вечерних платьев, расшитых бисером и искусственным жемчугом. Мне нужно, чтобы это все как можно быстрее было отправлено в магазин Пилар в Париже. Сделай все, что необходимо. Адрес в компьютере. Меня сегодня не будет. Если возникнет необходимость, звони. Пока.
Повесив трубку, Чар подумала, что была несправедлива к подруге. Пилар было так тяжело. Чар задрожала при мысли, что с ней может случиться что-либо подобное, что кто-то захочет разрушить ее детище – «Броуди Дизайн». Она даже не могла себе представить этот кошмар. Ее охватила паника, лишь только она подумала, что подобное может произойти. Первым ее побуждением было бежать на кухню, оставить Флетчеру записку и мчаться на фабрику, чтобы убедиться: она стоит на прежнем месте и все работает. Но в следующее мгновение Чар стало смешно из-за своего нелепого страха. Никто не собирался этим солнечным июньским днем захватывать «Броуди Дизайн». Ничего не случится, если ее один день не будет в офисе, особенно теперь, когда Кэрол знает, где ее найти. Поэтому вместо того, чтобы торопливо одеваться и мчаться на фабрику, Чар отправилась в спальню.
Опустившись на колени рядом с кроватью, она ласково убрала прядь черных волос, упавшую на щеку Флетчера. Чар ощутила, что сердце ее наполняется почти болезненной любовью. Он спал спокойным сном праведника, его не тревожили воспоминания ни о грубых словах, сказанных в запальчивости, ни о недобрых делах. Неужели он и в самом деле знает секрет счастья? Если да, Чар была бы не против, чтобы Флетчер всегда был рядом с ней и избавлял ее от постоянных сомнений. Только в его объятиях свершалось чудо, Чар забывала обо всех тревогах и проблемах. В такие минуты существовал только он и их любовь. Господи, ей просто необходимо всегда быть с Флетчером.
И, словно отвечая на этот молчаливый призыв, он открыл глаза, протянув руку, обнял Чар и сонно улыбнувшись, поцеловал в губы.
– Иди сюда, – пробормотал он.
– У меня приготовлен для тебя сюрприз. Пора вставать, – прошептала Чар, в ее глазах затаились искорки смеха. С ним ей было так хорошо, так спокойно.
– А у меня сюрприз для тебя, – ответил Флетчер, одной рукой приподнимая одеяло, а другой увлекая Чар в теплую постель.
Она засмеялась и с удовольствием вытянулась рядом с Флетчером. Ее сюрприз подождет. А его, как оказалось, ждать не может.
– Уже почти приехали. Не открывай глаза. Потерпи еще немного. Ты не забыл фотоаппарат?
– Нет, нет. Сколько раз я должен повторять, что не люблю ездить с закрытыми глазами. Можно смотреть, наконец?
– Еще минуту. Только минуту. – Глядя поверх маленьких круглых солнечных очков, Чар пыталась определить, та ли это дорога, которую она искала. Уголком глаза она увидела, что Флетчер в напряжении подался вперед. Она легонько толкнула его в плечо, и он откинулся к спинке сиденья. – Уже скоро. Ты же обещал. Мы почти приехали.
Надвинув на глаза козырек розовой бейсболки, Чар повернула руль вправо. Белый «мерседес» свернул на дорогу, которая вела к маленькому дворцу, белеющему вдалеке. Бросив взгляд на Флетчера, она увидела, что он все еще послушно сидит с закрытыми глазами. Долго он так не выдержит. Нажав на газ, Чар поспешила проскочить оставшиеся километры. Наконец машина остановилась. С театральным вздохом Чар обернулась к Флетчеру:
– Все. Открывай глаза. Мы на месте. – Как зачарованная, Чар любовалась большим белоснежным особняком. Она не двигалась с места, не выпуская из рук рулевого колеса. Вспомнив о Флетчере, молча сидевшем рядом, она вопросительно посмотрела на него. – Ну, что?
– Что «что»? – недоуменно пожал плечами Флетчер. Он не был уверен, что от него ждали именно такой реакции.
– Тебе нравится? – настойчиво спросила Чар.
– Красиво. Чье это владение?
– Чье владение? – Чар засмеялась и открыла дверцу. – Наше. Я купила этот дом на прошлой неделе. Я присмотрела его, пока тебя не было. Флетчер, он великолепен…
