Текст книги "Дочь куртизанки"

Автор книги: Разия Саджад Захир

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 12 страниц)

24

Джавид пересчитал бумажки и сложил их в пачки. Можно было положить и крупными купюрами, но тогда не получилось бы таких увесистых пачек. Если дать тысячу рупий бумажками по десять, получится тощий конверт. А этими можно набить большую сумку и швырнуть ей в ее несчастную рожу – бери, ты только и знала, что клянчить деньги. На, получай! Ведь тебе нужны были только деньги? Здесь всего тысяча, но этого вполне достаточно. Он взглянул на них алчным, полным сожаления взглядом… А, пусть! Теперь уж ничего не поделаешь, придется принести эту жертву. Иначе можно потерять те тысячи, которые он запланировал получить. Жадничать сейчас было бы неумно.

Чтобы Нафис ничего не заподозрила, нужно заткнуть рот этой мерзавке. Просто счастье, что Салман принял на себя все грехи. Он проводит в больнице дни и ночи, дежурит у ее койки… Джавид рассмеялся. Вот о таких случаях и говорят – попало за чужие грехи. В эти дни стало легче встречаться с Нафис. Сейчас она, кажется, в прекрасном настроении. Получить бы еще лицензию на экспорт, и тогда можно было бы по-серьезному поговорить с госпожой…

В домашних делах Наваб-сахиб ничего не решает. Все зависит от госпожи, а она горой стоит за Джавида. После свадьбы можно уехать куда-нибудь вдвоем, а там все забудется.

Ах, если б на него не свалилась эта беда! Хотя ну что тут особенного? Пройдет и это. Если б в книге его судьбы была записана неудача, ему так не повезло бы в этом деле с Нилам. Он и не рассчитывал, что все сойдет так гладко. Все будет хорошо.

Он встал, взял с камина кожаный портфель, бросил туда деньги, посмотрел на часы… Пять. На обратном пути он заедет к Нафис. Салман к тому времени наверняка уедет в больницу. Нафис не останется ничего другого, как сесть в его машину и отправиться с ним в кафе.

Прекрасно, все идет прекрасно в божьем мире.

25

Часы давно пробили полночь. Больница спит. Во второй палате под тусклой лампочкой-ночником бодрствует с книгой дежурная сиделка. Иногда тишину прерывает чей-то легкий стон, кто-нибудь просит пить, скрипнет кровать под поворачивающейся на другой бок больной, прошуршит одеяло – и снова тишина.

Ярко светятся только окна операционной.

Санитар несет через двор кислородную подушку. И по тому, как он неторопливо движется, можно понять, что кислород больной больше не понадобится. Из палаты слева по коридору через небольшие промежутки времени доносятся крики.

Но во второй палате стоит тишина. И больная на койке номер три боится спугнуть ее. Женщина поворачивает голову и ищет глазами сиделку. Та спокойно читает в свете ночника. Больная приподнимается, опираясь о раму койки высохшими, скрюченными руками, и садится. Одеяло сползло, больная медленно спускает с кровати ноги, они раскачиваются в поисках опоры. Нащупав пол, больная замирает и какое-то время сидит не двигаясь.

Потом она оборачивается и смотрит в сторону сиделки. Та по-прежнему продолжает читать. Тогда она встает на ноги. Она дрожит, ноги подгибаются, но она успевает ухватиться за изголовье белой больничной койки и долго стоит так, с трудом переводя дыхание. Потом осторожными заплетающимися шагами бредет к двери, придерживаясь за спинки коек, часто останавливается, чтобы передохнуть. Самое трудное – оторвать руки от одной спинки и перехватиться за другую. Ей это дается с величайшим трудом, она чуть не падает.

Она уже хотела выйти в коридор, но у двери не смогла сохранить равновесие. Она оперлась на створку, та открылась наружу, и больная упала на пол вниз лицом.

Больная на галерее рывком приподнялась и, увидев в темноте призрак в белом, в ужасе закричала:

– Спасите, привидение!

– Не кричи, я не привидение, а такая же, как и ты… Я иду навестить свою дочь… Я не привидение.

К ней уже бежала сиделка, по пути зажигая верхний свет.

– Кто тут? Третий номер? Почему встала с койки? Что ты здесь делаешь? Куда ты? – Сиделка помогла ей подняться.

– Я иду навестить свою дочь, она в детском отделении, на койке номер одиннадцать… моя Мину, она не умерла. Она у нее… у той, что была в приюте. Как ее зовут? Забыла… Одиннадцатая койка, детское отделение…

Больные приподнимались на койках, тянулись рассмотреть, что происходит в коридоре. Женщины, родственницы больных, которые ночевали в палате, раскинув матрацы на полу, вскочили и подбежали помочь сиделке, подоспела сестра из соседней палаты, но больная отталкивала их, сопротивлялась и не хотела подчиниться.

– Пустите меня, пустите. Дайте взглянуть на дочь, на мою Мину. Я говорю вам правду… Я вернусь, только посмотрю на нее. Я помню, одиннадцатая койка, так сказала она, одиннадцатая койка.

– …И почему в общее отделение помещают сумасшедших? Начальство больницы творит что хочет… Задушит еще кого, вон у нее какая силища…

– Я не сумасшедшая, – прокричала женщина. – Разве это безумие, если я хочу посмотреть на свою дочь?

Потом высохшие, дрожащие руки поднялись к небу:

– Боже, о боже, позволь мне увидеть мою девочку! Больше мне теперь ничего не надо.

Ее с трудом уложили на койку. Она вырывалась. Но потом затихла и впала в забытье.

26

Салман нажал на стартер.

Обтянутая сеткой дверь гостиной резко распахнулась, по ступенькам, приглаживая на ходу волосы, сбежала Нафис, поправила приколотый к кофточке цветок жасмина, подбежала к машине и остановилась, чтобы застегнуть пряжку на туфле.

– Ты так торопишь, даже одеться не дашь как следует.

– Садись, садись. Я тебя просил быть готовой к четырем. А сейчас? Взгляни на часы.

– Корзинки поставил?

– Нет. Ведь, кроме нас, о них некому подумать. У кого хватит ума позаботиться об этом?

Было уже около шести, когда они подъехали к больнице. По ветровому стеклу застучали капли дождя. Далеко на горизонте сверкнула молния, и чуть погодя гулко пророкотал гром. Салман высунул голову из машины.

– О боже милосердный! Наконец-то! И я был бы тебе еще больше благодарен, если б сегодня ты вместо капель дождя низверг на землю бумажки хотя бы по одной рупии… просто для разнообразия… Это здорово помогло бы таким беднягам, как я…

И вдруг он прикусил язык. Обогнав их, в ворота больницы почти влетела голубая машина с красными колесами. Салман покосился на Нафис. Нет, Нафис ничего не разглядела сквозь залитое дождем стекло.

Салман въехал следом.

– Не здесь, – сказала Нафис. – Поезжай вон к той веранде. Ведь койка Нилам стоит на галерее. Что ты делаешь? Говорю тебе, не здесь. Зачем ты остановился?

– А если не я ею командую, а она мной?

– Что-нибудь испортилось? Смотри, как дождь поливает! Как мы будем забирать Нилам? Как мы теперь домой доберемся? Ну и положение…

Когда дверца открылась и человек с портфелем в руке, перепрыгивая через лужи, побежал к веранде, Салман включил скорость, проехал через двор и остановился рядом, почти впритирку к голубой машине.

– Ну, вот и приехали, – сказал он.

Нафис вбежала на крыльцо и оглянулась, поджидая Салмана.

– Салман, смотри, это машина Джавида! – крикнула она и изумленно подняла брови.

– Тебе везде только и видится машина Джавида, – бросил Салман. – Беги, не мокни под дождем. А то снова начнешь чихать и тетушка опять примется ругать меня. Иди, иди, я закрою машину и тоже приду.

Увидев ее, Нилам приподнялась на койке и широко раскинула руки. Нафис обняла ее. Нилам зарыдала.

– Что ж ты плачешь? Успокойся. Ведь мы приехали за тобой. Вот, бери свою одежду… Как голова?

– Утром сняли швы, но еще побаливает. А вы… не одна приехала?

– С Салманом. Он сейчас придет. Это наша скатерть? – Нафис сняла со стола клетчатую скатерть, расстелила ее на одном конце койки и стала складывать вещи Нилам: мыло, гребенку, масло для волос.

– Вот еще лекарство. Докторша сказала, чтобы я еще с недельку принимала его, – сказала Нилам, протягивая пузырек. И вот этот термометр тоже наш, а все остальное больничное. Я припадаю к вашим ногам за то, что вам приходится ухаживать за мною. Простите меня, умоляю вас. Лучше б бог послал мне смерть.

– Перестань болтать чепуху. А это твое полотенце? И пожалуйста…

…Салман шел по коридору, покручивая на пальце цепочку с ключами от машины. Он поравнялся с дверью во вторую палату, когда ему в лицо ударила тугая пачка денег и еще одна попала в плечо. Бумажки из разорвавшейся пачки покружили в воздухе и усеяли коридор до самой койки Нилам.

Из палаты неслись глухие крики.

– Негодяй, низкая тварь. Ты говорил, что моя девочка умерла, что мою Мину задавила машина… Ступай, посмотри в детской палате… Она жива, слышишь ты? Убирайся отсюда, исчезни. Пусть пропадут твои деньги, собака!..

В дверях, спиною к Салману, стоял мужчина. Он был в дорогом костюме. На руке, которой он защищался от летевших в него пачек с деньгами, блестели золотые часы и массивное золотое кольцо на среднем пальце. Мужчина дрожал.

…Нафис стояла с полотенцем в руках, ничего не понимая.

– Салман, что там происходит? И откуда летят эти деньги?

Салман вытащил из кармана сигарету и постучал ею по спичечной коробке.

– С неба, Нафис, – чужим голосом сказал он. – Если бы я только догадался сегодня попросить у бога что-нибудь поважнее… но я не догадался. Похоже, что сегодня он в настроении и прислушивается к молитвам.

– Салман, не паясничай ты каждую минуту. Что за женщина кричит там, кого она так ругает?

– Вот эта женщина, – Салман вытащил из кармана карточку и подал ее Нафис. – А тот, кого она ругает, очевидно, сейчас предстанет пред вашими очами. А если он выйдет другой дорогой, я расскажу о нем как-нибудь на досуге.

Нилам слушала Салмана с широко раскрытыми глазами. Нафис посмотрела на карточку.

– Так это же Суман! – воскликнула она.

– Рядом с Суман, – сказал Салман, затягиваясь сигаретой. Он сам с трудом узнал в этом полутрупе, трясущимися руками швырявшем в дверь пачки денег, женщину с фотографии Суман.

– Ты знаешь ее? Кто это?

Из дверей палаты почти вылетел Джавид и помчался, ничего не видя перед собой. Вслед ему вылетело еще несколько пачек денег. И снова раздались крики:

– Убирайся отсюда, подлец. Пусть сгорят твои деньги, низкий мерзавец! Бери и подавись ими.

Увидев Джавида, Нилам приглушенно вскрикнула и прижалась к Нафис. Она затряслась всем телом, лицо побледнело. Нафис крепко обняла ее и, сама ничего не понимая, стала успокаивать.

– Нилам, ну что ты, Нилам? Не бойся, мы сейчас увезем тебя отсюда. – Она обеспокоенно смотрела то на дверь, за которой скрылся Джавид, то на Салмана.

Салман подхватил с пола несколько бумажек и побежал за Джавидом.

– Господин, подождите. Вот ваши деньги. Соизвольте их принять. Уважаемый господин…

Но голубая машина с красными колесами рванулась с места и помчалась прочь.

Нафис помогла Нилам дойти до машины и заботливо усадила ее. К ним подошла попрощаться сиделка, она принесла две забытые ими простыни. Она улыбнулась Нилам.

– Уезжаете?

За Нилам ответила Нафис:

– Да. Большое вам спасибо за все. Вы были так внимательны к ней.

– Не за что благодарить. Это мой долг. – И стала прощаться: – Я спешу, простите. Умерла больная с третьей койки.

Салман со злостью плюнул.

– Низкий подлец, убийца.

Машина помчалась к дому госпожи Сахават Хусейн.

27

Автомобиль они оставили у ворот.

В комнатушке Суман не было свободного места. Нилам, Нафис и Юсуф… Юсуф сидел на кровати, у его ног примостилась Мину. Аромат духов Нафис заполнял всю комнату.

Молчаливая, грустная Суман выслушала все стоя. Она не села, как ее ни уговаривали.

– Больше всего меня удивляет, что ты – умный, столько испытавший человек – даже не подумала встретиться с ним и объясниться, – говорил Юсуф. – Не разобравшись, ты сразу решила с ним порвать. – Юсуф поднялся, собираясь идти.

– А он?.. – Суман заплакала.

– Он рассердился, да. И он имел на это все основания. Еще бы не рассердиться! – добавила Нафис. – Есть ли для любящего оскорбление большее, чем недоверие к его любви?

Вмешалась Нилам:

– Если б вы подождали, пока я вернусь из больницы. Я бы все, все рассказала вам. Все это произошло из-за меня, неблагодарной. Лучше б мне умереть! А он все приглашал меня к вам на свадьбу… – Она залилась слезами.

– Ничего не из-за тебя, – прошептала Нафис.

– Никто не виноват, кроме меня самой, – с трудом выговорила Суман. – Сама не могу понять, как все это вышло. Но я не хотела губить ему жизнь! Не хотела!

– Суман, ты умная женщина, возьми себя в руки. Я пришел передать тебе его слова. Он не виноват перед тобой ни в чем, но просит простить его… Ему душа не дает покоя. Суман… А теперь вставай, идем! – сказал Юсуф.

Все встали и пошли к выходу. Суман, как преступница, с низко опущенной головой шла позади всех.

Юсуф остановился у машины.

– Ну, Суман? Нам уезжать?

Она схватила его за край рубахи и ответила прерывающимся от волнения голосом:

– Я не останусь в живых без него!..

Дверь машины резко открылась и оттуда выпрыгнул Салман.

– А тогда зачем плакать? Дай я обниму тебя.

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.