Текст книги "Код Омега (СИ)"

Автор книги: Райдо Витич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

– А что со мной не так? Я чувствую себя прекрасно.

– Я рад. Но не спешу вздохнуть спокойно. Слышала про игру "перетягивание каната"? Стесси ее устроила.

– Ты ненавидел ее?

– Нет, презирал.

– Ты убиваешь людей, она, насколько поняла – нет.

– Не стоит об этом. Не сейчас. Ты все равно не поймешь – рано. Давай сначала победим в игре, что Стесси завещала. Только это меня заботит, остальное ерунда. Закономерно и необратимо.

– Кто ты?

– Твоя любовь, – довольно улыбнулся.

– Самонадеянно.

– Но в точку, – засмеялся.

– Мне это снится, – головой качнула.

– Но проснуться я тебе не дам, – заверил. – А теперь… поиграем в шахматы?

– Во что? – он, видно, шутит. Или всерьез решил ее развлечь? Останется в спальне на всю ночь? – Чертовщина.

Арлан рассмеялся и словно из-под кровати вытащил шахматы, поставил на постель доску с уже расставленными фигурами:

– Мне нравится вас слушать. Когда вы приходите оттуда, несете порой такую чушь. Но забавную.

– Я не одна?

– О, да.

– Часто заглядывают?

– Э-э-э, – глаза смеялись и любовались одновременно, их блеск лукавый Стасю настораживал, будил тревогу.

– Ты странный, как мир, в котором живешь. То убиваешь ничего тебе не сделавших людей, то прощаешь покусившегося на тебя. Устраиваешь фактически пытки, а потом вдруг готов развлекать и мил, почти белый и пушистый.

– У каждого свои странности.

– Согласна, но очень не люблю головоломок. Чуть меньше, чем когда говорят «а», а про «б» не заикаются, уходят от разговора.

– Когда же это было?

– Только что!

– Ты злишься? – его это удивило и позабавило.

– Мне не смешно! Твои приспешники, вернее, один ярый слуга своего господина, герцог второй или седьмой… Плевать, хоть двадцать первый! Он сжег ядом внутренности моего напарника. Зачем? Он был единственной ниткой, что связывало меня с домом. Мне нужно вернуться. Ответь прямо, не юли: ты знаешь хоть одного из моего мира?

– Твоего? – взгляд в сторону и чуть задумчив. Посмотришь – вспоминает, но чудилось Стасе – думает, как бы ответить, чтобы ответ был, но и не было его. – А как мне отличить кто из какого мира? Я как-то не задавался подобным вопросом, мне, знаешь ли, было все равно, как и тем, кто появлялся.

И вроде сказал правильно, и вроде правду, а женщина не поверила. Опять же, как его и в чем уличать?

– Издеваешься?

– К чему? Честно, я не задумывался кто и откуда.

– Но разница-то есть?

– Есть, но не та, что ты подразумеваешь.

– Это как?

– Оставь, любимая, я же сказал – не время. Придет – увидишь и узнаешь все сама.

– Мне нужно домой.

Лорд поджал губу, помолчал и тихо молвил:

– Ты упряма. Зачем тебе домой? Тебе нельзя.

– Почему? Я выполнила свое задание – нашла тебя… или ты нашел – неважно. Главное, тебе больше ничего не грозит.

– Хочешь узнать, как Николай? – спросил, поворачиваясь спиной к ней.

Как понял? Мистика.

– Ты обладаешь парапсихическим даром? Человек-индиго?

Он хмыкнул, но не повернулся.

А почему? Скрывал лицо, взгляд? Глаза, что невольно б выдали его?

Русанова, откинув покрывало, подвинулась к нему и заглянула через плечо.

– Индиго? – и смотрит прямо ей в глаза. Улыбка же от уха и до уха.

– Откуда знаешь Николая? Я уверена, он сюда не приходил. Он сержант "зеленого патруля" и много чего не знает. Нет, он шагал и будет шагать по «зеленке» на своей плоскости патруля.

– А где она: твоя, его, чужая? – спросил, посерьезнев.

– Отрезок определенной реальности.

– Есть неопределенная? Что есть реальность? Ты, я, этот замок, постель, камин – реальны? А то, что думаешь, что представляешь? Разве не реальность?

– Фантазия, мечта.

– Н-да? Но когда думаешь – они реальны, они уже шагают в явь вне зависимости, знаешь ты об этом, нет. А если еще мечта сбывается?

– Мечта и реальность всегда ходят об руку.

– В этом и есть гармония, не правда ли? Она и слагается из того, что есть, и того, чего нет, она совмещает несовместимое.

– Но это не объясняет, откуда ты знаешь Николая. Кстати, ты очень похож на него.

– Знаю, – и опять улыбка окрасила его лицо.

– Откуда? А он тебя?

– Выпытываешь? Запрещенный прием, – рассмеялся и повалил ее на постель, навис, к себе легонько прижимая. – Я так понимаю, шахматы отменяются. Будем играть в вопросы и ответы.

– Нет, будем играть в сплошные вопросы. Ответов ты мне не даешь, жадничаешь, – улыбнулась невольно, видя как сияют его глаза. А подумать: чему она рада, кем довольна? Высказаться бы, обличить, но язык не поворачивается. И помрачнела: что с ней происходит и отчего она заранее готова все ему простить? – Мне нужно домой, помоги туда попасть.

– Об этом не проси. Да и не ждут тебя, поверь.

– У тебя есть связь? Ты что-то знаешь.

– Наберись терпения, сначала окрепни здесь, потом поговорим о «там».

– Так и будешь юлить, – поняла. – Хорошо, наметь срок, через который мы вернемся к разговору, и ты ответишь прямо на мои вопросы.

– Ультиматум? Договорились: тридцать дней.

– Не много?

– Достаточно.

В комнату влетел голубь и, переминаясь с ноги на ногу на окне, принялся бродить по подоконнику и косить на пару. Лорд настороженно привстал, глядя на птицу, и сказал Стасе:

– Мне придется уйти ненадолго.

– Это почтовый голубь?

– Почти.

– Куда ты? – у нее мелькнула мысль, что он уедет на свою «охоту» и будет убивать.

– Не беспокойся, – очень нежно коснулся ее лба губами и вышел. Голубь тут же вспорхнул с подоконника и был таков.

Чудеса, – покачала головой Стася и решила осмотреться в отсутствии Арлана. Выбираться как-то надо, а он, похоже, не помощник ей. И каков хитрец – ни единого внятного ответа на миллион прямых вопросов и как виртуозно уводил в сторону!

Что он скрывает? Почему?

Стася выглянула в окно и замерла, пораженная открывшимся видом: не просто красота – великолепие, что не придумать, не создать. Сосновый бор, махина гор в синеватой дымке и водопад, неслышно роняющий хрусталь воды. Мост через речку, что бурлит водой и бьет о камни, анфилада со скульптурными композициями невиданных зверей, птиц и людей. Гроздья винограда, что обвил колонны из сверкающего камня. Терраса слева, на которой спит ягуар, стоит стол, уставленный яствами и позолоченной посудой. Фонтанчик бьет и двое чаровниц в белоснежных туниках, болтая ножками, над чем-то весело смеются. Все дышит счастьем и покоем.

И это в доме Зверя?

Что за загадки?

Стоит ли ждать ответов? Не лучше ли сходить за ними пока хозяин проявляет лояльность?

Нет, ну, каков?! – оглядела свое одеяние – атласную рубашку с рюшами. И хмыкнула: то цепи, то пеньюары – ох, затейник. В таком виде разгуливать ей будет непривычно, но другой одежды в комнате нет. Пришлось довольствоваться этой.

Стася нырнула за дверь и начала исследовать апартаменты.

Замок оказался исключительно огромным и напоминал своими переходами лабиринт. Бесконечность холлов, залов, переходов, анфилад, террас, повторяющихся и все-таки отличных. В нем можно было заблудиться и пропасть. Но примечательно было другое – он словно зеркало отображал тот мир, в котором находился, и так же был непостижим, загадочен. По нему бродило много людей в самой разной одежде, от сари до сарафанов, от защитной формы до колетов, и в тоже время, он был безлюден. Канделябры соседствовали с лампами образца двухтысячного года, пыльные фолианты в бархатных обложках, написанные от руки, стояли на дубовых стеллажах, а рядом валялись очки для выхода в виртуальное пространство, целые стеки информационных чипов. Сотовый телефон времен их изобретения соседствовал с наушником переговорного устройства, знакомого Стасе как свои пять пальцев.

Она порадовалась и взяла его, надеясь на связь с базой, но он молчал. Пришлось разбирать гарнитуру, прислушиваясь и оглядываясь по сторонам, чтобы ее не заметили. Женщина отвернула крышку наушника и вдруг услышала внизу, за окном:

– Их сегодня много.

– Чуть больше, чем всегда.

– Они уже устраиваются. Проследи.

– Обязательно.

Стася замерла, сжав дугу гарнитуры, на цыпочках прокралась к окну и осторожно выглянула: внизу, на небольшой террасе стояли Арлан и Йохан. Первый кормил голубя с руки, последний внимательно за ними наблюдал:

– Хотел тебя спросить, Николас, как твоя жена? Нужна ли помощь?

– Время, друг мой, тут поможет только время. Мне нужно выиграть его, вернее обыграть твою племянницу. Она задумала дурное. А впрочем, что не сделаешь назло?

– Возможно, и задумала, но сама себя перехитрила, и тем самоуничтожилась.

– Только это и радует. Но пока победы нет ни у нее, ни у меня. Все слишком шатко, это раздражает.

О чем они? – прищурилась Русанова. Ясно, что о Стесси, и явно… Нет, та, что попала в ее мир, призраком была, а тут толкуют о живой. А может в момент смерти… такое бывает, тем более самоубийца… Нет, ерунда.

– К чему тебе наушник? – властная, но нежная рука перехватила через плечо женщину, отбирая переговорник. Стася развернулась – Арлан.

– Фу, ты!

– Напугал?

– Э-э-э…

Как она не услышала его шагов? Увлеклась подслушиванием разговора? А как он мог так быстро оказаться рядом с ней, если только что был внизу?

Стася выдавила улыбку и покосилась за окно.

Черт! Галлюцинация? Мираж?

Внизу Арлан продолжал беседу с Йоханом и медленно удалялся в сторону фонтана, но в тоже время стоял перед ней и спокойно смотрел на нее.

– Ты… там, – дрогнув, ткнула пальцем в сторону террасы Стася.

– Угу.

И все?!

– У тебя есть брат?

– Нет.

– Двойник?

– Нет.

– Тогда… Но ты там, внизу! Ты видишь?!

– Я здесь, с тобой.

– Но вон же, вон!

Он что, не видит?!

И… вывалилась в попытке доказать, что ей не померещилось. Но даже вскрикнуть не успела, как оказалась на его руках. Голубь сидел на плече и с долей насмешки, легкой укоризны смотрел на женщину, склонив голову набок. И он, и Арлан были материальны, плоть от плоти.

Русанова посмотрела вверх, надеясь, что не сошла с ума, а просто кто-то ей голову морочит. Но в оконном проеме никого не было. Привиделось? А кто: тот или этот?

– Ваше Высочество, вам нужно быть поосторожней, – заметил Йохан с непривычным и вполне серьезным почтением. – Сквозняки…

– Двойники! Я видела тебя, – уставилась на Николаса. Тот пожал плечами с улыбкой на губах:

– Это я тебя сразил?

– Не смешно! Ты был там… – и увидела, как тот выгнул бровь, то ли удивляясь, то ли иронизируя. Запнулась, сообразив, что ситуация абсурдна и доказательств нет, она же выглядит, наверное, идиоткой. Во всяком случае, она смотрела бы на Арлана точно так же, заяви он ей подобное. – И здесь, – закончила почти шепотом.

– Испугалась?

– Ты спрашивал уже, – нахмурилась. – Вернее, тот… там…Розыгрыш, да? – предположила.

Арлан рассмеялся, поцеловал ее в висок:

– Какой чудесный вздор.

Стася насупилась: давно она не чувствовала себя дурой.

– Ты издеваешься, – протянула, почти прошипела, подозревая и, одновременно, констатируя.

Йохан спрятал улыбку и отвернулся к перилам:

– Пожалуй, я пойду, не стану вам мешать.

И испарился. Был и нет.

У Стаси рот открылся сам, а звука не было. Она пораженно смотрела на то место, где секунду назад стоял Йохан, и ничего не понимала. Зажмурилась, тряхнула волосами и, оттолкнув мужчину, спрыгнула на мраморный пол террасы. Указала на то место, где секунду назад стоял подручный лорда, уставилась на Арлана с немым вопросом во взгляде.

А тот с девственно чистым взглядом спросил:

– Что-то не так?

И до Стаси дошло, со скрипом доковыляло сквозь научные догмы и платформу логики:

– Вы колдуны!

Могла ли она представить, что когда-нибудь ей в голову придет подобный вздор? А чтоб еще его озвучить!…

Арлан звонко рассмеялся, голубь фыркнул и уставился на нее, как настоящий человек смотрел бы на глупого ребенка.

– Он… Он! – ткнула в его сторону пальцем, призывая Арлана обратить внимание на улику – человечий взгляд голубя.

– Тоже колдун? – не скрыл смешка мужчина и покосился на птицу. – Минор, ты слышал? Удивительная вещь, не правда ли?

– Да уж, – скрипнуло так явно, что женщина обмерла и всерьез подумала об обмороке, хотя в принципе не знала, каково это – упасть в обморок. Но состояние, что на нее напало, иначе чем предобморочным она б не назвала: в ушах зашумело, голова закружилась, горло перехватило, а ноги вдруг забыли как держать хозяйку.

Арлан подхватил ее, сел на скамью и усадил к себе на колени, прижимая к груди:

– Ну? Тише, любимая, ничего страшного не произошло.

Стася его не слышала – таращилась на голубя, что продолжал упорно сидеть на плече мужчины и пристально изучать женщину.

– Она меня боится, – скрипнуло опять, да так отчетливо, что не усомнишься. – Что будет если вдруг появится Токката или Виваче?

– Она привыкнет, дай ей срок. Не все же сразу.

Птица недоверчиво склонила набок голову:

– Не-ее знаааююю.

– Все привыкают.

Голубь нахохлился, выражая недовольство:

– Но настолько возмутительно не таращатся! Я что ей, чучело в перьях?!

– Я… Я слышу, – пролепетала Стася, неуверенная, что ей все это не мерещится.

– Хорошо, со слухом хоть проблем нет, – проворчала птица.

– Она дитя, – оправдывая, сказал Николас.

– Да, вижу, не слепой, – фыркнул и повернулся хвостом к женщине.

– Он разговаривает, – прошептала Стася, то ли уверяя себя, что не сошла с ума, то ли прося развеять ее сомнения Арлана.

– Конечно, любовь моя, как все живое, он имеет речь, другое, что не каждый понимает.

– Голубь… не умеет разговаривать…

– Кто сказал? – повернула голову птица и презрительно растопырила хвост. Невежда, право.

– Не ворчи, – предостерег Арлан. – Имей к ней уважение и снисхождение. Не забывай, она моя жена.

– А-а, а то проблем-то было мало.

– Эту я решу.

– Оставишь?! – птица от удивления растопырила крылья, вытянула шею, поглядывая на лорда. – Нарушишь все законы бытия?!

– Нарушу. И не твое дело! – отрезал мужчина жестко, грубо и стряхнул голубя с плеча. Тот отлетел к перилам и уселся, нахохлившись, и превратился в шар из перьев:

– Такого не бывало.

– Будет.

– Я вам не мешаю? – поинтересовалась Русанова.

– Нет, Минор мешает. Загостился! – последнее прозвучало, как приказ удалиться. Голубь понял, вздохнул, бросив:

– Ну-у-у… Удачи, что ли? Не мне перечить, но то, что ты затеял…

– До свидания!

– Ага… Ох! – полетел к лесу, затерялся меж сосен.

– Минор, – пролепетала Стася, проследя за ним взглядом. – А эти… Токката и Виваче тоже птицы?

– Сова и ворон, – нехотя признался Арлан.

– И тоже говорят, – кивнула, понимая, что иначе быть не может. – А что еще разговаривает? Надеюсь, посуда не станет лезть в мое сознание, камины, канделябры? Ели? Статуи?

– Сложно сказать.

– Да? – Стася в растерянности слезла с колен мужчины, но сделала лишь шаг и обернулась. – Почему сложно?

– Не от меня зависит.

– Угу? От них самих? И у каждого характер, как у этого… голубя?

– Минор – старик. Ворчлив. Не обращай внимания.

У Стаси слов достойных не нашлось. Она качнулась и потопала прочь, куда глаза глядят, с единственным желанием: где-нибудь устроиться и попытаться привести в порядок мысли.

– Токката и Виваче, Токката и Виваче, – шептала в отупении и шлепала босыми стопами по плитам пола. И сообразила: Это же музыкальные термины: токката, виваче, минор.

Решила вернуться и спросить Арлана, но только повернулась, как он тут. Сердце екнуло, ушло в пятки:

– Ты!… Ты привидение?

– Недавно был "колдун", – улыбнулся лукаво.

– Тебя и не так называют.

– Имеешь ввиду – Зверь? – он ничуть не удивился, не заинтересовался, не огорчился и не разозлился.

– На мысль не наводит?

– Какую?

Притворяется или не знает? Хитрит, скрывает или в этом мире нет религии, а значит, нет определений привычных другим мирам?

– У вас вера есть? Боги?

Он не понял о чем речь, задумался и выдал:

– А надо?

– Как человек без веры? – невозможно!

– Такое бывает?

– Ты издеваешься?

– Нет, не пойму: причем тут вера и Бог, что то и это для тебя?

– Я у тебя спросила.

– Причем тут я?

– Ты веруешь? Во что?!

Арлан пожал плечами:

– Есть знания, им вера не нужна. Прости, я не пойму о чем ты.

– Но как же? Возьми меня – ты мне не верил…

– Не увидел. Мой промах и козни Стесси.

Стася начала злиться почти до слез бессилия:

– Хорошо, ты веришь в то, что видишь?!

– Зачем кричать?

– Ответь!

– Ну, хорошо, ты успокойся, – обнял ее, прижал к себе. – Мне нравится твоя эмоциональность, она как радуга…

– Ответь! – хлопнула в бессилье ему ладонями по груди.

– Что?

– Веришь или нет в то, что видишь?!!

– Т-с, – губами коснулся ее губ. – Не стоит горячиться. И да – и нет. Мне сложно ответить, ведь видеть можно что угодно.

– Кому?!

– Кому угодно.

Он издевается или она сошла с ума?

И лбом к его плечу прижалась, зажмурилась, пытаясь сдержать эмоции:

– Не-ет, вы неадекватны. Ваш мир насмешка над умом, над всем, что знает человечество, над опытом, историей, системой мышления, над всеми теориями и практиками, всеми достижениями. Видно, ваш мир находится очень далеко от нашего, настолько, что только внешне какое-то сходство осталось, как декорация от прошлого спектакля. Но и ее не разглядеть – в пыли ввиду давности использования. Почти забыта.

– Не спорю, в этом что-то есть, однак, смотря с какой стороны судить.

– Это как раз понятно – не вы, а мы ваш нелинейный фрактал, деформированное отражение, – поморщилась. Иначе как? Любого взять – он мнит себя истоком.

– Это ближе к истине.

Стася скривилась: ко-онееечно!

И подумала: нужно найти переговорник и попытаться отремонтировать. Тот двойник его далеко унести не мог – зачем?

– Этот? – подал ей наушник Арлан. Откуда взял – очередная загадка. Женщина хоть и хотела, но не стала ничего спрашивать, понимая, что внятного ответа не услышит, но будет запутана еще больше. Достаточно!

Взяла гарнитуру и ушла к ближайшей скамейке, чтобы спокойно разобрать его. Хорошо бы инструмент иметь, но для начала стоит посмотреть, какой понадобится, потом уж думать, где взять. Опять сняла крышку с наушника, отогнула мембрану и замерла – внутри литой кусок пластика и никаких признаков волновых уловителей, микронов и радарных чипсетов – ничего.

Лорд рядом встал, сложив руки на груди.

– Что-то не так? – спросил озабоченно, заметив как вытянулось лицо женщины.

"Нет, он точно издевается", – уставилась на него.

– Здесь, – ткнула в сторону куска пластика рукой. – Должна быть плата.

– Не знал, – улыбнулся.

И что сказать на это? Спорить, доказывать – что и кому?

– Пойдем другим путем, – буркнула себе под нос. – Откуда у тебя переговорник?

– Кто-то принес, не помню.

– А если напрячься?

Мужчина подсел к ней, забрал прибор и покрутил в руке:

– Ну, хорошо: я видел такую штуку, поэтому и создал.

– Как макет?

– Да.

– Где видел?

– Не припомнить – много путешествую.

– И создаешь, что видишь?

– Да.

– Зачем?

– Интересно.

– Да?

Стася обескураженно смолкла. Ей подумалось, что то нагромождение самых разных вещей из разных веков, эпох, оказывается, всего лишь театральный реквизит. Такое хобби у лорда. У нее вон в Древнюю Русь бегать было, а у него создавать "по образу и подобию" на что взгляд упал. Сам собой напрашивался вопрос: где же и каким образом он путешествовал?

Хотя разумно рассуди и удивляться нечему. В мире, где средневековая армия рубится в пригороде английского городка времен короля Георга, а крестьяне убирают урожай самым допотопным образом недалеко от пляжа, где в солнцезащитных очках на лежаках и под зонтами отдыхают горожане, нетрудно встретить что угодно и кого угодно.

– У вас карта есть? – спросила. Надежда еще теплилась добраться до истины и хоть что-то сложить, найти выход или какую-нибудь закономерность. – Карта, глобус?

– Трудно было бы составить, ведь мир меняется ежесекундно. Да и зачем? Не вижу смысла.

– Но как же границы твоих владений?

– Их нет.

Стася поерзала: внутри начало закипать раздражение, терпение же таяло.

– Принцесса Стесси владела одной территорией, ты другой.

– Номинально. Так было всегда.

– То есть, по сути, этими землями правил ты, твои предки испокон веков?

– Я не правлю, а контролирую.

– Что или кого: подданных, урожай?

– Одно и тоже.

– Подожди. Тебе платят ренту, аренду, налоги, не знаю, что там еще может быть? Продукты в замок доставляют?

– Бывает. Но это не мое желание – блажь, как ты выразилась, «подданных».

– То есть это не обязательно.

– Нет.

– А рабочие?

– Каждый занят своим делом. Нравится – пожалуйста.

Фы-ррр! К какому строю все это причислить?

– Рабы у вас есть?

– Есть.

Хоть что-то! – вздохнула облегченно: какая-то точка отсчета появилась!

– Твои рабы…

– Рабы самих себя.

– Фу, ты! – сдалась Стася. Минут десять молчала, пытаясь найти вопрос, на который получила бы четкий и исчерпывающий ответ, объясняющий хоть что-то. Нашла:

– Если вся территория и так принадлежит тебе, зачем было жениться на женщине, что ненавидишь?

– Чтобы прекратить ее отвратные деяния и с тобой соединиться.

– Ты меня знал?

– Очень хорошо. Но ты всегда была занята чем угодно, только не собой и не теми, кто окружал тебя. Ты вечно идешь в бой, но не с кем воевать и не за что. Пора было остановиться и в этом Стесси помогла, она как раз собою занималась, а ты мешала очень ей.

– Она моя сестра?

– Нет, – он рассмеялся.

Что за путаница!

– Как я могла ей помешать?!

– Не злись…

– Не запутывай меня! Ответь нормально!

– Отвечу, не нужно волноваться. Сколько у тебя рук? Ног? Сколько клеток в одном микроне ткани? Сколько мыслей и желаний у одной в минуту?

– Намекаешь на множество в одном?

– Прямо говорю. Личность – совокупность принципов и качеств, характер – составлен из привычек и пристрастий, особенностей. Сколько их? А человек один. А настроение? Меняется порой ежеминутно. Оттенков масса – а ты один и каждый отражается в тебе и, преломляясь, отправляется во вне. Природа – название одно, а какое множество определений в него входит? И что не возьми, любую единицу: стихию, вещь или существо, все проявляет многообразие, перекликаясь меж собой и оставаясь неповторимым, несет в себе миллиард составных частей, схожих и не схожих.

– Хочешь сказать, я часть Стесси?

– Не точное определенье, а впрочем, точно можно только ощущать… Ты и она – одно. Раз ты дала ей волю, а она, как более коварная и избирательная вышвырнула тебя совсем. Она хотела власти полной и потому, ты не устраивала ее.

– Я ничего не понимаю!

– Это просто. Как, что-то совершив отвратное, человек пытается отодвинуть проступок в глубь памяти, оправдывает себя, пытается забыть или назвать иначе то, что сделал, чтобы даже названием себя не раздражать. И получается на время. Но час приходит и твое, отторгнутое тобой же, возвращается к тебе, как блудный сын садится у порога не у чужого дома – своего. Весь путь, любой – он от себя к себе. Иной дороги не бывает.

Стасю качнуло: ей стало вдруг все ясно, сложилось то, что ускользало: Стас из технократии, тот призрак, что явился в ее мир. Она. Все это – одно, одна: мужское, что давило женское и мучилось – Стас, женское, что ненавидело мужчин, мужским задавленное, но не мужчинами – собой – Стесси. Сама себе придумала сценарий, сама же следовала ему и сама же на себя и сетовала. И было б ясно это много раньше, если б она была внимательней. Ведь Тео куда как ярко показал пример, придумывая себе неизвестно что, и с этим же боролся.

– Все это?… – прошептала, еще с трудом смиряясь и свыкаясь с абсурдной и все же удивительно разумной мыслью.

– Все, от мала до велика, имеет свой объем проявления.

– Фракталы, – прошептала. Не только клетка или миры, но и человек – одно по сути, но в разных проявленьях, в разных мирах как цепь одна, а звеньев масса, одно в траве лежит, другое тянется к колодцу, но суть одна и связаны они.

– Я думала, что только миры отображаются.

– Так не бывает. Нет законов, что действуют в одном отрезке и для одного. Есть ты, а значит есть твое отражение, и оно способно отразить себя, в себе – тебя. И так до бесконечности отмерянных тебе преобразований, миров. Стесси в какой-то удобный момент отразилась от тебя, отринула и стала жить самостоятельно, не продолженьем, а началом. Но знала, как и я, что рано или поздно две ветки встретятся, ведь растут они из одного ствола. Так и случилось, все встало на свои места.

– А ты: Чиж, Тео?

– Это я, один из проявлений. Но уходил не от себя, а за тобой. Как руки обнимают озябшие плечи, как палец тянется к губам, – прошептал, клонясь к ней.

Что это было: сон, явь, наважденье? Очарованье голоса, зовущее мерцание в зрачках, объятья властные и нежные, в которых Стася утонула, как в омут с головой ушла. Он целовал ее – она забыла время.

Когда такое было, как произошло? Его глаза и руки, упругость мышц, тепло кожи под рукой и прохлада шелковых волос. Ее желанье острое принадлежать ему, сейчас, здесь, забыв запреты, неудобство и смущенье, себя саму.

"Что с тобой?" – лишь мельком удивилась.

Очнись! – попыталась отстраниться и вновь затихла под его рукой, под властью губ, объятий. Смирилась и вдруг взбунтовалась, но что ею двигало? Желание уйти? Скорее наоборот – остаться, но словно чуяла – останется навек, и испугалась.

– Нет.

Арлан придержал ее и улыбнулся, вглядываясь в черные от страсти глаза:

– "Искусный волокита знает – иногда три тихих «нет» – синоним «да».

– Ты слишком самоуверен.

– А ты испугана и бьешься словно птаха, но почему? Ведь ясно все тебе и мне.

Стася минуту молчала и дернулась:

– Отпусти.

Лорд разжал объятья, развел руки и отвернулся, скрывая печаль в глазах.

А Стася прочь ринулась, но от него ли?

От себя. От желания, от острого, как в грудь кинутый кинжал, сожаленья в сердце, пустоты что без мужчины ее окружила. Бежала от того, что было бы, от сожаления, что не случилось, от глупости, что натворила бы и от печали, что сдержалась и воспротивилась.

Зачем? Ведь прав он – все ясно. И пусть убийца он, ей все равно, как стыдно не было, и как отвратительно бы это не звучало. Колдун, Зверь, а ей на то плевать, Илье же меньшего не спустила.

И рухнула на колени в одной из зал, уставилась на свод над головой, где плыли ангелы. "А может помолиться и схлынет наваждение, приду в себя и встанет все на место"?

И четко поняла: "мне не спастись".

В добре и зле, в беде и благе – она его, а он ее. И нет патрульной больше, есть женщина, что влюблена.

"Сопротивляйся. Долг всего превыше", – как будто ангел зашептал.

Какой? И разве не исполнила его? И что плохого в том, что любит? – вмешался не иначе демон.

Вздор! – отринула обоих Стася, зажала уши, зажмурилась, а те не унимались, перепирались.

– Да замолчите! – не сдержалась и поняла: она сошла с ума. Вот и ответ на все вопросы. Не мир не адекватен, а она.

И как спасение перед глазами поплыло то пятно, тот круг, что звал ее навязчиво который день.

Шум в голове, полет, паденье на пол и ангелочки на фреске свода вспорхнули, закружили вокруг и засмеялись…

Он вмешался. Она не понимала, как и что произошло, но тело потеряло легкость, а зренье ясность обрело.

Стася смотрела на Арлана и чувствовала, как через его поцелуй к ней возвращаются ощущения, слух, зрение обостряется и вещи встают на свои места.

– Что это было?

– Ты опять чуть не ушла, – бросил хмуро. В глазах тревога и печаль.

– Как ты узнал?

– Почувствовал.

– Что?

– Не объяснить. Да и не надо. Прости, я выбора тебе не дам.

– Не понимаю, – села. – Ничего не понимаю! Я не могу так, Николас. Я привыкла знать, привыкла к четкости и осознанью! Я солдат!… А чувствую себя ребенком.

– Ты и есть дитя.

– Поспорила бы, но аргументов нет, – встала. – Все странно, я словно бы не я.

– А может ты, но та, что тщательно скрывалась за образом солдата? Здесь он не нужен, бороться не с кем и ты растерялась.

– С тобой.

– Зачем?

– Тогда с собой, с тем отупением, что накрывает разум.

– Может, проще сделать: отпустить и пусть идет все, как идет – там видно будет.

Стася покачала головой:

– Все проще – я больна. Это вирус. Здесь на болоте заразилась или подцепила его на последнем задании, – сказала уверенная, что думает про себя. – Мне страшно, мне очень страшно – я себя не узнаю. Не могу взять в руки, разумно мыслить.

Арлан легонько обнял ее:

– Жить «обнаженной» трудно? Ты не привыкла, адаптация проходит тяжело.

– Какая адаптация? – "Я тысячу раз шагала по «зеленке», я была в другой параллели! Но нигде, никогда я не чувствовала себя настолько отчужденно, настолько неуютно и не на месте. Я словно не я. Что будет, Коля"?

– Все пройдет. Успокоишься. Все дело в том, что прежде ты женщина: мать, любимая, сестра. Не портупея, а гирлянда из роз тебе к лицу, не пистолет, а нежность и любовь. Они, поверь, твое оружие. Тебе страшно принять себя такой: ранимой, слабой, ласковой, желанной. Тот мир еще живет в тебе и будоражит, сотрясая твое «Я». Не ты одна растеряна, почти что в панике – с другими тоже происходит. Проходит. Все проходит, как зима и лето, как облака над головой…

Шептал, а Стася слушала и успокаивалась. Не голос у мужчины – бальзам и кислота. Как первое врачует раны и как второе проникает в мозг, въедается в сознание.

– … Я помогу тебе, я буду рядом, ты только не противься, успокойся. Пойми: чтоб ни случалось – должно произойти. Не плохо то – не хорошо – закономерно, а значит, правильно. Ты не поглупела, не стала хуже или лучше – стала ты собой. А все, что происходит – прошлое бунтует, память поля, привычки, что с тобой остались, но здесь места не нашли себе. Так ноют руки у безрукого калеки, так старого пилота тянет в самолет. Им нужно время, чтобы осознать – былое кануло, и с ним они, те. Успокойся, любовь моя: нет страшного, есть только страхи, что шлейфом потянулись за тобой. Нет непонятного – есть то, что ты принять не хочешь. Так бывает. Часто. Знаю: видел, встречал.

– Я хочу домой.

– Ты или что-то, кто-то тянет?

– Не знаю, – призналась честно. Хоть разорвись – с ним остаться хочет, но и вернуться. Но с ним – никак, как не сможет без него.

– Тогда давай узнаем, – посмотрел ей в глаза, а взгляд с туманом, за которым черти водят хоровод. – Я побуду рядом, чтобы ты смогла вернуться.

Стася оцепенела и потерялась в его зрачках.

Русанова огляделась – комната отдыха «зеленых», знакомая ей до каждой составной.

Глаза потерла, желая убедиться, что не сон, и стук услышала, обернулась. Иштван грохнул о стол чей-то жетон. Лицо осунувшееся, серое.

Кто-то погиб?

И как магнитом потянуло, протащило через стены, перекрытия и выкинуло женщину в кабинет капитана, прижало у стены, напротив Ивана. Тот ее не видел и не слышал: в руке держал ее старый снимок и пил из маленькой плоской фляжки что-то жгучее – морщился. Потом грохнул кулаком об стол и скинул снимок и фляжку в ящик стола, захлопнул его с треском. Бухнул лбом о столешницу и голову накрыл руками.

– Мать вашу!… Всех и все! – зло процедил в стол.

– Ваня?

– Я занят!! – закричал, вскинувшись, и замер, увидев женщину. – Ты? – просипел.

– Я, – пожала плечами. – Вернулась вот, а ты буянишь.