Текст книги "Моя Крепость"

Автор книги: Раиса Сапожникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 25 страниц)

Глава XII

Зима шла к концу. Вовсю завывали морские ветры, принося запах штормов Северного Моря и напоминая об ушедших в прошлое битвах с рогатыми викингами. Но Родерик не очень-то любил героические легенды. О, конечно, он добросовестно выучил обширный материал по истории, преподанный ему еще в жарких землях Востока, но скучал, слушая старые сказания о битвах драккаров и подвигах берсерков.

– Знаешь, милый, он такой необычный мальчик, – заметила Леонсия мужу, – других в его возрасте это так захватывает – взять хотя бы Роланда или этого славного Дени, или любого другого. Когда Джарвис начинает свои рассказы, мальчишки прямо толпятся вокруг. Хотя они и старше. А он – нет. Послушает из вежливости, чтобы, не дай бог, не обидеть доброго дядю Джарвиса, и тихонько скрывается. Я замечала! Я еще понимаю, почему молчит Мозес, ему неловко среди воинственной молодежи, но Родерик! А ведь в поединках он лучше большинства оруженосцев, хоть и моложе всех. Да и Робер то и дело нахваливает его. И ловкий необыкновенно, и силой не обижен, для своих лет даже сверх обычного. Роланд старше на целых четыре года, и талантлив, по словам мэтра, не менее, но догнать младшего ему не удается. Тот идет вперед семимильными шагами! И при этом совершенно не увлекается ни рыцарскими схватками, ни вообще войной. В отличие от Роланда, у которого все мысли – о благородстве и рыцарстве...

– Я это заметил. И еще я замечаю, ты почему-то постоянно их двоих сравниваешь. Не стоит. Они хороши каждый по-своему, но абсолютно разные. Даже будь они сверстниками, ни в чем не были бы схожи. И не могут быть! Роланд – сын этой земли. Знатный отрок, с детства лишенный общества равных. Он привык считать себя, и только себя, единственно благородным человеком. Оказаться теперь среди целой кучи равно благородных для него потрясение! Потому ему так трудно найти себе подобающее место. Он одинаково боится принизить себя и показаться смешным, задирая нос...

А Родерик не таков. Он с рождения знал, что он – принц, и ничто не лишит его этого звания. Поэтому ему легко с любым человеком, никто не унизит его и не отодвинет в тень... И как положено принцу, всегда добросовестно выполняет свой долг. Поэтому и фехтовать учится со всем прилежанием, и Джарвиса слушает, хотя это его и не занимает.

– А что его занимает? – с искренним интересом спросила Леонсия. – Что доставляет ему настоящее удовольствие?

– Он еще мальчик, милая, что ты хочешь... Когда-то стремился всех обогнать в конной скачке. Потом страстно полюбил книги, носился с ними чуть ли не в обнимку. Потом мечтал править миром и писать для него законы... Когда понял, что всеобщих законов не бывает, начал на каждом шагу вершить справедливость. Сейчас увлекся охотой. Но и тут нашел собственный путь.

– Какой же особый путь можно выбрать в охоте?

– О, у нашего сына он нашелся. Он теперь то и дело выезжает один, без сопровождения. И чаще, чем раньше.

– Один? Это же опасно! Что, если он заблудится в лесу!

– А он не в чаще охотится. Промышляет ближе к полям, на опушке. Он убивает стрелами зайцев, что обгрызают плодовые деревья. За раз по два-три трофея. Эти грызуны и впрямь расплодились без счета, им уже не хватает лесных угодий...

– Погоди! Какие трофеи, если бы он приносил каждый раз хоть по одному, на кухне бы не переводилась зайчатина! Да и шкуры куда-то девать надо. А я ничего не замечала. Откуда ты знаешь?

– Дорогая, не оскорбляй моего хозяйского ока. Мои бравые рыцари все-таки каждый день отправляются на объезд владений... Они видят все. А на кухне о Родериковой добыче не знают потому, что он все отдает крестьянам. По очереди, всякий день в другую семью. Чтобы все было справедливо.

– И он сам такое придумал?! – потрясенно округлила глаза Леонсия.

– Можно сказать, что сам, – засмеялся сэр Конрад. – Дело в том, что у нас с ним был как-то разговор о таких вещах. Законы об охоте и все такое... И он еще спросил отдельно насчет зайцев: можно ли бедным крестьянам убивать хоть этих вредителей? А я сказал, что, мол, можно, но не им, а тебе... Вот наш умный сын и нашел совершенно законный способ защитить сады и порадовать бедняков свежей дичью. Честное слово, многие правители могли бы поучиться у нашего маленького принца! Какой бы из него вышел король...

– Воистину... Господи, это же гениальное решение! Дать мясо тем, кто лишен на него права, истребить вредных грызунов и при этом ни шагу не отступить от закона!

– И еще добавь: заслужить благодарность множества людей. Кто бы еще додумался? Это лучше, чем дарить золото. Это дар от сердца.

– Именно то, чего подданные ждут от государя. Действительно, жаль, что Родерику не досталось трона. Он был бы настоящим королем.

– Ему еще нет четырнадцати. Еще многое может произойти в мире. Мало ли что его может ждать в будущем... Может, найдется и для него корона.

А в это время Родерик Арден, подросший на дюйм за четыре месяца, вовсе не помышлял о коронах и королевствах. Он уютно посиживал в старенькой деревенской корчме у доброго Вулиджа, дожидаясь, пока поджарится на вертеле только что освежеванная тушка. Еще две таких тушки предназначались для гостей корчмы, степенно сидевших в углу.

Авторитет юного лорда, который не гнушается лично принести в крестьянскую избу убитого на благородной охоте зайца, возрос уже до небес. Его знали в лицо, громко благословляли, особенно три вдовы с маленькими детьми, которых он баловал чаще других.

Нынче он угощал тех, кто его подарков не получал: старосту Дейни с сыновьями и его двух друзей. Люди не бедные, в Баттеридже к их слову очень даже прислушивались, особенно что касается хозяйства и видов на урожай. Насколько мог уловить не участвовавший в беседе Родерик, как раз сейчас достойные земледельцы обсуждали, какое именно поле начать первым распахивать, чтобы и вода успела сойти, и подсохшую почву не снесло ветром. Старшие знали напамять холмы и низины, перечисляли их и описывали, а молодые Дейни помалкивали уважительно.

Возле Родерика постоянно крутился самый младший сын старосты, его юный приятель Рон. Он принес чистую глиняную тарелку, кружку со свежим элем и старательно постелил на стол белую тряпицу. Этот мальчик относился к роли трактирного слуги со всей серьезностью, он старался не ударить лицом в грязь перед высокородным посетителем.

Родерик же, знавший не понаслышке о накрывании столов и красивой посуде, подсказал ему насчет столовых ножей, отдельных мисок и скатерти. И еще со знанием дела посоветовал подавать блюда с левой стороны, хотя применить эту тонкость обслуживания в корчме Рону вряд ли придется. Рон внимал поучениям и старательно запоминал.

Ужин поспел, зайчатина была съедена с аппетитом, и благодарность высказана должным образом. Родерик попрощался и уехал домой, не заметив, что у Вулиджей гостил тесть хозяина, старик Баррет. Тот не появлялся среди гостей, а сидел с внучкой в задней каморке.

Ничто не омрачило здорового отроческого сна.

Тем большим сюрпризом и для него, и для графа Ардена оказалось на следующее утро появление Джона Баррета с сакраментальной новостью:

– Измена!

– Измена! – твердил старый Джон с дрожью в голосе, усаживаясь по приказанию графа в удобное кресло в кабинете. – Ах, Ваша милость, задумана подлая измена. Они все сговорились. Они все против вас!

– Мастер Баррет, вы взволнованы. Выпейте теплого вина, – по знаку графа, спешно вызванный Торин сам подал старику кубок.

– Отчего вы решили, мастер Джон, что мои рыцари решили мне изменить? – светски поинтересовался сэр Конрад. Помешался старик или это очередной фокус Саймнела, думал он. Глупее не придумаешь.

– Что? – удивленный Баррет оторвался от кубка. – О ваша милость, как вы могли подумать... Я и в мыслях не мог обвинить благородных рыцарей.

– Кто же совершил измену? – как можно равнодушнее спросил граф, готовясь услышать что угодно, вплоть до обвинения его супруги.

– Простолюдины! – выпалил Джон Баррет и залпом выпил вино.

Сэр Конрад переглянулся с Торином.

– Простолюдины не могут совершить измену. Они не присягали, – заметил тот вполголоса. Но граф знаком велел ему помолчать.

– Откуда вам это известно? – обратился он к бывшему бейлифу.

– Я слышал! Своими ушами слышал! – похвалился тот с торжеством.

– Вчера я провел вечер у своей дочери. И сам слышал, как староста уговаривался с мужиками изменить вашей светлости!

– Вот как? – граф продолжал спрашивать спокойно и недоверчиво, чтобы принудить старика сообщить как можно больше подробностей.

– Что же они говорили?

– Они хотят, чтобы их господином стали не вы, а этот... которого вы пригрели! Отпрыск графини Хильды!

– А! Вы имеете в виду Роланда? Понимаю. Торин, будь добр, вели пригласить его... Продолжайте, мастер Джон, прошу вас. Вы сказали, это был сам староста деревни? Как его имя... Дейн, кажется?

– Дейни. Каспарус Дейни, – подсказал тихо Мак-Аллистер и присел поближе.

– И где это было?

– В корчме! Они все сидели за одним столом. Я видел.

– Все – это кто?

– Каспарус Дейни, его двое парней Том и Зак, и еще Джорам Тилли и Григс Оттер. Они в деревне самые заправилы! Если они договорятся бунтовать, мужики пойдут за ними, как овцы.

– А больше там никого не было?

– Вчера в корчме провел вечер сэр Родерик, – сообщил Торин.

– А, и он тоже? – поднял бровь Конрад, впервые выказывая живую заинтересованность. – Ну что ж, пригласим его. Он сейчас занимается наверху.

Роланд и Родерик пришли вместе. Один – с любопытством на лице, другой – с настороженностью, особенно при виде своего недруга и его победной физиономии.

– Сын, ты был вчера в Баттеридже? – задал вопрос сэр Конрад.

– Был, – подтвердил тот с готовностью. – Я охотился на окраине, а потом ужинал у Вулиджа.

– И кого ты там встретил?

– Встретил? – удивился мальчик. – Чужих там не было.

– А не чужих?

– Ну, там был Брайан, конечно... Он же хозяин. И еще Рон подавал на стол. А Гленда стряпала в кухне. Мясник Тодор возился в сарае, я его вчера вовсе не видел. У него двое телят, такие озорные, чуть двери не обломали...

– Оставим Тодора и его телят. Я говорю о гостях таверны. Были там гости?

– Конечно, были! Я их специально пригласил на зайчатину. А то Рон говорит, им тоже хочется, а попросить совестно. У них дома еда есть, не то, что у вдовы Керри... А так им на шестерых два зайца досталось. Каждому по кусочку. Староста еще и друзей привел. А Брайан пиво поставил.

Сын графа болтал весело и беззаботно. Популярность у крестьян ему льстила. В Баттеридже его чтили, как взрослого господина, высшего родом представителя замка Арден, так как самого графа там не знали.

– Ну, так расскажи, о чем они разговаривали, – предложил ему отец.

Родерик опешил.

– О чем разговаривали? Я не слушал... О своих крестьянских делах, конечно... Они всегда говорят больше об этом. Я что, должен был это слушать? И потом, я почти не понял. Когда они между собой говорят, язык немного не тот. Выражения другие...

– Но что-то ты все-таки понял? И можешь пересказать? На память твою, сынок, всегда можно надеяться. Вспомни хоть пару слов.

– Ну, они обсуждали разные поля... Какое на холме, а какое в низине.

У них, оказывается, имена есть. Смешные такие: Рыжая Балка, Пятно, Шапка Патти... Чей-то там пояс. Я даже не сразу понял, что это тоже кусок земли, думал, и вправду пояс, и его вроде бы у кого-то отобрали, надо потребовать обратно. А потом Оттер говорит: с этого пояса, мол, мы и налоги заплатим.

– Вот-вот! – вскричал старик Джон, не выдержав учтивого молчания.

Прерванный на полуслове Родерик непонимающе уставился на него.

А Торин тихонько фыркнул, заслужив от сюзерена предостерегающий знак.

– Объяснитесь, друг мой, – по-прежнему вежливо граф повернулся к Баррету. – Что это за пояс и при чем тут налоги. И главное, в чем вы увидели измену? Боюсь, что мой сын не совсем правильно понял эти крестьянские разговоры.

– Вот он пусть объяснит! – старый слуга обвиняюще указал пальцем на недоумевающего Роланда. Все взгляды скрестились на последнем, и он неловко пожал плечами:

– Я же там не был. Если важно, о чем говорили мужики, можно их вызвать и спросить. Если надо, я и сам съезжу.

– О нет! – вскричал Баррет. – Ни за что! Не отпускайте его, милорд, умоляю вас!

Граф начал кое-что понимать.

– А что, сын, не услышал ли ты случайно в разговоре имени Роланда?

– Услышал, – подтвердил тот, – староста предложил спросить сэра Роланда насчет этого пояса. Вроде бы тот должен что-то о нем знать... Или знать, кто его взял... Но если Пояс – это луг или поле, как можно его украсть?

– Роланд? – требовательно обратился к нему граф.

Тот нахмурился и неохотно стал объяснять:

– Длинный Пояс – это кусок луга, что прилегает к самому обрыву, с той стороны оврага, напротив замка... Его распахивали лет десять назад, сеяли там пшеницу. Говорят, земля в этом Поясе неплохая.

– Десять лет назад, говоришь? А потом что, перестали распахивать и сеять? Потому и говорят, что, мол, Пояс украли? – уточнил сэр Конрад.

– Мой отец... Мой покойный отец запретил мужикам сеять на Поясе. Он хотел завести овец, и чтобы они паслись на глазах. И огородить обрыв, чтобы овцы не падали.

– Ну, овец у нас пока нет, – махнул граф рукой, – только овец еще не хватало... Но мы, кажется, отвлеклись. Так что там с изменой, Джон? Мы уже обсудили пахоту, луга и овец, а до сути дела все не дошли. Я вас прошу, изложите свои подозрения. Что общего между крестьянами, Роландом и овечьим лугом около замка?

У старого бейлифа все лицо налилось краской. Сэр Конрад серьезно перепугался, что ему грозит мозговой удар. Кажется, легкая насмешка сильно обидела старика... Но тот превозмог себя и заговорил низким, недобрым голосом:

– Когда сэр Родерик покинул корчму, Каспарус с сообщниками еще сидели. И они продолжали говорить. Я своими ушами слышал, как он сказал: «А сэр Роланд-то тоже граф! И по праву рождения! Законного нашего господина сын. Если новый нам не по сердцу, можно старого и поставить.« А Оттер ему ответил, что, дескать, законный-то ближе и для мужиков легче. А если еще Пояс отдаст, так и вообще не о чем говорить. Даже этот мальчишка Зак посмел заявить, что сэр Роланд, мол, ему друг и он за него хоть в битву пойдет! А главное, – Баррет повысил тон и закончил с победным видом, – он сказал, что у него и меч есть! Это уже настоящий бунт!

– В самом деле, – сэр Конрад поднял брови и посмотрел на своего первого рыцаря. – Что скажешь ты?

Тот почему-то вздохнул и заговорил:

– У некоторых молодых ребят в Баттеридже действительно есть оружие. Кое-что с давних пор, бывшие воины вроде Дейни сохранили, а несколько штук появилось новых. Говорят, кто-то им подарил. А Зак даже однажды пытался подраться с Гаретом, так, понарошку. И просил показать, как правильно бить мечом... Вообще-то он парень неплохой, задиристый только. Роланд, а ты его не учил? Если уж так человеку хочется мечом махать, поступал бы в оруженосцы.

Роланд Арден только дернул плечом и сдвинул брови.

– Погоди, Торин, – граф поднял руку. – По здешним законам, меч в руках крестьянского сына может привести его и на виселицу. Только лица благородного звания владеют оружием. И еще те, кому оно дано господином... То есть латники. Ты говоришь, кто-то дарил им мечи? Не показалась ли тут снова рука нашего дорогого герцога Саймнела... Ему на руку любая смута.

– До смуты далеко, – возразил Торин. – Пускай бы и побаловались пока с клинками. Наступит пахотная пора, и ни у Зака, ни у кого иного минуты не будет не то что бунт учинить, а даже поговорить о нем.

– Ах, сэр Торин, можно ли так говорить! – вмешался неугомонный Баррет. – Налицо все признаки измены! Они намереваются признать самозванца и свергнуть его светлость.

Граф Арден вздохнул. Он нацепил на лицо самое доброжелательное выражение и обратился к старому слуге:

– Мастер Баррет, я бесконечно благодарен за вашу бдительность. Я немедленно приму меры, а вас прошу отправиться в Борнхауз. Дома вы будете в безопасности, и к тому же благополучие этого поместья необычайно важно, особенно на случай бунта в Баттеридже. А ваша дочь, не захотела бы она посетить вас вместе с ребенком?

– Она не хочет, – сердито скривился Джон. – Я ее тоже просил.

– Ну, не хочет, и ладно. До свидания, мастер Баррет. Счастливого вам пути!

Старику ничего не оставалось, как поклониться и уйти. По дороге он все-таки метнул на Роланда злющий взгляд, на что тот только зябко передернул плечами.

– Так. А теперь, Торин, расскажи то, о чем не мог говорит при нем. Я слушаю.

– Ну что ж. – Первый рыцарь опять вздохнул. – Среди деревенских мужиков в самом деле слышатся разговоры, что сын покойного графа чудом остался жив. Он же и не скрывается. Его хорошо помнят. Сам бывший граф оставил о себе память плохую – прости, Роланд, но это правда – но сыну его верят больше. Даже больше, чем вам.

– А почему? – пожелал узнать Родерик. Такие вопросы всегда его очень интересовали.

– Народная мудрость, сын. Особенности крестьянского видения мира, – объяснил ему граф серьезно. – Они очень не любят изменений. Переход земли из одних рук в другие, если совершается не от отца к сыну, их пугает. Новый хозяин чаще всего еще хуже старого... Роланда они знают с рождения. Он принадлежит их маленькому миру. Поэтому его предпочитают мне и даже тебе, хотя ты стал их любимцем... Торин, продолжай.

– Староста деревни – человек спокойный и рассудительный. О двух других мало знаю, но что не забияки, убежден. Скорее всего старый дурак с ними на ножах, вот и раздул дело...

– Не надо обижать старика. Он таков, каким сделала его жизнь.

– Сожалею. Но если бы Оттер с Тилли и впрямь собрались бунтовать, они не стали бы болтать об этом открыто, да еще в корчме, где всегда есть лишние уши. Скорее всего, это были, как сказал Родерик, просто крестьянские разговоры. Где начинать пахоту, как уплатить налоги... И потом, мы следим. Любой бунт обречен на неудачу, это даже мужик поймет. Куда четырем десяткам сельчан, хоть вооруженных мечами, против равного числа рыцарей! Да если их даже будет втрое больше, обученные воины с ними быстро расправятся.

– А если в то время, когда эти обученные воины будут расправляться с бунтовщиками, на замок ударит чужое войско? – в задумчивости произнес граф.

– Я вижу, покоя вам не дает этот несчастный Саймнел.

– Вот именно. Он не дает мне покоя. Насылает грабителей на мои караваны, пытается организовать мое убийство, раздает оружие моим подданным... Даже если их не удастся подвигнуть на мятеж, донос о подаренных мечах мог вызвать расправу над бедными крестьянами. Если бы мой начальник стражи был менее хладнокровным человеком и не так сочувствовал простым людям. А тогда легко заварить кашу... Если пока все спокойно, то это благодаря тебе, Торин.

– Ну, что ж... – граф Арден положил ладонь на стол в знак окончания дискуссии. – Следите за развитием действия. Так же, как до сих пор – внимательно и незаметно. Когда будет время вмешаться, мы вступим в дело.

– А мы не должны попытаться... ну... как-то договориться с герцогом Саймнелом? – тихонько спросил отца Родерик.

– Опыт говорит мне, сын, что с этим человеком договариваться бессмысленно... Все, что он до сих пор совершил, представляет его не столько даже злодеем, сколько безумцем. Одержимым идеей во что бы то ни стало завладеть Арденом. Который, по большому счету, вовсе ему не нужен, ибо Саймнелу и так принадлежит много земли и замок не хуже нашего. Бывают на свете такие люди... Приходится учитывать их существование и находить способы бороться с ними. Ладно, сынок, ты иди, мне хотелось бы побеседовать с Роландом. Наедине.

Когда Торин и Родерик их оставили, Конрад Арден внимательно посмотрел в глаза Роланда и сказал:

– Я надеюсь, ты меня больше не боишься.

– Нет, – ответил тот хмуро, – и если вы думаете, что я заодно с ними, то это неправда. Я никого к бунту не подстрекал.

– Такая глупая мысль никогда не пришла бы мне в голову, – он даже дернул головой, показывая, как отбрасывает эту самую мысль.

– Я уже говорил, что твои чувства ко мне естественны и не содержат греха. Но хитроумный дьявол подстроил человеческой душе ловушку: часто самые естественные побуждения заставляют совершить тяжкий грех и чудовищное преступление. Кто-то весьма мудрый сказал, что дорога в ад вымощена добрыми намерениями. А знаешь, как просто не вступить на эту дорогу? Надо только соразмерять свои цели с ценой их достижения. Почему-то за тысячи лет истории люди до этого не додумались...

– Я знаю, кто подстрекает добрых селян к бунту. Бунту кровавому и совершенно бессмысленному, цель которого – отвлечь моих рыцарей от защиты Ардена. Ты тут ни при чем. Но если бы не было тебя, ему гораздо труднее было бы влиять на крестьян. Так уж вышло, что очень хорошее чувство – любовь к справедливости – толкает хороших людей убивать других, и ничуть не худших. А ты представляешь, что будет, если бунт увенчается успехом?

– Милорд, не надо мне это говорить. В планах этого Саймнела я не участвую, его цели мне не интересны.

– Тогда оставим пока Саймнела. Представим себе, что его нет, а есть только крестьянская армия – и ты. Допустим, что собралась тысяча мужиков, осадила мой замок и принудила меня сдаться. Ты победил.

– Я же вам говорю, не собираюсь я с вами воевать!

– Никто не сказал, что собираешься. Но вообразить это можешь? Вот предводитель – Каспарус Дейни – торжественно объявил тебе о победе и ты, хотя против воли, принял мою капитуляцию... Вообразил?

– Вообразил, – невольно улыбнулся Роланд и мечтательно зажмурил глаза.

– Тогда воображай дальше. Я стою в цепях, а ты диктуешь условия моего выкупа...

– Не стану я вас заковывать в цепи!

– Ладно, тогда без цепей. Давай условия, победитель! Что первое?

– Ну, замок, наверное... – Роланд неуверенно принял игру и даже заулыбался.

– Правильно. Ты захватил замок, он твой. Что, ты его не разрушишь?

– Зачем? Пусть стоит... Это же мой замок. Он защищает моих людей, и вообще... Я здесь жить буду.

– Верно, жить в доме куда лучше, чем разрушать его. Теперь лошади. Ты захватил шестьдесят коней, пустишь их на мясо?

– Что вы такое говорите! – запротестовал Роланд, вспоминая своего Колоса, Мун, Ворона и других.

– Стало быть, лошадям ничто не грозит. Ладно. Как с рыцарями? Ты их казнишь смертью за то, что служили не тому лорду?

– Ни за что! – Роланд перестал улыбаться. – Я приму на службу всех, кто захочет, и отпущу всех, кто уйдет.

– Великолепно! А слуги? Прогонишь? Предупреждаю, нигде таких не найдешь. Повар вроде Ладри или конюх такой, как Дерек – лучшие в мире.

– Я знаю. Если они только захотят мне служить, пусть живут в замке.

– А рабы?

– И рабы. Только я их освобожу.

– Славно. Значит, рабам будет еще лучше. Ну, стало быть, остаемся лишь мы с женой и еще наши дети. Что будет с нами?

– Ничего, – буркнул Роланд, которому игра почему-то разонравилась.

– Выгонишь нас из дому?

– У вас же есть золото. Еще такой замок купить можно.

– Ах, ты даже не отберешь наше золото? Какое необыкновенное великодушие! Ради одного этого я бы с тобой поделился... И потом скучал бы за тобой, скитаясь в чужих краях... А ты? Может, и тебе будет нас не хватать? – коварно осведомился сэр Конрад.

– Будет, – признался Роланд и, злой на себя за эту слабость, дерзко выпалил: – Особенно леди Хайдегерд.

Он сам не знал, как у него вырвалось такое. Но граф не рассердился.

– Это понятно. Значит, прелестную Хайди ты бы оставил, да?

– Если бы она согласилась...

– Допустим. Ну, а Родерика? Не захочешь иметь рядом такого пажа? Он же твой друг, нет? С ним ты легко расстанешься?

– Не останется же он мне другом после такого.

– А вдруг останется? Вообразить все можно.

– Тогда пусть остается.

– Прекрасно. Ну, а Леонсия? Ты ее больше не любишь, пускай идет со двора, так? На что тебе эта старая дама?

– Шуточки у вас... Я не побоюсь сказать даже вам, что бесконечно благодарен леди Леонсии за ту доброту, что она мне оказала. Никогда не забуду ее и останусь навечно ее рыцарем.

– Прекрасно сказано, – одобрил сэр Конрад, – и искренне, я уверен. Значит, единственный, кого ты прогонишь – я? Лично я? Но почему? Ты же так молод. Управлять крепостью, землями, людьми нелегко. Чтобы не наделать ошибок, молодой лорд обязательно пользуется советами более опытных людей: родственников, воспитателей, вообще старших... Но ты рано осиротел, воспитателя у тебя тоже нет. Некому советовать тебе, кроме того же Дейни или Баррета. А от них вряд ли добьешься толку, они вечно между собой будут спорить. Не лучше ли иметь под рукой старого дядю Конрада? Я же тебе почти родственник. Я отец твоего любимого пажа и девушки, которая тебе так нравится... Не возьмешь меня в дом, Роланд? Я тебе пригожусь.

– Я понял, что вы хотели сказать, милорд, – помолчав, сказал Роланд.

– И вы правы. Вы всегда правы, хоть плачь. Мои притязания могут быть справедливы и естественны, но осуществить их будет преступно. Это дорога в ад... Значит, я должен отступить? Забыть, кем я был, кем были мой отец и моя мать – прекрасная и достойнейшая леди Арден... И стать обыкновенным слугой. Пажом или оруженосцем, если такова будет ваша воля. Может быть, верной службой добиться рыцарского звания. Но не мечтать получить обратно дом моих предков. Так?

– Роланд, мальчик мой... Почти так, но не совсем. Я не прошу тебя отказаться от мечты, только от осуществления ее здесь и сейчас. Цена будет неимоверно высока! Разве ты готов пожертвовать жизнью своих друзей Тома и Зака, бросив их против моих рыцарей? И чью кровь, Торина или твоего мэтра Робера, ты ценишь меньше? Не отвечай, только подумай. Не лучше ли отложить исполнение твоей мечты еще на несколько лет?

– Ты ведь ничего не теряешь. Как мы только что выяснили, победа не принесет тебе больше, чем ты имеешь сейчас. Ты живешь в своем доме. Тебя обслуживают, кормят, одевают, обучают и предоставляют все преимущества благородного происхождения. Ты начальствуешь над людьми, которые беспрекословно тебе подчиняются, разве нет? А чего тебе нехватает? Ну, скажи, чего? Хорошенько подумай и скажи!

Роланд подумал. Вопрос действительно был не простой.

В чем ему было теперь отказано? Что он имел бы, будь его отец жив и носи он по-прежнему свой титул?

Наверное, его отослали бы служить к королевскому двору. Там есть много таких, как он, юношей благородного звания. Но здесь они тоже есть, больше тридцати человек, со всех земель Англии и Европы... Там обретаются мудрецы и политики. Но вряд ли найдется при дворе кто поумнее нынешнего графа Ардена, с его-то таинственным прошлым! Там прекрасные и высокородные дамы, из которых он мог бы выбирать невесту. А тут есть... Вот оно!

– Милорд, – сказал он и сам удивился твердости своего голоса. – Я признаю вашу правоту. Я отказываюсь от претезий на свое наследство. При одном условии.

– Я слушаю, – спокойно отозвался граф Арден.

– Вы... вы не...

– Роланд, кажется, ты опять чего-то боишься.

– Вы не запретите мне встречаться с...

– Ну?

–...с леди Хайдегерд.

– И это все? – рассмеялся сэр Конрад. – Мой мальчик, да разве я когда-нибудь запрещал тебе с ней встречаться? Или ей – с тобой? Это и есть твое условие? Я думал, ты потребуешь золота. Это как раз было бы справедливо, ничто так не ограничивает свободы, как безденежье...

– Мне не нужны ваши деньги! Если вы мне позволите общаться с леди Хайдегерд на равных, разговаривать с нею прилюдно... Я обещаю исполнять любую службу, которую мне поручат.

– Обещаешь? – тон графа стал очень серьезным. – Роланд Арден, ты произнес слова, которые много значат в устах благородного человека. Мне кажется, я только что услышал присягу. Это так?

– Так, – резко кивнул головой юноша.

– В таком случае, сэр Роланд Арден, я, лорд Конрад Арден, властью, дарованной королем, принимаю твою присягу. Отныне ты находишься в моей власти и под моей защитой.

– Роланд, до сих пор в замке Арден ты был гостем. Теперь станешь одним из его защитников. Помнишь, я обещал, что твое положение изменится после испытания? Ты это испытание выдержал. Остается совсем немного до рыцарского посвящения. Обычно мои оруженосцы получают его по достижении двадцати лет. Согласен подождать?

– Согласен.

– Будешь ли ты добросовестно тренироваться, я не спрашиваю. Если бы я в этом усомнился... Этого разговора бы не было. И над рабами ты остаешься главным надсмотрщиком. Это тебе особое поручение, даже привилегия. Забота об этих людях – твоя обязанность как сына Ардена.

Не отказываешься?

– Нет.

– Тогда дело сделано. И я могу обратиться к тебе как к своему воину.

Роланд Арден, мои подданные, обманутые злодеем, готовятся к бунту. Готов ли ты сделать все, чтобы предотвратить кровопролитие и спасти своих друзей?

– Я готов, милорд.

– Тогда нынче же вечером ты, я и еще кое-кто едем в Баттеридж. Надо мне наконец-то самому посетить эту знаменитую корчму...

Время до вечера дано было Торину для охоты. С пятью товарищами и запасной лошадью для трофеев они отправились в неприветливый холодный лес и вот уже два часа безуспешно прочесывали известные с осени оленьи тропы. Тщетно.

Нельзя и представить худшего времени для охотничьего промысла, чем конец февраля. Слои снега, навороченные последними метелями, покрывали другие, оттаявшие в оттепель. Земля настолько неверна, что пробираться верхом нечего и думать. Даже бесстрашный в бою Закат то и дело замирал, не решаясь поставить копыто на невинно торчащий холмик, инстинктом чуя подвох. Остальные лошади нервно фыркали и поводили ноздрями, пытаясь определить, в чем непонятная угроза. Для этих уроженцев Юга снег и сам по себе был явлением подозрительным и потенциально опасным. А уж если он превратился в нечто грязно-черно-серое, изрытое и полное ледяных бочажков, то и приближаться к нему не стоило! Только знакомой руке хозяина Закат доверял настолько, чтобы все-таки идти, а не упереться протестующе всеми четырьмя копытами.

Но тащить дальше перепуганных скакунов смысла не было. Олени в эту предвесеннюю пору прятались в недоступных местах, кормились скудно и не высовывали носа на свои излюбленные поляны. Еще не настала поря отела, и даже если был шанс добыть молодого годовичка, легкомысленно отбившегося от стада, то не гнаться же за ним верхом на Закате! Бедный золотой жеребец, пустившись галопом, может запросто переломать ноги себе и спину своему всаднику...

На пути попалась довольно широкая проплешина. С этого низкого холмика снег стаял совсем, бог знает почему, и обнажил мокрый ковер прошлогодней листвы и хвои. Торин распорядился сделать привал.

Шестеро мужчин быстро расчистили место для костра. Распалить костер на такой влажной земле было трудно, но нашлась пересохшая хвоя и кое-какой хворост, а потом уж в огонь пошла и перегнившая листва. Ничего, горело. Можно было отдохнуть и немного успокоить животных, но вопрос о добыче это не решало.