Текст книги "Влюбить в себя"

Автор книги: Раиса Рябцева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц)

Потом Настя закончила школу и, по совету Никиты, на удивление легко поступила в театральный институт, после чего они едва ли не все свободное время проводили вместе. Настя занималась в институте с энтузиазмом, но не думать о Никите было невозможно. Это была ее первая настоящая любовь.

Вообще-то, раньше она уже влюблялась в своего школьного учителя физкультуры, но это было так давно и глупо, что теперь ей даже не хотелось об этом вспоминать.

Они с Никитой уже начали думать о будущем. Шилов, наконец-то, закончил свою первую пьесу, которую одобрительно принял его педагог. Правда, кроме этого у него больше ничего не получалось, но Никита был уверен, что это не имеет особого значения. Он ждал вдохновения, а поскольку приход творческого состояния все время откладывался, Никита предпочитал посвящать свое время Анастасии.

Вместе им было очень весело, и они даже решили, что в будущем обязательно поженятся. Родители Насти знали, что у нее есть приятель, но она пока не знакомила их с Никитой.

Главное состояло в том, что они оба хотели жить вместе. Были, конечно, кое-какие сомнения, но ни Настя, ни Никита не сомневались в том, что сообща они смогут преодолеть все трудности. У них не существовало секретов друг от друга, а ведь такое встречается нечасто. Можно даже сказать, что у них был талант общения. Они могли легко говорить друг с другом обо всем.

Никита по-настоящему был ее первым мужчиной.

Однажды, когда его мать уехала за город, Никита пригласил Настю к себе. Они, как обычно, долго болтали, а потом совершенно легко и естественно легли в постель.

Насте было приятно слышать его прерывистое дыхание, видеть, как он пожирает ее глазами, чувствовать его страстное желание обладать ею, смешанное с нежностью и преклонением перед ее прекрасным телом.

– Никита, обними меня покрепче, – попросила она, когда он лег рядом и положил руку на ее обнаженное плечо. – И поцелуй…

Он повернул голову Анастасии к себе и, трепеща от желания, впился ей в губы. Этот поцелуй был таким глубоким и долгим, что после него им понадобилось еще несколько минут, чтобы отдышаться.

– Еще… – наконец сказала она.

И вновь Никита целовал ее в губы, потом начал спускаться все ниже и ниже, покрывая жаркими поцелуями ее тело.

Потом случилось то, чего она ожидала. Никита выпрямился и вошел в нее, припав губами к нежной пульсирующей коже на шее. По всему ее телу пробежала дрожь. Она ощутила судорожное сердцебиение.

Ладонь его руки легла ей на грудь. Сосок затвердел и выпрямился под тяжестью его ладони.

Ее тело, охваченное волнами, сменяющими одна другую, приподнялось над постелью. Стоны радости и восторга вырвались из груди Насти.

Был лишь один момент в самом начале, когда она почувствовала резкую, но быстро исчезнувшую боль. После этого Анастасия ощутила каждую клеточку своего тела в отдельности и все тело в целом. Как будто она оторвалась от земли и кругами поднималась все выше и выше. И с каждым кругом ее упоение от этого полета все возрастало.

И снова из ее губ вырвался сладострастный стон. В мозгу закружился калейдоскоп цветных огней. Это было мгновение полного ухода от внешнего мира в себя.

Восторг! Блаженство! Наслаждение! Остановка времени!

После этого – плавное возвращение к реальности, постепенное включение сознания… Она увидела полумрак комнаты, услышала неясный шум города за окнами.

Все случилось как-то само собой. Она даже толком не поняла, как это произошло.

Но главное было не в этом. Теперь она – женщина. Теперь у нее есть человек, который открыл ей новый взгляд на жизнь. Он всегда будет рядом – по крайней мере, ей хотелось в это верить…

– Как все просто, оказывается, – шепнула она, когда Никита уже лежал на спине рядом с ней.

– Конечно, просто.

– Нужно только полюбить, и все. Мне даже не пришлось преодолевать себя. И мне было так хорошо с тобой…

– А что ты чувствовала?

– Как будто я лечу и вижу звезды.

– А я что-то не заметил, чтобы у тебя из глаз сыпались искры, – засмеялся Никита.

– Они были внутри… Это что-то новое, удивительное. Мы с тобой как будто разговаривали без слов…

Потом они повторили это еще раз, и еще…

На следующий день они встретились в столовой. У Насти был какой-то отрешенный вид. Ош долго задумчиво ковырялась вилкой в салате, а потом неожиданно подняла глаза и посмотрела на занятого обедом Никиту. В ее взгляде было что-то особенное. Казалось, она хотела что-то сказать, но вдруг снова опустила голову.

– Что такое? – деловито осведомился Никита, прожевывая котлету.

Она пожала плечами.

– Я не знаю.

Никита отложил вилку в сторону.

– Ну как это – ты не знаешь? Мы вчера в первый раз сделали это. Но ты молчишь, ничего не говоришь. Может, пойдем отсюда? Ты, кажется, смущена?

В столовой было не слишком многолюдно, и Настя отрицательно покачала головой.

– Нет, лучше здесь.

– Так скажи что-нибудь. У тебя такой вид, как будто произошло нечто ужасное. Я что, сделал тебе больно?

– Дело не в этом, – уклончиво сказала она. – Но только поклянись, что никому не расскажешь.

– Хорошо, – пожал плечами Никита, – не скажу. А разве ты ожидала услышать от меня что-нибудь другое? Так что произошло?

Она замялась.

– Нет, я все-таки не могу здесь об этом говорить.

– Настя, что случилось? То ты хочешь об этом говорить, то не хочешь, я не понимаю. Успокойся и скажи.

– Нет, – капризно заявила она, – я не могу.

– Скажи…

– Не могу…

Они препирались еще несколько минут, после чего, наконец, Анастасия с видимым усилием промолвила:

– Ладно.

После этого она опять надолго замолчала, но Никита терпеливо ждал.

– Знаешь… ведь у меня раньше такого никогда не было… мама меня пугала… рассказывала всякое…

Она опять умолкла, и Никита не выдержал.

– Так что дальше?

Она прикрыла глаза рукой и пробормотала:

– Я никогда…

– Ну что, что – никогда?

– Я никогда раньше не знала, что оргазм – это так здорово.

Никита сдвинул брови и озадаченно посмотрел на Настю.

– Ты раньше не знала, что оргазм – это так хорошо?

– Да, – поджав губы, ответила она. – Я никогда раньше не знала, что оргазм – это так хорошо.

Сидевшие за соседним столиком девчонки изумленно посмотрели на Анастасию. Она кашлянула и, подперев подбородок рукой, уставилась в потолок.

– Понятно, – с улыбкой сказал Никита. – Значит, ты раньше этого не знала.

– Нет, я читала, конечно, в книгах, подруги мне кое-что рассказывали, но все это было не то.

Никита на самом деле был хорошим любовником. Прежде у него уже была девчонка, и он успел приобрести кое-какой опыт. Он делал все так, что Анастасия забывала, на каком свете находится. Горячие волны наслаждения накатывали на ее тело, разум на время покидал ее, она даже не слышала собственных стонов и вздохов.

Потом они долго лежали, обнимая друг друга, и когда Никита пытался что-нибудь сказать, Настя прикрывала его рот ладонью.

– Тс-с… Ничего не говори, не надо, – шептала она.

Ей хотелось подольше продлить это ощущение безмятежного спокойствия и удовлетворенности.

Они занимались этим все чаще и чаще, при любой удобной возможности. Анастасия до сих пор удивлялась, как она умудрилась не забеременеть.

Она мечтала о том, как они с Никитой поженятся, будут жить отдельно и заведут ребенка. Ей хотелось иметь от него дочь.

Но они были еще слишком молоды. Настя поняла это, когда Никита решил познакомить ее со своей мамой. Это произошло у него дома.

Наталья Петровна Шилова оказалась импозантной сорокалетней женщиной с такими же рыжими, как у Никиты, волосами, упрямым волевым подбородком и проницательными голубыми глазами. Услышав от сына о том, что они с Анастасией собираются жить вместе, она недоверчиво посмотрела на сидевшую рядом с ней за столом очаровательную юную особу.

– Жить вместе?

– Ну да, – ответил Никита, – а что в этом плохого? Живут же другие.

– Вы хотите сказать – жить, как муж с женой?

– Мама, – со вздохом сказал Никита, – нам очень хорошо вместе, почему мы не можем жить в одном доме?

– А о каком доме идет речь? – осторожно спросила Наталья Петровна.

– Мы можем жить у нас, – убежденно сказал Никита. – Двухкомнатная квартира – это вполне подходящее место.

Наталья Петровна задумчиво улыбнулась.

– Это, конечно, хорошо… хорошо… Значит, вы вместе счастливы?

Никита не почувствовал никакого подвоха.

– Ну, разумеется, – убежденно сказал он.

Однако Настя по глазам Натальи Петровны безошибочно определила ее настроение. Никакого восторга сообщение сына у нее не вызвало. И дело было, скорее, не в том, что Наталью Петровну пугала перспектива жить вместе с потенциальной невесткой. Похоже, что она вовсе не желала таких ранних отношений.

– В общем, я не знаю, – тяжело вздохнув, произнесла она. – Жаль, конечно, что у тебя нет отца.

Никита поморщился, как от зубной боли.

– Мама, – укоризненно сказал он, – прошу тебя… не надо.

Губы матери задрожали.

– Почему – не надо? Это очень важно, – едва не плача, сказала она.

Упоминание об отце вызвало у Никиты раздражение.

– Да при чем здесь это? – возбужденно воскликнул он. – Чуть что – сразу отец, отец! Зачем ты опять все это начинаешь? Ну, нет у меня отца, что ж поделаешь? Я от тебя только и слышу причитания.

– А почему ты злишься? – всхлипнула она. – Ты стал таким нервным…

– Да я не злюсь, – он рубанул рукой воздух. – Как ты не понимаешь? Как что-нибудь серьезное, так ты сразу говоришь какие-то глупые вещи. Ну, нет у меня отца, почему я постоянно должен слышать об этом? Ну, нет, нет у меня отца, и что?

Распалившись, он выскочил из-за стола и отвернулся к окну.

– Почему ты так заводишься? – уже более примирительно сказала Наталья Петровна, – не нервничай. Я лучше пойду… посуду на кухне помою.

Едва сдерживаясь, чтобы не заплакать, она вышла из комнаты. Настя с сожалением наблюдала за этой сценой. Однажды у нее даже появилось желание встать и уйти, чтобы дать возможность Наталье Петровне и Никите самим разобраться в своих взаимоотношениях.

Когда они с Никитой остались наедине, Настя сказала:

– По-моему, ты действительно завелся.

– Ничего подобного, – отрезал он. – Она просто сошла с ума. Знаешь, у нее из-за отца какой-то пунктик появился. Ноет и ноет… до бесконечности.

– Может быть, все-таки не стоит так нервничать?

– Да ну ее, – отмахнулся Никита.

– Пойди поговори с ней, помирись.

– Ни за что!

– Тогда я сделаю это вместо тебя, – сказала она, направляясь на кухню.

Наталья Петровна сидела у окна, неподвижно глядя в одну точку. Услышав за спиной шаги Анастасии, она смахнула слезу и, оглянувшись, даже попыталась улыбнуться.

– Он не хотел вас обидеть, – осторожно сказала Настя.

– Да я не обиделась, – пряча глаза, сказала Наталья Петровна, – совсем не обиделась. Просто я очень… чувствительная, что ли. Не сомневаюсь, что мы с тобой познакомимся поближе, и ты все поймешь.

– Я думаю, что в этом ничего плохого нет, – сказала Настя. – Если у человека обостренные чувства, значит, к нему нужно просто относиться более нежно.

Сквозь слезы Наталья Петровна улыбнулась.

После недолгого разговора на кухне Наталья Петровна и Настя вернулись в комнату.

– Никита, – сказала мать, – я вот что решила. Елена Яковлевна… ну, ты ее знаешь – моя сослуживица… уезжает с мужем на полгода в загранкомандировку. Она просила меня присмотреть за квартирой.

– Отлично, – оживился Никита, – а где это?

– Нет, нет, дослушай меня до конца. Их командировка может затянуться, а Елена Яковлевна попросила меня присмотреть за квартирой. В общем, я возьму кое-что из своих вещей и переберусь туда. А вы можете жить здесь.

На следующий день Настя познакомила Никиту со своими родителями и сообщила им, что они собираются жить вместе в его квартире. Мать, конечно, возражала, но отец поддержал дочь.

– Живите вместе, – сказал он. – Конечно, хорошо было бы расписаться, но вам лучше, наверное, присмотреться друг к другу, а не кидаться в омут очертя голову. Может, вам вместе жить не понравится. Ну, а штамп в паспорте – что ж, когда надо, тогда и получите.

Через неделю Настя переехала жить к Никите. Квартира была небольшой, но уютной. Дом находился на окраине города, в одном из новых микрорайонов, и теперь на дорогу в институт приходилось тратить больше времени.

Но это не смущало молодую пару. Они были счастливы от того, что могут все свободное время посвящать друг другу.

Друг Никиты Сергей Лисичкин решил уехать в Москву. Среди однокурсников он выделялся не только внешностью, но и тем, что ему удалось сняться в кино, где он сыграл роль второго плана. По его глубокому убеждению, после такого успешного начала актерской карьеры оставаться в Питере было нельзя. Летом он успешно перевелся в ГИТИС и стал уговаривать Никиту ехать вместе с ним.

– Пойми, – говорил он, – ты – подающий надежды драматург. Здесь же театральная провинция, нужно ехать в столицу. Вот там жизнь, там размах.

– Да не хочу я ехать в Москву, – отвечал Никита, – мне и здесь хорошо.

– Но ведь Москва – это Москва.

– И что в ней особенного? Я люблю Питер, это мой родной город, мне здесь хорошо. У меня есть дом, Настя.

– Как знаешь. Я не думаю, что тебе здесь повезет. Зачахнешь, быт засосет.

– Ладно, – добродушно посмеиваясь, отвечал Никита, – посмотрим. Ты пиши, не пропадай.

– Это ты пиши, и не письма, а пьесы.

– Наверное, осенью начну. Надо создать что-нибудь новенькое. А может, старую переделаю. Кое-что дополню, расширю, подчищу. Честно говоря, мне там кое-какие сцены не нравятся.

– Хорошо, только обещай, что пришлешь мне, как только напишешь. Я там кое-кого в Москве уже знаю, покажу. Может быть, удастся протолкнуть постановку.

– Обязательно пришлю.

Никита и в самом деле после отъезда друга сел за работу. Новую пьесу он так и не смог начать, а потому занялся переделкой старой. На это у него ушел год.

Они с Настей перебрались на другую квартиру, хотя это требовало больших расходов. Но им по-прежнему было хорошо вместе, и на такие мелочи никто не обращал внимания. Родители Насти уже начали задумываться о будущем дочери. Учеба у нее шла нормально, мать стала настойчиво подыскивать ей место в одном из театров, куда бы Анастасия могла устроиться после окончания института.

Однажды – это было уже на третьем курсе института, мать познакомила Анастасию с главным режиссером нового театра-студии, который прославился в Питере постановкой авангардной пьесы одного современного французского автора. Это был молодой тридцатилетний красавец с ямочкой на подбородке; имя и фамилия красавца полностью соответствовали тому миру, в котором он жил. Его звали Авенир Запольский. В одежде он был настоящим франтом, носил дорогие пиджаки и бабочку.

Он сразу же стал проявлять по отношению к Анастасии повышенное внимание, чем вызвал неудовольствие Никиты. Настя, не испытывавшая к Запольскому никаких особенных чувств, только посмеивалась над ревностью Шилова. Она еще не знала, что это может зайти довольно далеко.

Авенир заинтересовался не только актерскими способностями Анастасии, но и ее фотографиями. Он даже пообещал устроить ее выставку в одной из известных галерей. Правда, Настя не испытывала по этому поводу никакого энтузиазма, по-прежнему считая, что у нее обыкновенные любительские работы.

Втайне от Никиты она показала его пьесу Запольскому. Но тот наотрез отказался ставить ее, заявив, что это не входит в сферу его театральных интересов. Возможно, неприязнь, возникшая между Никитой и Авениром, объяснялась еще и этим фактом.

Говоря более откровенно, они просто терпеть не могли друг друга. Настя очень скоро почувствовала на себе все последствия этого нового знакомства.

– … Он сказал, что я просто королева на кухне. Настя, ты слушаешь?

Надежда дергала Анастасию за рукав.

– А? Что? Да, да, конечно, слушаю, – растерянно сказала Глазунова.

Они уже шли по Садово-Спасской, приближаясь к подъезду дома, где располагалась фирма.

– Настя, мне не нравится, как ты выглядишь, – сказала Маргарита, шагавшая рядом. – Как там у вас с Никитой?

– Все нормально.

– Он так и не надумал жениться?

– Нет.

– Почему?

Анастасия вздохнула.

– Лучше не спрашивай.

– А может, у него другая женщина?

– Не думаю.

– А вот я думаю, что тебе нужно серьезно поговорить с ним, – решительно заявила Маргарита. – Хочешь, помогу? Пойдем после работы к тебе, я умею брать быка за рога.

– Нет, я сегодня не могу, – сказала Анастасия.

– А чем ты занята?

– Сначала курсы менеджеров в 6.30. потом я иду в тренажерный зал.

– Да ты что, с ума сошла? – укоризненно покачала головой Маргарита. – Ты посмотри на себя, у тебя такие ноги, что любая манекенщица позавидует. Зачем тебе еще тренажерный зал? Ерунда какая-то.

– Мне нужно постоянно быть в форме, – возразила Настя. – И потом, это дает хорошую разрядку после рабочего дня.

– Глупости, – безапелляционно заявила Маргарита, – абсолютно бесполезная вещь. Ладно, давай завтра после работы отправимся к тебе. Мы заканчиваем в полшестого, я захожу за тобой, и едем.

– Я завтра не могу, у меня семинар для сотрудников финансово-инвестиционных компаний.

– Какой еще семинар для секретарш?

– Я вместо шефа туда хожу, – объяснила Анастасия. – Ему самому некогда, а деньги фирма уже заплатила. Так хоть какая-нибудь польза будет.

– О боже мой, – простонала Маргарита, – да ты так лопнешь. Хоть когда-нибудь можешь подумать о себе? Вертишься, как белка в колесе, а толку-то? Здесь все равно без связей ничего не добиться.

– Но ведь сейчас время широких возможностей, – улыбаясь, сказала Анастасия, – я хочу добиться всего сама.

– Ну, хоть в пятницу ты освободишься?

– А что в пятницу?

– Я приглашаю к себе друзей, приезжай.

– Хорошо, я постараюсь пораньше смотаться из тренажерного зала и часиков в восемь загляну к тебе.

Глава 2

Поднимаясь на третий этаж, где располагался инвестиционный отдел, Настя по выработавшейся за последний год привычке сбросила тягостное оцепенение, горделиво подняла вверх голову, расправила плечи и улыбнулась. Здесь не то место, где можно распускать нюни и хныкать.

Анастасию Глазунову должны знать здесь сильной, уверенной в себе молодой женщиной, которая сама прокладывает себе путь в жизни и которую ждет большое будущее. Она знала, что многие сослуживцы считают ее старой девой, да еще и с сомнительным моральным обликом. Впрочем, большинство все-таки испытывало по отношению к Анастасии дружеские чувства.

Проходя мимо открытых кабинетов к двери с табличкой «Начальник инвестиционного отдела», Настя поздоровалась с коллегами, которые уже заняли свои рабочие места.

– Доброе утро, Анастасия, – говорили ей.

– Доброе утро, – отвечала она.

Собственно, сам кабинет начальника инвестиционного отдела был отделен от коридора приемной. Здесь стоял рабочий стол Анастасии с компьютером, факсом и мини-АТС на четыре линии. Дозвониться до начальника инвестиционного отдела можно было только через его секретаршу. Еще три линии вели в соседние кабинеты, отделенные от приемной перегородками.

Настя едва успела сесть за стол и достать косметичку, когда телефон перед ней надрывно зазвонил. Машинально глянув на часы, Анастасия чертыхнулась. Без десяти девять, а уже звонят. Сняв трубку, она постаралась придать своему голосу как можно более вежливый оттенок.

– Приемная инвестиционного отдела слушает, – сказала она. – Ермакова? Одну минуточку, я сейчас посмотрю.

Она зажала трубку рукой и крикнула в соседний кабинет.

– Николай Степанович, вы на месте? Поднимите трубку.

Ермаков был заместителем начальника отдела. Он обычно приходил на службу раньше всех, демонстрируя своим подчиненным служебное рвение. Но на сей раз, к удивлению Анастасии, его на месте не оказалось. Вместо него откликнулся один из сотрудников отдела.

– Он в сортире.

Настя приложила трубку к уху.

– Простите, а кто его спрашивает? Из банка «Столичный»? Очень срочно? Вы не могли бы минуточку подождать? Я его сейчас позову, он… вышел.

Настя положила трубку на стол и быстро побежала в конец коридора, где располагался мужской туалет. Дело было, действительно, срочным, и Настя решила рискнуть. Торопливо постучавшись в дверь туалета, она крикнула:

– Эй!

Никто не отозвался. К счастью, никого рядом не оказалось, и Настя осторожно приоткрыла дверь.

– Николай Степанович! – крикнула она в образовавшуюся щель.

Из-за перегородки раздался недовольный голос Ермакова.

– Что там еще?

– Николай Степанович, звонят из приемной председателя правления банка «Столичный». Сам Булавин хочет с вами поговорить. Это насчет кредита, о котором мы договаривались на прошлой неделе.

– О, господи, – недовольно простонал Ермаков, – в туалет сходить не дают. А что, Владимир Иванович еще не пришел?

– Нет. Булавин хочет поговорить именно с вами.

– Ладно, ладно, иду.

На ходу застегивая ширинку, Ермаков вышел из-за перегородки и, бормоча что-то под нос, проследовал к выходу.

Таким было начало этого трудового дня. К одиннадцати часам, когда становятся известны результаты торгов на межбанковской валютной бирже, начальника инвестиционного отдела все еще не было на месте. Сотрудники уже начинали нервничать.

На волоске висела судьба одного очень важного проекта. Необходимо было срочно решить, конвертировать рубли в валюту или нет. Обычно решение об этом принимал начальник отдела, а исполнителями были менеджеры – высокий, тощий, с чуть глуповатым лицом Сергей Панин и упитанный курчавый бодрячок Боря Эйфман.

Как только стали известны результаты торгов, они влетели в приемную с компьютерными распечатками.

– Где шеф?

– Не знаю, – покачала головой Настя. – Не звонил.

– Может, перепил вчера? – высказал предположение Панин. – Звякни ему домой.

– Я уже звонила, никто не поднимает трубку.

– Черт побери, – выругался Боря, – и Ермакова нет.

– Он уехал в банк «Столичный».

– Так что ж нам делать? Вчера рубль опустился на три позиции, а сегодня прыгнул вверх аж на двенадцать. Может, подождем еще пару деньков? Не будем пока конвертировать?

– Боря, у тебя есть график биржевых котировок рубля за последний месяц? – неожиданно спросила Настя.

– Был, – недоуменно ответил Эйфман, – а что?

– Покажи.

Менеджеры обменялись снисходительными улыбками, но потом Борис все-таки принес график и, скептически хмыкнув, положил его на стол перед Анастасией.

– Вот. Только я не знаю, что ты здесь собираешься высматривать.

После небольшой паузы Анастасия уверенно сказала:

– Надо срочно конвертировать. Это был только временный скачок.

Панин ухмыльнулся.

– А если это долговременная стабилизация? Вон правительство уже полгода твердит, что собирается побороть инфляцию. Сегодня на торги Центробанк выбросил пятьдесят миллионов.

– Нет, – уверенно сказала Анастасия, – падение продолжится. Конвертируйте.

Борис присел на краешек стола и тоном, каким учитель разговаривает со старательным, но глуповатым учеником, сказал:

– Ты хоть понимаешь, о какой сумме идет речь? Если мы проколемся, нам всю жизнь придется отрабатывать эти проценты.

– Что ж, – ответила Анастасия, – решение принимать вам. Но я бы не сомневалась.

Панин и Эйфман странно переглянулись, после чего Борис сгреб со стола свои бумаги, и менеджеры отправились восвояси. Настя слышала, как они переговаривались друг с другом.

– Так что, будем конвертировать?

– Слушай ты больше эту секретаршу, что она понимает… Тоже мне специалист.

– Черт ее знает, может, рискнем?

– Ладно, лучше минимальный процент прибыли, чем убытки. Звони дилерам.

Ко времени обеденного перерыва шеф, наконец, объявился. Из его путаных объяснений Настя поняла, что у него были какие-то неприятности с машиной. Анастасия уже собиралась пойти пообедать, когда в приемную снова заглянули Панин и Эйфман. На их лицах блуждали улыбки.

– Слушай, Глазунова, – сказал Эйфман, – для тебя есть две новости, одна хорошая, одна плохая. Что ты хочешь услышать вначале?

– Давай начнем с плохой. Меня хотят уволить?

– Ну, это не совсем так, – уклончиво ответил Боря. – Фирма не будет платить за твои курсы.

Настроение у Анастасии сразу упало.

– Почему? – не скрывая своего разочарования, спросила она.

– Ты, конечно, не обижайся, но посуди сама – какой из тебя толк? На курсах менеджеров занимаются настоящие молодые львы. Там люди, которые закончили МГУ, Плехановку, а у тебя что? Разве из недоучившейся актрисы может получиться настоящий менеджер?

– Да, – добавил Панин, – начальство считает, что это бесперспективно.

– Кто тебе об этом сказал? – спросила Настя.

– Не важно, – захихикал Панин, – люди, приближенные к руководству.

– Ну, хорошо, – прикусив губу, промолвила она. – А какая хорошая новость?

– А хорошая новость заключается в том, что у меня есть друг, – торжественно подняв палец, возвестил Боря Эйфман. – Его зовут Стас. Он работает в одной очень крутой юридической конторе.

– И что?

– Ему нужны люди, жадные до работы.

– Серьезно? – грустно усмехнулась Анастасия.

– Точно, точно, – подтвердил Панин, – они там сейчас новые дела закручивают, недвижимость за границей, оффшорные компании, – Сергей демонстративно повел носом, – там пахнет бо-ольшими деньгами.

– Вот именно, – сказал Эйфман, – Стасу срочно нужна ассистентка. Мы ему про тебя рассказали, и он просто-таки загорелся этой идеей. Сегодня он приглашает пообедать тебя вместе с ним.

Анастасия с недоверием посмотрела на Бориса.

– Вы что, мне стрелку с ним назначаете?

Боря обиженно скривил губы.

– Разве я похож на сводника?

Панин осмотрел его с ног до головы и уверенно сказал:

– Нет, не похож.

– Вот видишь, – обратился Эйфман к Анастасии, – я устраиваю тебе деловую встречу. Ему нужны люди, которые просто-таки горят на работе. Мы решили тебе помочь и предложили твою кандидатуру.

Борис взял со стола листок бумаги и чиркнул на нем несколько цифр.

– Вот его телефон. Его зовут Стас Брумер.

Анастасия повертела в руках бумажку.

– Значит, Стас из юридической конторы? Ну ладно, посмотрим.

В приемную шумной гурьбой ввалились несколько сотрудниц фирмы во главе с Маргаритой. Одна из них несла в руках большой торт, другая протянула Анастасии букет цветов.

– Поздравляем с днем рождения! – хором провозгласили они.

Ограничившись дежурными поздравлениями, Панин и Эйфман испарились. Насте было, конечно, приятно, что о ее дне рождения не забывают на работе, но даже это не могло поднять ей настроение. Грустно улыбаясь, она сказала:

– Ладно, девчонки, ставьте чай.

Вечером она вернулась домой раньше, чем предполагала. На курсы идти не хотелось, да и какой в этом был смысл? Настя долго гуляла возле Люблинского пруда, пытаясь определиться, как быть дальше. Может быть, действительно, стоит принять предложение Бори Эйфмана и поговорить с этим, как его… Стасом из юридической конторы? Похоже, что в ее способности мало кто верит…

Она вошла в подъезд, поднялась на свой этаж, открыла дверь и крикнула из прихожей:

– Никита!

В квартире было тихо. «Странно, кажется, Шилов никуда сегодня не собирался».

Настя сбросила туфли, минуту постояла у зеркала, а потом, тяжело вздохнув, прошла по узкому коридорчику в комнату. Здесь ее оглушили радостные вопли.

– А вот и сама именинница!

В комнате за накрытым столом сидели несколько человек, общих друзей Никиты и Анастасии.

Черт побери, все-таки это было приятно!

Настя не удержалась, бросилась на шею Никите и крепко поцеловала его в губы. Гости дружно зааплодировали.

– Горько! Горько! – кричал кто-то.

– До свадьбы еще далеко, – со смехом ответил Никита. – Доставайте-ка свои подарки.

Поздно вечером, после того, как гости, наконец, разошлись, Никита лежал в постели, закинув руку за голову. Настя задерживалась в ванной.

– Ну где ты там? – нетерпеливо крикнул он. – Я уже извелся!

– Примеряю твой подарок, – откликнулась она.

Спустя минуту Настя вышла из ванной в потрясающе соблазнительном черном белье. Это был подарок Никиты.

На ней были полупрозрачные лифчик и трусики, пояс с подвязками и чулки. Все это невероятно шло к ее фигуре.

Шилов даже присвистнул от изумления.

– Ты выглядишь, как настоящая секс-бомба, – ошеломленно пробормотал он.

– Благодаря тебе, – улыбнулась Настя.

Он тут же откинул полог одеяла и тихонько похлопал по подушке.

– Иди сюда.

Настя рассмеялась.

– Жалкий, низкий эротоман, – с легкой укоризной сказала она, – хоть бы раз в жизни подарил мне свитер или сережки.

– Какой еще свитер? – недоуменно переспросил Шилов. – Какие сережки? Зачем тебе эта ерунда?

– Но все твои подарки я вынуждена носить только в спальне.

Она погасила свет и нырнула в горячие объятия друга.

Анастасии хотелось наслаждаться любовью до самого утра, но Никита закончил все непривычно быстро. Кое-какие подозрения мелькнули в голове у Насти, но она быстро отогнала прочь неприятные мысли, стараясь не портить себе эту ночь.

Никита скоро заснул, а перед глазами Анастасии проплывали картины из их общего прошлого. Она вспоминала о том, как Авенир Запольский впервые пригласил ее к себе в театр, чтобы показать одну из своих постановок. Потом они поехали в ресторан, где Запольский не сводил с нее глаз. Ей было очень неудобно, но пока дальше взглядов их отношения не заходили.

Собственно, и отношений никаких не было. Анастасия по-прежнему любила Никиту, встречи с Запольским были для нее чем-то вроде деловых свиданий. Он рассказывал о своих планах, говорил, что непременно возьмет Анастасию на роль в новом спектакле, перед расставанием целовал руку, и вообще, был очень вежлив и предупредителен. Увидев фотографии, которые делала Настя, он долго восхищался ими и уверял, что у нее настоящий талант.

Анастасия склонялась к тому, что это не более, чем комплименты. Однако она не могла не отметить, что Запольский умен, тонко чувствует настроение собеседника и умеет найти к нему подход. Правда, кое-какие вещи в нем показались Анастасии странными, но по-другому, наверное, и не могло быть. В конце концов, любой творческий человек имеет право на странности.

Никита подробно расспрашивал ее о встречах с Запольским, не скрывая своей нервозности. Однако на вопросы Анастасии о причинах этой нервозности Никита отвечал, что это вызвано его собственными творческими проблемами.

– Что с твоей пьесой? – спрашивала она. – Никаких отзывов не было?

– Пока нет.

– Из Москвы не звонили?

– Нет. Откровенно говоря, я даже не знаю, что это значит. Пока подожду.

Через пару недель из Москвы позвонил Лисичкин. Настя как раз была дома и присутствовала при этом разговоре. Сергей сказал, что прочитал пьесу Никиты, и она показалась ему нормальной. Но он хотел бы перечитать ее еще раз.

– Как это? – не понял Никита. – Она тебе понравилась или нет?

– Да, – ответил Сергей.

– Ты как-то неуверенно говоришь об этом.

– Раньше она мне нравилась больше.

– Вот это уже что-то более определенное.

– Знаешь, некоторые сцены выглядят очень убедительно, но…

– Что – но?

– Если бы ты был здесь, на месте, мы могли бы более подробно это обсудить. Я показал твою пьесу одному режиссеру, но он… как бы это тебе сказать… он не верит, что этот автор на самом деле существует.