Текст книги "Линейный корабль "Андрей Первозванный" (1906-1925)"

Автор книги: Рафаил Мельников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц)

10. Спуск и достройка

Спуск «Андрея Первозванного» на воду состоялся 7 октября 1906 г., т. е. с отставанием от планов контр-адмирала Родионова на 4 месяца. Спусковой вес составлял 6500 т, готовность 51 %.

Впервые воды Невы принимали в свои объятия корабль еще невиданной для Галерного островка величины. На 4 метра уступая в длине по конструктивной ватерлинии спущенным на воду в 1896 г. и 1899 г. гигантским крейсерам Балтийского завода, новый корабль поражал внушительностью своего полного корпуса, бескрайней гладью лишенных иллюминаторов бортов, грозно возвышавшиеся с бойницами казематов центральной в два яруса надстройкой. Но как никогда долгий, трудный и мучительный предстоял путь от совсем, казалось, готового корпуса к состоянию полной завершенности.

Начатый проектированием почти в беззаботную для царизма пору, когда никто не предвидел грядущей войны с Японией, ни тем более ее результатов корабль достраивался в прокатившемся над всем миром громе Цусимской катастрофы, декабрьского вооруженного восстания в Москве 1905 г. и мятежей на флоте в 1905–1907 гг. Из сугубо классовых побуждений рабочий-террорист на стенке Санкт-Петербургского порта убил его командира, заслуженного тихоокеанца адмирала К.П. Кузьмича (1846–1906).

Новыми и новыми убийствами представителей власти революционные террористы отчаянно пытались толкнуть Россию к анархии и смуте. Стачки на заводах срывали сроки поставок для кораблей и отзывались на качестве. Постепенно, с задержками и неувязками, еще по ходу работ продолжая меняться, корабли, словно бы олицетворяли тот смутный период в истории России. Но их уже доисторический вид составлял шаг назад в сравнении с упоминавшимися трехбашенными "Адмиралами" времен Великого князя Константина Николаевича или броненосца "Георгий Победоносец". Особенно вызывающе выглядели архаичные цилиндрические башни с их вертикальными круговыми стенками с зияющими в них, словно приглашая противника к меткому выстрелу, огромным провалом амбразур под крышами для орудий.

Ни пример "Георгия Победоносца", ни японских или английских броненосцев с наклонной лобовой броней башен, не смогли, видимо преодолеть коммерческо-технологические соображения отечественных заводов, привыкшим к цилиндрическим, уязвимым для противника формам. Эта уязвимость усугублялась повышением угла возвышения орудий до 35°, отчего открытая брешь амбразуры занимала еще и немалую часть крыши.

Доисторичность на эпоху отставших от дредноутов новых русских кораблей, с их непременными времен Саламинской битвы, таранами отчасти скрашивалась экзотическими решетчатыми мачтами, похожими на парижскую Эйфелеву башню. В них виделся некий прорыв в будущий век с его секретными приспособлениями для дальней связи и особо меткой стрельбы. Но и мачты были не более чем впечатляющая декорация. Л. Соболев в "Капитальном ремонте" весьма красочно и, похоже, достоверно, рассказал и о действительной инженерно-тактической значимости, и постигшей их с началом войны горестной судьбе. Остается лишь обнаружить в РГА ВМФ документы, проливающие свет на мотивы, по которым решено было обратиться к американским мачтам, с объяснениями, почему в русском проекте они выродились в решетчатые недомерки. Но пока что никто не сомневался в полезности этих мачт, которыми и заменили предполагавшуюся в проекте (по образцу английских дредноутов) треногую конструкцию.

Швартовые испытания механизмов "Андрей Первозванный" провел в апреле 1908 г. Обычай сдачи корабля верфью "под ключ", практиковавшийся на Западе, в отсталой России был невозможен. Так башенные установки на Металлическом заводе приняли еще в декабре 1907 г., но и в конце апреля 1910 г, они еще не имели броневых крыш, которые доставили к кораблю только вслед за 305-мм пушками. Их только начали пригонять на место. Правда, без задержек продолжалась доставка 203-мм и 120-мм орудий Обуховским заводом. По графику МТК продолжала поступать броня с Ижорского завода: 1 апреля 1909 г. – 22 плиты (170,7 т) бортовой надводной брони, 6 августа 1909 г. – 6 плит (29 т) башенноподобных щитов 203-мм орудий, к ноябрю 1905 г. – 35 плит (248 т) казематов 203-мм орудий. В январе и марте 1910 г. получили 38 плит (108 т) казематов 120-мм орудий, 19 плит (98 т) носовой боевой рубки, 35 плит (37,5 т) маломагнитной стали.

Первый казематный станок 203-мм орудия испытали стрельбой 6 ноября 1909 г., а последний из них после такого же испытания был получен на корабле в конце марта 1910 г. Обе мачты установили только в апреле 1910 г. Расходы на оборудование "Андрея Первозванного" под флагманский корабль и установку дополнительного камбуза были оценены в почти 34 тыс. руб. Счесть все эти постоянно множившие расходы было невозможно. Подсчет их еще более осложнился с 1908 г., когда деньги пришлось делить с начатыми постройкой дредноутами типа "Севастополь".

«Андрей Первозванный» на достройке. 1909 г.

25 котлов Бельвиля на корабле установили еще в 1907 г. машины в основном были смонтированы летом 1908 г., но корабль продолжал задерживаться из-за неготовности систем, устройств, оборудования, брони и артиллерии. Во всем повторяя неурядицы долгостроя, новый броненосец, ставший по классификации 1907 г. линейным кораблем, неудержимо старел и подвергался износу, не успев еще оторваться от заводской стенки. Как и прежде виной всех задержек оставались переделки и прежняя академическая неторопливость МТК. Давали себя знать и срывы сроков поставок контрагентами. Особую головную боль составляли последствия самого, может быть, революционного (не считая американских мачт) решения МТК об отказе в проекте от применения бортовых иллюминаторов в корпусе. Цепь вызванных этим решением неудобств оказались почти непреодолимой. Лишенные освещения и вентиляции бесчисленные отсеки огромного корабля, превратившие в темные душегубки, ухудшали условия работы и задерживали их выполнение. Затруднялось и освоение корабля экипажем. Жить и работать в душегубках люди не могли, а потому задерживался переход команды на корабль и размещение в своих каютах офицеров.

Но командир капитан 1 ранга А.Ф. Шванк (род. 1863 г.), не считаясь с недостатками вентиляции (ее пришлось дорабатывать еще несколько лет) с апреля решил начать предъявление техники, вооружения и механизмов, созданной к тому времени постоянной "Комиссии для приема и испытаний вновь строящихся и ремонтируемых судов". Созданная в 1909 г. комиссия обеспечивала более внимательную, планомерную и скрупулезную приемку, чем прежние, временно назначавшиеся. Этому способствовало и назначение А.Н. Крылова в январе 1908 г. и. д. Главного инспектора кораблестроения, а в октябре – одновременно и временной обязанности председателя МТК. Правда, и он не мог уделять должного внимания достраивавшимся додредноутам.

Показательно, что и в своих воспоминаниях А.Н. Крылов о них не упоминает. Возможно, именно потому, что выдающийся ученый, став автором перебронирования этих кораблей, не решался взять на себя инициативу вооружения их современными 50 или 52-калиберных 305-мм орудиями, с заменой ими всей 203-мм артиллерии. Еще более от подобных замыслов был далек товарищ Морского министра (в 1909–1911), сделавшийся затем министром опытный царедворец И.К. Григорович (1853–1930). Его дневниковые записи проблем дредноутов вовсе не касаются.

Увы, смелые решения упорно "не шли" к этим кораблям. Равнодушно как это видно, из письма А.Ф. Шванка А.Н. Крылову от 9 марта 1910 г., товарищ морского министра И.К. Григорович подтвердил своим мнением достаточность двухнедельного срока вооруженного резерва перед переходом в Кронштадт. Командир же считал, что этот срок должен быть не менее одного месяца. Только при этом условии, переведя команду на корабль к 1 июля и заранее приняв многие механизмы (котлы ждали этого уже три, а главные машины 1,5 года!) можно обеспечить их охрану и подготовить корабль к переходу. А.Н. Крылов, по-видимому, поддержал командира: в согласии с его договоренностью со строителем В.Я. Афонасьевым и временным начальником Адмиралтейского завода М.К. Яковлевым (род. 1851 г.) корабль вступил в вооруженный резерв (и поднял флаг) 1 июня 1910 г. Осадка ахтерштевнем составляла 7,09 м, форштевнем – 7,24 м, а команды было 255 человек.

В строевом рапорте командира Алана Шванка значилось всего пять строевых офицеров. В чине старшего лейтенанта были старший офицер Михаил Алеамбаров, старший артиллерийский офицер Владимир Свиньин и минный офицер Владислав Сипайло. Мичманы Николай Крузенштерн (1884–1945, Германия) и Владимир Огильви значились исполняющими должности: один – ревизора, другой – ротного командира. Капитан Иван Дыбовский состоял в должности старшего судового механика, исполняющими должности трюмного механика был подпоручик Даниил Славолюбов, старшего судового врача – надворный советник, участник обороны Порт-Артура Яков Кефали. 14 июля лейтенант Владимир Витгефт 2-й был записан младшим артиллерийским офицером, а мичман В. Огильви из первого состава – штурманским.

11. Приемки и сдачи

С 1 июня по 1 июля 1910 г., стоя у Галерного островка в вооруженном резерве, продолжали сдачу механизмов и установок по артиллерии и минным частям, готовили компасы, проверяли рулевое устройство. Приняли комиссией кормовую динамомашину, кончали установку артиллерии и приборов управления в боевой и дальномерной рубках. 1 июня сдали одну из главнейших бытовых систем – водопровод. В действии проверили и паровое отопление. 14 июля командир Шванк, как и было запланировано (опасались низкого уровня воды в Финском заливе), в 6 час. 39 мин. утра приказал поднять вымпел и начать кампанию. В 6 час. 40 мин. подошли 7 буксирных пароходов: портовые № 3 и № 6, «Охта», «Россия», «Александр», «Слон» и лоцманский «Силач». С их помощью оттянулись от стенки и, имея осадку ахтерштевнем 7,75 м, форштевнем 7,62 м, отошли кормой вниз по течению. Против р. Екатерингофки (ниже Балтийского завода), с помощью пароходов развернулись и в 7 час. 55 мин. пошли в морской канал. Каналом шли с 8 час. 10 мин. до 8 час. 58 мин. Пары поддерживали в 15 котлах. В 10 час. 15 мин., миновав открытую часть фарватера, вошли на Малый Кронштадтский рейд и семью выстрелами салюта обменялись с крепостью. В 11 час. 30 мин. у бочек Большого Кронштадтского рейда отдали буксиры, спустили лоцмана и пошли на мерную линию для испытания главных машин.

За время с 12 час. 50 мин. дня до 5 час. 10 мин. вечера, имея под парами уже все 25 котлов, сделали на мерной линии 8 пробегов. При скорости от 12 до 16,1 узла машины развивали мощность до 11 000 л.с. Возвращение корабля с первого испытания команды всех кораблей, стоявших на Большом рейде, приветствовали криками "ура.". Это был и в самом деле большой успех нового судостроения: в отличие от прежней практики долгой Кронштадтской подготовки, корабль, пришедший с завода из Петербурга, сходу ушел на мерную линию и блестяще провел первое испытание.

Подняв флаг, корабль стал принадлежать флоту. Задачи боевой подготовки требовали налаживания в кратчайший срок уставного порядка службы и выходов в море, что было несовместимо с присутствием на корабле больших масс "вольных" мастеровых и во множестве совершавшимися на корабле монтажно-сборочными наладочными, а кое-где и корпусными работами. Затяжные стоянки для ведения работ "размагничивали команду, мешая нормальной организации службы и боевой подготовки. В стремлении примирить эти две стихии, командиры пытались убедить начальство в необходимости ускорить достройку, увеличив время как на плавание, так и на состояние вооруженного резерва. Оказалось, однако, что на пути возрождения флота может встать и новое рожденное революцией 1905 г. учреждение – Государственная Дума. Заблокировав принятие новой судостроительной программы, она руками своего бюджетного комитета ограничивала и расходы на плавание, и достройку кораблей. Теперь думская бюрократия заняла место доцусимской.

Особенно душил корабли некомплект команды. Для ее восполнения на "Андрее Первозванном" перед испытаниями, как можно судить из строевого рапорта командира от 14 июля 1910 г., поступили 68 матросов с "Громобоя", 31 – также с достраивавшегося крейсера "Паллада", 201 – с транспорта "Океан". И все же состав команды при входе корабля в Среднюю гавань – всего 583 человека – был далек от штатного. Людей не хватало даже для надзора за помещениями и механизмами. Огромно-необъятным оставался и перечень незавершенных работ, которые в сложившихся условиях грозили затянуться по крайней мере, на год. Во всей своей неприглядности в летнюю жару явили себя проблемы вентиляции и отсутствие бортовых иллюминаторов. Соображения о необходимости их установки и заказе 48 переносных вентиляторов командир Шванк представил Морскому министру еще 29 июля 1910 г.

12-дюймовая башенная установка линейного корабля «Андрей Первозванный» в цеху С. -Петербургского Металлического завода

После осмотра водолазами состояния подводной части корпуса корабля, 17 июля вошли в Александровский док. 20 июля, встав на кильблоки, приступили к прорезанию в подводной части корпуса отверстий трюмной системы, заделке отверстия упраздненного носового минного аппарата. Окраску подводной части корпуса задерживало оказавшееся очень трудоемким выбивание кильблоков, мешавших окрасочным работам. Первая постановка в док. как это почему-то случалась и с другими кораблями (крейсер «Громобой» во Владивостоке, броненосец «Император Александр II» в Кронштадте в 1903 г.) оказалась неудачна. Корабль при посадке на блоки получил четыре вмятины, из которых одна имела стрелку прогиба обшивки величиной до 70 мм, а другая – прогиб флора со стрелкой до 89 мм.

Беспокойство вызвало и сильное нагреванием обшивки корпуса под конденсационными цистернами. Исправлять пришлось по гнутый вал рулевой машины. Завершали согласование орудийных установок 305-мм орудий, но в казематах такая работа задерживалась неполучением прицелов. Краны для ростерных шлюпок Путиловский завод обещал прислать только в августе. С доставкой рулевого электродвигателя запаздывал и ревельский завод "Вольта". Не были готовы приборы управления артиллерийским огнем, элеваторы подачи 120-мм патронов, система ручной подачи снарядов, погрузка мин Уайтхеда, шлюпки, такелаж, лежавшие на ответственности Петербургского порта. Тогда же в доке по опыту проведенных испытаний Франко-русский завод шаг гребных винтов уменьшил с 5,72 до 5.56 м.

10 августа вышли из дока и, оставаясь в Средней гавани в состоянии вооруженного резерва, продолжали работы и подготовку к заводским испытаниям. Их, вступив в кампанию, провели 24 августа! Для работы у котлов с крейсеров "Громобой", "Диана" и "Паллада" приняли 75 кочегаров. К исходу дня, совершив четыре пробега (по 4 мили) достигли 18-уз скорости. Мощность машин доводили до 15 554 л.с. Пятый пробег прервали из-за тумана, который пережидали на якоре у Толбухина маяка. Утром снялись с якоря и вернулись в Среднюю гавань для продолжения работ.

В 7 час. утра 7 сентября, приняв Комиссию в составе 31 человека по предводительством контр-адмирала Васильковского провели официальные 8-часовые испытания. При осадке 7,93 м на ровный киль наибольшая скорость составила 18,3 уз. Вычисления индикаторных диаграмм выявили суммарные мощности левой машины 8660, правой 8975 л.с. Контрактная мощность – 17 600 л.с. – была превышена, несмотря на вывод из действия одного котла. Как объяснял командир, "котлы поставлены три года назад – то есть уже новыми считать нельзя". В море доходили до расстояния 4 миль у о. Гогланд. Против сильного ветра (зюйд-вест 3–5 баллов) корабль брал много воды носом, но, по мнению командира Шванка, "шел спокойно и артиллерией можно действовать".

Осмотр приемной комиссией части деталей разобранных механизмов существенных неисправностей не обнаружил. Правильность окончательной сборки машин проверили 6 октября 1910 г. трехчасовыми побегами на скорости, составлявшей 0,9 от полной, после чего заведование механизмами передали штатной команде. Ее численность 494 человека, как это видно из строевого рапорта командира от 1 октября 1910 г., по-прежнему была чуть ли не вдвое меньше штатной. Флот, все еще не оправившийся от последствий Цусимы и вызванных революцией мятежей, был не в силах подготовить для кораблей потребное число матросов-специалистов. Столь же фатально не хватало и офицеров. Их, чтобы при отчаянном некомплекте команды возглавить и взять под контроль и управление огромный корабль, добавили только к 1 октября. По строевому рапорту командира на этот день сверх ранее назначенных офицеров числились два лейтенанта: Николай фон Транзе 2-й – вторым минным офицером, Кирилл Станкевич – вахтенным начальником. Должность старшего судового механика перешла к подполковнику Антону Моннерот-дю-Мену. Принадлежащий, как приходится предполагать, к испанскому дворянскому роду (вероисповедание римско-католическое) он получил свое назначение 22 сентября 1910 г. и в чине инженер-механика капитана 1 ранга прослужил вплоть до 1916 г. Трюмным механиком стал капитан Андрей Ген, и. д. старшего судового врача вместо Я. Кефели – надворный советник Владимир Красильников, штатным судовым священником – присланный из Таврической епархии отец Алексей Сербов. В списке от 1 ноября 1910 г. добавились четыре лейтенанта: Борис Хлюстин – старший штурманский офицер, князь Михаил Черкасский – младший артиллерийский офицер, барон Александр Фитингоф 2-й (1881–1941, Шанхай) – младший артиллерийский офицер, мичман Евгений Крагельский прибыл на должность вахтенного начальника. Добавили и одного трюмного механика – капитана Мечислава Сляского. В смутном 1917 г. он в чине инженер-механика капитана 2 ранга займет должность старшего механика.

12. Залпы над Балтикой

В продолжение осени последовательно наращивали список технических средств, устройств и механизмов, принятых комиссией капитана 1 ранга Васильковского и передававшихся в ведение судовой команды. 2 сентября 1910 г. испытывали вспомогательную динамомашину завода Вольта. На следующий день также успешно испытали и приняли два водоопреснителя с производительность 25 т (сутки) фирмы Р. Круга, а 24 сентября – четыре испарителя той же фирмы суммарной производительностью 180 т в сутки. Последующие сдачи задерживались выходом в море и возобновились к концу года. 8 декабря после 6-часового испытания приняли две верхние кормовые динамомашины (640 ампер и 105 вольт) и две верхние боевые. 9 и 10 декабря приняли в действии 64 телефона от электромеханического завода Н.К. Гейслера.

6 октября 1910 г. достройку прервали новым выходом в море. Закончив сборку машин после ревизии, начали кампанию и успешно провели в море 3-часовой пробег со скоростью, равной 0,9 от полной: с этого дня машины и котлы поступили в полное управление экипажа. Но чтобы это можно было сделать при продолжавшемся отчаянном некомплектом команды для выходов на последующие стрельбы в море, пришлось "позаимствовать" в машинной школе 10 машинистов и 30 кочегаров. 7–9 и 11–18 октября проверяли действие приводов артиллерии в гавани при кренах от 0° до 8°. 14 октября пошли в море на стрельбы, но из-за обнаружившейся плохой регулировки башен вернулись. После работ, проведенных представителями Металлического завода, казематные установки при крене 8°, действовали исправно. 14–16 и 21 октября при крене 8°, несмотря на появившийся в гавани лед, продолжали испытания. 22–23 октября при кренах 0° и 8° (приняли в отсеки 300 т. воды) добились в полной исправности и в башнях. 24 октября начали кампанию и с комиссией капитана 1 ранга Васильковского, приняв также главного инспектора морской артиллерии, приступили к стрельбам.

На плесе за Толбухиным маяком в продолжение трех дней сделали 216 выстрелов (55 из 305-мм, 113 – из 203-мм и 48 из 120-мм орудий). Корпус корабля и орудийные установки повреждений не обнаружили. Подкреплений требовала палуба сильно проседавшего при выстрелах 120-мм каземата.

К испытаниям на скорострельность 305-мм орудия оказались не готовы. В их приводах вертикального наведения часть деталей червячного зацепления требовала замены. Доработки требовали и установки 203-мм башен. Не удалось проверить артиллерию и корпус корабля одновременным залпом из всех орудий одного борта. В залпе не смогли участвовать кормовая башня 305-мм орудий и одно 203-мм казематное орудие. Виной были частные осечки гальванических трубок, недостаточная обученность прислуги и не во всем оконченные работы. Стрельбу решили повторить весной 1911 г. Столь плачевные результаты в немалой степени объяснялись, по-видимому, последствиями забастовочного движения и очевидной слабости контрольно-приемного аппарата флота, который тогда на постоянной основе только еще формировался. Свою роль сыграла и недостаточная подготовленность артиллерийских офицеров.

О неосвоенности цусимского опыта напоминала и вызывавшая общую неудовлетворенность конструкция мамеринцев башен. Они, как и на броненосцах типа "Бородино", при попадании снаряда могли заклинить башню, а теперь, оказывается, могли "нарушить движение башен" даже под действием стрельбы "соседних орудий". Как видно, послецусимские преобразования флота и судостроения не совершались так волшебно-организованно, как об этом приходится сегодня слышать.

Обширным был перечень работ на предстоящую зиму. В нем сверх названных были установка в 305-мм башнях муфт Дженни, налаживание гальванической стрельбы 120-мм орудий, установка системы продувания орудий воздухом после выстрела.

Печальным подтверждением легкомысленности проектировщиков стало и отсутствие на кораблях, казалось бы, естественно необходимого для мореходности полубака. В Черном море "Князь Потемкин Таврический" (как и следовавшие за ним броненосцы типа "Евстафий") имели полубак, чтобы учесть недостатки их прототипа – низкобортного "Три Святителя". На Балтике, наоборот, имея пример низкобортного "Наварина" и отличной мореходности броненосцев типов "Ослябя" и "Бородино" от полубака отказались. Очень бы хотелось знать, кому из адмиралов и инженеров принадлежала сделанная в начале проектирования лукавая оговорка о возможности обойтись без полубака, если это не повредит мореходности. История, как и современники, за редким исключением не оставляют в тени авторов выдающихся головотяпств, которые сегодня стыдливо именуют "человеческим фактором". Не обозначен пока что в истории и автор названной лукавой оговорки. Зато осталась непоправимая беда, которой оборачивался для кораблей каждый выход в штормовое море. Даже при спокойном море "Андрей Первозванный" по свидетельству командира, брал много воды носом.

Живописные подробности о полузатопленном состоянии, в котором оказывался корабль, идя против волны и ветра, когда о ведении стрельбы из башен нельзя было, и думать, сохранились в рапортах капитана 1 ранга П. В. Римского-Корсакова (1862–1927) – командира однотипного "Императора Павла I".

"Ниже вида", как сказал бы адмирал И.Ф. Лихачев, оказалось на новых кораблях конструкция вентиляции помещений экипажа и машинных отделений. Издавна служившая на кораблях предметом постоянных нареканий (в МТК в 90-е годы контроль над проектированием вентиляции осуществлял специально назначенный корабельный инженер Н.Е. Титов) вентиляция на этих кораблях оказалась едва ли не самой неудачной в истории отечественного судостроения. На "Андрее Первозванном" в машинное отделение свежего воздуха в сравнении с "Императором Павлом I" подавались вдвое меньше. Особенно невыносимые условия для экипажа создал "революционный" отказ от иллюминаторов (очень уж хотелось как-то по-особенному учесть опыт войны). Уместное на "Мониторе" 1861 г., такое решение в 1910 г. для экипажа почти в 1000 человек (о сокращении в 1905 г. до 750 человек пришлось забыть) было едва ли не бесчеловечным.

Вместо предполагавшихся 298-мм бортовых иллюминаторов приходилось довольствоваться 152-мм палубными (с решетками и боковыми крышками), чем люди лишались и естественного освещения и местной вентиляции. С разрешением морского министра вице-адмирала С.А. Воеводского, лично 14 июня 1910 г. ознакомившегося с варварскими условиями обитаемости на "Андрее Первозванном", вентиляция была существенно изменена (исторический совет адмирала К.П. Пилкина в 1880-х гг. вентилироваться с помощью открытых дверей оказался слишком вредоносным). В каюты офицеров установили настольные электрические вентиляторы. От этого обитаемость кораблей существенно улучшиться не могла, и для обеспечения стабильного обмена воздуха в помещениях для "Андрея Первозванного" по настоянию министра разработали проект вытяжной (вместо оказавшейся малодейственной вдувной) вентиляции. Одних вентиляторов предстояло заказать 40 штук. В ноябре, как докладывал министру контр-адмирал Васильковский, этот проект находился на рассмотрении в МТК. Еще 4–5 месяцев требовалось на его осуществление на корабле. До 5 месяцев могли занять работы по установке системы угольной погрузки.

Задерживала многие работы неготовность элеваторов подачи завода Лесснера. Крайне неподготовленным для работ оказался Кронштадтский порт, где не нашлось самых элементарных предметов по электротехнике. Не было и пожарных шлангов, отчего не удавалось испытать пожарную систему. Увы, даже в этом ничтожном против стоимости кораблей оборудовании сказалось полное истощение запасов порта при снабжении кораблей 1-й, 2-й, и 3-й тихоокеанских эскадр. Сотни шлангов, как и другое многомиллионное имущество, достались японцам в Порт-Артуре или покоились на кораблях в Корейском проливе… И теперь новые корабли должны были по крохам собирать то, что осталось от прежнего недавно огромного и блистательного флота…

Свой норов не замедлили проявить и революционные решетчатые мачты. Как и следовало по законам строительной механики корабля, они отчаянно вибрировали, требуя дополнительных креплений. Нагреваясь же от дыма из близко расположенных дымовых труб, густая решетка мачт превращалась в высокотемпературный радиатор отопления, перекрывавший сообщение с площадками наблюдения и управления огнем. Пришлось искать обходные пути со стальными штормтрапами.

Доделки и доработки продолжались, в лучших традициях прошлого, еще по происшествии почти полутора лет после вступления корабля в строй флота.