Текст книги "Прогулки с Библией"

Автор книги: Рафаил Нудельман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)

Как вы сами понимаете, эти миллиарды лет автор тоже логарифмировал. Это было особенно важно по той причине, что все указанные автором даты (время появления галактик, Луны, жизни на Земле и т. д.) на самом деле науке в точности не известны – они «гуляют» в широких интервалах и непрерывно уточняются (например, галактики, по последним данным, сформировались не 11,8, а 13,2 млрд, лет назад, а первые бактерии на Земле, по тем же данным, возникли не 2,5, а 3,8 млрд, лет назад). Но логарифмирование, как мы уже знаем, позволяет все эти различия изобразить ничтожно маленькими. С другой стороны, такая свобода в выборе даты – на миллиард лет больше, на миллиард лет меньше – позволяет автору «нужное выбрать, ненужное зачеркнуть» и таким манером выйти на свою заветную финишную прямую. Например, одна из его «шести точек» – дата рождения галактик; но в Библии никаких галактик нет, там есть только сотворение света, неба, воды, суши – что же из этого взять для шестой точки? Конечно, то, что лучше подойдет. Такой же нехитрый трюк лежал и в основе исходного соответствия «длин волн различных цветов» с их ивритскими числовыми значениями: как известно любому школьнику, цвет не имеет какой-то определенной длины волны, ему отвечает целый интервал длин волн, только выбирай. Ну и выберем.

В одной из своих книг («Загадки, тайны и коды Библии») я писал когда-то о нашумевших «открытиях» израильских математиков Рипса и Видстума, якобы «доказавших» наличие «тайных кодов» в Библии. Уже тогда строго научные работы, где был проведен анализ методов этих и им подобных авторов, показали, что все эти «коды», состоящие, по сути, в том, что, скажем, название праздника «Ханука» при определенном способе чтения текста оказывается рядом с именем героев этого праздника Маккавеев, появляются на самом деле только потому, что их искатели незаметно (иногда – и для самих себя незаметно) пользуются неким «интервалом выбора», из которого извлекают то, что позволяет подогнать результат к желанному «совпадению» Например, в случае «кодов Библии» авторы выбирали из разных возможностей написания того или иного иврите кого слова (скажем, слегка варьируя имена героев или название праздника). А профессор Шор точно так же выбирает (может быть, тоже бессознательно) удобную для него длину волны из интервала в сотни ангстремов или нужную ему дату из интервала в несколько миллиардов лет. Рипс и Видстум «читали» библейский текст с помощью пропусков определенного количества букв, иначе никакие «совпадения» не выявлялись; Шор свои данные логарифмирует, иначе они не укладываются на эффектную прямую. Не следует, разумеется, думать, будто Рипс или Шор жульничают. Нет, они всего лишь страстно желают, чтобы «получилось», и потому напряженно ищут такой способ представления данных, который сделал бы желаемое «действительным» (например, если со словом «Ханука» не получается, пишут его с артиклем, как «а-Ханука»; если не получается с сотворением света, то есть с рождением Вселенной, берут рождение галактик). Когда же удается таким манером найти и «подтвердить» одно «чудо», начинают искать второе, третье, без конца и без устали, чтобы еще больше ошеломить и убедить и себя, и читателя (я когда-то разговаривал с Рипсом и видел, как страстно он убеждал себя в собственной правоте). Так и появляются целые книги о «тайных кодах» или о «скрытых совпадениях» в Библии.

Это не удивительно. Это человеческое, очень человеческое. Как не удивителен и жгучий интерес широких масс к такого рода «тайному знанию». Удивляет другое: почему никто не задается простым вопросом: «Ну и что?» Пусть «а-Ханука» рядом с «Маккавеями», а библейский «йеракон» ложится на одну прямую со своей средней длиной волны – что из этого следует? Какую «тайную мудрость» это открывает? Неужели мы надеемся когда-нибудь прочитать таким манером какие-нибудь божественные предсказания? И верно – журналист Дроснин, заработавший в свое время на таких «библейских предсказаниях» миллионы, уверял, что с помощью «кодов Библии» нашел в Торе пророчество об убийстве премьер-министра Израиля Ицхака Рабина (проверка немедленно показала, что «находка» эта была грубой подтасовкой) и даже якобы пытался предотвратить это убийство. Неужто он надеялся изменить предсказанное самим Господом?!

А может, мы ищем во всех этих незамысловатых фокусах очередное доказательство существования Господня? Но тогда как понять такие пути? Неужели Господь замаскировался и закодировался от нас так, что Его нельзя опознать иначе, чем через длины волн света или имя Моисея, прочитанное задом наперед?! Можно только пожалеть Господа, если людям для укрепления в вере в Него необходимо совпадение длин волн с какими-то «суммами чисел». Уж куда симпатичней выглядит в таком случае – да и последовательней – вера раннехристанского писателя Тертуллиана, который говорил: «Верую, потому что абсурдно». То есть верую потому, что вижу нечто, противоречащее и здравому смыслу, и науке, как может им противоречить только одно – Чудо Господне.

Но еще больше, чем Всевышнего (да простит Он мое панибратство), мне жаль самих таких (мало) верующих.

Глава третья. Космология и каббала

Дополним наш рассказ о поисках тайного знания в библейских текстах небольшим разговором о каббале. Это мистическое учение древнееврейских мудрецов тоже слывет кладезем тайного знания. И в подтверждение этого многие ссылаются на услышанные где-то утверждения о том, что каббала-де предвосхитила все космогонические представления современной науки.

Такой миф и впрямь имеет место. Не так давно, например, известный американский физик Джоэль Примак выступил со статьей, в которой заявил, что современная космогония «во многом перекликается» с еврейской каббалой. Концепции нашей науки, заявил профессор Примак, все больше напоминают концепции этого древнего мистического учения. Космогония оборачивается неким «воспроизведением каббалистического мифа».

В чем же видит профессор Примак эту «перекличку»? Чтобы правильно понять его мысль, следует для начала хотя бы кратко и упрощенно припомнить, в чем состоят современные космогонические представления. Что знает сегодня наука о возникновении и строении мира?

Современная наука знает, что мы живем в мире звезд. Эти гигантские огненные шары не разбросаны беспорядочно во Вселенной – они образуют еще более гигантские скопления, именуемые галактиками. Около 10 процентов видимых галактик собраны в огромные скопления, образующие грандиозные «листы», или гигантские «нити». Эту сложную организацию ученые называют «крупномасштабной структурой» Вселенной. Иными словами, Вселенная не беспорядочна – она имеет структуру.

Наша галактика – Млечный Путь – входит в состав небольшого скопления, расположенного на окраине одного из этих грандиозных образований – на краю галактического «листа», тянущегося в сторону созвездия Девы. Если мысленно описать сферу радиусом в десяток миллиардов световых лет (на это расстояние еще могут заглянуть современные телескопы), то внутри такой сферы окажутся миллионы галактических скоплений, в каждом из которых содержатся тысячи, а то и миллионы галактик, а каждая из галактик, в свою очередь, состоит из миллиардов звезд. Все эти галактики и их скопления непрерывно удаляются друг от друта – об этом свидетельствует растягивание и «покраснение» испускаемых ими световых волн. Чем дальше от нас галактика, тем быстрее она движется.

Процесс разбегания галактик впервые открыл американский астроном Хаббл. Мысленно повернув этот процесс вспять, астрофизики, естественно, пришли к выводу, что в какой-то момент в прошлом все галактики и звезды были очень близки друг к другу, практически сливались в один невообразимо громадный и плотный, чудовищно раскаленный «Праатом». То, что произошло затем, английский физик Фред Хойл насмешливо назвал «большой хлопушкой», или, более уважительно, – Большим взрывом, по-английски – Big Bang. Теория, выводящая историю Вселенной из такого Большого взрыва, объясняет наблюдаемый разлет галактик и даже механизм образования всех наблюдаемых во Вселенной химических элементов. Но она не объясняет всего. В частности, не объясняет образования галактик и их скоплений. Однако лет тридцать назад, развивая стандартную теорию Большого взрыва, астрофизик Гут высказал мысль, что на самых ранних стадиях расширения только что родившейся Вселенной оно происходило с колоссальным ускорением, так что исходный «шар» Вселенной за какие-нибудь 10 ^-35доли секунды вырос от размеров атома до размеров футбольного мяча. При этом существовавшие внутри «Праатома» ультрамикроскопические неоднородности (вызванные свойствами материи на микроуровне) тоже были чудовищно быстро «раздуты» в чудовищное число раз и из ультрамикроскопических превратились уже в макроскопические. Эти неоднородности впоследствии и превратились в зародыши звезд и галактик.

Не будем сейчас вдаваться в детали этой грандиозной научной картины мира; последуем лучше за профессором Примаком, который задает в этом месте простой и «наивный» вопрос: что же это все означает? Каков «смысл» этой космогонической картины?

Слово «смысл» тут ключевое. Дело в том, что людям издревле свойственно искать смысл всех явлений окружающего их мира, и они уже в глубокой древности, когда еще не было науки, создавали для этого мифы, в том числе мифы космогонические, объяснявшие «смысл» мира в целом, то есть – как возник мир, как он устроен, как функционирует. Наш иудео-христианский миф знаком нам из Библии; из школы мы знаем о космогоническом мифе древних греков; многие, наверное, читали пересказы мифов других племен и народов. Все эти мифы играли одну и ту же роль – они объясняли данному коллективу и его отдельным членам, как возникла и устроена Вселенная, чем или кем она управляется, по каким правилам существует. Такие мифы давали древнему человеку сознание своего места в космическом распорядке вещей, придавали осмысленность его крошечной судьбе, устраняли ужас, порождаемый мыслью о случайности и хаотичности существования. Недаром само слово «космос» по-гречески означает «порядок».

В этом смысле мифы продолжают складываться и сегодня. Стоит появиться чему-то необъяснимому, как тотчас возникают и «объяснения», связывающие этот феномен, например, с пришельцами из космоса. Человеческий разум, как и природа, не терпит пустоты: он жаждет все заполнить причинными объяснениями. Но именно этим, говорит профессор Примак, занимается и современная космогония. По мнению Примака, она создает современный «космогонический миф». От того, что он основан на данных науки, его характер и культурное назначение нисколько не изменились: будучи тоже «объяснением смысла мира в целом, он и структурно, и функционально аналогичен древним космогоническим мифам». А из всех этих древних мифов, продолжает Примак, он ближе всего к еврейской каббале.

Я не стану здесь пересказывать миф каббалы в соответствии с тем, как его понимает профессор Примак, а попробую изложить его, опираясь на книги выдающихся специалистов по религиеведению Гершома Шолема и Мирче Элиаде.

Итак, каббала. Дословно слово это означает «традиция», то есть знание, передаваемое из поколения в поколение и получаемое (от ивритского слова «лекабель» – «получать») каждым новым поколением из рук предыдущего. Ранние каббалисты считали, что это тайное знание восходит к самому Моисею, а точнее – к Торе, данной Моисею на горе Синай. Тора, по утверждению древних еврейских книг, была «планом Творения», и каббалисты постигали тайны этого плана посредством мистических озарений. Рациональные термины непригодны для передачи мистического опыта; поэтому космогония каббалистов излагается с помощью метафор и аллегорий. В основу этой космогонии положено представление о бесконечном божестве, Эйн-Соф, обладающем десятью важнейшими ипостасями, или «сфирот». Три из них – Кетер («венец Бога»), Хохмá («мудрость, или предвечная идея Бога») и Бина («разум Бога») – имеют прямое отношение к сотворению мира. Но прежде чем говорить, как каббала мыслит себе это сотворение, следует уточнить понятия «сфирот». Наиболее точную их характеристику дал, по-видимому, Гершом Шолем: сфирот – это атрибуты Бога, его «эманации», каждая из которых действует в своей сфере Божественной реальности.

Еврейский космогонический миф, то есть рассказ о сотворении мира, проходил много стадий усложнения и достиг высшего своего выражения в произведениях великого мистика XVI века Ицхака Лурии из Цфата, который, в свою очередь, развил и переосмыслил идеи знаменитой древней книги «Зоар», на иврите – «Сияние» (созданной Моше де Леоном в XII веке). Исходный вопрос, поставленный лурианской каббалой, звучит очень просто: как мог Эйн-Соф создать нечто, отличное от Себя, если Им было заполнено все? Ответ на этот вопрос, напротив, был величественно-дерзким: Эйн-Соф, утверждал Лурия, претерпел «цимцум» – что на древнееврейском языке, грубо говоря, означает «сжатие», или «стягивание», а точнее – «удаление от Самого Себя». Он как бы покинул некую область, освободив в Себе Самом место – этакое пустое предвечное пространство, предназначенное для будущего творения. В первом акте этого творения Эйн-Соф создал Ничто, Небытие. Способность к совершению такого грандиозного действа в каббале как раз и обозначается словом «Кетер» – это величие, венец Бога.

На второй стадии в сферу Ничто изливается вторая эманация – Хохма. Она как бы «взрывает» это Ничто и превращает его в Бытие. Согласно «Зоару», такое творение Бытия из Ничто начинается в мистической «предвечной точке» (она зовется «Решит», на иврите «Начало»), вокруг которой реализуется весь космогонический процесс. Из этой точки в освобожденную Богом пустоту начинает изливаться Божественный свет, который заполняет некие «сосуды», но так как сосуды эти не выдерживают обилия света, они ломаются, и поломка эта приводит к несовершенству мира; задача людей – собирать обломки сосудов и «исправлять» несовершенство мира.

Разумеется, это не физическая космогония. Это, если пользоваться тем же термином, скорее «космогония моральная». В этой картине есть смысл и цель: объяснить сотворение и устройство Вселенной так, чтобы человек понял, что у него есть в этой Вселенной главная и великая задача – «исправление» («тиккун») себя, а через это – всего мира. Но при желании в ней и впрямь можно найти некоторые элементы, отдаленно похожие на отдельные пункты космогонической картины современной науки. Например, светящаяся «надмирная точка» Решит, из которой изливается свет, немедленно вызывает в памяти Праатом и Большой взрыв. Но это, пожалуй, и все. Некоторые современные космологи выдвигают гипотезу, что наша Вселенная родилась из какой-то предыдущей путем сжатия той в Праатом, и это могло бы напоминать каббалистический «цимцум», но другие ученые говорят, что, скорее всего, наша вселенная – просто один из «пузырьков» некоего предвечного и бесконечного «кипящего хаоса», а этому уже никак не найти аналогов в каббале. В общем, говорить о родстве этих двух космогоний можно разве что в образном плане. Я уж не говорю о том принципиальном их различии, что научная космогония, как всякая наука, обладает предсказательной силой, тогда как «тайное знание», которое пытаются извлечь из каббалы многочисленные любители такого рода спекуляций, никаких открытий по части «механики Вселенной» или путей ее грядущего развития не обещает. Каббала ведь говорит о путях Бога и человека, то есть о «знании» мистическом, духовном, тогда как наука говорит о «знании» в смысле физическом, дающем ответы на вопросы о путях материи, времени и пространства.

Если в этих двух картинах мира и есть что-то общее, то это демонстрируемое ими обеими грандиозное величие, размах пытливой человеческой мысли. Как образная картина сотворения мира, каббала Ицхака Лурии действительно не менее величественна, нежели нынешняя научная картина рождения нашей Вселенной – особенно если эту научную картину тоже пересказать в доступных рядовому пониманию образах. Но это их сходство не отменяет их глубокого различия. Поэтому лучше, по-моему, оставить споры, чего тут больше, сходств или различий, и просто снять мысленно шляпу – что перед автором «Зоара», что перед автором «Математических начал натуральной философии», что перед Ицхаком Лурией, что перед Альбертом Эйнштейном. А проще – перед величием дерзкой человеческой мысли…

Часть пятая. Толкования евангельских чудес

Глава первая. Мессия до Иисуса

Как говорили Ильф и Петров, рядом с большим миром, в котором герои покоряют полюса, всегда существует маленький мирок маленьких людей, в котором пишут шлягер «Мне тепло с моей крошкой на полюсе». Со времен Ильфа и Петрова ситуация не очень изменилась, разве что шлягеры стали еще пошлее, но мы сейчас говорим не о них. Мы сейчас, напомню, говорим о том, что рядом с большим миром серьезной исторической науки также существует свой, параллельный маленький мир – мир истории гипотетической, или альтернативной, как нынче говорят, мир полувымышленный, но именно потому порой весьма занимательный. Огромный пласт таких полу– и околонаучных предположений и смелых гипотез связан с историей Иисуса Христа. Оно и не удивительно – с одной стороны, речь идет о фигуре исторического масштаба, тогда как с другой стороны, реальное историческое существование этой личности не имеет подтверждений. Ведь все до единого свидетельства о ней дают нам лишь рассказы евангелистов, послания апостола Павла и немногочисленные документы ранних христиан, то есть людей заинтересованных и потому небеспристрастных. Между тем реальность других фигур аналогичного масштаба (Будда, Мани, Мухаммад и т. п.), как мы знаем, надежно подтверждается многочисленными беспристрастными свидетельствами.

Не случайно поэтому, что историчность Иисуса начали отрицать уже начиная с XIX века и далее (Бруно Бауэр, Джеймс Фрэзер и другие). Однако наиболее пылкие атаки развернулись в недавнее время. Так, лондонский германист и знаток раннего христианства профессор Дж. А. Уэллс опубликовал несколько книг (наибольшую известность получили «Легенда об Иисусе» и «Миф Иисуса»), в которых проанализировал документы ранних христиан и послания апостола Павла и пришел к заключению, что изображенный в них Иисус как будто совершенно не знаком с Иисусом Евангелий – милосердным пастырем и пламенным проповедником любви и добра. В посланиях апостола Павла, пишет Уэллс, Иисус напоминает, скорее, мрачную фигуру далекого мифического прошлого, и потому допустимо думать, что этот Иисус вырос на основе каких-то древних еврейских мифов, тогда как Евангелия были написаны много позже, чтобы смягчить его жутковатый облик. Близкую идею развивает Эрл Доэрти в книге «Загадка Иисуса». А вот Тимоти Фреке и Питер Ганди, авторы «Тайн Иисуса», опираясь на рукописи древних гностиков, найденные в египетском городке Наг-Хаммади (о них несколько ниже), вообще полагают, что образ Иисуса – это просто очередное, созданное гностиками, воплощение древних «умирающих и воскресающих» богов, вроде Озириса, Диониса, Аттиса и Митры, а современное христианство якобы выросло из этого гностического мифа лишь много позднее и переписало его в Евангелиях, чтобы утвердить свое историческое старшинство.

Впрочем, все это – вненаучные спекуляции, вроде нашумевшего в маленьком мире массовых читателей «Кода да Винчи». Куда ближе к серьезной истории располагается опубликованная несколько лет назад книга американского историка Майкла Вайза «Первый мессия, или Спаситель, приходивший до Иисуса». Вайз – молодой ученый, получивший научную известность как один из выдающихся исследователей Кумранских рукописей, – выдвигает в своей полунаучной, полубеллетристической книге вполне серьезную гипотезу, согласно которой приходу Иисуса (историчность которого он вообще не обсуждает) предшествовало появление мессианской фигуры, описанной в Кумранских рукописях под именем «Учителя Праведности» (у Вайза он назван Иудой). Этот «Учитель», говорит Вайз, воспринимался своими современниками как спаситель, осуществивший многие из тех же древних пророчеств, который позже связывались с именем Иисуса; он проповедовал многие из тех принципов, которые проповедовал позднее Иисус, и его смерть вызвала появление религиозного движения, описанного в кумранских документах и во многом подобного раннему христианству. И поскольку проповедь Иисуса, согласно Евангелиям, происходила всего через несколько десятков лет после смерти «Иуды», то можно утверждать, что мессианская драма Иисуса, описанная в Евангелиях, была на самом деле своего рода воспроизведением некого исторического прецедента.

Сходную – и даже более радикальную – теорию «Мессии до Иисуса» развил шведский лингвист и историк профессор Альвар Елегард в своей книге «Иисус – за сто лет до Христа», тоже вышедшей несколько лет назад. По Элегарду, реальный Иисус был главой кумранской общины за 100–200 лет до описанных в Евангелиях событий, а апостол Павел придумал своего Иисуса Христа и разработал основные принципы христианства, опираясь на документы ессеев, которые были ему известны, поскольку Павел лично знал эту общину. Гипотеза Элегарда основана на специфическом прочтении «Дамасского документа». В нем упоминается, что секта ессеев «ушла в Дамаск, что за Иерусалимом», а между тем апостол Павел рассказывает, что видение Христа (которого он лично никогда не знал) посетило его «по пути в Дамаск». Обычно эти слова Павла трактуются в том смысле, что он направлялся в сирийский Дамаск, но Элегард читает их как указание на ессейское убежище «Дамаск за Иерусалимом», то есть Кумран.

На это затянувшееся вступление меня натолкнула недавняя статья, в которой сообщалось об открытии израильскими археологами Адой Ярдени и Вениамином Элицуром некой загадочной вырезанной на камне надписи, которую они назвали (на иврите) «Хазон Габриель», или «Видение (Откровение) Гавриила». Надпись эта, найденная в Иордании, относится, судя по языку и форме букв, к концу I века н. э., а текст ее связан с известным библейским первоисточником – Книгой пророка Даниила, с тем ее местом (8:15–26), где говорится о встрече пророка (в явившемся ему видении) с архангелом Гавриилом. Автор статьи, один из крупнейших израильских историков профессор Израиль Кноль, обсуждая этот текст и его прочтение первооткрывателями, предлагает свою трактовку некоторых оставшихся сомнительными букв и слов, согласно которой 80-я и начало 81-й строк надписи должны читаться (на иврите): «Лешлошет йамин хайеа, ани Габриель, гозер алеха, cap асарин», что в переводе Кноля звучит как: «Через три дня оживи, я, Гавриил, повелеваю тебе, Владыка владык». Последнее упоминание о «Владыке владык», пишет Кноль, тотчас отсылает нас к тексту Книги Даниила, где в (8:23–25) предсказывается, что после падения «четырех царств» появится царь, «яростный видом», наглый и коварный, который «погубит сильных и народ святых… и против Владыки владык восстанет». Надпись, найденная Ярдени и Элицуром, говорит Кноль, как бы продолжает этот рассказ Даниила и описывает дальнейшие события: этот царь, «яростный видом», который едва не погубит весь еврейский народ («народ святых»), сумеет даже победить и убить его вождя, «Владыку владык», но тот, по велению Божьего архангела, «через три дня» воскреснет.

И вот тут профессор Кноль задает смелый вопрос: могло ли быть так, что этот «Владыка владык» – реальная историческая фигура? По его мнению, могло, и на такую возможность указывает одно нетривиальное совпадение. В тексте надписи, рассказывающей о «Видении Гавриила», рядом с «Владыкой владык» имеются слова, обозначающие «узкое ущелье», и они как бы указывают на характер гибели этого героя: смерть «Владыки владык» каким-то образом связана с этим ущельем. А между тем Иосиф Флавий в 10-й главе 17-й книги «Иудейских древностей», рассказывая о восстании евреев против римлян, вспыхнувшем после смерти царя Ирода (4 год н. э.), пишет: «Существовал тогда также один из служителей царя Ирода некий Симон, человек красивый, огромного роста и крайне сильный, пользовавшийся доверием царя. Основываясь на беспорядочном состоянии дел, этот человек осмелился возложить на себя царский венец. Собрав себе толпу приверженцев, которые в своем безумии провозгласили его царем, и считая себя вполне достойным этого высокого сана, Симон разграбил и сжег царский дворец в Иерихоне. Равным образом он предал пожару целый ряд других дворцов в стране, причем предоставлял толпе своих приверженцев грабить их сколько угодно. Он, наверное, совершил бы еще более значительные беззакония, если бы против него не были приняты меры: Грат (римский наместник. – Р.Н.)присоединил царские войска к римским и во главе этой рати выступил против Симона».

Флавий кончает знаменательной фразой: «Когда затем произошла продолжительная и ожесточенная битва, большинство приверженцев Симона, происходивших из Переи и представлявших из себя беспорядочную толпу, сражавшуюся скорее храбро, чем умело, погибло, а сам Симон, искавший спасения в бегстве по узкому ущелью,попался в руки Грата и был им обезглавлен» (курсив мой. – Р.Н.).Римские источники, рассказывая о тех же событиях, упоминают еще, что этот Симон (Шимон) действовал в Заиорданье, то есть именно там, где была найдена нынешняя надпись. Так нельзя ли на основании всех этих совпадений предположить, спрашивает Кноль, что этот Симон был тем самым «Владыкой владык», о котором рассказывает надпись, и что евреи связывали с ним некие мессианские надежды? Слова Кноля о «мессианских надеждах» тоже не случайны: ведь в Книге пророка Даниила написано, что восставший против «Владыки владык» царь «будет сокрушен – не рукою», а в предшествующих строках надписи «Видения Гавриила» стоит: «И через три дня узнаете, что зло побеждено справедливостью», иными словами, после своего воскресения из мертвых «Учитель Праведности» (он же «Владыка владык» для «святого народа») придет к евреям и спасет их от «зла» (то есть от римского порабощения). Это ли не мессианские надежды?!

Самое интересное во всей этой истории, однако, не то, что новонайденная древняя надпись натолкнула Кноля на эти интереснейшие догадки, а то, что на самом деле надпись их только подтвердила – сами догадки существовали задолго до этой находки. Они были высказаны Кнолем еще в 2000 году в книге «Мессия до Иисуса». Уже тогда Кноль заявил, что Иисус не считал себя первым мессией, понимая, что лишь повторяет некий сценарий, разыгранный однажды до него. Свою смелую гипотезу Кноль обосновывал тогда ссылкой на два любопытных документа, найденные среди Кумранских рукописей. Один из них, в частности, представлял собой написанный от первого лица рассказ о том, что означает быть «страдающим (или скорбным) рабом» (известное выражение из Книги пророка Исаии, в котором христиане видят предвосхищение образа Иисуса), который выполняет волю Господа и ведет евреев к избавлению. По мнению Кноля, изложение от первого лица явно говорит, что это не описание какого-то будущего мессии, а рассказ реального человека, который сам себя считал мессией – причем уже за несколько десятилетий до Христа. В той своей книге Кноль писал: «В некоторых гимнах, найденных среди свитков Мертвого моря и опубликованных лишь недавно, этот ранний мессия описывает себя сидящим на небесном троне в окружении ангелов. Он говорит о себе, как о „страдающем рабе“, который послан возвестить приход новой эпохи избавления и спасения, когда не будет больше ни прегрешений, ни вины… Этот мессия был в конце концов убит в Иерусалиме, и его тело три дня валялось на улице без погребения. Его последователи верили, что, когда кончатся эти три дня, он воскреснет и вознесется на небо».

Уже тогда профессор Кноль сформулировал гипотезу о том, кто был этот «страдающий раб». По его мнению, это был один из членов секты ессеев и одновременно друг и приближенный царя Ирода, человек, который после смерти Ирода в 4 году н. э. открыто провозгласил себя мессией, возглавил восстание против римлян и погиб в этом восстании. «В результате, после смерти своего мессии, его последователи создали своего рода „катастрофическую“ идеологию, которая утверждала, что непризнание мессии, его унижение и смерть были предсказаны в Писании и являются необходимыми этапами процесса избавления, который завершится воскресением мессии через три дня после его смерти», – заключал Кноль. В подтверждение своей гипотезы он ссылался на процитированный выше рассказ Иосифа Флавия о Симоне-Шимоне, павшем от руки Грата. По убеждению Кноля, эта история легла в основу еврейской традиции «погибающего мессии» («Машиах Бен-Йосеф», или «Мессия сын Иосифа»), которая впервые появилась в Талмуде (трактат Сука 52а) и согласно которой этот мессия должен предшествовать мессии-освободителю из рода Давида («Машиах Бен-Давид»).

Теперь, после открытия Ярдени и Элицура, профессор Кноль вернулся к своей гипотезе, показывая, как найденная надпись согласуется с его прежними догадками и подтверждает их. В заключение свой статьи он пишет, что эта находка свидетельствует в пользу предположения, что концепция так называемого «погибающего мессии» была известна в Израиле уже в конце I века н. э. (к этому времени надпись и относится). Это означает, что события восстания 4 года «привели к зарождению традиции, повествующей о погибшем „Машиахе Бен-Йосефе“, и проложили путь к появлению представлений о том, что смерть мессии является необходимым и неотъемлемым компонентом избавления… Определенные группы евреев поверили, что мессия должен умереть, чтобы через три дня воскреснуть и подняться на небо». Иными словами, можно думать, что к тридцатым годам I века н. э., то есть к евангельской дате появления Иисуса, весь сценарий его будущей мессианской драмы уже был закреплен в коллективной памяти евреев.

И тогда я спрошу, уже от себя: так, может, они не так уж повинны, эти евреи, в том, что повторили свыше предписанный сценарий? Ведь только так они и должны были прийти к Избавлению?