Текст книги "Капитан Мак. Игрок"

Автор книги: Рафаэль Сабатини

Соавторы: Понсон дю Террайль
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 34 страниц)

Они пятились, кланяясь и смешно прижимаясь друг к другу под высокомерными взглядами дворян.

Когда двери за ними закрылись, Его Высочество предложил членам Совета голосовать, а герцога Ноая как президента Совета пригласил вести заседание дальше.

Мистер Лоу откинулся в кресле и снова поднес платок к губам. Это был единственный знак, который выдавал его волнение, хотя его и нелегко было бы подобным образом понять. При его проницательности у него не оставалось сомнений в том, что игральные кости легли не в его пользу. Главный удар нанес д'Агессо, поддержанный Бернаром, который был обречен впоследствии горько сожалеть об этом бесцеремонном осуждении. Однако мистер Лоу предпринял, с позволения регента, еще одну отчаянную попытку спасти положение, прежде чем будет слишком поздно.

– Позвольте одно слово предупреждения по поводу точки зрения Самуэля Бернара и подобных ему, которая могла произвести на вас чрезмерно большое впечатление. Не забудьте, что предложенная мной система кладет конец обогащению таких, как Самуэль Бернар. Их монополии будут отняты государством. Его враждебность к моей системе основана на страхе перед ее успехом. Окажите мне любезность, господа, принять это во внимание. Тогда вы примете справедливое решение.

Он кончил и сел снова, чтобы слушать господина де Ноая.

Его Сиятельство любезно признал, что он убежден в полезности предлагаемого банка, но находит, что время сейчас не самое подходящее для его организации, особенно ввиду оппозиции торговцев, чья поддержка существенна для успеха.

Он сказал, что вместо этого Совет должен посвятить себя экономии и прекращению всех бесполезных трат. Это, а также внимание, которое Его Высочество уделяет делам, должны постепенно восстановить в народе веру в правительство.

Канцлер подтвердил, что он полностью согласен с господином де Ноаем, и ничто из того, что он слышал, не может поколебать его уже высказанное мнение.

Руйе дю Кудре тоже отказался что-либо добавить к уже сказанному и только повторил:

– То, что мы слышали – это предложения игрока. Этого, впрочем, следовало ожидать, учитывая их источник. Взгляды господина Ла являются, возможно, естественными для человека его национальности.

Пока Его Высочество неодобрительно хмурился от этого обвинения, другие, кто хотел заклеймить эту систему, заклеймили ее, хотя и в более вежливой форме.

Господин де Сен-Симон был даже великодушен в своем противостоянии:

– Я считаю такую систему блестящей саму по себе. Возможно, она даже имеет шанс преуспеть в какой-нибудь республике или в таком странном королевстве, каким является Англия, где монарх без разрешения парламента не может даже установить налог. Это страна, где не имеют понятия о том, что такое королевский указ об изгнании, и где какой-нибудь дерзкий мистер Локк[16][16]
  Локк Джон (1632–1704) – английский философ


[Закрыть] может запросто противопоставлять естественное право священному династическому праву; страна, в которой финансами управляют те, кто их предоставляет и кто предоставляет их в таком количестве и таким способом, который считают для себя подходящим. Но я не могу представить себе, как эта система будет действовать в стране абсолютной монархии, какой является Франция.

В защиту мистера Лоу раздался лишь голос д'Аржансона. Ничуть не напуганный тем, что он один против всего Совета, и не пытаясь скрывать свое презрение к этому факту, генерал-лейтенант высказал мнение, что банк господина Ла, разумеется, нужным образом организованный, был бы фактически чем-то вроде домашней кассы Его Величества и позволил бы оттеснить всех сборщиков податей от доходов государства.

Это одно было бы стоящим предприятием и, если все правильно организовать, то генерал-лейтенант не сомневается, что некоторое финансовое облегчение эта затея стране принесет.

Это была решительная защита, произнесенная д'Аржансоном с выдвинутой вперед челюстью и с тем неприятием возражений, которое и сделало его выдающимся адвокатом. Но голос д'Аржансона, хотя и звучный, и убедительный, был не в силах заглушить голос большинства Совета.

Регент вздохнул еще раз и уныло посмотрел на мистера Лоу. В извиняющемся выражении этого полного, розового лица, впрочем, не было необходимости, так как шотландец и без этого понимал, что его идея провалена. Он только не понимал, что лежит на душе этого дружелюбного, легкого на подъем принца, каковы бы ни были его личные пристрастия, чтобы противопоставлять себя враждебному большинству Совета.

Только один раз за всю свою короткую карьеру после смерти последнего короля Его Высочество вышел из состояния своей обычной праздности и дал бой. Это было, когда он потребовал от парламента уничтожения завещания Людовика XIV, в котором тот требовал участия своего узаконенного сына от госпожи де Монтеспан герцога Менского в регентстве Франции и в опеке над юным королем.

С живостью и некоторой долей величия его покойного дяди, он заставил тогда парламент вычеркнуть герцога Менского из завещания, оставив его самого единственным регентом.

Но все это, размышлял мистер Лоу, было борьбой за его собственные привилегии, и ничто менее значительное, по-видимому, не могло вызвать у него подобный прилив энергии.

Регент сидел молча, в полной тишине, наступившей после выступления последнего члена Совета, его подбородок утонул в кружевах на шее, а его сдвинутые брови выдавали работу мысли.

Возможно это было одно из тех мгновений, когда он проклинал политическую необходимость создавать всяческие Советы, одним из которых был этот Совет финансов, вместо того, чтобы просто управлять министрами, которых легко можно было заставлять идти в нужном направлении. Наконец он заговорил усталым голосом:

– Маркиз д'Аржансон, господа, полностью выразил мое собственное мнение. Это мнение создалось у меня после ознакомления с великолепным трудом господина Ла «Деньги и торговля», отрывки из которого вам были розданы. Будь иначе, не имей я такой уверенности в преимуществах предложенной системы, я бы не затруднил мистера Л а приходом сюда для объяснений своих идей. Продолжая верить в его идеи, я крайне сожалею, что все вы, за исключением господина д'Аржансона, выступили против них. Однако ваше единодушие не оставляет мне выбора. Мне остается только признать этот проект отвергнутым и, значит, мы должны искать выход из наших трудностей в каком-либо ином решении.

Он резко закончил:

– Я не вижу причин задерживать вас сегодня, господа. Разрешаю вам покинуть заседание.

Глава 3
Граф Стэр

Не бывает игрока, о чьем проигрыше нельзя было бы узнать по его лицу. Однако, хотя ставка в игре Джона Лоу составляла не тысячи, а миллионы, спокойствие не покинуло его.

Его Высочество попросил его задержаться, когда все вышли и, словно желая показать, что его уважение перед мистером Лоу ничуть не снизилось, опирался на его руку, пока они шли по коридору, ведущему к главной лестнице, и в изысканных выражениях говорил о своем личном огорчении в связи с таким поворотом событий.

Мистер Лоу совершенно неожиданно ответил на эти соболезнования:

– Если я и разделяю ваши сожаления, то только в том отношении, что вы будете лишены инструмента, который мог бы оказаться столь полезным в ваших нынешних печальных затруднениях.

Регент был на мгновенье ошарашен этой на его взгляд глупой и высокомерной фразой. Мистер Лоу почувствовал, как давление руки герцога на его руку ослабло.

– Ах! – Его Высочество шумно вздохнул и наступила пауза, прежде чем он произнес более спокойным голосом: – По крайней мере я обрадован, что вы не страдаете от разочарования. Но не будем отчаиваться. При возрастающей путанице в наших делах не исключено, что эти господа будут вынуждены пересмотреть нынешнее неудачное решение.

Они прошли еще несколько шагов к главной лестнице. Герцог остановился.

– Кстати, вы ничего не просите за свои хлопоты?

– Благодарю, Ваше Высочество, – поклонился мистер Лоу, – но я ни в чем не нуждаюсь.

– Corbleu![17][17]
  Черт побери! (франц.)


[Закрыть] – регент широко улыбнулся. – Услышав такое, можно снова поверить в человеческую природу. Надеюсь, вы не собираетесь покинуть нас?

– Нет, пока Ваше Высочество не скажет мне, что мои услуги больше не требуются.

– Будем надеяться, что это никогда не произойдет, – он снова направился к широким мраморным ступеням, возле которых стоял офицер. – Это майор де Контад. Он проводит вас. Я думаю, мы скоро встретимся. Кстати, дорогой барон, не забывайте, что я перед вами в долгу.

В душе мистера Лоу опять зажглась некоторая надежда.

Его подобающим образом, пусть даже и временно, поселили в красивом доме на улице Гренель, который снял для него его управляющий Лагийон. Дома он узнал от жены, что в его отсутствие приходил граф Стэр.

Мистер Лоу поднял брови:

– Джонни Далримпл? Какого черта ему надо от меня?

– Он хотел преподнести тебе Париж.

– Когда это он его приобрел?

– В таком случае – просто засвидетельствовать тебе свое почтение. А что ты хмуришься? Он был очень вежлив. Он собирается привести леди Стэр и леди Сэндвич ко мне, а также еще кое-каких своих приятелей англичан.

Пожав плечами, мистер Лоу нашел себе стул.

– Timeo Danaos et dona ferentes.

– Это по-испански?

– Нет. Это Вергилий. Это означает: бойся греков, дары приносящих.

– Ты имеешь в виду графа Стэра? – она говорила с возмущением, которое испытывала всегда, когда он выражал мнение, не совпадающее с ее собственным. – Думаю, ты не прав. Это очень приличный человек.

– Я мало встречал людей, более неприличных, чем он.

– Мы с тобой подходим к людям с разными мерками.

– Я давно это подозревал.

– Он просто не такой, как твои друзья.

– И слава Богу.

Она презрительно посмотрела на него, а он отстраненно разглядывал ее, думая, как она привлекательна в этом голубом платье, когда ее изящное тело словно вырывается вверх из вздымающихся юбок. Он подумал равнодушно о том, что Далримпл, видимо, нашел ее в своем вкусе и дал ей это понять. Он не сказал тогда своему брату о том, что она очень чувствительна к проявлению галантности. Да и скажи он об этом, Уильям как ее адвокат ответил бы, что это вполне естественно, что ей приятно показать ему, какое впечатление она производит на других мужчин, в то время как он отвергает ее.

– Я думаю, ты знаешь, – сказала она, – что граф Стэр в Париже является послом Англии.

– Я бы меньше удивился, если бы узнал, что он является шпионом Англии. Лучшее, что я знаю о нем, так это то, что он – виг[18][18]
  Виги – политическая партия в Англии


[Закрыть]. Мало хорошего быть английским вигом. А уж шотландским – и вовсе последнее дело. А это ведь лучшее, что я о нем знаю. Худшее – не для твоих ушей. Хотя, Бог знает, ты ведь не ханжа. Кроме того, он не скроет это от тебя и сам, если ты позволишь ему. Кстати, если он говорит, что единственной причиной, заставившей его нанести нам визит, была вежливость, то мы подождем следующего прихода и узнаем подлинные его цели.

Она пожала плечами и раздраженно встала.

– Готова поклясться, ты счастлив, когда ведешь себя вызывающе. Хорошо, что я умею сдерживать себя. Я полагаю, что твои дела в Пале-Рояле были не очень успешны сегодня.

– Правильное предположение, – признал он.

– Это совсем не предположение. Твое поведение выдает тебя. Так у тебя снова все сорвалось? Нужно было это предвидеть.

– Посочувствуй мне.

– Да! Ты ожидал этого? Одно хорошо – ты не взял с собой Уилла. Ты спас себя от унижения, которое испытал в Турине. Жаль, ты редко ко мне прислушиваешься. Впрочем, я уверена, ты меня в грош не ставишь. И что теперь? Снова уезжать?

Из всей ее тирады он ответил только на последний вопрос, спокойно сказав:

– Не сейчас. Его Высочество предложил мне пожить во Франции.

– Пока все не кончится выдворением, как обычно.

– Возможно, и так. Тем не менее, – он говорил с едва заметным сарказмом, – пока мы можем воспользоваться случаем, чтобы улучшить наши отношения с графом Стэром.

Им не пришлось долго ожидать этого. Его сиятельство появился снова на другой день. Худой, невысокий, ровесник мистера Лоу, с красивым, хитроватым лицом и уверенными, довольно высокомерными манерами, которые редко приносили ему друзей. Сейчас, однако, он вел себя скромно. Его узкие глаза, широко сидевшие на лице под дугообразными бровями, блеснули, признавая красоту госпожи Лоу, когда он наклонялся перед ней, чтобы поцеловать ее руку.

– Ваше очарование делает меня назойливым, – проговорил он.

Мистер Лоу, видя тревожный взгляд жены, был вежлив:

– Ваше сиятельство делает нам честь своим посещением.

– Вы преувеличиваете, дорогой барон.

Подозревая иронию под улыбкой графа, мистер Лоу решил тут же дать отпор:

– Я называюсь бароном только во Франции. Так Его Высочество соблаговолил перевести мой шотландский титул, которому во Франции нет точного эквивалента.

– Этот перевод делает честь уму Его Высочества. Я рад узнать, сэр, что он удостоил вас своей дружбы.

– Не преувеличивайте.

– Это было бы самоуничижением, отвергать столь очевидный факт. Как представитель короля Георга I[19][19]
  Георг I (1660–1727) – английский король с 1714 г


[Закрыть], я рад за вас.

– У вас талант радоваться по таким пустячным поводам.

– Пустячным? Вы не знаете, что говорите. Погодите, я объясню вам.

Появился Лагийон, сопровождаемый двумя лакеями в бордовых ливреях с серебряной отделкой, которые сервировали стол для шоколада. Миссис Лоу сказала, что сейчас время перекусить, и не соблаговолит ли их гость оказать им честь и выпить с ними чашечку шоколада.

– Мадам, вы заставляете меня краснеть, – запротестовал граф, – мне стыдно, что я пришел не вовремя.

Она улыбнулась:

– Вы пришли вовремя. Мы очень рады вам.

Отпивая шоколад за столом с изогнутыми ножками, над которым теперь хозяйничала миссис Лоу, гость, наконец, объяснил причину своего визита.

– Я здесь, чтобы просить вас об одной услуге, мистер Лоу. К счастью, я сейчас занимаю такое положение, что мог бы оказать ответные услуги.

Мистер Лоу никак не ответил на это, но его спокойный взгляд, когда он поднял глаза от своей чашки, приглашал милорда продолжать.

– Я имел несчастье навлечь на себя неудовольствие регента, который, к нашему большому сожалению, продолжает укрывать во Франции претендента на английский престол. Этот несчастный инцидент случился несколько месяцев назад во время последнего восстания якобитов[20][20]
  Якобиты – сторонники Якова II (1633–1701), английского короля (1685–1688) из династии Стюартов и его наследников


[Закрыть] в Шотландии… – он остановился. – Мы одни здесь, и я надеюсь, что этот разговор останется между нами.

Он продолжал:

– Как я уже сказал, регент не доверяет нам. Он обещал мне, что если Джеймс Стюарт попытается пересечь Францию, чтобы встать во главе мятежников, то он будет задержан. Но Его Высочество, как говорят французы, решил усидеть на двух стульях. С одной стороны, он не желал провоцировать короля Георга, а с другой, не хотел создавать помехи претенденту, так как успешное восстание могло возвести на престол его. Таким образом, мы не имеем оснований полагаться на слово Его Высочества, а продолжаем наблюдать за событиями. Возможно, вам известно остальное.

– Я слышал о попытке полковника Дугласа перехватить и убить претендента, когда тот собирался в Британию.

– Убить! – граф Стэр был шокирован. – О, нет, нет, это клевета.

– Вашему сиятельству виднее, поскольку говорят, что полковник Дуглас действовал по вашим приказаниям. Но если бы вы схватили претендента, то что еще вы стали бы с ним делать?

Граф печально улыбнулся:

– Это домыслы, будто Дуглас действовал по моим приказам.

– Ужасно, – тихо сказала Катрин, – такая клевета!

– Благодарю вас, мадам. Именно такое понимание я и надеялся найти у вас. Тем не менее полковник Дуглас, который хорошо известен в Париже и был принят при дворе, теперь выслан из Франции, и часть этого позора, мне неприятно говорить об этом, имеет для меня неприятные последствия.

И вновь миссис Лоу высказала ему свое сочувствие:

– Какой стыд!

– Вы тронули мое сердце, мадам, – благодарность сверкнула в его сощурившихся глазах. – Раньше я был в милости у Его Высочества, но теперь он доверился сплетникам и отказывается принимать меня с глазу на глаз, а также не удостаивает своим вниманием при посторонних, – он гордо выпрямился. – Впрочем, для меня лично это не имеет никакого значения. Но дело в том, что у меня есть обязанности, дипломатические обязанности, а я лишен возможности их выполнять. Вот причина, почему я прошу вашей помощи.

– Моей помощи?

Мистер Лоу выглядел непонимающим. Но Катрин тут же ответила за него:

– Конечно, конечно, он будет гордиться, если сумеет помочь вам.

Граф поставил чашку, вытер салфеткой губы и объяснил, что, так как сейчас доверие регента к мистеру Лоу очень сильно, то, если мистер Лоу попытается употребить это доверие в интересах Британии, его сиятельство, в свою очередь, постарается сделать для мистера Лоу что-нибудь не менее ценное.

– Я не очень сообразителен, – сказал мистер Лоу. – Никак не могу понять, что я мог бы сделать для вас, даже если предположить, что мое влияние на регента так сильно, как вы думаете?

– Вы хотите, чтобы я проинструктировал вас?

– Я уверена, что именно это ему и необходимо, – уверила его миссис Лоу, заслужив самую теплую улыбку его сиятельства.

– Грубо говоря, нужно убедить его в том, что один узурпатор должен поддерживать другого.

– Грубо говоря, я вас понял наполовину. Один узурпатор – это король Георг, хотя ваше сиятельство и пугает меня таким выражением. Но кто же другой? Я не вижу его.

– Другой – это потенциальный узурпатор, и он может стать реальным, если скончается юный Людовик XV. Филипп Испанский, сын великого дофина[21][21]
  Дофин – наследник престола во Франции


[Закрыть], может оказаться сильнее, чем Филипп Орлеанский, в борьбе за престол Франции. У него есть здесь партия, которую пестует герцогиня Менская. Эта внучка великого Конде[22][22]
  Конде (1621–1686) – французский принц и полководец


[Закрыть] не делает тайны из своих планов.

Он рассказал, что гостил недавно в чудесном поместье герцога Мена в Со и, делая вид, что поглощен пикниками, литературными конкурсами, венецианскими вечерами, маскарадами и пьесами, которые ставила герцогиня, он тем не менее все видел, слышал и делал выводы.

Люди в Со, лицемерные во многих вещах, были удивительно смелы в отношении двора. Герцогиня без колебаний заявляла, что горит желанием отомстить за лишение ее мужа прав регента, более того, она говорила, что вынашивает планы лишить потомков Людовика XIV прав принцев крови, которое тот передал им.

Герцогиня Менская мечтала о дне, когда она станет королевой Франции. Эти мечты разбил Филипп Орлеанский. Она при всех говорила, что, когда она получит корону, то скорее даст погибнуть всему королевству, чем позволит отнять ее у себя.

– И это не просто слова, – продолжал граф Стэр, – я могу сделать вывод, что она активно переписывается с Филиппом Испанским. Принц Сельямаре, испанский посол, является частым гостем в Со. Если бы вы передали эти сведения герцогу Орлеанскому как доказательство вашей верности ему, он бы понял, что вы служите его интересам, и тогда вам было бы легче убедить его не поддерживать претендента. В конце концов ему просто выгоднее заключить союз с королем Георгом против короля Испании. Вы не единственный, кто будет подводить регента к такой мысли, но чем больше людей, которым он доверяет, будут убеждать его придерживаться такого курса в политике, тем вероятнее, что он ему последует,

У мистера Лоу не осталось сомнений, что Стэр выполняет инструкции Лондона с целью заключения оборонительного союза между Англией и Францией, и что он ищет способ показать регенту коварство Испании. Задумчиво улыбаясь, он покачал головой.

– Вы слишком высоко оцениваете доверие герцога ко мне. Вас неверно информировали. Возможно, регент и доверяет мне как финансисту, но не как политику. Мне не хотелось бы добавлять, что я не имею особого желания служить ни Англии, ни ее королю.

Стэр поднял брови.

– Не хотите ли вы сказать, что вы – якобит?

– Нет, милорд. Я выслан по другой причине.

– Это случилось еще во времена короля Вильгельма.

– Но запрет на мой въезд не отменен и поныне. Я, пожалуй, даже не высланный, а беженец. Я бежал от того, что в Англии называют правосудием.

– Как бы то ни было, мистер Лоу, не забывайте, что вы убили человека, – запротестовал граф.

– На дуэли.

– На незаконной дуэли. Без необходимых свидетелей. Но не важно. Я уже говорил, что мог бы помочь вам. Что, если я пообещаю вам прощение и возможность возвращения в Англию как плату за ваши услуги?

– Я отвечу вам, что так долго прожил за границей, что чувствую себя здесь как дома.

– Короче говоря, вы отказываетесь? – лицо его сиятельства потемнело. Было заметно, что он борется с приступом гнева.

– Позвольте быть с вами совершенно откровенным. Я имею свои цели и стремлюсь к их достижению, и я не могу ставить их под удар, вмешиваясь в те дела, которые меня не интересуют.

Его сиятельство шумно вздохнул.

– По крайней мере благодарю вас за честность, – он рассмеялся. – Я только хотел сказать вам, что вам было бы легче достичь своих целей, если бы вы служили мне. И дело не только в том, что дела самого регента улучшатся, если он найдет взаимопонимание с королем Георгом. Это было бы выгодно всем, кто заинтересован в том, чтобы Его Высочество продолжал свое регентство. А ведь вы, мистер Лоу, из числа таких людей. Подумайте об этом, сэр. Не пожалейте времени. Возможно, вы поймете, что это для вас лучше.

Не ожидая ответа, он повернулся к Катрин, чье разгневанное лицо обнадежило его.

– Никогда не поверю, мадам, что вы тоже безразличны к возвращению домой в Англию, где все были бы так вам рады.

– Вы так добры, ваше сиятельство. Жить вне дома, скитальцами, что может быть хуже?

Граф Стэр оживился:

– В таком случае давайте объединим усилия и убедим этого упрямца. Готов спорить, он будет нам благодарен за это.

– Ты слышишь, что говорит его сиятельство, Джон?

Мистер Лоу вышел из задумчивости, в которую его погрузили последние слова Стэра.

– Слышу, – сказал он и беззаботно рассмеялся.

Его сиятельство решил дальше события не форсировать. Он сменил тему беседы и стал рассказывать о прелестях английской светской жизни, о тамошних развлечениях, расточительность которых соответствует высокому благосостоянию страны. Полной противоположностью является та бесцветная жизнь, в которой погрязла обедневшая Франция. Он расстроен, что обязанности держат его здесь и с нетерпением ждет того часа, когда, сложив их с себя, сможет вернуться домой, к ожидавшим его в Лондоне удовольствиям.

Он так воспламенил миссис Лоу картинами процветающей Англии, тем триумфом в свете, который ее ожидает, что приобрел себе в ее лице самого рьяного защитника.

– Подумайте над моими словами, – говорил он, прощаясь с мистером Лоу, – над своей выгодой. Я уверен, что вы оцените мое предложение.

Он еще не вышел из их дома, а Катрин уже атаковала мужа. По-видимому, он сошел с ума, говорила она, если сомневается, принять ли ему такое предложение, дающее шанс на прощение.

– Я не сомневаюсь, – был холодный ответ, приведший ее в ярость.

– Ты хочешь сказать, что ты все уже решил?

Когда он ответил, что она правильно поняла его, по крайней мере, относительно возвращения в Англию, на него обрушился шквал упреков. Какой бес его попутал? Ведь его надежды относительно Франции не оправдались, как она, впрочем, и думала. Что его здесь в таком случае держит? Его околдовала некая женщина? Он всегда гонялся за женщинами. Всегда был un homme a femmes[23][23]
  Бабником (франц.)


[Закрыть].

Значит, причина для упрямства заключается в этом? Нет? Тогда чего ради он приносит ее в жертву? Почему он решил, что вся ее жизнь должна быть одной сплошной мукой? А он подумал о двух их детях, родившихся за границей? Они никогда не увидят родину, никогда не насладятся жизнью в Англии?

Будь проклят день, когда она вышла замуж за игрока, для которого ее счастье, ее мечты, сама ее жизнь – просто ставки на кону.

Он слушал ее с бесстрастностью, которая усиливала ее ярость. Ее красивое лицо было искажено гневом, нежный, певучий голос был сейчас резок и скрипуч, порой грубые оскорбления прерывали ее жалобы. Наконец, поняв, что ничто не прошибает доспехи его невозмутимости, она села и заплакала.

Когда-то ее слезы трогали его. Но это было в те дни, когда он пытался спорить с ней, когда презрение не стало ответом на ее истерики, когда ее брань еще не убила в нем того чувства, которое она сейчас искала.

Он знал, что спорить с ней означает просто раздражать ее дальше. Он также знал, что, хотя теперь она редко бывала с ним нежной, вспышки се гнева были дикими, но короткими. И уже через час после скандала, который, казалось, должен был навсегда рассорить их, она могла общаться с ним, как будто между ними ничего не случилось.

Он тихо обратился к ней, собираясь уходить:

– Когда-нибудь, Катрин, мое терпение кончится. А пока я буду делать то, что я считаю своим долгом.