Текст книги "Капитан Мак. Игрок"
Автор книги: Рафаэль Сабатини
Соавторы: Понсон дю Террайль
Жанр:
Исторические приключения
сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 34 страниц)
Господин де Гито с улыбкой смотрел на Сару, которая взяла его за руки и сказала:
– О, крестный, как вы добры!
– Я добр, но я эгоист! – ответил он. – Капитан – отличный кавалер.
Мак поклонился.
– Он превосходно танцует.
Мак принял горделиво скромный вид.
– Ты – самая красивая из моих крестниц, – продолжал господин де Гито, гладя Сару по щеке.
– О, крестный…
– И вы сейчас откроете бал.
Мак, покраснев от удовольствия, предложил руку Саре, побледневшей от волнения.
Тогда господин де Гито отдернул портьеру, отделявшую его кабинет от бального зала, и сказал:
– Ступайте, дети мои!
Минуту он следил за ними глазами; они мелькали в волнах кружев, шелка, бархата черных кудрей и белоснежных плеч; потом произнес вслух следующую мысль:
– Теперь нетрудно понять, почему дон Фелипе разгневался на капитана. Потише, потише, сеньор испанец! Сара – моя крестница, и для вас это – запретный плод.
Тут он обернулся и увидел Сидуана, которому спавшая повязка теперь прикрывала оба глаза. Сидуан, сам того не желая, изображал Колена Майара.
– Вот дурень! – сказал господин де Гито.
И, поскольку у него был приступ доброты, он стал поправлять Сидуану повязку.
Глава 18. Приказ кардинала
Скрипки надрывались. Господин де Гито помог Сидуану обрести хотя бы один глаз.
– Значит, ты – лакей капитана?
– Да, монсеньор.
– Тогда ты должен знать, откуда у него враги.
– Ей-богу, не знаю!
Но при этом Сидуан почесал одно ухо.
– Ах, простите… мне одна мысль в голову пришла…
– Ну, говори!
Сидуан преодолел свою робость и посмотрел на господина де Гито, доброе лицо которого располагало к себе.
– Я думаю, – сказал он очень тихо, – что капитан сделал глупость.
– Какую?
– Вчера вечером, когда мы были в лавке отца мадемуазель Сары, туда приходила одна знатная дама…
– Ага!
– И капитан, расставаясь с ней, ограничился тем, что поцеловал ей руку…
– Да что ты говоришь! А кто эта дама?
– Мне кажется, она испанка.
– А имя ее ты знаешь?
– Донья Манча.
– Прекрасно! – сказал господин де Гито и сделал нетерпеливый жест рукой, – после брата он испортил отношения и с сестрой.
– Простите? – переспросил Сидуан.
Господин де Гито взял его за плечи и подтолкнул к двери.
– Тебя это не касается, бездельник, – сказал он. – Эта дверь ведет в коридор, а в конце его ты увидишь службы и кухню. Иди, там о тебе позаботятся, но только не напивайся, чтобы, когда твой хозяин будет уходить, ты смог его сопровождать.
Сидуан поклонился до земли, прошел по коридору и исчез, а господин де Гито в это время прошел в бальный зал; он появился там как раз в ту минуту, когда доложили о приезде доньи Манчи, и комендант поспешил ей навстречу, чтобы приветствовать ее.
– Сеньора, – сказал он ей, – я не смел и надеяться на подобную честь.
И он предложил ей руку.
– Дорогой господин комендант, – ответила прекрасная испанка, – меня привел сюда дон Фелипе, мой брат.
– Дон Фелипе?
– Да; видите, вот там, в проеме окна, он беседует с господином де Пюилораном?
– Да, действительно.
И господин де Гито сказал сам себе:
– Сейчас я узнаю, что я должен предпринять по отношению к капитану.
– Сеньора, – произнес он вслух, – не окажете ли вы мне честь побеседовать со мной несколько минут?
– Безусловно! – воскликнула донья Манча.
Она оперлась на руку господина де Гито, и они медленно стали прогуливаться по залу.
Господин де Гито говорил:
– Дон Фелипе очень любезен, что пришел сюда; я надеюсь, что он даст мне некоторые разъяснения.
Донья Манча с удивлением посмотрела на коменданта.
– Представьте себе, – продолжал тот, – что прошлой ночью дон Фелипе прислал мне арестованного.
Удивление доньи Манчи возросло.
– Но, – ответила она, – у моего брата нет права арестовывать кого бы то ни было.
– Вот именно это я и подумал; капитан Мак уже был…
– Мак?! – вскричала донья Манча.
– Да, это его имя. Вы его знаете?
– Безусловно; он оказал мне большую услугу.
– В самом деле?
– И не позднее, чем прошлой ночью.
– Тогда, – произнес господин де Гито, – это было как раз незадолго перед его арестом.
– Так где же его арестовали?
– В лавке ювелира Лоредана.
– Именно там я его и видела.
– И арестовали его по приказу дона Фелипе.
– О, это немыслимо!
– Может быть, но это так!
Услышав этот ответ, донья Манча сжала руку господина де Гито.
– Посмотрите, – сказала она, – и признайтесь, что вы как-то странно насмехаетесь надо мной!
И в самом деле, она показала ему на капитана Мака, который как раз в эту минуту танцевал с очень красивой девушкой, в которой донья Манча немедленно признала дочь ювелира Самюэля Лоредана.
Господин де Гито улыбнулся.
– Если бы капитан был арестован, он бы не танцевал у вас.
– Клянусь вам, сеньора, что тем не менее, я сказал вам правду.
– Тогда я совсем ничего не понимаю.
– По моим представлениям, – продолжал господин де Гито, – капитан совершенно не повинен ни в каком преступлении или злом умысле, поэтому я пригласил его к себе на бал; но он – пленник, под свое слово чести.
– В самом деле?
– Все именно так, как я имел честь вам сказать.
– И он был арестован по приказу дона Фелипе?
– Да, сеньора.
– Да, интересно! – сказала донья Манча оживленно. – Хотела бы я знать разгадку этой истории!
– Прекрасно! – подумал господин де Гито. – Положение только что казалось очень сложным, но сейчас оно очень упростилось. По всей видимости, донья Манча любит капитана, а дон Фелипе не хочет, чтобы его сестра себя компрометировала.
Донья Манча отошла от господина де Гито, и рассекая толпу, направилась прямиком к капитану Маку.
Капитан только что отвел Сару на место и почтительно стоял перед ней; увидев, что испанка приближается к нему, он слегка побледнел.
Донья Манча протянула руку Саре Лоредан. Потом она обратилась к Маку:
– Это правда, сударь, что вы арестованы?
– Да, сударыня.
– И господин де Гито утверждает, что вы были арестованы…
– По приказу кавалера по имени дон Фелипе.
– А! – воскликнула она.
Мак продолжал с насмешкой в голосе:
– И мне здесь сказали, что этот дон Фелипе…
– Дон Фелипе – мой брат, – живо закончила испанка.
Насмешливая улыбка не исчезла с лица капитана Мака, и, сделав шаг вперед, так, чтобы Сара Лоредан не могла расслышать его слов, он добавил:
– Тут нет ничего для меня удивительного.
– Что вы хотите сказать? – заинтересованно спросила Донья Манча.
– Но, черт возьми…
Он по-прежнему улыбался. Донья Манча дотронулась до его руки.
– Объяснитесь же, сударь! – повелительно сказала она.
– Разве я не имел чести видеть вас прошлой ночью, сеньора?
– Да. И что?
– И сделать вам некое признание?
Донья Манча побледнела, потом густо покраснела.
– Сударь! – задыхаясь, воскликнула она.
– Я подумал, – пробормотал Мак, и улыбка исчезла с его губ, – я подумал, что когда человек, как я, владеет какой-либо тайной, то он… он может внушать некоторые опасения.
Донья Манча заглушила гневный крик.
– О, сударь, за кого вы меня принимаете?
И в ее глазах сверкало такое искреннее возмущение, такой энергичный протест против мнения капитана, что тот смешался и пробормотал смущенно слова извинения. Но донья Манча уже отошла от него.
С горящим взглядом, дрожа от гнева, она направилась к проему окна, у которого дон Фелипе продолжал беседовать с господином Пюилораном.
Дон Фелипе еще не видел капитана Мака, и он полагал, что тот надежно упрятан за крепкими засовами тройных дверей темной камеры в башне, которую как бы в насмешку называли Славненькой.
Господин де Пюилоран был молодым корнетом в гвардии кардинала, полным рвения и честолюбия.
Кардинал его очень любил.
А господин де Пюилоран очень любил или делал вид, что он очень любит дона Фелипе. Вот уже две недели, дон Фелипе был в таком фаворе при дворе, что было бы просто безумием ему в чем-то отказать. Будучи гасконцем, человеком молодым и честолюбивым, Пюилоран относился к дону Фелипе с большим почтением и слепо повиновался ему, предоставляя в его распоряжение все свое влияние на кардинала.
Так вот, в это утро, при одевании короля, дон Фелипе встретил молодого Пюилорана, с неуклонной аккуратностью исполнявшего свои придворные обязанности.
Дон Фелипе отвел его в сторону и сказал:
– Я попросил бы вас оказать мне услугу.
– Любую, какую вам будет угодно, – ответил Пюилоран.
– Мне нужно выпутаться из сложного положения.
– Вам?
– И избавиться от человека, который мне очень мешает!
– Гм! И кто же этот человек?
– Один наемный офицер по имени Мак, замешанный в бессчетных интригах и заговорах, которого я заставил упрятать в Шатле.
– Может быть, его удастся повесить без больших хлопот? – холодно спросил Пюилоран.
– Надеюсь и очень этого хочу.
– Хорошо, – сказал молодой человек. – Я сегодня дежурю при его преосвященстве, я ему скажу об этом пару слов.
Позднее, вечером, Пюилоран и дон Фелипе встретились на балу у господина де Гито.
Завидев молодого человека, дон Фелипе двинулся к нему, как раз в ту минуту, когда донья Манча подошла к господину де Гито.
– Ну и как, – сказал дон Фелипе молодому человеку – вы вспомнили обо мне?
– Да, конечно.
– Приказ при вас?
– Сейчас будет. Кардинал обещал мне его прислать.
– Когда?
– Сегодня ночью, со своим гвардейцем.
Как раз в эту минуту донья Манча подошла к брату.
– На одно слово, – сказала она ему.
– Ого! – подумал дон Фелипе. – Сдается мне, в воздухе пахнет грозой.
Донья Манча поклонилась Пюилорану, всем своим видом показывая, что она не хочет, чтобы ее разговор с братом кто-нибудь слышал. Пюилоран удалился. Тогда безо всякого вступления она спросила дона Фелипе:
– Это вы приказали арестовать капитана Мака?
Дон Фелипе по опыту знал, что бурю следует встречать мужественно.
– Да, я, – холодно ответил он.
– Зачем?
– Вы могли бы об этом и сами догадаться, сестра.
– Я не догадываюсь.
Дон Фелипе понизил голос.
– Вы, однако, мне кое в чем признались сегодня утром.
– Да, это так.
– В трактире «У Единорога» некий мужчина занял место короля.
– Замолчите!
– И этот мужчина нашел вашу серьгу, которую он, впрочем, вам вернул.
– И для того, чтобы его вознаградить…
– Всегда следует избавляться от людей, которые знают ваши тайны. Я делаю то, что должен делать.
– Ну что же, я тоже сумею выполнить свой долг, – ответила донья Манча.
Дон Фелипе посмотрел на сестру.
– Я завтра же, – продолжала она, – попрошу у короля освободить капитана.
– Как вам будет угодно…
И про себя дон Фелипе добавил:
– Завтра будет уже поздно.
– А пока, – сказала донья Манча, – капитан на свободе.
Дон Фелипе побледнел.
– Вы что, шутите? Кто бы осмелился это сделать?
– Я, – ответил господин де Гито, подходя к брату и сестре.
– Вы освободили капитана? – глухо воскликнул дон Фелипе.
– Нет, но под его честное слово он – гость моего бала, – ответил господин де Гито. – Глядите, да вот он танцует.
Дон Фелипе посмотрел туда, куда показывал ему комендант. И действительно, капитан Мак танцевал с еще одной крестницей господина де Гито.
– Он дал слово? – спросила испанец.
– Да, дал.
– Тогда вы за него отвечаете.
– До тих пор, пока я не получу от короля приказа о его освобождении, – ответил комендант.
– А этим уж займусь я, – сказала донья Манча.
Когда она произнесла эти слова, танец как раз окончился. Мак, которому совсем не хотелось портить отношения с такой красивой женщиной, подошел к ней и сказал:
– Сударыня, не окажете ли вы мне честь и не позволите ли пригласить вас на вальс?
– С удовольствием, – ответила она.
И она, опершись на руку капитана, отошла с ним. Дон Фелипе и комендант остались вдвоем лицом к лицу.
– Дорогой комендант, – сказал дон Фелипе, – я вижу, вас легко очаровать.
– И кто же меня очаровал?
– Да вот этот наемник по имени капитан Мак.
– Да, вы находите? – ответствовал комендант.
– У вас такая большая должность. Король вас очень любит, а кардинал весьма ценит.
– Я выполняю свой долг, – сухо ответил господин де Гито.
– Я думаю, что вашем возрасте нелегко отказаться от своей должности.
– Сударь, – довольно резко сказал господин де Гито, – я – слуга покойного короля, и нынешний король меня очень уважает, что бы ни говорили и ни делали некоторые интриганы.
Но дон Фелипе отнюдь не потерял самообладания.
– Я полагаю, – сказал он, – что вы ошибаетесь.
– Относительно чего?
– Относительно причин ареста капитана.
– Думаю, что нет.
– Вы без сомнения думаете, что я питаю к нему какие-то личные враждебные чувства.
– У меня это не вызывает сомнений.
– Вы ошибаетесь… Мне он безразличен: я всего лишь повиновался полученным приказам.
– Вы получили приказ?
– Да.
– Относительно капитана Мака?
– Нет, не относительно капитана, а относительно некоего Леорето, кастильца, которого наняли убить господина кардинала.
Господин де Гито отступил на шаг.
– Так вот, – продолжил дон Фелипе, – кажется, что капитан и Леорето – одно и то же лицо.
– Невозможно!
– Но господин кардинал, во всяком случае, так думает.
– Так это господин кардинал?..
Дон Фелипе утвердительно кивнул головой.
– Поверьте мне, господин де Гито, – имеющий уши – да слышит.
Пока комендант стоял в полной растерянности, через толпу к нему протолкался господин де Пюилоран.
Он нес большую запечатанную бумагу.
– От его преосвященства, – сказал он.
На конверте значилось: «Господину де Гито, королевскому коменданту Шатле.»
Господин де Гито сломал печать, развернул бумагу, взглянул на нее и упал на стул.
На бумаге было написано следующее:
«Приказываю королевскому коменданту Шатле на рассвете казнить через повешение капитана Мака.
Ришелье»
– Тише! – шепнул дон Фелипе, внимательно наблюдавший за этой сценой. – Вот моя сестра!
Капитан Мак действительно подвел к ее месту улыбающуюся донью Манчу. Господин де Гито быстрым движением сунул в карман смертный приговор.
Глава 19. Помешанный на своей чести
Тем временем бал продолжался. Дон Фелипе наклонился к господину де Гито и сказал:
– Хотите, я дам вам хороший совет?
Бедный комендант поднял голову и уставился на дона Фелипе остановившимся взглядом. На секунду ему показалось, что испанец хочет подсказать ему способ спасти Мака.
– Говорите, – ответил он.
– Вы устроили великолепный бал!
– Плевать я хотел на этот бал…
– Женщины – очаровательны, кавалеры – само совершенство; все смеются, развлекаются; веселье и всеобщее воодушевление просто удивительные; было бы жаль все испортить.
– Что вы хотите сказать?
– Пусть ваши гости радуются, дорогой комендант; им совершенно не нужно знать, что этот красивый капитан через несколько часов должен будет поплатиться жизнью за преступление, которое состоит в том, что он не понравился кардиналу.
– Или вам, – резко прервал его господин де Гито и посмотрел на дона Фелипе с высокомерным презрением.
– Или мне, – спокойно подтвердил дон Фелипе.
Потом, понизив голос, он добавил:
– Допустим, что у капитана Мака есть только один враг, и этот враг – я, дорогой комендант. Согласитесь, что это могущественный враг.
Господин де Гито вздрогнул от гнева:
– А если я пойду к королю? – спросил он.
– Король еще вчера вечером уехал в Сен-Жермен. На рассвете он отправится на охоту на оленя.
– Что же, тогда я пойду к кардиналу!
Дон Фелипе бросил на него насмешливый взгляд, один из тех взглядов, которые всегда приводят в замешательство таких прямых и цельных людей как господин де Гито.
– Если вам угодно, – сказал дон Фелипе, – ставить на кон свою должность королевского коменданта, – воля ваша. Я же могу вам подтвердить только, что, пока вы ходите к господину кардиналу, ваш лейтенант Вильро, являющийся в ваше отсутствие полным хозяином в Шатле, не возьмет на себя смелость отсрочить казнь капитана.
Господин де Гито подавленно вздохнул. Спокойные и насмешливые доводы дона Фелипе его невольно убедили; он чувствовал себя так, как если бы он попал в клетку из прочнейшей стальной проволоки.
Дон Фелипе проговорил:
– Еще одно слово, дорогой господин комендант, и я возвращаю вас гостям.
Господин де Гито не ответил, и дон Фелипе продолжал:
– Вы же знаете женщин, у них в голове всегда ветер гуляет. У моей сестры нрав просто взрывчатый: она вполне способна принять в вашем дорогом капитане самое горячее Участие… У нее, как все знают, есть некоторое влияние… Король ее очень любит… И она вам скажет: «Я бегу к королю!»
– Вы думаете, она так скажет?! – воскликнул господин де Гито, и в глазах его блеснул луч надежды.
– И это скажет, и много чего еще. Ведь женщины думают, что перед ними ничто и никто не устоит. Но посмотрим, что из этого выйдет… Сначала король соглашается на все, что у него просят. Потом возвращается господин кардинал, и король отменяет приказы, которые только что отдал. Только господин кардинал еще никогда не простил того, кто осмелился ему противиться, и я искренне предлагаю вам, господин комендант, задуматься серьезно над моими последними предупреждениями.
Проговорив это, дон Фелипе повернулся на каблуках, взял под руку Пюилорана, поклонился господину де Гито с самым насмешливым видом и скрылся среди гостей. Внезапно он увидел лейтенанта Вильро и сделал ему знак подойти. Вильро повиновался.
– Дорогой лейтенант, – сказал ему дон Фелипе, – вам известно, что на рассвете в Шатле состоится повешение?
– Я об этом подозревал, – ответил Вильро.
– Сколько времени потребуется, чтобы соорудить виселицу и предупредить сеньора города Парижа?
– Самое большее три часа.
Дон Фелипе вытащил часы.
– Сейчас два часа ночи, – сказал он. – Прошу вас принять необходимые меры.
Лейтенант поклонился, как человек, не привыкший обсуждать приказы вышестоящих.
И дон Фелипе отправился танцевать. Господин де Пюилоран танцевал в соседней паре.
А в это время господин де Гито, ничего не видя и не слыша, бледный, с выкатившимися глазами, продолжал сидеть на том же месте. В душе его бушевала буря.
– В какое время мы живем! – шептал он. – Король, который не царствует… Кардинал, который царствует… Интриганы добиваются смертных приговоров… и нет никакого способа им воспротивиться!
Скрипки действовали доброму коменданту на нервы, а огни больших свечей казались погребальными факелами. Обхватив голову руками, он бормотал:
– Нет, я так не могу, я этого не сделаю!
В эту минуту к нему подошел Вильро.
Вильро был человеком ограниченным, но честолюбивым, и где-то в отдаленном будущем перед ним маячила должность коменданта. Господин де Гито давно об этом догадывался. Вильро был хозяином в Шатле в гораздо большей степени, чем господин де Гито. Господина де Гито любили, а лейтенанта боялись, потому что считали, справедливо или нет, что он втайне поддерживает весьма тесные отношения с людьми кардинала.
И все же, увидев Вильро, стоявшего перед ним, господин де Гито на минуту понадеялся на него.
– Вильро, – сказал он, – вы – мой подчиненный.
Лейтенант поклонился.
– Вы обязаны выполнять мои приказы.
– Безусловно, монсеньор.
– Я сейчас покину бал.
– И дальше? – осведомился Вильро.
– Я сажусь в карету и со всей возможной скоростью еду в Сен-Жермен.
Лейтенант сохранял на лице полную бесстрастность.
– Я добьюсь аудиенции у короля и спасу жизнь невинному человеку. Вы должны дать мне клятву.
– Слушаю вас, монсеньор.
– В мое отсутствие вы меня замените. И без вашего приказа ничто здесь не может произойти.
– Так всегда и было.
– Так вот, вы должны мне честью и жизнью поклясться…
– В чем? – холодно спросил лейтенант.
– В том, что капитан Мак будет жив.
На лице Вильро не дрогнул ни один мускул.
– Монсеньор, – сказал он, – у меня четверо детей…
– Ну и что?
– И я дорожу жизнью… Пусть ваша милость подумает вот о чем…
– О чем же?
– В отсутствие коменданта лейтенант становится комендантом Шатле.
– Ну и?..
– И если в ваше отсутствие господин кардинал пришлет приказ немедленно повесить капитана Мака?
– Вы ослушаетесь!
– Нет, монсеньор… Я дорожу жизнью… Ведь у меня четверо детей!
На лице господина де Гито появилось выражение отчаяния.
– О, этот человек, этот человек! – произнес он, намекая на дона Фелипе. – Он всем сумел внушить непреодолимый страх!
– Монсеньор, – сказал лейтенант, – я думаю, что пора предупредить сеньора города Парижа и отдать распоряжение соорудить виселицу.
И Вильро ушел.
Господин де Гито вскочил и хотел бежать за ним, как вдруг его остановила чья-то сильная рука, и молодой, веселый и жизнерадостный голос воскликнул:
– Черт побери, господин комендант, сроду я еще так не веселился!
Господин де Гито застыл на месте, оказавшись лицом к лицу с капитаном Маком.
Капитан был в прекрасном настроении; он весь раскраснелся от удовольствия, и его радостное лицо составляло разительный контраст со смертельно бледным лицом господина де Гито.
– Он! – прошептал господин де Гито.
Он отступил еще на шаг; по его виду можно было подумать, что умереть предстоит ему… Но Мак ничего не заметил. Он был так счастлив!
Бал, свечи, звук скрипок, а, может быть, и нежные прикосновения Сары, с которой он много танцевал, совершенно опьянили его. Сердце его было переполнено.
В эту минуту он, наверное, не согласился бы променять свою шпагу на королевский скипетр.
Взяв под руку господина де Гито и увлекая его в другую гостиную, он без умолку говорил:
– Пресвятое чрево, господин комендант, как говаривал покойный король, пресвятое чрево! Прекрасный праздник! А какие туалеты!.. Женщины – просто божественные: кружева, камни и ангельские улыбки! Как приятно сидеть у вас в тюрьме! Немногого не хватает, чтоб я вообще отсюда не вышел!
– Ах, да замолчите же вы! – сказал надломленным голосом господин де Гито, но Мак его не услышал.
Юный безумец продолжал:
– А знаете, ваша крестница Сара восхитительна! Если бы я был уверен в том, что она меня полюбит, я думаю, я бы маршалом стал!
Господин де Гито вздохнул. Поддерживаемый под руку Маком, он походил на подвыпившего стрелка.
– Между нами говоря, – продолжал капитан, – мне, ей-ей, кажется, что я ей тоже нравлюсь! Я еще не знаю, чем все это кончится, но, черт возьми, есть люди, которым не так везет, как мне!
– Те, которых ведут на виселицу, – прошептал господин де Гито.
– Фу! Что за черные мысли! – ответил весело капитан. – Кто же на балу говорит о повешенном!
Но, произнеся эти слова, он взглянул на господина де Гито и, пораженный его бледностью и похоронным видом, невольно вздрогнул.
– О черт! – воскликнул он. – Что с вами, сударь?
– Со мной?
– С вами!
– Да, ничего… совсем ничего.
– Вы очень бледны.
– Здесь слишком жарко.
– Да у вас такой вид, будто вы кого-то похоронили.
– В самом деле?
– Черт побери, господин комендант, Мака не так легко обмануть.
– Ах!
– С вами приключилась какая-то неприятность?
– Может быть, и так.
– Так расскажите мне о ней. Откровенность облегчает душу.
– Не всегда.
– Ба, вот сами увидите! Так что с вами случилось?
– Пришел один приказ, – замогильным шепотом ответил господин де Гито.
– И этот приказ…
– Касается одного нашего заключенного…
– Ах, черт! – сказал Мак. – В Шатле их двести или триста. Это что, приказ подвергнуть пытке?
– Нет, еще хуже…
– Смертный приговор?
– Вы сами сказали, – еле выдохнул господин де Гито; ноги его по-прежнему не держали.
– Да, хорошенькое дельце! И когда?
– На рассвете.
Голос господина де Гито дрожал так сильно, что капитан осмелился заметить:
– Боже правый! Господин комендант, у вас не, тот характер, чтобы быть главным тюремщиком королевской тюрьмы Шатле. Слишком у вас мягкое сердце для таких страшных обязанностей!
– Кому вы это говорите? – вздохнул господин де Гито. – Поэтому я завтра же подаю королю прошение об отставке.
– Но это безумие!
– Нет, это не безумие, – сказал внезапно воодушевившись, господин де Гито, – я солдат, а не палач.
– Но пока что приказ придется выполнить и осужденного повесить.
– Увы!
Господин де Гито произнес это с таким отчаянием, что Мак воскликнул:
– Так вы питаете к вашему пленнику такой интерес?
– Огромный.
– И все же, он преступник?
– Нет, он невиновен.
И на глазах господина де Гито появились слезы.
Мак больше не смеялся.
Господин де Гито трясущимися руками нервно теребил кружево воротника и, казалось, был в глубоком горе. Внезапно в мозгу капитана вспыхнуло предчувствие и, взяв за руку господина де Гито, он спросил:
– Вы говорите, что этот человек невинен?
– Да.
– И он вас интересует?
– Я чувствую, что полюбил бы его, как собственного сына.
– Спасибо, господин комендант.
И Мак пожал руку добряка-коменданта.
Тот чуть не вскрикнул.
– Я понял, – закончил мысль Мак. – Заключенный, которого должны повесить на рассвете – это я.
Господин де Гито ничего не ответил и закрыл лицо руками.
– Гм! Удар достаточно сильный… особенно, когда не ждешь… Но в конце концов, не первый в моей жизни…
Некоторое время оба торжественно молчали.
Потом господин де Гито прошептал, и в голосе его слышалось отчаяние:
– Я хотел вас спасти… Я уже целый час пытаюсь сделать все, что в человеческих возможностях. Но ваши враги могущественны, и я против них бессилен!
– Ах, вот как! – воскликнул Мак, обретший свое обычное хладнокровие. – Оказывается, у меня есть враги?
– Да, и из них самый главный – дон Фелипе д'Абадиос. Это он добился приказа о вашей казни.
– Негодяй!
И это было единственное слово, которым Мак выразил весь свой гнев.
Минуту помолчав, он продолжал:
– Посмотрим, попробуем рассуждать логично. С одной стороны, возможно, донья Манча сделала дону Фелипе какие-нибудь признания. А дона Фелипе… дона Фелипе капитан Мак и без того несколько стеснял… Так что все сыграно, как надо.
– Что вы говорите? – шепотом спросил господин де Гито.
– Так, ничего… вспоминаю одно маленькое приключение, героями которого были испанец дон Фелипе и я. Но, поскольку роль его в этой истории была не очень благовидна, он, естественно, решил мне это припомнить.
И Мак, став совершенно спокойным, снова взял за руку господина де Гито.
– Господин комендант, – сказал он, – прошу вас об одной единственной милости.
– Говорите!
– Клянусь вам своей шпагой, которую я обнажал только в защиту правого дела, клянусь вам честью солдата, которую я ничем не запятнал, что я не буду пытаться бежать.
– И что же?
– Позвольте мне танцевать до рассвета.
Господин де Гито с изумлением воззрился на этого человека, которому оставалось жить всего несколько часов и который просил разрешения их протанцевать.
– Вы безумец, но вы великолепны!
– Нет, я просто молод, – ответил Мак.
И, пожав руку глубоко расстроенного коменданта, он добавил:
– Я сейчас приглашу на вальс вашу крестницу.
И он отошел легкой походкой, высоко неся голову, как будто он шел навстречу своей невесте.
Господин де Гито в отчаянии снова упал на стул.
Мак собирался вернуться к гостям и уже искал глазами Сару, как вдруг ему преградил дорогу какой-то насмерть перепуганный человек. Он был совершенно вне себя, глаза его блуждали. Мак узнал Сидуана.
– Капитан… ах, капитан! – приглушенно проговорил он. – Ах, если бы вы знали, капитан…
И Сидуан попытался вытащить Мака из зала.
– Будешь ты, наконец говорить? – спросил Мак, пытаясь высвободиться из рук своего слуги.
– Идемте со мной, капитан!
И, несмотря на сопротивление Мака, Сидуан его из залов, где танцевали гости, и привел в кабинет господина де Гито, в котором, как мы знаем, хозяин отсутствовал.
– Капитан, – сказал прерывающимся голосом Сидуан, – нужно бежать.
– Зачем? – холодно спросил Мак.
– Вас хотят повесить.
– Ты так думаешь?
– Я был в конторе, и там только что об этом говорили. Кажется, уже и виселицу сколачивают.
– Да неужто?
Мак задавал вопросы таким тоном, как будто речь шла о человеке, ему совершенно безразличном.
Сидуан продолжал:
– Уже послали предупредить сеньора города Парижа. Он будет здесь через час… Но я принял меры. Видите эту дверь? Она выходит в коридор, а коридор находится в конце служебных помещений. А там, в служебке, я встретил лакея господина де Гито: он крупный парень и мой земляк. И мы решили вас спасти…
– И как же? – бесстрастно спросил Мак.
Сидуан продолжал:
– Вы накинете на плечи плащ лучника, а шляпу нахлобучите на глаза. Слуга доведет вас до потайной двери, которая ведет к реке. Там стоит часовой. Он спросит: «Кто идет?» А вы спокойно ответите: «Служба короля!» И раз на вас будет плащ лучника, вы пройдете.
– Остроумный план! – заметил с иронией Мак.
– Ведь правда?
– Хорошо продуманный план бегства.
– Ах, черт, – произнес Сидуан, – когда речь идет о спасении моего капитана, то, как я ни глуп, а что-нибудь придумаю.
И Сидуан потащил капитана к дверце, приговаривая:
– Идем, идем, нельзя терять ни минуты!
Но капитан ответил:
– Дорогой Сидуан, то, что ты предлагаешь, невозможно.
– Невозможно?! – воскликнул потрясенный Сидуан.
– Да.
– Но я вам говорю…
– А я тебе говорю, что, будь двери замка открыты, я бы все равно не ушел.
– Почему, капитан?
И добрый Сидуан, задыхаясь, пытался тащить Мака к двери.
– Потому, – ответил тот, – что я дал слово не бежать.
– Кому?
– Господину де Гито.
– Но вы просто помешались! – жалобно воскликнул Сидуан.
– Да, на своей чести, – ответил Мак. – Итак, мой добрый Сидуан, спасай себя.
Но Сидуан, не желая ничего больше слышать, закричал:
– Я знаю людей, которые заставят вас переменить мнение!
И он бросился в зал, как будто он был одним из гостей господина де Гито. Капитан сел на банкетку, закинул ногу на ногу и подпер голову рукой.
– Это нелегко, – прошептал он, – умирать в моем возрасте… Если бы мне дали время, я бы стал маршалом Франции.
И вся его веселая офицерская жизнь промелькнула перед его глазами. Он глубоко вздохнул…