Текст книги "Игрок"

Автор книги: Рафаэль Сабатини

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)

– Даже если это выгодно государству?

– Парламент может посчитать, что выгода не стоит создающегося прецедента.

Ноай, не скрывая свою досаду, быстро заговорил:

– Это, так сказать, юридический аспект проблемы. Но есть еще один, более серьезный. Как мы поняли, предложение требует, чтобы соль продавал король Франции. То есть он становится торговцем. Видимо, в этом барон видит королевское величие.

Дю Кудре был не менее строг.

– Из сказанного также следует, что господин Ла не понимает простой вещи. Я не знаю уж, как там в Англии или Шотландии, но во Франции дворянин не может указывать королю, как тому лучше поступать.

Ноай подхватил, глубже загоняя нож:

– Вы сказали, Кудре, что он не понимает. Значит, мы можем, по крайне мере, не вменять ему в вину намерения оскорбить Его Высочество.

– Господа, господа! – регент отнял руку от лица и протестующе замахал ею. – Много слов. Слишком много. Ноай, вы забываете, что господин Ла ваш гость.

– Каюсь, – сказал герцог с видом искреннего раскаяния, – мое почтение к короне было слишком глубоким.

Мистер Лоу позволил себе рассмеяться.

– Если вы приносите мне извинения, господин герцог, то я их охотно принимаю.

Ноая передернуло от такой издевки. А мистер Лоу продолжал:

– Вы, господин герцог, и вы, господин дю Кудре, горячились совершенно напрасно. Выгода от отмены gabelle была очевидна для Его Высочества, и он просто попросил меня помочь объяснить ее вам.

– Именно так, – сказал регент, – именно так. Ваша критика относится в первую очередь ко мне. В вашей мысли, что король будет торговцем, есть некоторая натяжка. Не очень красивая натяжка. Пожалуй даже, очень некрасивая натяжка.

Его смех чуть сгладил смысл его слов. Но, тем не менее, господин де Ноай счел необходимым защититься:

– Все равно, монсеньер, это остается фактом, и факт этот меня возмутил.

– Оставим это. Я не собираюсь перевоспитывать вас. Моя кровь королевская и она нелегко вскипает. Меня беспокоит мнение канцлера по поводу юридического аспекта этого дела. Мне кажется, господин д'Агессо, что ваша задача – постараться убедить парламент.

– Да, монсеньер.

– Фактически вы должны постараться заставить парламент принять это решение.

– Это будет непросто. Не скрою, что для меня это очень болезненное задание.

Регент вздохнул, вставая из-за стола:

Eh bien! ^[30] Мы должны стараться не ставить вас перед необходимостью выполнения болезненных заданий.

Канцлер, чувствуя двусмысленность, быстро взглянул на регента, но увидел только ироничную улыбку.

– Я думаю, мы прекрасно поняли друг друга.

В карете Его Высочество ехал вместе с мистером Лоу. Регент тихо засмеялся:

– А ведь я и в самом деле думаю, что мы с господином д'Агессо прекрасно поняли друг друга. Я окончательно решил для себя и думаю, они все почувствовали, что сегодня произошло их отпевание.

Глава 6
Граф Орн

Через неделю мистер Лоу узнал, что имел в виду регент, говоря об отпевании.

Утром к канцлеру пришел герцог Ла Врийер и потребовал сдать все печати. Опешивший, д'Агессо хотел просить у регента аудиенции, но Ла Врийер сказал ему:

– Уверяю вас, это бесполезно. Его Высочество освобождает вас от выполнения обязанностей, которые вы назвали болезненными. Он считает, что государственные печати должны находиться у того, кто при любых трениях в парламенте будет представлять Его Высочество. Он также думает, что вам лучше уехать из Парижа в свое имение.

Поняв, что ссылка означает степень немилости, в какую он попал, д'Агессо больше не возражал.

Единственное, что он сделал до отъезда, это отправил письмо Ноаю, в которой назвал случившееся результатом интриг гнусного господина Ла, которые угрожают и герцогу.

Нельзя считать неестественным, что Ноай сразу же отправился в Пале-Рояль.

Его светлость искал повода начать с регентом разговор об отставке канцлера. Он нашел его, увидев на столе регента государственные печати.

Он изобразил изумление:

– Ваше Высочество, позволю осведомиться, не означает ли это, что д'Агессо ушел в отставку?

– По моему приказанию, – раздался спокойный ответ. – Это огорчило меня, но еще больше меня огорчило, что его понимание своего долга вступило в противоречие с моими указаниями. Чтобы пощадить бедного дворянина, я и освободил его от его обязанностей.

– Ваше Высочество, без сомнения, уже выбрал преемника?

– Господин Ла предложил на это место д'Аржансона. Действительно, это человек, который может управиться с парламентом, если тот начнет бунтовать. Вы согласны, Ноай?

Скрыть свое разочарование было выше сил герцога. Этот простой вопрос, заданный безыскусным тоном показался ему издевательством. Вспыхнув, он ответил:

– Мне трудно признать это правильным, но я вижу, что происходит. Поэтому я прошу Ваше Высочество соблаговолить принять мою отставку из финансового Совета.

Регент с сожалением вздохнул, продолжая улыбаться:

– Как вам будет угодно, мой дорогой герцог.

Смертельно побледнев, Ноай оцепенел в изумлении. Некоторое время он стоял неподвижно. Потом, не найдя нужных для ответа слов, он резко поклонился:

– Разрешите удалиться, монсеньер.

– Вы ничего не хотите попросить?

– Нет, монсеньер.

– Что ж, – вздохнул регент, – у меня есть для вас должность в регентском Совете.

– Я не думаю, что смогу там быть полезен.

Регент пропустил колкость мимо ушей.

– Как вам будет угодно, – сказал он, – можете идти.

Ноай вышел, кипя от негодования. Он рассказывал о несправедливости всем, кто ценил его и хотел выслушать. Его горечь удваивалась тем, что Франция, управляемая теперь кучкой интриганов, фактически отдавала свои финансовые дела в руки иностранного авантюриста, игрока, изгнанного ранее из всех европейских стран. Регентство Филиппа Орлеанского вело Францию к ужасным несчастьям.

Отставка человека, которого до сих пор считали главной опорой регента, не могла пройти незамеченной. Парламент был взволнован и сочувствовал Ноаю. Особенно возбуждала парламент герцогиня Менская, действовавшая через своих доверенных лиц – Помпадур, Малезье и некоторых других.

Но пока создавалась сильная партия из дворян и людей, рассчитывающих занять высокие посты, мистер Лоу, которого Дюбуа предупредил о зреющей опасности, также спешил заручиться поддержкой столь же высокопоставленных сторонников. Его теперь беспрепятственно допускали ко двору, где его уверенность, обаяние и врожденное благородство манер завоевали ему немало друзей.

Тем более, что его дружба сулила немалую выгоду. Он предусмотрительно добился разрешения для дворян приобретать акции Миссисипской компании, хотя до этого им было строго запрещено унижать свое достоинство торговыми операциями. Его манипуляции с этими акциями, стоимость которых стремительно шла вверх, позволяли быстро получать прибыль, которой он щедро делился.

Были и другие компании: Китайская, Ост-индская, Сенегальская, но все они терпели убытки, и мистер Лоу наблюдал за их делами, рассчитывая в ближайшем будущем начать Их контролировать. Кроме того, мистер Лоу старался сблизиться и с такими людьми как герцог д'Антен, принц де Конти, герцог де Бурбон, герцог де ла Форс, а также, хотя это и было странным, с графом Орном, ближайшим другом Ноая.

Так случилось, что Орн был должником мистера Лоу. Он обратился к нему за советом. Он неожиданно получил, сказал Орн, изрядную сумму денег, и был бы благодарен, если бы господин Ла порекомендовал ему, как выгодно их разместить.

Мистер Лоу не испытывал особой приязни к этому красивому, беспутному лентяю, младшему брату принца Орна и родственнику доброй половины королевских семейств Европы, что не помешало, впрочем, его позорному увольнению из австрийской армии. Было известно, что недавно, находясь в Англии, он женился на очень богатой даме, которая, однако, не сопровождала его во Францию, и мистер Лоу полагал, что этим и можно было объяснить наличие у Орна суммы денег, которую тот назвал изрядной.

Его неприятно удивило, что, получив это богатство, граф даже не упомянул о старом карточном долге в пять тысяч луидоров, расписку о котором мистер Лоу до сих пор хранил.

Но, считая главным сейчас заводить связи в высших сферах, мистер Лоу решил помочь молодому повесе. Он недавно ознакомился с делами компании Гамбии, еще одной колониальной монополии, и нашел их в жутком состоянии. Владельцы акций были рады сбыть их за десять процентов номинальной стоимости. Он решил взять эту компанию под свой контроль и посоветовал Орну скупить акции.

– Покупайте, сколько сможете, но не афишируйте своих действий. Это должно принести прибыль.

Граф послушался совета. Его уважение к мистеру Лоу сильно выросло, и он стал частым гостем на улице Гренель.

Катрин Лоу разделяла, что было вполне естественно, растущую славу своего мужа; она стала менее сварливой, от лестного внимания самых выдающихся людей Франции характер ее смягчился.

Нельзя сказать, что она испытывала благодарность к своему мужу. Она вела себя таким образом, словно то положение, какое она теперь заняла в обществе, было для нее самым естественным, и она заняла бы его в любом случае вследствие присущих ей достоинств.

Эту ее точку зрения он никогда не оспаривал. Придерживаясь ее, она считала своим долгом принимать гостей со всей пышностью и превратить их дом на улице Гренель в настоящую Мекку для beau monde.

Один из приемов она дала, по предложению своего мужа, в честь маркиза д'Аржансона в связи с его назначением канцлером. Маркиз не скрывал, что этим назначением он обязан мистеру Лоу из-за истории с налогом на соль.

Гости, которых собралось около двух десятков, представляли собой различные части высшего света. Лорд и леди Стэр – дипломатов; маркиз Канильяк и граф Орн – окружение регента; злобный юный горбун принц де Конти был представителем королевской крови; наконец, сам д'Аржансон представлял политиков.

Были там и такие выдающиеся личности, как весельчак герцог д'Антен, единственный законный сын госпожи де Монтеспан, на этом основании считавший себя выше своих незаконнорожденных сводных братьев, чьим отцом был сам король, а также Эктор де Ла Гранж, банкир, человек большого богатства и изящных манер, который был принят всюду.

Мистер Лоу принимал гостей с учтивым обаянием, в котором он был весьма искусен. Вряд ли в Париже был тогда еще один столь же богатый стол. Золотые и серебряные блюда, прекрасный фарфор, исключительно тонкое испанское стекло, – все это он привез с собой из Савойи. Вместе с ним приехали и повар из Болоньи, и безупречный метрдотель.

Странно привлекательный и нарочито элегантный от локонов коричневого парика до красных каблуков туфель, он сидел за столом между высокомерной графиней Стэр и обаятельной госпожой де Сабран, ни одна из которых не уделяла ему особого внимания.

Леди Стэр наблюдала за своим мужем, сидевшим между Катрин Лоу и госпожой Раймон. Он, пренебрегая хозяйкой дома, полностью сосредоточился на беседе со своей красивой соседкой. Госпожа Раймон вела себя крайне скромно, но леди Стэр больше верила ее слишком откровенному декольте, тем более, что именно на него смотрели узкие глаза посланника. Губы леди Стэр кривились.

В другой раз Катрин Лоу обиделась бы на поведение его сиятельства, обычно очень ласкового с ней, но сейчас она сама всецело была занята беседой со своим другим соседом – Орном. Его шутки вызывали смех, который она тщетно пыталась подавить; занятые друг другом, они совершенно не прислушивались к д'Аржансону, который рассказывал с жестоким юмором о несчастьях, постигших финансиста Самуэля Бернара.

Д'Аржансон, как никто, умел находить смешное в самых разных вещах. Редко когда человеческая глупость не проявлялась так, как в случае с Бернаром. Боясь за свои интересы, он тогда на Совете не поддержал систему мистера Лоу. Совет отверг ее, но позднее в поисках денег начал трясти прежде всего финансистов.

Д'Аржансон сравнил этих людей с виноградом под прессом. К кому только Бернар ни бегал, суля миллионы тому, кто прекратит эти гонения, но все тщетно.

– Очевидно, – с наслаждением произнес д'Аржансон, – еврейскому рыцарю не удалось найти друзей при дворе. Теперь он конченый человек, опасаются за его жизнь.

– Ему не удалось найти при дворе друга, – сказал Л а Гранж, – но он нарвался на escroc ^[31] , взявшего у него миллион за услуги, которые не собирался оказывать.

Эти слова привлекли внимание к банкиру. Запахло возможностью услышать скандальную историю. Даже Орн перестал смешить Катрин.

– Откуда вам это известно?– спросил д'Аржансон.

– От самого Бернара. Несчастный пришел ко мне за советом, имея наглость предложить взятку. Он горько жаловался на дворянина, близкого регенту, который взял у него миллион и пальцем не пошевельнул после этого.

– Вы сказали – дворянина? – прохрипел принц де Конти.

– Так сказал Бернар.

– Вернее было бы, – сказал мистер Лоу, – назвать его подлецом.

– Один из близких регенту, вы сказали, – зашумел Канильяк, который сам был из их числа. – Надеюсь, он назвал его по имени.

– Нет. Я и не настаивал. Но он упомянул, что негодяй – граф.

– Граф! – закричал де Конти. – Орн, не так там много графов. Вас можно смело подозревать.

– В чем подозревать? – презрительно фыркнул Орн. – Если то, что этот еврей сказал, правда, его следует наказать за оскорбление дворянина дачей взятки. Но, скорее всего, это ложь.

– Бернар, возможно, и вор, но он не лжец, – сказал д'Аржансон. – И я не согласен с вами, что вина Бернара в даче взятки извиняет того, кто ее взял.

– Давайте останемся при своих мнениях, маркиз, – примиряющий ответ графа подвел черту под этой темой, и разговор сменил направление.

Мистер Лоу подумал о деньгах, которые граф Орн просил его выгодно разместить. Не ошибся ли он, считая, что это средства богатой графини, и не мог ли Орн, которого не смущал карточный долг чести, быть тем графом, которого Бернар обвинял в жульничестве.

Он очнулся от своих мыслей, услышав голос леди Стэр над самым своим ухом:

– Ваша жена и мой муж, мистер Лоу, видимо, в таком настроении, когда очень хочется нравиться другим.

– Это удивляет ваше сиятельство?

– Я ненавижу такое поведение. Возможно, у меня слишком примитивный вкус.

– Такая примитивность является добродетельной. Впрочем, я не знаю.

Она повернула к нему свою лицо, и он почувствовал жалость к ней из-за се непривлекательности. Близко посаженные тусклые глаза соседствовали с узким, вздернутым носом; пятна румян на щеках и подбородке скрывали под собой бородавки. Рот ее имел грубые очертания, а подбородок был резко срезан. Он подумал, что она похожа на курицу. Но одевалась она тщательно и со вкусом. Сверкание бриллиантов оживляло ее плоскую грудь.

– Вы не знаете? – повторила она. – Это означает, что вам все равно? Но в таком случае вы сильно изменились после отъезда из Англии.

– Это означает только то, что я не вижу причины для беспокойства.

– Не видите? – она посмотрела в направлении Катрин и Орна, головы их почти касались одна другой, и они увлеченно что-то обсуждали.

– Не видите? – повторила она. – Вы удивительный человек.

Ее намеки были понятны ему, также как и сама ее подлая и злобная натура, которую изводила двусмысленная галантность ее мужа, и которая находила удовлетворение в подсматривании за поведением остальных гостей. Правда, нельзя было отрицать, что она имела основания для своих намеков. Хотя отношения между Катрин и Орном были, без сомнения, невинны, но трудно было рассчитывать, что они таковыми и останутся в дальнейшем. Он вспомнил, что как-то за ужином у регента, где он впервые встретил Орна, молодой граф с тошнотворными подробностями описывал свои bonnes fortunes ^[32] .

Леди Стэр вновь отвлекла его внимание:

– Я бы рискнула назвать имя того графа, на которого жаловался Бернар. Только один человек такого звания является настолько подлым, чтобы поступить так.

– Интересно, на чем основана ваша уверенность?

Ее губы растянулись в кислой улыбке.

– Все знают, что он в нужде. Игрок, к тому же неудачливый, одни долги. Такие люди всегда готовы брать взятки.

В свое время именно Стэры привели в дом мистера Лоу графа Орна. Сейчас мистер Лоу с отвращением подумал об этом.

– Ваше сиятельство удивительно информированы.

– Ничего удивительного. Этот господин в поисках удачи женился на моей дальней родственнице. Жаль бедняжку, ее так обманули. Он ослепил ее своими манерами и связями. Вот она год назад в Англии и вышла за него, – в ее неестественном смехе звучала злоба. – Он видел в ней только богачку, впрочем, она такой и является, но ее богатство настолько хорошо вложено, что этому ловкачу не удалось выцарапать ни шиллинга. Так что они оба остались в дураках, – она снова жестко засмеялась.

– Поэтическая справедливость, – сказал мистер Лоу. – А она сейчас в Англии?

– Она не имеет желания жить с ним, но тоже приехала в Париж несколько дней назад. Не думаю, что для оплаты его долгов. Мне говорили, он оставляет их повсюду. Кажется, вы тоже являетесь его жертвой, мистер Лоу?

– Пустяки.

Она удивленно взглянула на него:

– Я слышала, что речь идет о пяти тысячах луидоров. Сто пятьдесят тысяч ливров! Это для вас пустяки? Интересно, какой меркой вы измеряете свое богатство?

Мистер Лоу засмеялся.

– А я его и не измеряю. Мое дело – создавать его.

– Вы как алхимик.

– Только более успешен, мне кажется.

– Вам нельзя ошибаться, если вы собираетесь позволять себе и дальше одалживать такие суммы. Я бы на вашем месте заставила его вернуть деньги, пока он не прокутил миллион Бернара. Возможно, я слишком кровожадна. Но я становлюсь такой, когда думаю о моей бедной родственнице. Единственная надежда, что ей удастся развестись с ним и уехать в Англию. У него в Париже даже нет своей крыши над головой. Он живет возле Сен-Филипп дю Руль в квартире полковника де Миля, такого же, как он сам, ловца удачи. Он вместе с ним служил в Австрии и был уволен в то же самое время.

Мистер Лоу почувствовал усталость от беседы с этой сплетницей.

– Ну теперь-то у него есть деньги, чтобы найти себе дом. Я посоветовал вложить деньги в дело, которое принесет прибыль еще до конца этого года.

Но графиня продолжала источать свой яд:

– А он в благодарность переспит с вашей женой. Это единственное, на что он способен.

– Позвольте уверить вас, ваше сиятельство, что он напрасно теряет время.

– Вы так самоуверенны.

Она отвернулась к своему соседу с другой стороны, а он начал беседу с госпожой де Сабран, которая приветливо относилась ко всем мужчинам.

Позднее, когда они поднялись из-за стола и прошли в гостиную, граф Орн предложил мистеру Лоу сыграть в карты. Учитывая то, что мистер Лоу только что узнал, момент был выбран неудачно. Мистер Лоу отрицательно покачал головой. Они стояли в стороне от остальных.

– Я отказываюсь по двум причинам, – сказал он. – Во-первых, я никогда не играю в карты в своем доме, а во-вторых, я не играю с теми, кто мне должен.

Вспыхнув, Орн со смешком сказал:

– Несправедливо лишать человека возможности отыграться.

– Отнюдь. Я считаю, любой имеет право на реванш, но только после уплаты долгов. У меня лежит ваша расписка на пять тысяч луидоров, граф.

– Вы требуете немедленной уплаты?

Тон его показался Лоу дерзко насмешливым.

– Нет, вы можете выбрать удобное для вас время.

– Вы же знаете, что все свои деньги я вложил в компанию Гамбии.

– Сколько акций вы приобрели?

– На сколько денег хватило. Около семи тысяч, по сто ливров каждая.

– Заложите их в моем банке за половину стоимости и на полученные деньги купите еще.

– Если бы я был так уверен…

– Можете быть совершенно спокойны. Но не проболтайтесь, иначе цена поднимется раньше времени.

– Положитесь на меня. Ну что, а теперь в карты?

К ним подошли д'Аржансон и Ла Гранж. Граф обратился к ним за помощью:

– Давайте убедим барона сыграть с нами в карты.

– Вы теряете время, господа, – сказал им мистер Лоу, – я не буду обыгрывать моих гостей.

– Неужели вы так уверены в своем выигрыше? – спросил его Ла Гранж.

– Не уверен. Но и не могу его исключить. А я не хотел бы, чтобы это случилось на глазах господина д'Аржансона.

– Ну что вы все старое поминаете, – недовольно сказал д'Аржансон, – я вас перед королем всячески защищал. Я протестовал против слежки за вами во время игры, потому что был убежден, что выигрыш ваш абсолютно честен, просто вам фантастически везет.

– Ваши агенты плохо следили за мной.

– Как? – ошарашенно спросил д'Аржансон.

– В противном случае они не списали бы все на везение. Простое везение не бывает таким непрерывным. Но здесь нет никакой тайны. Я не устаю повторять: мой выигрыш объясняется только тем, что я избегаю ошибок, из-за которых люди проигрывают.

– А может быть все-таки, барон, – спросил Ла Гранж, – это постоянная удача.

– Ладно, давайте я вам приведу пример, – сказал мистер Лоу, – грубая, простая вещь, но она легко покажет роль математики в азартных играх. Скажите, маркиз, в должности генерал-лейтенанта вам не приходилось наблюдать игроков в кости?

– Не скажу, чтобы я хоть в малейшей степени увлекался этой игрой. Поэтому даже не смогу ответить на ваш вопрос.

– Значит, вы не видели, что самые высокие призы дают за сочетание таких цифр, которое является самым маловероятным, а самое вероятное сочетание приносит выигрыш, почти равный исходной ставке.

– Не понимаю, – сказал д'Аржансон, – как можно о сочетании цифр говорить как о вероятности.

– Если игра ведется честно, – добавил Ла Гранж, – то выпадение любого сочетания равновероятно.

– Так обычно утешают проигравших.

Он достал из лакированной шкатулки коробочку с игральными костями и подошел к карточному столику. Гости встали вокруг.

– Здесь семь костей. Столько обычно и используется при игре. При бросании может выпасть любое число от семи до сорока двух. Давайте бросим их.

Он бросил их из коробочки на стол. Сумма выпавших очков равнялась двадцати трем.

– Давайте считать это число самым вероятным. Это и еще три, следующие за ним. Я готов ставить на эти четыре числа и почти уверен в выигрыше.

– Если вы не шутите, – сказал Орн, – то позвольте поставить на другие числа тысячу луидоров против ста.

Мистер Лоу покачал головой.

– Потом меня обвинят, что я ограбил вас.

Вмешался лорд Стэр:

– Позвольте рискнуть вместе с графом. Я готов оплатить часть суммы.

– И я, – сказал д'Антен.

Мистер Лоу снова не согласился.

– Позднее, если вы по-прежнему будете настаивать. Но для первого кона я принимаю только ставку в десять луидоров против одного от графа Орна.

С этими словами он бросил кости. Когда они упали, Д'Аржансон удивленным голосом назвал получившуюся сумму чисел. Она снова была равна двадцати трем.

– Двадцать три! – эхом отозвался Орн. – Mordieu ^[33] , я мог крупно подсесть, – он напряженно засмеялся, доставая кошелек. – Стоило заплатить десять луидоров за такое зрелище.

– Если здесь все честно, – сказал д'Аржансон, – то мы имеем дело с волшебством. А иначе как объяснить, что они выпадают по вашему желанию?

– Только волшебство здесь не в костях, а в математике. С семью костями число возможных сочетаний равняется приблизительно сорока тысячам. Однако, чтобы получилось число семь или число сорок два, надо, чтобы все кости упали одинаково. Вероятность таких комбинаций из сорока с лишним тысяч возможных очень мала. А вот комбинаций костей, могущих дать те четыре числа, на которые я поставил, около двадцати тысяч. В этом простом факте и кроется обман. Ставки, низкие для самых больших и самых малых чисел, повышаются по мере приближения к средним.

Он взял десять луидоров у Орна.

– Если кто-то и теперь желает поставить тысячу луидоров против моих ста, готов сыграть.

Граф покачал головой, смеясь:

– Благодарю за то, что урок был недорогим.

– Надеюсь, вы усвоили его правильно. Запомните, этот принцип не зависит от числа костей в игре. Если уметь быстро считать суммы ставок каждого кона, то удача будет вам верной служанкой, но иногда она, конечно, может и подвести.

Д'Аржансон почесал в затылке:

– Я начинаю думать, что покойный король был прав. Вы об этих вещах знаете слишком много.