Текст книги "Сказки наяву (сборник СИ)"

Автор книги: Рада Сарева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)

Мануфактура

Дребезжит внизу распределительный ящик, раскидывая отпечатанные листы с тех. заданиями и сводками аналитики по разным корпусам и отделам. Мигает всеми цветами радуги плазменная матрица ответственности. Ползут рыжие, зеленые и ядовито-красные гусеницы на диаграмме Ганта, которая проецируется на стену зала.

На верхнем этаже, под зеркальным потолком, согнувшись над огромным листом бумаги, дробят на маленькие кусочки каждый этап любого процесса, протекающего на Мануфактуре люди в строгих костюмах.

Мануфактура – технически сложный и безумно красивый механизм, который работает как часы. У каждого элемента – свой функционал и своя задача. Каждая задача имеет свою ячейку в матрице проекта. Все связи, иерархия и системы коммуникаций абсолютно прозрачны. Все предельно четко, ясно и понятно.

Все ровно, мерно, в заданном ритме. Режимы работы – «штиль», «цейтнот», «форс-мажор» описаны в методических пособиях, прочитаны и вызубрены всеми.

Сбоев система не дает. Продукты Мануфактуры выпускаются в срок и в нужном количестве. Единственный отдел – отдел Инноваций – был упразднен за ненадобностью и внесением сутолоки в рабочий процесс еще год назад.

–

Сладкий запах флоксов вперемешку с вонью старых окурков наполнил кухню. Солнечный блик золотым зайцем скользнул по стене деревянного сруба бани и унесся дальше. Где-то под лазурно-голубым куполом перекрикиваются стрижи. В водной глади озерца отражаются плакучие ивы. За забором участка носятся босоногие конопатые дети.

– Ты доволен?

Иржи выпустил струйку дыма. Подумал, затянулся – по воздуху поплыл строй колец.

– Нет.

Дэн отрешенно смотрел в небо, буквально растекшись в старом потертом кресле.

– Что на этот раз не так? Ведь все же работает.

– Да в каком месте работает? – Дэн вяло отмахнулся. Было видно, что он уже давно не спал. – Пойми, я не хотел заселить мир бездушными машинами. Как будто роботы, а не люди. Где яркость красок, где творцы и художники, где страсти и слезы?

– Ты что, герой романа? Какая патетика…

– Иди к черту со своим сарказмом. В чем я ошибся? Вот скажи, что я сделал не так?

Иржи посмотрел на друга. Усмехнулся и уставился на озеро. По водной глади бежала мелкая рябь.

– Скажи мне, чему ты учил в первый же момент вашей встречи этих ребят?

– Специализации, ты же знаешь. Тому, что поможет им выжить на базовом уровне и потом набирать все остальное. Нанизывать, как шашлык.

– Ты не думал, что тот, кто ни разу не видел целый апельсин, никогда в жизни не подумает сложить дольки вместе?

– При чем тут апельсины? Я тебе серьезно говорю, а ты тут опять фантас…

– Заткнись. Способность к синтезу, друг мой, дана людям не просто так. И возможность набивать свои ошибки на своем собственном лбу тоже. Так доходит быстрее. Ну а ты?

– Что я? – Дэн уныло взглянул на старого товарища.

– Стремясь упростить им жизнь, ты тем самым закончил задачу всей системы образования. Ты врубил им на полную катушку аналитическое мышление. А выключил синтезирующее. Без которого никакие страсти невозможны.

Дэн открыл рот. Подумал. Закрыл и отвернулся.

На небе медленно распускались звезды. Где-то в камышах начали свои серенады лягушки. С нагретого солнцем крыльца вальяжно поднялась серая тощая кошка и забралась к Дэну на колени.

– И что теперь с ними делать? Как это исправить?

Иржи пожал плечами, задумчиво вздохнул.

– Внести хаос. Сумятицу. Ситуацию, когда привычное рухнет, и надо будет срочно искать решение. Как правило, в таких ситуациях старые установки летят к черту. Ну, или можешь подождать годик, – Иржи покачал пальцем, прервав попытку Дэна возразить, – и воспитать по-новому новую группу людей и посмотреть, что получится. Но ты снова рискуешь ошибиться. А так – они сами выбирают дорогу. Решай. В конце концов, спокойный и в меру гармоничный технологичный мир тоже не плох, можешь спросить любого на улицах города.

Дэн кисло улыбнулся. Погладил кошку. Закурил.

Сентябрь, как и положено месяцу сбора урожая, принес свои плоды и тактично отошел в сторонку, дав его хозяевам в полной мере насладиться результатом.

Сны и тишина

Июль, 2037.

– Наши сны – всего лишь отражение не проигранных в живую ситуаций, наши страхи, наши сомнения. Сны – это все то, что человек сам придумывает из-за недостатка информации, все те сценарии, перед провалом в сон его волновавшие. Чаще всего то, что происходит во сне, в живую не случится. Не те волны псионического воздействия. Вы убеждаете себя тем самым, что это УЖЕ произошло. А значит, снимаете важность с события, перестаете акцентировать на нем внимание и энергию – и ситуация не возникает вновь. – Профессор Сваллоу крякнул, сломав кусочек мела о грифельную доску, на которой по старинке чертил схемы и формулы работы мозга и нервных окончаний, отвечающих за мыслеобразование. Класс внимательно слушал, растекшись медузами по партам – июль выдался на редкость жарким.

– А что делать тем, кому снится постоянная война, профессор? – невысокая девушка исподлобья взглянула на него. Под глазами синеватой дымкой застыли следы хронического недосыпа.

– Или задам вопрос по-другому. Какой сценарий снится тем гадам, которые развязали эту войну?

– Им снится покой, Айрин. Покой, тишина и скука.

–

Ноябрь, 2074.

– Что бы ты ни подумал – ты формируешь свой трэк в будущее. Все твои мысли складываются в цепочку следов, которые бегут перед тобой, вернее, перед твоим физическим телом. Просто кто-то умеет это делать лучше – и его называют колдуном, ведуном, провидцем, любимчиком судьбы. Или просто форсайтером.

Айрин со вздохом села на дорогу. Вокруг нее танцевали облачка пыли. Дождевые тучи все никак не могли приблизиться из-за мерцающего зарницами горизонта.

– Человеком, прогнозирующим экономические провалы и взлеты? Занятное применение таких знаний. А страхи, как же быть с ними?

– Чем больше боишься и наделяешь образ красками – тем вернее факт, что твой страх к тебе постучит в дверь. Тук-тук – кто там. Вот и все. Черт, когда уже пойдет дождь… или приедет автобус. Надоело ждать.

Азед поскреб подбородок, заросший колючей щетиной. В серых глазах мелькали отблески схем, переливающихся радужной голограммой перед ним.

– Но предчувствия меня…

-…никогда не подводили. Ага. – Айрин поднялась на ноги, прищурилась на секунду – в информационном щите напротив запыленного навеса остановки задрожали два метательных ножа. – Сила излучения, ментальные способности высокие. Таким людям, как ты, вообще опасно говорить и писать о чем-то плохом. Сбудется. Что подумал – то и получил.

– Или огреб…

– Ну да. Смотря о чем думал.

Она смотрела на север. Там, помимо всплесков зарниц на свинцово-синем небе, виднелись облака пыли. Автобус сообщением Стамбул – Ленинград, везущий группу студентов в Университет Форсайтинга, приближался.

–

Февраль. 2075

Ветер бросал в лицо пригоршни острых и почти невидимых снежинок.

– Отойди от края. – Дэн обнял ее за плечи и попробовал оттащить от провала вглубь утеса.

– Не хочу. Мне так лучше думается.

– О чем? – он настороженно огляделся. Горная гряда светилась на солнце. Тишина и ветер.

– Должна быть честность. Как в горах – перед самим собой, перед другими. Либо ты сорвешься, поверив в ложный выступ, либо пойдешь по настоящей дороге.

– А ты не забыла, что честность в своем истинном виде может и навредить?

– Нет. Не навредит. Она просто не покрывает всякую шелуху и мусор. И ты сам говорил, что честность – прямой путь к доверию.

– А вдруг есть вещи, которые кто-то хочет скрыть? Не хочет ранить? Или стыдится?

– Не говорить о них все равно глупо. Все равно всплывут.

– А если говорить сразу – человек сбежит. Особенно если он не готов к твоим штучкам из серии «целесообразности».

– Люди разные… – Айрин прикусила шнурок от капюшона.

– Опять решаешь за других? Видно же, что опять себя изводишь и что-то стараешься решить.

– Ага. Только не за других, а за себя. И я сильнее, чем ты думаешь.

– Ну да… Кто б спорил. А как рюкзак тащить – так сразу «Генри, мог бы ты помочь?»

Она резко повернулась к нему, прищурилась.

– Любовь из благодарности ни к чему не ведет. Это подачка, временная замена тепла. Не надо за мной ходить по пятам из-за того, что я спасла кому-то жизнь. Я случайно! Я не муза и не спасатель. Иди ты к черту со своими нравоучениями, Дэн!

– Конечно. Как только твое эго задето – Дэн сразу идет к черту…

– Нам так нравится, когда наша половинка рядом, когда есть чувство наполненности.

– Ну… это свойственно при отношениях.

– Черта с два! Это зависимость! Нет никаких половинок! Нет и не должно быть. Когда ты половинка – ты ущербный. Другой человек – твой способ эту ущербность скрыть.

– Возможно, ты права. Но что ты предлагаешь? Срочно развестись всем парам, которые друг друга неплохо дополняют?

– Да мне плевать на них. Сейчас – плевать. Быть цельным человеком – со своим путем, своей мечтой, своей головой. Это моя жизнь – и я ее проживу, для этого мне не нужно искать недостающий кусок себя.

– М… – он уселся под скалой. «Проняло девчонку».

– Другой, тот, кто будет рядом, вправе идею и путь разделить – либо нет. Они могут пойти вместе. Какое-то время. Могут разойтись. И это никого из них не убьет, если они цельные. Ты меня понимаешь?

– кажется, да.

– Я просто так больше не могу! – она со всей силы пнула сугроб. – Внутри все разваливается – я знаю, что что-то не так. Что это не тем ярлыком обозначается, который мы с Генри навесили.

– Это… не любовь, ты хочешь сказать.

– Да. Не любовь. Не дружба. Не братство. Мы просто встретились – каждый на своем пути – на какое-то время.

– Ты собралась уходить от него?

– Пока нет. Не знаю я! Но ощущение, что скоро что-то произойдет, вот-вот что-то случится… Придет кто-то и скажет – пойдем со мной. И я пойду. Если не сорвусь сама раньше.

Она прикусила ноготь. Дурацкая привычка. На пару минут повисла тишина.

– Вернемся – я с ним поговорю.

Дэн с кряхтеньем поднялся на ноги. Налил из термоса чай, вручил чашку девушке.

– Занятия Сваллоу помнишь? Про будущее и так далее?

– Угу.

– Перед разговором пропиши. Чего ты хочешь. Может, увидишь этот самый образ по пути к Генри. Не руби сплеча.

Она кивнула.

– Хорошо. Ты прав.

Спустя полчаса они уже брели по дороге к стоянке экспедиции.

– Знаешь… меня уже достала эта война. Что снаружи, что внутри себя. Проблема в другом: Сваллоу забыл момент – нам снится еще и то, чего мы хотим больше всего на данный момент.

Дэн обернулся. Один из ведущих ментальщиков-форсайтеров Северного Альянса, человек, прокладывающий своими мыслеобразами дорогу в будущее сотням и тысячам людей, стоял на краю снежного «серпантина».

– Как ни грустно это признавать…Знаешь, уже третью неделю мне снится бабушкин домик в Сосновках, старый лес. И тишина.

Штормовое предупреждение

Штормовое предупреждение оказалось очередной ошибкой метеорологов. По крайней мере, до полигона ни ветер, ни прочие элементы шторма не добрались: начищенный пятак солнца висел в далеком небе, придорожная трава была теплой и бархатной от пыли. Деловито жужжали пчелы, где-то за углом стрекотал мотоцикл, громыхал басовито профессор Чабби – кто-то из группы стажеров собирался в город за очередной порцией препаратов.

– Знаешь, я бы все отдала, если бы эту ночь ты провел рядом. Просто говорил. – Ирка смотрела на солнце, не отрываясь. По видавшей виды серой униформе прокладывали дорожку муравьи. – О чем угодно, лишь бы не оставаться одной в тишине.

Азед со скучающим видом отломил травинку, скрутил ее в кольцо. Пекло было нестерпимое. Явно не для человека в штормовке.

– Когда сидишь – и тебя давит прессом от осознания того, что чтобы что-то изменить – нужна уйма времени, уйма сил, тысячи таких, как ты и я – сильнее и слабее, мудрее и… не очень. Тысячи тех, кто будет, как и раньше, бороться не за настоящее, нет. За будущее. За светлое будущее, черт.

По дороге, поднимая столбы пыли и прыгая на ухабах, прогрохотал грузовик. Привезли очередную партию стажеров. Интересно – кого? М-теоретиков или классиков, чтящих только стандартные формулы и схемы?

– Мы идем назад. Два шага назад, один вперед. Мы знаем сотни умных слов – прикрывая ими вещи, с которых сыплется вековая пыль. Играем в игры – где сменены формы и немного – названия, немного правила – они стали гуманнее, да. Но суть-то от этого не меняется.

Магистр наук, один из ведущих м-теоретиков, член координационного собрания Института Новых Технологий Азед Ли громко зевнул. Они шли уже сутки после закрытия очередного Сезона науки в Городе, проклиная всех метеорологов, дорожников и тех, кто шил униформу «по фигуре». Униформа скрипела, шуршала и мозолила все, к чему прикасалась. Сейчас, в полдень, они все же решили сделать привал. Делегация от научного кружка ИНТ, состоящая из двух стажеров 4 курса и одного руководителя-магистра, развалилась на траве прямо за обочиной разбитой, занесенной песком трассы. Настроение было на редкость отвратное. Стоило только вспомнить землистые лица членов Собрания, выносящих свой вердикт по любому вопросу, в части которых они подобны свиньям в жемчугах – и становилось тошно, кисло и по-волчьи тоскливо.

– Я читала книгу недавно. Фантастика. Старая, кстати, очень – писали в прошлом столетии. – Харза всегда отличалась любовью к книгам, в отличие от многих других стажеров. Человек-исключение, каким-то чудом стоящий на ногах – говорили, что в детстве она перенесла около десяти сложнейших операций на ноги – проблемы со скелетом. – Писали о событиях еще более древних, а ты читаешь – и понимаешь, что сейчас, в твой хваленый век новаторов и демократов мы живем точно так же – просто феодалов и крепостных мы называем иначе. Трудно принять такое.

Харза заметно хромала на левую ногу – последствие операций – потому сейчас, развалившись в траве, пыталась размять забитые мышцы. Выданные Институтом резиновые сапоги валялись в зарослях донника, присыпанные желтоватой пыльцой вперемешку с пылью.

Азед вздохнул, разложил куртку, улегся на живот. Сладко пахло разогретыми травами и землей.

– Трудно быть честным самим с собой, Харза. Трудно оставаться поначалу наедине с собой. Трудно заставить себя думать. Не о задачках из учебников – о жизни, о твоем месте, роли. Трудно стоять до конца – но это только сначала, с непривычки.

Ирка зажмурилась, что-то пробормотала сквозь зубы. По щекам расползались влажные полосы – солнце одержало верх.

– Трудно не то, что стоять – трудно вообще найти свои идеалы.

– Почему же? Нужно просто думать.

Она тряхнула головой, поджала колени.

– Мне кажется, что жить я начинаю только сейчас. Как будто…заново рождаюсь. С болью, кровью.

Харза усмехнулась:

– Развитие через напряжение, как говорил профессор Чабба?

Азед фыркнул, переворачиваясь на спину:

– Смотри, кактусом не стань.

Ирка сердито зыркнула в его сторону. Харза прыснула в кулак.

– Ир, опять эмоции. Нам еще полдня идти. Они просто жгут твои силы. Бросай уже оценивать все и пытаться контролировать – принимай как есть. Пойми, мы все не идеальны, но каждая встреча может тебя чему-то научить. Вместо вспышки эмоций просто открой глаза и постарайся понять.

– М-теория в психологии? – Азед приподнялся на локте. Вставать и снова идти не хотелось совершенно. Трасса была пуста – кроме двух грузовиков с «новичками» они так никого и не встретили.

– Она самая. Мир как мембрана. Она слышит, чувствует, видит все и вся. И она, наверное, нейтральна. Каждому по заслугам. Каждая мысль материальна. Каждое событие – одно из звеньев в цепочке. Каждый шаг – ситуация выбора. Зонтик выбора.

Зонтик выбора. Перед ними сейчас тоже такой зонтик. Вернее, зонт. Огромный, дырявый местами зонт. Кроме ощущения гадливости и горечи, ситуация не оставляла ничего. По крайней мере, сейчас казалось так. Ох, пожалеют члены Собрания. Но будет поздно.

– Постепенно рамки расширяются. Границы человеческого мировосприятия раздвигаются.

– То есть с каждым новым шагом вперед ты понимаешь, что перед тобой масса возможностей для роста? Чтобы стать лучше и научиться чему-то?

Он прислушался к разговору. Харза, определенно, была мудрее и практичнее мечтательной Ирки. Был в ней стержень, была внутренняя сила. Но огонек катастрофически угасал. Что-то не так было в душе у этой девушки, что-то давило.

– Стать собой. Самое главное в жизни человека – стать собой.

Ирка задумалась. По лбу сеткой легли морщины. Горячность, нетерпеливость – и при том желание понять, пусть и несколько преувеличенное.

– Наверное, вы правы. Тогда понимаешь, что ты можешь открыть это другим. Тем, кто сейчас идет за тобой…

Азед усмехнулся. Непонятно почему и зачем – она не договорила. Ей пока непонятно. Но эти люди, те, кто идет – на них можно надеяться. Те, ради кого ты встаешь по утрам и идешь на свою серую, заросшую мхом и ошметками консерватизма работу, от которой откровенно тащит выгребной ямой. Люди, которые, может еще и не совсем осознанно, но разделяют твои цели и мысли.

Харза, прихрамывая, пошла к колонке, босыми ногами встала под ледяную воду.

– Я иногда себя винтиком ощущаю. Даже в твоих руках. – Ирка, склонив голову, смотрела ему в глаза. На коленях лежал раскрытый блокнот с конспектом всех решений Собрания.

– Опять эмоции. Не о том думаешь.

– Но ведь думаю. Что будем делать? Мы постоянно что-то делаем, учим других, выстраиваем свои стратегии свои схемы. В то же время кто-то другой точно так же пробует на нас свои. И так до бесконечности.

– Ломай систему. Только для начала выйди за ее пределы, иначе бесполезно.

Она опять задумалась. Закусив губу, что-то быстро стала писать в своем блокноте.

– Ты как…как сказать-то, чтобы не обидеть… – девушка оторвалась от своих записей, взглянула исподлобья. Волчок. – Как модель. Тебе задали параметры – и ты первое время им следуешь полностью. Даже не осознавая и не ставя границ.

– Это плохо?

– Да нет. Просто осознавать надо. Не идти под чужим флагом и за чужую идею. Где твой собственный стержень, в конце концов…

– Растет еще. – Она опять нахохлилась. Харза подошла, молча оценила ситуацию, уселась рядом с Иркой. На ее волосах блестели капли воды.

– Быть успешным – значит, жить в соответствии со своими собственными принципами и идеалами, без оглядки на других. Быть счастливым…

– Я помню.

– Именно. Не решай за других. Не бойся – тем более за других.

В сумке пропищали часы. Через четверть часа снова в путь.

Ирка сердито листала блокнот.

– На эту схему – маленькую схемку – уйдут годы. На то, чтобы изменить результаты председательства Артапова в Собрании. Все же было так просто, пока он не вмешался! А мы…

Харза положила руку ей на плечо.

– А мы закладываем фундамент. Кто-то другой продолжит.

Азед прищурился, взглянул на небо. Где-то в вышине черными точками висели авиастанции, натягивая сетку эфира над Городом. Для того, чтобы что-то изменить – Ирка права – уйдут годы, как бы быстро им ни хотелось бы все уладить. Потому что в верхах сидели выжившие из ума старухи или жадные до денег и сплетен и абсолютно не желающие что-то делать на своем посту чиновники. Можно было поднять вопрос о продолжении исследований городища при Канаре на Собрании стажеров. Стажеры ИНТ согласятся без раздумий. Но институтов в собрании больше двух десятков – и где-то эта кабинетная плесень уже поразила ребят.

Харза зашевелилась на траве, потянулась, хрустнув костяшками пальцев.

– Самая густая трава – на пепелище.

Ирка посмотрела в сторону дороги, поджала губы.

– И жизнь – вечный выбор. Тем и интересна.

– Особенно когда делаешь выбор сам. И последствия все принимаешь сам.

– Не хочу больше о работе. Много говорим, а результата не видно. Недавно приезжали из другого института. Вы бы видели – все гордые, напыщенные. Подают себя как профессора, а идея стара как мир и…просто стара: создать класс техников для обслуживания разных ИНТ. Сейчас, когда все на автоматы переводят. И они же не видят ничего. Они уперлись и все. Им неинтересно, что у нас все работает иначе, они не изучили даже район – а все потому, что их главный идеолог и руководитель уже давно должен быть отправлен на пенсию. Навязывает ребятам с первого курса идеалы старого мира.

– Возьми на заметку. Зачем им это – узнала? – Азед проверял карманы. Сумка с бумагами уже висела на плече.

– В процессе.

– Это как? – Харза заинтересованно посмотрела на подругу. Та вдруг покраснела.

– Мм.…Ну, я же девушка

– Понятно все с тобой. Сильно голову парню не морочь.

– Он программист – переживет. У него вся база документов. – Ирка отмахнулась от пролетавшей пчелы.

– Стратег не он. – Заметила Харза.

– Стратег… – Ирка, пыхтя, натягивала сапоги.

– С тобой не разговаривает. Я понял. Ладно. Пошли. Ирка, ты вперед.

Ирка унеслась в сторону КПП. Харза сосредоточенно мерила шаги. Потом остановилась.

– Ты сказал ей, что собираешься уходить из ИНТ?

– Нет. Не маленькие уже. Пусть учится отпускать.

– А ты будешь в это время готовить почву для других, создавать стороннее…

Азед кивнул. Ирка чувствовала, что что-то происходит. Интуицией пользоваться за четыре года она научилась. Но говорить ей пока было рано – иначе Собрание при ИНТ могло разбежаться раньше времени.

– Одинок ты.

– Это сознательный выбор.

Впереди замерла перед воротами КПП маленькая фигурка Ирки.

Ворота медленно открывались. Ирика Лано, магистр журналистики, стажер 4 курса Института и глава отдела развития Собрания Стажеров при ИНТ, спокойно раздавала команды часовым, попутно разрешая вопросы ждущих у ворот практикантов и стажеров.

Харза задумчиво проводила ее взглядом.

– Кто бы мог подумать, что она…Я же ее с детства знаю. Ладно, будь по-твоему. Я к Директору.

Харза Селеко, магистр психологии, сотрудник лаборатории коммуникаций, ускорила шаг и скрылась за воротами.

Азед остался на дороге.

– Пока…

Он постоял пару минут, качнулся на носках. Поработать бы с ними еще… Или уже достаточно…

В кармане загудел приемник. Звонок. Еще одна из тех, кому он постарался открыть глаза.

– Привет. Да, я вернулся. Я соскучился. За воротами. Дела…наверное, нет. Пошли гулять?

В конце концов, сегодня можно было сделать выбор в сторону себя.