Текст книги "Элегии и малые поэмы"

Автор книги: Публий Овидий Назон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 35 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

XIII

        Из океана встает, престарелого мужа покинув,

        Светловолосая;[18]18
  Светловолосая – Аврора, престарелый муж – Тифон, которому полюбившая его богиня дала бессмертие, но забыла дать вечную юность.


[Закрыть] мчит день на росистой оси.

        Что ты, Аврора, спешишь? Постой! О, пусть ежегодно

        Птицы вступают в бои, славя Мемнонову тень!

5     Мне хорошо в этот час лежать в объятиях милой,

        Если всем телом она крепко прижмется ко мне.

        Сладостен сон и глубок, прохладен воздух и влажен.

        Горлышком гибким звеня, птица приветствует гнет.

        Ты нежеланна мужам, нежеланна и девам… Помедли!

10   Росные вожжи свои алой рукой натяни!

        До появленья зари следить за созвездьями легче

        Кормчему, и наугад он не блуждает в волнах.

        Только взойдешь – и путник встает, отдохнуть не успевший,

        Воин привычной рукой тотчас берется за меч.

15   Первой ты видишь в полях земледельца с двузубой мотыгой,

        Первой зовешь под ярмо неторопливых быков.

        Мальчикам спать не даешь, к наставникам их отправляешь,

        Чтобы жестоко они били детей по рукам.

        В зданье суда ты ведешь того, кто порукою связан, —

20   Много там можно беды словом единым нажить.

        Ты неугодна судье, неугодна и стряпчему тоже, —

        Встать им с постели велишь, вновь разбираться в делах.

        Ты же, когда отдохнуть хозяйки могли б от работы,

        Руку-искусницу вновь к прерванной пряже зовешь.

25   Не перечислить всего… Но чтоб девушки рано вставали,

        Стерпит лишь тот, у кого, видимо, девушки нет.

        О, как я часто желал, чтоб ночь тебе не сдавалась,

        Чтоб не бежали, смутясь, звезды пред ликом твоим!

        О, как я часто желал, чтоб ось тебе ветром сломало

30   Или свалился бы конь, в тучу густую попав.

        Что ты спешишь? Не ревнуй! Коль сын твой рожден чернокожим,[19]19
  Сын – Мемнон, царь эфиопов.


[Закрыть]

        Это твоя лишь вина: сердце черно у тебя.

        Или оно никогда не пылало любовью к Кефалу?[20]20
  Кефал – муж афинской царевны Прокриды, похищенный полюбившей его Авророй.


[Закрыть]

        Думаешь, мир не узнал про похожденья твои?

35   Я бы хотел, чтоб Тифон про тебя рассказал без утайки, —

        На небесах ни одной не было басни срамней!

        Ты от супруга бежишь, – охладел он за долгие годы.

        Как колесницу твою возненавидел старик!

        Если б какого-нибудь ты сейчас обнимала Кефала,

40   Крикнула б ночи коням: «Стойте, сдержите свой бег!»

        Мне же за то ли страдать, что муж твой увял долголетний?

        Разве советовал я мужем назвать старика?

        Вспомни, как юноши сон лелеяла долго Селена,[21]21
  Юноша – Эндимион, возлюбленный Селены-луны, которого она погрузила в вечный сон.


[Закрыть]

        А ведь она красотой не уступала тебе.

45   Сам родитель богов, чтоб видеть пореже Аврору,

        Слил две ночи в одну, тем угождая себе…[22]22
  …слил две ночи в одну… – Юпитер, зачиная с Алкменой Геркулеса, запретил солнцу всходить.


[Закрыть]

        Но перестал я ворчать: она услыхала как будто, —

        Вдруг покраснела… Но день все-таки позже не встал…

XIV

        Сколько я раз говорил: «Перестань ты волосы красить!»

        Вот и не стало волос, нечего красить теперь.

        А захоти – ничего не нашлось бы на свете прелестней!

        До низу бедер твоих пышно спускались они.

5     Право, так были тонки, что причесывать их ты боялась, —

        Только китайцы одни ткани подобные ткут.

        Тонкою лапкой паук где-нибудь под ветхою балкой

        Нитку такую ведет, занят проворным трудом.

        Не был волос твоих цвет золотым, но не был и черным, —

10   Был он меж тем и другим, тем и другим отливал:

        Точно такой по долинам сырым в нагориях Иды

        Цвет у кедровых стволов, если кору ободрать.

        Были послушны, – прибавь, – на сотни извивов способны,

        Боли тебе никогда не причиняли они.

15   Не обрывались они от шпилек и зубьев гребенки,

        Девушка их убирать, не опасаясь, могла…

        Часто служанка при мне наряжала ее, и ни разу,

        Выхватив шпильку, она рук не колола рабе.

        Утром, бывало, лежит на своей пурпурной постели

20   Навзничь, – а волосы ей не убирали еще.

        Как же была хороша, – с фракийской вакханкою схожа,

        Что отдохнуть прилегла на луговой мураве…

        Были так мягки они и легкому пуху подобны, —

        Сколько, однако, пришлось разных им вытерпеть мук!

25   Как поддавались они терпеливо огню и железу,

        Чтобы округлым затем лучше свиваться жгутом!

        Громко вопил я: «Клянусь, эти волосы жечь – преступленье!

        Сами ложатся они, сжалься над их красотой!

        Что за насилье! Сгорать таким волосам не пристало:

30   Сами научат, куда следует шпильки вставлять!..»

        Нет уже дивных волос, ты их погубила, а, право,

        Им позавидовать мог сам Аполлон или Вакх.

        С ними сравнил бы я те, что у моря нагая Диона

        Мокрою держит рукой, – так ее любят писать.

35   Что ж о былых волосах теперь ты, глупая, плачешь?

        Зеркало в скорби зачем ты отодвинуть спешишь?

        Да, неохотно в него ты глядишься теперь по привычке,

        Чтоб любоваться собой, надо о прошлом забыть!

        Не навредила ведь им наговорным соперница зельем,

40   Их в гемонийской струе злая не мыла карга;[23]23
  …гемонийской струе… – Гемония – Фессалия, прославившаяся в древности своими колдуньями.


[Закрыть]

        Горя причиной была не болезнь (пронеси ее мимо!),

        Не поубавил волос зависти злой язычок:

        Видишь теперь и сама, что убытку себе натворила,

        Голову ты облила смесью из ядов сама!

45   Волосы пленных тебе прислать из Германии могут,

        Будет тебя украшать дар покоренных племен.

        Если прической твоей залюбуется кто, покраснеешь,

        Скажешь: «Любуются мной из-за красы покупной!

        Хвалят какую-нибудь во мне германку-сигамбру, —

50   А ведь, бывало, себе слышала я похвалы!..»

        Горе мне! Плачет она, удержаться не может; рукою,

        Вижу, прикрыла лицо, щеки пылают огнем.

        Прежних остатки волос у нее на коленях, ей тяжко, —

        Горе мое! Не колен были достойны они…

        Но ободрись, улыбнись: злополучье твое поправимо,

        Скоро себе возвратишь прелесть природных волос!

XV

        Зависть! Зачем упрекаешь меня, что молодость трачу.

        Что, сочиняя стихи, праздности я предаюсь?

        Я, мол, не то что отцы, не хочу в свои лучшие годы

        В войске служить, не ищу пыльных наград боевых.

5     Мне ли законов твердить многословье, на неблагодарном

        Форуме, стыд позабыв, речи свои продавать?

        Эти не вечны дела, а я себе славы желаю

        Непреходящей, чтоб мир песни мои повторял.

        Жив меонийский певец, пока возвышается Ида.

10   Быстрый покуда волну к морю стремит Симоент.

        Жив и аскреец, пока виноград наливается соком.

        И подрезают кривым колос Церерин серпом.

        Будет весь мир прославлять постоянно Баттова сына. —

        Не дарованьем своим, так мастерством он велик.

15   Так же не будет вовек износа котурну Софокла.

        На небе солнце с луной? Значит, не умер Арат.

        Раб покуда лукав, бессердечен отец, непотребна

        Сводня, а дева любви ласкова, – жив и Менандр.

        Акций, чей мужествен стих, и Энний, еще неискусный,

20   Славны, и их имена время не сможет стереть.

        Могут ли люди забыть Варрона и первое судно

        Или как вождь Эсонид плыл за руном золотым?

        Также людьми позабыт возвышенный будет Лукреций,

        Только когда и сама сгинет однажды Земля.

25   Титир, земные плоды и Энеевы брани, – читатель

        Будет их помнить, доколь в мире главенствует Рим.

        Факел покуда и лук Купидоновым будут оружьем.

        Будут, ученый Тибулл, строки твердиться твои.

        Будет известен и Галл в восточных и западных странах,[24]24
  Овидий перечисляет наиболее прославленных греческих и римских поэтов: меонийский певец – Гомер (Меония здесь – Малоазиатская Греция); аскреец – Гесиод, уроженец беотийского города Аскра; Баттов сын – Каллимах; Арат (III в. до н. э.) – греческий поэт и ученый, автор астрономической поэмы «Небесные явления»; Акций (II–I вв. до н. э.) – римский драматург, чье творчество считалось высшим достижением римской трагедии; Энний (III–II в. до н. э.) – римский поэт и драматург, автор эпической поэмы «Анналы» – стихотворной истории Рима со дня его основания; Варрон (I в. до н. э.) – римский поэт, перевел «Аргонавтику» Аполлония Родосского – поэму о походе Ясона (Эсонида – сына Эсона) на первом в мире корабле Арго за золотым руном; Титир, земные плоды и Энеевы брани – намек на три произведения Вергилия: «Буколики», герой первой из которых – Титир, «Георгики» – поэму о земледелии, и «Энеиду»; Тибулл, Галл – см. предисловие.


[Закрыть] —

30   Вместе же с Галлом своим и Ликорида его.

        Так: меж тем, как скала или зуб терпеливого плуга

        Гибнут с течением лет, – смерти не знают стихи.

        Пусть же уступят стихам и цари, и все их триумфы,

        Пусть уступит им Таг в золотоносных брегах![25]25
  Таг (ныне Тахо) – река в Испании, считавшаяся золотоносной.


[Закрыть]

35   Манит пусть низкое чернь! А мне Аполлон белокурый

        Пусть наливает полней чашу Кастальской струей!

        Голову лишь бы венчать боящимся холода миртом,

        Лишь бы почаще меня пылкий любовник читал!

        Зависть жадна до живых. Умрем – и она присмиреет.

40   Каждый в меру заслуг будет по смерти почтен.

        Так, и сгорев на костре погребальном, навек я останусь

        Жить – сохранна моя будет немалая часть.

Книга вторая

I

        Я и это писал, уроженец края пелигнов.

        Тот же Овидий, певец жизни беспутной своей.

        Был то Амура приказ. Уходите, строгие жены, —

        Нет, не для ваших ушей нежные эти стихи.

5     Пусть читает меня, женихом восхищаясь, невеста

        Или невинный юнец, раньше не знавший любви.

        Из молодежи любой, как я, уязвленный стрелою,

        Пусть узнает в стихах собственной страсти черты

        И, в изумленье придя, «Как он мог догадаться, – воскликнет. —

10   Этот искусник поэт – и рассказать обо мне?»

        Помню, отважился я прославлять небесные брани.

        Гигеса с сотнею рук – да и, пожалуй бы, смог! —

        Петь, как отмстила Земля и как, на Олимп взгроможденный,

        Вместе с Оссой крутой рухнул тогда Пелион.[26]26
  …прославлять небесные брани… – написать мифологическую поэму о борьбе детей земли – гигантов – с богами. Гигес – один из сторуких исполинов, союзников богов. Во время битвы гиганты взгромоздили Пелион и Оссу (горы в Фессалии) на Олимп, но боги ниспровергли эту громаду.


[Закрыть]

15   Тучи в руках я держал и перун Юпитера грозный, —

        Смело свои небеса мог бы он им отстоять!..

        Что же? Любимая дверь заперла… И забыл я перуны.

        Сам Юпитер исчез мигом из мыслей моих.

        О Громовержец, прости! Не смогли мне помочь твои стрелы:

20   Дверь запертая была молний сильнее твоих.

        Взял я оружье свое: элегии легкие, шутки:

        Тронули строгую дверь нежные речи мои.

        Могут стихи низвести луну кровавую с неба,

        Солнца белых коней могут назад повернуть.

25   Змеи под властью стихов ядовитое жало теряют,

        Воды по воле стихов снова к истокам текут.

        Перед стихом растворяется дверь, и замок уступает,

        Если он накрепко вбит даже в дубовый косяк.

        Что мне за польза была быстроногого славить Ахилла?

30   Много ли могут мне дать тот или этот Атрид,

        Муж, одинаковый срок проведший в боях и в скитаньях,

        Или влекомый в пыли Гектор, плачевный герой?

        Нет! А красавица та, чью прелесть юную славлю,

        Ныне приходит ко мне, чтобы певца наградить.

35   Хватит с меня награды такой! Прощайте, герои

        С именем громким! Не мне милостей ваших искать.

        Лишь бы, красавицы, вы благосклонно слух преклонили

        К песням, подсказанным мне богом румяным любви.

IV

        Я никогда б не посмел защищать развращенные нравы,

        Ради пороков своих лживым оружьем бряцать.

        Я признаюсь – коли нам признанье проступков на пользу.

        Все я безумства готов, все свои вины раскрыть.

5     Я ненавижу порок… но сам ненавистного жажду.

        Ах, как нести тяжело то, что желал бы свалить!

        Нет, себя побороть ни сил не хватает, ни воли…

        Так и кидает меня, словно корабль на волнах!..

        Определенного нет, что любовь бы мою возбуждало,

10   Поводов сотни – и вот я постоянно влюблен!

        Стоит глаза опустить какой-нибудь женщине скромно, —

        Я уже весь запылал, видя стыдливость ее.

        Если другая смела, так, значит, она не простушка, —

        Будет, наверно, резва в мягкой постели она.

15   Встретится ль строгая мне, наподобие суровых сабинок. —

        Думаю: хочет любви, только скрывает – горда!

        Коль образованна ты, так нравишься мне воспитаньем;

        Не учена ничему – так простотою мила.

        И Каллимаха стихи для иной пред моими топорны, —

20   Нравятся, значит, мои, – нравится мне и она.

        Та же и песни мои, и меня, стихотворца, порочит, —

        Хоть и порочит, хочу ей запрокинуть бедро.

        Эта походкой пленит, а эта пряма, неподвижна, —

        Гибкою станет она, ласку мужскую познав.

25   Сладко иная поет, и льется легко ее голос, —

        Хочется мне поцелуй и у певицы сорвать.

        Эта умелым перстом пробегает по жалобным струнам, —

        Можно ли не полюбить этих искуснейших рук?

        Эта в движенье пленит, разводит размеренно руки,

30   Мягко умеет и в такт юное тело сгибать.

        Что обо мне говорить – я пылаю от всякой причины, —

        Тут Ипполита возьми: станет Приапом[27]27
  Приап – божество плодородия; его статуи с огромным фаллосом ставились в садах.


[Закрыть] и он.

        Ты меня ростом пленишь: героиням древним подобна, —

        Длинная, можешь собой целое ложе занять.

35   Эта желанна мне тем, что мала: прельстительны обе.

        Рослая, низкая – все будят желанья мои.

        Эта не прибрана? Что ж, нарядившись, прекраснее станет.

        Та разодета: вполне может себя показать.

        Белая нравится мне, золотистая нравится кожа;

40   Смуглой Венерой и той я увлекаюсь подчас.

        Темных ли пряди кудрей к белоснежной шее прильнули:

        Славою Леды была черных волос красота.

        Светлы они? – но шафраном кудрей Аврора прельщает…

        В мифах всегда для меня нужный найдется пример.

45   Юный я возраст пеню, но тронут и более зрелым:

        Эта красою милей, та подкупает умом…

        Словом, какую ни взять из женщин, хвалимых в столице,

        Все привлекают меня, всех я добиться хочу!

VI

        Днесь попугай-говорун, с Востока, из Индии родом.

        Умер… Идите толпой, птицы, его хоронить.

        В грудь, благочестья полны, пернатые, крыльями бейте,

        Щечки царапайте в кровь твердым кривым коготком!

5     Перья взъерошьте свои; как волосы, в горе их рвите;

        Сами пойте взамен траурной длинной трубы.

        Что, Филомела, пенять на злодейство фракийца-тирана?[28]28
  Филомела – свояченица фракийского царя Терея, обесчещенная им. Мстя Терею, его жена Прокна и Филомела убили сына Терея и Прокны Итиса и накормили отца его мясом. Боги превратили Прокну в ласточку, а Филомелу в соловья.


[Закрыть]

        Много уж лет утекло, жалобе смолкнуть пора.

        Лучше горюй и стенай о кончине столь редкостней птицы!

10   Пусть глубоко ты скорбишь, – это давнишняя скорбь.

        Все вы, которым дано по струям воздушным носиться,

        Плачьте! – и первая ты, горлинка: друг он тебе.

        Рядом вы прожили жизнь в неизменном взаимном согласье,

        Ваша осталась по гроб долгая верность крепка.

15   Чем молодой был фокидец Пилад для аргосца Ореста,

        Тем же была, попугай, горлинка в жизни твоей.

        Что твоя верность, увы? Что редкая перьев окраска,

        Голос, который умел всяческий звук перенять?

        То, что, едва подарен, ты моей госпоже полюбился?

20   Слава пернатых, и ты все-таки мертвый лежишь…

        Перьями крыльев затмить ты хрупкие мог изумруды,

        Клюва пунцового цвет желтый шафран оттенял.

        Не было птицы нигде, чтобы голосу так подражала.

        Как ты, слова говоря, славно картавить умел!

25   Завистью сгублен ты был – ты ссор затевать не пытался.

        Был от природы болтлив, мир безмятежный любил…

        Вот перепелки – не то; постоянно друг с другом дерутся,[29]29
  …перепелки… дерутся… – Перепелиные бои были любимой забавой римлян.


[Закрыть] —

        И потому, может быть, долог бывает их век.

        Сыт ты бывал пустяком. Порой из любви к разговорам,

30   Хоть изобилен был корм, не успевал поклевать.

        Был тебе пищей орех или мак, погружающий в дрему,

        Жажду привык утолять ты ключевою водой.

        Ястреб прожорливый жив, и кругами высоко парящий

        Коршун, и галка жива, что накликает дожди:

35   Да и ворона, чей вид нестерпим щитоносной Минерве,[30]30
  Ворона донесла Минерве о проступке афинских царевен, нарушивших запрет богини.


[Закрыть] —

        Может она, говорят, девять столетий прожить.

        А попугай-говорун погиб, человеческой речи

        Отображение, дар крайних пределов земли.

        Жадные руки судьбы наилучшее часто уносят,

40   Худшее в мире всегда полностью жизнь проживет.

        Видел презренный Терсит погребальный костер Филакийца;[31]31
  Филакиец – царь города Филаки Протесилай, первый ахеец, высадившийся на Троянский берег и павший от руки Гектора.


[Закрыть]

        Пеплом стал Гектор-герой – братья остались в живых…

        Что вспоминать, как богов за тебя умоляла хозяйка

        В страхе? Неистовый Нот в море моленья унес…

45   День седьмой наступил, за собой не привел он восьмого, —

        Прялка пуста, и сучить нечего Парке твоей.

        Но не застыли слова в коченеющей птичьей гортани.

        Он, уже чувствуя смерть, молвил: «Коринна, прости!..»

        Под Елисейским холмом есть падубов темная роща;

50   Вечно на влажной земле там зелена мурава.

        Там добродетельных птиц – хоть верить и трудно! – обитель;

        Птицам зловещим туда вход, говорят, запрещен.

        Чистые лебеди там на широких пасутся просторах,

        Феникс, в мире один, там же, бессмертный, живет;

55   Там распускает свой хвост и пышная птица Юноны:[32]32
  Птица Юноны – павлин.


[Закрыть]

        Страстный целуется там голубь с голубкой своей.

        Принятый в общество их, попугай в тех рощах приютных

        Всех добродетельных птиц речью пленяет своей…

        А над костями его – небольшой бугорочек, по росту,

60   С маленьким камнем: на нем вырезан маленький стих:

        «Сколь был я дорог моей госпоже – по надгробию видно.

        Речью владел я людской, что недоступно для птиц».

VII

        Значит, я буду всегда виноват в преступлениях новых?

        Ради защиты вступать мне надоело в бои.

        Стоит мне вверх поглядеть в беломраморном нашем театре,

        В женской толпе ты всегда к ревности повод найдешь,

5     Кинет ли взор на меня неповинная женщина молча,

        Ты уж готова прочесть тайные знаки в лице.

        Женщину я похвалю – ты волосы рвешь мне ногтями;

        Стану хулить, говоришь: я заметаю следы…

        Ежели свеж я на вид, так, значит, к тебе равнодушен:

10   Если не свеж, – так зачах, значит, томясь по другой…

        Право, уж хочется мне доподлинно быть виноватым:

        Кару нетрудно стерпеть, если ее заслужил.

        Ты же винишь меня зря, напраслине всяческой веришь, —

        Этим свой собственный гнев ты же лишаешь цены.

15   Ты погляди на осла, страдальца ушастого вспомни:

        Сколько его ни лупи, – он ведь резвей не идет…

        Вновь преступленье: с твоей мастерицей по части причесок,

        Да, с Кипассидою мы ложе, мол, смяли твое!

        Боги бессмертные! Как? Совершить пожелай я измену,

20   Мне ли подругу искать низкую, крови простой?

        Кто ж из свободных мужчин захочет сближенья с рабыней?

        Кто пожелает обнять тело, знававшее плеть?

        Кстати, добавь, что она убирает с редким искусством

        Волосы и потому стала тебе дорога.

25   Верной служанки твоей ужель домогаться я буду?

        Лишь донесет на меня, да и откажет притом…

        Нет, Венерой клянусь и крылатого мальчика луком:

        В чем обвиняешь меня, в том я невинен, – клянусь!

VIII

        Ты, что способна создать хоть тысячу разных причесок;

        Ты, Кипассида, кому только богинь убирать:

        Ты, что отнюдь не простой оказалась в любовных забавах;

        Ты, что мила госпоже, мне же и вдвое мила, —

5     Кто же Коринне донес о тайной близости нашей!?

        Как разузнала она, с кем, Кипассида, ты спишь?

        Я ль невзначай покраснел?.. Сорвалось ли случайное слово

        С губ, и невольно язык скрытую выдал любовь?..

        Не утверждал ли я сам, и при этом твердил постоянно,

10   Что со служанкой грешить – значит лишиться ума?

        Впрочем… к рабыне пылал, к Брисеиде, и сам фессалиец;

        Вождь микенский любил Фебову жрицу – рабу…

        Я же не столь знаменит, как Ахилл или Тантала отпрыск,[33]33
  Фессалиец – Ахилл. Вождь микенский, Тантала отпрыск – Агамемнон. Фебова жрица – Кассандра.


[Закрыть] —

        Мне ли стыдиться того, что не смущало царей?

15   В миг, когда госпожа на тебя взглянула сердито,

        Я увидал: у тебя краской лицо залилось.

        Вспомни, как горячо, с каким я присутствием духа

        Клялся Венерой самой, чтоб разуверить ее!

        Сердцем, богиня, я чист, мои вероломные клятвы

20   Влажному ветру вели в дали морские умчать…

        Ты же меня наградить изволь за такую услугу:

        Нынче, смуглянка, со мной ложе ты вновь раздели!

        Неблагодарная! Как? Головою качаешь? Боишься?

        Служишь ты сразу двоим, – лучше служи одному.

25   Если же, глупая, мне ты откажешь, я все ей открою,

        Сам в преступленье своем перед судьей повинюсь;

        Все, Кипассида, скажу: и где и как часто встречались;

        Все госпоже передам: сколько любились и как…

IX

        Ты, Купидон, никогда, как видно, гнев не насытишь.

        Мальчик беспечный, приют в сердце нашедший моем!

        Что обижаешь меня? Знамен твоих я ни разу

        Не покидал, а меж тем ранен я в стане своем!

5     Что ж ты огнем опаляешь друзей и пронзаешь стрелами?

        Право же, большая честь в битве врагов побеждать…

        Тот гемонийский герой, пронзив копьем своим друга,

        Не оказал ли ему тотчас врачебных услуг?[34]34
  Гемонийский герой – Ахилл, по ошибке ранивший царя Телефа и вылечивший его рану ржавчиной своего копья – единственным лекарством от нанесенных этим копьем ран.


[Закрыть]

        Ловчий преследует дичь, но только поймает, обычно

10   Зверя бросает, а сам к новой добыче спешит.

        Мы, твой покорный народ, от тебя получаем удары.

        А непокорных врагов лук твой ленивый щадит…

        Стрелы к чему притуплять об кожу да кости? Любовью

        В кожу да кости, увы, я уж давно превращен.

15   Мало ль мужчин живет без любви и мало ли женщин?

        Лучше ты их побеждай – славный заслужишь триумф.

        Рим, когда бы на мир огромных полчищ не двинул,

        Так и остался б селом с рядом соломенных крыш…

        Воин, когда он устал, получает участок земельный.

20   В старости конь скаковой праздно пасется в лугах,

        В длинных доках стоят корабли, приведенные с моря,

        И гладиатора меч на деревянный сменен.[35]35
  Гладиатору, выслужившему срок, вручался деревянный меч – знак освобождения от обязанности сражаться на арене.


[Закрыть]

        Значит, и мне, служаке в строю у любви и у женщин,

        Дать увольненье пора, чтоб беззаботно пожить.