Текст книги "Цена свободы"

Автор книги: Proba Pera

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 7 страниц)

Выйдя в безлюдный коридор и заперев кабинет на ключ, Мефодий быстро обернул к себе Алексея и страстно поцеловал.

– Кажись, получилось, – тихо прошептал он.

– Даже я от тебя такого не ожидал, – возмущенно молвил Ланской, следуя за своим другом к выходу, – взять и пустить мне кровь.

– Зато наш драгоценный Антоша остался невредим, хоть и напуган до усрачки, – в тон ему ответил Мефодий. – Пусть теперь отдувается перед батюшкой и его милостью. Вот потеха будет. Взглянуть бы одним глазком.

Оказавшись на ночном подворье, они побежали в сторону выездных ворот, где их ожидало четверо резвых жеребцов, а также камердинер его светлости Лука Парамонов и мать Мефодия Трина Егоровна.

Достав из кармана брюк белоснежный платок с вышивкой, Алексей стал промакивать шею, пытаясь стереть кровь. Вытирая на ходу кровавую струю, Алеша резко остановился, начиная шарить рукой по груди, животу, залезая ладонью в вырез сорочки до самого пояса брюк.

– Что? Что случилось? – спросил у него друг, быстро подбежавший к нему.

– Мой золотой империал, подарок матушки! – сокрушенно шептал Ланской, продолжая обыскивать свое тело на предмет пропажи. – Я потерял его, там, в кабинете, когда ты схватил меня!

– Я сейчас! – на полном серьезе бросил Трегубов, собираясь вернуться в усадьбу. И если его схватят, что ж, хоть матушке удастся обрести волю.

– Не смей! – твердо молвил Алексей, удерживая друга за руку. – Не стоит возвращаться. Видать, такова цена свободы. Бежим!

Глава 13

При ярком свете луны и звезд они добрались до того места, где было условлено.

– Сынок, Алексей Петрович! – радостно воскликнула Трина при виде чуток запыхавшихся молодых людей. – Ваша милость, у вас кровь! – заботливо добавила женщина, пытаясь предложить свою помощь.

– Пустое. Это сейчас не главное! – отмахнулся Ланской.

– Слава богу, у вас все получилось! – вздохнув с облегчением, вымолвил Парамонов. – Вот это его милость велели вам вручить, как только дело будет сделано. Но поспешим, господа! Скакать нам всю ночь придется, да единожды лошадей сменить! Мы с Триной Егоровной у границ Петербурга с вами распрощаемся, я намерен отвезти ее в ваш особняк, а вам двоим надобно будет ехать дальше. Зачем – узнаете из письма.

– Как ты, мама? – заботливо спросил Мефодий, крепко обнимая женщину. – Тебя барыня не хватилась?

– Я ей сонного зелья чуть больше обычного в чай плеснула, она без него не может. Думаю, до полудня отлеживаться будет.

– На, держи, – с улыбкой сказал сын, протягивая женщине вольную грамоту, – это твоя свобода.

– Жаль, что Кирилл Карпович не дожил до этого дня, – тихо сказала женщина, пряча грамоту в укромное место и с помощью сына садясь в седло.

Сев на своего жеребца, Мефодий ударил пятками в его бока, и вся благородная четверка пустилась в путь-дорогу дальнюю.

Ближе к рассвету они сделали остановку на одной из почтовых станций, где быстро умылись, поели, сменили гардероб и взяли свежих лошадей. Ланскому выдалась возможность ознакомиться с пачкой писем, что велел передать ему Павел Сергеевич.

Из письма, адресованного лично Алексею, он узнал, что ему с компаньоном Мефодием Изотовым надлежит направиться в Кронштадт и подняться на борт фрегата «Меркурий», который 10 июня отправляется с научной экспедицией в составе эскадры адмирала Сенявина с заходами в Ревель, Копенгаген и Портсмут.

Сойдя на берег, они смогут нанять экипаж, доехать до Лондона и снять жилье. К письму прилагалось несколько адресов знакомых вельмож, живущих в столице, кои могли поспособствовать его племяннику обжиться на новом месте и обрести нужные связи. Здесь же было несколько векселей на предъявителя, выписанных на имя Алексея.

Остальные письма были адресованы капитану фрегата и начальнику экспедиции и, как понял Ланской, носили пояснительно -рекомендательный характер.

На перепутье дорог, ведущих в Петербург и дальше, всадники ненадолго остановились. Трина тихонько всплакнула, обнимая сына.

– Куда вы теперь? – с тревогой спросила она у его милости.

– Не волнуйтесь за нас, Трина Егоровна. Павел Сергеевич обо всем побеспокоился. Мы будем вам слать весточки.

– Что ж, с богом, – тихо ответила женщина, перекрестив обоих.

– До свидания, маменька, – сказал Мефодий, крепко сжимая женщину в своих объятиях.

– Береги себя и Алексея Петровича, – сказала Трина, нежно целуя сына в обе щеки и в лоб.

– И ты себя, матушка. Присмотрите за ней, – попросил он Луку Васильевича.

– Не извольте беспокоиться, – молвил мужчина, – доставлю в целости и сохранности.

Парамонов дождался, когда женщина вновь окажется в седле, и уже хотел было взнуздать своего жеребца, как вдруг что-то вспомнил.

– Батюшки, чуть не запамятовал! Держите! – воскликнул он, отвязывая один из увесистых саквояжей от луки седла и перебрасывая его в руки Мефодия.

– Это не мое! – оторопело молвил Изотов.

– Ваше, ваше! – заверил его Лука Васильевич, направив свою лошадь в направлении Петербурга. – Пользуйтесь на здоровье! – добавил он, бросив через плечо.

***

«Ну вот и началось!» – мысленно изрек Павел Сергеевич Ланской, внутренне готовя себя к финальному акту пьесы. Чуть рассвело, и в барский дом деревеньки Карповки уже ломился нарочный из Трегубово с просьбой от Антона Николаевича спешно возвращаться обратно.

– Да что же это у вас все не слава богу? – изрек Ланской, слезая с коня и следуя в барские, теперь уже свои, хоромы рядом с Трегубовым.

– Где Антон Николаевич?! – слегка раздраженно молвил помещик.

– В вашем кабинете, – ответил Семен Платов, стараясь уйти от тяжелого взгляда Николая Карповича.

– Ваша милость, Алексей Петрович велели вам передать, – обратился к графу один из его верных слуг, протягивая ему запечатанный конверт.

– Мерси, голубчик, – сказал Ланской, беря на ходу конверт из рук слуги и начиная взламывать печать.

Когда он и Трегубов достигли кабинета, Павел Сергеевич успел бегло ознакомиться с содержанием письма и скрыть улыбку, хваля Алексея за находчивость. В это же время Николай Карпович гневно смотрел на съежившегося в его кресле сына, готового разреветься как баба.

– В чем дело, Антон?! Что за спешка?! – недовольно рявкнул Трегубов.

– Батюшка, Христом – богом тебя молю, не брани! Это не я! Я не виноват! Меня заставили! Алексей Петрович…

– Вот же шельмец! – недовольно улыбаясь, воскликнул граф, перебивая стенания Антона и потрясая перед Трегубовыми письмом. – Вы представляете, господа, мой дражайший племянник, не дождавшись меня, нынче же на рассвете самовольно отправился в Петербург, прихватив с собой моего верного камердинера! Ну и что мне теперь к обеду надевать? Надоела ему, вишь, жизнь деревенская. Он с недавних пор моду взял – сбегать. У одного школьного приятеля научился. А я потом ищи-свищи его по белу свету. Но что поделаешь? Единственный племянник. С двенадцати лет круглая сирота. Он мне все равно что сын. И пользуется, наглец эдакий, тем, что я в нем души не чаю. Ну, постреленок, погоди у меня! Так что вы там говорили, юноша? – закончил свою тираду граф, грациозно опускаясь в одно из кресел кабинета.

– Ну, что ты молчишь, Антон! Отвечай, когда тебя его милость спрашивает.

– Мефодий с матерью ушли, вольные забрали, – мямлил молодой помещик, бегая глазами от отца к графу. – Его милость, Алексея Петровича, в заложники взяли, меня здесь до утра заперли, мол, пикну – ему конец.

– Что за вздор ты несешь? Дай сюда ключи? – возмутился Трегубов, выхватывая у сына связку и подлетая к секретеру, спешно его отпирая. Начав шарить по содержимому сейфа, он не обнаружил то, что искал.

– Где вольные на Изотовых?! – не на шутку разошелся Трегубов.

– Я же тебе сказал, что отдал их! Меня заставили! Сперва он угрожал мне, потом его милости. Но я готов поклясться на кресте, что это был тайный сговор за нашими спинами! Сговор Мефодия и его милости!

– Позвольте, любезный! На что это намекает ваш сын?! – спросил Ланской командным тоном, глядя на Трегубова-старшего. – Что мой племянник, благородный юноша и дворянин, замешан в подобном деле, помогая сбежать вашему конюху, или кем он там вам приходится? И потом, ежели у вас были на них вольные, с каких соображений вы держали Мефодия и его мать в качестве крепостных? Я привык верить Алексею, и скорее склонен простить его маленькую шалость, – молвил Павел Сергеевич, указывая на содержание письма, – чем поверю лепету вашего отпрыска, больше похожему на бред больного.

– Но я их видел прошлой ночью, вместе! – заревел Антон, не зная, на что способен его милость, но отлично зная методы расправы отца. – Они… они вели себя… развратно… Содом…

– Что?! – взревел Павел Сергеевич, статно поднявшись с кресла и глянув на обоих Трегубовых, как на грязь под ногтями. – Да я вас под суд отдам! Отрежу язык за такие вольности и на каторгу сошлю! Вы у меня не то что при дворе его императорского величества, а на просторах широкой России-матушки места себе не найдете!

– Не извольте гневаться, ваша милость! – первым промямлил Трегубов, проглотив свою спесь и гордость. – Простите Антошу. У него часто припадки нервные бывают, – молвил он, крепко сжимая затылок ревущего отпрыска, чтобы не смел больше рта открывать. – Недоношенный он, да и кормилица в детстве уронила. А еще на него похоть накатывает, отчего он ничем, кроме своего петуха в штанах думать не может. Вот и мерещится ему всякое.

– Подите прочь, – слегка успокоившись, величаво изрек граф Ланской, отворачиваясь от этих двух напыщенных болванов. – Вы, кажется, почти собрали вещи? – надменно спросил он у Трегубова. – Так вот, только из-за одной милости к вашей гостеприимной супруге, дражайшей Наталье Дмитриевне, я дам вам срок до полудня, чтобы вы со своим семейством и пожитками убрались из моего дома.

– С вашего позволения, – дрогнувшим голосом молвил помещик, поклонившись как никогда низко.

С тихим ворчанием, толкая вперед себя скулящего сына взашей, Николай Карпович Трегубов покинул графа и свой бывший кабинет.

Проводив обоих сверлящим взглядом, Павел Сергеевич устало опустился в кресло, искренне надеясь, что сыгранная всеми актерами пьеса для некоторых будет иметь счастливый финал. Не повезло только Трегубовым, которые невольно принимали в ней участие.

Павел Сергеевич стал задумываться над своими дальнейшими действиями теперь уже в качестве графа Ланского, потомка знатного рода, богатого дворянина, обладателя многочисленных имений и особняков, члена Российской академии наук и тайного агента его императорского величества.

Хаотично шаря глазами по полу, устланному персидским ковром, он заметил до боли знакомую вещицу. Поднявшись с кресла и сделав пару шагов, он нагнулся и поднял с пола золотой империал, болтавшийся на порванном тонком шнурке.

– Видать, истерся, а может, Алексей случайно обронил, когда его в заложники брали. Ай да молодцы, сукины дети, вишь, чего удумали! – тихо рассуждал Ланской, горделиво радуясь находчивости и изобретательности Мефодия и Алексея.

Сжав золотую монету у себя в кулаке, Павел Сергеевич был полностью уверен, что нашел себе достойную замену, а вот ему самому придется серьезно подумать о своей дальнейшей жизни.

***

Находясь в припортовой зоне, Мефодий не выдержал и поинтересовался содержанием ручной клади. Во вместительном саквояже находился скромный, но добротно сшитый костюм-тройка, который Изотову был почти впору. А еще пара брюк черного и песочного цветов, несколько сорочек и жилетов, шейных и носовых платков, кальсон, несколько пар носков, и, в довершении всего, пара кожаных черных туфель начищенных до блеска. Изотов, оторопело глядя на все это, растерял всю свою удаль и красноречие.

– Это повседневный костюм Павла Сергеевича, надевай скорее. Вы с ним почти одного роста и одинаковой фигуры, – с восхищением произнес Алексей, глядя на обновленного друга, не зная, какому богу молиться за такого удивительного дядюшку.

– А вот туфли слегка жмут, – чуть скривившись, констатировал Изотов.

– Ничего, разносишь.

– Тут и письмо есть, – воскликнул Мефодий, найдя его рядом с прочей дребеденью.

Быстро взломав печать, молодой человек начал читать его вслух.

«Уважаемый господин Изотов!

У меня, к великому сожалению, не было возможности познакомиться с вами лично, и я полностью вынужден полагаться на заверения моего племянника в вашей компетенции. Вы получили приличное образование, так что не пропадете и будете для Алексея надежным компаньоном и партнером. Но будьте предельно аккуратны и внимательны, если вы понимаете, о чем я толкую.

К письму прилагается ваше жалование за шесть лет, что вам задолжал ваш бывший наниматель, а так же чек лично от меня на непредвиденные расходы. Надеюсь, вы найдете себя в этой жизни и получите то, чего так долго ожидали. Удачи!

С наилучшими пожеланиями, граф Ланской П. С.»

– Датировано сегодняшним числом, – обескураженно добавил Изотов, не веря, что удача таки повернулась к нему передом. – Дай бог здоровьица и долгих лет жизни Павлу Сергеевичу!

– Ты понимаешь, что это значит, Мефодий? – восторженно произнес Алексей. – Твоя долгожданная свобода!

– Даже не верится, – с дрожью в голосе, но вполне серьезно ответил ему друг.

К отходу фрегата юные путешественники добрались вовремя. Благородные мужи, капитан корабля и начальник экспедиции, весьма сожалели, что у графа возникли непредвиденные обстоятельства (всяко в жизни бывает), но в то же время не видели ничего необычного в том, что вместо него в путешествие, почти налегке, отправляются его племянник граф Алексей Ланской и его приятель господин Изотов.

Матросам было велено доставить на борт их нехитрый багаж и показать господам каюту, которую, к сожалению (или великой радости), они будут делить во время плавания. Ровно по расписанию фрегат вышел из порта, и вскоре перед глазами молодых людей осталась лишь бескрайняя водная гладь.

– Вот она, воля-волюшка! Помнишь, Мефодий? – тихо произнес Алексей, на что Изотов незаметно сжал его руку и облегченно вздохнул, будто все это время ходил с тяжелым камнем на шее, не дававшим ему развернуть крылья и взлететь высоко-высоко.

ПОСЛЕСЛОВИЕ

9 августа 1827 года от рождества Христова фрегат «Меркурий» прибыл в Портсмут. Юные господа Алексей Ланской и Мефодий Изотов благополучно добрались до берегов Англии и, сойдя на берег, наняли экипаж до Лондона.

Добравшись до столицы, они сняли небольшой, но вполне комфортабельный особняк, со слугами и конюшней, расположенный почти в центре. Обзаведясь необходимыми средствами и связями, близкие друзья днями объезжали центр и окрестности, любуясь достопримечательностями, а ночи проводили в жарких объятиях друг друга. Страсть их была взаимной и обоюдной. В их харизматичном тандеме не было классовых различий и предрассудков. В их постели никто не доминировал и не подчинялся, они вместе принимали решения и были равны как друзья и любовники.

Спустя полгода на адрес их Лондонского особняка пришло письмо из России.

– Это от дядюшки, – весело молвил Алексей, вскрывая конверт. – Ой, тут еще одно письмо внутри, от твоей матушки, – добавил он, передавая его Мефодию.

– Пишет, что работает экономкой в вашем городском особняке, – начал комментировать текст письма Изотов, – очень довольна. Лука Васильевич, кажись, питает к ней интерес. А еще пишет, что скучает и шлет нам привет и свое благословление.

– Мое письмо куда интересней, – молвил Ланской, не зная, радоваться ему или вести себя как положено благородному отпрыску.

– Читай, не томи! – улыбнувшись, попросил Мефодий.

«Милостивый государь, Алексей Петрович!

Надеюсь, это письмо застанет вас в добром здравии. Хочу уведомить по интересующему вас вопросу. Оба имения со всем содержимым куплены и записаны на ваше имя. Бывшие владельцы поспешно съехали в Петербург. Господина Трегубова Н. К., у которого я приобрел имение и деревеньку, спустя несколько месяцев правосторонний паралич разбил. Теперь он все время лежит, мычит и ходит под себя. Ох, и намается с ним его супруга. Она и так места себе не находит, так как ее единственный сын Антон решил постричься в монахи и пойти служить в отдаленный монастырь.

А теперь о нашем с вами недалеком будущем. Я много думал и принял окончательное решение взять на себя ответственность за будущее нашей семьи как потомка знатного рода и продолжателя гордого имени Ланских. С разрешения его императорского величества я отошел от дел государственных, обещая предоставить своего преемника, вернее, сразу двух.

Я же в данную минуту нахожусь в активном поиске благородной невесты, что стала бы матерью моего наследника. Единственная просьба, сударь, и прошу отнестись к ней со всей ответственностью, как к последней воле умирающего. Если со мной, либо моим потомком мужеского пола, произойдет непоправимое, я настоятельно требую, чтобы вы, несмотря на личные взгляды и убеждения, продлили славный род Ланских, дав ему наследника.

Теперь о встрече и возвращении на родину. Всем нам нужно время но, судя по существующей здесь обстановке, вам следует оставаться там, где вы есть. Но это ненадолго. Как вы уже поняли, вам и вашему компаньону, прошу передать ему мои искренние поздравления, предстоит великая честь послужить во славу отечества.

Думается мне, что оседлый образ жизни не для таких юных господ, как вы. Авантюризм, жажда приключений с долей опасности – вот ваше истинное кредо.

Надеюсь, что вы и ваш близкий друг не посрамите державу и своих предков, служа государю, с честью и достоинством неся на плечах сей груз. По поводу службы у его императорского величества вас известят лично. Ждите гонца.

На сем заканчиваю свое письмо, напоминая лишь об одном: аккуратность и внимание. Вот все, что от вас лично требуется!

С уважением и любовью, ваш дядюшка Ланской П.С.»

КОНЕЦ.

От автора.

Вот и закончился мой краткий экскурс в крепостное прошлое России. Спасибо всем, кто со мной путешествовал по этой, возможно, слегка сказочной истории. Спасибо, в первую очередь, автору заявки Fledermaus, моим верным спутникам Iret Kitten, Оленька-олюша, Amoury Arriere, Равенна666 и Alexandre Dubois. А так же всем, кто меня читал и терпеливо исправлял ошибки.

Низкий вам поклон!

С уважением, Proba Pera