Текст книги "Диско 2000"

Автор книги: Поппи Брайт

Соавторы: Пат (Пэт) Кадиган,Пол Ди Филиппо,Стив Айлетт,Грант Моррисон,Николас Блинкоу,Чарли Холл,Джонатан Брук,Сара Чемпион,Дуг Хоувз
сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)

Я так и думал, что кого-нибудь застрелят.

На мгновение кажется, что танцевальный зал теряет опору. Сумма вибраций. Отчаянный треск автоматов. Вуду Рэй возносится в небеса в дыму.

Позвольте мне сформулировать это по-другому. Голубой столб света вырос из камня, облек ее усталое тело сияющим коконом. Она подняла руку жестом прощания. Словно бы она живой возносилась на небо. Она переносилась; атомы ее тела рассеивались.

Я увидел, как татуировки на ее теле загорелись красным, словно вплавлялись в ткань костюма. Когда свет угас, костюм упал на камень, как сброшенная с плеч мантия, как небесный покров.

Вознесение.

Рев барабанов вскипает яростным проклятием. Этого не должно быть.

«Прости…»

… Потом нужно было просто убрать хлам. Разумеется, у «Бэт'с Хэт» не было будущего. Корпорация провела эвакуацию здания и взорвала все, что осталось. Думаю, там оставались какие-то свидетельства, которые они не хотели оставлять.

Что странно во всей этой ситуации. Массовые аресты, но никаких обвинений. Те, кто выжил, были оставлены на Баттерси Парк Роуд – ошеломленные, растирающие затекшие запястья, – а в это время трубы энергостанции сложились внутрь и обрушились в облаке пыли. Вскоре Корпорация сняла оцепление территории и передала ее Короне. Вывела войска так же быстро, как и ввела их. В местных новостях всему этому происшествию было уделено десять строк. «Мышиная Шляпа» – смертельная ловушка. Изида: культ Вако. И так далее, и так далее. Черные, стволы и наркотики.

Чуть больше – на НЕК Вайп Нет. Еще одно этническое столкновение в ходе Европейской гражданской войны. Семья Ванг подает в суд за потерю доходов. После всего этого остается один неразрешенный вопрос. Сколько человек было убито Корпорацией Лондона? Где они похоронены и как их имена?

Информацию по этому вопросу найти крайне сложно.

Одно я знаю, наверное. Вуду Рэй может числиться в списках погибших. Но в молитвах компьютерных шаманов ее имя будет жить вечно.

Нил Стефенсон
Хруст

Приговоренный принимает душ, бреется, успевает надеть большую часть костюма и вдруг понимает, что опережает график. Он включает телевизор, с целью успокоить нервы, достает из холодильника пиво San Miguel, потом идет в клозет, чтобы достать все необходимое для своего последнего приема пищи. В квартире всего один клозет и когда его дверь открыта, то кажется, что будто в стиле контейнеров Амонтилладо все внутри заложено очень большими плоскими кирпичами, большей частью красной гаммы. Холодный красный цвет с сильными синими полутонами, не теплый оранжевый цвет, и это впечатление еще сильнее подчеркивается пронзительной синевой формой уважаемого и одновременно почему-то странно добродушного и в какой-то мере даже заносчиво грустного военно-морского офицера, облик которого напечатан на каждом из кирпичей. Их привезли сюда прямо к двери несколько недель назад по указанию его босса, который провел трогательную и слегка раздражающую компанию по поднятию духа Рэнди. Он их купил целый поддон, а может (Рэнди точно не знает) и целый контейнер, остатки которого все еще находятся в порту Манилы, окруженные вооруженными охранниками и огромными, величиной со словарь крысоловками с пред оргазменно напряженными пружинами и крючками, на конце которых насажана наживка в виде одиночного золотого катушка. Рэнди вынимает один из кирпичей из стены, создает разрыв в рядах, но за вынутым виден такой же идентичный кирпич, другая картинка с изображением того же военно-морского офицера. Кажется, что они маршируют из его клозета веселыми фалангами усмехающихся мирмидонян. «Неотъемлемая часть полностью сбалансированного завтрака», – говорит Рэнди. Это часть ритуала. Потом он захлопывает дверь, размеренными, насильственно спокойным шагами идет в гостиную, где обычно и ест, уставившись в экран тридцати шести дюймового телевизора, почти как какой-нибудь викторианский холостяк, развлекающий с противоположного конца огромного стола своих благородных знакомых женского пола. Он выставляет и раскладывает San Miguel, вместительную, пустую тарелку и исключительно больших размеров суповую ложку, настолько большую, что в большинстве европейских культур ее бы приняли за половник, а в большинстве азиатских за садоводческий инструмент. Он достает стопку салфеток, не обычных коричневых, сделанных из вторсырья, тех самых, которые даже если в воду окунешь, то все равно практически не намочишь, а возмутительно вредных для окружающей среды, белоснежно-белых, пушистых как хлопок и отчаянно гигроскопичных. Он идет на кухню, открывает холодильник, лезет в глубь и находит непочатый пакет-сумку-контейнер UHT молока. Чисто с технической точки зрения нет никакой необходимости хранить молоко UHT в холодильнике, но для того, что последует, кардинальное значение имеет то, что температура молока на несколько микроградусов должна быть выше точки замерзания. В самом конце холодильника Рэнди есть решетка, куда холодный воздух попадает непосредственно после фреоновых колец. Рэнди всегда ставит пакет молока прямо перед этой решеткой. Не слишком близко, чтобы пакеты не перекрывали проход воздуху, но и не слишком далеко. Холодный воздух врывается внутрь и превращается в видимый глазу газ, он конденсирует влагу и это так просто – открыть дверцу холодильника и наблюдать характеристики потока, словно ты инженер, проводящий испытания нового микроавтобуса в воздушном туннеле River Rouge. В идеале Рэнди хотел, чтобы весь пакет молока равномерно, будто завернутый во что-нибудь компактное, обдувался потоком воздуха для создания более эффективного теплообмена через многослойное, состоящее из пластика и фольги, покрытие пакета. Он хотел, чтобы молоко было таким холодным, что когда он достает и сжимает его, он чувствовал, как эластичный мягкий пакет твердеет в пальцах из-за образования льдинок, возникающих из ниоткуда только по причине того, что пакет побеспокоили и сдавили.

Сегодня молоко почти холодное, хотя и не совсем такое, как хотелось бы. С пакетом в руке Рэнди идет в гостиную. Надо обмотать его полотенцем, потому что пальцам больно. Он включает видеокассету и садится. Все готово.

Эта одна из кассет серии, которая заснята в пустом баскетбольном зале с полированным кленовым полом и безжалостно воющей вентиляцией. Ее герои, молодые мужчина и женщина – оба привлекательные, худые и одетые немного как балаганные фигуристы из какого-нибудь затрапезного представления Цирк на Льду, проделывающие простые танцевальные шаги под аккомпанемент придушенной музыки из стоящего на линии свободного броска магнитофона. До боли понятно, что видео снято третьим, отягощенным обычным любительским агрегатом, конспиратором, шатающимся из стороны в сторону от какой-то болезни внутреннего уха, которой он или она стремится поделиться с другими. Танцоры с клинически болезненной решительностью оттаптывают ногами простейшие танцевальные шаги. Оператор всегда начинает с общего плана обоих танцоров, после чего как отчаявшийся садист, мучающий какое-нибудь безответное и безобидное существо, направляет свое орудие на их ноги и все закружилось в танце, танце, танце. В какой-то момент слетает прикрепленный к его эластичному поясу пэйджер и сцену приходится прервать. И ничего удивительного – он один из самых популярных инструкторов танцев в Маниле. Его партнерша то же могла быть такой популярной, если бы только больше мужчин в этом городе желало научиться танцевать. Но в реальности она дает уроки мизерному числу запутавшихся или затоптанных под каблуком жены недотеп, таких как Рэнди Уотерхаус, поэтому с грехом пополам зарабатывает десятую часть того, что получает инструктор-мужчина.

Рэнди берет красную коробку и крепко держит ее между коленей так, чтобы удобная, предназначенная для закрытия верхняя картонная створка была направлена в противоположную от него сторону. Одновременно обеими руками он осторожно залезает кончиками пальцев под створку, пытаясь создать одинаковое давление с обеих сторон, и особое внимание обращает на те места, где проклеечный аппарат налил слишком много клея. На протяжении нескольких долгих мгновений ничего не происходит, и невежественный и нетерпеливый «подавальщик» может даже подумать, что Рэнди ничего не делает. Но вдруг клей отходит по всему фронту и створка резко открывается. Рэнди не любит, когда верхняя створка гнется, а еще хуже рвется. Нижняя створка держалась всего на нескольких маленьких каплях клея и, загнув ее, Рэнди видит прозрачный, надутый пакет. Находящийся над его головой на потолке галоген светит сквозь затуманенный материал пакета и открывает его взору золото – везде золотое сияние. Рэнди поворачивает коробку на девяносто градусов и, держа ее между колен так, чтобы ее ось была направлена на телевизор, берет верх пакета и осторожно разъединяет его вдоль запаянного шва, который мурлычет по мере раскрывания. Снятие в какой-то мере молочного пластикового барьера заставляет отдельные катушки Cap'n Crunch'а гореть в галогеновом свете с тем противоестественным похрустыванием и четкостью, которые заставляют небо рта Рэнди в трепетании светиться и пульсировать.

В телевизоре инструкторы танцев наконец-то закончили демонстрацию основных шагов. Смотреть на то, как они проделывают эту обязательную программу почти больно, потому что для этого они сознательно забывают все о сложных бальных танцах и движутся, словно люди пережившие кондрашку или серьезные повреждения головного мозга, которые разрушили не только части, ответственные за красивую моторику, но и сорвали все чипы в платах эстетического восприятия. Другими словами они должны танцевать так, как это делают их начинающие ученики, а конкретно Рэнди. Зрелище это не из приятных, к тому же Рэнди прекрасно понимает, что он не обладает ни облагороженным лицом, ни прической, ни сложением танцевального альфонса.

Золотые катушки Cap'n Crunch'а бомбардируют дно тарелки со звуком разламываемых напополам стеклянных стержней. Маленькие кусочки от их краев откалываются и рикошетят по белой фарфоровой поверхности. Поедание хлопьев на уровне поистине мирового класса – это танец тонких компромиссов. Огромная тарелка, наполненная размокшими, плавающими в молоке хлопьями это признак начинающего. В идеальном варианте хотелось бы, чтобы сухие, как пересохшее дно водоема, катушки хлопьев и криогенное молоко попадали в рот с минимальным контактом между собой, и чтобы вся реакция между ними происходила во рту. Рэнди разработал несколько умственных чертежей специальной ложки для поедания хлопьев, в которой вдоль ручки располагалась бы трубка, и кроме этого имелся маленький насос для молока. Зачерпывая ложкой сухие хлопья из тарелки, большим пальцем нажимаешь кнопку и впрыскиваешь молоко в ложку, одновременно засовывая ее в рот. Второй вариант в его хит-параде это вести работу маленькими партиями, класть в тарелку небольшое количество хлопьев и съедать до тех пор, пока они не превратятся в омерзительную жижу, что в случае с Cap'n Crunch'ем, происходит за тридцать секунд.

В этот момент на видеокассете Рэнди всегда дивится, не поставил ли он случайно пиво на кнопку быстрой перемотки или что-то вроде этого, потому что танцоры от злобной имитации Рэнди переходят к тому, что без тени сомнения можно назвать высокой танцевальной школой. Рэнди знает, что все шаги, которые они выполняют, номинально те же, что и исполненные до этого основные, но так только танцоры входят в творческий модуль, Рэнди, будь все проклято, не может отличить один от другого. Нет никакого узнаваемого перехода, – именно это Рэнди злило и злит в уроках танцев. Любой идиот может выучить и кое-как протопать основные шаги. На это уйдет полчаса. Как только эти полчаса закончились, инструкторы всегда ожидают, что ты полетишь, что ты как-то сквозь время проскочишь и начнешь танцевать так бесподобно, словно в Бродвейском мюзикле. Они никогда тебе не показывают, как этот переход происходит, именно к этому и сводится самая загадочная часть процесса, здесь что-то происходит: тут то ли созидание, то ли вдохновение, то ли что-то еще. Рэнди думает о том, что люди, слабые в математике, чувствуют себя точно так же – учитель пишет на доске несколько простых уравнений и через десять минут он уже вычисляет скорость света в вакууме, перепрыгнув через какую-то часть, где он делает что-то замечательное и волшебное, потому что даже сам не знает, как это сделал.

Одной рукой он наливает молоко, а другой сжимает ложку, он не хочет потерять ни одного волшебного, золотого мгновения, когда молоко и Cap'n Crunch уже вместе, но еще не начали загрязнять присущую каждому из них природу: две идеи Платона, разделенные преградой шириной с молекулу. Струйка молока омывает ручку ложки, и полированная сталь затуманивается от конденсации влаги. Конечно, Рэнди использует полноценное молоко, иначе какой во всем этом упражнении смысл? Все более разбавленное от воды неотличимо, и кроме всего прочего, он считает, что жир в настоящем молоке играет роль барьера, который замедляет процесс распада в жижу. Гигантская ложка уже во рту еще до того, как молоко в тарелке успело устояться. Несколько капель падают с ложки и попадают на свежевымытую козлиную бородку (Рэнди, все еще находясь в поисках правильного баланса между бритьем и нанесением себе ран, позволил такой вырасти). Рэнди ставит пакет молока, хватает мохнатую салфетку, подносит ее к подбородку и щипковыми движениями, а не вдавливанием и размазыванием капель молока в бороду, пытается, как бы их поднять с бакенбардов. Это происходит даже если об этом не думать; все его внимание сконцентрировано на внутренности рта, который он, конечно, не может видеть, но который он может себе представить в трех измерениях, словно включив приближение на экране виртуальной реальности. Вот здесь-то начинающий и потеряет уравновешенность и просто срубится. Несколько катышков взрываются между его коренным зубами, и после этого его челюсть закрывается и нераздробленные катушки попадают на небо, где их броня острых, как бритва декстрозовых кристаллов несет крупномасштабное уничтожение, превращая дальнейший прием пищи во что-то подобное маршу смерти, скрытой за завесой боли, и три дня делает из него в новокаинового немого.

Постепенно Рэнди выработал по-настоящему злобную стратегию поедания Cap'n Crunch'а, стратегию, которая базируется на использовании самых смертоносных характеристик катышков таким образом, чтобы эти свойства взаимодополнялись. Сами по себе катышки имеют подушечкообразную форму с небольшими бороздками, что Рэнди всегда напоминает пиратский сундук с добычей или что-то в этом роде. Так вот, с хлопьями в форме хлопьев стратегия Рэнди никогда не сработает, но, опять же, Cap'n Crunch никогда не будут производить в форме хлопьев, потому что тогда у них будет большая площадь поверхности, что является убийственным сумасшествием, – это должно было быть совершенно очевидно для разработчиков на General Mills, так как в такой конфигурации их продукция после погружения в молоко просуществует ровно столько, сколько засунутая в раскаленную духовку снежинка. Нет. Им надо было найти форму с минимальной поверхностью. В идеале это сфера, – поэтому здоровые хлопья в большинстве случаев имеют форму хлопьев, а засахаренные в основном круглые. И в качестве компромисса между сферой, которую нам навязывает евклидова геометрия, и любыми формами, наводящими на мысль о затонувших сокровищах, к которым, вероятно, стремились хлопьевые эстеты, была принята сложно классифицируемая форма бороздчатой подушки. И здесь для целей Рэнди важно только то, что отдельные катушки Cap'n Crunch'а в очень отдаленном сравнении имеют форму, близкую к коренным зубам. Стратегия заключается в том, чтобы катушки Cap'n Crunch'а молоть друг о друга в центре полости рта, сделать так, чтобы хлопья как бы сами себя жевали, почти как камни в гранильной камере, и сводить до минимума контакт с небом и деснами, потому что этот контакт будет кровавым, насильственным и болезненным. Точно так же, как и с высококлассными бальными танцами, устные объяснения (и точно такой же сидячий просмотр видеокассет) здесь и заканчиваются, потому что потом тело должно само научиться.

К тому времени, как Рэнди съел достаточное количество Cap'n Crunch'а (около трети двадцати пяти унцовой коробки) и достиг дна пивной бутылки, он убедил себя в том, что все танцы эта сплошная липа. К тому времени, когда он попадет в танцевальный зал, те, кто прислал ему приглашение, будут ожидать его с подленькой улыбкой на лице. Они сообщат ему, что все это было шуткой, пойдут с ним в бар, где его и благополучно уболтают.

Он надевает последние предметы своего костюма. К этому моменту приемлемы любые формы оттягивания, поэтому он проверяет факс. Он находит один факс от своего, специализирующего на алиментных делах, адвоката в Калифорнии и кладет бумагу в нагрудный карман пиджака, чтобы насладиться чтением стоя в пробке. Он съезжает на лифте вниз и ловит такси до Отеля Манила. Это (поездка в такси по Маниле) стало бы одним из самых запоминающихся воспоминаний всей его жизни, если бы она была первой, но так как все это происходило уже миллион раз, в его голове ничего не откладывается. Например, непосредственно под знаком НЕТ ПОВОРОТА, он видит две врезавшиеся друг в друга машины, но ничего не запоминает.

Роберт Энтон Уилсон
Часы Сальвадора Дали

Все системы функционируют. Номер Пять жив!

Номер Пять

Я – не Номер Шесть! Я – свободный человек!

Номер Шесть

Во время переписи один переписчик попытался меня сосчитать. Я съел его печень с гарниром из мексиканских бобов и запил стаканчиком «Амароне».

Ганнибал Лектор

Первое условие перспективы

Дай-ка мне фомку, Глория.

«Воинственные рокерши-борчихи против Ацтекской Человекообезьяны»

Хотя дублинцы утверждают, что жители Корка – это всего лишь уроженцы графства Керри, притворяющиеся людьми, [10]10
  Дублинцы также верят (или утверждают, что верят) в то, что тачку придумали для того, чтобы научить жителей Керри ходить на задних ногах. С другой стороны, жители Керри говорят, что для того, чтобы приютить всех сумасшедших в Ирландии, нужно построить одну лечебницу в Белфасте, одну – в Лимерике, а Дублин просто накрыть крышей.


[Закрыть]есть основания полагать, что жители Корка просто наибольшие ирландцы из всех ирландцев, иными словами – самые утонченные натуры на всей земле. Ведь именно в Корке присяжные однажды вынесли такой вердикт: «невиновен, если больше никогда не будет делать этого в нашем городе».

Часы на городской ратуше Корка имеют четыре циферблата. Все четыре, выражаясь в ирландском духе, надежны только в том, что верить им никогда нельзя. Иными словами, редко когда два из них показывают один и тот же час, не говоря уже о минутах. Местные жители прозвали их Четырьмя Лжецами.

Приезжий из какой-то экзотической и дикой страны – возможно, из Англии – однажды сказал: «Как это по-ирландски: сколько часов, столько и мнений!»

Житель Корка, услышав эту фразу, заметил: «А как же иначе, если бы все четыре показывали одно и то же время, то три оказались бы лишними!»

Вообще-то в Корке считают, что время придумали англичане, чтобы заставить человека работать больше, чем ему это полезно.

Ведь не случайно оба ирландских философа с мировым именем – Эригена и Беркли – утверждали, что времени не существует.

Второе условие перспективы

Дао фа цзу-жань.

Дао Цзы «Дао де цзин»

На создание организации «Борцы Против Миллениума» (БПМ) Саймона по кличке Короткое Замыкание вдохновил достопочтенный телевизионный проповедник Джоули Фаллоу. [11]11
  Достопочтенный Фаллоу ежедневно посвящал свою четырнадцатимиллионную паству в различные сокровенные тайны. Например, что рок-музыку придумали масоны, или что НЛО – это бесовское наваждение, а все феминистки – ведьмы, лесбиянки и пожирают человеческое мясо на сходках сатанистов.


[Закрыть]Ни пастор, ни Саймон тогда еще и не подозревали о существовании разумных насекомых и безумных арабов, которые вмешаются в их планы, при этом ненароком отправив миллионы землян в полет навстречу неведомому.

Саймон изобрел анти-миллениализм 3 абсолюта 124 года П. Э., [12]12
  Патафизическая Эра. Саймон обратился в патафизическую эру, когда узнал, что Альфред Жарри, основатель учения, родился 08.09.1873 по языческому летоисчислению. Поскольку этот день в соответствии с католическим вероучением также является днем рождения Всеблагой Девы Марии, а в соответствии с мифом, созданным Джеймсом Джойсом, – днем рождения Молли Блюм, то Саймон тотчас же почувствовал в таком совпадении реализацию теории синхронности и подпал под обаяние слова. Но особенно Саймона, как нам еще предстоит увидеть, вдохновило развитие «патафизики» в Жарри в патапсихологическую теорию, произведенное профессором Тимоти Эф. Икс. Финнеганом. (Стоит ли говорить о том, что восьмое сентября является днем «1-го абсолюта в патафизическом летоисчислении.»)


[Закрыть]когда последователи Фаллоу и всех прочих неохристианских и нью-эйджерских учений начали готовиться к миллениуму, до которого, в тот момент, оставалось еще два года, три месяца и девятнадцать дней. Саймон же по кличке Короткое Замыкание утверждал, что, по его расчетам, до миллениума оставалось еще три года, три месяца и девятнадцать дней, да и то миллениум этот совсем не настоящий, а первый настоящий случится не раньше, чем через восемьсот лет.

Саймон полагал, что, поскольку патафизика является, в первую очередь, наукой, то и патафизический календарь – это единственный подлинный календарь. Поскольку все остальные науки изучают всеобщее, и только патафизика изучает исключительное, то и патафизический календарь – исключительный. Ведь это единственный календарь, в котором пятница всегда приходится на тринадцатое число, чтобы народ не расслаблялся.

Родителей Саймона по кличке Короткое Замыкание, как вы уже догадались, звали вовсе не мистер и миссис Короткое Замыкание. Их звали Тим и Молли Мун. Конечно, останься они жить в прекрасном графстве Корк, именоваться бы им Мойхенами (Mudhen). Но, поскольку в Соединенных Штатах, население прочло бы эту древнюю кельтскую фамилию как «Мудхен», родители Саймона предпочли сменить свою старинную фамилию на более ходовую. Саймон, который был юношей дотошным, знал, как чудовищно выглядит эта фальсификация с позиций гэльской этимологии, но, поскольку ни одного американца даже под дулом пистолета нельзя заставить выговорить звук «х», оставалось только мириться со сложившейся ситуацией.

Впрочем, это было не важно: ведь друзья в любом случае называли Саймона «Коротким Замыканием».

– Вон идет Короткое Замыкание, – говорили они.

Или же:

– Кто тут вьется, словно тень отца Гамлета? Не Саймон ли это Короткое Замыкание?

Или же:

– Берегите ваши жесткие диски, парни – Саймон Короткое Замыкание зашел в помещение!

Саймон получил это прозвище в результате своих экспериментов с патапространством, к которым он перешел после того, как истощил все возможности как киберпространства, так и криптопространства.

В киберпространство может попасть любой владелец компьютера, но в криптопространство (а только в нем и стоит жить) может попасть только обладатель последней версии PGP, выпущенной на этой неделе, не раньше. Криптопространство населено исключительно троглодитами и партизанами, подлинными обитателями киберпространственной ночи. [13]13
  По мнению «Энциклопедии социальных изобретений» (Издательство Института социальных изобретений, Лондон, 1990) первый некоммерческий расчет в электронной валюте произошел между Ванкувером, Канада и Сан-Диего, США где-то в 1982 году. Такая валюта не требует выплаты процентов банкиром и остается невидимой для фискальных организаций. Как пишет Т. С. Мэй: «Хорошие системы криптографии, такие как RSA (открытый алгоритм) и PGP (pretty good privacy), обеспечивают такой уровень шифровки информации, что для преодоления его не хватит всех вычислительных мощностей Вселенной.» [email protected]


[Закрыть]Патапространство, как и обычное киберпространство, было доступно для всех, но вполне постижимо лишь для Истинно Просветленных Умов, к числу которых относились сам Саймон и еще одиннадцать членов «Общества Незримой Руки». [14]14
  «Общество Незримой Руки» основано на утверждении Адама Смита, что Незримая Рука руководит всеми свободными рынками, а также на поправке профессора Тимоти Эф. Икс. Финнегана, что и несвободными рынками (т. е. рынками с государственным регулированием, монополиями, заговорами и коррумпированными системами) руководит та же самая Рука. «То, что можно нарушить – не есть Дао; то, что можно обойти – не есть Закон Природы; то, что можно отвратить – не есть Незримая Рука». Финнеган, «Кошмар и Пробуждение». (Издательство Королевского патапсихологического института)


[Закрыть]

Хотя внешне Саймон сильно смахивал на снежного человека (разве что размер ноги у него был вполне людской), но душа у него была добрая. Если бы он хоть на миг отказался от своего прикида в духе начала шестидесятых и постригся в парикмахерской, он легко мог бы сойти за менеджера среднего звена из Силиконовой долины. Он никогда не использовал свои патафизические таланты для того, чтобы причинять вред окружающим (за этим он следил очень тщательно). Наличие их всего лишь окружало его ореолом загадочности и заставляло задуматься о том, не проник ли уже некий сверхчеловеческий разум, вполне вероятно – инопланетного происхождения, во всемирную паутину Интернета.

Продвинутые хакеры, которые знали о существовании Саймона и о том, чем он занимается, часто ввязывались в многочасовые дискуссии на тему, какие сайты организованы самим Саймоном, какие – его подражателями, какие являются плодом стараний сетевых безумцев, а какие – и впрямь форпостами внеземных цивилизаций.

Если вам случалось наткнуться в сети на вирусоподобную программу, которая, не причиняя никакого вреда системе, время от времени настоятельно требовала выслать порцию лазаньи голодающим пришельцам в Сектор 51, то вы, вероятно – но не более чем вероятно – столкнулись с одним из патафизических провокаций против рассудочного мышления, организованных Саймоном. А может, это были плоды баловства другого любителя сетевых розыгрышей, хотя нельзя исключать и того, что это были на самом деле проголодавшиеся пришельцы, погибающие посреди горячих песков юго-запада Соединенных Штатов. Кто может знать, что взбредет на ум ЦРУ?