Текст книги "Дневник Жеребцовой Полины "

Автор книги: Полина Жеребцова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)

– Скорее вверх! Скорее лети с нами! Быстрее, а то не успеешь!

Я чувствовала легкость и совсем забыла, что умираю.

А потом меня перестало тащить – и я рухнула вниз.

Это случилось в очереди за бесплатной кормежкой.

Очередь дралась, и голодные люди вырывали куски хлеба и кашу у «раздатчиков бесплатного питания». Потом меня возили в военно-полевой госпиталь МЧС и делали уколы.

Врач сказал:

– Это сердце. Его еле слышно.

И дал еще с собой таблеток.

Мама бесилась, что я ничего не могу делать по дому.

Сегодня стала на меня орать из-за чайника: он разлился. Ударила!

Неожиданно мама надела самое длинное платье. Самый большой платок. И ушла. Без документов. Искать смерть.

Сказала, что не хочет жить. Чем так голодать и унижаться в очередях, постоянно болеть, – лучше пуля снайпера!

Надеюсь, все обойдется, и она придет назад.

П.

28 марта 2000

Мама пришла.

Когда мне было очень плохо с сердцем, заходил Алик.

Дверь у нас сломана, и мы ее не запираем.

Он дотронулся до моей руки и сказал, что хочет прожить со мной всю свою жизнь.

Что я должна только сказать ему: «Да».

Алик хороший друг. Мне жаль, что так все получается.

Но я не люблю его.

Пусть он меня простит.

Будур.

29 марта 2000

Мне снилась соседка Тамара. Она пропала в начале зимы 2000 г. Собралась стать беженкой. Решила проведать свою дочь и новорожденную внучку в городе Ставрополе.

Обещала вернуться. И пропала бесследно. Сейчас родственники ищут и не могут нигде ее найти. Сон такой: Утро. Тамара стучит в наше открытое окно. Говорит:

– Не ищите меня! Мне от этого плохо. Я умерла.

– Хорошо, – отвечаю я.

Соседка эта однажды сильно обидела меня. Громко посмеялась, когда меня ранило осколками в ноги, и я кричала от боли.

Поэтому я не очень огорчилась во сне. Однако Тамара стала показывать мне картины, а я смотрела их, словно по телевизору.

Вот она идет по улице. Солнце. На одной стороне улицы появились собаки. А по другой стороне бежит одинокий волк. Собаки залаяли. Тамара бросила в них камень. Тогда на нее бросился волк.

Получилась неразбериха. Собаки и волк затащили Тамару в подвал.

Там деревянный пол, а под досками много воды. Вода грязная, мутная.

Мою соседку бросили в эту воду, и она стала задыхаться и тонуть.

Забыв, что нахожусь во сне, я побежала искать хоть что-то, чтобы помочь ей выбраться.

Притащила палку с крючком. Попыталась вытащить ее. Но в моем сне палка обломилась. И некто невидимый сказал:

– Помочь невозможно! Глубина более двадцати метров.

Я долго всматривалась в зеленоватую, мутную воду. И видела, как там булькают пузыри.

Проснулась в холодном поту.

А это второй сон:

Мне приснился Аладдин. Он был с длинными волосами и серьгой в одном ухе.

Во сне он вытащил из кармана бинт, улыбнулся и связал мне руки за спиной. Потом завязал рот, так что я не могла вымолвить ни слова.

И сказал:

– Все! Теперь ты моя пленница!

Продолжаю

Мама сбесилась. Пожелала мне смерти.

У нее совсем сдали нервы. Какой ужас!

Алик пришел. Твердит, что по-чеченским законом мы сочтемся законным браком, так как я уже в «семейном возрасте» – 15 лет!

Многие мои одноклассницы 13 и 14 лет еще до войны вышли замуж. Одна из них, Мила, уже ждала осенью ребенка! Я видела ее с огромным животом и тяжелыми сумками в районе рынка, а муж старше ее лет на двадцать, покуривая сигарету, вальяжно шел впереди.

Но я знаю, что счастливой не буду. Не смогу.

Потому что я в какой-то степени умерла. Алик хороший. Но это – не моя судьба.

Конечно, можно согласиться, чтобы уйти от мамы – «Злючки-Колючки».

Но, чужая любовь, если ей нет ответа, быстро надоест и оставит, лишь силу безысходности. А он не из тех людей, кто долгое время может оставаться просто другом.

Патошка.

2 апреля 2000

Все дни я болела. Приходил Алик. Помогал по хозяйству.

Алик поправил нашу входную дверь, чтобы она закрывалась.

Часть полов в углу коридора упала в подвал.

Дверные рамы лопнули. Раньше, когда мы выходили из дома, нам выбивали замок. Это было несколько раз! А ключи от двери в квартиру мы потеряли.

Теперь мы открываем свою дверь вилкой, точнее, ее ручкой или узким ножиком.

Едим траву и дергаем чеснок в брошенных садах. Денег совсем нет.

Будур.

13 апреля 2000

У меня болит горло – ангина. Я не могу кушать.

Вчера мы принесли себе кошку. Мама зовет ее Алиса, а я Лохнес. Дикий, совершенно не прирученный зверь.

Дядя Валера из среднего подъезда ходил в заброшенные сады, не побоявшись мин и растяжек. Всем женщинам двора принес цветы. И мне. Мой букет – нарциссы и гиацинты.

Сказал: «Для юной леди!» – и ушел.

Ходим с мамой за гуманитарной кашей. Это очень далеко, район «Катаямы». Каша – наша единственная еда. Иногда удается схитрить, взять чуть больше. Тогда мы делимся с дядей Валерой и сами едим не один, а два раза в день. Все старики из домов рядом, просят:

– Мне принеси поесть, я голоден!

–  И мне!

Очереди при раздаче огромные. Возле окошка, где дают еду, – давка. Многим людям становится плохо. Те граждане, что питались нормально в беженцах, физически сильнее. Они более наглые и лезут без очереди.

Алик не разговаривает. Кивнет нам издалека, и все. Мы не ссорились.

– Опустился до веселой компании, где все можно. Выпивает! – сообщили все знающие соседки из дома напротив.

Эти дни я много думаю о себе. Какая я? Вспоминаю Аладдина.

Я всегда буду вспоминать его. Даже в старости, если она наступит.

Однажды грянул взрыв под нашим окном, огонь и ветер ворвались в комнату, Аладдин, прикрыв меня собой, пошутил: «Я думал: нас уже отправили в Рай!»

А потом нас разлучила война.

Мне, самой еще подростку, хотелось иметь семью, детей. Война режет по живому, без анестезии, из моей жизни ушли друзья по школе, соседи и те, с кем я дружила.

Я стала «здесь» чужая, но и «там» – не своя. Одни меня не любят – мать русская. Другие сторонятся – у отца родня чеченцы.

Брат мой названый, друг мой Аладдин, я люблю тебя!

И судья нам – Бог, а люди – не судьи.

Я много бы о тебе написала, да гордость моя не велит.

Но эти строчки написаны тебе:

Если смерть суждена,

То ты будешь в Раю!

Мой любимый, молюсь

За дорогу твою!

Сегодня я видела чудесный сон и была вполне счастлива.

Мне снились дельфины и острова.

Царевна.

16 апреля 2000

Алик таскает куски алюминиевых проводов. Здоровается еле-еле.

Приезжают во дворы машины.  Водители скупают металлы. Платят гроши: алюминий – три рубля за килограмм, медь – семь рублей.

Деньги – это хлеб!

Все жители больших домов и люди из частного сектора занялись поисками пробитых кастрюль, проводов. Обшаривают свалки, мусорные кучи.

Мужчины и женщины, из тех, кто посильнее, потрошат радиаторы, газовые колонки ради медных и латунных деталей в них. Нам с мамой такое не под силу. Каждый сосед складывает свое «богатство» у родного подъезда и сторожит!

Парни, что недавно поселились в наших домах, натащили всего столько, что сумели загрузить полный автобус!

А мы плетемся за бесплатной кашей.

Царевна Будур.

18 апреля 2000

Слава Всевышнему!

Джинн передал письмо и фотографию, где он и Аладдин!

Скоро приедут в гости.

Алик стал врать, будто бы я дала согласие выйти за него замуж. Он и Бауд ходили по подъездам «недобитых» больших домов, к живущим в них людям и говорили эту чушь. Мама, как услышала, обозвала их «дураками» и «врунами».

По чеченским обычаям, я обязана согласиться. Иначе нам будут мстить за свое унижение.

А стариков, чтобы уладить конфликт, рядом нет.

Мама позорила «братьев» при всем народе. Они злые, как черти, и грозят нам.

Заявили, что напишут на нас какой-то донос.

Думают страхом заставить меня общаться с ними?!

Вот негодяи!

На истинных мусульман и христиан такие люди похожи, как кошка на собаку.

Плевать! Я не пойду по жизни склоненной.

У меня ничего нет, но есть гордость!

Да хранит меня Всевышний от подобных «друзей» и соседей. Просто от таких знакомых.

И сегодня, и завтра, и всегда!

Будур.

19 апреля 2000

Приехали Марьям и Варя. Тетя Марьям привезла мне одежду своей младшей сестры.

Вместе пили чай!

Друзья Алика и Бауда продолжают хамить. Пытаются запугать.

Мстят за отказ. Они подружились с ребятами с других улиц, которые мародерствуют по развалинам. Потом продают свои находки и пьянствуют. Ежедневно!

Один из них, в форме «гантамировца» (воинская часть чеченцев, пришедших на свою родину с российскими военными), погнался за мной. Бежал по двору. А все жители притворялись «слепыми». Я заскочила к тете Марьям. У нее в квартире было много людей: моя мама, бабушки: Нина и Стася, тетя Варя и Башир.

Вооруженный автоматом «гантамировец» был пьян. Он гордился своей наглостью. Смело выбил ногами дверной замок и ворвался в чужую квартиру. Все испугались. Притихли. Женщины даже предложили ему чай.

Но парень был раздосадован. Он заявил:

– Я ваш чай не хочу!

Его нежно уговаривали не сердиться.

– Мы тебе не защита, – сразу торопливо предупредили меня Варя и бабушки, попятившись, как раки.

 А я подошла к нему и сказала:

– Пошел отсюда! Убирайся!

Потому как мне уже надоело постоянно ждать и бояться смерти.

Он удивленно посмотрел на меня и... вышел.

Сел во дворе недалеко от наших окон.

А моя мама вышла к нему. Рассказывала о том, что мы пережили. Сказала о «зачистке» в январе. Как мы были ранены на рынке ракетой. Гантамировец попросил пить. Мама вынесла ему чай.

Парень его выпил. На прощанье он заявил, что придет еще. Сказал:

– Меня зовут Магомед или Асламбек, как хотите, на выбор.

– Не трать свое время! Ты это зря! – возразила мама.

Но простились они мирно.

Марьям и Варя завтра уезжают.

Я с радостью поехала бы с ними, да денег нет. Ни у нас, ни у них. Билет в автобусе стоит очень дорого.

Царевна Будур.

21 апреля 2000

Знаешь, Дневник, что рассказывает приемная мама Алика? Он женился! Недели не прошло, как приходил ко мне. Твердил, что любит.

Я слышала: Алик утром поругался с «гантамировцем» и тут же уехал. Говорят, к родной русской бабушке. Его «брат» Бауд сильно запил. Конечно, Алику обидно, что я не согласилась стать его женой. Он надеялся, что с «моим» Аладдином что-нибудь случится!

Но Всевышний решил иначе.

Мне кажется, сплетни о свадьбе – выдумки.

Друзья и Бауд никуда не уходили. Целый день во дворе. Они не знали, что Алик исчезнет. Именно поэтому никто не пошел получать бесплатную кашу в столовую. Остались голодные.

Азе и Лине на сообщение о свадьбе я ответила, что желаю Алику счастья! Слава Аллаху – отвязался! Соседки, из любопытства, коварно подошли поближе. Хотели посмотреть мою реакцию. Вдруг я зареву? А они насладятся и с новыми сплетнями побегут по дворам.

Но такого удовольствия я доставить им не смогла.

22 апреля 2000

Сколько мне люди дали одежды! Видят: ничего не осталось, хожу в обносках.

Все хорошее и новое у нас украли.

Вчера многодетная женщина подарила мне ботинки! Но они маленькие. Вот беда!

Придется продать или поменять их на хлеб.

К нам пришел кот. Полосатый. Он поселился у нас. Я назвала его Ибрашкой.

P.S:

Мне снился Султан. Он сказал, улыбаясь: «Это ошибка! Я не мертвый, я живой!»

После сна я долго приходила в себя.

Только по истечении нескольких часов мне удалось убедить себя, что он, мирный житель, был расстрелян и живым быть не может. Просто его Душа еще не приняла это.

Написала стихи:

Жизнь моя – недопетая песня,

Кто-то начал, а кто-то забыл.

Все, что было, уже не воскреснет.

И не встанет из свежих могил.

24 апреля 2000

Попал Алик «из огня да в полымя»!

Рассказывал, что в родительском доме были пьянка и наркотики. И сейчас – все повторилось. Он живет с девицей намного старше себя. Она накрашенная, с распущенными волосами. На ней было обтягивающее платье и клеенчатая черная куртка.

Приемная мать Алика горюет. Жаловалась:

– Никакая вера его не держит! Девка курит анашу! И он туда же, в наркоманию.

Жаль Алика. Он и сам не рад! Бедняга. На меня смотрит пустым взглядом. Не здоровается.

После того, как во дворе узнали, что Аладдин жив, ко мне усилились ненависть и злоба.

Мы с мамой были у коменданта района. В администрации нам сказали, что с 25 апреля горячую еду давать будут не всем. Только детям до 14 лет и пенсионерам. Мы не пенсионеры. Мне 20 марта исполнилось 15 лет. Так что нам еда «не светит»!

Мы подумали и принесли справки от врачей. Показали. Из госпиталя МЧС, больницы № 9.

Русский комендант написал бумагу, чтобы нам давали еду, весь месяц май.

Мы спасены от голода!

Всезнающие Аза и Лина поджидали нас во дворе, чтобы сообщить:

– Алик показал подруге дом бабушки. Он наследник! У него будет свой дом! – дразнили они меня, «прогадавшую невесту». Но я не расстроилась. Женщину Алика все ругают. Уверена, ей ругают меня! Мне кажется, на нее наговаривают из зависти. Ведь у нее постоянный мужчина, гражданский муж, как говорят теперь. А у Лины и Азы даже такого нет.

Будур-Патошка.

25 апреля 2000

Талоны на еду, мы получили! Долго болтали с трудолюбивой Машей, работающей в бесплатной столовой. Она единственная русская женщина, кто сумел устроиться туда. Всюду редкие рабочие места заняли чеченцы.

Днем приехали жильцы из дома напротив нашего. Молодая женщина, недавно овдовевшая. Зовут Элита. Она осталась одна с четырьмя детьми! Ее муж – водитель автобуса, возил беженцев: стариков и детей, из горных сел, рискуя собой. Его машину обстреляли военные. Автобус упал в пропасть с людьми, и все погибли. Элита потрясена! Она совсем молодая женщина, а волосы – седые. Ее семья всегда выручала соседей в нашем дворе.

Хорошо относилась к русским людям. Теперь вдова с «русскоязычными» жильцами не разговаривает. Не здоровается. Нас сделали врагами!

Приехали соседи и из нашего подъезда. Мать и сын. Это они в октябре прошлого года возили меня в больницу. Рамзес был ранен в городе Урус-Мартан в руку и в ногу. Его спасли боевики! Отвезли в госпиталь. Но он лишился части пальцев. Соседи сразу пожаловались: их машину обстреляли, восстановить нельзя.

Алика во дворе не видно.

Пошел дождь.

Дядю Валеру, из среднего подъезда, сильно избили. Я не знаю кто.

Сегодня, когда мы вернулись домой, у нас не открывалась дверь.

Пришлось звать одного из братьев Борзовых, чтобы выбить нам дверь. Он выбил. Завтра я буду ее чинить. Опять придется ночевать без замка!

Полуподвал с проваленными полами, едва держащимися стенами – это наше жилье.

Так теперь еще и без двери.

Лина и Аза совсем обнаглели. По утрам выходят из дома с пустыми руками, а к вечеру волокут мешки с чужим добром. Иногда через ткань видны предметы, похожие по форме на

ведра. Десятки ведер! Иногда в мешках звенит стеклянная посуда.

Русская пенсионерка Лида, из дома рядом, кричит на всех, делает замечания. Каждый день моет у своего подъезда красивые вазы из чужих домов. И твердит:

– У меня прямое попадание в квартиру. Ничего не осталось! Совсем ничего.

Еще, Дневник, запомни:

Сегодня утром уехали Вовка с Олей, и бабушкой Марией. Их отъезд охраняли четверо солдат с автоматами! Солдаты грузили имущество в огромную машину!

Дело в том, что Оля пару месяцев проработала в военной комендатуре и возвращалась домой поздно. Муж переживал. Напивался. Пытался встречать жену с работы. У Ольги на работе, в комендатуре, он устраивал скандалы, обзывая ее нехорошими словами. Всем жаловался. Рассказывал, как его, законного супруга, по месту работы жены федеральные военные привязывали к дереву и хотели расстрелять! А тетя Оля просто хитрая! Она подружилась с начальством. Сделала себе и мужу новые паспорта. Взамен старых, отобранных осенью боевиками, застукавшими их в чужом доме на краже вещей! О чем сама болтала во дворе! Теперь это звучит так: «В связи с утратой при пожаре»

Оля сама нам все по глупости рассказала.

Своего мужа она прописала в квартиру к его погибшей матери. Ведь квартирные документы там выкрали! Идут упорные слухи о компенсации за жилье.

Когда эта семейка грузила вещи, одна из стареньких соседок, по фамилии Андерсен, узнала свой саквояж с вещами. Стала кричать:

– Мое! Моя сумка! Отдайте, мародеры! – и плакать.

Но ее никто не слушал. Один из российских военных, наоборот, заступился за отъезжающих:

– Заткнись! Не вой людям на дорогу, а то получишь! – и передернул автомат.

Я увидела: на руках у тети Ольги – мамины коричневые перчатки. Они в момент выселения оставались в нашей квартире. На холодильнике. Теперь, надев их, Оля помогала грузить на машину «свои» вещи.

Отъезжающие планируют: с выходящей из Грозного воинской частью отбыть в город Моздок. Возможно, обман. Свою погрузку они не доверили никому из соседей! Только военным.

Эта семья вывезла три больших грузовых машины разных вещей.

А бабушку Андерсен мне было очень жалко. Я уже осознала бренность вещей, а она, видимо, будет тосковать по своим, украденным на ее же глазах другими людьми.

Но мы ничего не возьмем с собой, умирая, совсем ничего.

Я это точно знаю.

Несколько дней назад приезжала Золина с дочкой.

Их квартира серьезно пострадала. Мать и дочь ночевали у наших соседок.

Золина собрала остатки имущества среди пыли и пепла.

Рассказала, что ее муж Сулейман к ней не доехал. Пропал.

Патошка-Будур.

26 апреля 2000

У нас гость. Его брат передал мне записку от Аладдина – из лагеря беженцев в Ингушетии.

Братья Борзовы, их старая мать и сестра на время уезжают в Ингушетию. На днях там будут давать дополнительную гуманитарную помощь. Берутся передать мое письмо Аладдину и Джинну. Оказывается, в Ингушетии с родными Джинна они жили на одной улице! Когда наши соседи простудились зимой и болели – родственники Джинна ежедневно давали им молоко! Как тесен мир!

Когда грузили остатки вещей Элиты, я стояла в своем подъезде. Не помогала. Элита теперь не может видеть тех, у кого русская фамилия. Ненавидит. Я ее понимаю. Зато соседи-чеченцы, помогавшие ей грузить вещи и плачущие от сочувствия над участью ее мужа, своровали часть сумок, спрятав их за подъездную дверь.

В частности – Аза, Лина и Резван. Потом, когда машина с несчастной вдовой скрылась за поворотом, они вытащили эти сумки прямо к подъезду и стали делить награбленное. Не стесняясь ничего и крича от возбуждения! Но, оказалось, что они украли детские курточки! Ведь в той семье много малышей-девочек! Они мерили их прямо во дворе, но детские курточки взрослым обалдуям были малы. Аллах их наказал!

Потом они посмотрели и увидели, что я за всем наблюдаю из своего подъезда.

Аза прошипела:

– Будет теперь болтать, русская тварь!

И они зашли в дом напротив.

Будур.

1 мая 2000

Вчера шел сильный дождь. Сейчас – солнце.

Мародеры всю ночь лазили по нашему дому. Необходимо срочно ставить дверь на подъезд!

Хоть бы Башир приехал!

От других соседей толку нет. Теперь жить страшно! Гораздо хуже, чем в войну.

С зимы длинные проходы-лабиринты, пробитые военными между квартирами второго этажа, соединяют все подъезды. Люди заходят в одном месте, а выходят из окон или из других подъездов. Мародеры научились выходить с пустыми руками. А потом собирать на тачки вещи, заранее выброшенные из окон.

Два дня назад приходил милиционер. Он рассказал новость. «Оказывается», меня в войну украли боевики! Такое приключение, а я не знала!

Но мама и бабушки-соседки заявили: этого у нас не случалось! Милиционер-чеченец, прислуживающий при комендатуре новой власти, подошел к нашему столу, открыл книгу и увидел фотографию Джинна и Аладдина. Он спросил:

– Это кто?

Мама страшно рассердилась.

– А вы наглец! – заметила она.

И чтоб подразнить этого человека, сказала:

– Это парни с бухгалтерских курсов, где я занималась перед войной!

Пришедший настоящий бегемот! Закрыл наши двери и ко мне. Тянет свои ручищи! Скотина! А когда мы его пристыдили, дали отпор, он разозлился! Заявил:

– Я – власть! Я захочу – к вам в двенадцать часов ночи приду! Устрою проверку паспортного режима. Чтобы не выкобенивались!

Мама порозовела от злости:

– Один раз зайдешь – больше не захочешь! – закричала она и показала «власти» неприличный знак из пальцев. Теперь опешил он. Пообещал, что увезет меня на допрос.

Мама обозвала его «кретином» и сказала, что у меня было ранение на рынке, в октябре.

У нас десятки свидетелей! Что если она еще раз увидит его на нашем пороге, жалоба русскому коменданту в новую администрацию обеспечена! С копиями справок от врачей.

Из больницы № 9, госпиталя МЧС!

– За клевету и сочинительство вылетишь со своей «хлебной» работы! – кричала она, окончательно рассвирепев, и он спасся бегством, бормоча от злости что-то по-чеченски.

Мы выяснили: предварительно этот «товарищ», беседовал с Баудом. А потом мент остался ночевать у Азы. С Линой поговорил и отослал ее.

А хитрющая Аза вышла во двор и громко объявила соседям:

– Милиционер ушел!

Но мы стояли на подъезде и видели: этот человек не выходил! Мама и я обошли дом. Проверили! «Власть» мирно беседовала у окна с Азой.

О войне, о каких-то компьютерах. О том, что Аза попала в список. И что он ей поможет! Но только в том случае, если Аза «будет умницей»! А еще лучше, если она о ком-нибудь сможет рассказать, дать «наводку». Мы осторожно заглянули к ним в комнату на первый этаж: Аза достала свои съестные припасы. Расставила перед гостем.

Очень скоро она вышла во двор.

Я и мама, словно два шпиона, уже успели обойти ее дом. Подошли близко к большой дворовой печке из битых кирпичей, в середине двора. Надеялись, Аза скажет нам хотя бы часть правды. Но Аза разожгла огонь. Водрузила на печь большой чайник. Громко сообщила еще разок:

– Милиционер давно ушел!

Дождалась, пока чайник вскипел. Объявила, что сегодня ее «достали». Сейчас она пойдет ужинать и сразу ляжет спать.

– Не стучите ко мне! – предупредила всех соседей Аза: – Я таблетки выпью и буду спать. Голова болит!

Дома мама сказала:

– Она ведь когда-то нормальная была! Смелая! Неужели так изменилась? Или сильно боится?

2 мая 2000

Вот одно из моих последних творений.

Снова кровь на снегу,

Продолжается бой

Я куда-то бегу,

Я уже не с тобой.

Через пламя и дым

Злобно бьет миномет.

Умирать молодым

Кто-то снова идет!

И какая-то мать

Похоронит дитя.

И кого-то «убрать»

Вновь прикажут, шутя.

Я кольцо своих рук

Расцепить не могу —

Умирающий друг

Мой лежит на снегу.

9 мая 2000

Сегодня все, кто пьет, успели потерять человеческий облик.

Постоянно стреляют из пушек. Негодяи! А ведь многие семьи вернулись домой с детьми!

Как могут спать новорожденные?! Совести нет! Они, забывшие обычные земные звуки, оглушают сами себя, как наркотиком, этой пальбой.

А 7 мая к Маше из столовой ворвались четверо местных чеченцев. Избили ее старую больную мать и ее шестилетнего сына. Отобрали все деньги, что были в доме: все продукты, документы. Избили, изнасиловали Машу и ушли. Как жить дальше, Маша не знает.

Соседи хотят захватить их старенький дом и участок. Власть сменилась, а защиты для русских людей – никакой!

Пока мы стояли в очереди за питанием, по нашему совету Маша сходила в комендатуру рассказать о происшествии. Ей дали несколько банок консервов: вся помощь.

Это молодая женщина с несчастливой долей. Ей 24 года.

С первым мужем-чеченцем жила недолго. Муж погиб. Разбился на машине.

Второй ее муж был русский парень. Они прожили вместе восемь месяцев. Погиб в сентябре 1999 г. Порядочный мужчина! Непьющий! Он подал бумаги на усыновление ее ребенка.

Но не успел.

Маша плакала. Говорила, что боится. Возможно, из-за старого домика и участка земли, их убьют!

– Продать невозможно!– жаловалась она. – Никто не купит! Ждут, что мы сбежим, спасая свою жизнь.

Я посоветовала Маше поменять имя. Пообещала принести ей кинжал для самообороны и книгу с молитвами.

Я решила попросить у кого-нибудь или купить для нее гранату. Сейчас эти вещицы многие русские женщины покупают у солдат. «Держать оборону! Спасать свою жизнь!» – основные задачи. Я видела и слышала на «Березке», как русские солдаты учили двух бабушек:

– Надо снять кольцо, зажать запал! Лучше стоять за стенкой. Безопасней! Бросать гранату следует как можно дальше.

– Что делать? – переспрашивала глухая бабулька.

– Вот так надо! – показывал ей солдат.

Я видела, как бабуля, взяв гранату, дала военному взамен банку с вареньем!

Вчера встретили Алика. Он сказал, что ему говорили о нас гадости. Настолько пошлые, что до сих пор он не может оправиться. Что в его чеченской семье ему запретили видеться с нами. Запирали! Поили спиртным! Внушали: нам следует отомстить! Но он, Алик, не согласился вредить нам. Он сломал запертые двери! Ушел! На этот раз Алик полагает, что оставил свою приемную семью насовсем.

– Жалко маму! – повторял Алик. – Я буду ее навещать!

Он имел в виду пожилую чеченку, заменившую ему родную мать.

Рассказал, что действительно живет с молодой женщиной, но не женился. Хотел бы занять пустую квартиру в наших домах, быть нашим соседом. Алик пообещал передать Маше от себя ценный подарок – гранату. Он нашел ее, когда по нашей просьбе искал убитого человека в садах.

– Один раз Маша пугнет! Не подойдут больше! – размахивая руками, рассуждал Алик: – Только лучше бросать не в людей, а в другую сторону. Лишь бы шум был!

Почему русским и чеченцам, желающим выехать из республики, не помогают? Получается, страна поставила таких, как мы, малосемейных и пенсионеров, под удар! Бросила на произвол судьбы. Одиноких. Матерей с детьми. Инвалидов. Больных.

Требуется: желающих – вывезти. Предоставить жилье, трудоустроить в мирных городах, равных по категории Грозному.

Сталин в три дня в феврале 1944 г. депортировал чеченцев в Казахстан.

Почему сегодня, в 2000 г., стало неразрешимой проблемой спасти и вывезти отсюда мирных людей? Получается: никому они не нужны.

Дома и квартиры всех добровольных переселенцев следует отдать тем, кто остается. Кто в лучшем положении и может, а главное – хочет жить в республике.

Выезжающие обязательно должны получить хорошую денежную компенсацию за моральный и материальный ущерб. Все! Люди любой национальности и веры. Это мой проект.

Будь я у власти, я именно так поступила бы!

Уже 9 дней, как ушло мое письмо!

Аладдин, брат мой, друг мой, неужели ты не придешь?

Царевна Будур.

10 мая 2000

Сегодня мы спокойно (в мамином кармане) пронесли гранату через все военные посты. Их было три или четыре.

Побывали у Маши дома. Кричащая бедность! Вещей нет.

Я собрала из того, что мне дали уезжающие соседи, подарки для Маши. Мы купили шоколадку ее сыну. Насобирали гроши, сдавая пустые бутылки из-под водки, которые теперь повсюду валяются!

Мама испекла две лепешки. Промазала их вареньем.

Я надеюсь – Маша станет мусульманкой. И тогда с переменой имени изменится ее жизнь.

Мы громко повторили у дома пострадавшей Маши, что наши мужчины, если нужно, поживут в ее доме. Поймают хулиганов!

Живущие рядом подсматривали и подслушивали. Видимо, они решили: мы – родственницы ее первого мужа, отца ребенка. Когда мы уходили от Маши, следом за нами очень долго «маячил» мальчишка на велосипеде. Явная слежка!

11 мая 2000

Я упала в обморок в очереди за кашей. Мне стало плохо с сердцем.

Меня долго никто не мог привести в чувство. Случайно рядом оказалась врач. Эта женщина кричала:

– Пульс уходит. Мы теряем ее!

Спас меня русский военный, водитель-водовоз.

Он сбросил огромную цистерну на землю. Возмущенно заорали очередные. Питьевая вода – дефицит. Жители пришли издалека. Но водовоз не слушал людей. Он быстро затащил меня в кабину машины.

Мама взгромоздилась рядом. У мамы в руках была белая тряпка.

В суматохе, поднявшейся вокруг меня, неприметный молодой чеченец своей кровью на белой тряпке изобразил красный крест! Мама выставила «флаг» в окно.

Отчаянно сигналя, минуя все блокпосты, русский военный домчал нас до госпиталя!

Врачи успели. Вернули меня маме и планете Земля.

Царевна.

14 мая 2000

Маша сообщила: с ней начали здороваться! Соседи по улице передали со своими детьми угощение! Вот как! Значит, наш «номер» прошел.

15 мая 2000

Мы сдали алюминий на 50 р.!

Дожди! Бесконечно серые и тусклые дни.

Стихи из старой тетради, найденной во дворе:

Уж ласточки, кружась, над крышей щебетали,

Красуется, идет нарядная Весна!

Порою входит так в дом скорби и печали

В цветах красавица, надменна и пышна.

Как праздничный мне лик весны теперь несносен!

Как грустно без тебя дерев зеленый вид!

И мыслю я: когда ж на них повеет осень?

И сыпля желтый лист, нас вновь соединит?

Автора не знаю.

Аладдин! Эти строки о нас. Я жду.

Будур.

22 мая 2000

Мы с мамой торгуем. Вчера пришли вести от Аладдина. 10 июня обещает приехать.

Братья Борзовы дома. Это они принесли новости. Их старушка-мама привезла себе котенка, маленького! Он рыжий.

Я иду в сады за ягодами и фруктами, хотя там могут быть растяжки. А что делать? Хочется есть!

Твоя хозяйка, Дневник.

30 мая 2000

Привет!

Снился легендарный корабль «Титаник», и не зря! Я встретила на рынке родственницу Кусум! Ее старую тетку. Она сразу стала предлагать выйти замуж за ее сына Абдулу. Так принято у чеченцев – знакомить и женить. Много нам рассказала. Например, что Кусум ранило, и скоро она должна приехать к своей маме в Грозный.

Я записала адрес.

Но главное, я узнала горькую весть: сын Кусум погиб на войне! Дауд! Ему был 21 год!

Дал геч Дойла цун!*

Случилось это зимой.

И я вспомнила! Однажды, зимней ночью я проснулась. Пищали и жались ко мне от холода крысы. Я зажгла свечу, но они уже не боялись света. И лезли ко мне поближе, чтобы согреться. В конце концов, я перестала их гонять, и они затихли в ногах. Вдруг почувствовала толчок. Открыла глаза. А рядом со мною – призрак. Я не спала и видела его! Высокий человек в белом плаще. Свое лицо он старательно прятал за капюшоном:

– Я пришел прощаться к тебе. Не хочу пугать! Меня сильно ранили. – сказал он. – Я пришел последний раз взглянуть на тебя.

– Когда Дауд погиб по времени? – спросила я родственницу – Перед Новым годом или после него?

– День не знаю! – уклончиво ответила родственница Кусум. – Но ранение было в шею и в голову, даже матери не дали посмотреть – настолько обезобразилось тело.

Будур.

4 июня 2000

Были у Кусум. Вернее, у ее старой больной мамы и у младшей сестры.

Получилось странно: мы постучали, кто-то подошел к входной двери! Затем легкими шажками убежал. Минут через пять к нам вышла младшая сестра Кусум с чудным ребенком на руках. Мы уже знали – это ее дочь. Она родилась в январе 2000 года! Под обстрелом!

Девочку назвали восточным именем Райсояна.

Сестра Кусум нервничала, особенно когда говорила со мной, но пригласила нас в дом. Подала чай. У нее странно дергалось лицо. Сказала, что Кусум и Аладдин счастливы. Скоро у них родится ребенок! Смерть своего племянника Дауда она подтвердила.

Большой, богатый дом! Только странно: у ее умирающей матери нет простого лекарства от головной боли.

Я пожалела умирающую бабушку. Посидела рядом. Сделала легкий массаж.

Мы попросили, чтобы Кусум пришла к нам. Несмотря ни на что, мы будем рады встрече!