Текст книги "Радужный мост судьбы (СИ)"

Автор книги: Полина Сербжинова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

Ровены нигде видно не было, от Кшыси никаких сигналов по внутренней связи не поступало, тягомотина здешнего безделья затягивала беспросветной тоской. Даже реликтовая представительница его расы, этот ходячий антиквариат, и то притихла, не выдавая никаких эмоций или идей.

– Есть некоторые моменты, из-за которых я был вынужден предложить именно эту кандидатуру, – нехотя признался Брандт, видя, как именитые гости мрачнеют на глазах. – Они не касаются политики и не устремлены на то, чтобы ущемить вас в торговых соглашениях. Это внутреннее дело.

– А мы инструмент? – не выдержал Терсан и, сам того не осознавая, поступил так же, как и его старая тётка – изменил облик. На человеческой шее застыла печально хлопающая ушами ослиная голова. – Ы-и-а, за кого вы нас принимаете?

Лёгкий пинок по голени заставил его опомниться и вновь принять нормальную человеческую форму.

Королевская свита благоразумно изучала окружающий пейзаж, небо, медленно плывущие облака и заодно никого близко не подпускала. В эту поездку Брандт взял с собой только тех, кому по долгу службы приходилось встречаться с метаморфами и не только за столом переговоров. Он предполагал, что задуманное предприятие может застопориться или получить неожиданное развитие, и не желал любоваться на нервные физиономии собственных приближённых. Избранные сохраняли каменные лица, старательно делая вид, что ничего не произошло.

– У вас есть собственные предпочтения в выборе избранницы? Возможно, кто-то на примете? – монарх не сдался, не отказался от своего плана, просто думал, как безболезненно его подкорректировать.

– Ровена, – повелитель Зелёной долины не стал вилять, прежде всего беспокоясь о счастье собственного сына.

– Невозможно, – король развёл руками. – По закону она – бастард, а значит не может стать женой столь высокопоставленного лица. И титул я ей дать не могу, нужно обоснование.

– А «вам так захотелось» – не подойдёт? – поинтересовался метаморф, искоса поглядывая на вытягивающееся лицо Кристиана.

– К сожалению, нет.

Король и в самом деле сожалел, но жажда мести и желание проучить зарвавшегося дворянина настолько прочно укоренились в его мыслях, что он не мог себе позволить отступить от задуманного.

– А если сама Аделина откажется? – продолжал прощупывать почву Терсан.

– Её желание не имеет значения, потому как судьбой дочери распоряжается граф. Вы же знаете наши законы.

«Вирни… – издевательски взвыл Кристиан по мысленной связи, надеясь, что тётка откликнется».

«Хам! – последовал немедленный ответ. – Ты мешаешь мне думать».

«Повелитель уже прямым текстом высказал королю, что его избранница не подходит мне во всем параметрам. Бесполезно».

«Причина? – Вирнисса всё-таки решила сподобиться на внеплановый разговор с правнучатым племянником, отвлекаясь от собственных мыслей».

«Отсутствие титула – раз, и это самое главное. То, что в данный момент не может изменить даже его величество».

Младший метаморф и на самом деле впадал в тоску, понимая, что эти переговоры ни к чему хорошему не приведут.

«И только? – удивилась леди. – Уверяю, у меня есть инструмент, после которого Брандт может изменить своё решение. Главное, чтобы вы не лезли, а то всё испортите».

Она отключилась с характерным треском, который возникал в связи, когда морфа начинала менять облик в соответствии с испытуемыми эмоциями.

Кристиан тяжело вздохнул, надеясь, что отец слышал их разговор.

А он слышал, поскольку изображал крайнюю задумчивость. Потом слегка оттаял:

– Можем ли мы надеяться, что при наличии некоторых «обстоятельств», ваше величество изменит своё решение?

– Вряд ли, – хмуро признался Брандт, надеясь, что гости уменьшат нажим, которому он не хотел поддаваться. – Любые «обстоятельства», как вы говорите, хороши при официальном подтверждении, против закона я пойти не могу – это аукнется очень крупными проблемами.

Гости отступили, и монарх чувствовал, что это временно. Не подходила им выбранная девица, никак не подходила. Пусть, безусловно и хороша собой, но изменчивому метаморфу будет скучно с такой женой, да и она, воспитанная в ненависти к магии и магическим существам, отравит ему семейную жизнь с самого начала.

У короля появилась идея, как разрулить неприятную ситуацию, но он не был уверен в своих мыслях и подозрениях, а также в том, что удастся обойти закон. Закон государства гласил, что особа царствующей крови могла сочетаться браком только с представителем другой правящей династии, ненаследными принцами и принцессами и их прямыми потомками или, в крайнем случае, по личному выбору монарха и согласию жениха, но не ниже определённого титула.

Аделина подходила под последний пункт, а Ровена ни под один из них. Метаморфы настаивали, его величество упирался, отчётливо понимая, что не стоило устраивать тяжбы с законниками-жрецами в собственной стране.

Будущая помолвка и немедленно следующая за ней свадьба становились неподъёмным грузом для всех.

– А напомните мне, уважаемые, – его величество решил немного изменить тему, – в вашем государстве и в самом деле женщины заперты?

Терсан с изумлением покосился в сторону монарха и быстренько поглядел по сторонам, выискивая на всякий случай свою родственницу – настоящий образец запертости, бесправности и подчинённости.

– Нет, конечно, – второй взгляд отправился в сторону сына, безучастно рассматривавшего потемневшие скамьи. – Хотя, иногда кажется, что, будучи запертыми, они производили бы меньше разрушений. А с чего возник такой интерес?

– Леди Севьира беспокоится за судьбу дочери, – пояснил Брандт. – Я попытался объяснить ей, что в разных государствах могут быть разные обычаи.

– Объяснить? – ухмыльнулся Терсан. – Король попытался объяснить нижестоящей леди?

– Так нужно, – монарх свернул тему, откровенничать с представителями другой расы он был не готов.

Разговор не клеился, радовало только то, что он получился конфиденциальным – никто из графского семейства или его прислуги близко не появлялся.

Повелитель Зелёной Долины и сам не понимал, с чего он вдруг съязвил. Вирнисса на месте, а она всегда была мастерицей разруливать сложные ситуации, оперируя фактами, о которых никто не имел даже приблизительного понятия. Стоило и на самом деле расслабиться, что никак не удавалось из-за беспокойства о сыне. Тот мог потерять контроль из-за эмоционального перенапряжения и начать менять облик в любом месте и в любое время, пугая непривычных гостей.

– Ваше величество, – один из охранников поднялся на пару ступеней, но заходить в беседку не стал, лишь склонил голову, – из дворца получено сообщение. Завтра, после обеда, сюда прибудет хранитель печати, чтобы лично присутствовать при заключении брака между графской дочерью и лордом Кристианом. Вместе с ним приедет и секретарь.

Король скрипнул зубами – он откровенно ненавидел законника, который ко всему прочему являлся его двоюродным братом. Герцог Мерч Элиеф всегда выверял всё до буквы, до запятой, наизусть зная все положения, параграфы, держа в памяти огромное количество приказов и правил, пусть даже изданных давным-давно. Вряд ли в его присутствии удалось хоть как-то помочь его высочеству с выбором будущей супруги или переиграть свадьбу. Желчный и сухой, бесстрастный – он был хорош в своём деле, когда оно касалось государства, но здесь речь шла о семейном счастье…

Миртур в это время тоже пребывал не в лучшем расположении духа. Слуга, посланный за актёрами или циркачами, вернулся, привезя с собой крохотную музыкальную труппу, состоящую из двух флейтисток и одного лютниста – облезлого больного старика. Больше никого найти не удалось. Если бы было больше времени…

Впрочем, на худой конец годились и музыканты. Как раз для выступления столичной певицы, поскольку граф сомневался, что Вирни будет аккомпанировать себе сама. Да и инструмента при ней не имелось, это подтвердил управляющий, отчего-то странно прячущий глаза. Никак и он положил глаз на эту выскочку.

А тут ещё вздумала жаловаться супруга, видите ли её не устраивала будущая жизнь дочери. Неизвестно, что ей там наговорили, но Миртур был абсолютно уверен, что развернуть ситуацию в свою сторону можно всегда, ведь эти женщины такие хитрые. Сначала устраивают бурную ночь, после которой дрожит в теле каждая клеточка, а потом, многообещающе улыбаясь, вытягивают деньги на очередные драгоценности или наряды.

Севьира, обиженная тем, что король вмешиваться не собирался, проявляя странное равнодушие к судьбе верноподданной, как раз в это время перебирала шкатулку с украшениями, раздумывая, стоит ли отдавать фамильные драгоценности дочери в приданое или они всё равно ни разу не будут надеты. Ладно, просто проваляются запертыми в шкафу или сундуке, а вдруг в Зелёной Долине драгоценности супруги принадлежат её мужу – тогда возникал риск остаться без них вообще.

– Мама-а, – жалобно протянула Аделина, – вы поговорили с его величеством? Он объяснит моему будущему мужу, что я привыкла к другому отношению? К тому же, если я буду всё время под замком, то как тогда править государством? Из-под своей комнаты?

– Король ничего не обещал, – графиня приложила к шее серебряное колье с бирюзой. Нет, не подходило. – Но умная женщина всегда найдёт способ управлять мужчиной.

Глава 11

Как только вездесущий Ранчер предупредил леди, что прибыли музыканты, она, как порядочная актриса, тут же отправилась знакомиться с теми, кто будет ей аккомпанировать на вечернем концерте. Вряд ли король соизволит ещё раз передать свой собственный инструмент в чужие руки.

Музыкантов устроили на заднем дворе, на сеновале. Погода стояла тёплая, не дождливая, сено ещё не свозили с многочисленных лугов, где оно сушилось на специальных вешалах, так что места оказалось более, чем достаточно.

Две женщины с аппетитом обедали хлебом с молоком, кувшин которого принесли с кухни, а старик-лютнист лежал в углу, бездумно разглядывая крышу.

– Ну? – певичка подбоченилась, выискивая глазами инструменты. – Чего играть будем?

– А чего надобно? – голос старика отдавал хрипотцой, услышав которую леди тут же насторожилась.

– Арии из столичного театра, баллады, любовные песенки. Что-то из этой музыки вам знакомо?

Дед повернулся, прищурился, но снова отвернуться не успел – леди метнулась вперёд, когтями вцепляясь в обшлага потрёпанной куртки.

– Ты-ы-ы! – шипение метаморфы леденило не только кровь, доски старого сарая подёрнулись едва различимым инеем. – Какого демона ты тут мотаешься, Шаррмит?

– Тоска заела, – старик не сделал ни одного движения, даже не попытался отодвинуть разъярённую даму. Только вытянул из охапки травы стебелёк и сунул в рот, прикусывая подозрительно целыми для такого возраста зубами.

– Идиот, ты же можешь себя выдать?

– А наплевать, – на морщинистом лице неожиданно ярко засияли янтарные глаза. – Столько лет уже прошло… А ты не меняешься, Вирнисса. Всё такая же активная и молодая. Вот всегда меня интересовал этот вопрос – как такая расчётливая и хитрая стерва умудрилась пережить четверых мужей и не одряхлеть?

– Потому что стерва, – огрызнулась леди, разжимая стиснутые когти. Подумала, поправила слегка подранную куртку, стряхнула с неё мелкие комочки земли. – Только не говори, что твоему родственнику было со мной плохо или скучно.

– Не-е-ет, – издевательски протянул старик, – с тобой никто не соскучится, но и долго не проживёт, неуёмная ты наша. Твои супруги от такого счастья предпочитали как можно скорее получить сердечный удар, пару минут похрипеть и бегом отправиться к праотцам – лишь бы тебя не видеть. Никогда не представляла себе такого варианта развития событий, а?

Флейтистки словно не слышали разговора, продолжая жевать и обсуждать шёпотом что-то своё.

– Ты плохо выглядишь, – Вирнисса пропустила колкость мимо ушей и внимательно изучила сгорбленную отощавшую фигуру. – Когда перекидывался последний раз?

– А вот тогда и перекидывался, – окрысился в её сторону дед. – Зачем мне молодость и долгая жизнь, если одна любовь умерла, а вторая ничего обо мне не знает. Сдохну в канаве и ладно. Тебе всё равно не понять – ты не знаешь, что такое дети.

– Жестоко, но верно, – леди выпрямилась. – И глупо. Я была лучшего мнения о вашем роде, Кшаррон производил впечатление мудрого и увёртливого политика, от его племянника я ждала того же.

– Извини, – старик поднялся тоже, оказавшись почти на голову выше жены своего дяди. – Но ты и в самом деле не можешь понять, что я чувствую. Хочу хотя бы раз увидеть свою дочь перед смертью.

– И оставить её без настоящих родственников? – сарказм, льющийся с голоса метаморфы, можно было черпать горстями. – То есть, опять одну, без поддержки, выполняющей прихоти самодура и его семьи, в воле которых она оказалась. Если бы некоторые мужчины думали в первую очередь головой и не исчезали в неизвестном направлении восемнадцать лет назад… Да лучше бы ты её выкрал вместе с матерью!

Она тоже била больно, испытывая несказанное удовольствие от того, что отца Ровены начало корчить в буквальном смысле этого слова. Как ему удалось удержаться от превращения, Шаррмит и сам не понял.

– Нет, – прохрипел он, падая на колени и опуская голову. – Не буду.

– Ну и дурак, – беззлобно констатировала леди. – Непроходимый упёртый дурак! В замке нынче его величество гостит, я из себя столичную певичку изображаю. Ты же был хорошим музыкантом, сможешь подыграть?

– Зачем? – морф перекатился и теперь уже сидел на полу.

– Дочь увидеть хочешь? – Вирнисса наклонилась к съёжившемуся мужчине. – А брак ей хороший устроить хочешь? А чтобы она уехала отсюда в Зелёную Долину, где у тебя и самого дом сохранился? Ведь всего восемнадцать лет прошло. Всего, понимаешь?

Морщины чуть разгладились, но музыкант продолжал упрямо молчать.

– Вот на кого я трачу время, а? – леди капризно всплеснула руками и подняла глаза к стропилам, с которых свисали мотки полуистлевшей бечевы. Висящего среди них ответа не оказалось. – Я уговариваю хама, который оскорбил истинную аристократку до мозга костей, а заодно и сопляка, который сделал неправильные выводы, повёл себя недостойно мужчины и теперь ничего не желает исправлять. Ах, только смерть! Ха-ха…

И она мешком свалилась на пыльный пол. Женщины переглянулись и на всякий случай переместились ближе к дверям, вдруг какой слуга пойдёт – так отвлечь, пока бывшие родственники разыгрывают театр, а заодно и проверяют нервы друг у друга.

– Э! – старик легонько ткнул развалившуюся леди в плечо.

– Не «э», а госпожа певичка, – Вирнисса приоткрыла один глаз и показала обалдевшему от происходяшего метаморфу язык. – Коль попал в замок графа, так придётся выполнять то, ради чего вас сюда привезли. Настраиваем струнные, продуваем духовые и… начинаем репетировать, – она бегло глянула в сторону флейтисток и поинтересовалась, – Сам учил?

– Конечно, – Шаррмит, тяжело покряхтывая, подтянул к себе мешок и вытащил инструмент. – И учил, и натаскивал.

Завидев лютню, леди едва не завизжала от восторга. Но пугать неожиданными воплями слоняющихся по двору слуг не стоило, поэтому она ограничилась выпученными глазами на стебельках и длинным фиолетовым языком, который свесился до самого корсажа.

– Вирнисса, ты в своём репертуаре, – усмехнулся метаморф, пробегая пальцами по струнам. – Да, это «Хрустальная заря». Сейчас настрою и посмотрим, как можно расширить твой список арий и серенад.

– Не боишься, что ограбят по дороге? Лучший инструмент за всю историю Долины!

– А со мной къерры, – Шаррмит мотнул головой в сторону женщин. – Порвут любого в момент и не подавятся.

Подавилась как раз Вирнисса, её выход из дворца с целью развлекательной прогулки становился уж очень познавательным.

– Ты заключил договор с тенями подземелий? – леди отряхнулась и села на старую колоду, валявшуюся около стены. – Сильно рисковал…

– Или они со мной. Какая разница? – старик снова показал белые крепкие зубы в кривой ухмылке. – Важен сам факт их присутствия. Так что будешь петь?

– Помнишь, во дворце твоего дяди устраивали театральный вечерочек с переодеваниями? – Вирнисса откинулась, рассчитывая опереться на стену, но колода покачнулась и она еле успела восстановить равновесие, чтобы не упасть.

– Было такое, – Шаррмит даже не переменился в лице. – Что-то с того вечера осталось в твоей памяти?

– А я ещё не впала в маразм и не страдаю старческим слабоумием, – обиделась леди. – Что играли, то и осталось. Сначала песенка юной пастушки, потом она выходит замуж и сгорает от страсти, потом ария покинутой бабищи. Ну а в конце милая старушка трогательно утирает платочком слёзы на могиле незадачливого мужа, который осмелился променять счастливую и радостную жизнь с ней на любовь знатной женщины. Этакий похоронный марш.

– Ничего не напоминает из твоей собственной жизни?

Шаррмит спросил и напрягся – дама вполне могла за такие слова заехать ему по уху. За невежливое и непочтительное отношение к старшей не только по возрасту, но и по титулу.

– Хам! – шепотом взвизгнула достопочтенная леди и оглянулась на дверь. Подслушивающих вблизи не наблюдалось, иначе къерры бы среагировали. Их слуху, обонянию и интуиции могли позавидовать и сами морфы. – На наивную пастушку я тянула только будучи сопливым ребёнком, и от меня ещё никто не уходил, во всяком случае, по собственной воле, ну а остальное чистое совпадение.

Метаморф решил не продолжать дискуссию, тем более, что ему понравилась перспектива спокойно посмотреть на дочь вблизи.

Быстрые аккорды раскатились каскадом чистых звуков в полутьме сарая. Вирнисса восторженно прижала руки к груди и зажмурилась – возможность снова услышать дивный инструмент повергла её в экстаз.

Но Шаррмит решил окончательно добить бывшую родственницу и заиграл старую серенаду, которую, и он знал это, поскольку сам же и аккомпанировал, пел его дядя, уговаривая красавицу-аристократку заключить брак.

Глуховатый баритон с еле заметной хрипотцой заставил женщину встрепенуться. Ресницы дрогнули и по щекам покатились слёзы.

«…Стань моей вселенною, смолкнувшие струны оживи.

Сердцу вдохновенному верни мелодию любви».

– Это невозможно, – выдохнула леди. – У вас настолько похожи голоса…

– Спой это на вечернем концерте. Ради меня, ради моей любви, да и своей тоже, – метаморф прижал струны ладонью. – Я подпою тебе эхом. Знаешь, и в самом деле тоска, тоска по семье, по вечерам, наполненным музыкой и играми, таким тёплым и таким домашним. Ты права, я допустил ошибку… Так надеялся, что Сильвия…

Голос сорвался и старик замолчал. Впрочем, он уже не выглядел настолько дряхлым, каким пришёл в замок. Морщины разгладились, спутанные седые волосы потемнели, а из груди вырвался беспомощный полурык-полустон.

– Ты сохранил письма?

Шаррмит тяжело тряхнул головой и вернулся в облик старого лютниста. Пальцы задрожали, но он всё-таки полез за пазуху и вытащил стопку писем, перевязанных алой ленточкой.

– Это лента с её волос.

Мужчина бережно погладил сложенные листы и хотел спрятать их назад, как змеёй скользнувшая метаморфа его остановила.

– Они мне нужны, чтобы доказать истинное отцовство Ровены. Они и в самом деле мне нужны. Верну, я понимаю, сколько у тебя с ними связано, – Вирнисса тронула его за плечо. – Обещаю, верну в целости и сохранности.

– Расскажешь, что задумала? – старик проводил печальным взглядом простые серые конверты, предназначенные для мышиной почты.

– Разумеется, но ты должен пообещать мне, что не наделаешь глупостей и не обнаружишь себя. Пока, во всяком случае.

Леди деловито запихнула приличную стопку бумаги за корсаж. Вот здесь уже удивился метаморф, увидев, что лиф блузки не оттопырился, а плотно лёг на старое место.

– У тебя там свёрнутый портал? – мужчина вытянул жилистую шею, пытаясь заглянуть в вырез.

– Не наглей, мои прелести не для зелёных юнцов, – сухо прокомментировала Вирнисса. – В конце концов, у каждой настоящей женщины свои секреты…

– Можно подумать, твои мужья не были юнцами по сравнению… – Шаррмит неожиданно резво отскочил в сторону, увидев, как потемнел сиреневый взгляд. – Прости, не смог удержаться, иглы наше всё. Рассказывай, я поддержу тебя во всём, даже если моя жизнь будет в опасности…

Он произнёс стандартную формулу доверия и опустился на одно колено, безоговорочно признавая главенство и опыт старейшей метаморфы.

Его величество с тоской поглядел на темнеющее небо, сегодняшнего вечера он ждал с особым нетерпением. Свита уже донесла, что Миртуру удалось раздобыть настоящих музыкантов, и его «любимая» певичка усердно репетирует на сеновале.

Двусмысленная фраза, не правда ли? Певичка и сеновал – что можно подумать при таком словосочетании?

Но стражник, пару раз заглянувший в раскрытые настежь двери, убедился, что и в самом деле репетируют. Старик задумчиво перебирал струны, а Вирни втолковывала флейтисткам, что от них требуется. И снова повтор музыкальных фраз. Снова и снова. Под конец у стража начала кружиться голова от бесконечного мурлыканья певички и не менее бесконечного повторения одного и того же. Как они там не свихнулись в своём театре от постоянных репетиций?

– Ваше величество, – сопровождающий придворный склонил голову, – в зале ждут только вас.

– А гости? – Брандт не заметил, насколько тоскливо прозвучал вопрос.

– Повелитель Зелёной Долины и его наследник уже там.

– Эхе-хе, – по-старчески закряхтел король, поднимаясь с кресла. Вот сидел около окна, любовался темнеющим пейзажем и птичьей вознёй в листьях раскидистого серебристого клёна, никого не трогал…

В этот раз по залу от самой двери и до центрального стола раскатали алую ковровую дорожку.

Музыканты, отмытые от дорожной пыли, чинно заняли места на низких табуретах около стены. Старик лениво поглаживал лютню, завернутую в старую холстину, флейтистки, открыв рот, разглядывали лепнину и гобелены. По их удивлению можно было судить, что в замки артистическую братию приглашали редко.

– Ваша сиятельство, Ровену привести в зал? – доверенный лакей наклонился к уху графа.

– Ни в коем случае, наоборот проследите, чтобы она и близко не подходила к главному дому. Из башни может выходить, но не дальше заднего двора, – Миртур сделал нетерпеливый жест, отпуская слугу.

– Но его величество…

– Уверен, что король даже не вспомнит о ней, – граф кивнул на двери, в которых драгоценной статуэткой застыла певичка.

Для парадного выхода Вирнисса выбрала облегающее тёмно-синее платье из мерцающей ткани со скромным вырезом на груди. Но это спереди, а спина оказалась открытой от плеч до самой талии, если не ниже. И волосы подобрала так, чтобы ни от одного взгляда не ускользнула горделивая осанка и соблазнительные изгибы фигуры.

Король шумно сглотнул и скосил глаза на гостей. Если наследник пребывал в привычном состоянии задумчивости, то взгляд Повелителя Зелёной Долины ярился непонятно чему, вспыхивая едва заметными искрами.

Метаморфа пропустила вереницу слуг, с удовольствием любуясь тем, как косят их глаза и заплетаются ноги. Ладно хоть не уронили серебряную посуду, нарушая торжественность момента.

Первая перемена блюд отправилась на столы.

Старик-лютнист распаковал свой инструмент, спокойно поглядывая на высшее собрание, что-то шепча, коснулся раскрытой ладонью струн, и повернулся к столичной актриске, ожидая её выхода.

Да-да, это твой выход Вирнисса! Тряхни стариной, покажи всем этим ничтожествам свой колоссальный талант!

Тонко запели две флейты, по очереди подхватывая затейливую мелодию.

Терсан вздрогнул и прищурился – в магическом зрении плыло, не давая разглядеть ни музыкантов, ни великолепные инструменты. Пусть он не особо усердствовал в изучении нотной грамоты, обязательной для всех метаморфов, но отличить лютню, созданную истинным мастером своего дела, от дешёвой подделки мог. А сейчас играла легендарная лютня, с изумительной красоты звуками, безупречно настроенная, поющая под умелыми пальцами своего настоящего хозяина…

Лукаво усмехнувшись в сторону озадаченного родственника, Вирнисса плавно ступила на ковёр. Благодаря сумасшедшему приливу вдохновения, неожиданную силу получил второй ген, родственный метаморфам, но всё же отличающийся от них по силе и направлению – ген старых асфиров-хэмилли, передавшийся из глубины веков маленькой девочке, единственной среди ныне живущих в Зелёной Долине. Она воспользовалась им с удовольствием и приличной долей злорадства, наложив на музыкантов собственную иллюзию, не дающую возможности различить их истинные облики даже при полной потере контроля. Право не стоило пугать раньше времени высоких гостей раззявленными пастями огромных собак и их призрачными светящимися телами. Да и открывать своё настоящее лицо Шаррмиту тоже не было смысла.

Лёгкий румянец залил её щёки, в чёрных глазах засияли сиреневые огни, и под сводами парадного зала раздался голос, неподражаемый и чистый. С лёгкостью переходя от грудного контральто к высочайшему колоратурному сопрано, певица не задыхалась, не пыталась форсировать сложные фразы, она словно жила исполняемой арией.

Следующей была кокетливая каватина со множеством изысканных пассажей, потом лирическая баллада, сменившаяся томной серенадой.

– Чудесно! – воскликнул Брандт, вставая со своего кресла и аплодируя от души. – А что-нибудь трагичное, чисто из личного театрального репертуара, можно попросить? Вирни, не сомневаюсь, что тебе по силам создать одним голосом настоящий спектакль.

– Благодарю за честь, ваше величество! – певица лукаво улыбнулась и подмигнула музыкантам.

Правда для этого ей пришлось повернуться спиной и продемонстрировать великолепный вырез на платье, отчего Миртур побагровел, его супруга поперхнулась, а Терсан помрачнел ещё больше.

Повелитель Зелёной долины не краснел от смущения, как его сын, но и его внутренне коробило от осознания того, что таланты старой тётки и впрямь оказались заперты, в том числе благодаря и его стараниям. Собственно, он сомневался, что леди рискнёт выйти замуж ещё раз, её возраст уже давно перевалил за критическую отметку даже для долгоживущих метаморфов.

Выбор Вирниссы пал на причудливую оперу, которую она посещала давным-давно в разъездах.

Она добавила в арию множество фиоритур и пассажей, считавшихся доселе невыполнимыми, при этом импровизировала настолько просто, будто перед ней стояла партитура для чтения с листа. В её исполнении было столько искусных модуляций, столько выразительности и поистине сумасшедшей энергии, а сквозь эту бурную весёлость иногда прорывалось такое мрачное отчаяние, что слушатели переходили от восхищения к ужасу, не переставая благоговеть перед небывалом талантом.

Завершив сложнейшую партию, Вирнисса поклонилась, подумала и кивнула лютнисту.

На прощание она собиралась исполнить песню, которую слышала в исполнении одного из менестрелей, и теперь собиралась преподнести публике.

«Недопетый мотив я услышу во сне, до утра не сомкну я глаз.

До конца не простив всё прошедшее, нет. Ты не спишь, как и я сейчас…»

Король слушал, полузакрыв глаза, словно растворяясь в чудесных звуках, и не ожидал, что вступит ещё один голос, мужской, еле слышным эхом ведя свою партию. Тихо, отдавая первенство солистке, рассказывая о своих воспоминаниях и своей тоске.

«… В хороводе огней

мне опять снится твоя тень.

Сумасшедшая ночь, проведённая с ней, и опять наступает день.

А когда мы увидимся вновь, тихо ветер ночной будет петь о своём…»

Аделина честно скучала, не понимая, почему его величество со своей свитой и его высокие гости боялись шелохнуться, чтобы не пропустить ни одной ноты. Да красиво, но не настолько же, чтобы уделять актрисе столько внимания, забывая о тех, кто сидит рядом.

Граф покачал головой – гонец, который привёз труппу, заслужил хорошее вознаграждение, музыканты играли выше всяких похвал. Удивляло только одно, как за такое короткое время они смогли выучить такой обширный репертуар? Судя по изумлению короля, тот тоже не рассчитывал на настолько высокий профессионализм. Странствующая труппа честно отрабатывала обещанные деньги.

И он принял решение – на время высочайшего визита оставить их у себя, чтобы концерт состоялся и в оставшиеся дни. Сомнения насчёт столичной актриски развеялись полностью. Пусть Миртур был дилетантом по части музыки и всего того, что с ней связано, но не заметить искреннее восхищение более искушённых персон по части искусства было невозможно.

«Ты забудешь вопрос, но я помню ответ –

Друг без друга мы не умрём.

Светом утренних звёзд наш последний рассвет

Позовёт нас и мы начнём…

Танцы вдвоём, странные танцы.

День переждём, не будем прощаться,

А ночью начнём странные танцы,

Танцуй под дождём…»

– Хочу её, – пробормотал король, подзывая своего слугу. – После ужина приведёшь Вирни в мою спальню и лично проследишь, чтобы нам не мешали. Никаких любопытствующих рядом, чтобы даже и близко никто не смел подойти. Охрану полную, на всех местах, задействуйте любые артефакты. Помехи мне не нужны.

Глава 12

Под спальню высокому гостю отвели комнату на третьем этаже. Тяжёлые портьеры на окнах защищали от ночного прохладного ветерка, широкую кровать застелили лучшими простынями. На круглом столике, занявшем место между двух кресел, стояла низкая серебряная ваза с тёмным южным виноградом.

Король прошёлся по спальне, жестом отослал камердинера, напомнив ему, чтобы певичку привели немедленно. Долго ждать не пришлось, тихо скрипнула открывшаяся дверь, и в комнату вплыла Вирни. Всё в том же тёмно-синем платье, в котором она выступала в большом зале.

– Вы желали меня видеть? – без поклона, только вежливо подчёркнутое ожидание ответа.

– Да, что-то мне не спится. Не могли бы вы развеять мою тоску, которой здесь, кажется, пропитаны стены? – Брандт начал медленно расстёгивать манжеты, всем видом показывая, что он готов лечь в постель.

– Есть какие-то пожелания? – певица без приглашения опустилась в одно из кресел, с любопытством оглядывая обстановку.

– Спойте для начала.

– Желаете балладу или романтическую историю? К чему сейчас расположено ваше сердце? – Вирнисса переменила позу и закинула ногу на ногу, выставив колено, обтянутое тонким кружевным чулком.

– Колыбельную, – неожиданно объявил король. – Ту, которую вам пела ваша мать. Ведь вам пели что-то подобное?

Метаморфа пожала точёными плечами и взялась за лютню, которая лежала рядом на скамеечке.

Пробежалась пальцами по струнам, припоминая старую мелодию, и запела о маленькой принцессе, которой скучно сидеть в своей башне, а хочется посмотреть белый свет. Она жалуется няне, а та рассказывает ей сказку и просит немного потерпеть.

Здесь она не блистала неожиданными переливами роскошного голоса, а словно рассказывала историю, подходящую для тёплого домашнего вечера.