Текст книги "Сестры Ингерд"
Автор книги: Полина Ром
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц)
Мы уже привычно поклонились и терпеливо дожидались, пока она заговорит с нами. Ждать пришлось долго: хозяйка внимательно нас рассматривала. Наконец мачеха слегка кашлянула, встала и двинулась к нам. Луиза, стоящая за нашей спиной, ощутимо шлепнула меня между лопаток, призывая отвесит еще один поклон. Баронесса протянула мне и сестре по небольшому твердому предмету, завернутому в кусок мешковины, и произнесла прощальную речь:
– Это вам подарок к свадьбе. Я выполнила свой долг. Надеюсь, у вас хватит ума найти себе достойных мужей.
Еще один поклон и, испытывая облегчение, мы покинули этот замок.
***
Домик на полозьях, в который уселись мы с сестрой и Луизой, чем-то напоминал маленькое темное купе, где на месте боковых полок стояла крошечная чугунная печка, распространяя тепло. Разница было только в том, что единственное окошко-форточка смотрело прямо в широкую спину кучера. Мы сели на узкие диванчики друг против друга. Провожающая нас Изи еще немного посветила фонарем в дверях, давая время Луизе запалить свечку, потом перекрестила воздух в дверях и сказала:
– Дай вам Бог, барышни, хороших мужей! А вам, барышня Ольга, еще и добра всяческого! – расставаясь с добродушной горничной, я подарила ей две медных монетки из тех, что у меня были. Думаю, поэтому она меня так выделила.
Под лавками, на которых мы сидели, стояли одуряюще пахнущие корзины со свежим хлебом. Ангела, немного поелозив на жестком тюфяке, изогнулась и нырнула под столик. Повозившись в темноте, вылезла с оторванным куском хлеба в руках и получила нотацию от Луизы:
– Ах ты ж Господи! Или вы, барышня Ангела, голодная? Вам этого хлеба до самой столицы должно хватить. Ежли вы сейчас начнете куски таскать, вам от самого Ликкета придется деньги на еду тратить.
Желая отвлечь горничную и надувшуюся Ангелу от ссоры, я торопливо спросила:
– Луиза, а Ликкет – это что?
Горничная, недовольно нахмурившись, оглядела меня с ног до головы и подозрительно спросила:
– Барышня Ольга, это вы сейчас придуриваетесь или правда, не помните? Вас же покойный батюшка в детстве возил туда.
– Луиза, после того, как головой стукнулась, я далеко не все вспомнила. Ты же обещала мне помочь. Тогда в трактире…
Ангела в это время, усердно набив рот хлебом, делала вид, что не слушает наш разговор, однако под столом слегка пнула меня по ноге, так что расспросы я продолжила:
– Луиза, ты лучше на вопрос ответь. Я ведь на тебя баронессе не жаловалась, так уж и ты выполни, что обещала.
Еще немного поворчав и поняв, что барышня Ангела так занята теплой краюшкой, что вмешиваться в разговор не желает, Луиза приняла объяснять. _________________________
Глава 15
Пусть несколько недовольно, но Луиза начала рассказывать. Ликкет – это город. Точнее, существуют два Ликкета – Верхний и Нижний. Верхний Ликкет – герцогский город. Там соберется целый обоз из таких, как мы, нищих дворянок и под охраной герцогских солдат отправится в столицу.
Нижний Ликкет – небольшой городишко, откуда Луиза отправится домой, оставив с нами только возок и Берга. Там ее место займет госпожа Кладимонда Люге. Оттуда, из Нижнего Ликкета, мы отправимся в герцогский замок и там проведем ночь или две, ожидая, пока подъедут остальные участницы этого «женихового похода».
Пока Луиза все это подробно рассказывала, Ангела, нетерпеливо подергав, развернула подарок баронессы и с недоумением уставилась на непонятный брусок сероватого цвета, лежащий у нее на ладони.
– Луиза, а что это такое?
Горничная посмотрела на недоумевающую Ангелу, перевела взгляд на меня и укоризненно покачала головой:
– Экие вы барышни… Ничему-то путному вас не обучили. Как жеж вы своим домом жить-то будете? – наконец, набурчавшись вдоволь, она сказала: – А вот понюхайте-ка его.
Первой понюхала Ангела и с недоумением сунула мне под нос этот брусок. Запах был странный. Там, совершенно точно, были какие-то травы, но все перекрывал крепкий, назойливый и тяжелый камфорный запах шалфея. Отодвинув от лица ладонь сестры, я с любопытством посмотрела на Луизу.
– Мыло это, барышни. Дорогое мыло на травах, заморское. Хозяйка о прошлый год в Верхний Ликкет ездила, и там на ярмарке купила. А чтоб запахов не теряло оно – в закрытом горшке хранит.
Наверное, этот кусок вонючего мыла был последней каплей для моих нервов. Я чувствовала, как сами собой по щекам побежали слезы…
Спасла меня темнота, которую слабо разгоняла одна единственная свеча, и быстро затараторившая Ангела:
– Луиза, а сколько такой кусок стоит? А что, только из другой страны привозят? А у нас такое не умеют разве делать? А если за богатого замуж выйти и слугам приказать сделать такое. Смогут? А из чего делают такое?
Пока растерянная Луиза отбивалась от вопросов моей сестры, Ангела крепко пнула меня под столом. Пожалуй, я даже была ей благодарна, но слезы никак не унимались. Через некоторое время Луиза заметила и заохала:
– Да не убивайтесь вы так, барышня Ольга! Пошлет вам Господь доброго мужа, и всему вы в свое время обучитесь. А ежли при доме его старая служанка будет, так и того лучше. Вы с ней обязательно поладить постарайтесь, она вам и подскажет, что требуется, и направит, куда нужно. А пока давайте-ка я вам подушечку подам, полежите да отдохнете. Больно уж вы нежная!
Поспать нам удалось пару часов, потом Луиза подняла нас. И до самого вечера, точнее, до первых сумерек, мы ехали в полумраке кибитки, вяло переговариваясь о пустяках. На отдых остановились в трактире. Но только для того, чтобы коней расположить в теплой конюшне и было где переночевать Бергу. Мы остались в этой самой кибитке и поужинали хлебом с сыром.
На ночь столик складывался, и из-под моего спального места вынимался широкий щит, который укладывали в проход. На нем и спала Луиза. Ночью она вставала и подкидывала дрова в печку, но под утро уснула крепко, и мы с Ангелой проснулись от холода.
***
На третий день, ближе к вечеру, мы въехали в Нижний Ликкет. Город мы, к сожалению, таки не посмотрели: открывать на морозе дверь кибитки было бы глупостью. Так что все, что мы увидели – двухэтажный каменный дом госпожи Кладимонды Люге и ее двор, обнесенный двухметровым каменным забором.
Упомянутая госпожа Кладимонда оказалась достаточно молодой пышнотелой блондинкой в черном траурном платье с весьма обширным вырезом, частично обнажающим белоснежную грудь. По пухлой шее вилась ниточка жемчуга, а наколка в волосах была серебристо-серого цвета. Пожалуй, она была бы даже миловидна и симпатична, если бы не несколько надменный вид.
Ужинали мы втроем. И хотя нас посадила нас за один стол с хозяйкой, беседа не обошлась без нескольких неприятных намеков. Говорила госпожа Кладимонда в основном сама. Из ее речей мы достаточно быстро поняли разницу в нашем положении.
Мы достаточно нищие дочери барона. А она хоть и не титулованная дворянка, но богата. В целом, к королевскому двору она едет ровно с той же целью, что и мы: искать себе мужа. Именно поэтому у нее при черном вдовьем платье достаточно легкомысленный вид, и её серая наколка говорит о том, что срок ее траура заканчивается.
Ночевали мы с сестрой опять в одной кровати, но в этот раз печь была жарко натоплена, а перед сном нас угостили пирожными. Настоящими корзиночками со взбитыми сливками. Утром Луиза перекрестила нас и сообщила, что идет в местную церковь искать попутчиков до баронства. Я подарила ей три медяшки и узелок с лоскутом, за что получила искреннюю благодарность и напоминание:
– Шубки-то ваши я в сундук сложила, что сзади к возку привязан. А только ненадежное это место, баронетта Ольга. Ночевать вы сейчас вдвох будете. Вот и велите Бергу сундук к вам поставить. Так оно лучше будет.
– Шубки? Какие еще шубки? – вмешалась Ангела.
– Вестимо какие: ваши. Не в тулупах же вас взамуж-то отдавать?!
К нашему большому облегчению, путешествовать госпожа Люге собиралась в собственной зимней карете. После завтрака Берг подал нашу кибитку, и мы отправились в Верхний Ликкет. Сундук с шубами открыли в первую очередь. Ничего особенного, даже и не новые. Внутри потертый мех, снаружи потертый атлас. На суженых к запястьям рукавах вышивка. Мы так и не поняли, откуда у нас взялась эта одежда, но спрашивать было уже некого.
– Ну и хорошо, что эта мымра отдельно едет, – высказалась довольная Ангела, упаковывая шубу в сундук. – Хоть поговорить нормально можно будет. – Знаешь, я тут подумала… Приедем мы в герцогский город, там нас никто не знает. Чтобы проверить наше вранье, это надо в баронство Ингерд ехать и что-то разузнать. Давай скажем, что нас с тобой старая служанка русскому языку обучила? Никто же не догадается, что мы врем. А во дворце мало ли что понадобится что-то по секрету сказать. Конечно, это будет не очень вежливо: говорить на русском при посторонних, зато надежно. – Ого, сестрица! Ты, когда хочешь, можешь вполне нормальной быть! – Ангеле мое предложение понравилось настолько, что она крепко обняла меня и продолжила: – Мало ли что понадобится, а мы всегда сможем поговорить так, чтобы никто не понял! Отличная мысль, Ольга, просто отличная!
***
Герцогский дом поражал воображение. Это была каменная серая махина из бесконечного количества башен разной формы и всевозможных пристроек. Этакий город – многоэтажный и суетливый. Пока госпожа Кладимонда ходила куда-то, мы топтались у возка, с интересом наблюдая за бегающими людьми и рассматривая их одежду. Почти сразу можно было отличить, кто здесь прислуга, а кто чином повыше.
Пробежал плохо одетый подросток, толкающий перед собой тачку с дровами. Огромные подшитые валенки чуть не сваливались у него с ног, а тяжелый тулуп был сильно велик. Прошла группа мужчин, одетых не в тулупы, а в куртки из овчины до середины бедра, перетянутые поверх ремнями. У каждого на поясе с левой стороны болтались ножны с какими-то мечом или саблей. Почти у всех были усы, а у двоих даже бороды. Мы с Ангелой переглянулись и решили, что это военные.
В стороне от нас, напоминая очертаниями копну сена, медленно прогуливалась дама, держа на трех поводках мелких скандалящих собачек. На голове поверх ажурного пухового платка шляпка из бархата с большой брошью и общипанными перышками. Накидка такая же, как и наши шубы, которые госпожа Люге все еще не разрешили надевать. Сшита мехом внутрь и покрыта потертой атласной тканью.
– Как ты думаешь, кто эта тетка? – Ангела с любопытством глянула на меня.
Я слегка пожала плечами и ответила:
– Может быть, какая-нибудь компаньонка герцогини? Или же эта, как ее… фрейлина! Вспомнила! Их называли фрейлинами! – Больно она потертая для фрейлины, – с сомнением в голосе ответила сестра, небрежно сморщив носик.
Госпожа Люге вернулась в сопровождении высокой, статной, хорошо одетой женщины, которая, строго оглядев нас, заявила:
– Я госпожа Альбертина, экономка герцогини. Следуйте за мной, баронетты.
По переходам замка мы шли довольно долго, пытаясь рассмотреть все, что попадалось на глаза. И дождались недовольного оклика госпожи Альбертины:
– Побыстрее, баронетты, побыстрее!
Глава 16
Комната, в которую нас привела госпожа Альбертина, была довольно странной: беленая, узкая, вытянутая и без печки. Из мебели: две кровати, стол у маленького окна и четыре тяжелых стула. Не успела я обрадоваться, что спать мы будем отдельно, как госпожа Альбертина скомандовала:
– Занимайте одну из кроватей, устраивайтесь. Горничная принесет еду. Выходить никуда нельзя, горшок под кроватью. Скоро прибудут ваши попутчицы, – с этими слова она и вышла.
Не знаю, где расположилась госпожа Кларимонда, а наша комната явно не предназначалась для приличных гостей. Минимум меблировки, грубая мебель. Все же это герцогский замок. Скорее всего, здесь спали слуги. Радовало только то, что одна из стен была не просто теплой, а даже горячей. Похоже, это задняя часть печи или камина, находящегося в другой комнате. Рассматривать, в общем, абсолютно нечего. Нам не оставили даже свечки, хотя за окном быстро темнело.
Без часов время определить было сложно, но мне казалось, что прошел почти час, когда экономка вернулась, приведя с собой еще двух девушек. В этот раз, уходя, она оставила свечу.
Одна из вновь прибывших пухлая, не слишком красивая и грудастая. Вторая – стройная, с хорошей фигуркой и миловидным личиком. Как всегда, Ангела сориентировалась быстрее, чем я:
– Мы баронетты Ингерд! Я баронетта Ангела, а это моя младшая сестра Ольга. А вы кто такие?
Хорошенькая девица чуть вздернула нос и несколько высокомерно ответила:
– Я баронетта Ансельма Шварцберг, а это – она кивнула на толстушку, – моя кузина Гертруда фон Штолль.
После этого она гордо прошествовала к столу, отодвинула стул и уселась. Гертруда молча проследовала за ней, и там они принялись тихо шушукать друг другу в уши, с любопытством косясь на нас. Ангела глянула на меня с недоумением и пожала плечами, как бы говоря: «Деревенщина. Что с них возьмешь?».
Через некоторое время пришли две горничные с полными подносами. Еда не отличалась особой роскошью, но, по крайней мере, была свежей и горячей. Подали сильно наперченную похлебку, затем кашу, которую залили мясной подливкой, и целый кувшин горячего глинтвейна. В процессе еды сестра все же разговорила новеньких.
Обе девочки прибыли из разоренных баронских поместий. У одной отец погиб на войне, у второй скончался дома от ран. Обе они были в семье не единственными. И поскольку у оставшихся в поместье младших сестер и братьев шансов на счастливую жизнь было совсем немного, обе жаловались на скудное приданое.
– Мыслимое ли дело, что я, старшая дочь барона Шварцберга, всего три сундука приданого везла? Ни посуды серебряной маменька не дала, ни тканей дорогих. Позорище! Как горожанку замуж спихивают! – у Ансельмы при этих словах на глаза навернулись натуральные слезы.
Гертруда не столько жаловалась, сколько вздыхала и жалела мать, у которой осталось еще трое детей.
– И мне-то матушка последнее собирала, а с чем сестер отдаст, вообще непонятно. Да и последнего того мышь наплакала…
Ангела сочувственно закивала головой и начала жаловаться на мачеху. Кажется, они с Ансельмой вполне нашли общий язык. Гертруда же за время ужина так ничего больше о себе и не рассказала. Зато от ее кузины мы узнали, что со всей округи соберут около тридцати девиц.
– Здесь нас должна ждать некая госпожа Кларимонда Люге. Она будет нас сопровождать и представит самому королю!
Ангела фыркнула и ответила:
– Не думаю, что госпожа Люге слишком уж будет беспокоиться о нашем замужестве. Эта вдовушка и сама не прочь мужа себе отхватить.
Самым неприятным было то, что даже обтереться на ночь влажными тряпками мы не могли. Слушать их болтовню мне было скучно, потому я просто разделась и улеглась к стенке. Лежала, воспринимая разговоры вокруг как белый шум, и думала о том, что уже почти привыкла обходиться без ежедневного душа, ложиться на белье, на котором до меня кто-то спал. Научилась радоваться тому, что в комнате тепло и тому, что меня накормили сытной едой.
Радоваться самым примитивным вещам, которые раньше просто не замечала. Не жизнь, а сплошная деградация. Без книг, фильмов и художественных выставок, без привычных людей, интернета и магазинов вокруг. Осознавать это было немножко страшновато. И я пообещала сама себе, что если у меня только будет возможность, я создам максимально удобные условия для себя и для всех окружающих.
«И еще у меня скоро будет муж… Слабо себе представляю, как относиться к совершенно незнакомому человеку, с которым придется спать, вести общее хозяйство, да еще и детей рожать. Не жизнь, а страшная сказка… И такое ощущение, что ей конца краю нет…». С этими тяжелыми мыслями я и уснула.
Следующий день прошел удивительно муторно. Мы дожидались остальных невест, и все разговоры, довольно бессмысленные, ходили по кругу. В отличие от нас, у Гертруды хватило ума взять с собой вязание, поэтому она тихо сидела у окна и, шевеля губами, считала петли в чулке.
Утром горничные покормили нас, вынесли горшки и второй раз заглянули в комнату только в обед. Собрали грязную посуду, протерли стол и выставили свежую пищу. Ужин подали точно так же.
Единственная хорошая новость состояла в том, что на следующий день планировался отъезд. Это нам сообщила госпожа Кларимонда. Она заявилась вечером в сопровождении госпожи Альбертины, держащей в руках довольно большую корзину. Из корзины экономка достала четыре небольших мешочка неотбеленного льна и лично вручила каждой невесте, торжественно объявив:
– Свадебный подарок от благородного герцога Рудольфа де Ликкета и милосердной жены его, пресветлой герцогини Магроны де Ликкет.
Лицезреть самих герцога и герцогиню мы так и не удостоились, но дружно кланялись и говорили спасибо. В мешочках оказались совершенно одинаковые подарки: по куску завернутого в лоскут ткани мыла с запахом аптечной ромашки, по два льняных полотенца, хорошие большие ножницы и три клубочка шелковых ниток разных цветов, в каждый из которых было воткнута иголка.
Самым интересным была реакция девушек на подарки. Ни у меня, ни у Ангелы особых восторгов не было. Пусть мы уже и понимали, что ткани здесь – вещь дорогая, но восхищаться обычным кухонным полотенцем пока еще не могли. Ансельма с восторгом обнюхивала мыло и, положив его на ладошку, даже полюбовалась им как драгоценностью. А вот Гертруда разулыбалась, увидев иголки и шелковые нитки.
– Тебе нравится вышивать? – толстушка подняла на меня глаза, как будто бы не была уверена, что вопрос я задала именно ей. Потом робко ответила: – Меня матушка учила. Я и приданое свое все сама вышивала. Если захочешь, я потом тебе покажу, – она все смотрела на меня, явно ожидая согласия. – Да, конечно. Сама я не слишком искусная вышивальщица. Мне будет любопытно посмотреть на твою работу, – вежливо согласилась я.
Утром, после раннего и плотного завтрака, горничная повела нас к выходу. По пути к нашей группе присоединилась госпожа Кларимонда. А во дворе рядом с нашим возком царил полный бедлам. Таких и похожих возков и кибиток была целая куча.
Суетились кучера и лакеи из замка. Где-то в конце процессии довольно громко ругались двое мужчин: один из возков перекрыл какой-то там выход. Возле повозок группами по два-три человека стояли такие же тепло укутанные девушки, дожидаясь команды садиться.
Рядом с госпожой Кларимондой я заметила еще минимум троих взрослых женщин. Похоже, это были сопровождающие. Кроме нас с Ангелой и Ансельмы с Гертрудой, госпоже Люге достались еще три девицы, круглолицые и похожие друг на друга, как близняшки. Имен их никто так и не назвал, но из разговоров я поняла, что они сестры. И старшая уже перестарок.
– …и вот, представьте себе, баронесса Феттер, мне навязали еще и ее! А девице уже двадцать один год. Я уверена, что поездка ее совершенно бесполезна, – жаловалась пожилой женщине с постным лицом госпожа Кларимонда.
Сестры, о которых шла речь, стояли у своей повозки, не поднимая глаз. Уверена, что они все слышали. Я искренне не понимала, зачем госпожа Люге старается унизить девочек. С этого момента я непроизвольно испытывала к ней неприязнь. Эта сытая и богатая вдовушка, которая и попала-то в караван только как сопровождающая, довольно ревниво относилась к тем, кто моложе ее. Она воспринимала нас как соперниц.
Ангела взяла меня за руку, отвела чуть в сторону и заговорила на русском:
– Посмотри на эту заразу! Думаешь, она так уж будет стараться найти нам женихов? Да она первая побежит всем мужикам глазки строить!
– Нам-то какая разница? Хочет замуж выходить, пусть выходит, – спокойно ответила я. – Противная, конечно, тетка, не спорю, но…
– А такое нам дело, – раздраженно ответила Ангела, – что женихов-то у короля не миллион! Тебе вчера не дрыхнуть надо было, а сидеть и слушать, что Ансельма рассказывает. Ее мать двадцать лет назад на таком же балу мужа нашла. Если ты думаешь, что у нас до фига времени, то ошибаешься. На все про все три дня будет!
– Ого! А что еще она рассказывала? Как все проходить будет?
Тут нас перебила госпожа Кларимонда, велев садиться в повозку.
За ночь повозка выстыла так, что изо рта валил пар. Казалось, внутри даже холоднее, чем на улице. Впрочем, рядом с печкой стояла корзина дров, а к нам уже спешил Берг, несущий в железном совке кучку дымящихся углей.
Глава 17
Описывать дорогу до столицы слишком уж нудно. Достаточно сказать, что вымотала она и меня, и сестру. Ехали мы еще дней десять, если только я не сбилась со счета. Дважды останавливались в чужих замках, где условия ночлега были даже хуже, чем в нашей кибитке. Одну из ночей нам пришлось провести в кровати еще с двумя девушками. Не понимаю, на кой черт устраивать такие огромные лежбища.
Эти ночлеги радовали только одним – горячими похлебками и кашами. К сожалению, готовить в нашей повозке было совершенно невозможно: никто не додумался положить нам хотя бы небольшой котелок, чаю вскипятить. Питались мы хлебом и сыром, да еще изрядно подъели солидный кусок сала, щедро натертый солью и специями. К середине пути даже Ангела перестала брезгливо морщиться, когда я разворачивала этот роскошный ломоть с красивой мясной прожилкой, благоухающий чесноком, черным перцем, укропом.
Мы зря надеялись, что нас разместят в королевском дворце, что мы увидим помещения более роскошные по местным меркам, чем те, в которых ночевали. В столице наш караван разбился на несколько частей. Мы, Ансельма и Гертруда, а также три сестры-баронетты Мирбах, остановились в доме вдовствующей графини Альбертины де Роттенхан.
Городской дом графини совсем не напоминал огромный герцогский замок. Две высокие четырехгранные каменные башни как бы зажимали между собой трехэтажный дом с двумя входами. Нас провели через тот, что пошире. Лакей и горничная помогли снять тулупы и проводили в трапезную. Вовсе не затем, чтобы покормить ужином.
Хозяйка дома, графиня Альбертина де Роттенхан, встретила нас, сидя в кресле. Это была довольно высокая старуха с сильно морщинистым лицом и совершенно серебряными волосам, уложенными в прическу. Атласное черное платье, атласная черная наколка и двухрядные черные же бусы с массивным кулоном. Косметикой дама не пользовалась и под седыми бровями прятались почти лишенные ресниц глаза. И лоб, и все лицо обильно покрыты морщинами, узкие губы сжаты.
Пока Кларимонда, кланяясь и благодаря за гостеприимство, представляя нас по очереди хозяйке, та сидела молча, просто внимательно рассматривая гостей. Затем величественно кивнула и произнесла:
– Я счастлива, что могу оказать услугу его королевскому величеству. Ступайте, девушки, слуги позаботятся о вас. И помните: через шесть дней я представлю вас королю!
Комнату нам выделили огромную, одну на всех. Слуги торопливо стаскивали сундуки и всю оставшуюся поклажу. И запыхавшийся Берг сказал нам:
– Так что, барышни, довезти я вас довез. Будьте добренькие, тулупчики мне отдайте, хозяйка всенепременно спросит с меня. А вам, барышни, дай Бог всяческих успехов и мужьев добрых.
Уже привычно я подала Бергу несколько медных монеток, а Ангела, так же привычно отвернувшись, сделала вид, что ее это не касается. Кучер поклонился и ушел.
В этот раз в комнате вместе с нами разместили и госпожу Кларимонду. Разговаривать при ней все стеснялись, поэтому стояла несколько напряженная тишина. Никто толком не понимал, что нужно делать. Госпожа Кларимонда выбрала себе кровать и суетливо копалась в собственном сундуке.
Баронетты Мирбах рассматривали узковатые ложа, уже прекрасно понимая, что они втроем на них не поместятся. Наконец, старшая Бенедикта робко обратилась к сопровождающей:
– Госпожа Люге, а где же будет спать Лизелотта?
Кларимонда оглядела комнату и, брезгливо сморщившись, очень нехотя вынуждена была признать:
– Да… С вами она не поместится… Что ж, я исполню свой долг до конца! Ты будешь спать со мной, – обратилась она к Лизелотте.
Ужин нам принесли в комнату, а уже вечером мы все имели доступ к некоторому количеству горячей воды. Мыться ходили парами. В этот раз ни я, ни Ангела носы не морщили, радовались уже тому, что есть. Пусть и в рубашках мылись, но даже это лучше, чем ничего.
Завтракали вместе с хозяйкой дома. Она ела свою кашу медленно, почти торжественно, тщательно пережевывая, и также медленно и весомо изредка роняла фразы:
– Сегодня нас ждут в танцевальном зале дворца, – графиня отхлебнула горячего взвара, чуть кашлянула и продолжила: – Там вас обучат танцевать и кланяться королю. – Дальше шла длинная пауза, во время которой она успела съесть пару ложек каши. Потом, промокнув губы кружевной салфеткой, закончила своей монолог: – Вести себя нужно прилично, по сторонам не глазеть. За нарушение этикета или скандальное поведение – монастырь.
***
В дороге несколько раз выпадала возможность побеседовать с нашими спутницами. Все мы понимали, что в эти дни решается судьба каждой из нас. Будущее одинаково пугало всех, потому даже надменная Ансельма охотно делась теми крохами сведений, которые имела. Сейчас мы все знали, как выходила замуж ее мать.
Невест приведут в зал и группами представят королю. Кормить на балу не будут, зато у нас появятся возможность показать будущим мужьям, как мы танцуем. Мужчины будут сидеть вдоль стен и рассматривать нас. Таким будет первый день бала.
Второй день начнется рано утром. Нас будут приглашать слуги и отводить в другой конец зала к мужчинам. Там расположено множество кресел и стульев, повернутых друг к другу так, чтобы собеседники могли видеть лица визави. Мужчины будут задавать нам вопросы. Но все в рамках приличия и в присутствии слуг и монахинь. Если мужчина выберет себе невесту, он отдаст ей кольцо. Это будет считаться обручением. Если же не выберет, разрешена общая прогулка в королевском парке. Вдвоем с мужчиной ходить запрещено: только с сопровождением.
На третий день предполагались общие танцы: последняя возможность выбрать себе пару. Для тех же девушек, которые не получат предложение, появится возможность подать прошение в монастырь.
Этот самый монастырь пугал нас всех. Никто из нас, совсем молоденьких девочек, не желал посвятить себя церковной службе. Тем более, что у старшей сестры Мирбах Бенедикты была в запасе страшная история про какую-то оступившуюся кузину их отца, некую тетушку Ульрику.
– … говорят, – страшным шепотом рассказывала Бенедикта, – Она выплакала себе глаза и осталась слепой! Папенька однажды был в тех краях и заезжал навестить ее, но кузина его не увидела!
Всех этих рассказов было достаточно для того, чтобы даже мы с Ангелой очень сильно захотели выйти замуж.
***
Первый раз мы выходили на улицу одетые не в страшные тяжеленные тулупы, а в то, что местные называли «шубами». Они до поры лежали в дополнительном сундуке. Одежда была несколько странная и непривычная: этакие полупальто-полунакидки. Надо сказать, что особой красотой или дороговизной они не отличались. А самое неприятное было то, что Ангела буквально вцепилась в мою шубу.
До этого Луиза нам показывала, кому какая, и сестра согласно кивала головой: ее все устраивало. А сейчас, перед выходом из дома она уцепилась в ту, что была светло-серой. Собственно, это даже нельзя было назвать шубами. Меховыми были только воротники. Внутри вместо тяжелой овчины находились изрядно потертые заячьи шкурки. Одежда была гораздо более легкая, чем тулупы, но вряд ли хорошо защищала от холода. Вместо шапок предлагались набитые ватой капюшоны.
Накидка Ангелы была с потертым воротником, зато украшена полинявшим красным атласом и старой, слегка растрепанной вышивкой на манжетах.
– Оленька, ну пожалуйста-пожалуйста!.. Ну, ты же видишь: к моим волосам этот красный совсем не идет!
Как по мне, эти нелепые накидки стоили друг друга, поэтому спорить я не стала. Хочет, пусть берет любую.
В королевский замок мы отправились в двух каретах. День сегодня был на удивление теплый. Казалось, что там, за краями столицы, остались все метели и морозы. Сквозь не слишком густые облака пробивался желтоватый холодный свет зимнего солнца.
Глава 18
Нам с Ангелой повезло: графиня взяла к себе двух старших сестер Мирбах. Наш экипаж, гораздо менее красивый, но больший по размерам, вместил всех остальных. Если сперва госпожа Кларимонда недовольно фыркала, когда девушки пытались приоткрыть шторки на окнах, то ближе к центру города она и сама «прилипла» к стеклу.
Это была совсем не та мрачная часть Кингсбурга, где жила графиня де Роттерхан. Дома на окраине больше напоминали годные к обороне замки. Они стояли плотно друг к другу, почти не оставляя места для деревьев или газонов. Здесь же, в центре, высокие и красивые дома с большими окнами вольготно раскинулись среди заснеженных парков.
Королевский дворец напоминал собой диснеевский замок бесконечными изящными башенками и даже общим силуэтом. Вдоль широкой подъездной аллеи, где сейчас почти растаял снег, вереницей стояли старинные уличные фонари. Даже небо над дворцом казалось особенно голубым.
В сам дворец мы попали через какой-то боковой вход. Графиня, кивнув нам, сбросила манто на руки лакею и исчезла за резными дверями.
Следуя за притихшей госпожой Кларимондой, мы послушно двинулись по коридору, указанному нам надменным лакеем. Увы, рассмотреть что-либо так и не смогли: свечи в коридоре стояли далеко одна от другой и еле-еле освещали шероховатый каменный пол. А вот сам зал, куда мы вошли, поражал и размерами, и количеством окон. Да, в нем было холодно, но сквозь стекла лился дневной свет, и у каждой из нас возникло ощущение какого-то праздника. Тем более, что и стены зала были покрыты искусной росписью, а натертый паркет радостно поблескивал.
Музыкантов не было, а учитель танцев, высокий, гибкий и несколько фатоватый мужчина господин Адольф Брунх, лично отбивал такт ладонями и объяснял все достаточно подробно. Сами танцы не были чем-то слишком уж сложным: этакий хоровод, который периодически разбивался на пары, и девушки застывали друг против друга в условно красивых позах. Не было ни сложных движений, ни какой-либо асимметрии: все четко и регламентировано.
Ангелу господин Брунх выделил сразу же и, думаю, вполне заслуженно. Не зря же отец заставляя ее ходить на бальные танцы. Двигалась она очень грациозно, в отличие от многих менее гибких девушек. К концу длинного урока сестра заработала немало недовольных взглядов, комплимент от господина Брунха и поджатые губы госпожи Люге.
К окончанию урока за нами вернулась графиня:
– Барышни, сейчас я покажу вам королевский парк! Одевайтесь быстрее! Я не люблю ждать!
Графиню побаивались все. Поэтому девушки торопливо зашуршали сложенными на лавке неуклюжими одеждами, накидывали капюшоны и толпились у двух больших зеркал в тяжелых резных рамах, элегантно располагая поверх меховой отделки косы и локоны.
