Текст книги "Бриз для двоих"
Автор книги: Полина Поплавская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)
С тех пор Джуди почему-то на каждом шагу встречала Рэя. Он был большей частью довольно мрачен, и она сделала вывод, что он мрачный и жестокий тип. Окажись Джуди на месте Линды, она, наверное, поставила бы себе цель отомстить и строила бы бесконечные планы, представляя обидчика окровавленным, четвертованным… Но Линда, казалось, и думать забыла о своем неудачном любовном приключении. Правда, случайно сталкиваясь с Рэем, она опускала глаза и густо краснела. Он же не обращал на нее никакого внимания, зато внимательно смотрел на Джуди.
Однажды она наткнулась на его пристальный взгляд в магазине, куда зашла присмотреть себе джинсы. Она перебирала разложенные по полкам стопки, когда что-то заставило ее обернуться. У двери примерочной кабинки стоял Рэй, видимо, только что оттуда вышедший. На нем были джинсы с этикеткой, он хотел спросить мнение друга, со скукой посматривавшего в окно, но, заметив Джуди, не стал его окликать. Дождавшись момента, когда девушка почувствовала его взгляд и обернулась, Рэй приветственно взмахнул рукой и пошел к ней. Джуди не на шутку испугалась. Снова повернувшись к полкам, она вцепилась в джинсовую ткань.
– Девушка! – услышала она его голос совсем рядом, за спиной. – Я не знаю вашего имени…
– Джуди, – машинально ответила она, не поворачивая головы.
– Как вам кажется, Джуди, подходят ли мне эти джинсы?
Она медленно развернулась.
– Меня интересует, так сказать, женский взгляд…
– Женский взгляд? – зло переспросила она. – Мне казалось, вы ни во что не ставите женщин, и женское мнение не должно вас интересовать.
– А вы колючка, – мрачно произнес Рэй.
Она молчала и смотрела на него уже без тени смущения, и взгляд ее был полон нескрываемого презрения. В руках она держала какие-то джинсы, и весь ее вид демонстрировал, что она только того и ждет, когда Рэй отойдет от нее. Но он все стоял, бесцеремонно ее разглядывая. Постепенно лицо его просветлело, и вдруг он улыбнулся. От этой улыбки у Джуди внутри словно что-то оборвалось. Она просто погибла, увидев эту улыбку…
– Пожалуй, размер будет вам маловат, – кивнув на джинсы в ее руках, он отошел.
Джуди опустила глаза – джинсы, которые она держала, были детскими.
И Рэй приступил к осаде неприступной крепости. Джуди старалась не замечать его, не смотрела в его сторону, не отзывалась, когда он окликал ее, молча обходила, когда он пытался загородить ей дорогу. Она была уверена, что все его преследования – лишь изощренное издевательство. Их странные отношения стали предметом обсуждения университетских сплетниц, Линда насмешливо поглядывала на Джуди и о чем-то шепталась с сокурсницами – когда появлялась Джуди, они сразу же замолкали.
А Джуди… Она пыталась ненавидеть Рэя. Но, конечно, она уже была влюблена, и каждый ее день теперь начинался мыслями о нем: встретятся ли они сегодня, как он себя поведет, хватит ли ей сил не выдать своих чувств… Равнодушие и презрение были ее маской, но весь университет давно уже понял, что это маска, и только ждал момента, когда она, наконец, спадет. Так продолжалось почти весь учебный год, и на них уже перестали обращать внимание. История должна развиваться, иначе она становится неинтересной. И поэтому тот самый момент, которого жаждали любопытствующие, прошел незамеченным.
Однажды они оказались вместе на автобусной остановке: обоим нужно было в город. Джуди чуть было не развернулась, чтобы уйти, но остановила себя – какого черта, в конце концов! Ждать пришлось довольно долго, автобус, циркулировавший между городом и университетским комплексом, ходил не часто. Рэй смотрел на Джуди каким-то усталым, потухшим взглядом. У него все как-то не ладилось в последнее время, да еще эта девчонка, неизвестно чем его зацепившая…
Прошлым летом в нем проснулась жажда путешествий, он отправился колесить по соседним штатам и в одном маленьком городишке влюбился – впервые в жизни. Он застрял там на целый месяц. Он готов был уже бросить учебу, жениться и работать, чтобы обеспечить семью… Но на исходе этого безумного месяца, зайдя за своей девушкой, чтобы вместе отправиться на какую-то вечеринку, он ее не застал. Он обошел ее подруг, потом все бары и кафе. Затем вернулся к ее дому и стал ждать. Прождав до двух часов ночи, он решил, что это бессмысленно, но едва он успел отойти от дома, как из-за угла вывернул красный «порш» и, чуть не сбив Рэя, резко затормозил возле калитки. Одним прыжком Рэй оказался за ближайшим деревом. Высокий парень вышел из машины и, обойдя ее, открыл дверцу, а потом помог выбраться той девушке, которой Рэй собирался посвятить всего себя… А потом он обнял ее – так, как мог обнять только тот, кто уже обладал ею! Девушка рассмеялась низким счастливым смехом, и, услышав этот смех, Рэй выскочил из своего укрытия. Заорав: «Шлюха!», он побежал по улице прочь.
Еще несколько недель он наматывал километры, на день-два останавливаясь то тут, то там, и всюду выискивал глазами хорошенькое девичье личико, и вкладывал всю свою ненависть в ласковые слова, весь свой яд в обольстительную улыбку. Иногда он овладевал девушкой в машине, парке или на ее же постели («Тише, родительская спальня за стенкой!»), иногда же, доведя себя и свою жертву до исступления, вдруг в последний момент отрывал губы, убирал руки и долгим взглядом окидывал полуобнаженное, жаждущее тело. Он одевался и уходил, иногда молча, иногда наградив ошеломленную подружку званием шлюхи. Выражение лица девушки при этом нравилось ему даже больше, чем ее слезы, когда он после двухдневного романа садился в машину и насмешливо улыбался из окна: «Ты просто чудо, дорогая! Я завидую твоему будущему мужу!»
За одно лето Рэй приобрел опыт, который многие приобретают годами. Первая же боль научила его жестокости, которая приносила удовлетворение, но и опустошала душу. Он был неприятен сам себе, но остановиться не мог.
И вдруг появилась эта девушка с печальными глазами, такими наивными и одновременно такими мудрыми, словно их обладательница уже многое знала об этой жизни. Там, в кафе, она смеялась так же, как все эти пустоголовые девицы, но была первой, кто почувствовал его презрение и брезгливость, заставившие ее выскочить из-за стола. Он стал заигрывать с Линдой только из интереса – придет ли в парк ее подруга. Он был уверен, что придет, но ошибся.
Конечно, Рэй не был оригинален – если женщина демонстрировала ему свое безразличие, это задевало его. Тем более, что до сих пор ему никого не приходилось долго обхаживать. Поэтому он предполагал, что и Джуди не так равнодушна к нему, как пытается показать. И он поставил себе цель – доказать, что эта недотрога такая же доступная и легкомысленная, как и все, что до сих пор встречались на его пути. Но время шло, за несколько месяцев ничего не изменилось, и впору было уже признаваться в своем поражении… Однако Рэй не мог успокоиться. Ему было просто необходимо добиться ответной улыбки этой девушки, хотя бы улыбки…
На остановке Джуди сначала делала вид, что не замечает его, но это было уж очень глупо, и тогда она взглянула на него. В первый раз после встречи в магазине она смотрела прямо ему в глаза. Лицо его в этот раз отнюдь не сияло самодовольством, и он не показался Джуди таким уж красивым. Она слышала, что у него проблемы с учебой, что он повздорил с преподавателем и подрался с каким-то парнем, а все вместе это могло привести к исключению. И внезапно ей стало ужасно жаль его…
Она и сама не понимала, как он мог вызвать в ней такую сильную жалость. Но Рэй каким-то шестым чувством ощутил, что она взволнована. Ему очень хотелось подойти к ней, но он боялся, что она вновь оттолкнет его и это станет окончательным приговором.
Джуди заметила его растерянность. Где тот победоносный презрительный взгляд, где уверенность в своей неотразимости, которой прежде дышало каждое его движение?.. К остановке уже подъезжал автобус.
Первой в него вошла Джуди, затем Рэй. Немного поколебавшись, он сел рядом с девушкой, стараясь при этом не смотреть на нее. Так они и ехали, отвернувшись друг от друга, каждый сам по себе. И вдруг он почувствовал прикосновение ее плеча, а затем ощутил ее ладонь на своей руке. Его колено, на котором лежала рука, дрогнуло. Такого волнения он еще никогда не испытывал! Четверть часа назад Рэй хотел подойти к ней, но не решился, а теперь она сама, без слов, положила свою ладонь на его руку! Осторожно освободив руку, он переплел свои пальцы с пальцами девушки.
Они не расставались весь день, но в университетский городок вернулись порознь и скрывали свои отношения до самых каникул. А летом отправились путешествовать вдвоем.
Джуди спала, свернувшись теплым уютным клубком. Рэй полулежал, облокотившись на руку, и смотрел на нее. Давно он уже вот так не рассматривал ее. Обычно он засыпал первым… Но в эту ночь все было не так, как прежде, вернее, так, как прежде, но много лет назад, в первые несколько месяцев их совместной жизни. Сейчас ей, наверное, снились сны из их прошлого, а он не мог заснуть.
Сегодня, когда она вошла, он сразу почувствовал в ней что-то необычное, совсем новое, и потом это «что-то» не исчезло… Рэй подумал, что ее душа больше не распахнута для него. Хотя… он давно не присматривался к ней внимательно – эти взгляды лишь усиливали чувство его вины перед нею. Тогда, в прошлый приезд, когда Рэя гнала к Джуди бешеная ревность или оскорбленное самолюбие собственника, он был готов к тому, что может встретить совершенно чужую, уже не принадлежащую ему ни душой, ни телом женщину, и это предположение повергало его в яростное отчаяние. Но, несмотря ни на что, его встретила прежняя Джуди. А теперь… Да, в ней появилось что-то новое, но вместе с тем… Рэй вспомнил, как она вошла в комнату, вспомнил ее накидку, сумочку… И вернулся мыслями в то, соединившее их, лето.
Они тогда не так уж много повидали – только обе Каролины, Южную и Северную, это были их родные штаты. Само путешествие почти стерлось из памяти Рэя – ведь с тех пор он успел объехать чуть ли не всю страну. Они останавливались во всех сколько-нибудь примечательных городишках, а иногда оседали в номерах придорожных мотелей и день напролет занимались тем, что поедали чипсы, запивая их колой, прямо в постели, смотрели телевизор и любили, любили, любили друг друга… Они проехали по всему побережью и задержались в Чарльстоне.
Чарльстон! Рэй даже сел в постели. Плетеная сумочка, накидка с бахромой… И некий флер таинственности, первые шаги познания еще незнакомого мира, существующего рядом с тобой, но еще независимо от тебя, привкус морской соли на губах… По-настоящему он полюбил ее именно там, в Чарльстоне.
Чарльстон – город прошлого, консервативный, старомодно церемонный. В центре не найдешь ни одного строения моложе 1830 года – их запрещено сносить и даже нельзя менять их облик. Оттого этот город резко отличается от прочих старинных городов юга, сплошь осовременившихся. Когда здесь снимались «Унесенные ветром», даже не было необходимости строить декорации. Дух города под стать его архитектуре. Прямые спины, медлительное достоинство, вежливость и даже галантность присущи здесь практически всем, независимо от возраста и социальной принадлежности. Это город, который так и не сдался, это сам Юг, не покорившийся Северу. Только здесь можно встретить настоящих южан, прямых потомков тех, что когда-то ходили по этим улицам, жили в этих домах, а потом покинули их, оставив семьи, чтобы погибнуть, так и не согнув безукоризненно прямые спины. Чарльстонцы дружелюбны и гостеприимны, но, глядя на толпы туристов с севера, не произносят ли они про себя ненавистное слово «янки»?
Рэй сумел тогда ощутить своеобразие этого города, но он был обычным современным парнем, и история была для него всего лишь историей. Он и сам вырос в Гринвилле, где тоже полным-полно старинных зданий, о которых заботятся и которыми гордятся, но прошлое не волновало его и, уж во всяком случае, не трогало так, как трогало Джуди. Она же словно попала в родную стихию. Ее родной городок находился немногим выше по побережью, но он был лишь курортным местечком, какие можно встретить и в Виржинии, и во Флориде. Попав же в Чарльстон, она словно обрела саму себя. Приехав в майке и шортах, она, насмотревшись на здешние наряды, потащила Рэя по магазинам. С тех пор у нее появилась страсть к длинным, широким, развевающимся на ветру вещам. Сегодняшняя бахрома на накидке и плетеная сумочка напомнили Рэю ее тогдашние покупки. Особенно часто она надевала тем летом ярко-красный вышитый сарафан с бахромой, в котором присутствовали элементы костюма индейцев чероки.
Нарядившись в сарафан, Джуди вытаскивала любившего поваляться Рэя из постели, и они отправлялись на набережную Ист-Беттери, где магнолии и пальмы росли между особняками, помнящими еще блаженные времена гордого аристократического Юга. Двухъярусные открытые веранды особняков, обращенные к океану, вызывали у Джуди острую зависть к их обитателям. А Рэй смотрел на нее, и ему казалось, что она сама только что вышла из такого дома и сейчас сядет в карету, чтобы отправиться на маскарад и поразить всех смелостью своего наряда.
Ей удалось заразить не склонного к сентиментальности Рэя своей мечтой-воспоминанием о старом Юге. На рынке, где когда-то продавали чернокожих рабов, теперь толстые веселые негритянки торговали сувенирами. Представить их в качестве живого товара было невозможно, но расширенные глаза Джуди свидетельствовали о том, что ей это под силу. В какой-то момент Рэй испугался, как бы она не спустила все их деньги на эту ерунду, разложенную на длинных лотках: она переходила от одной торговки к другой, завороженно поглаживала пальцами разнообразные безделушки, приценивалась, примеряла… А он тенью следовал за ней, ощущая, что исчезни он сейчас, она этого и не заметит.
Тогда Джуди выбрала пару керамических бус и соломенную шляпу. Рэй удивился: оказывается, он это помнил!
Он вылез из постели. Искать пришлось довольно долго. До чего же Джуди неорганизованна! Почему бы не завести альбомы, не определить каждой фотографии свое место – нет, она предпочитает держать их в каких-то старых, рвущихся на сгибах папках… Наконец он выудил из одной папки несколько снимков и подсел к настольной лампе. Вот она, девушка в индейском сарафане, на шее – бусы, на голове – широкополая соломенная шляпа. Снимок был сделан на пляже Чарльстона. Ветер полощет сарафан и пытается унести шляпу, девушка придерживает ее рукой и, улыбаясь, смотрит куда-то далеко, мимо объектива… Ее рыжие волосы развеваются, кольцами закручиваясь вокруг полей шляпы…
Джуди почти не изменилась с тех пор, но девушка на фотографии показалась Рэю незнакомкой. Она и была для него незнакомкой тогда: принадлежа ему, она в то же время была настолько сама по себе, что Рэй готов был на какие угодно ухищрения, лишь бы заставить ее постоянно помнить о своем присутствии, подчинить ее. Все-таки он был слишком мужчиной, чтобы допустить, что он сам может подчиниться женщине и смотреть на мир ее глазами. А между тем происходило именно так: он приспосабливался к ней, а не она к нему. Он начинал злиться – возможно, это и определило все их будущие отношения.
Рэй был уверен, что в отношениях двоих людей один всегда подчиняет себе другого и иначе быть не может. И он пытался укротить ее: угадывая ее желания и устремления, осознанно поступал в разрез с ними, убеждая Джуди в том, что его решение правильно. Он хотел остаться собой и обладать женщиной, которую любил. И он остался собой, он обладал ею, но он сломал ее, изменил до неузнаваемости, а потом успел забыть, за что полюбил и какой она когда-то была!
Он перебирал фотографии, хранившие воспоминания о том лете, о том счастье. Вот Джуди, присев на корточки, пытается поймать что-то на песке – отлив оставил на мелководье маленьких крабов, и они ковыляют, пытаясь добраться до воды, – лови, Джу, будет, чем поужинать! А вот она на горе Чимни в Аппалачах: снова в том же сарафане, с заплетенными по-индейски, в тугие косы, волосами. Рэй ужасно устал, взбираясь на эту гору по деревянным ступенькам, а на вершине их поджидал ветер, сорвавший с него бейсболку. «Не переживай, Рэй! – она тебе все равно не шла!» Каньоны, горы, заросшие рододендронами и дикими азалиями, широкие луга… От фантастической красоты захватывало дух, и Джуди была просто вне себя от восторга. Ему стоило немалого труда, чтобы увести ее оттуда.
А вот снимок, где они вместе, – кто-то из туристов снял их на фоне дворца Вандербильтов. Рэй, как обычно, в джинсах и клетчатой рубашке, а Джуди вся в белом, словно невеста: длинная юбка, полупрозрачная блуза, туфли на высоких каблуках и шляпа в стиле «ретро», круглая, почти без полей, с небольшим цветком сбоку. Он уже забыл, что она бывала и такой тоже…
Последняя фотография напомнила Рэю о пристрастии Джуди к вязаным вещам. Он вспомнил, как неловко себя чувствовал, когда ловил удивленные взгляды окружающих: еще бы, ведь в тридцатиградусную жару Джуди напялила на себя вязаный, под горло, свитер да еще сверху накинула неимоверной длины шарф, а на голову – такого же рисунка шапочку. Широкие полотняные штаны, кеды на ногах, серый шарф, где-то у самого пола заканчивающийся широкой полосой шахматного рисунка и обрамленный опять-таки бахромой – это она на пороге паба, с огромной кружкой в руках! Это был даже не паб, а заведение в стиле старых салунов: некрашеные деревяшки, ковбойская одежда, развешанная по стенам, тут же большое деревянное колесо, снятое с какой-то видавшей виды телеги. Маленькая пивоварня достойна всяких похвал! Рэй вообще был любителем пива, но, надо сказать, мало где пил его в таких количествах и с таким удовольствием. Местное бочковое отменно, но и бутылочное Palmetto весьма недурно. Ну и напились они в том салуне на Кинг-стрит в Чарльстоне! Рэй никогда больше не видел Джуди такой пьяной и такой обворожительной. Она наступала на свой шарф и чертыхалась, поедая огромные креветки и свиные ножки в остром соусе, – типичную южную еду, к которой она привыкла с детства и которую обожала… В тот вечер Джуди была разбитной девчонкой, получающей удовольствие от того, что она шокирует окружающих. Какой разной она бывала в то время, непредсказуемой, попеременно то веселой, то грустной.
Рэй положил фотографии обратно в папку и выключил свет. Джуди спала, не меняя положения. Ему не угадать ее сны, не понять ее желания. Он смял ее жизнь, как лист бумаги, но не сумел прочитать знаки, запечатленные на нем. Неизвестно, что более мучительно: чувство вины за то, что он испортил так красиво начинавшуюся историю, или внезапное осознание того, что все как раз наоборот, – ничего он не смог уничтожить, не смог сломать и подчинить себе… Он по-прежнему не властен над ее душой.
Рэй лег рядом с Джуди и погладил ее по голове. Ужасная тоска давила его грудь, рука лежала на ее голове, и он не убирал ее…
Когда Джуди проснулась, то, еще не открыв глаза, ощутила непонятную тяжесть. Рэй спал, его лицо было совсем рядом. Она так привыкла к тому, что он отворачивается от нее, и, засыпая и просыпаясь, она видит лишь его спину…
Она долго еще лежала, разглядывая его лицо. Вот оно, счастье, о котором она так мечтала. Но рука Рэя все-таки была довольно тяжелой, и ей было неудобно. Она осторожно освободилась. Рэй не проснулся, но, потревоженный, потянулся во сне и, перевернувшись, устроился в привычной для него позе. Джуди улыбнулась и, накинув халат, отправилась готовить завтрак.
Проспав до полудня, Рэй, наконец, заставил себя подняться. Стоя под душем, он бегло перебрал свои ночные воспоминания и мысли и пришел к выводу, что они абсолютно бесполезны. К чему это самокопание? Что сделано, то сделано, ничего уже не изменить. Джуди – раскрытая и прочитанная книга. Вот сейчас она возится на кухне, хочет порадовать его чем-нибудь вкусным, а потом будет смотреть, как он ест, слушать его рассказы, и взгляд ее будет сиять любовью и счастьем. Когда-то, в Чарльстоне, он смотрел, как она макает копченую свиную ножку в соус и с наслаждением отправляет в рот, он следил за ее движениями, а она о чем-то болтала, время от времени облизывая губы. Но это было так давно, с тех пор все изменилось, они поменялись ролями, и его это вполне устраивает. Ну, разве она не счастлива? Ведь он всегда возвращается, ведь он любит ее. Чего еще может желать женщина? Смутно Рэй чувствовал, что лукавит сам с собой, что и его вовсе не радует то, что прошлого не вернуть, но эти мысли только бередили душу, и он гнал их от себя.
Джуди что-то пекла. Руки ее были перепачканы мукой, и она расставила их в стороны, чтобы не испачкать Рэя. Поцелуй был по-домашнему быстрым и нежным. Рэй сел на стул и стал наблюдать, как Джуди раскатывает тесто и нарезает его небольшими кусочками. Стол был уставлен маленькими плошками с тертым сыром, луком и мелко нарубленными яйцами.
– Что ты готовишь? – спросил Рэй, схватив пальцами горстку сыра и отправив ее в рот.
– Ну, Рэй! – Джуди погрозила ему пальцем. – Это тортильяс.
– Мексика?
– Да.
– Должно быть вкусно. – Он откинулся на стуле и направил взгляд в потолок: – Мексика! Там я еще не был, а ведь это так близко, просто рукой подать.
– Ты много где еще не был…
– Да, ты права. Штаты объехал почти все, немного Канаду, вот и все, пожалуй… Слушай, давай съездим в Мексику!
Она взглянула на него непонимающим взглядом:
– Ты хочешь ехать со мной?
– Да, а почему тебя это удивляет?
– Ты никогда не звал меня с собой.
– Неправда, разве мы не путешествовали с тобой по южным штатам?
– Ну, сто миль от дома – это не путешествие! Да и потом, это было так давно. С тех пор ты ни разу не изъявил желания видеть меня рядом в своих странствиях.
– Потому что речь шла о работе. А сейчас я предлагаю отправиться в Мексику просто так, отдохнуть, посмотреть… Поесть острую еду, которую ты так любишь, попить текилу…
– Ты еще помнишь, что я люблю?
– Джуди! Ну зачем ты так?
Рэй сдвинул брови. Что, наконец, происходит? Вместо того, чтобы прыгать от восторга и бежать собирать вещи, она препирается с ним! Нет, это невозможно, она неисправима! Все ведь хорошо, он хочет начать исправлять свои ошибки, он осознал свою вину и пытается вернуть хоть что-то из утраченного. Неужели это нужно объяснять? Разве чуткая умная женщина не способна сама понять, что им движет?
Она посыпала шарики тортильяс сыром и не смотрела на Рэя. Она ведь готовила для него, хотела ему угодить. Но при этом в ней было что-то совсем чужое, почти враждебное.
– Джуди! – Рэй понял, что нужно все же сказать что-то главное. Ведь женщинам всегда нужны слова – так уж они устроены! – Джуди, что происходит? Ты не представляешь, сколько я передумал в последнее время…
– Только в последнее?
– Не перебивай, пожалуйста, – начиная раздражаться, попросил он. – Как ты любишь все портить своим ехидством! Я знаю, что виноват перед тобой, ты вправе на меня сердиться. Наша жизнь совершенно не похожа на нормальную семейную жизнь, но… такой уж я человек, что делать?.. – Джуди молчала и по-прежнему не смотрела на него, но движения ее рук замедлились. – Мы измучили друг друга, Джу, пора остановиться и попробовать что-то изменить. Я знаю, что, будь у нас все хорошо, ты не стала бы изменять мне…
– А я тебе и не изменяла, – сказала она.
– Не перебивай! Мне совершенно неинтересно, что было, а чего не было! Ты прощала мне, и я готов простить тебе…
Она поглядела на него исподлобья, но промолчала.
– Я сегодня рассматривал наши старые фотографии и вспоминал, как мы были счастливы. И думаю, даже уверен в том, что мы можем быть счастливы и теперь.
– Сколько ни склеивай разбитую чашку, Рэй, она не станет целой.
Что она хочет сказать этой банальностью? Ведь этой ночью им было так хорошо…
– Но ведь сегодня ночью тебе было хорошо? Ты же любишь меня?
– Да. Да. – Джуди села и сложила белые, словно в перчатках, кисти рук на коленях. – Я очень люблю тебя, Рэй, не меньше, чем все эти годы, но… но я тебе больше не верю.
– То есть?
– Не верю в твое раскаяние, не верю ласковым словам, на которые ты был щедр вчера, и не верю в то, что что-то может измениться…
– Джуди, Джуди… – Он опустился перед ней на колени и уткнулся лицом в ее руки. – Прошу тебя, поверь, поверь в последний раз… Я сам устал от этих скитаний, от этих вечных перемен. Должно быть, я, наконец, повзрослел.
– Да, наверное.
– Давай съездим в, Мексику, отдохнем, а потом подумаем, где и как нам жить. Твое слово будет решающим, обещаю. Я знаю, что я совсем не прислушивался к твоему мнению… Просто привык решать все сам. Но это и твоя жизнь, и если ты с чем-то не согласишься, я не буду настаивать. Можно остаться здесь, можно уехать в Гринвилл или куда угодно, можем даже в Нью-Йорк перебраться, если тебе надоело захолустье.
– Это слишком далеко и, наверное, там слишком шумно…
– Боже мой! – воскликнул он и вскинул голову: – Подумать только, ты ведь еще ни разу не была в Нью-Йорке! С ума сойти!
Джуди, глядя на него, засмеялась.
– Что тут смешного? – обиделся Рэй.
– Столько пафоса, и при этом нос в муке.
Рэй провел рукой по носу и тоже улыбнулся.
– С тобой просто невозможно разговаривать! Любой серьезный разговор превращается черт знает во что… – пробормотал он недовольно.
– Я-то здесь при чем? Это твой нос… – Она мазнула по его носу пальцем и опять расхохоталась.
– Ах, так! – закричал Рэй и, вскочив, запустил руку в пакет с мукой, стоявший на столе.
– Не надо! – завизжала Джуди, но на нее уже сыпался белый сухой дождь… – Она схватила пакет и бросилась за выскочившим из кухни Рэем.
Они носились по квартире, выхватывая друг у друга пакет и осыпая друг друга мукой, пока Джуди, споткнувшись о подставленную Рэем ногу, не упала на еще не убранную постель. Рэй прыгнул на нее и, зажав так, что она не могла двигаться, залез одной рукой в пакет…
– Рэй! Нет! – закричала она и принялась извиваться и брыкаться изо всех сил.
Но он уже успел набрать пригоршню муки…
– Закрой глазки, хулиганка…
– Отстань! – со смехом Джуди зажмурилась и снова попыталась вырваться.
Рэй старательно размазал муку по ее лицу, и оно напомнило ему маску театра кабуки. Это показалось ему невероятно возбуждающим…
– Что, что ты делаешь? – Джуди давилась от хохота: Рэй, распахнув ее халатик, посыпал ее тело мукой.
– Прощайте, тортильяс! – сказал он, отбрасывая прочь пустой пакет.
– Ты ненормальный! – белыми губами произнесла Джуди.
– Просто хочу попробовать кое-что повкуснее твоих мексиканских пирожков…
По всей комнате летала белая пыль, и чувственные стоны перемежались громким чиханием и хохотом.
– Однако, какая гадость! – Серые катыши смывались с трудом. – Теперь придется тебе самому о себе позаботиться. Обжарь то, что я успела приготовить, слышишь?
– Угу. А ты?
– Я что-нибудь перехвачу по дороге. Я еще ни разу к ней не опаздывала!
– Но вы же подруги… – съехидничал Рэй.
Джуди промолчала.
Она обмоталась полотенцем и побежала одеваться. Рэй залез в душ и стал смывать с себя то, во что превратилась мука. Потом еще придется пылесосить комнату, иначе поваляться ему сегодня не удастся. Но все же это было восхитительно! Ничего подобного они ни разу не проделывали. Эксперименты в основном проводились с другими женщинами. С женой все должно было быть чинно. Оказывается, он зря в постели с нею строил из себя пуританина. В Джуди столько задора и веселья! Да, это все та же девчонка, что дерзила ему когда-то, что чертыхалась, наступая на свой шарф, и глушила пиво кружку за кружкой, стараясь не отстать от него…
