Текст книги "Пожиратели (СИ)"

Автор книги: Полина Нема

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)

17. Ради любви...

Ясное голубое небо с медленно тянущимися курчавыми облаками, плывущими словно улитки, сопутствовало новому дню.

Два войска стояли друг напротив друга – лучшие мужи и воины, мальцы и юнцы. Новый правитель был готов отразить удар врага. Он не позволит захватить свои земли. Крестьяне, простые люди, волей судьбы, отправленные на растерзание с двух сторон.

Были лишь люди – марионетки в борьбе властьдержащих.

руки дрожали, пот стекал ручьем под закрытыми кожаными доспехами.

Кто-то сегодня умрет, кого-то возьмут в плен, а кто-то выйдет из схватки победителем.

В первых рядах пошло волнение. Грязные лица с многодневным слоем пыли застыли с маской ужаса на лице. Солнце нещадно палило людей в кожаных доспехах и простых одеждах. Низкий мужчина застыл, сдувая прядку сальных волос, вылезшую из-под шлема.

Они стояли с открытыми и закрытыми, с полуопущенными и только начавшими открываться глазами.

Воины в белых доспехах с серебристыми нагрудными пластинами и в свободных сандалиях. Широкие спины с белыми крыльями закрывали первые ряды, а напротив в черных доспехах, закрывших все тело, с красными извилистыми узорами, будто стекающая лава, стояли демоны.

Мир двигался медленно...

птичка с желтовато-коричневым оперением и раскинутыми крылышками застыла над изумрудными травинками, подогнутыми ветром.

Она взлетела, едва заметными движениями крылья задвигались, и два войска бросились друг на друга. Сверкало оружие, лязгало, ныло, входя в тела. Кости ломались, кровь текла рекой. Людские громкие крики и лошадиное ржание плотно разносились по всему полю боя. Свет и тьма смешались воедино, разлетаясь лучами в стороны.

Трава окрасилась в красный цвет. Крылья ломались, головы в стальных шлемах летели прочь. Распадались на осколки темные и светлые, исчезали в пустоте, несясь в небо и землю. По обе стороны баррикад, по обе стороны войны.

Души кружились, стальные мечи отбивались друг от друга. А вскоре все затихло. Лишь стонущие раненные на земле, горы мертвых тел и падальщики кружащиеся в небе, затмевая клубы облаков.

Огромная черная червоточина разлилась посреди поля. Невидимая для людей, но видимая для ангелов и демонов.

Они шли рука об руку. Всадник на мертвом костяном коне и четырехкрылый архангел.

– Они найдут друг друга, как ты и просишь, – скрежащим голосом начал всадник.

– Диадема? – кивнув, спросил архангел.

– У меня, – ответил всадник, протягивая золотое украшение. – Не понимаю тебя совсем. Ради украшения? Между адом и раем, между людьми... Ради чего эта бойня?

– Ради их спасения, разумеется.

Они шли по полю битвы, дотрагиваясь до своих раненных собратьев. С оболваненными взглядами они вставали. Одни уносились в небо, другие в землю. Лишь червоточина жадно глотала духов.

– Для спасения душ, которых ты не знал при жизни? Ты безумен.

Архангел остановился и властно посмотрел на всадника. Хоть тот и был на коне и выше.

– Эта диадема. Символ предательства. Правитель свергнут братом. Но я хочу, чтоб она досталась им. Истинные влюбленные. Я верю в истинную любовь, а она порой требует жертв.

– Разделяй участь с тем, кого любишь? Забавно, Ханиэль, забавно, – раздался смешок внутри шлема. – Я принесу им диадему. Вот только потребуется небесная сила.

Архангел сжал диадему в руках, засветившуюся лазурным светом, сочившимся из рук.

Глаза всадника засияли красным светом, конь занервничал, заржал хрипящим звуком, разнесшимся по округе да так, что раненные вздрогнули. Командир, толкующий о том, куда девать пленных и раненных, нервно ощетинился, сглатывая комок, застрявший в горле.

Светлое свечение спало, а на его месте осталась лежать диадема, поблескивая переливчатой радугой. Всадник слез с коня и поднял украшение.

– Глупый архангел... Ради любви, – всадник покрутил вещицу в руках. – Посмотрим, что у них за любовь.

Он нашел ее, когда тварь рвала ее ногу. Мертвые боли не чувствуют. Но распадаются и улетают, собираясь по кусочкам вновь, пока в людском мире не зародиться жизнь. Дух скитается по пустыне, в болоте, пока не найдет выход. А если не найдет, то станет такой же тварью.

Диадема, найденная девушкой, вела их как маяк к месту, где был возлюбленный.

– Побрякушка выведет вас, но в ней заключена мощь. Тот, кто наденет – станет носителем силы и сможет побороть тьму. Это ваш подарок.

Девушка дрогнула от услышанного, но кивнула головой. Всадник знал, что гложет душу. Архангел и для него сделал лазейку. Как все удачно сложилось. Вскоре его войско сможет выйти на волю. Архангел, затуманенный высшей целью совершенно не задумывался о том, что с силой в диадеме, двое смогут открыть ворота из мира мертвых в мир живых.

Они встретились. Влюбленные объединились. И им стоит продолжать путь из царства смерти, королевства нежити, перевалочного мира.

Всадник уехал от пары, так же не спеша. Ему некуда торопиться. Это место его мир, обитель. Целая бесконечность ждет впереди. Верная подруга и спутница. Хотел ли он другой жизни? Он и сам не знает. Не помнит. Вот только одно он успел сделать – наложил свое заклинание. Если пара не влюбленная, то сила диадемы убьет. Искренне должны любить оба.

Морские волны бились о скалы, разбиваясь о камни и пенясь белой пеленой. Он слушал их ритм и сердце, учащенно бившееся о ребра. Любовь к правителю и будущей правительнице крепко-накрепко засела внутри. Он не считал, что поступил неправильно. Нет, он любил всех людей и то, что он сделал, не останется безнаказанным.

Ханиэль принял сложное решение вернуть их к жизни, но для этого потребовались бы многие жертвы. Смерть приняла свой дар и разрешила двум влюбленным выйти из своих владений.

Только не знал Ханиэль, что выход будет нелегким, что препятствия будут на пути. И не знал, что заключил в диадему чуть больше силы.

– Ханиэль, ты позволил развязаться войне. Решение принято и тебя ждет наказание, – они появились за его спиной. Боевые ангелы в серебряных доспехах и небольшими жезлами на поясе, способными превращаться в различные виды оружия.

– Я в них верю. Они выйдут из царства смерти, – спокойно ответил архангел, взирая на пучину.

– Безумец, если выйдут они, выйдут и мертвецы! Наказание будет приведено в действие. Твоя сила будет отнята! – крикнул черноволосый ангел со шрамом, пересекающим щеку.

Второй стоял молча с каменным выражением лица. Серые глаза горели гневом, а руки были напряжены, готовые вот-вот выхватить оружие.

– Я сильнее вас, – печально ответил Ханиэль, опустив уголки губ. – Братья, поймите. Любовь – ценное чувство. Без него никак и никуда. Нас учили любить ближних, людей, даже братьев наших бывших демонов.

– Ты предал людей ради двух. Влюбленных, – холодно ответил ангел.

– Истинная любовь – вечна! – вспылил Ханиэль. – Пока твое сердце черство, мое бьется сильно.

– Ты сам любил когда-то? – тихо спросил сероглазый.

– Да... – коротко ответил Ханиэль.

– Кого-то? Так, чтоб навсегда? Чтоб жизнь свою не представлять без него. Один воздух, одно дыхание на двоих и сердца, бьющиеся в унисон? – продолжал сероглазый. Взгляд становился все холодней. – ТЫ не знаешь, что это такое, но думаешь, что именно они достойны спасения.

Они налетели внезапно. Жезлы превратились в мечи, сменяясь копьями. Ханиэль отбивался мечом. Крылья становились плотными щитами. Длинное копье блокировало удары мечей. Они кружились, подсекали архангела. Пыль поднималась с земли. Вершина горы сверкала яркими бликами, отсвечивая искры. Ханиэль был силен и справиться с двумя ангелами не составляло труда, но он чувствовал, что отдал слишком много сил диадеме. Чуть ли не половину. Они брали на измор, то приближаясь, то отдаляясь от ударов, не позволяя коснуться себя. Ноги не держали, силы были на исходе. Все реже он стал отбивать удары, пропуская. Рука покрылась рубцовыми ранами. В ногу вошло копье, пригвоздив к земле. Вскоре бой прекратился. Боевые ангелы сумели скрутить Ханиэля, всадив второе копье в плечо.

– Безумный архангел, возомнивший себя вершителем судеб. Ради чего столько смертей? Что ты хотел этим доказать? -

Он злобно смотрел на ангелов.

Небо засветилось и сквозь непроглядные тучи на землю посыпались лучи. Свечение погасло, а на горе стало еще больше ангелов. Осуждающие взгляды смешивались с презрительными. Лишь в немногих он видел сочувствие. С ними он дрался, за них отдавал жизнь в борьбе с демонами, а сейчас они отвернулись. Никто не ожидал такого подвоха от одного из сильнейших архангелов. Он умело вел в бой, никогда не сдавал позиций, никогда не подводил товарищей и защищал их ценой своей жизни. Они боролись с демонами плечо о плечо. Он не был горд, но был упрям. Верил в предназначение и в отданную силу. Вера – единственный союзник.

– Мертвые вышли из царства смерти.

Стальной клинок опустился к прожилкам крыльев. Одной за одной ниточкой, стежком вырывались они. Жилка, за жилкой и белоснежные крылья упали на землю, разлетевшись перьями в стороны и исчезнув серебристыми искрами. Он истошно кричал, чувствуя, как боль распространяется по всему телу. Раны, нанесенные в бою, почти зажили, но закаленная в недрах ада сталь рвала крылья, лишая основной силы. Кровь фонтаном выплескивалась из спины, орошая землю.

Он взглянул на братьев, отвернувшихся от него. Встретился только с одним взглядом зеленых глаз, смотревших с искренним сожалением.

Но отданная диадеме сила иссушила его, и он разлетелся невидимым белым облачком по поверхности земли, разносившемся по полям и лугам на многие-многие просторы. Земля стала священна.

Но не только это произошло в тот день. Врата царства мертвых открылись и в мир людей хлынул поток нежити и монстров, ведомых правителем с золотой диадемой на голове...

18. Отрожение

Она посмотрела на свое уже немолодое лицо. Столько лет потрачено в пустую или нет?

Отражение улыбнулось. Показались старушечьи морщинки возле глаз и в уголках губ.

Оно покрутилось, показывая владелице вид – классический пиджак и юбку карандаш темно-синего цвета идеально сидели на владелице. Фигура шикарная, стройная, но весьма худощавая. Но как сказала бы мама:

«Как ты выглядишь? Ни один нормальный мужик не посмотрит в твою сторону. Настоящая девушка должна быть кровь с молоком, а ты выглядишь как вобла. Вот и ухлестывают за тобой»

«На что я трачу свои годы?» – хмуро подумала женщина.

Тридцать пять лет вроде не так уж и старая, но она ощущал себя не состоявшейся как женщина. Ни мужа, ни семьи, ни детей. Терпеть нравоучения и наставления стало невмоготу. Вздохнула она спокойно только тогда, когда мать умерла. Вот только наряду со смертью в голове поселился голос матери.

Женщина нанесла румяна на впалые щеки и тушь на ресницы.

«Кто так красится? Выглядишь как проститутка! – вновь прозвучало в голове. – В мои годы все было естественно!»

Отражение скривилось как от головной боли. Женщина помассировала виски, разгоняя кровь и успокаиваясь. Частые мигрени давали о себе знать.

Мамино воспитание хоть и было хорошим, но чересчур привязало ее к ней. Всю свою жизнь она жила, чтоб удовлетворить маму – Зою Андреевну, совершенно не заботясь о себе. Мама многое не разрешала. И в конце концов Марина поняла, что маму нельзя расстраивать.

После школы Зоя Андреевна водила Марину в музыкальную школу.

На какое-то время скрипка стала любимым занятием девочки. Хоть немного уходила в мир музыки, окунаясь с головой в мелодию и качаясь на волнах ритма.

По вечерам она читала классическую литературу. Мать приговаривала, что благодаря чтению можно привить лучшие качества, а поступки героев смогут указать как действовать в той или иной ситуации.

Марине нравилось читать и классику обожала. В будущем это и стало выбором профессии. Она окончила педагогический институт и стала учителем русского языка и литературы.

Однажды в детстве произошла из ряда вон выходящая история.

Они как обычно пошли на прогулку в парк. На детской площадке было полным-полно детей, игравших между собой. Марине очень хотелось к ним – побегать, повеселиться, но увидев строгий взгляд мамы она передумала.

– Бегают и бегают. А если упадет разобьет себе что или инфекцию занесет в рану. А инфекция между прочим дорого лечится. Еще учитывая сколько на этой площадке котов и собак бездомных справляют нужду. Вообще страх и ужас.

Марина с грустью взглянула на детей, с интересом рассматривающих ее. В какой-то момент внутри нее вспыхнул огонек, она хотела пойти поиграть, извазюкаться в песке, побить коленки, почувствовать себя тем маленьким ребенком.

Марина вырвала ручку и побежала к детям. Она слышала позади крики матери, что приличные девочки себя так не ведут.

Дети с радостью приняли новенькую – лепили куличики, играли в дочки-матери, салочки и множество других игр. Марина старалась не смотреть на Зою Андреевну, зная, что та злиться. Девочка видела, как строго на нее смотрели, но поиграться с детьми очень хотелось, а потому она не обращала внимание.

Закончив играться, довольная Марина подбежала к маме.

– Мамочка, так весело, – подбежала Мариночка и обняла мать за талию, но тут же отпрянула, увидев холод в глазах.

Зоя Андреевна не сказала в парке ни слова. Всю дорогу домой Марина боялась того, что будет ей говорить мать. В глубине души она надеялась, что та не будет кричать или бить ее. Ведь она всего лишь немного испачкалась. Ведь дети на то и дети, чтобы играть.

Когда они пришли домой, Зоя Андреевна заставила Марину умыться и все время, что девочка находилась в ванной она читала ей нотации.

– Хорошие девочки не валяются в грязи, не бегают и не орут. Ты опозорила меня. Маленькая дрянь! Как ты могла.

Женщина оскорбляла и орала на Марину, и в какой-то момент она перестала слышать мать.

Кап-кап-кап. Из крана капала вода. Капли отрывались как тянущаяся резинка от алюминиевого носика крана, превращаясь в продолговатую форму и опадая на дно умывальника. Одна-вторая разбивались о дно, раскидывая в стороны мелкие брызги.

Марина смотрела сквозь прозрачные капельки. Она не видела белой плитки, покрытой ржавчиной, не слышала, что говорит ее мать. В ушах нарастал гул. Она увидела свое отражение – бледную худую девочку с серыми заплаканными глазами и грязным пятнышком на щеке. Позади стояла раскрасневшаяся Зоя Андреевна. Как она хотела поменяться местами с отражением. Чтоб та девочка в зеркале выслушивала Зою Андреевну, а ее забрать туда, в другой мир. Не похожий на ее. Она смотрела в черные зрачки, втягивающие в себя все вокруг, белую плитку, дверной проем, белье, повешенное сушиться – все сузилось, превратившись в одну сплошную точку. И наступила темнота.

Она не помнила, что произошло, но очнулась в своей комнате. В квартире тишина. Тихими, едва слышными шажками, подошла к комнате матери и постучалась. Ответа не было. Постояв немного перед дверью, все же решилась зайти.

Мать лежала на кровати и спала. Сквозь полумрак, слегка освещавшийся ночным фонарем с улицы, было видно, как грудная клетка мерно поднималась и опускалась. Марина спокойно выдохнула и пошла обратно.

Мама есть мама и ее не выбирают. Как и жизнь.

После того случая Зою Андреевну будто подменили. Он не орала и не оскорбляла Марину, но часто косо поглядывала в ее сторону. Девочка обрадовалась, но продолжала делать все, что нравилось маме. Изменение поведения продлилось недолго, и Зоя Александровна вновь начала вести себя как прежде.

Больше состояние прострации у Марины не появлялось. С тез пор в ее голове появился голос, нашептывающий разное. И с ним стало проще. Она всегда считала, что просто общается сама с собой. Когда мама орала, голос успокаивал ее, когда та поднимала руку, голос вновь говорил и она не чувствовала боли. Став постарше, он никуда не исчез, но постоянно подталкивал Марину совершить нечто в своей жизни – завести кота, отнести деньги в приют, покормить обездоленных, пойти учиться на учителя, перечитать «Преступление и наказание», убить маму. От последней мысли Марина дергалась постоянно. Она очень любила Зою Андреевну такой, какая она есть и в жизни не позволила бы себе поступить так кардинально.

Частенько она замечала, что отражение в зеркале будто жило своей жизнью, то отводило взгляд, то могло помахать рукой. Марина привыкла к такому своеобразному другу. Ведь ничего страшного более не происходило, да и она всегда все списывала на мимолетные галлюцинации. Мало ли, что в зеркале покажется.

Как-то парень пригласил Марину на свидание. Без разрешения матери она сбежала с ним, а когда вернулась Зоя Андреевна устроила ей взбучку, не гнушаясь и обзывая по-всякому.

– От мужиков одни проблемы! – причитала та. – Запудрит тебе мозг, а потом сиди одна с ребенком. На мою пенсию не хватит прокормить два рта! Приличные девушки не ходят по всяким забегаловкам.

Марина стояла, потупив взгляд, она привыкла к материнским нападкам и пыталась как всегда абстрагироваться и не слушать. Ведь потом приходит успокаивающая темнота. Убаюкивающая и такая желанная, дарящая покой.

После этого Зоя Андреевна заперлась в комнате и подолгу не выходила, а когда выходила то всегда по странному смотрела на дочь.

Марина окончила институт и пошла работать учителем русского языка и литературы. Ей нравилось учить детей. И пусть мать отобрала у нее счастливое детство и юность, но вопрос о необходимости работы был поставлен ребром. Как не удерживала мать, деньги были нужны. Да и здоровье Зои Андреевны становилось все хуже и хуже. Придирки стали слышаться все реже, но забота о здоровье еще больше привязывало Марину.

Женщина уже привыкла. Жить с матерью, тихо слушать наставления. И лишь в мечтах было нечто большое, что ускользало из жизни. Но она была счастлива, когда учила детей в школе. Маленькая радость в жизни. Пусть своих нет, но с чужими тоже хорошо.

«Да они литературу не учат! Как можно было такое написать в сочинении! Дубровский был бедный дровянин. Вот что делается с детьми в наше время. Полнейшая безкультурщина и неуважение к предкам» – подумалось Марине в очередной раз, перечитывая сочинение. Она подолгу задерживалась на работе, даже после смерти мамы.

Марине было только в радость посидеть чуть больше, проверяя домашнюю работу.

В дверь постучали.

– Заходите!

В кабинет вошли двое – ученик и его папа. Марина оценила мужчину – высокий с темными волосами, а карие глаза так и искрились некой нечеловеческой привлекательностью.

– Здравствуйте, Владимир... – спросила она.

– Просто Владимир, – улыбнулся мужчина.

«Ну ты посмотри на нее. Плохо я тебя воспитывала. На мужей чужих заглядываешься!»

Она мотнула головой и посмотрела вновь на пришедших. Мужчина внушал некую внутреннюю силу, которой невозможно было противостоять.

– Времени у меня совершенно нет. И так в чем проблема с моим сыном?

Мальчик присел за парту в первом ряду, достал ручку с бумагой и стал рисовать.

– Прекрасный мальчик, всю домашнюю работу всегда выполняет. Но вот в последнем сочинении написал, что следовало бы утопить в бочке Гвидона и тогда бы лебедь воскресила бы его, а он шел бы за ней по пятам и слушался бы ее. Это немного некорректно.

«Так и сверлит меня взглядом»

«Вот и говорю – проститутка. Женатого человека привлекаешь! Плохо я тебя воспитывала. Лупить тебя надо было как сидорову козу!»

– И вы видите в этом проблему? Вполне нормально для мальчика в его возрасте.

– Думать о смерти? И желать другим в его возрасте...

– Неприемлимо? А вот вы сами не желая иного убили близкого вам человека.

Марина ощущала на себя прищуренный взгляд Владимира. Он пугал ее, ей хотелось сбежать от этого убийственного взгляда.

– Дайте-ка я догадаюсь. У вас в детстве была психологическая травма. Возможно мать на вас кричала или била. По вам и видно, что мамина дочка, – Марина нервно сглотнула от такой характеристики, забывая о том, что хотела сказать. – Постоянно дома или на занятиях. Не для себя – для матери, лишь бы той было хорошо. Такие как вы всегда ограничиваете ребенка, загоняя в узкие круги, в которые и вас в свое время загнали. Не даете развиться молодой мысли.

Карие глаза затягивало красной пеленой, а Марина не могла оторвать взгляд. Ей стало страшно, она не могла не пошевелиться, ничего.

Мальчик тихо сидел, не обращая внимания на учительницу и отца, увлекшись своим рисунком. Он водил круги на листе бумаги. Разобрать рисунок не было возможным.

Марина пыталась отвести взгляд, но так и не смогла.

Она увидела темноту и эпизод из детства, тот когда она стояла в ванной перед зеркалом.

Маленькая Марина развернулась к матери, когда та намеревалась отвесить оплеуху и обзывая никчемной. Схватила за Зою Андреевну за кисть и словно не своим голосом сказала:

– Еще раз тронешь меня, тварь. Сломаю руку.

Отпустила конечность, на которой тут же появились красные отметины и ушла к себе в комнату. Коричневый корешок с книгой «Вечера на хуторе близ Диканьки» так и манил. С этой книгой Марина и уснула.

«Мама» – мелькнуло в ее голове.

«Вот слушала бы маму, проблем бы сейчас не было!» – прозвучал знакомый голос Зои Андреевны.

«Все равно никому не нужна, кто о тебе вспомнит то?»

И вновь она видит себя взрослой девушкой, вернувшейся со свидания.

Мать орет, замахивается и вновь Марина перехватывает руку. Серые глаза горят праведным гневом.

– Я предупреждала! Еще раз тронешь – сломаю руку!

Зоя Андреевна скривилась от боли, слезы брызнули из глаз:

– Доченька, любимая прости непутевую мать. Я люблю тебя, не трожь меня.

Марина мотнула головой и отпустила руку. Ткнув пальцем в грудь матери, растирающей запястье, сказала:

– Ты будешь умирать, медленно. Жизненная сила будет течь из тебя рекой, и ты ничего не сможешь сделать. Так де как и ты мою жизнь испортила остаток твоей пройдет в муках. Радуйся, что я добрая!

И вновь перед лицом сузившиеся карие глаза. Легкий гул нарастал в ушах. Мальчик усердней водил ручкой по бумаге.

«Такие глаза только у развратников. Вспомни как я тебя воспитывала! Поиграется да и бросит! Ты всегда нужна была только маме!» – не сдавался голос.

– А когда мать умерла. Отражение зажило своей жизнью еще больше.

– Да, – наконец промямлила Марина.

– что произошло?

Не ведая, что говорит, Марина рассказала, как отражение само двигается, само по себе моргает или поправляет макияж, а еще она слышит голос мамы в голове.

– Я сумасшедшая, – криво усмехнулась учительница.

– Ну что вы, – улыбнулся Владимир. – Это всего лишь отроженец. Видите ли. Вы его вызвали, но не волнуйтесь вы его можете и изгнать. Вам всего лишь нужно отпустить свою мать, – он вплотную придвинулся к ней, задевая короткими волосами лоб. – Отпустите ее.

«Какой позор! Как ему не стыдно! Женатый мужчина, а позволяет такую близость!»

«Мама, я тебя очень люблю, но уйди»

«Дочка, не прогоняй меня. Как же ты будешь жить? Ты без меня ни шагу в этом мире не можешь сделать»

– Отпустите свою мать. И больше никаких проблем. Тишина и покой. То о чем вы мечтали. Будете делать, что вам хочется. Никакого внутреннего контроля, – губы Владимира скользнули по ее ушку, нашептывая. – Будете только вы одна и больше никого.

Марина качалась на вибрирующих волнах. Голос, звук, слова сводили с ума, унося в неизведанную даль.

– Всего лишь нужно отпустить маму, – слова прокрадывались в сознание неспешной змейкой, растекаясь в голове, наполняя. Образ Зои Андреевны только возник на секунду и тут же разлетелся на множество кусочков.

«Мамина любовь – самая сильная в мире, дочка. Никто тебя не будет так любить как я».

Родные руки тянутся к ней, и она растворяется в белом свечении.

Мальчик поднял голову. Рисунок готов – огромный кальмарообразный монстр сидел посреди сцены и тянул щупальца в разные стороны.

Учительница упала на колени перед Владимиром.

– Повелитель, – сказала она, подняв глаза на него. – Спасибо за изгнание

– Рожа на этот раз у тебя вышла. Сила материнской любви поистине великая сила. Лет тридцать не мог избавиться?

– Она сильна.

– Да мать была сильна в своей любви к дочке, пусть даже в такой ненормальной.

Он присел на корточки возле Марины.

– Надеюсь ты меня не подведешь, отроженец.

– Рожей клянусь не подведу, – серые глаза вспыхнули алым.