Текст книги "Подарок судьбы"
Автор книги: Полина Федорова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)
10
Беспокойство не покидало князя все последующее время обеда. По укоренившейся привычке обольщать и пленять дам, он нежно ухаживал за своей невестой, остроумными замечаниями вызывая улыбку на ее смущенном лице, ласково и незаметно пожимал чуть дрожащие пальчики Надин, но внутри у него было пусто и холодно. Время от времени его глаза скользили по знакомым лицам, неизменно наталкиваясь на внимательный, напряженный взгляд Анны.
«Почему не она?» – неожиданно подумалось ему. Отчего он вздумал жениться на барышне, пусть и прелестной, но виденной им до сего рокового момента от силы три-четыре раза. Почему не на Анне, например? Сейчас сидели бы они рядом, обменивались колкостями или подтрунивали тишком над… да вот хотя бы над губернатором Ильей Андреевичем. А потом удрали бы от всех на яхту Косливцевых, и там на речном просторе… Что бы там было на речном просторе Болховской при всем своем опыте представлял с трудом, потому что это все же была Анна, его Анна.
Он снова взглянул на нее, облаченную в бархатное, мало шедшее ей платье цвета маренго, хотя и с положенным декольте, но полностью прикрытым шалью брюссельского кружева, бархатном же огромном токе, скрывающем ее волосы. Что-то похожее на чувство досады тронуло губы Бориса, – полное отсутствие вкуса в одежде было так характерно для подруги его детства. Почему она скрывает свое сильное, гибкое тело за этими нелепыми нарядами? И разве можно увидеть под этим нескладным головным убором ее великолепные волосы? Когда-то гувернантка Анны прикладывала неимоверные усилия, чтобы привести в надлежащий вид ее кудри. Но они, как и сама Анна, не признавали никаких канонов и часто, каштановым водопадом закрывали плечи хозяйки. При ярком солнце они чуть отливали медью, а при свечах в них мерцали рубиновые блики. Да, память у князя была отменная.
– Господа, – вывел его из раздумий голос командора Перельшина, – прошу в курительную.
Стулья задвигались. Большинство мужчин потянулись вслед за хозяином, дамы постарше пересели от стола на мягкие канапе, стоявшие вдоль стен чертежной, те, что были помоложе принялись прогуливаться по комнате, весело щебеча. Некоторые барышни в сопровождении своих кавалеров выпорхнули из помещения под предлогом осмотра здания Адмиралтейства.
Борис, конечно, остался с невестой, следя взглядом за Анной, которая так же поднялась из-за стола и направилась к выходу. Она оглянулась на него, растерянно стоящего возле стола, виновато посмотрела ему в глаза, словно хотела сказать: прости-де, друг, но здесь я ничем не могу тебе помочь. И ушла, опустив голову.
– Я схожу, поправлю прическу, – услышал он бархатный голос невесты.
– Как вам угодно, – отозвался Борис и посмотрел на Надин. Хороша, конечно, очень хороша, но…
– К кофею я вернусь. А вы покуда сходите в курительную и, вообще, знайте, – она понимающе улыбнулась, – я не собираюсь претендовать на ваши привычки и давние привязанности.
Не дойдя до курительной комнаты, Болховской заметил Анну, стоявшую одиноко у окна, из которого открывался вид на верфь, и удовлетворенно отметил, что при виде его в глазах ее вспыхнул радостный огонек.
– Поздравляю тебя, – мягко произнесла Косливцева. – Надеюсь, пребывание в статусе жениха окажет на тебя благотворное влияние, и ты наконец остепенишься.
– А ты хочешь, чтобы я остепенился? – спросил Борис.
– Не мешало бы, – пристально посмотрела она в глаза Борису, и тут раздался крик. Страшный, стонущий и совершенно дикий, от коего у многих из присутствующих на обеде заныло под ложечкой, а по коже побежали холодные мурашки.
– Что это? – вздрогнула Анна.
Первым на сии ужасные звуки среагировал полковник Поль. Верно определив, что крик исходил из дамской комнаты, специально устроенной близ входа в залу, он бросился туда. Мужчины со встревоженными лицами покинули курительную комнату и устремились вслед за полицмейстером. Вместе с ними побежали на крик и Болховской с Анной.
Увиденное Косливцевой навек поселило в ней убеждение о хрупкости человеческой жизни. Много позднее, люди, знающие ее, станут непрестанно удивляться казалось бы совершенно полярным чертам ее характера: твердость духа и смелость невероятным образом будут сочетаться в ней с тонким чувством опасности и болезненным страхом за своих близких. Сейчас же Анна, прикрыв ладошкой рот и готовая вот-вот сорваться в крик, во все глаза смотрела на лежащую в двух шагах от дамской комнаты княжну Надин Баратаеву. Невеста князя Болховского лежала на полу, раскинув руки и неестественно вывернув голову. Из тонкой девичьей шеи, во впадинке, чуть выше ключицы торчала глубоко вонзенная шляпная шпилька, из-под которой стекал на пол ручеек крови. Несомненно, она была мертва. Вероятно, удар был нанесен в дамской комнате, но ей удалось все же выйти из нее и сделать несколько шагов, после чего смерть настигла княжну. Рот ее был полуоткрыт, в голубых глазах застыло выражение боли и удивления.
– Не трогать! Ничего не трогать! – суетился возле тела княжны полковник Поль.
Подошел и бухнулся на колени возле тела дочери князь Семен Михайлович Баратаев. Беззвучно зарыдал, закрыв лицо руками, корнет Аристов, безумно влюбленный в княжну и ходивший за ней тенью, о чем знал весь город. Резко запахло фиалками, лавандой и иными галантерейными фимиамами. То кавалеры растирали виски о-де-колоном своим дамам, не выдержавших сего ужасного зрелища и попадавших в обморок.
Откуда-то из толпы вынырнул губернатор, лысый, с короткими ножками и внушительным животом. Потрясая багровыми щечками, призвал, срывающимся голосом, соблюдать спокойствие, отдал какие-то распоряжения и отбыл с дочерьми восвояси в карете с родовым гербом. За ним стали разъезжаться остальные гости. Капитан-командор Перельшин бессильно опустился на стул и то и дело задавал суетившейся возле него жене один и тот же вопрос:
– И зачем я затеял этот обед?
А потрясенный князь Болховской так и стоял над телом Надин, покуда Анна не потянула его за рукав.
– Пойдем отсюда, Борис. Ей ты уже ничем не сможешь помочь.
– Погодите, князь, – остановил их Иван Иванович. Выглядел он виноватым и не сразу решился произнести следующую фразу. – Я хочу выразить вам свое соболезнование по поводу… кончины вашей невесты и вынужден принести извинения в своих подозрениях на вас относительно… несчастий, произошедших в городе, – наконец сказал он. – Я видел вас близ курительной комнаты, когда произошло… убиение Надежды Семеновны. Поскольку у вас несомненное alibi, то все ограничения по поводу свободы ваших передвижений прошу считать аннулированными. Еще раз приношу вам свои искренние…
– Неужели вы не понимаете? – не дала договорить полицмейстеру Анна. – Конечно же, во всех этих убийствах князь Болховской совершенно невиновен. Но они были совершены именно…
Не говоря более ни слова и не попрощавшись с Иваном Ивановичем, Анна, взяв под руку Бориса, повела его к выходу.
– Куда ты? – безучастно спросил он, невольно подчиняясь ее напору.
– Нам надо поговорить.
– Завтра, давай завтра.
– Сегодня, Борис. И не спорь со мной, ведь ты знаешь, что это бесполезно.
– Знаю. И все равно – завтра. Или лучше послезавтра.
Он остановился, сунул руку в один карман, другой.
– Что ты ищешь?
– Вещицу одну… Портсигар. Впрочем, не важно… – Болховской замолчал и бессильно опустил руки.
Анна заглянула в его больные глаза, и он увидел в ее взгляде жалость, заботу, нежность и еще что-то такое, чего в ее взоре, раньше он никогда не замечал.
11
– А мне пле… безразлично, принимает он или нет! Пусть все катится в тартарары, но я увижу его!
Сей громкий возглас за дверью оторвал князя Болховского от мрачного созерцания гризельных узоров на потолке своего кабинета. В воздухе стоял удушливый запах винного перегара и прогорклого сигарного дыма. Около кушетки и на залитом анисовкой столе стояли и валялись опорожненные бутылки. Робкий солнечный лучик, проскользнувший сквозь плотные гардины, слабо освещал сию неприглядную картину.
Дверь кабинета с грохотом распахнулась, и на пороге, как грозная богиня мщения Немезида, возникла мадемуазель Косливцева. Она близоруко сощурила глаза, отыскала взглядом кудлатую голову князя и уперла руки в бока:
– Прекрасно! Поглядите-ка на него! Зарылся как барсук в грязную нору и грызет себя.
– Анна, прошу тебя, уйди, – бесцветным голосом ответил Болховской и повернулся на кушетке спиной к нарушительнице его уединения.
– И не подумаю! Федор! Сей же час убрать этот свинарник! – обратилась она к маячившему за ее спиной лакею, решительной походкой направилась к окну, резко отодвинула гардины, с трудом, но все же открыла створки, впуская в кабинет поток солнечного света, утренний гомон птиц, росистую свежесть летнего утра. Потом уселась в кресло напротив кушетки, закинула ногу на ногу и, поджав губы, стала нетерпеливо наблюдать за суетливой работой двух горничных и лакея. В считанные минуты бутылки исчезли, стол заблестел чистотой, а на полу не осталось и следа сигарного пепла.
– Может, еще чего изволите, барышня, – с благодарностью глядя на Анну, спросил слуга.
– Кофею. Мне и барину.
– Сию секунду будет исполнено.
И действительно, дымящийся кофей в чашках из саксонского фарфора появился почти мгновенно, наполнив комнату крепким, бодрящим ароматом. Когда дверь за Федором закрылась, Анна уставилась в обтянутую полосатым архалуком спину Болховского, но никакой реакции не последовало.
– Повернись ко мне, чурбан ты неотесанный, – приказным тоном произнесла она.
– Отстань, – глухо прозвучало в ответ.
– И не подумаю. – В три шага Анна оказалась у кушетки, ухватилась крепкой рукой за его плечо и повернула к себе. Жалость острой иглой кольнула ее сердце, когда она увидела заросшее темной щетиной лицо, припухшие веки, угрюмый, опустошенный взгляд.
– Перестань, дорогой, – чуть дрогнувшим голосом произнесла она. – Ты сам на себя не похож.
Борис как-то неуверенно приподнялся, сел на кушетку.
– Меня прежнего больше нет, Нюта. Меня убивали вместе с ними, а я и не заметил. С каждой из них… – Он закрыл лицо руками.
Анна опустилась рядом, порывисто обняла, прислонив его голову к своему верному плечу. Она гладила его спутанные темные кудри, чуть покачивая и шепча бессмысленные слова утешения. Не смысл этих слов, а скорее ее тон стал медленно проникать под ледяную оболочку, как в тисках державшую сердце Болховского уже много дней.
– Ш-ш-ш, все пройдет. Ты сильный, смелый. Ты все преодолеешь. Я помогу тебе.
Она замолчала, чувствуя как его дыхание, пробиваясь сквозь тонкую ткань летнего платья, согревает ее плечо и тысячами жарких ручейков разливается по телу. Такое новое, непонятное ощущение, и вызвал его он, Борис. Словно почувствовав что-то, Болховской отстранился, провел по лицу рукой будто снимая невидимую паутину.
– Чем ты мне поможешь, Нюта? – обреченно спросил он. – Не в твоих силах воскресить их.
– И жизнь, и смерть едино от Господа нашего, Он единственный вершит судьбами. А вот убийцу найти в наших силах. Пусть его судит не только Божий суд, но и людской.
– Найти убийцу? – горько усмехнулся Борис. – Он перед тобой…
– Не мели чепуху! – резко оборвала его Анна. – Нечего на себя чужой грех возводить, у тебя своих полный короб. Потравил себе душу и довольно, пора и за дело приниматься.
Князь резко поднялся с кушетки, подошел к окну, вдохнул наполненный ароматами луговых трав воздух, окинул взглядом легкие арабески облаков в бездонном небе. Ощущение вины не покинуло его, но тяжесть ее стала меньше, ушла вглубь, уступив место мощному желанию сей же час, немедленно что-то предпринять. Не велика доблесть дурманить себя вином, пытаясь уйти от горьких мыслей. Что случилось то случилось, прошлого не изменить. Но в твоих силах найти злодея.
– Ты права, Аннета, полиция полицией, а я мог бы провести собственное дознание.
«Слава Богу! „Аннета“ звучит уже бодрее, – с облегчением подумала Косливцева. – Жизнь, кажется, налаживается».
– Не ты, а мы, – поправила она его. – Тем более что у меня уже есть кое-какие соображения.
Болховской живо обернулся к ней, с нескрываемым любопытством поинтересовался:
– Какие же?
– Для тебя, может быть, весьма неожиданные. Поэтому сначала выслушай, не перебивай.
– Хорошо, – легко согласился князь.
– Я полагаю, что все эти убийства и покушение на княжну Давыдову были совершены одним человеком. Точнее, женщиной…
– Женщиной? – пораженно протянул Болховской.
– Женщиной, – утвердительно кивнула в ответ Косливцева. – Обрати внимание на способы и орудия убийств. Княжна Давыдова – что-то тонкое и острое, похожее на вязальную спицу, а может, шляпную шпильку? Кити – яд. Адельбергша – удар по голове канделябром, но, видимо, у злодейки расчет на свои силы был небольшой, посему для верности последовала подушка на лицо. И, наконец, княжна Надин – уже точно шляпная шпилька. Мужчина скорее бы предпочел кинжал или пистолет, ваш брат не боится крови. Так что способы и орудия убийства с большой долей вероятности можно назвать дамскими.
– Дамскими, – задумчиво произнес Болховской. – Похоже, но мотив, каков мотив?
– Неужели сам не догадываешься? – чуть раздраженно произнесла Анна.
– Ревность? Ты на это намекаешь? – приподнял брови князь, увидев нежный румянец на щеках подруги. – Не такой уж я Адонис, чтобы из-за меня дамы друг друга резали.
– Возможно, и не Адонис, – ворчливо ответила Косливцева, – но устоять перед твоим напором и обаянием нелегко.
– Ты так считаешь? – спрятал он в уголке рта усмешку.
– При чем здесь я! – вспыхнула как маков цвет Анна.
– Но ты ведь считаешь меня неотразимым?
– Что ты прицепился, как репей? Другие так думают, и довольно с тебя, – отрезала она. – Лучше вспомни, за кем ты успел еще приволокнуться по приезде сюда. А заодно и более давние грешки повороши.
– М-м-м, как-то неловко обсуждать свои амурные дела с барышней, – поморщился князь.
– Ничего, с тебя не убудет. Ранее все выкладывал, а теперь вдруг сконфузился?
– Не горячись, душа моя. Итак. Кроме тех, кого ты уже называла, дочь городского головы Дуняша Квасникова остановила на себе мое внимание; чуть приударил за губернаторской дочкой, более для того, что б ее батюшку Илью Андреевича подразнить. Пожалуй, и все. А старые, вернее, старинные мои привязанности либо замужем, либо отсутствуют, либо… – Лицо князя вдруг застыло и побледнело, – в могиле.
– О ком ты? – с тревогой глянула на него Анна.
– О Вареньке Коковцевой. Но она ведь от несчастного случая погибла, – торопливо заговорил Борис, будто доказывая себе что-то. – В том страшном пожаре. Помнишь?
– Помню, – отозвалась Косливцева. – Значит, она не в счет.
После недолгой паузы Болховской тяжело вздохнул и добавил:
– Может, и в счет. Господин Кекин мне рассказывал, что обстоятельства ее смерти показались ему несколько странными.
– Нафанаил Филиппович? Что ж, он человек наблюдательный, острого ума, его слова надо принять во внимание.
– Итак, что мы имеем. Некто, вернее, некая дама избавляется от соперниц, то бишь от женщин, так или иначе привлекающих мое внимание. Потенциальных жертв две: графинечка Толстая и дочурка городского головы.
– О них не беспокойся, – встрепенулась Анна. – Губернатор с семейством отбыл в Петербург, а городской голова отправил дочку к родне в Нижегородскую губернию.
– Вот и славно. Значит, все будут живы и здоровы, – обрадовался Болховской, потом задумался. – Только вот как злодейку сыскать? Ведь, кроме того, что это женщина, и… обожает меня, мы ничего не знаем.
– А этого вполне довольно, – твердо произнесла Косливцева.
Борис пытливо вгляделся в лицо подруги.
– Выкладывай свой план, Макиавелли, по этой части ты у нас дока, – усмехнулся он.
– Не могла же я просто так сидеть, сложа руки, – смущенно ответила Анна, и щеки ее опять покрыл предательский румянец, – пока ты тут самоистязанием занимался. Думала, думала и надумала.
– Выкладывай, не томи.
– Наша тайная почитательница твоей… персоны, – Анна украдкой окинула взглядом ладную фигуру князя, – проявляет себя только в случае, если ты начинаешь оказывать знаки внимания какой-либо даме.
– Это очевидно.
– Поэтому, чтобы сподвигнуть ее на новые преступные деяния, необходимо, чтобы ты вновь за кем-нибудь приударил… – Она сконфуженно умолкла.
– И за кем же? – вкрадчиво поинтересовался Болховской, мгновенно догадавшись, что претендентка на сию незавидную роль сидит перед ним.
12
Анна и сама не понимала, почему именно этот план показался ей единственно правильным. Можно же было пойти путем, коим шло и официальное дознание, – тщательно исследовать улики, переговорить со свидетелями, которые охотнее откровенничают с частными лицами, нежели с полицейскими чинами, покопаться в прошлом Бориса и казанского бомонда, авось и отыщется ниточка. Так ведь нет! Порискованней стратегию придумала, да и роль себе весьма своеобразную отвела. Вот и отдувайся теперь.
– Нечего из себя бекаса изображать! – фыркнула она.
– И все же, я хотел бы услышать ответ на свой вопрос, – настойчиво повторил князь.
– Прекрасно! Ты его услышишь. Я предлагаю тебе поухаживать за мной. Не думаю, что с твоей стороны это будет большой жертвой. Таким образом, мы выманим злодейку из ее логова и не причиним вреда невинным жертвам твоего внимания. Как ты сам понимаешь, ухаживание будет формальным, для публики.
– Так я и подумал! – взорвался Болховской. – Всегда знал, что ты мастерица на шальные идеи, но эта самая безумная из них!
– Ничуть не бывало! – в тон ему ответила Анна. – Я все тщательно продумала. Ты большую часть времени будешь рядом, а дома я в безопасности, там батюшка, через неделю брат приезжает в отпуск, он нам поможет. Можно и Фаню Кекина в наши планы посвятить, человек он надежный.
– Знаешь, одна казанская барышня, Полина Сеславина, однажды тоже сыграла подобную роль и чуть не лишила себя жизни, мы с друзьями еле успели ее спасти [5]5
См. роман Полины Федоровой «Прекрасная шантажистка».
[Закрыть].
– Но ведь успели же, – горячо отозвалась Анна.
– Успели. Да… – Болховской внимательно посмотрел на нее. – И в результате сего демарша она стала супругой князя Всеволожского.
– Я не в коей мере не претендую на твою драгоценную свободу! Очень нужно! – от обиды у девушки перехватило дыхание. – Да я скорее выйду замуж за… крокодила!
– С чего бы, mon ange, такая немилость? Не ты ли недавно говорила о моей неотразимости? – напомнил ей Болховской.
– Из-за нее ты и скачешь из постели в постель как… как…
– Крокодил? – подсказал Борис.
– Как кузнечик! – выпалила она, посмотрела на князи и вдруг неудержимо, до слез, звонко расхохоталась.
Улыбнулся и Болховской.
– Вероятно, в виде зеленой букашки с вывернутыми назад коленками я вызываю у тебя весьма теплые чувства.
– Прости меня, – сквозь смех проговорила она. – Но из тебя получился бы чрезвычайно милый кузнечик.
– Я и в нынешнем виде чрезвычайно милый, – чуть высокомерно отозвался Болховской, потом посерьезнел. – Посему и не хочу ни в коей мере подвергать тебя опасности.
– Опасность минимальная. Мы же не будем лезть в пекло. Узнаем, кто это, а остальное предоставим полиции.
Болховской понимал, что, если Анна что-то задумала, разубедить ее может только Господь Бог или его архангелы, нет, пожалуй, архангелы оказались бы бессильны. Надо что-то предпринять.
– Аннета, пойми, твой план не продуман серьезно и имеет слабые стороны.
– Какие это? – возмутилась девушка.
– Ты берешься играть роль моего нового увлечения. И мы должны показать окружающим, что я в тебя влюблен. Да?
– Да.
– Так, так, так. – Борис медленно опустился на кушетку и застыл в несколько ленивой, небрежной позе. – Встань, пожалуйста.
– Это еще зачем? – насторожилась Анна.
– Встань, будь добра, – в тоне Болховского послышались нетерпеливые нотки.
Анна фыркнула, но поднялась с кресла и встала перед ним, не замечая, что нервно теребит руками подол своего летнего платья в веселенький цветочек, фасон коего даже в провинции вышел из моды лет пять назад.
– Не хочу тебя обидеть, дорогая, но, если ты намерена временно стать предметом моей страсти, даже понарошку, придется полностью сменить твою экипировку.
Борис через силу постарался придать своему лицу легкий налет цинизма, очень уж ловко сидело сие устаревшее произведение портновского искусства на ее высокой, излучавшей энергию фигуре.
– А чем тебя эта не устраивает?! И не надо на меня пялиться, как на кобылу на торгах. – Она со всего маху плюхнулась обратно в кресло. То жалобно скрипнуло.
– Аннета, сердце мое, весь свет знает, что князь Болховской волочится за самыми хорошенькими и элегантными дамами, подчеркиваю – элегантными дамами, кои одеваются по последней парижской моде. На меня равняются. Ты что этим бабушкиным платьем хочешь погубить мою репутацию? – нахально улыбнулся он.
– Тоже мне репутация, – пробурчала Анна. – Селадон, повеса.
– И у повес есть своя репутация, которой мы очень дорожим. Так что будь добра, если решишь все же изображать даму моего сердца – обновляй гардероб, посоветуйся с модисткой или вон хоть с Лизанькой Романовской, она – барышня со вкусом.
Анна сидела, упрямо сжав губы и выслушивая, как ей казалось, со стоическим спокойствием нелепые поучения Бориса. Она всегда сознавала, что обладает внешностью вполне заурядной, а в нынешнее время еще и не модной: каштановая грива волос, смугловатая кожа, карие глаза. Фигура, правда, вполне приличная, только вот рост высоковат, с Борисом они почти вровень, ну может быть, она на вершок поменее. И в чем он, безусловно, прав – она начисто лишена чувства стиля. Батюшка всегда строго внушал детям, что главное в человеке его душа и характер, а внешность есть едино мишура, изысканное же платье часто бывает личиной, прикрывающей людские пороки. Посему в одежде главное – опрятность, чистота и удобство. Без материнской руки, в мужском окружении своего дома она так и не научилась искусству выбирать наряды себе под стать, подчеркивая достоинства и скрывая недостатки. Но для человека мыслящего нет ничего невозможного! Ужо будет тебе новый гардероб, князюшка, глаза на лоб повылезают.
– И что, позволь спросить, у тебя на голове? – раздался вдруг прямо над ней голос Болховского.
– Ты о чем? – подняв на него недоумевающие глаза, пролепетала Анна. Но ловкие пальцы князя уже развязали ленты, и шляпка оказалась в его руках. Борис разглядывал ее с любознательностью ученого-натуралиста, увидевшего в кунсткамере некий неизвестный ему экземпляр флоры или фауны. – И сделай что-нибудь с волосами. Что ты их вечно прячешь?
В одно мгновение он вынул шпильки из прически Анны, и каштановая волна хлынула ей на плечи.
– Ну это уж чересчур! – Она стремительно поднялась с кресла, вырвала шляпку из рук Болховского и сердито нахлобучила ее прямо на распущенные волосы. – Ты слишком многого хочешь!
Не прощаясь, она решительно протопала к дверям и, еле сдерживая слезы, выскочила вон.
Князь Болховской задумчиво посмотрел ей вслед, потом перевел взгляд на остывший кофе и пробормотал:
– Боюсь, что я действительно хочу слишком многого…
