Текст книги "Тень красавицы (СИ)"

Автор книги: Полина Белова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

Часть 8.Конец дружбы

Третий курс начался весело. Меня очень многие студенты знали и радостно приветствовали после каникул. Приглашения провести время вместе и вопросы о том, как прошли каникулы, сыпались со всех сторон.

Соня родила мальчика. Теперь у неё появился горячо любимый брат.

Сразу по возвращению от родителей я поехала к ней. Малыш был очаровательный, и похож на Соньку как две капли воды. Я смотрела, как Соня кормит это чудо грудью, и самой хотелось такого же карапуза.

– Вы с мамой можете пожить у меня, пока ты кормишь. Ты же не оставишь двухмесячного младенца без грудного молока?

– Настя, я не представляю, как я его брошу, и уеду учиться, но папа сказал – ехать.

– Мы его уговорим. Твоя мама будет жить с нами, а он приезжать в гости. Ну, хотя бы, первый семестр.

– Вечером придёт отец и поговорим. Если он разрешит, то .. Спасибо тебе, Насть!

Я со страхом ждала знакомства с Сониным отцом. Какой он, этот грозный мужчина, который лупил мою подругу и бил жену? Мой папа никогда в жизни меня не ударил, тем более, маму. И решали мы семейные вопросы все вместе, обсуждая, как лучше. Я представляла Сониного отца таким же огромным и сильным, как Михаил, и даже вздрогнула всем телом, когда стукнула входная дверь и послышался мужской голос. Но когда в комнату, улыбаясь, вошёл мелкий мужчинка ниже меня ростом... Я широко улыбнулась, отпуская все свои страхи.

Нам удалось уговорить его, чтобы Сонина мама с Артёмкой пожила у меня до Нового года. Но по пятницам, на выходные, они все должны приезжать домой, хоть и далековато, и дорого.

Теперь Соня всю рабочую неделю летела после занятий домой, а на выходные, вообще, уезжала. Она усиленно занималась всё свободное время, в одночасье став взрослее, чем я.

Конечно, я помогала ей, как могла. Квесты нам пришлось забросить. Что удивительно, без нас с Соней это дело завяло на корню. Хоть всем хотелось играть и нравилось такое времяпровождение, а организоваться без нас ребята не смогли.

Мы с подружкой жили вроде вместе, но и раздельно. Кардинально разделились наши интересы. Она занималась учёбой и ребёнком, а я, хоть и помогала ей, заскучала.

Моя бабушка осталась дома, в родном городе, но её с успехом заменила Сонина мама, которая готовила нам вкусняшки. Трактор вырос и разжирел сначала под бабушкиным присмотром, потом под её. Теперь это был огромный чёрный, с шоколадным отливом, жирный кот – глава нашей квартиры и местный авторитет. Даже Артемка затихал, когда рядом начинал урчать Трактор.

Когда я сегодня прибежала домой, первое, что услышала:

– Не верь Трактору, он ел! Половину куриного филе слопал.

Кот тёрся о мои ноги и печально заглядывал в глаза. Точно побежала бы кормить, если бы не предупреждение.

Голос Сониной мамы и воркование малыша доносились из спальни, в которой они сейчас обосновались.

– Настенька! Соня какую-то дома работу забыла, звонила, очень просила тебя, подвезти ей. Только поешь сначала.

Сонька не высыпалась из-за ребёнка, была несобранной и постоянно что-то забывала.

Я выполнила поручение, Соня сдалась и уехала домой. Мне же, нужно было ждать консультацию, которая назначена на семь вечера, и уже не было смысла ездить туда-сюда.

Неторопливо прошлась по корпусу и попала в актовый зал.

Там происходило что-то интересное.

Целая толпа девчонок сидела в креслах, ряда три набралось. Они по очереди выходили на сцену и пели. Парень в первом ряду грубо обрывал их песни, одну за другой, словами:

– Достаточно! Следующая!

Иногда он высмеивал внешний вид девушек или исполнение песни, подбирая удивительно обидные слова.

Некоторые девочки после них сразу убегали, некоторые начинали рыдать прямо на сцене, а некоторые уговаривали послушать их ещё или предлагали спеть другую песню.

Мне стало интересно. Я тоже села, немного поодаль, в ряду подальше, и с любопытством наблюдала за процессом. Ждать консультации здесь было намного веселее.

Наконец, не осталось ни одной девушки. Парень из первого ряда умудрился прогнать или обидеть практически всех. Двое его помощников, сидевших рядом и тот, который подыгрывал девушкам на синтезаторе, начали упрекать дружка в излишней требовательности.

Он раздражённо повернулся и осмотрел пустой уже зал и тут заметил меня.

– Чего сидишь? Кого ждёшь? Если боишься, нечего было приходить! Давай, пой уже, надоело, твою ...

Я прервала его занудную тираду песней. При этом, сама сидела на том же месте, закинув ногу на ногу, абсолютно расслабившись, и просто пела. Я знала свой голос и его силу. И не таких как этот козёл, он успокаивал. Допев, поднялась.

– Пока. Спасибо за представление, неплохо провела время.

– Эй, ты! Постой!

Я даже не обернулась. Спокойно пошла на выход. До консультации оставалось десять минут, а ещё до кабинета дойти надо. Пора.

– Стой говорю! Девушка!

Я не остановилась.

Уже в коридоре меня больно схватили за плечо.

– Ты что оглохла?

Это был тот самый грубиян, который сегодня обидел с пол сотни девочек.

– Руки убери! Не смей ко мне прикасаться! Если не слышу, значит не хочу слышать – это и ежу понятно, только вряд ли ты умнее его, раз не понял.

– Я тебя знаю! Это ты организовывала квесты в прошлом году. Было классно. Почему перестала? – не понял или не захотел понять парень моего оскорбления.

– Отстань. Да, убери руку! Я спешу.

– Ты же пришла на прослушивание...

– Нет! Я просто сидела в зале и ждала, когда подойдёт время идти на консультацию. Ну отпусти уже! Я же опоздаю!

Мне, наконец, удалось вырваться и пойти в нужном направлении. Парень не отставал.

– Ты нам подходишь.

– А вы мне – нет.

– Перестань выделываться.

Я закрыла дверь за своей спиной прямо перед его носом.

Когда консультация закончилась, я уже не думала о том, что произошло два часа назад. Мне ещё нужно было подготовиться к завтрашним занятиям на факультативе по китайскому. Я таки записалась год назад и уже неплохо продвинулась в изучении языка, тем более, была возможность общаться с его носителями.

В дверях возникла пробка, какая-то возня среди девчонок, шепотки.

– Это Тайгеры!

– Здесь...все четверо!

– Там, возле окна, смотрите!

– Девочки, мама моя! Умереть, не встать!

– Ну, чего столпились? Вы будете выходить? – недовольно пыхтели парни.

Наконец, мне удалось протиснуться сквозь возбуждённую толпу девчонок, и я увидела в коридоре, возле окна, напротив двери в наш кабинет, живописную картину. Четверо великолепных, накачанных парней, среди которых тот хам из актового зала, стояли в эффектных расслабленных позах и, при этом, дружно пялились на меня.

Едва вышла в коридор, Хам тут же сделал шаг ко мне навстречу:

– Настя, нам нужно поговорить.

Я оглянулась назад. Толпа, вывалившая из кабинета после консультации, не расходилась, стояла плотным полукольцом за моей спиной. Что ж...

– Слушаю.

– Может, пойдём, посидим в кафе?

За моей спиной раздался завистливый то ли вздох, то ли стон. Вдруг, стало интересно. В последнее время я жила заботами Сони и немного заскучала.

– Ладно, пошли, но у меня мало времени.

И я пошла, шагала в окружении шикарной четвёрки, сопровождаемая десятками пар любопытных, завистливых, восторженных взглядов и свистящих перешёптываний.

В кафе Хам сразу взял быка за рога:

– Мы, как ты, возможно, уже знаешь, группа «Тайгеры». Меня зовут Ярослав Торецкий, друзья зовут меня Яр и тебе тоже можно. Это Андрей – ударные, Виктор – бас-гитара и Сергей – клавишные, синтезатор.

Ребята кивали, когда Хам на них указывал, и я кивала им в ответ. К нашему столику подошла миленькая официанта, и мы заказали кофе. Я насмешливо наблюдала, как ушлая девчонка строит парням глазки, принимая заказ, так же и окосеть можно. Она, бедняжка, так старалась, а эти бездушные типы не обратили на неё никакого внимания!

Едва официантка, записав наши пожелания в блокнот, отошла от столика, Ярослав сухо продолжил:

– Сергей женился на нашей солистке и сделал ей ребёнка и теперь нам, как минимум на год, нужна замена. Ты подходишь.

Нагло так сказал. Но я уже остыла и не торопилась фыркать. Мне было скучно. И петь хотелось. Я так давно не пела!

– Хорошо! Летом у меня будет практика два месяца. Вот до этой самой практики я с Вами. Запиши мой телефон. Сбросишь расписание репетиций и тексты песен.

– Вот так легко? – удивился Хам.

– Что легко? – не поняла я.

– Ты просто согласилась и всё? Без уговоров, выдвигания условий. Ты даже говорить со мной не хотела!

– Я и сейчас не хочу. Петь буду.

Принесли кофе.

Хам хотел проводить меня, но я сразу пресекла подобные попытки.

– Давайте сразу договоримся: я с Вами пою, как друг и товарищ. Никаких отношений типа «парень-девушка» внутри нашего коллектива. Это моё единственное условие или просьба. Короче, будете приставать, вильну хвостом, как золотая рыбка, и только вы меня и видели. Пока!

Дома я в подробностях рассказала Соне свои сногсшибательные новости, и она страшно обрадовалась за меня.

Подружка сидела на кровати в позе лотоса и молитвенно сложив руки у груди причитала:

– Настя! Тайгеры – это же так круто! Ты меня с ними познакомишь?

Немного помолчала и печально добавила:

– Знаешь, а ведь я даже была влюблена в одного из них... Издалека, конечно. Мечтала даже, что случайно познакомлюсь, это до того, как я с Максимом...

Подруга смотрела на меня, и её улыбка, вдруг ставшая жалкой, резанула по сердцу. Я бодро подхватила, обнимая её:

– Конечно познакомлю! И на всех моих выступлениях с ними тебе надо будет рядом быть. Мне же нужна помощница: одевать, красить, расчёсывать. Ты же поможешь? Не бросишь меня одну с крутыми парнями?

– Конечно! – немного повеселела Соня, – Не брошу.

Снова петь с группой оказалось здорово. Словно вернулась в беззаботное детство. Пела и забывала обо всём, жила мелодией, играла голосом свободно и чувственно. Одна и та же композиция, каждый раз, звучала у меня по-разному. И люди заслушивались.

За вредный характер, но чарующий голос и голубые глаза, я получила немного обидное прозвище от Яра – Сирена. Я же, иногда, в отместку называла его Хам.

Нам очень часто случалось работать за деньги, и немалые деньги, и не без моей помощи. Но петь на заказ мне было не по душе. Нашу группу очень часто нанимали или приглашали выступать на свадьбах, вечерах, юбилеях и разных мероприятиях по всему краю. Иногда, я по-настоящему мучилась, от того, что пение стало работой, и не могла дождаться конца оговорённого срока, чтобы навсегда попрощаться с этим занятием и Тайгерами. Про себя решила, что в будущем петь буду только для души.

После Нового года Сонина мама с полугодовалой Артёмкой уехали домой, а мы с Соней остались вдвоём.

Подружка сильно грустила из-за расставания с малышом, особенно в первое время после их отъезда, и мы с Трактором старались не оставлять её одну.

В другие дни, обычно, мы с Сонькой без конца дрались за кота, каждая утаскивала его себе, но сейчас я ей уступала. И сам Трактор, словно чувствовал чуткой кошачьей душой, кому нужна поддержка, и изо всех своих сил урчал и бесконечно перебирал лапками, массажируя Соньке спинку.

– По-моему, ему женщина нужна, – сказала я однажды, разглядывая повзрослевшего кота, – давай ему кошку найдём.

– Он уже сам нашёл. Соседка снизу недавно котят раздавала. Думаешь от кого?

– Да ты что? Её Снежка породистая. Она даже на улицу не выходит.

– Вот-вот. Представляешь её шок, когда домашняя кошка, которая никогда не выходит на улицу, окотилась! Белый и чёрный котята. Чёрный кот в доме только у нас. Я тоже сперва удивлялась. А потом, как-то вижу, наш пушистый ловелас прыгнул прямо с балкона на ветку, спустился по стволу на сук пониже и сидит напротив окна в квартиру соседки. Я всё ещё не поняла, ну сидит и сидит. Прошло с пол часа, случайно снова в окно посмотрела и увидела, как наш Трактор прямо в окно к Снежке сиганул. А ещё через пару часов, слышу скребётся кто-то на нашем балконе. Открываю балконную дверь – наш Трактор уже дома. Соседке беспородные котята совсем не нужны. Вот вычислит нашего повесу, можем и без кота остаться.

– Эх ты! Трактор, Трактор... а я думала, ты порядочный кот, – гладила я за ушами нашего любимца, – Соня! А куда мы его денем, когда поедем на практику?

– Как куда? С собой возьмём. Надо только справки в ветеринарке на всякий случай заранее оформить.

Весна в этом году была особенно бурной. Восьмое марта мы с Соней отмечали сначала в общежитии с нашей группой накануне, седьмого. Скинулись, накрыли стол. Музыка, танцы, вино. Потом восьмого марта, с самого утра, к нам завалили Тайгеры, все кроме Сергея, с цветами и подарками. Я заметила, как Соня украдкой смотрит на Хама и поняла, в кого она была влюблена. Правда с его стороны не было заметно симпатии. Может их как-то подтолкнуть друг к другу? А как?

Пока мы с подругой готовили праздничный стол, ребята ждали в зале. А я придумывала план воссоединения Сони с её первой любовью.

Через несколько часов, после пары тройки бокалов шампанского и чего покрепче, бесконечных закрученных тостов за прекрасных дам, когда наша весёлая компания прилично расслабилась, я хитро увела Витю с Андреем с собой в супермаркет, оставив Соню и Яра в квартире вдвоём на милость судьбы и под присмотром Трактора.

Заговорив ребятам зубы, вместо магазина я утащила их на набережную, оттуда в ночной клуб и вернулась домой уже после полуночи.

Соня была одна.

– А где Яр? – спросила я осторожно.

– Ушёл домой.

– Ну, как? Вы с ним... поговорили немного?

– Поговорили... – вздохнула Соня, – он рассказал мне... какие у тебя синие глаза, какой чувственный голос, и как хорошо ты пахнешь, Настя...

Я растерянно смотрела на подругу. Медленно в мою, затуманенную алкоголем и усталостью от насыщенного дня, голову стала доходить суть её слов.

– Прости меня, Соня! Я не знала! Я не ожидала... Он же... Мы же друг друга терпеть не можем. Он мне всё время хамит!

Соня молча домывала посуду. Я устало прошла и плюхнулась на стул в углу кухни.

– Ты меня ненавидишь, сейчас, да? Должна ненавидеть... Сначала твой первый мужчина и отец твоего ребёнка, потом твоя первая любовь...

– Нет, Настя. Хоть и мало приятного. Но я верю, что где-то ходит мужчина, который будет смотреть только на меня. Как мой папа смотрит только на мою маму.

Меня передёрнуло. Вот это её «как папа» я не могу понять. Как можно бить, если любишь? Ведь любимым больно! Я отбросила эти мысли.

– Я не знала, Соня! Я не хотела.

На меня вдруг нахлынуло понимание всего ужаса ситуации. Вспомнилось, как часто в последнее время мы с ней говорили о Яре. Как Соня готовилась к этому сегодняшнему разговору с ним, как втайне ждала, надеялась на совсем другие слова от него... Что она почувствовала, когда вместо своего имени, услышала от него моё? Как она сможет теперь оставаться моей подругой...Да что я им всем сдалась! Они же мне совсем не нужны! А Соне нужны! Почему так не справедливо устроено в жизни!

Дни потекли в привычном ритме, с той только разницей, что между нами с Соней появился холодок, который не нравился нам обоим, но с которым мы ничего не могли поделать. Я с каждым днём чувствовала, что наша дружба словно умирает и это было больно. Яра, которого я, невольно, считала виноватым в этом, я временами ненавидела. Его робкие попытки сблизиться пресекала на корню, резко и обидно.

Вчера Соня сказала, что со следующего года переберётся в общежитие. Она уже переговорила с кем надо и даже определилась с комнатой, которая освободиться после очередного выпуска.

Мы даже не ссорились. Просто расходились. Наверное, некоторые семейные пары так разводятся или почти так. А что? Дружба – это тоже отношения, и они тоже могут прекратиться. Я хожу расстроенная, но понимаю, что, как ни жаль, но уже ничего не вернуть.

На концерте ко Дню Победы мы выступали группой, но я попросилась спеть и одна. Нашла музыку, договорилась с нашим звукооператором и спела песню Евгения Мартынова «Лебединая верность». Она, больше всех других, легла мне на душу в сложившейся ситуации. Я нежно выводила слова:

«Было им светло и радостноВ небе вдвоём.»

И дальше, очень надрывно и проникновенно, звучало моё прощальное для подруги:

«Ты прости меня, любимая,За чужое зло,»

Этой песней я прощалась с нашей с Соней дружбой. Не было моей прямой вины в случившемся, но, видимо, чувство справедливости в сложившихся обстоятельствах, было не самым главным чувством...

После концерта ко мне подошёл одногруппник и предложил в выходной покататься на велосипедах. А что? Я согласилась, только велосипеды с него.

Мы катили вдвоём, то он впереди, то я, то рядом. Ветер свистел в ушах, когда выехали за город, и помчались по тропке вдоль реки. Я взяла с собой лёгкий перекус в рюкзаке, Саша тоже, поэтому ближе к обеду мы устроили пикник. У Сашки на багажнике даже нашлось старое детское покрывало, прихваченное им специально для этих целей.

Мы болтали, смеялись, делились едой. Погода радовала теплом и солнцем. Я встала и некоторое время мечтательно смотрела на реку. Потом сначала замурлыкала, а потом громко запела любимый бабушкин вальс «Амурские волны»:

«Плавно Амур свои воды несёт...». Где немного забылись слова, просто "лялякала".

Сзади подошёл Сашка, я развернулась и на словах «серебрятся волны, серебрятся волны» подхватила его и закружила. Сашка неожиданно хорошо танцевал вальс и, скоро, уже он вёл меня в этом солнечном танце на берегу реки.

Эта прогулка оставила в моей душе самые приятные и светлые впечатления, и, как-то само собой получилось, что мы с Сашей стали понемногу встречаться. По-дружески гуляли по набережной, по городу. Он стал мне даже немного нравится. С этим простым парнем мне было легко, он не торопился, не давил, не лез с поцелуями и лапаньем. Мы просто хорошо и приятно проводили время вместе, хотя я, конечно, понимала, что нравлюсь ему как девушка.

Это чувствовалось в его пристальных взглядах, в нежной, ненавязчивой заботе. Бывали моменты, мне даже казалось, что Костик вернулся, и становилось уютнее жить.

В самом начале лета университет всколыхнула жуткая новость. Сестра Максима Медведева, Алина, разбилась насмерть на своей крутой машине. Поговаривали она была под кайфом. Мне ни разу не случилось пообщаться с Алиной после того, как однажды меня с ней перепутали... Когда я услышала трагическую новость, внезапно подумала, что если бы не та ошибка, она, возможно, была бы сейчас жива, после того «воспитания», частично проведенного со мной...

На прощальной прогулке, перед отъездом на практику, мы с Сашей в первый раз, легко касаясь, по-детски поцеловались в губы. Он, волнуясь, сказал, что, когда мы снова встретимся, у него есть ко мне серьёзный разговор. Я даже догадывалась о чём, но ещё вряд ли была готова перейти к более серьёзным отношениям с ним...

К моей огромной радости я попала в группу по обмену и проходить практику два месяца собиралась на китайской фирме в городе Хэйхэ.

Хотя я добыла для Трактора всевозможные справки, через границу решила везти его контрабандой, в своей женской сумке.

Таможни располагались по разным берегам Амура.

Я топала по деревянным причалам и страшно нервничала, голова Трактора, завёрнутого в мой свитерок, торчала из сумки, прижатая молнией. Если мне не удастся с ним проскочить, даже не знаю, что буду делать.

И вот обе таможни позади. Ну, Трактор! Пол жизни потеряла на нервах этой из-за этой толстой мяукающей задницы. Хорошо, хоть, он не подвёл, и прилежно играл роль тёплого свитера.

Нас, практикантов, было шестеро, но китайский лучше всех знала Светка, поэтому была назначена старшей в нашей группке будущих специалистов.

Часть 9. Практика

Завод, на котором нам предстояло работать целых два месяца, как выяснилось, обычными рабочими на конвейере, предоставил нам общежитие.

Вообще, мои радужные мечты и надежды, одна за другой, разбивались о суровую действительность.

Мне жутко не повезло с проживанием. Единственная свободная комната была только на четыре места, а нас шестеро. Её заняли четыре подружки, землячки. А остальных двоих практикантов, меня и, единственного среди нас, парня, подселили в комнаты к местным.

Усталые китайские тётки, среди которых я оказалась, посматривали с любопытством, но общаться не спешили. Хорошо, хоть против Трактора не возражали и выглядели благожелательно. Я впервые жила в общежитии, но разок, ещё в шестом классе, лежала неделю в больнице. Сейчас было похожее ощущение: чужая кровать, неприятное место.

Мечты о проникновении изнутри в особенности организации производства в Китае тоже рассыпались в песок. Для нас даже экскурсии по предприятию не провели.

Равнодушный китайский клерк быстро оформил всех шестерых в одной безликой комнате и отвёл на склад, где всем выдали спецодежду и провели короткий инструктаж.

Потом клерк вызвал, видимо, старшего и нашего непосредственного начальника на эти два месяца. Тот по серым безликим проходам довёл нас до раздевалок с душем, на ходу коротко обрисовывая правила и режим работы на эти два месяца. Мы были просто рабочими здесь, ещё и самого худшего качества.

Когда символически приняли душ и переоделись, мы ещё нацепили на руки выданные браслеты, похожие на часы, от статического электричества. Всё время девочки горячо обсуждали нашего нового начальника: исключительно противный тип, и я с ними согласна. Нам всем он единодушно не понравился. Сам невысокий, кривоногий, глазки маленькие, а рот огромный и голос препротивный. С моей лёгкой руки дядька получил прозвище Жабка.

Жабка равнодушно рассадил нас по местам и показал нехитрые движения, которые мы должны выполнять с детальками, которые, как выяснилось к концу этого бесконечного дня, никогда не заканчиваются.

Я еле разогнула заклякшую спину к обеду, и твёрдо решила, теперь всегда буду делать производственную гимнастику вместе с китайцами.

В столовой основным элементом всех блюд был рис, но, к счастью, я его обожала, в отличие от рыбы. Рыба, приготовленная в этой столовой – ещё один минус.

Вся первая рабочая неделя открыла мне глаза на понимание самой себя. Никогда! Я никогда больше не буду работать на конвейере. Где угодно, только не на такой работе! Однообразный поток нехитрых действий словно съедал время и саму жизнь. Минуты тянулись невыносимо медленно. Спина болела, не помогала никакая производственная гимнастика, которой я тоже ждала, как избавления от рутины, хоть ненадолго.

К вечеру, в отличие от остальных ребят, мне уже ничего не хотелось. Я даже гулять с ними не ходила. Тем более, Трактор страшно скучал на новом месте, и довольно урчал и перебирал лапками, нежно массажируя мне спинку.

В выходные, я впервые пошла с ребятами прогуляться. Пришла в неописуемый восторг от кафе, в котором мимо проплывают в ведёрках на ленте, разные замороженные продукты: креветки, кальмары, лапша, курица и так далее, я всё не запомнила. Выбираешь, что хочешь и сам варишь в готовом бульоне, которого тоже несколько видов, и потом кушаешь с выбранными соусами. Очень-очень вкусно, и необычно, и, что немаловажно, недорого. Я внимательно запоминала дорогу. Точно буду сюда приходить, по возможности. На аттракционы я не пошла. Что у нас колёс обозрений нет? А вот вечерние танцы пожилых, по большей части, людей на площади мне очень понравились. Я присоединилась к ним с удовольствием. А ещё эти велосипеды!

На следующий день я пошла гулять сама, купила карточку и взяла велосипед. Оплата почасовая, первый час бесплатно. Намотала на колёса половину города. Обычный город. Китайцы вокруг, а дома почти такие же, как у нас. Даже, кое-где облезлые. Я ждала чего-то необычного. Заграница ведь! На парковке, рядом с явно дорогущими крутыми машинами, может стоять ржавое, облезлое, старое нечто, возле которого, подходящего вида китаец, перебирает грязные детальки.

Два выходных пролетели, как одно мгновение, и снова начались рутинные рабочие будни. Я познакомилась с китаяночками, что сидели рядом со мной и мы целыми днями болтали. Язык был абсолютно не занят в производственном процессе, поэтому он свободно молол и мой китайский становился лучше не по дням, а по часам. К концу месяца я уже хорошо знала всех своих соседок по конвейеру, и в кого они влюблены, а также кто с кем крутит романы из тех, кто находился в зоне видимости нашего участка.

Наш Жабка оказывается был ещё тот ходок. Пользовался гад тем, что здесь почти одни женщины и он начальник. Вот мужчины! Они и в Китае мужчины. Когда моя соседка до самого обеда сидела, из-за него роняя крупные молчаливые слёзы, я незаметно подцепила длинный кусок туалетной бумаги на липучке к штанам Жабки. И он шёл так, до самой столовой, с длинным белым хвостом. Вторые пол дня над Жабкой потешался весь коллектив, и моя соседка тоже несколько раз улыбнулась особо удачным комментариям.

Сегодня Жабка был сам не свой. Бегал, как в задницу ужаленный, всё проверял, заставил уборщиц ещё раз перемывать, чуть ли не лично проверял, приняли ли мы душ и как на нас одеты шапочки.

– Сегодня нассяльники приедут, – прошептала мне соседка на свой лад переделывая «начальников».

«Нассяльники» медленно двигались вдоль рабочих мест, когда я поняла, что один из них, по центру, не кто иной, как Михаил.

Когда представительная группа мужчин приблизилась к нам, его возглас «Настя?» остановил монолог одного из китайцев, явно дававшего пояснения по процессам.

– Что ты здесь делаешь?

– Я – на практике по обмену, от университета.

Надо мной стоял представительный безукоризненно одетый мужчина, явно наделённый немалой властью. Он был в лёгком деловом костюме с белой рубашкой под ним. Я не поднимала глаз и видела только руку, на которой из-под манжеты с красивой запонкой, явно из золота, поблескивали часы. Сейчас в этой руке был айфон, но я вспомнила, как она сжимала ремень.

Прошлый ужас волной прошёл по мозгам и отозвался дрожью где-то глубоко внутри. Поэтому, я отвечала, продолжая работать, опустив голову и не поднимаясь с места, как, я уже знала об этом, сделал бы любой китайский рабочий, ещё и кланялся бы при этом.

– А где ты остановилась? – по-прежнему властный голос даже не предполагал молчания в ответ.

– В общежитии, – нехотя отозвалась я.

Внимание окружающих было всеобщим и неприятным, оно прямо кожей ощущалось.

– Я загляну вечером, – видимо тоже вспомнив об окружающих, сказал Михаил.

Наконец, руководящая толпа поплыла дальше, и я вздохнула от облегчения.

– Нася? Нася! Ты откуда хозяина знаешь? – спросила меня соседка, при этом, её узкие глазки были неестественно большими от изумления. С этой милой китаяночкой мы за последнее время сильно сблизились и даже неплохо провели последние выходные вместе.

– Да так... Он жениться на мне хотел... – не иначе как на нервах, ляпнула я лишнее.

– А ты? – тишина стояла вокруг оглушительная, китайские уши работали как локаторы, да и практиканты мои не отставали.

– А я не захотела. – отрезала таким тоном, словно ставила точку.

Слегка отвернулась от соседки, всем своим видом показывая, что разговор окончен.

Остаток рабочего дня я молчала. На меня нахлынули воспоминания, которые, казалось, я уже вычеркнула из памяти.

Зачем Михаилу заходить ко мне в общежитие? Шёл и пусть себе идёт мимо...

Не хочу снова вспоминать! Какой же он страшный. Нерационально захотелось бросить всё, схватить Трактора и бежать, но я подавила в себе эти глупые желания.

Вечером, когда мы пришли в общежитие, сначала ничего не поняли. Везде было чисто, подметено, на вымытых окнах стояли горшки с зеленью. Девочки начали вспоминать китайские праздники и гадать к какому мы готовимся.

В моей комнате, вместо старой продавленной, стояла новая кровать, застеленная новым бельём. Удивлённо оглядывая комнату, я похолодела от ужаса. Трактора нигде не было. Я кинулась искать. Бегала по общежитию, звала, заглянула во все щёлочки, под все кровати на этаже. Кота нигде не было, никто его не видел. Отчаяние всё сильнее сжимало меня в своих тисках, я уже безнадёжно рыдала. Со всех ног побежала на первый этаж к коменданту. Она, как раз, встречала делегацию начальства во главе с Михаилом, и я с пронзительной ясностью поняла, что все перемены в общежитии и пропажа кота связаны с его обещанием зайти ко мне вечером.

– Это ты! Из-за тебя! – кинулась я в гневе, на какую-то минуту позабыв свой страх, к виновнику исчезновения Трактора.

Я плакала и трясла его, зажав в кулачках белую рубашку на широкой груди. Отлетела пуговица и грудь оголилась, широкая ладонь за затылок прижала меня мокрым лицом к обнажившемуся тёплому кусочку тела. Вторая рука обняла за талию и окончательно обездвижила.

– Спокойно. Что случилось?

– Трактор пропал...

– Какой трактор? – растерялся Михаил.

– Кот! Кот мой пропал! Из-за тебя! – я резко развернулась в его руках в сторону коменданта, требовательно спросила – У меня в комнате был чёрный кот. Где он?

Даже, если нас с Трактором выгонят на улицу, пусть! Лишь бы он нашёлся.

– Он в моей комнате. Спит на кровати.

Комендант сделала приглашающий жест рукой и пошла к своей комнате, которая находилась тут же, в двух шагах от входа. Женщина распахнула дверь, и я увидела жирную наглую морду, которая сонно щурила бесстыжие жёлтые глаза, развалившись на чужой постели.

Я мягко высвободилась, уже ощущая стыд за истерику. Виновато зыркнув на мужчину подошла к коту и взяла на руки. Тот сразу громко заурчал.

– Это Трактор?

– Да...

– Тот самый котёнок, которого ты подобрала?

– Да...

– Он вырос.

– Да.

– А ты совсем не изменилась. Такая же плакса.

Я задохнулась от возмущения. У него ещё хватает наглости называть меня плаксой?! Даже слёзы мгновенно высохли.

Вокруг стояли люди. Я окинула их взглядом и.. опустила голову, так ничего и не сказав.

– Пойдём, покажешь свою комнату.

После осмотра комнаты, Михаил и его сопровождающие сразу ушли.

Я смотрела в окно на как он идёт, садиться в машину.

Ко мне, все оставшиеся три недели практики, с этого дня было настороженное отношение, даже соседки по комнате в общежитии, при мне, практически не разговаривали.

В режиме работы тоже произошли перемены. На следующий день, после нашествия «нассяльников», во второй половине дня к нам подошёл тот самый клерк, который оформлял всех в первый день прибытия на практику. Он провёл для нас большую обзорную экскурсию по всем производственным участкам. С этого дня мы работали только до обеда, а после, знакомились с особенностями работы предприятия. Однажды, нас даже в офис свозили. А ещё, для практикантов организовали шикарную экскурсию по городу Хэйхэ с русскоговорящим гидом.

По окончанию практики всем шестерым заплатили сколько-то честно заработанных юаней, и я, на свои, накупила подарки для родителей и бабушки, и даже для Саши.

Когда мы с Трактором благополучно проскочили обе таможни и оказались, наконец дома, в своей родной квартире, я была просто счастлива и кот, по-моему, тоже.