Текст книги "Тень красавицы (СИ)"

Автор книги: Полина Белова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)

Часть 4. Похищение

Конечно, я не уснула.

Мысли лезли в голову, как непрошенные гости в дом.

Пытаясь устроиться поудобнее, в надежде всё-таки уснуть, я переворачивалась с боку на бок, меняла позы и простынь от этого так сбилась, что комком давила в спину. Пришлось встать и перестелить. Легла с твёрдым намерением больше не ворочаться и уснуть, оставалось четыре часа до подъёма. Легла на спине, сложила на груди руки. По потолку медленно проползали пятна света от проезжающих машин. Где-то что-то поскрипывало, гудело, потрескивало. Наверное, ветер в трубах. Ветер тут сильный иногда, меня чуть ли не сносит.

Мысли снова плавно перетекли на Стаса. Его то – не снесёт и ураганом! Здоровый, сильный. Говорит, за мной приехал. У меня было время подумать этой ночью. Так ли то, что он говорит? Нет, немного так, конечно. Но я отчётливо понимала, если бы это Костя был, он бы вместе со мной бабуле по аптекам за лекарствами бегал, а то и вместо меня. Костя не ждал бы в сторонке, развлекаясь с фифами разными, пока я со своими больными проблемами разберусь. Нет уж, Стас, моя любящая Тень и сейчас незримо со мной и настоящую любовь от того, что ты этим словом называешь, я отличить смогу.

Так что, скатертью дорожка Стасик! Уезжай!

А с Максимом пока непонятки сплошные. Слишком он властный и незнакомый. Очкарик, а сильный. Кличку ему допустим из-за фамилии дали. Но девочки о нём с таким придыханием говорили, будто он не ботаник, а секс символ всей планеты. Слишком уверен в себе, да и Стаса, по сути, изгнал. Почему? Слава Богу хоть, слово дал Стасу, что не будет меня силой брать. Это очень хорошо. Присмотрюсь к нему. Танцует он здорово. И на китайском говорит. Неприятно как, не понимать, о чём при тебе разговаривают.

Пожалуй, завтра на факультатив запишусь по китайскому.

Наутро не смогла найти очки.

Злая, как чёрт, из-за недосыпа, перерыла всю квартиру пока не вспомнила, что их вчера держал в руках Максим. Молнией пришла догадка – он унёс их с собой. Мелкий воришка! А ещё Медведь! Суслик очкастый!

Я реально злилась, но что делать, не пропускать же из-за него уроки! Пошла на занятия без очков.

Народ смотрел на меня, будто видел впервые. Да уж, наверное, слух о моём вчерашнем успехе сразу у двух заметных в универе парней, уже разнёсся, как эпидемия ветрянки в детском саду.

В нашей аудитории уже все студенты были на месте. Обычно, я приходила на занятия одной из первых, но сегодня из-за очков, точнее из-за медведистого суслика, я потеряла драгоценное утреннее время.

Шла от дверей, как по сцене. Всё внимание зрителей на меня, разговоры, и те, стихли. Поздоровалась негромко и быстро села с краю на первое же свободное место.

Всю пару мой затылок прожигали любопытные взгляды.

Наконец, занятие закончилось. Я собирала свои конспекты в сумку, когда ко мне подошёл Генка Круков.

– А ты, Шестакова, оборзела, говорят, с самим Медведем вчера под ручку ходила! – противно ухмылялся одногруппник.

– Она и очки сняла! Ничего так без них, девочка! Только ей до Алинки, как до луны пешком! Врут всё! – подошёл его дружбан Леха.

– Не вру я! – тонко запищала одна из вчерашних моих «подруг», сумочку которой, я тоже держала.

– Она не только с Медведем, она и со Стасом, с ними обоими ушла! – поддержала вторая, такая же, «добрая» подружка.

– О-о-о! Так у тебя вчера групповуха была? А нам дашь? Я не против! – противно загоготал Леха.

Я решительно прорвалась к выходу. Так обидно стало! Что я им сделала? Нормальные же были отношения в группе. Зачем так пошло со мной разговаривать? Хотелось плакать.

Проблемы на этом не закончились. После следующей пары забежала в кафе перекусить и заесть печальку вкусняшкой. Едва успела съесть салат и приступить к чаю с пироженкой, как к моему столику подошла самая красивая девушка из всех, которых мне доводилось увидеть в жизни.

– Это ты вчера, что ли, с моим парнем была? И куда Вы пошли? Как познакомились? Что тебе вообще от него надо? Что у Вас общего? – она презрительно кривила губы и вопросы сыпались из, изогнутых подковкой вниз, губ без перерыва на мой ответ.

В её исполнении, подтекст звучал так: «ты, полное ничтожество, недостойное даже моего взгляда, с моим парнем вчера была?», «и куда вы пошли, разве с такой, вообще, куда-то можно идти?», «познакомились, он хотя именем твоим никчёмным интересовался?» и так далее.

От меня ответ не требовался. Скорее, это была попытка показать мне моё место.

Я вспомнила школу и подобную историю со Стасом и его девушкой. Как же узнаваемо. Так и хочется сказать, что сто лет мне снился твой Медведев, но я молчала.

Не встретив никакой реакции с моей стороны, красавица сдулась, как воздушный шарик. Я осторожно стала топтать пироженку. У меня же чай остывал!

Видя такой пофигизм, девушка совсем сникла и сменила тактику:

– Девочка, он поиграет с тобой и бросит. Предупреждаю, Максим всегда ко мне возвращается. Не ты первая, не ты последняя!

Красавица с размахом вильнула пышным хвостом на макушке и горда ушла.

Красиво так пошла, от бедра. Я задумчиво наблюдала за изящной походкой, доедая свою вкусняшку.

Та-а-ак, что ещё сегодня неприятного не случилось?

Остальные неприятности были совсем мелкими. Преподаватель факультатива по китайскому языку заболел. Не люблю, когда сразу не удаётся задуманное, досада. Ладно, начну учить язык позже.

На улице лил проливной дождь, а зонта у меня не было. А ведь слышала прогноз, но забыла, хорошо, хоть голову свою не забыла! На остановке автобуса я уже стояла промокшая и промёрзшая, поэтому, когда притормозила и остановилась знакомая машина с Максимом за рулём, я сразу села. Покапризничаю и повыделываюсь потом, когда хоть немного согреюсь.

– В следующий раз под дождь не выходи, киса! Позвони мне, если будешь без зонта, – вроде бы говорил спокойно, но всё равно приказывал, Максим.

Я ещё мелко дрожала и не могла огрызаться достойно, поэтому промолчала. Отвернувшись, смотрела в боковое окно машины. Капли дождя на скорости прокладывали на стекле бегущие изломанные дорожки. Мир снаружи был серым и размытым.

В машине работал обогреватель, и я довольно быстро согревалась. Хорошая машина, заботливый парень. Всё выглядит хорошо, но... Я покосилась на Максима. Он мне не нравился. Просто не нравился, как парень. Зачем морочить ему голову? Да и опасно, он мутный какой-то. Явно не простой обычный человек, как я. А целоваться с ним было просто мокро. Со Стасом – и то приятнее. А с Костей и не целовались даже...

Я стала думать о своих поцелуях и вспомнила свой самый первый, «летящий» поцелуй в ночном парке. Пожалуй, он единственный был бесподобный и крышесносный.

Вот бы встретить того мужчину!

Через несколько минут мы подъехали к моему дому.

С неохотой я уже собралась выходить из тёпленькой машинки в мокрый холодный мир снаружи, когда Максим легко придержал меня за руку.

– Даже не поблагодаришь?

– Спасибо, – я мягко высвободила руку и решительно вышла из машины. Дождь всё ещё лил и холод сразу проник до костей вместе с ветром, сквозь мою влажную одежду. Я кинулась бежать в спасительное нутро подъезда.

Дома сразу сделала горячую ванную. И погрузилась в блаженное тепло. Спать захотелось немилосердно. Выбралась, наскоро вытерлась и, замотав толстым полотенцем мокрые волосы, потопала под одеяло.

«Наконец-то этот дурацкий день закончился» – подумала я, засыпая, когда ещё и семи вечера не было.

Зато как же я выспалась!

Если бы не сопли! Ненавижу насморк! Из всех болезней на свете насморк – самая противная. Дышать нечем! Нос красный от постоянного трения. Голос гундосый, как у совы в мультике про Винни Пуха, голова чугунная.

Запаслась пачкой бумажных салфеток, оделась потеплее и пошла в университет, чувствуя себя «самым больным в мире Карлсоном».

Атмосфера в группе изменилась до неузнаваемости.

Сначала я не поняла в чём дело. Потом ситуацию разъяснила Маша Изварина, подсев ко мне с подобострастной улыбочкой.

– Настя, когда ты вчера к Медведю в машину садилась, могла бы и нас с Олей взять подвезти. Мы автобуса ещё, знаешь, как долго, на холоде ждали. Мы же с тобой в одной стороне живём, – с лёгким упрёком пропела она нежным голоском.

Понятно. Вчера, многие в группе просто не верили, что серой мышкой заинтересовался крутой Медведь, но получили новое свидетельство очевидца.

После пары ко мне подошёл Генка, за его спиной маячил Леха. Я вздохнула – дежавю просто.

– Насть, извини, пожалуйста за вчерашнее, – неловко промямлил Генка.

– Извини – эхом пробасил Леха.

– Мы не хотели тебя обидеть. Ты, это... Медведю про нас не говорила? – продолжил Гена.

Я отрицательно качнула головой.

– И хорошо! – уже весело продолжил Генка.

– И не надо! Мы это... ошиблись малёхо, не повторится, – добавил Лёха и оба ретировались.

Да, сегодня день веселее. Если бы не противный насморк! Я пошла в туалет промыть, текущий водой, нос.

Закончив дела, я почти вышла, когда в туалет зарулила красавица.

– Пошли все отсюда! – скомандовала она и пара девчонок скрылась за входными дверьми со скоростью света.

Тонкие пальцы с длинными красными ногтями немедля вцепились в мои волосы. А я их утром после ночи в полотенце закрутила в гулю. Потому что хвост был слишком «пушистым» – и это очень, мягко говоря.

А что делать? Вцепилась в ответ. Больно же!

По полу туалета рассыпались бабушкины шпильки, чёрные, изогнутые подковкой. Интересно, сейчас ещё продают такие?

Наш визг можно было записать и применять в качестве оружия. Я лично наполовину оглохла от собственного.

Я, конечно, хрупкая, но боевая. Счёт оказался равный. В туалет ворвался Максим.

Гневно сверкнула на него глазами:

– Не смей приближаться ко мне больше! Видеть не хочу ни тебя! Ни твоих девок!

Мой взгляд метнулся в сторону красотки в метре от меня и застрял в зеркале.

Всколоченная грива светлых волос, горящие ледяным огнём голубые глаза! Блин – картинка, действительно, та ещё, но девушка в зеркале сейчас очень красива! Я засмеялась от нелепости ситуации: дерусь за ненужного мне парня. Подошла ближе к зеркалу и с улыбкой, любуясь собой, стала приглаживать волосы, пытаясь свернуть их в узел.

На следующей паре появилась Соня. После того памятного разговора про беременность её не было в университете. Я, взбудораженная случившимся в туалете, не заметила её. Но по окончанию пары она сама подошла. Я заметила на её скуле едва заметный замаскированный синяк.

– Надо поговорить – негромко попросила она.

– Пойдём в кафешку, – согласно кивнула я.

– Ты никому не рассказывала про наш разговор? – едва мы устроились за столиком, взяв себе по чашке кофе, спросила Соня.

– Что ты! Нет конечно! – возмутилась я.

Соня с облегчением вздохнула.

– Кто тебя так? – я показала взглядом на синяк.

– Папа... – опустила голову Соня, – маму так избил, что пришлось скорую вызывать.

– Его в милицию забрали? – сочувственно спросила я.

– Нет, конечно! Зачем? Мама сказала, что упала.

– Но как же так? – мне было жалко Соню до слёз, тот, кто должен быть защитником от всего мира для своих девочек, был их самым страшным обидчиком.

Но Соня явно не разделяла моих мыслей, говорила об отце с уважение и любовью. Странно как.

– Папа сказал, чтобы я продолжала учиться, скрывая беременность. Рожать мне летом, на каникулах. Они с мамой ребёнка как своего запишут, – рассказала Соня.

Казалось, ей стало легче, что нашлось решение проблемы. Соня спокойно улыбалась, прихлёбывая кофе.

Здесь нас и нашёл Максим.

– Кисонька, пошли, отвезу тебя домой. Сегодня на улице ещё противнее чем вчера, а ты простывшая – на Соню Максим даже не посмотрел, а она спала с лица, улыбки словно не было никогда.

Соня буквально ела глазами Максима, и этот взгляд так много мне объяснил.

– Это он? – кивнула я Соне в сторону парня.

Максим соизволил бросить взгляд на мою недавно образовавшуюся, и пока единственную, подругу.

Его губы изогнулись в презрительной улыбке:

– Что эта подстилка тебе наговорила?

Мой мозг заработал в лихорадочном темпе. Как не навредить Соне?

– Только то, что ей очень нравиться один парень. Но она его не назвала. А сейчас она побледнела сильно, и я предположила, что это ты. А почему ты так обзываешь мою подругу? – уже для окружающих возмутилась я, – она, как и я, девственница!

Пришлось соврать про Соню, но это того стоило. Подруга зарумянилась. А Максим хмыкнул.

– Ладно! Пошли, – он взял меня под локоть, поднимая.

Я сразу пошла, наскоро попрощавшись с Соней. Не стоило больше привлекать к нам внимания. Но для себя я твёрдо решила – с Максимом у меня ничего не будет.

Прошёл месяц.

Тяжёлый, изнурительный месяц моей осады. Чем сильнее я отгораживалась от Максима, тем сильнее он напирал.

Он использовал всё: цветы, подарки, походы во все заведения города.

Цветы я ставила в вазы. Подарки, которые он приносил, одевал на пальчик или в уши, вешал на шею -аккуратно складывала в коробку, снимая при первой же возможности, и никогда не одевая снова. Запакованные подарки – даже не распаковывала. Однажды, разгуливая без спросу по моей квартире, куда он входил как к себе домой, сделав дубликат ключей, Максим обнаружил в кладовке угол с подарками.

– Почему? – только и спросил, внимательно глядя на меня.

– Ты не даёшь мне возможности не взять подарок. Мне остаётся только возможность вернуть всё, как только тебе надоест возиться со мной. У нас с тобой ничего не будет. Ты мне просто не нравишься, – я отвечала максимально честно, но нотка истеричности в голосе присутствовала. Я уже очень устала от Максима.

глаза вмиг потемнели и в них мелькнуло что-то дикое и страшное. Максим резко развернулся и ушёл, сильно грохнув входной дверью. Даже немного что-то посыпалось по стене, с едва слышным в абсолютной тишине шорохом.

Вчера я узнала про новый ужас: на нас стали делать ставки.

Основной предмет на кону – моя девственность и когда я её потеряю с Максимом. Ставили и на то, по доброй воле я это сделаю или Максим плюнет на мои выбрыконы и возьмёт так.

Мне рассказала эти новости Соня. Она не обижалась из-за того, что ко мне клеился отец её будущего ребёнка.

– Настенька, у меня к Максиму любви нет, не переживай. Он же просто ситуацией воспользовался. А я из-за отрицательного резуса аборт делать боюсь. «Теперь, когда папа нашёл выход, со мной всё хорошо будет», – говорила мне Соня, когда мы сидели у меня дома на кухне.

Кстати, я предложила Соне жить у меня.

– У меня тебе будет легче скрывать беременность. И с занятиями я помогу. А мне веселее с тобой, чем одной, – уговаривала я её, когда она ещё сомневалась, нужно ли ей переезжать из общежития в мою квартиру.

Максим был очень недоволен, но ничего не мог сказать. Когда он приходил, Соня всегда пряталась в спальне.

Во время наших с Максимом хождений по барам и ресторанам, иногда нам случалось встречать его друзей и знакомых.

Я, кстати, не горела желанием проводить время в этих шикарных точках общепита, но мне приходилось идти туда, куда Максим желал меня сводить, чтобы поразить моё воображение. Он буквально насильно тащил меня за собой, не слушая никаких возражений и доводов. Я упорно одевала в эти походы свою скромную серую одежду, но парень, казалось, не видел или не замечал насколько сильно я не хочу ему нравиться.

Однажды, в баре при ночном клубе нам встретилась его сестра. Пренеприятная особа оказалась. Она приблизительно моего возраста, простые черты лица, но облила меня ведром презрения и, на ходу сказав пару слов Максиму, о том, как сильно у него испортился вкус, двинулась дальше в сопровождении двух парней, настоящих амбалов, наверное, её охрана. Я так подумала, потому что внешний вид у её парней был, как у телохранителей.

А сегодня, сразу после пар Максим зашёл за мной прямо в аудиторию.

Я тяжело вздохнула – это закончиться когда-нибудь уже?

Завистливые вздохи одногруппниц провожали нас к выходу. Сони сегодня со мной не было. Она поехала на плановый осмотр к гинекологу, на другой конец города.

В машине Максим молчал, и я радовалась этому. Очередных разборок не хотелось. Отношения между нами достигли точки кипения: ему надоело ухаживать, а я всё ещё не собиралась уступать.

Задумавшись о своём, я не сразу заметила, что мы едем не ко мне домой. По спине прошёл холодок нехорошего предчувствия, сердце ухнуло в пятки. Смелостью я никогда не отличалась.

– Максим? Могу я спросить, куда мы едем? – робко поинтересовалась я.

Что-то в поведении парня настораживало.

– Покажу тебе свой дом, – глухо ответил Максим, даже не повернувшись ко мне.

Следующие минуты потекли в полной тишине. Я лихорадочно обдумывала, чем мне эта ситуация грозит.

Дом Максима оказался огромным. Он с явным удовольствием и неприкрытым любопытством наблюдал за моими впечатлениями. Усадьба была окружена забором, с охранником у автоматически открывающих ворот. Крутизна.

Максим явно был горд, показывая мне своё шикарное жилище.

В большой гостиной убиралась пожилая женщина.

– Пошла отсюда, – меня покоробил барский и неуважительный тон парня, но предпочла промолчать. Мне стало страшно.

И всё же, с любопытством рассматривала комнату: большая, светлая, вокруг дорогая деревянная мебель, явно сделанная под заказ. На одной из стен – огромная плазма, на других висят картины.

– Можешь осмотреться пока, а я прикажу принести нам кофе или ты хочешь поесть? – проявил радушие Максим.

– Нет, кофе достаточно, – быстро ответила я.

Максим сильно нервничал и вместе с ним начинала нервничать я. Мне интуитивно не нравилось то, что происходило и хотелось тупо сбежать.

Максим быстро вернулся с двумя маленькими чашками на блюдцах.

Я, чтобы скрасить неловкость, стала быстро пить. Чашечка почти сразу стала пуста.

Максим не сводил с меня внимательных глаз. Таращится, надоел.

Мамочки! Что-то случилось. Меня немного повело, пустая чашка едва не выпала из ослабевших рук. Я укоризненно посмотрела на парня.

Максим ловко принял посуду и тут же, оставив её на низеньком столике, подхватил меня на руки и понёс наверх, на второй этаж.

Краем сознания я отмечала, что меня несут на руках и укладывают на огромную кровать. Вялыми непослушными руками я пыталась оттолкнуть от себя Максима, но он уже стащил с меня джинсы, я даже не заметила, когда, и теперь снимал пуловер. Он оставил его запутавшимся на руках над моей головой, чуть придерживая одной рукой, второй рукой Максим придержал лицо, чтобы не отворачивалась и присосался к губам.

Жадные поцелуи быстро покрыли лицо и стали спускаться вниз по шее, рука легла на грудь, отодвигая чашку бюстгальтера и доставая упругое полушарие. Господи, неужели он меня сейчас изнасилует?

Вдруг, заиграла мелодия телефона. Максим скосил глаза и нехорошо выругался. Злющий, он рывком схватил телефон и быстро вышел из комнаты, уже вежливо приветствуя неведомого собеседника.

Спасибо за шанс, Боже!

Я неловко скатилась с кровати на пол, выпутала руки и глупо бросила пуловер на пол. Как была, в трусах и лифчике, вышла на балкон.

Осень. Пол на балконе был ледяным. Сам балкон опоясывал этаж полукругом. Я, словно пьяная, прошла до следующей двери и попала в другую комнату. Меня прилично шатало и в голове было неясно, но обжигающий холод всё же немного привёл в сознание.

Эта комната была явно женской: огромное зеркало над тумбочкой, на которой стоит приоткрытая шкатулка с украшениями, мягкий пуф рядом.

Всё это отмечаю на автомате. Так замёрзла, что уже туго, но соображаю поискать одежду. На розовой кровати валяется что-то красное, тёплое, пушистое – не думая, одела. О, как тепло, приятно и попу прикрыло, но ноги мёрзнут. Выдвинула ящик комода. Как повезло! Упаковки колготок! Выбрала самые тёплые, толстые, чёрные и быстро одела. Боже, как хорошо!

Вдруг испугалась! Надо же бежать! А то всё, что одела, снова снимут. Соображалка не работала совершенно. Зачем-то снова выбежала на балкон. Взялась за перила и посмотрела вниз – высоко ли, чтобы спрыгнуть?

Вдруг нос и рот плотно закрыла какая-то вонючая тряпка. Я из последних сил в панике затрепыхалась в чьих-то сильных руках, пытаясь вдохнуть чистый воздух, но втянула в себя только вонючую гадость и сознание разом отключилось полностью.

Часть 5. Кошмар

Очнулась я на полу, от холода. Открыла глаза и оглядела окружающую обстановку. Какой-то бедлам, честное слово. Грязно. Я лежу на куче тряпья. Помещение небольшое, но это не дом. Какое-то хлипкое строение. Строительный вагончик – это капитальное жильё, по сравнению с этим недоразумением. Не знаю, из чего стены этого, явно, не дома, но они совсем не защищают от осеннего холода, разве что от ветра.

Минимум обстановки: обшарпанный стол-тумба, облезлые стулья возле него, грязная старая газовая плитка на две конфорки, тряпка-шторка отгораживающая часть помещения. Где я?

Поднялась, пошла к узкой хлипкой двери.

Голова немного болела, и я взялась за неё рукой. Резинки не было, не помню, когда она слетела. Наверное, похожа сейчас на всколоченное пугало. Открыла дверь и вышла на улицу.

Теплицы?

Кроме теплиц, какие-то серые прямоугольные примитивные постройки, похожие на склады и маленькие, грязные, нищие, словно игрушечные домики, слепленные из чего попало. Я обхватила себя руками. Как же холодно и в туалет нужно. Вокруг пустынно. Из соседнего домика вышел мужчина.

Высокий, темноволосый, красивый. А еще, он выглядел злым и мне стало страшно.

– Зачем вышла? Вернись внутрь! – жёсткий приказ, тон не предвещающий ничего хорошего. Он уже подходил к домику.

– Мне в туалет нужно, – робко озвучила я насущную проблему.

Он уже подошёл вплотную, схватил за предплечье и впихнул в домик. От толчка я покачнулась, сделав несколько мелких шажочков, и едва не упала, но устояла на ногах. Мужчина вошёл следом, в два шага достиг занавески и через несколько секунд подал мне длинный старый пуховик неопределённой расцветки. Кивнул головой на поношенные сапоги под стенкой.

– Одевайся! Отведу, покажу туалет.

Я быстренько оделась. Мужчина уже вышел, и я побежала за ним. Рукава пуховика были длинноваты, и я на ходу подворачивала их и задавала вопросы.

– Где я? Кто Вы? Как я здесь оказалась?

Мужчина не произносил ни слова. Мы дошли до деревянной будки с дырой в полу. Туалет, хорошо хоть закрывается.

Когда я вышла, заметила незнакомца в двух шагах. Он прищурено рассматривал меня.

Я несмело улыбнулась, как говориться «поделись улыбою своей, и она к тебе» ... Не вернулась. Наоборот, нахмурился ещё больше.

– Иди за мной.

Он привёл меня в одно из помещений, которое я назвала складом.

Там на деревянных поддонах стояли клети с пекинской капустой. Посередине был стол. На нём – валик с упаковочным целлофаном и нож.

Рядом грудой лежали пустые пластиковые ящики.

– Смотри внимательно. Берёшь ящик, – он продемонстрировал и сам взял ящик и поставил на край стола.

Я с удивлением наблюдала за ним. Сбоку от стола, вплотную, стояло две большие глубокие клети – пустая и с капустой.

– Потом берёшь кочан, обрываешь негодные листья и обрезаешь у основания, – мужчина обобрал несколько листьев с капустины и чикнул ножом у основания. Бросил отходы во вторую пустую клеть. Потом завернул кочан в целлофан, отрезав ножом нужное количество.

– И кладёшь в ящик. Полные ящики ставишь на, вон тот, поддон у стены, – закончил он короткий инструктаж.

Я ничего не понимала.

– А теперь, главное. Работай старательно и быстро. Когда я вернусь, проверю клеть – он кивнул на клеть с капустой возле стола, – Если она будет пуста, ты поешь и ляжешь спать. Если нет, ты получишь столько ударов ремнём, сколько кочанов не успеешь обработать.

С этими словами незнакомец щёлкнул выключателем и вышел, заперев за собой огромные, похожие на ворота, двери. Сквозь пыльные узкие, как щели, окна вверху проникал дневной свет и всё же было сумрачно, так что, тусклая лампа над столом была совсем не лишней.

Я, конечно читала, что людей похищали и заставляли работать, как рабов, но даже в страшном сне не представляла, что окажусь в такой ситуации.

Я обычная девушка, из нормальной полной семьи, в которой меня любят. Никому не сделала ничего плохого. Как со мной такое чудовищное могло произойти?

Первым делом я попыталась выбраться. Но стены сплошные, дверь мощная, металлом оббитая, хоть и погнутая внизу, но в ту щель только холод и носок сапога пролазил. Окна слишком высоко и узкие, не вылезти через них. Я легла на пол и заглянула в щель из-за погнутой внизу двери: пусто, ни души, серые теплицы тянуться вдаль.

Вернулась к столу. Ладно. Буду упаковывать капусту. Буду гулять по Дерибасовской постепенно, как говаривала подруга моей бабули.

Я общипывала капусту и заворачивала её в целлофан. Эта несложная работа не мешала думать. Я прокручивала ситуацию и так, и эдак, и всё равно она не укладывалась в моей больной голове. Казалось, это не я, а какая-то другая девушка, сейчас в холодном цеху, в полном одиночестве, делает непривычную работу. Что будет потом? Им нужна работница обработать и упаковать капусту? Она закончится и меня отпустят по-хорошему? Надо объяснить этому мужчине, что я студентка и не могу пропускать занятия. Он вполне адекватный с виду. Не понятно, как я здесь оказалась? Максим вырубил тряпкой с эфиром и завёз сюда, чтобы отомстить за несговорчивость? Что гадать, попытаюсь наладить контакт с незнакомцем и всё выяснить.

Стало совсем темно за окнами, руки уже совсем застыли от холода, спина и ноги болели от долгого стояния у стола и перенесённых, заполненных упакованной капустой, пластиковых ящиков, снова хотелось в туалет, когда заскрежетал засов на железной двери.

Мужчина сразу подошёл к столу и оценил работу. Потом он взял из моих окоченевших рук нож, при этом коснувшись их своими тёплыми пальцами, и быстро закончил чистить и упаковывать остатки.

Бросив последний упакованный кочан в ящик, он бросил нож на стол и громко сказал:

– Девятнадцать.

Его руки потянулись к пряжке ремня. Я не сразу поняла, но, когда до меня всё же дошло, что он собирается делать, ремень уже был сложен вдвое. Я рванула к выходу, но мужчина догнал меня мгновенно, подтащил к пустому поддону, на который поставил ногу. Он резко перекинул меня через колено и задрав до талии широкий пуховик начал лупить по заду. Колготки и длинный красный свитерок были плотными, но сила ударов была такой, что они совсем не защитили. Было больно. Сразу и очень. С первого удара я разрыдалась и стала умолять о пощаде. Никакой гордости или стойкости. Сквозь свой собственный рёв, я слышала размеренный счёт: десять, одиннадцать...девятнадцать.

Он закончил и отпустил. Я захлёбывалась плачем и смотрела на него во все глаза, совершенно не понимая такую жестокость. Теперь я боялась. Впервые меня избили и отныне в моей жизни появился кошмар и у него было лицо красивого мужчины, что сейчас стоял напротив.

Неосознанно я потёрла грязными кулачками глаза.

Мужчина окончательно взбесился.

– Хватит рыдать! Завтра работай лучше и обойдётся без наказания. А сейчас пошла быстро!

Когда вышли со склада я молча посмотрела на туалет и на него, не решаясь попроситься по нужде. Он понял.

– Иди быстро, – кивнул в сторону деревянного домика.

Я побежала.

Когда мы вошли в домик, мужчина кивнул на плитку.

– Приготовь ужин, из дома не выходить, – и сразу ушёл.

Я плакала тонко и жалобно. Жизнь вдруг показалась такой несправедливой и страшной. За что мне это? Я вспомнила Костю. И перестала задаваться этим вопросом.

Сварила суп, гречневую кашу. Нашла тушёнку и смешала с кашей. Порезала салат из помидоров и пекинской капусты с фирменной маминой заправкой, для которой в столе нашлись и уксус, и горчица, и даже мёд. Надеюсь смогу угодить и избежать нового наказания.

Всё время, пока готовила, я, то в голос плакала, то тоненько скулила.

Мужчина вошёл и хмуро приказал накрывать на стол.

Дрожащими руками я налила и поставила перед ним суп, потом кашу с тушёнкой и глубокую миску с салатом.

– Себе тоже, – буркнул.

– Я не хочу, – едва слышно произнесла я.

– Я сказал. себе тоже, – повторил мой мучитель вроде спокойно, но я так испугалась, что наполненная для себя тарелка в трясущихся руках, дрожала настолько сильно, что пока поставила, несколько раз обожгла руки, выплеснувшимся на них, горячим супом.

– Садись и ешь, – в голосе мужчины звучала злая досада.

У меня же, нос распух и не дышал от часового рёва, волосы всколочены, как у ведьмы, рука с ложкой трясётся так, что до рта почти ничего не доношу.

Мужчина быстро ел, время от времени зыркая на меня острым колющим взглядом. От каждого такого я испуганно вздрагивала всем телом. Мне удалось, с трудом, впихнуть в себя всего несколько ложек супа, когда мой сотрапезник уже не только съел весь свой суп, но и кашу с тушёнкой и большую половину салата.

Он как-то тяжело поднялся и поставил на огонь чайник. Потом положил немного каши с мясом и плюхнул тарелку с этим передо мной, пододвинул остатки салата. Я тяжело вздохнула, понимая, что заставляет есть. Он сел напротив и, молча, хмуро смотрел на меня, пока я доедала. Это было так мучительно, что я уже запихивалась, пока не закашлялась. Он раздражённо несколько раз ударил по спине, помогая прокашляться. Тоже больно.

Закипел чайник.

– Можешь звать меня Михаил, – словно нехотя, сообщил мужчина, стоя ко мне спиной и делая нам две чашки чая.

– А я.. – я знаю, как тебя зовут, оборвал меня Михаил и поставил передо мной чашку, – пей и ложись. Завтра рано вставать.

Спала я на полу, там же, где очнулась, на куче грязного тряпья.

А утро для меня началось ночью. По крайней мере, солнце ещё не встало, когда Михаил отвёл меня на работу и запер в цехе.

Я снова стояла возле стола, а рядом полная клеть капусты.

Когда неожиданно звякнула дверь, я с ужасом посмотрела на, наполовину полную, клеть, и вся сжалась. Мужчина подошёл к столу и бросил на него женские тёплые чёрные перчатки. Вышел, не сказав ни слова, только звякнула задвижка на двери.

Руки у меня уже страшно замёрзли, поэтому перчатки я натянула не задумываясь. Когда пальцы согрелись, даже работа пошла легче.

Вечером, к приходу Михаила в клети оставалось четыре кочана. Он подождал, давая мне окончить работу, и когда клеть опустела, начал снимать ремень. Я как увидела, сразу заревела. И к поддону вёл и через колено перекидывал он меня уже рыдающую во весь голос. Четыре удара – не девятнадцать, и наказание закончилось очень быстро, но я продолжала плакать и в туалете, и всю дорогу до спального домика.

Горько рыдала пока готовила нехитрый ужин и, когда он вернулся и рявкнул:

– Прекрати выть!

Я-то прекратила, но слёзы сами лились из глаз без остановки, когда мы сели есть. Они стекали по щекам или носу и капали одна за другой в тарелку. Михаил дёрнулся в мою сторону и я, распахнув глаза, уставилась на него испуганно: неужели изобьёт за то, что не могу сдержать слёзы. Он посмотрел мне в глаза и заскрипел зубами.