Текст книги "Дело особой важности"

Автор книги: Пола Льюис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)

11

– Готовишься к очередному представлению?

Лори неподвижно глядела на отражавшуюся в трюмо незнакомку: мертвенно-бледную, с лихорадочным взглядом. Она резко обернулась к Алексу, который наблюдал за ней, облокотившись о дверной косяк. Выпрямившись, он прошел в комнату, неслышно затворив за собой дверь.

Он швырнул на кровать свою разбойничью накидку, за ней последовали пистолеты, после чего стащил с себя маску, и теперь она ясно увидела полыхавший в его глазах гнев.

Лори облизала губы.

– Алекс, я знаю, как все это выглядит со стороны, но неужели ты действительно думаешь, что я настолько глупа, чтобы пригласить Джеймса сюда? Посуди сам, – продолжала она, немного воодушевившись, заметив, что уголки губ его слегка дрогнули, – как бы я осмелилась на это, отлично зная, какова будет твоя реакция?

Он пожал плечами.

– А чем ты рисковала? Бал-маскарад – идеальное место для свидания с любовником.

– Нет! – Она в отчаянии стукнула кулаком.

– Если бы вы только смогли удержаться от бурных ласк, – его исполненный презрения тон обжигал даже ее кожу, – хитрее способа и не придумать.

– Нет! – громко повторила она. – Все было не так. Ты должен поверить мне. Кто-то действительно пригласил его, как он говорит, но, клянусь, не я.

– Кто же тогда? Моя мать? Елена? Марчелло?

– Да. Нет. Да не знаю я. Она обхватила руками голову. – Знаю лишь, что я этого не делала.

– Я тебя умоляю. – Холодок в его тоне сменился арктическим морозом. – Сделай одолжение, признай у меня наличие хоть капли мозгов. Кроме всего прочего, – арктический мороз сменился абсолютным нулем, – кто, кроме тебя, в Венеции знаком с Форситом? Никто.

Лори ухватилась за его слова.

– Но Джеймс сказал, что знает здесь кого-то. Он… он работает у Малдини.

– Что? – Алекс помрачнел до такого состояния, что это трудно было себе представить.

– И он говорит, что ты рискуешь не справиться с разрастающимся производством. Это правда?

– Отчасти. Но я держу ситуацию под контролем. О, не волнуйся, милочка, твой роскошный образ жизни вне опасности.

– Не это меня волнует, – с жаром возразила она. – Но Джеймс находится здесь уже несколько недель, с самого дня нашей свадьбы.

Слишком поздно она поняла, что подставляет себя под удар. Она увидела, как Алекс прищурился, затем он пересек комнату и наклонился над ней, сверля ее глазами.

– Что ж, неудивительно, что ты сумела устоять перед моим неотразимым обаянием. – Он сжал губы. – Все это время у тебя был любовник, который вполне удовлетворял тебя.

– Говорю тебе, нет. – На этот раз она схватила щетку для волос и так стукнула ею по столу, что стоявшие на нем пузырьки жалобно зазвенели, затем посмотрела на него, взор ее был чист и светел. – Ради бога, Алекс, не говори таких ужасных вещей. Когда-нибудь ты будешь очень сожалеть об этом, я уверена. – Голос ее задрожал, и она с силой закусила губу. Ни за что на свете она не расплачется перед ним.

– Какая невинность. – Он бесстрастно рассматривал обращенное к нему лицо жены. – Но меня не проведешь. Все эти твои бесцельные блуждания по Венеции – без сомнения, ты встречалась с ним каждый день. Я, судя по всему, недооценивал этого джентльмена. Он вовсе не такой щепетильный, как я думал. Как ты, должно быть, досадовала, что я умудрился вернуться к твоему дню рождения – сейчас бы вы праздновали его вдвоем, в этой самой кровати.

– Ты с ума сошел. Если ты думаешь, что я бы…

– А тот небольшой спектакль несколько часов назад… Любой мужик сгодится да? Отвечай же, – не отступал он, а Лори, потупив глаза, разглядывала свои сцепленные на коленях руки, беспрерывно сжимая и разжимая пальцы. Схватив ее за волосы, он повернул ее лицом к себе. – Так или нет?

– Как тебе угодно, Алекс, – бесстрастно пробормотала она.

Он некоторое время пристально всматривался ей в лицо, затем резко, словно испугавшись того, что может совершить, отпустил ее, сунул руки в карманы, отошел и прислонился к стене.

– Предпочтительнее, конечно, Форсит, но и прочие могут сгодиться, даже твой незадачливый муж.

Она прижала ладонь ко рту, вздрогнув, словно он действительно ударил ее. Но жестокое презрение, прозвучавшее в его голосе, вывело ее из оцепенения. Вскочив на ноги, она смело посмотрела ему в лицо.

– Вижу, ты намерен думать обо мне лишь самое худшее, Алекс. Ладно, но я хочу тебе кое-что сказать.

– Но, пожалуйста, – он утомленно покачал головой, – не надо больше лжи.

– Нет, – отчетливо произнесла она, – именно потому, что я не хочу больше лжи, я собираюсь сказать тебе это.

Но сердце ее учащенно забилось при мысли о том, как сильно она рискует. Как он, взбешенный до невменяемости, поведет себя? Но отступать было поздно.

– Это началось в тот самый день в Маллардсе, помнишь?

Он угрюмо хохотнул.

– Вряд ли мне удастся его забыть.

– Ты сказал, я должна выйти за тебя замуж, – медленно начала она, но затем слова полились сами собой, – или ты уничтожишь «Пэджет». Я не могла допустить этого, боялась, что отец не перенесет удара. И тогда Джеймс, то есть мы, – даже сейчас остатки былой привязанности к Джеймсу заставили ее навлечь и на себя часть гнева Алекса, – составили план.

Лори взглянула на него, но обрамленное кружевным воротником лицо было погружено в тень. Она разглядела лишь жесткую складку его губ.

– Мне пришлось согласиться на эту свадьбу, но я собиралась отказаться спать с тобой. Джеймс… то есть мы посчитали, что в таком случае ты начнешь ненавидеть меня настолько, что будешь счастлив избавиться от меня и, согласившись на развод, дашь нам выкупить «Пэджет».

Лори замолчала, ожидая, что он ей на это скажет, но такой же реакции на свои слова она могла бы ожидать только от гранитной глыбы.

– Алекс, поверь, мне очень жаль, что так получилось. Но ведь ты тогда не предоставил нам никакого выбора, разве не так? – Она робко улыбнулась ему, но он словно не заметил этого.

– Вот, значит, чего ты добиваешься. – Голос его звучал словно откуда-то издалека. – Развод, и «Пэджет», разумеется.

– Нет же. Я сама так думала, но теперь все изменилось. Сегодня я сказала Джеймсу, – а до этого я написала ему, – но он уже был здесь и не получил письма, – что я отказываюсь от всех наших замыслов.

– Силенок не хватает?

– Нет, не поэтому, – Для него она лгунья, аферистка, а теперь еще и трусиха. Как еще убедить его, когда Их разделяет не несколько футов ковра, а целая бездна злобы и недоверия? Господи, сделай так, чтобы он услышал меня!

Лори ожесточенно теребила пальцами одной руки тончайший муслин на декольте платья, глядя на него невидящим взглядом. И тут ее осенило.

– Это платье, Алекс. – Она смело посмотрела ему в глаза. – Почему, по-твоему, я надела его?

Он слегка лениво повел плечом.

– Понятия не имею.

– Больше никто не называл меня Примаверой. Я надела его для тебя. – Помимо воли голос ее дрогнул. Она раскрывалась перед ним, всецело отдаваясь его власти. – Я не могла прямо сказать тебе это, и я нашла способ показать тебе, что я…

– Показала мне что? – Он был неумолим.

– Что я люблю тебя.

Ее негромко сказанные слова растворились в комнате, и наступила такая тишина, что Лори смогла расслышать даже удары собственного сердца.

У Алекса не дрогнул ни один мускул на лице. Все напрасно. И тут Лори не выдержала, переживания вечера сломили ее напускное спокойствие. Где-то в глубине ее груди родилось рыдание. Она приложила обе руки ко рту, чтобы сдержать его, но бесполезно. Первый всхлип вырвался с мучительным звуком, за ним – еще один, и еще один, пока все ее хрупкое тело не стало содрогаться под их бурным натиском.

И в следующее мгновение Алекс обнял Лори, прижав ее голову к своей груди, а чтобы успокоить, гладил волосы жены, пока наконец последние рыдания не стихли. Тогда он легонько отстранил ее и произнес со странной, искаженной страданием улыбкой:

– Знаешь, дорогая, слезы, – это запрещенное оружие.

– Прости. – Она легонько всхлипнула, и еще две дрожащие слезинки повисли на ресницах, Алекс нежно стряхнул их мизинцем.

– Лори, – хрипло произнес он.

– Да? – Она несмело улыбнулась ему, потом, подняв руку, погладила его по щеке, пытаясь этим ласковым жестом выразить все то, что не могла передать словами.

Алекс поймал ее руку, прижался губами к теплой коже, и в следующий момент словно что-то взорвалось внутри их обоих, и они прильнули друг к другу, пальцы их яростно срывали непрочные преграды, разделяющие страстные тела. Они забыли осторожность, забыли даже нежность.

Подхватив Лори на руки, Алекс бросил ее на кровать, она сразу же приподнялась, прильнула к нему. Как и в ночь свадьбы, он развел в стороны ее колени, но теперь каждой клеточкой своего тела она жаждала его, и с упоением отдалась ему.

Лишь на мгновение он остановился, ощутил теплую влагу, уже готовую принять его, и скользнул внутрь. Лори пронзило насквозь и она едва не застонала – не столько от боли, сколько от неслыханного прилива наслаждения, которое становилось невыносимым, а он двигался, вновь и вновь проникая в глубь нее в нетерпеливом пульсирующем ритме.

Вне этого ритма, этих рук, гладящих нежную бархатистую кожу, и прерывистого дыхания, раздававшегося в ушах каждого из них, ничто на свете не существовало – и так, казалось, было всегда. Ибо этого момента она ожидала со дня своей самой первой встречи с Алексом. И просто не знала, что именно этого – пугающего, восхитительного, невыносимого – недоставало ей все это время.

Впившись ногтями в его плечо, Лори ощутила, как напряглось его тело, он чуть отпрянул от нее, и с его последним сокрушительным ударом словно бы вся Вселенная взорвалась на мельчайшие частицы…

Ей казалось, что прошли века, прежде чем она выкарабкалась из бездны сладостного забытья. Она открыла глаза и увидела Алекса, лицо его сияло от нежности, он лежал на боку, глядя на нее.

– Лори, – мягко произнес он и ласково, но по-хозяйски положил руку ей на живот.

– Да?

– Ничего. Просто – Лори… – И, взяв ее за руку, он тихонько ткнулся носом в ее ладонь. – Я сделал тебе больно? – Голос его звучал приглушенно.

– Нет, что ты. – Она застенчиво улыбнулась. – Это было прекрасно.

Он негромко рассмеялся.

– О, но в следующий раз… – Он многообещающе помолчал, и взгляды их встретились, затем Лори отвела глаза, стыдясь того, что он может прочесть в них ее ненасытное желание, нестерпимую тягу к нему.

– О, мое платье! – Наряд Примаверы свернулся бесформенным комочком в ногах кровати, куда Алекс закинул его; она потянулась за ним. Платье было безнадежно испорчено: Алекс сорвал его, резко дернув молнию, и тончайший муслин не выдержал.

– Что бы сказала синьорина Джаннини?

– Думаю, она была бы довольна результатами своих трудов, – хохотнул он.

Отобрав у нее платье, Алекс швырнул его на пол, к прочей одежде, в беспорядке разбросанной по ковру. Взгляд Лори упал на его сапоги, которые она лихорадочно помогала ему сбрасывать, и она слегка покраснела, закусив губу.

– Не смущайся, – сказал он. – Любовь между мужчиной и женщиной – это величайшее чудо, это самый чистый восторг, который способны испытывать человеческие существа.

– Но ты можешь подумать, что я…

– Маленькая распутница? Конечно. – Он подтрунивал над ней. – Но разве я не говорил тебе как-то, что в тебе бушует пламя? А сегодня – наша ночь, ночь, когда открывается истина. – Неожиданно он хлопнул себя ладонью по лбу. – Чуть не забыл!

Пройдя к гардеробу, он растворил дверцы и достал две обернутые в белую бумагу коробки, которые положил на кровать. Лори открыла ту, что поменьше, там оказалась массивная золотая цепочка с великолепным каплевидным изумрудом.

Взяв ее в свою левую руку, он поднес ее обручальное кольцо к кулону.

– Мне сказали, что они вместе составят прекрасный гарнитур. – Лори, не в силах вымолвить ни слова от избытка чувств, подняла на него глаза, а он продолжал: – Я не знал, что подарить тебе на день рождения, но на прошлой неделе позвонил ювелир и сообщил, что ему – совершенно случайно – попала в руки эта вещица, и он решил, что она меня заинтересует.

– Какая красота, Алекс, – с трудом произнесла она. Камень у нее на ладони горел темно-зеленым огнем.

– Надо было вручить тебе его пораньше, чтобы ты могла появиться в нем на балу, но я так торопился, что позабыл обо всем на свете. Но утро пока не наступило, так что с днем рождения, дорогая.

Он повесил цепочку ей на шею, и камушек улегся в ложбинку меж ее белоснежных округлых грудей.

– Не забудь про это. – Он указал Лори на другую коробку, гораздо больших размеров.

– О, ты не должен делать мне столько подарков, – запротестовала она.

– Это – свадебный подарок.

Раскрыв коробку и развернув бумагу, Лори обнаружила там любовный кубок. Она приподняла его, глядя, как играет свет в его гранях. Алекс, перегнувшись через нее, легонько щелкнул по краешку, и стекло издало мелодичный звон.

– Это восхитительно, – выдохнула она. – Спасибо, Алекс.

– Мы должны немедленно из него выпить. Говорят, что это добрая примета.

Найдя свой черный халат, Алекс накинул его и вышел, появившись через несколько минут с ведерком со льдом и бутылкой шампанского.

– Подними кубок, – велел он и наполнил его почти до краев пенящимся розовым вином.

Лори протянула кубок ему.

– Нет, сначала ты. Но мы должны держать его вместе.

Взявшись каждый за одну из витых ручек, они приподняли кубок, и Лори поднесла его к губам. Ледяная жидкость побежала по горлу, от пузырьков пощипывало в носу.

– М-м-м, замечательно. Теперь ты, Алекс. – Он тоже выпил, затем снова протянул кубок ей. На этот раз Лори чувствовала на себе его взгляд, наблюдающий поверх кубка за тем, как она пьет, и от выражения его глаз она…

– Держи как следует. Ты же льешь мимо рта. Она опустила глаза и хихикнула.

– О господи, действительно.

Правую грудь пересекала цепочка светло-розовых капелек, но когда она попыталась стереть их, Алекс остановил ее.

– Позволь мне.

Нагнув голову, он слизал капельки, нежно скользя языком по бархатной коже, покуда Лори не застонала, закусив губу, живущее внутри нее желание стало нестерпимым.

– Алекс, – выдохнула она еле слышно.

– М-м?

– Научи меня любить тебя.

– Всему свое время. – И снова он нежно скользил по ее коже, пока ее тело яростно не содрогнулось.

– Нет, я хочу, чтобы и тебе было приятно. – Она проговорила это, задыхаясь, борясь со своим собственным желанием, гладя его по голове.

– Хорошо. – Он перевернулся на спину и распростер руки, в глазах его плясали ленивые смешинки. – Я весь в твоей власти.

Медленно, стыдясь чего-то, она протянула руку и провела ею по его груди, легко касаясь пальцами пушистых темных волос, затем начала ритмично двигать их вокруг его сосков, ощущая ладонью, как они напрягаются.

– Тебе нравится? – осторожно спросила она.

– Возможно. – Лори уловила смех, звучавший в его голосе.

С опаской она двинулась ниже, описывая замысловатые спирали по его животу, восхищаясь при этом мощными мышцами, напрягшимися под тонкой кожей, затем еще ниже, где кончики ее пальцев ощутили мягкие заросли волос, и еще дальше, в пах.

– А это?

– Конечно. – Смеха в его голосе больше не было.

– А это? – прошептала она.

Алекс застонал.

– Ты, маленькая ведьмочка, прекрати же немедленно. Сегодня вся ночь принадлежит только мне.

Но Лори, чувствуя, как в глубине ее закипает неудержимая радость от осознания своей власти над ним, лишь дерзко улыбнулась, скромно потупив глаза, покуда он с очередным воплем побежденного не накинулся на нее.

И они попали в ураган страсти. Он ревел над их головами, подхватывал их, швырял из стороны в сторону, затем кидал вниз, словно поломанных кукол, и они лежали, разбитые и опустошенные, в объятиях друг друга.

Уже светало, когда Лори очнулась. Комнату наполнял неясный полупрозрачный свет, какой бывает лишь на границе дня и ночи. Алекс, приподнявшись на локте, наблюдал за ней. На ее щеках еще не высохли слезы восторга и боли. Алекс осторожно вытер их кончиком пальца.

– Ах, Алекс, – голос ее задрожал.

Он ничего не сказал, лишь озорно улыбнулся ей, отчего внутри у нее все болезненно сжалось, и вновь обвил ее руками. На этот раз он действовал медленно, сладострастно, его оружием были лишь губы и руки. Кровь в жилах Лори превратилась в тягучий мед, приторная сладость струилась по ее телу. Голова ее металась по подушке; вновь и вновь она невнятно повторяла его имя, но когда попыталась привлечь его к себе, он одной рукой удержал ее за запястье, другой продолжал атаку на ее чувства, которые более не принадлежали ей.

Раз за разом он доводил ее до грани потери сознания, но каждый раз, когда она молила взять ее немедленно, он убивал ее; заглушал ее протесты своим ртом, нежно заставляя замолчать, успокаивал, возвращая к жизни от той последней грани. Плоть ее трепетала и содрогалась под его прикосновениями, она лежала, беспомощно распростертая, а он вновь и вновь зарождал в ней этот медленный сладостный водоворот чувств, заставляя забывать о боли. И Лори, наполненной тягучим жаром, казалось, что она – лишь пузырь из расплавленного стекла, который руки мастера доводят до все большего совершенства.

И когда наконец Алекс овладел всем ее телом, на этот раз с намеренной бесконечной медлительностью, она зашлась в диком протяжном вопле. Ничто в этом мире, знала она, никогда не будет прежним, ибо Алекс разбил ее на мельчайшие осколки, расплавил и переделал, и теперь она – совсем другая.

Прости меня, что я лишил себя удовольствия видеть твое пробуждение. На сегодняшнее утро у меня назначены решающие эксперименты, но я вернусь пораньше.

Лори пробежала записку глазами и положила ее обратно на прикроватную тумбочку, откуда все равно могла видеть четкие черные буквы, и, к стыду своему, ощутила жгучую досаду. Не будь смешной! Не мог же он не поехать. И он скоро вернется, не зря же написал об этом.

Сегодня она попросит Ольгу приготовить что-нибудь особенное… Они поужинают вдвоем при свечах на балконе, выходящем на канал… Она наденет синее шелковое, нет – Лори затаила дыхание при одной мысли – красное платье от Валентино, которое без дела висело в шкафу уже несколько недель… А после…

Она покраснела, устыдившись образов, представших перед ее мысленным взором, затем рассмеялась и, отбросив покрывало, направилась в ванную. Она должна была измениться за эту ночь, она не знала, как именно, но была уверена в этом. Она посмотрелась в зеркало и поняла, что не ошибалась. Хотя оттуда на нее смотрела та же самая Лори, она полностью преобразилась.

Кожа ее словно светилась изнутри. Как сказал Алекс, когда первые лучи солнца упали на кровать, а она засыпала в его объятиях? «Твоя кожа словно жемчуг в вине». И после этого нежно убаюкал ее.

И лицо тоже. На обычно бледных щеках заиграл румянец, зеленые глаза излучали счастливое сияние, а губы – они были приоткрытыми, полными и чувственными, распухшими от поцелуев Алекса.

Когда Лори спустилась вниз, кругом суетились слуги, делая генеральную уборку после вчерашнего приема. Она прошла на кухню.

– Пожалуйста, позвольте мне помочь, – попросила она и попыталась надеть фартук, но экономка, придя в ужас от самой мысли, что синьора будет марать свои ручки, предельно учтиво выпроводила ее.

Она удалилась, забрав с собой поднос с кофе, апельсиновым соком и горячими булочками. В столовой царила суматоха, так что Лори нашла убежище в кабинете Алекса, куда, как она знала, никто из прислуги не посмеет и носа сунуть.

Стол был завален фотографиями и чертежами нового дома. Накануне вечером она слышала, как Алекс рассказывал о ней Эмме и Марчелло, он собирался отвезти их туда. Она расчистила место для подноса, налила себе кофе и приступила к еде, рассеянно разглядывая снимки.

Очень скоро Алекс возьмет ее туда – и теперь позволит ей помогать. Она сможет выбрать цветовую гамму… Это будет кухней, в углу плита, которую топят дровами… К сосновой мебели идеально подойдет солнечно-персиковый цвет, может, с небольшими вкраплениями светло-зеленого и белого… А это будет спальня, потолок простирается вверх, к самым стропилам – для прохлады. Как славно будет просыпаться здесь и видеть кругом покрытые зеленью горы…

Достав из пачки очередную фотографию, Лори обнаружила под ней конверт из коричневой бумаги. Наверное, еще снимки – до чего же Алекс гордится своей новой игрушкой! Улыбнувшись, она открыла конверт и вытащила оттуда несколько листочков бумаги, покрытых рядами сложных математических формул. Улыбку сменила сосредоточенная гримаска, она переворачивала листки, но там были лишь очередные уравнения. Наверху одного листка было написано почерком Алекса, который невозможно было ни с чем перепутать: «Стекольная масса. Температурная шкала». Без сомнения, это было именно то, над чем они работали вместе с Джулией, пытаясь разработать новую, более продуктивную технологию. Но в таком случае, почему бумаги валяются здесь, среди планов дома, открытые для всех любопытных глаз?

Тут Лори неожиданно поняла, что то же самое случилось и тогда, четыре года назад. Алекс был до того уверен, что сверхсекретные эскизы надежно заперты в сейфе, а сам оставил их среди старых, которые подарил ей. Лори охватило ликование. Даже после прошедшей ночи она не была до конца уверена, что он уже не считает ее воровкой. Теперь-то он поверит ей.

Но прежде всего надо спрятать их в надежное место. Засунув бумаги обратно в конверт, она встала и повернулась к стенному сейфу. Машинально положила руку на диск с цифрами, тут же подумала: «Глупая, ты же не знаешь кода!», и вдруг от ее легкого прикосновения дверца распахнулась.

А вот это, действительно, непростительная беспечность. Вчера вечером Алекс, наверное, не отдавал себе отчета в своих действиях – или это было сегодня утром? Улыбаясь про себя, она распахнула дверцу, чтобы положить конверт на нижнюю полку.

– Ах вот ты где.

От голоса Алекса, исполненного теплоты и нежности, Лори едва не выскочила из своей кожи. Она торопливо обернулась.

– Ой, Алекс, как ты меня напугал. Я думала, ты уехал на целый день.

Она с облегчением рассмеялась, он приблизился к ней.

– Что ты здесь делаешь, Лори? – Голос его едва уловимо изменился.

– Всюду такая кутерьма. Я принесла завтрак сюда. И смотри, среди фотографий нашла вот этот конверт. Кто угодно мог его взять.

– Мог, – согласился он, но от ледяных интонаций в его голосе она почувствовала легкую тревогу.

– И я решила, что нужно спрятать его.

– А каким образом ты открыла сейф?

– Он был уже открыт. Знаешь, Алекс, – она улыбнулась ему, – я уверена, что именно это произошло, когда…

– А знаешь, что я думаю, Лори? Я думаю, ты вовсе не перекладывала конверт, а доставала его.

– Ох! – Последние лучики счастливого сияния улетучились из ее глаз, и она прижала руку ко рту. Алекс тоже побледнел и сжал губы.

– Алекс, – неуверенно начала она. – Не можешь же ты по-прежнему считать меня воровкой – даже после прошлой ночи. – Голос ее прервался.

– Не могу? – в глазах его сквозил холод, который проникал ей в самое сердце. – Позволь мне высказать собственную версию. Нет, – прервал он ее, когда она снова попыталась продолжить разговор. Он произнес это ровным голосом, но Лори вынуждена была умолкнуть. – Действительно, с моей стороны было глупо сообщать в записке о том, что я собираюсь отсутствовать дома весь день. Это было тебе на пользу, чтобы осуществить свои планы. А перед этим ты узнала, что мы начинаем испытывать новую технологию… И ты решилась. Если ты намеревалась действовать, надо было поторопиться.

– Но зачем? Если на то пошло, – с горечью произнесла Лори, ощущая сердечную боль, – какой в этом был смысл? «Пэджет» теперь принадлежит тебе.

Он скривил тонкие губы.

– Не строй из себя паиньку. Я уже сыт этим по горло, больше ты меня не проведешь.

Он схватил ее за руки, пальцы, совсем недавно доводившие ее до вершины блаженства, теперь давили, как клещи. Лори еле удержалась, чтобы не вскрикнуть от боли. Лицо Алекса перекосилось от злости, и, словно боясь не совладать с собой, он резко оттолкнул ее от себя так, что она больно ударилась плечом о стену.

– Есть много других фирм по производству стеклянных изделий, помимо «Пэджета», которые бы заплатили за то, чтобы узнать наши секреты. – Он помолчал. – Малдини, например.

– Нет! – Она в ужасе уставилась на него. – Не думаешь же ты…

– Почему бы и нет? Вчера вечером, когда я застал вас с Форситом в страстных объятьях, первая моя реакция все же оказалась правильной. – На этот раз Лори не была уверена, кому было адресовано это презрение, ей или ему самому.

– Ты ошибаешься, Алекс, ошибаешься с самого начала. Я…

– Вы обсудили все детали преступления, да, преступления, – повторил он, когда она поморщилась от чудовищного слова, – кражи формулы. Он бы ее скопировал, а ты могла бы преспокойно вернуть документы на место, и если бы разум мой сегодня не занимали иные проблемы, – он невесело усмехнулся, – и мне не пришлось бы возвратиться за ними обратно домой, все прошло бы гладко. Право, должен поздравить тебя, душа моя. Такой прогресс по сравнению с топорными методами работы четырехлетней давности. Или, возможно, поздравить следует более опытного жулика, мистера Форсита?

– Алекс, я ни на секунду не могу допустить, что в этом замешан Джеймс. Ты оставил их здесь, среди фотографий, иначе и быть не может. Когда я спросила Джеймса, как он попал на прием, он сказал что-то о нужных друзьях на нужных местах.

– Именно так. Кто может быть лучшим другом в таком деле, чем моя собственная жена, и какое нужное место – лучше моей постели?

Кровь бросилась ей в лицо и вновь отхлынула, так что Лори снова стала бледной. Она готова была кинуться ему в ноги, но нужно было как-то оправдываться – кроме как на саму себя положиться ей было не на кого.

– Я сказала ночью, что ты намерен думать обо мне лишь самое худшее – и так оно и есть.

– А что прикажешь мне о тебе думать?

– Ты давно мог бы понять, что я неспособна на такое.

– С какой стати?

– Потому что я люблю тебя и, что бы ты ни говорил, буду продолжать любить тебя.

Мгновение он глядел на обращенное к нему лицо Лори. Но затем почти печально покачал головой.

– Святая моя невинность, довольно. Прошлой ночью я, как дурак, позволил провести себя смазливому личику, красивому платью и, – голос его зазвенел от ярости на себя, – поверить паре-тройке слезинок. Все, хватит.

– Не волнуйся, Алекс, мне больше не понадобятся слезы. Скажи только, зачем мне дурачить тебя?

– Из мести, естественно, милая жертва вендетты. А как же?

– Значит, ты действительно веришь, что я могла так поступить с тобой? – Сердце Лори рвалось на части, на сотни крошечных страдающих кусочков, и она с трудом выдавливала из себя слова.

Он слегка пожал плечами, словно вопрос этот его никак не касался.

– Ты не оставляешь мне альтернативы.

– Но ты должен позволить мне…

– О, бога ради, убирайся из моего дома, пожалуйста.

Она смотрела на него невидящим взором сквозь пелену слез, несмотря на все ее гордые слова, а он добавил:

– И убирайся из моей жизни – навсегда!