Текст книги "Любовь за кадром"

Автор книги: Пола Льюис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)

Пола Льюис
Любовь за кадром

Пролог

Лоре не хотелось просыпаться. Ей снилось, будто она приехала в гости к бабушке с дедушкой, в их старинный особняк у обрыва над рекой. Вот она шагает по аллее в тени вековых дубов, выходит на лужайку перед домом, которую огибает подковообразная дорога, ведущая прямо к подъезду с портиком. Навстречу ей спускается дедушка, улыбается, протягивая к ней руки... А вот и бабушка! Она почему-то сидит в вольтеровском кресле с высокой спинкой и занимается рукоделием. Ее белые волосы окружают лицо пушистым ореолом, на ней темное летнее платье с кружевами у ворота.

Как хорошо – дедушка с бабушкой живые. Но ведь это сон! – думает она там, во сне. Дедушка с бабушкой давно умерли. Нет! Это для других они умерли, а для нее нет...

Бабушка вскакивает, роняет рукоделие, быстрым, порхающим шагом подходит к ней, обнимает, проводит ладонью по щеке, треплет по плечу...

– Лора, да проснись же ты наконец! Пора вставать, – слышит она сквозь сон голос Кэтлин, – на автобус опоздаем.

Лора открывает глаза. Улыбается.

– Кэтти, я еще минут пять полежу, хорошо? Мне снилось, будто я у бабушки с дедушкой...

– Это какой дедушка? – прервала ее Кэтлин, подходя к окну и раздергивая шторы. – Который фотографом был?

– Почему был? – возразила Лора. – Дедушка был и остается непревзойденным мастером своего дела. К твоему сведению, фотография, если повезет, живет дольше, чем человек. Так что дедушка... – она запнулась, как бы живой.

– Подруга, ты чересчур трепетная! – улыбнулась Кэтлин, садясь в кресло возле окна. – Чтобы не сказать, пафосная.

– Нет, правда, Кэтти! Все забудется, уйдет в прошлое, а с фотографии будут смотреть на нас дорогие лица, побеждая время и смерть...

– Не спорю! – кивнула Кэтлин. – Только, согласись, почти все фотографии прошлого, не в обиду твоему деду будет сказано, абсолютно статичны. В них мало движения, действия, элемента внезапности... Короче, такие фотографии далеки от реальности, потому что они сплошь и рядом постановочные.

– Согласна. Зато какие прекрасные лица! – Лора откинула одеяло, села на край кровати. – Даже у самых некрасивых. Чистые высокие лбы, ясные глаза, черты излучают спокойствие и достоинство... Даже удивительно, Кэтти, можно подумать, раньше и не было нефотогеничных... Хотя и термина такого еще не придумали, потому что были лица... лица с большой буквы, если угодно. Вот ты сказала, мол, фотографии прошлого постановочные.

Лора задумалась.

– Сказала! И что? – Кэтлин закурила.

– А то, что к примеру, фотографические изображения с горами, лесами и водопадами – это не плод убогого воображения, не ограниченность, как считают некоторые, а, если хочешь, художественный инстинкт...

– О Господи! – Кэтлин закатила глаза. – Ну, ты и загнула! А попроще нельзя?

– Можно. А ты, будь добра, не кури натощак! – Лора поморщилась и, помолчав, добавила: – Так что горы, пальмы и водопады у старых фотографов не что иное, как подсознательное стремление к живописи, которой фотография, между прочим, подражает и по сей день.

– Кто бы спорил... – усмехнулась Кэтлин. – Я не буду! А тебе, Лора, с твоим высоким стилем впору лекции читать у нас в колледже.

– Пусть магистр Браун читает, у него это лучше получается!

– Да он тебе в подметки не годится, ей Богу! – Кэтлин затянулась.

– Не мне, а моему дедушке! – поправила ее Лора. – Если хочешь знать, несколько его фотографий украшают стенды Музея фотографии у нас в Рочестере.

– Поздравляю! И желаю достичь таких же высот, – не удержалась от шпильки Кэтлин.

– Спасибо. Буду стараться, – сдержанным тоном сказала Лора, словно не замечая ироничного настроя подруги.

– Старайся, у тебя непременно получится, – улыбнулась та.

– А вот скажи, Кэтти, чем фон на старинных фотографиях так уж принципиально отличается от театрального задника?

– Пожалуй, ничем, – произнесла Кэтлин в раздумье, кинув на Лору внимательный взгляд.

– То-то и оно! – оживилась Лора. – Знаешь, какое фотоателье было у дедушки? Просторный павильон со стеклянной крышей и стеклянной стеной на север. Там стояла балюстрада из папье-маше, камни и деревья из того же материала. Была и бутафорская мебель. Всякие столики с резьбой, цветы в горшках, скамьи, отделанные под мрамор, плюшевые кресла, всевозможные безделушки... А свет, цвет, композиция, оптика, осветительные приборы... Масса проблем! Совсем как в театре. А размер фотографий, наконец?

– Знаю, знаю, – прервала ее Кэтлин. – Миньон, макарт, визитные, кабинетные, будуарные... Стандарт поз. Только стоя и только сидя. Фас, профиль, труа-кар...

– Правильно, все верно. Ты прилежная студентка! – Лора кивнула. – А когда со временем размер визиток пришелся всем по вкусу, у дедушки работы стало выше крыши.

– Той самой, стеклянной? – уточнила Кэтлин с невинным видом.

Лора покачала головой.

– Язва ты порядочная, Кэтти дорогая! – заметила она с улыбкой. – И вот тогда ему стал помогать сын.

– Твой папаша?

– Ну да! Папа тогда был ребенком...

– Ты вроде бы говорила, что он у тебя работает в НАСА.

– Так и есть. Папа – доктор наук и работает в фотоотделе НАСА. Так что дедушкина школа ему здорово пригодилась. Космические исследования – дело серьезное. Там всего хватает: и движения, и действия, и внезапностей...

– Это точно! – Кэтлин прищурилась. – А твой дед, надо думать, на визитках сколотил солидное состояние! – заметила она, стряхивая пепел в карманную пепельницу.

– С чего ты взяла? – вскинула брови Лора.

– А разве нет? – Кэтлин усмехнулась. – К твоему сведению, у нас на коммерческом отделении деньги – в смысле прибыль от реализации проектов прикладного искусства – считать умеют.

– Ага! Значит, фотография все-таки искусство?

– Здрасьте вам! А я разве говорила, что нет?

– Положим этого ты не говорила, но все равно дедушка никогда не сколачивал состояние, как ты выразилась, потому что был истинным художником, а не каким-то там ремесленником.

– Ну что ты заводишься в самом деле? Ведь вы же не бедствовали, в конце концов?

– Не бедствовали, – согласилась Лора.

– Ну, так вот! А мой брат, к которому мы с тобой собрались в гости, зарабатывает мне и себе на жизнь в поте лица! Впрочем, скоро ты сама в этом убедишься. – Кэтлин помолчала. – Ну и что там было дальше с дедушкиными визитками?

– Что было дальше? – Лора подложила под спину подушку, уселась поудобнее. – С визитками произошла замечательная история. Ими все стали обмениваться, и вот тогда появились семейные альбомы. Такие основательные, в переплетах из натуральной кожи, с роскошным тиснением, с изящными виньетками вокруг вырезанных окошек для фотографий... После бабушки осталось несколько таких альбомов, сохранивших дух времени и моду тех далеких лет. Ведь тогда поход в фотоателье был целым событием. Понимаешь? Поэтому и одеваться было принято, как на выход, парадно... Стойки, строчки, кокетки, кружевные воротнички, жабо, меха, броши, серьги, серебряные пуговицы-украшения, ридикюли...

– Обязательные цепочки карманных часов у мужчин в костюмах, – вставила Кэтлин.

– Вот-вот! Знаешь, Кэтти, я могу целыми днями листать эти альбомы. – Лора вздохнула. – Загадочная вещь – прошлое. Можно писать трактаты о выражении глаз, одежде, прическах, пытаясь угадать профессию человека на фотографии.

– Вот возьми и напиши такой трактат! – ввернула Кэтлин.

– Может, и напишу на склоне лет. Хотя заглядывать в прошлое, вообще-то, не стоит. Что было, то прошло! Ну, а предугадывать будущее и вовсе нет смысла. Никто не знает своей судьбы. Представляешь, никому не ведомо, что круг, из которого не выскочишь, уже очерчен.

– Вот ведь куда тебя занесло! – усмехнулась Кэтлин, поднимаясь. – Начала с фотографий, а кончила какой-то мистикой...

– Никакой мистики! Просто фотография – это волшебный миг бытия, переходящий в вечность. Жаль только, что тот, кого фотографируют, об этом не задумывается.

– Некогда ему задумываться по пустякам, а то жевать будет нечего! – опустила подругу с небес на землю Кэтлин. – Дедушке твоему это наверняка и в голову не приходило!

– Может, и не приходило! – улыбнулась Лора. – А он даже в Германию ездил, купил там у фирмы «Герц» какой-то специальный шторно-щелевой затвор, позволяющий фотографировать людей и животных в движении. И даже экипажи с автомобилями, так что...

– Так что ты у нас, Лора, потомственный фотограф! Вот только экипаж нам с тобой – увы и ах! – не подадут! Так что давай собирайся! У брата на ранчо тебя ждет обалденная натура в движении – коровы, телята... – Кэтлин засмеялась. – Между прочим, много тряпок не бери. Джон – мужик простой, без претензий, всякие цирлих-манирлих ему не по нраву. Живет он, надо сказать, неприхотливой жизнью, укрепляя себя на лоне природы физически и духовно, и считает, что у него есть все необходимое. Хотя, на мой взгляд, дом сильно смахивает на захламленный чердак, где с избытком всякого ценного реквизита, как выражаются наши с тобой сокурсники. Вот только гэгменов, то бишь выдумщиков трюков, не хватает, но тут уж тебе и карты в руки! В общем, давай собирайся в темпе! – распорядилась Кэтлин, подходя к двери. – А я пока спущусь поздравлю хозяев с грядущей Пасхой, а заодно расплачусь с ними и узнаю, как там насчет завтрака.

Когда Кэтлин ушла, Лора быстро оделась, застелила постель, привела себя в порядок и окинула придирчивым взглядом комнату. Все в лучшем виде, никакого беспорядка.

В частном пансионе, где живут одни студенты, они с Кэтлин занимали комнату с широченным окном в сад. Лора распахнула окно, и комнату сразу наполнил чуть дурманящий запах влажной земли.

В саду шумели деревья. Легкий ветерок играл белыми занавесками из органди. За окном в сочной зелени листвы, словно брызги золотисто-желтой краски, трепетали пятна солнечного света. Ясное небо обещало чудный день. Только бы погода не испортилась! У Лоры были большие планы на эти каникулы, а предстоящая поездка на ранчо Джона Томпсона вот уже целую неделю вызывала в ней непреходящее ощущение радости.

За спиной хлопнула дверь. Лора оглянулась и спросила подругу:

– Кэтти, а сколько лет твоему брату?

– Недавно стукнуло тридцать. А что?

– Да так, ничего особенного... А вдруг он не захочет фотографироваться?

– Вот еще! Скажу, что это моя дипломная работа, захочет как миленький! Джон человек основательный, понимает что к чему. – Она вздохнула. – Жаль, мой Роберт ему не показался! Видите ли, прическа ему не понравилась... Называет его за глаза патлатым хиппарем и даже знаться не желает!

– А ты своего Роберта к брату на ранчо приглашала?

– Да ты что! Как можно? Любимая младшая сестра – и вдруг с хахалем! Прошлой осенью, мы еще с тобой не были знакомы, Джон сам сюда нагрянул, причем без предупреждения. Представляешь? А меня дома не было! Ну, он нас с Робби и засек, когда мы в обнимку возвращались во втором часу ночи с дискотеки. Видела бы ты его физиономию!

– А твой брат, он что, строгих правил?

– Я бы не сказала. – Кэтлин ухмыльнулась. – Просто он меня вырастил, воспитал и все такое... Мы с ним сироты, понимаешь? Пятнадцать лет назад отец попал в снежный буран, сбился с пути и замерз. Его потом нашли спасатели с собаками. Но было уже поздно. А мама после его гибели так и не оправилась. И года не прожила. Сердце у нее не выдержало. Вот такие дела! Брату тогда только-только пятнадцать исполнилось, а мне всего четыре годика. Что тут началось, и передать не могу! Бездетная сестра отца заявила, мол, забираю племянницу к себе, и все тут! Парню такую крошку не доверю... Только-только Джон ее спровадил, как прискакали какие-то благодетельницы из сиротского фонда. Мол, отправляем девочку в приют и никаких разговоров! Но не тут-то было. Джон уперся, и ни в какую! Короче, братик всю жизнь меня пасет! Мало ему коров с телятами... – И Кэтлин расхохоталась.

– Какая ты красивая, Кэтти! – сказала Лора, окидывая взглядом подругу, высокую, статную брюнетку с синими глазами. – А твой брат, он что, до сих пор не женат?

– А зачем ему жениться? Джон считает, что все женщины на один лад: сначала все отдают, потом всего требуют, исподволь ограничивая свободу. Да еще по самому ничтожному поводу норовят качать права... Джон говорит, куда проще перенести очередной разрыв отношений, чем жить так называемой упорядоченной жизнью. Ну ладно, пора двигать! Ты готова? Вещи собрала?

– Еще вчера, – ответила Лора бодрым голосом.

– Ну, тогда пошли завтракать!

– Кэтти, а твой брат покладистый человек?

– Ой, да перестань ты! У него, как и у всех, есть свои достоинства и недостатки. Достоинствами мы воспользуемся, а недостатками пренебрежем!

– Вот и мой папа так считает. Советует не обращать внимания на чужие недостатки. Говорит, что к ним легко привыкнуть, особенно если не собираешься их исправлять.

– Вот видишь! А у тебя папа, как я погляжу, в большом порядке! – улыбнулась Кэтлин. – Женщинам нравится?

– Да. Вылитый дедушка... – Лора вздохнула.

Она не уловила сути вопроса, потому что любовный опыт у нее был весьма скуден – свидания, поцелуи и быстрое охлаждение. Лора вообще сторонилась сверстников. Ей куда больше нравились приятели отца – сорокалетние мужчины, которые обращались с ней с трепетной и нежной галантностью. В их обхождении сквозила уважительная мужская мудрость: то, что Лора не способна лечь в постель, не освященную браком, с легкостью читалось в глубине ее больших темно-зеленых глаз.

К вечеру ветер изменил направление и нагнал тяжелые, сумрачные тучи. Дождя еще не было, но беспорядочные сполохи трепетали в небе, не то предвещая, не то накликая грозу. Лора смотрела на мелькающие за окном автобуса дорожные знаки и указатели, и на душе у нее становилось все тревожнее и тревожнее. А вдруг погода испортится и дождь зарядит на всю неделю? Тогда пасхальные каникулы пойдут насмарку и придется распрощаться со всеми планами.

Лора тяжело вздохнула.

– Подруга, что с тобой? – Кэтлин сразу уловила перемену в настроении Лоры.

– Взгрустнулось что-то... И на душе неспокойно, – негромко отозвалась та. – Вот испортится погода, и тогда я пропала!

– Не бери в голову! Ты что, не знаешь, у нас в Миннесоте погода, как истинная женщина, отличается редким непостоянством? – заметила Кэтлин чересчур оживленным голосом. Подобное беспокойство ей хорошо было знакомо. Еще в детстве в дождливые дни она слонялась по дому из комнаты в комнату, не находя себе места. – Джон не даст тебе пропасть. Вот увидишь, он что-нибудь да придумает! В конце концов, и на конюшне могут получиться классные снимки!

– На конюшне? – Лора сразу повеселела. – А у Джона есть лошади, да?

– Ну, ты даешь! Сразу видно, городской житель! Разве я не говорила, что мой брат любитель лошадей и любимец женщин?

Про женщин Кэтлин ввернула специально. Пусть примет к сведению, не помешает... Всяк сверчок знай свой шесток!

– Нет, не говорила, – пробормотала Лора и снова повернула голову к окну.

– Ну, так вот знай! Джон – профессиональный наездник, – сказала Кэтлин с расстановкой. – Во всей округе мой брат единственный, кого приглашают усмирить, объездить или просто привести в чувство буйную лошадь. После парочки сеансов джонотерапии лошадки ходят под седлом как шелковые. Да про него, между прочим, сложены легенды. Причем добрая половина из них распространяется исключительно страстным шепотом и исключительно в женском обществе.

Бабник, надо думать, каких мало! – решила Лора, а вслух сказала:

– Я слышала, что для того, чтобы научиться крепко держаться в седле, надо изрядно постараться.

– Постараться? – Кэтлин хмыкнула. – Это мягко сказано, дорогая моя! Первый раз Джон сел на коня в шесть лет, а в двенадцать поступил в конно-спортивную школу. И без конкурса, заметь, что бывает крайне редко. Отец страшно гордился им. Между прочим, это была школа выживания. Для контроля детям под коленки подкладывали монетку. Если, не дай Бог, выпадет, на первый раз выгоняли с занятия. С Джоном в этом плане было все в порядке. Он был на хорошем счету. Ну, а потом мы осиротели, так что ему пришлось с выездкой подсократиться. Правда, есть тут одна дама, не знает куда деньги девать и по этой причине до крайности занятая особа. – Кэтлин усмехнулась. – Между прочим, ничего себе, этакая роковая женщина... Появляется у Джона на конюшне от случая к случаю и ненадолго. Но конь ведь не машина и простаивать не может. Конь всегда должен быть готов к приезду Барбары. Так ее зовут. Так что он каждый день по четыре часа «работает» скотинку, а эта дамочка приезжает, переодевается, садится на разогретого коня и вперед! Иногда даже барьеры берет.

Далась ей эта Барбара! Подумаешь...

– Кэтти, как ты думаешь, Джон позволит мне на своем коне погарцевать?

– Может, и позволит, но лично я тебе не советую!

– Почему?

– Любая лошадь сильному полу больше доверяет. Потому что мужчины увереннее себя чувствуют в седле, а это очень важно. Переломы рук, ног, ключиц в верховой езде в порядке вещей. Но это ладно! Бывают и смертельные случаи... А еще здесь нужна недюжинная физическая сила. Джон говорит, что один из основных рычагов управления конем – ноги всадника. Именно болевое воздействие ногами заставляет коня бежать, выполнять команды, прыгать через препятствия или останавливаться. За это как раз отвечают паховые мышцы. А у мужчин эти мышцы сильнее, чем у женщин.

– А у роковой женщины это получается? – не удержалась Лора.

– Кажется, получается, а иначе Джон не стал бы с ней возиться! Несмотря на ломовые бабки, которые она ему отстегивает.

– А ты сама когда-нибудь пробовала?

– Было дело! Привезли к Джону как-то раз на выучку жеребца. С виду конь как конь, смирный такой... Вот я и пристала к брату, мол, разреши сделать кружочек. Джон подсадил меня, и только я уселась, как конь возьми и встань на дыбы! Ну, я, конечно, заорала благим матом, а Джон натянул со всей силы узду. Конь захрипел, заметался, выкатил глаза... Одним словом, натерпелась я с ним страху! – Кэтлин засмеялась и, посмотрев в окно, сообщила: – А мы уже подъезжаем!

Джон Томпсон поджидал их у автобусной остановки в своем видавшем виде «форде» – длинном и массивном, как грузовик. Когда он, обаятельно-внушительный, вылез из машины в джинсовом костюме, стетсоновской шляпе и рыжих сапогах, Лора обомлела. Ну, прямо ковбой с рекламы сигарет «Мальборо»! Нет, пожалуй, он вылитый Роберт Редфорд! Только с усами.

– С приездом, красавицы! – без тени улыбки приветствовал их Джон.

– Братик, знакомься, это Лора Грин!

– Грин? – переспросил Джон. – Подходящая фамилия... Как говорится, молодо-зелено!

– А вы конкретно, что предпочитаете: молодо или зелено? – парировала Лора.

– А я конкретно недолюбливаю и переспелые фрукты, – не остался в долгу местный ковбой.

Ого! А ему, оказывается, палец в рот не клади – всю руку оттяпает.

– Тогда называйте меня просто Лора.

– А я в таком разе просто Джон, – сказал он, подхватывая их сумки.

Ничего себе, даже руки не протянул! – изумилась Лора. Похоже, он вообще человек без жестов! Во всяком случае, никакой ярко выраженной экспрессии... С ума сойдешь, пока его растормошишь! – пришла к выводу Лора, искоса поглядывая на объект своей дипломной работы.

– Прошу, располагайтесь! – Джон распахнул заднюю дверцу.

– Братец, а нельзя ли поделикатней? – спросила Кэтлин с нажимом в голосе. – Лора хорошая, я с ней не конфликтую и тебе не советую!

– Рад с вами познакомиться, Лора! – отрубил Джон и сел за руль.

А ведь этот мужлан по-своему красив! Глаза серо-голубые, очень светлые, брови и усы темно-русые... Интересно, а волосы какие? Под шляпой ничего не разберешь. Голос низкий, с хрипотцой... Черты лица мужественные, подбородок квадратный, скулы высокие... Колоритный тип, ничего не скажешь! – размышляла Лора, потерявшись, как в пустыне, в большом автомобиле Джона Томпсона и в своих раздумьях.

– Лора, ты как, в порядке? – спросила Кэтлин.

– В полном, – отозвалась Лора.

– Прекрасно! Сейчас приедем, накроем стол, поужинаем...

– А я сразу на боковую! – бросил Джон, не оборачиваясь.

– Ну уж это дудки! – возразила Кэтлин. – А поговорить?

– Мне в пять вставать, так что мое участие в посиделках отменяется.

– А куда это вам в такую рань? – подала голос Лора.

– На верхнее пастбище, моя дражайшая гостья! Буду стадо перегонять.

– А мне можно с вами?

– Это еще зачем?

– Джон, – вмешалась Кэтлин, – Лоре для дипломной работы нужно сделать несколько фотоснимков. На верхнем пастбище такие красоты, каких в городе днем с огнем не сыщешь!

– А наша городская гостья имеет представление, что такое пастбище? – усмехнулся Джон.

– Перестань, Джон! Ответь, берешь ее с собой или нет?

– Выезжаем в пять тридцать! И ни минутой позже. Годится?

– Вполне, – ответила Лора.

– Ну, тогда лады! – буркнул Джон. Когда приехали на ранчо, дождь ливанул как из ведра.

– Господи, прямо потоп! – простонала Лора. – Так я и знала!..

– Мужайтесь, моя дражайшая гостья! Небось не сахарная, не растаете...

– Джон, ты опять за свое? – ополчилась на него Кэтлин.

– Ладно, молчу! – бросил он и больше не проронил ни слова.

Ферма, миниатюрный замок из природного камня, произвела на Лору сильное впечатление. На верхний этаж, где были две спальни, прямо из гостиной вела каменная лестница с перилами из кованого железа. А в гостиной чего только не было: кожаный диван, полки с книгами, звериные шкуры и камин, в котором Джон сразу развел огонь.

– На кухне в холодильнике полным-полно жратвы! Дик всякой всячины наготовил... Так что хозяйничайте тут сами, а я пошел спать, – сказал он и затопал вверх по лестнице.

После ужина Лора с Кэтлин вышли на крытую террасу, откуда открывался живописный вид на реку с долиной и зеленеющие вдали скалистые гряды. Дождь перестал, но было прохладно.

– Кэтти, брат у тебя прямо-таки мечта фотографа! – сказала Лора задумчиво и поспешно добавила: – Барбару понять можно.

– Какую еще Барбару? – вскинулась Кэтлин.

– Как какую? Роковую женщину, ты же сама рассказывала...

– Что я рассказывала? Остынь, Лора! – Она хмыкнула. – И вообще, подруга, дыши носом. В тебе-то от роковой женщины ничего нет, – вынесла Кэтлин безжалостный приговор.

Лора внутренне сжалась в комок. Хотя, если честно, красавицей ее не назовешь – худая как щепка, под два метра ростом, вся в веснушках, зубы кривоватые... Но, если захотеть, в любом салоне красоты из нее такую красотку сделают, что все так и ахнут.

– Почему же это во мне нет ничего от роковой женщины? – дрогнувшим голосом нарушила Лора затянувшуюся паузу.

– Да потому, что Джон во мне и в тебе видит лишь сопливых девчонок! – подсластила пилюлю Кэтлин. – Усвоила?

– Усвоила. Только ты совсем другое имела в виду! Так вот знай, когда я стану известным фотографом и заработаю кучу денег, первое, что я сделаю, – это изменю свою внешность!

– Не глупи, Лора! Зачем тебе менять внешность? Твоя красота неброская, но ты по-своему интересная. Так считают все, кто тебя знает.

Все, да не все! – усмехнулась про себя Лора. Во всяком случае, Джон Томпсон так не считает!

– Ну ладно, пойдем спать, – вздохнула она, – завтра вставать ни свет ни заря!

Лора долго не могла заснуть. На верхнем пастбище она себя покажет! Вот уж он удивится! – мечтала она.

И как в воду глядела! Джон только руками развел, когда Лора настолько увлеклась своим фотографированием, что забыла задвинуть засов на воротах загона и телята разбрелись кто куда.

На второй день она споткнулась на ровном месте и плюхнулась в лужу. На ней не было сухой нитки, когда Джон привез ее на ферму.

– Лора, ну что же ты такая незадачливая! – произнес он с тоской в голосе. – В чем дело, а?

Господи, ну неужели он не понимает, что всему виной его присутствие? – огорчилась она. Однако и на следующий день не отходила от него ни на шаг и все щелкала, щелкала своим «Кэноном».

На четвертый день Джон наконец смилостивился и, идя навстречу пожеланиям гостьи, битый час носился по всему ранчо на своем скакуне, а она его фотографировала. То лежа, то с колена, то с пригорка у реки... Изгваздалась как чучело, но была счастлива.

– Джон, а не могли бы вы меня сфотографировать верхом на вашем скакуне? – отважилась попросить его Лора, когда до обеда оставались считанные минуты.

– На память, что ли? – миролюбивым тоном бросил он.

– Ну да! Конечно, на память, – кивнула она, тряхнув растрепавшимися волосами.

– Тебя подсадить или сама справишься?

– Спасибо, я сама...

– Ну, давай, сама так сама!

Со знанием дела Лора расправила стремена, старательно подтянула подпругу, лихо вскочила в седло, и тут случилось то, что и должно было случиться, – конь дернулся. Лора не удержалась, грохнулась на землю и вскрикнула от острой боли в запястье.

– Растяпа! – гаркнул Джон. – Ну и растяпа же ты!.. Навязалась на мою голову. От тебя одни только неприятности... И я тоже хорош! – приговаривал он, поднимая ее на руки. – Какого черта согласился!

Лора заплакала, но не от боли, а от горя. Прощайте, мечты! Всему хорошему рано или поздно приходит конец! Но зато вот он, Джон Томпсон, совсем рядом... Его плечо, мужское плечо, такое удобное... Так и хочется положить на него голову.

В травмпункте сельской больницы ей наложили гипс, а потом на «скорой» отправили в Рочестер.

– Прощай, растяпа! – сказал ей Джон на прощание. – Не горюй! Видно, планида у тебя такая, гостья ты моя незадачливая...

Когда Лора напечатала фотографии, она сразу поняла, что распрощаться с ней навеки ему не удастся. Молчаливый, надежный и мужественный Джон Томпсон теперь навсегда с ней, и она с ним никогда не расстанется.

Фотографии ковбоя из глубинки имели большой успех. Маститые преподаватели наперебой поздравляли Лору и все как один пророчили ей интересную работу. Спустя какое-то время ее пригласили на беседу в Государственный департамент. Сломя голову она помчалась в Вашингтон, где ей предложили поработать фотокорреспондентом в одной из горячих точек планеты. Она согласилась не раздумывая.

А что ей еще было делать? Рука зажила, но сердце по-прежнему оставалось разбитым...