Текст книги "Лорд-обольститель"

Автор книги: Пола Куин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)

Глава 14

– Мне нужна война.

Седрик стоял в одной из двух сторожевых башен, похожих друг на друга, как близнецы-братья. Его мрачный взгляд был направлен через деревянный частокол крепости, где правил принц Дафидд ап Груффид, к пологим склонам гор и поросшим лесом холмам на горизонте. Земли Гвинедд… Седрик с удовольствием глубоко вдохнул прохладный, пахнущий соснами воздух. Еще довольно много земель на севере Кимране были осквернены вторжением норманн. Места тут были такими же дикими и жестокими, как и его сны. Валлиец сжал челюсти, поросшие короткой каштановой щетиной. Именно тут он обоснуется после войны. Он уже решил, что будет жить в этой самой крепости после того, как избавится от ее нынешнего владельца.

– Риддерх из Пауиса и этот дурень принц Амрен из Гвента сидят и ничего не делают, а норманны медленно продвигаются в глубь Кимра. Я слышал, что некоторые подданные лорда Беневера из центральной части марки уже начали брать в жены валлиек. Наши враги проникают в наши земли и в наши жизни, подобно болезни.

Стоящий рядом с ним принц Дафидд согласно кивнул.

– И твой брат следует их примеру. Он женился на норманнке.

– Да. И это после всего того, что натворили ее соплеменники. – Седрик опять обратил холодный взгляд на пейзаж вокруг. – Они напали на земли Истред-Тови и превратили его главное селение Лландовери в руины. Они убили много людей, а мой брат отплатил им тем, что взял в жены девушку их крови.

– Разве ты забыл, что сообщил нам твой Бледдейн? – спросил его Дафидд. – Гарет и Веферн – это один и тот же человек. Если он сказал правду, то тогда твой брат тоже перебил немало норманнов.

На губах Седрика появилась деланная ухмылка.

– Веферн, народный герой, который прячет лицо за шлемом. – Седрик рассмеялся, но его смех был безрадостен. – Он боится норманнов. В тот день, когда мы впервые встретились с и королем, Гарет стал мечтать о мире. Вильгельм запугал его своей огромной армией. Вот почему Веферн прячется. Он убил нескольких норманнов, потому что те изнасиловали крестьянку или сожгли пару хижин. У него нет страсти к войне, нет и гордости за Кимр.

Дафидд сжал челюсти, скрытые за кустистой темной бородой. Его губы превратились в тонкую линию.

– Боится или нет, но он отнимает у своих жертв жизни так, как будто ему неведом страх смерти. Мудро ли недооценивать человека, который перерезал гарнизон лорда Гамильтона из Чепстоу, а самого хозяина держал в плену на своей земле, в стенах замка?

– Конечно, нет, Дафидд, – заверил его Седрик более мягким тоном. – Вот почему мы не стали в открытую атаковать его поселение, но тщательно спланировали смерть Гарета, а также смерть моего дяди. И мы убьем его, если, конечно, нас не опередит король Вильгельм.

– Ты думаешь, что предводитель норманнов поверит, будто Гарет приказал напасть на Уинчестер?

– Да. У моих людей есть его знамя. Хотя в общем-то меня особенно не волнует, к какому выводу придет Вильгельм. Так или иначе, но я заставлю норманнов выйти на поле битвы и очищу от них Кимр.

– А Бледдейну можно доверять?

– Он служит мне уже три года.

– А Гарету?

На губах Седрика появилась внушающая ужас улыбка.

– Он желает Гарету смерти так же сильно, как и мы. Он приведет его прямо к нам. Мой брат предал свой народ, женившись на норманнке. Такой поступок нелегко простить.

* * *

Спустя два дня Гарет и его спутники сделали привал на окраине графства Херефордшир. Они разожгли небольшой костер и, устроившись вокруг, принялись за еду. Танон сидела рядом с Ребеккой и молча слушала, как Хереворд наконец принялся расспрашивать Гарета о его второй личине.

– Валлийцы не могут не восставать против вторжения, – спокойно говорил ее муж, но глаза в свете догорающего костра смотрели на сакса с непоколебимой убежденностью. Когда норманны пытаются напасть на землю, которой я правлю, я сдерживаю их натиск мечом и армией. Но люди, живущие вдоль границы, в марке, не имеют такой защиты. В большинстве своем это крестьяне, которых оставили на произвол судьбы их бывшие властители. Некоторые из норманнских лордов относятся к ним хорошо. Другие – нет. Я не могу сидеть сложа руки, когда детей превращают в рабов, а женщин и стариков истязают или убивают, потому что они отказываются служить новым господам.

Танон смотрела на Гарета. Хотя его слова было страшно слушать, на сердце стало тепло. Герой ее детства стал настоящим защитником своего народа.

– Почему ты сражаешься с ними под именем Веферн? – спросил Хереворд.

– Если норманны узнают, кто я на самом деле, то жестоко покарают людей, живущих в моем селении.

– Но если бы ты бился с ними открыто, как принц…

Мэдок кинул недоеденный кусок хлеба в костер и направил темные глаза в сторону Хереворда.

– Однажды ты воевал с тем же самым человеком, что и Гарет. Он отнял у тебя землю. Но ты не нападал на него открыто, а скрывался годами. Почему же ты осуждаешь Гарета зато, что он поступает так же, как и ты?

– Я его не осуждаю, – возразил Хереворд. – Я понимаю, в каком положении он находится. Но если бы он вышел на поле битвы как принц и объявил во всеуслышание причину, по которой взялся за оружие, к нему бы присоединились другие валлийские правители.

– Причина, по которой я взялся за оружие, известна тем, кто умер от моей руки, – сдержанно произнес Гарет. – Но скажи мне, Хереворд, кто из принцев пришел ко мне на подмогу, когда я сражался против лорда Фицджеральда, который осадил Истред-Тови? – Гарет не стал дожидаться ответа. – Пока мы не объединимся, никто из нас не сможет противостоять армии страны, что простирается до самой Нормандии. Я не хочу ввергнуть Кимр в войну, в которой нам не победить.

– И все же ты убиваешь норманнских дворян в их постелях, – продолжал спорить Хереворд.

– Я вершу правосудие над теми, кто этого заслуживает.

– Мы убили только… – Киан закрыл глаза и задвигал губами, считая в уме, – трех, нет, четырех норманнских баронов, не так ли, Гарет?

– А также полностью истребили их гарнизоны, – лаконично напомнил ему Хереворд.

Томас кивнул и выплюнул соломинку изо рта.

– Да, и обстоятельства их смерти наполнили страхом остальных. Нам больше не надо было проливать крови.

– А если тебя разоблачат? – озабоченно спросил Хереворд.

Гарет ему нравился. Хереворд прожил в доме его дяди целый год и за это время составил о младшем племяннике короля Риза свое мнение.

Олуин вылил в рот остатки эля, потом утерся тыльной стороной ладони и поднял взгляд на Танон.

– Норманны не узнают, кто такой Веферн, если им об этом кто-нибудь не расскажет.

Танон смотрела на крепко сложенного воина. Она не нравилась ему. Теперь Танон понимала причину. Но не все норманны вели себя жестоко. Ее отец, ее дядя и сам Вильгельм обращались со своими вассалами по-доброму.

– Я верна своему королю, Олуин, – ответила Танон. – Но я также верна и мужу.

– Король Вильгельм не тот безжалостный тиран, каким ты его себе представляешь. – Хереворд обвел взглядом Олуина, а потом опять обратился к Гарету: – Иначе он бы давно послал войско, чтобы выследить и поймать Веферна. Он простил меня, хотя я убил больше норманнов, чем ты.

Танон обняла себя за плечи и задрожала. Она достаточно наслушалась про убийства своих сородичей. Ей не хотелось думать о войне, смерти и обмане. Танон обвела взглядом погруженную в полумрак поляну, молясь, чтобы на этот раз за деревьями не прятались никакие враги. Она посмотрела на Гарета, сидевшего напротив, и он подмигнул ей. Может, дело было в его уверенности, а может, и в нежности, которая светилась в его глазах, но он помог ей успокоиться. За это Танон благодарно улыбнулась ему.

Поднявшись на ноги, Гарет обошел неповоротливого Олуина и встал рядом с ней.

– Пойдем. – Гарет протянул руку, и Танон позволила увести себя к расстеленному одеялу.

Когда муж лег рядом, Танон не стала протестовать.

Гарет крепко прижал ее к себе и заключил в объятия.

– Тебе нечего бояться, – прошептал он, когда ощутил трепет ее тела.

Танон хотела сказать ему, что она не боится, но это было бы ложью. От каждого взгляда, улыбки и прикосновения Гарета защитные барьеры вокруг ее сердца неумолимо рушились, и Танон понятия не имела, что будет, когда они рухнут окончательно.

Олуин присел к костру и посмотрел в ту же сторону, что и Мэдок. Тот заморгал и отвел взгляд от засыпающей пары. В его глазах, подсвеченных дрожащими языками костра, отражалась темная бездна ночи.

– Он влюбляется в нее, – пробурчал Олуин и бросил в рот кусок яблока. – А клялся, что этого не произойдет. Что у него может быть общего с этой нормандкой?

– Заткнись, – рявкнул Мэдок.

– Она хорошенькая, это правда. Но в Лландовери живут дюжины хорошеньких девушек. Он сказал нам, что согласился взять в жены нормандку только ради мира.

– Так оно и есть. А теперь заткнись ты, черт тебя подери, – опять предупредил его Мэдок.

– Посмотри, как она уютно устроилась в его объятиях. Он точно попался…

Мэдок двинул локтем по носу Олуина. Раздался оглушительный треск, который заставил поморщиться даже Хереворда.

– Не смей говорить о ней так, будто она ровня тому дерьму, что ты затаскиваешь к себе в постель, Олуин. Это мое последнее предупреждение.

Придерживая нос, который уже так часто ломали, что сейчас из него даже не потекла кровь, Олуин ошеломленно посмотрел на Мэдока.

– Она – его жена, – низким, пугающим голосом произнес Мэдок. – Она рискнула жизнью, чтобы спасти моего брата. И потому моя жизнь теперь принадлежит ей.

На следующее утро Танон проснулась первой. Она попыталась отодвинуться от Гарета, чтобы не разбудить его. Боже правый, какой он красивый! Чем дольше Танон смотрела на него, тем сильнее ей хотелось, чтобы Гарет проснулся.

Танон вздохнула. Бороться с чувствами, которые он пробуждал в ней, было бессмысленно и слишком тяжело. Единственное, что она может сделать, – не ждать от него ответных глубоких чувств. Танон кивнула и встала. Она должна помнить, что Гарет вернулся в Уинчестер ради мира. Не ради нее. Ей повезло, что они понравились друг другу, но она не позволит себе надеяться на большее. Не окажется в таком же положении, как Ребекка.

Расправив помятое платье, Танон окинула взглядом лагерь. Няня еще спала, свернувшись на одеяле. Танон удивленно приподняла брови: Хереворд разместил свое спальное место на довольно близком расстоянии от Ребекки. Танон пожала плечами и переступила через спящего Томаса, направляясь к почти погасшему костру. Она взяла палочку и поворошила угли.

– Сюда нужно кинуть листьев.

Услышав за спиной голос Мэдока, Танон неуклюже отшатнулась. Валлиец, не посмотрев в ее сторону, сел на корточки и бросил горсть сухих листьев и хвороста. Занялось пламя.

– Вы испугали меня. – Она выпрямилась.

– Тебе уже следует привыкнуть ко мне.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты избегаешь моего взгляда. – Мэдок повернулся и посмотрел ей в лицо.

Танон заморгала, но подавила желание отвернуться от его бездонных, угольно-черных глаз. У него было очень жесткое лицо – как у воина на поле боя, бесстрастно взирающего на свой клинок, обагренный кровью неприятелей. Она попыталась изгнать из памяти беспощадную ярость, что пылала в этих глазах, когда Мэдок готовился снести голову человеку, который чуть не убил ее. Но все равно видела перед собой лицо хладнокровного, несгибаемого воина.

– Ты спасла жизнь Киану. Теперь я предан тебе.

Она кивнула, но ничего не сказала и опустила взгляд.

– Ты боишься меня, – утвердительно сказал Мэдок.

Танон тихо засмеялась. Гордость заставила ее опять посмотреть на него.

– Non, это не так.

– Это так. Но ты не позволяешь страху господствовать. Ты всегда делаешь то, что следует. Ведь еще в детстве ты справилась с настоящим тираном.

– О чем ты говоришь?

– Я говорю о Роджере де Куртене и твоей свинье Лилии – объяснил Мэдок.

– Петунии, – поправила его Танон, удивленно сдвинув брови.

– Да, Петунии, – согласился он. На его губах она уловила улыбку. – Когда Гарет первый раз отправился в Уинчестер, мы с ним уже дружили. Он вернулся и рассказал мне о том дне, когда вы познакомились.

– Но мы познакомились раньше, – еле слышно проговорила Танон.

Почему-то на сердце стало необычайно тепло.

Мэдок пожал плечами и перевел взгляд на огонь.

– Для него это был первый день вашего знакомства.

Да, это был первый день их дружбы, вспомнила Танон. Ей тогда ужасно понравилось говорить с Гаретом. Хотя они не всегда понимали друг друга, это не мешало им смеяться и болтать чуть ли не сутками напролет.

– Тогда мне хотелось, чтобы он был моим братом. – Она рассмеялась над собственными словами. – Мои братья были слишком малы для игр. Я хотела, чтобы он жил с… – Танон посмотрела на Мэдока и покраснела.

– Испытываешь свои чары на моей жене? – Гарет подошел к ним сзади так тихо, что Танон не заметила его, пока он не присел рядом с ней на корточки.

Она посмотрела на него, и он улыбнулся. От одного его присутствия тело Танон словно охватывало пламенем. Боже правый, она ведь выглядит так ужасно – с грязной головой, в помятом от ночевок на земле платье. И все равно Гарет смотрит на нее так, будто она только что вышла из комнаты после многочасового туалета. Ее сердце сжалось, заставляя желать того, чего у нее никогда не будет.

К ним присоединился Томас. Он сел, почесывая подбородок, заросший темной щетиной, и послал сидевшему напротив него Мэдоку неприятную гримасу.

– Мэдок не способен увлечь своими чарами даже старую морщинистую каргу, которая слепа и не нюхала мужчину добрую сотню лет.

Гарет рассмеялся, и Танон ткнула его кулаком в бок.

– Я думаю, что Мэдок выглядит просто замечательно, когда…

– …не отрубает кому-нибудь голову, – закончил за нее Олуин.

Валлиец направлялся к повозке, чтобы отыскать там какую-нибудь выпивку.

– Я хотела бы забыть об этом, Олуин, – отозвалась Танон. А потом, полностью выбросив из головы это страшное воспоминание, повернулась к Мэдоку и послала ему свою самую добрую улыбку. – Я бы даже осмелилась предположить, что он весьма чуткий человек.

– На вашем месте я бы не стал делать такие предположения, – фыркнув, сказал Томас и поймал фляжку, которую бросил ему Олуин.

– Глупости, – немного обиженным тоном ответила ему Танон.

– Госпожа, – обратился к ней Мэдок, его лицо приобрело обычное угрюмое выражение, – Томас прав. Никогда больше не приписывайте мне таких отвратительных качеств.

Танон застыла в изумлении, а потом перевела взгляд на смеющегося Гарета. К его смеху присоединился Томас, а потом и подошедший Олуин.

Танон покачала головой. Ей придется очень постараться, чтобы привыкнуть к образу жизни этой разношерстной толпы валлийцев.

После того как все поднялись с одеял и поели, отряд начал собираться в дорогу. Ребекка принялась расчесывать запутанные волосы Танон.

Уголком глаза Танон уловила какое-то движение. Она подняла голову и улыбнулась Хереворду. Его чуть смущений взгляд был направлен на Ребекку.

– Сегодня я поведу карету и… Может быть, ты захочешь есть рядом со мной?

– Конечно, нет! – удивленно и гневно воскликнула Ребекка. – Я же могу упасть с козел и сломать ногу. Ты с ума сошел?

Губы Хереворда, спрятанные под коротко остриженной бородой, печально изогнулись.

– Да, наверное, сошел.

Когда сакс, не сказав больше ни слова, пошел прочь, Танон вздохнула и покачала головой.

– Тебе обязательно обращаться с ним так жестоко? Он всегда был добр к тебе, а ты продолжаешь попрекать его.

– Я не хочу говорить об этом, – коротко ответила Ребекка.

– Почему ты к нему так плохо относишься? – Танон нахмурилась.

– Кто говорит, что я к нему плохо отношусь? Он меня просто не интересует.

– Из-за моего отца.

Танон пожалела, что сказала это. Но, Господи, как Ребекка может долгие годы любить мужчину, который никогда не полюбит ее в ответ?

– Понятия не имею, о чем это ты говоришь, – отрывисто произнесла Ребекка, выпуская из рук косу воспитанницы.

Няня могла отрицать это до своего последнею вдоха, но Танон знала, о чем говорит. Она всю жизнь наблюдала за томительными взглядами, которыми провожала Ребекка ее отца, за улыбками, что были сначала яркими, а потом, с течением лет, стали почти незаметными. Зачем она так поступила? Зачем оставалась с ним так долго, распрощавшись с надеждой на собственное счастье и ничего не получив взамен?

– Ребекка, если у тебя нет никаких причин для отказа, то почему бы тебе не сесть рядом с ним?

Ее няня вздохнула, посмотрела на Хереворда, который залезал наверх, а потом поднялась на ноги.

– Не вижу в этом никакого смысла, – пробормотала она» направляясь к карете.

Танон посмотрела вслед уходящей Ребекке, а потом обернулась в сторону Гарета. Танон буквально пила его взглядом. Даже при виде его рук, затягивающих подпругу на седле, в голове проносились непрошеные образы.

Она не вынесет, если полюбит его, а он не сможет ответить на ее чувство. Но может быть, он полюбит ее когда-нибудь? Он совсем не похож на Роджера – это стало ясно, как только Гарет появился в Уинчестерском замке. Он ни в кого серьезно не влюблен. Возможно, ей удастся завоевать его сердце – Вряд ли у них будет то, что есть у ее родителей, но…

Гарет повернулся, как будто почувствовал ее взгляд. Танон вдруг представила, как выглядит сейчас, и отбросила локоны с лица. Гарет проследил за ее движением, а потом согнул палец и жестом позвал ее к себе. Танон сделала шаг в его сторону, споткнулась и не успела выпрямиться, как уже услышала мягкий грудной смех Гарета.

Танон подняла голову и посмотрела на мужа, прищурившись.

– Ты не ушиблась?

– Вовсе нет, – ядовито отчеканила она.

– Это хорошо, потому что я хочу, чтобы сегодня ты поехала верхом.

– Лучше бы ты сразу привязал меня к колесу кареты, – пробормотала она.

У него хватило смелости рассмеяться! Танон разрывалась между желанием злобно посмотреть на него и удивленно охнуть.

– Боже правый, да ты, должно быть, самый первый грубиян во всем Уэльсе.

– В Кимре, – поправил ее Гарет, усмехаясь при виде Танон, чуть ли не впервые потерявшей самообладание. – После того как я научу тебя ходить не спотыкаясь, придет черед учиться говорить на моем языке.

От изумления Танон открыла рот. Потом стремительно Развернулась и пошла от него прочь. Она оказалась перед дверью кареты в тот самый момент, когда Гарет дошел до своей лошади. Он вскочил в седло и повернул коня к жене.

Танон нажала на ручку двери, следя за приближающимся Гаретом. Не сбавляя темпа, он нагнулся и, обхватив ее рукой, поднял с подножки экипажа.

Мгновенно повернув к Гарету голову, Танон окинула его жгучим взглядом.

– Это был довольно впечатляющий поступок. Что же ты собираешься сделать дальше – раздеться догола и убить дикого вепря голыми руками?

Гарет удивленно приподнял светлые, пшеничного цвета брови.

– Боже, ну и острый у тебя, оказывается, язык! А я думал, что женился на воспитанной девушке.

– Ты действительно думал? – выпалила она, прежде чем смогла остановить себя. – Или просто поскрипел своей пустой головой?

Гарет продолжал улыбаться, но в его взгляде появился предостерегающий блеск.

– Женщина, ты испытываешь мое терпение.

– А ты – мое.

– Больше не повышай на меня голос.

– И ты постарайся больше этого не делать, – ответила Танон.

Гарет промолчал. Танон не выдержала:

– Ну?

– Что – ну?

– Ты не прикажешь мне немедленно извиниться перед тобой?

– Нет. Мне кажется, что лучший способ сдержаться – просто не разговаривать с тобой.

Танон опять резко развернулась и посмотрела на него зелеными глазами, горящими от обиды.

– Не нужно меня запугивать. Я могу вообще больше с тобой не разговаривать.

Он усмехнулся.

– Сделай одолжение.

– Сделаю. – Танон чуть не подскочила в седле от злости. – Если только ты пообещаешь научиться вести себя, как положено воспитанному человеку.

Она отпрянула от него, но Гарет притянул ее обратно. Прикосновение его ладони было горячим, требовательным, почти властным.

– Ты не превратишь меня в павлина, Танон. – Он погладил ее, едва не касаясь груди, Танон затрепетала.

– А что ужасного в павлинах? – спросила его Танон. – Они старательно прихорашиваются, чтобы понравиться самке, и с гордостью демонстрируют свои прекрасные перья.

Он зарылся носом в ее густые волосы.

– Значит, ты хочешь, чтобы я продемонстрировал тебе свои перья? – От его хрипловатого, мелодичного голоса Танон будто обожгло огнем.

Она попыталась побороть чувство, которое вызывало в ней прикосновение Гарета, но это было бесполезно. Она была с Гаретом каждый день – смотрела на него, спала рядом, и это медленно сводило ее с ума. Сначала Танон считала его дикарем, но он не пытался силой завладеть ею. Гарет просто безжалостно мучил ее, уделяя ей все свое внимание, ведя себя, как настоящий рыцарь, – конечно, за исключением тех случаев, когда насильно сажал ее к себе в седло.

Танон открыла рот, но поняла, что злоба исчезла без следа. По какой-то ужасной причине она вдруг представила Гарета обнаженным, а вокруг него – дюжину женщин, готовых сделать для него что угодно. Женщин, которые точно знали, как доставить удовольствие мужчине. Она скрипнула зубами и сжала ладони в кулаки.

– Те женщины, с которыми ты был… Кто-нибудь из них дорог тебе особенно? – Танон поклялась, если Гарет ответит на этот вопрос утвердительно, она не станет обращать на него внимания весь день, хоть даже будет умирать от желания поцеловать его.

– Какие женщины?

Она вытаращила глаза и в изнеможении вздохнула.

– Все женщины, которые заигрывали с тобой.

– Никогда не замечал, что со мной кто-то заигрывал.

– Ох, перестань, Гарет, – сказала Танон и, повернувшись бросила на него недоверчивый взгляд. – У тебя чрезвычайно мужественная внешность. Боже мой, ты выглядишь так, как будто только что соблазнил целый гарем. Ведь даже Элеонора Фицдраммонд предложила тебе разделить постель на следующий день после знакомства!

– Танон. – Выражение его глаз смягчилось. Нежность, засиявшая в их бездонных глубинах, заставила ее сердце сжаться. – Если бы я не знал, что это невозможно, то решил бы, что ты понемногу влюбляешься в дикаря.

– Не говори глупостей. – Она перевела взгляд на его рот и облизнула губы. – Я уже убедилась, что ты не дикарь.

– Правда? – с нарочитой медлительностью произнес Гарет. – Значит, ты уже не боишься меня?

– Я и не боялась. Я просто не знала, как… Я хотела сказать… Я думаю…

Она нервно сглотнула. В этом и заключалась главная трудность. Она совсем не думала об этом. Гарет разжег в ней огонь страсти, и теперь сердце Танон пылало. Он соблазнял и опьянял ее. Заставлял томиться от желания попробовать то, о чем она не имела ни малейшего представления. Но Танон не думала о том, как нужно вести себя в постели…

– Будет очень больно? – спросила она, когда любопытство взяло верх над стыдливостью.

– Нет, если сделать все правильно. – Его чувственная улыбка убедительно говорила о том, что Гарет не только знает, как правильно обращаться с невинными девушками, но и умеет делать это с большим искусством.

– А ты будешь целовать меня во время этого? – спросила Танон еле дыша, сгорая от желания прильнуть к его губам, которые были всего в дюйме от ее лица.

– Да. Я буду целовать тебя и до этого, и во время, и после.

Он легким, дразнящим движением прикоснулся к губам Танон, показывая, каким нежным может быть валлийский принц. Потом медленно оторвался, и Танон увидела голодный блеск в его глазах.

Она была не права. Внутри Гарета всегда жил дикарь, только сейчас он держал его под контролем. Муж просто сдерживал свои страстные порывы, когда смотрел, как она переодевалась, когда надевал ей на ноги чулки, когда каждую ночь держал ее в своих объятиях.

– Значит, зверь выходит на свободу только во время битвы?

Грубая, чувственная сила в его взгляде пронзала ее насквозь.

– Осторожней задавай вопросы – тебе может не понравиться ответ. – От прерывистого, неровного голоса Гарета она ослабела в его руках.

– Ох, черт! – вскрикнул Олуин, который подъехал к ним, чтобы переговорить со своим предводителем.

Он побледнел, когда увидел, что Гарет собирается поцеловать жену. Повернувшись к остальной свите, Олуин закричал:

– Он сейчас поцелует ее! Что я вам говорил, парни? Скоро по всему Кимру будут бегать толпы норманно-валлийских сорванцов!

После такого заявления Гарет откинул назад голову и рассмеялся.