Текст книги "Свободен!"

Автор книги: Пол Винсент

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)

Глава 11

Когда я наконец добрался до дому, то нашел его запертым. Матери нигде не было видно.

Я осторожно открыл входную дверь.

Возможно, мои слова оказались пророческими, а мою мать действительно украли.

Я вошел в дом.

– Я вызвал полицию! – прокричал я на испанском, а потом на баскском.

На полу были разбросаны бумаги и письма, как будто в доме произошла драка. Исчезли телевизор и видеомагнитофон, стереосистему вместе с одной из двух колонок тоже забрали, вместо них остались только прямоугольные темные пятна на пыльной поверхности.

Каминная полка выглядела несколько опустевшей, но я не мог вспомнить, чего там не хватало.

Я громко позвал мать, никто не ответил. Я решил с шумом пройтись по дому, хлопал дверьми и звал Джанси. Я проверил все комнаты, залез даже под кровати и в шкафы, стараясь сдерживать эмоции, что было глупо, потому что за мной никто не наблюдал.

Я считал, что лучше ничего не передвигать до приезда полиции. Я снова вышел на улицу, прислонился к машине и стал ждать их на солнышке.

Невдалеке появился немолодой мужчина маленького роста. Он деловито шел по дороге в мою сторону. Я прислушался, надеясь, что приближаются полицейские сирены, но ничего не услышал.

Мужчина был от меня уже в десяти шагах.

– Ваша мать у нас, – сообщил он.

– Вы держите мою мать в заложниках или ей ничто не угрожает? – спросил я или, по крайней мере, попытался – под влиянием стресса мой словарный запас резко уменьшился.

Мужчина не совсем понял вопрос, но по его поведению я решил, что этот человек каким-то образом спас мою мать.

– Я хочу отвести вас к матери, – сказал он по-английски.

– Что с ней случилось?

– Я ее нашел. Она шла по дороге. Сказала, что у нее проблемы с мужчинами в доме.

Я последовал за незнакомцем к его дому, который стоял на холме по соседству с нашим, за следующим поворотом.

Моя мать сидела за столом. Перед ней стояла нетронутая чашка горячего шоколада.

– Привет, мама, – сказал я.

– Это ты, Сал?

– Как ты здесь оказалась?

– Я решила, что лучше уйти из дому, – объяснила она. – И пошла вверх по дороге, чтобы кто-нибудь увидел, если на меня нападут.

– Ты правильно поступила, – одобрил я.

Мы обнялись.

Потом поблагодарили соседа и вернулись в наш дом, держась за руки. Полиции до сих пор не было.

– Я пыталась их сфотографировать, – сказала Джанси. – Использовала твой фотоаппарат.

– Блестящая мысль.

– Ведь от меня мало толку, если придется участвовать в опознании, – добавила она.

Она была в неплохой форме, учитывая, что с ней случилось утром. Хотя по-настоящему она счастлива только тогда, когда чувствует себя жертвой несправедливости.

– А где фотографии? – спросил я.

– Не знаю… Я взяла твой старый фотоаппарат-полароид, а потом мужчина попытался у меня его забрать, тогда я его им стукнула. Думаю, я попала по плечу, но может, задела и лицо. Кажется, он забрал фотоаппарат с собой.

– Ничего, ты сделала все, что могла.

Я решил, что если обследую дом, то смогу найти снимки из полароида. Даже если грабители взяли часть из них, в суматохе они, вероятно, не успели собрать все.

Мне не пришлось искать слишком долго. Я нашел три фото. На двух все было размыто: на первом снимке дрожащая стена, на другом нечто похожее на человеческую руку и кусок перил. Но на третьем был запечатлен мужчина. Изображение тоже было слегка размыто, но по нему вполне можно было опознать человека.

– Ради бога, что же произошло?!

– Что ты имеешь в виду?

– Но мужчина выглядит обгорелым. Половина волос опалена, а лицо обуглилось. Он похож на недожаренное мясо.

– Да, он сильно разозлился, – кивнула моя мать.

Оказывается, можно любить кого-то, даже если этот кто-то доводит вас до полного умопомрачения. Пока моя мать излагала, что сделала, я понял, что обожаю ее.

Дело в том, что она не могла найти аэрозоль, чтобы использовать его как огнемет, и, отчаявшись, брызнула на незнакомца с близкого расстояния чистящим средством для плиты.

Я все еще продолжал смеяться, пока осторожно обходил дом, старясь найти какое-либо объяснение произошедшему. Ничего не обнаружив, я вернулся к входной двери и на коврике увидел письмо. Оно было адресовано мне, и в его верхнем левом углу была напечатана цифра пять.

В письме говорилось:

Дорогой Сал!

Тебе уже страшно?

Я стоял в дверном проеме. Долго и пристально разглядывал крыши и окна домов небольшого городка, расположенного ниже. Там кто-то наблюдал за нами, следил за нашим жилищем. Они знали, когда нас нет дома и можно доставить письмо. Или нас видели из гостиничного номера? Или где-то была припаркована машина и преследователь следил за нами в бинокль?

Я вернулся в дом и закрыл дверь. Я вдруг почувствовал, что мне очень холодно.

Глава 12

Главная проблема заключалась в том, что я не имел представления, куда подевалась Габи.

Я решил доехать до Бильбао, поговорить с полицейскими и выяснить, почему они не явились по вызову.

Я нашел парковку в центре Бильбао. Я слышал, что молодежь из ЭТА заливает кислоту в парковочные автоматы. Таким образом они мешают сбору денег, которые должны поступать в Мадрид. У меня не было с собой мелочи, поэтому я бы обрадовался, если бы Бог послал мне сломанный автомат. Но разумеется, я такой не нашел. Я не бросил монеты в автомат, а позже выяснилось, что мой проступок обошелся мне очень дорого.

Я отправился в полицейский участок.

И меня арестовали.

Я успел рассказать свою историю человеку за стойкой в приемной, указал свои имя и адрес, показал письмо маньяка и снимок из полароида. Я ждал на скамейке в коридоре, и через несколько минут передо мной возник полицейский. Он посмотрел на фотографию, но отстранил письмо, вероятно, потому, что оно было написано по-английски. Он предложил мне следовать за ним в комнату в конце коридора.

Комната была почти пуста, если не считать пяти стульев и стола. Окон не было. Я обернулся, когда захлопнулась дверь.

Я просидел там довольно долго, потом проверил замок. Дверь была заперта.

Я снова сел и стал ждать.

Через какое-то время в комнату вошел невысокий скромно одетый мужчина.

– Я из Главного управления, – сообщил он.

Я невольно рассмеялся. Фраза прозвучала очень по-книжному, и мне показалось, что я уже много раз ее слышал.

Он положил передо мной на стол бланк и ручку. Анкета состояла из нескольких вопросов. Хорошо, что все вопросы были на двух языках – испанском и баскском.

– Мой испанский не слишком хорош, и я не уверен, что смогу ответить на все вопросы, – заявил я.

– Вы должны написать, кого нужно известить о вашем аресте, – сказал он по-английски. – И еще укажите, кто ваш адвокат. А также хотите ли вы, чтобы сообщили британскому консулу.

Я почувствовал, как комната меняет цвет.

– Вы говорите, что я арестован?

– Вы пришли, чтобы сдаться, верно? – уточнил он.

– Нет! В чем меня обвиняют?

– Мы уточним формулировку обвинения, когда будут готовы документы, – сообщил он.

– У меня нет адвоката. Я английский гражданин, живу здесь недолго, мне не нужен был адвокат. Почему вы меня арестовали?

– Просто заполните эту анкету, – сказал он.

Я чувствовал, что если заполню анкету, то назад пути не будет. Я хотел все обдумать, поэтому тянул время, спрашивая, что означают вопросы.

Полицейский достал сигареты и подвинул две штуки в мою сторону. Я курю довольно редко, если не считать случаев, когда хочу досадить матери; но я решил, что возвращать сигареты неудобно, поэтому положил их в верхний карман. Велика вероятность, что мне придется отдать их кому-нибудь в качестве взятки, чтобы ко мне не приставали в душе во время моей длительной отсидки в тюрьме за преступление, которого я не совершал и о сути которого даже не догадывался.

– Ладно, пожалуй, если я не заполню этот бланк, никто так и не узнает, что я сюда попал, – произнес я, ни к кому конкретно не обращаясь.

Мне трудно было решить, кому сообщить о своем аресте. В первую очередь я вспомнил о Габриэль, но вдруг почувствовал, что это было бы ошибкой. Другой вариант – моя мать, но она сумасшедшая. Я представлял, как полицейские звонят моей матери и говорят, что я в тюрьме, а она отвечает «Очень мило», вешает трубку и рассказывает пустой комнате, что кто-то оповестил ее по телефону о моем аресте. Через четыре часа она будет гадать, почему ее никто не накормил.

Я указал ее имя. По крайней мере она наверняка будет дома, когда они позвонят.

– Нет, не пишите ее имя, – велел полицейский.

– Я не знаю, кого еще указать.

– Вы не можете называть того, кто сам – как это говорится? – заключенный.

– Что? – переспросил я.

– Ваша мать тоже арестована.

– Вы арестовали мою мать?

У меня зашел ум за разум: это было уже слишком. Но я постарался сосредоточиться на конкретном вопросе: какого человека я могу назвать? Может, Габриэль или того, кто лучше разбирается в местных реалиях? Они арестовали мою мать. Но почему? Я был потрясен и уже впадал в отчаяние, поэтому написал имя Олаи, ее мобильный номер и рабочий телефон.

– В чем нас обвиняют? – снова спросил я.

– Вам все объяснят, – повторил полицейский. – Мы вас арестовали в качестве превентивной меры.

Мужчина встал и постучал в дверь. Ее отперли снаружи.

– Вы можете оставить мне снимок? – спросил я. – Это моя улика.

Мужчина держал фотографию в руке и как будто ее взвешивал.

– Это наша улика, – заявил он.

Меня отвели в камеру, расположенную двумя этажами ниже.

Мне подумалось, что можно сбежать, если предпринять решительные действия. Промчаться по коридорам и выскочить на улицу, где-нибудь спрятаться и постараться доказать свою невиновность. Какая у меня альтернатива? Позволить запереть себя на неопределенный срок, потому что полиции нравится наугад сажать людей?

Я покорно вошел в камеру.

Там тоже не было окна. Низкий белый пластмассовый стул, на полу – синтетический матрас без простыней. Еще раковина, а в углу унитаз.

Перед заселением в камеру меня заставили расстаться со всем личным имуществом: часами, телефоном, ключами и кошельком.

– Вы можете дать мне квитанцию? – спросил я. – Мне нужен полный список изъятого.

Один из охранников сказал:

– Вам все вернут.

Он дал мне пластиковую бутылку с водой, потом осмотрел меня с головы до ног, как будто в чем-то подозревал. Вероятно, это ничего не значило, но я был представителем среднего класса без тюремного опыта; я не имел ни малейшего понятия, чего мне следует бояться, а чего нет. Не знаю, какие выводы сделал охранник, но прежде чем захлопнуть дверь, он достал пачку сигарет и тоже дал мне две штуки.

Глава 13

Из полицейского участка меня перевезли в настоящую тюрьму за городом. Это была долгая поездка в фургоне без окон. Не могу точно определить время, но думаю, что она длилась не менее часа. А мне показалось, что прошло целых два.

Я попал в современную, хорошо оборудованную тюрьму; это было уже что-то. Пахло сигаретами и свежей штукатуркой.

Похоже, здесь существовала система, при которой вызывающие доверие заключенные отвечали почти за все. Один из них открыл камеру и принес большую тарелку с булочками, мясом и сыром и еще одну бутылку воды. На пищу жаловаться не приходилось.

– Можно мне сегодня помыться? – спросил я.

Мужчина не собирался обсуждать это со мной, или, возможно, он меня не понял.

Я попытался наладить с ним контакт.

– Извините, но раньше я никогда не был в испанской тюрьме, – начал я.

Это его рассердило.

– Вы не в испанской тюрьме, – заявил он. – Это Страна Басков под нелегальным контролем испанского и французского правительства.

– Боже мой! – вырвалось у меня, и я сразу пожалел об этих словах.

Мне хотелось найти с ним общий язык, и я понадеялся, что его английский не настолько хорош, чтобы до конца понять мою реакцию.

– Вы правы, – заявил я, – я хотел сказать то же самое: это тюрьма страны-поработителя.

Это прозвучало неуклюже и бессмысленно.

Мужчина пожал плечами и поискал что-то в кармане.

– Это вам. – Он протянул мне пачку сигарет.

Немного позже дверь открылась, и меня отвели в комнату для допросов. Там меня ждал тот же человек, который разговаривал со мной вначале.

– Я хочу, чтобы вы мне объяснили, почему вы здесь, – произнес он.

– В тюрьме? – спросил я.

– В Стране Басков.

– Я здесь работаю. Я переехал сюда, потому что заключил временный контракт. Мой работодатель – английская фирма «Банбери». – Я надеялся, что последняя информация чем-нибудь поможет мне.

Он посмотрел в какие-то бумаги:

– Ваша мать из Ирландии.

– Нет, она из Англии.

– У нее ирландский паспорт, – уточнил он.

Тон у него был такой, словно я вру, но он заставит меня выложить правду. Но правда заключалась в том, что моя мать приехала из Англии, а паспорт ее был ирландским потому, что ее мать была ирландкой и Джанси там родилась.

– Она покинула Ирландию, когда ей было десять лет, – сообщил я.

– Значит, ваш отец из Бильбао, а ваша мать ирландка.

– Это не так.

– Что не так?

– К чему вы клоните?

Я старался вести себя разумно, чтобы ему стало ясно, что они ошиблись.

– Вы проводите много времени с террористами, а нам известно, что они тесно связаны с вашей ИРА. Мне нужно знать, что вы здесь делаете.

– Кто? – удивился я. – Кто террорист?

Он сверился со своими записями:

– Олая Мухика.

– О, перестаньте!

Было очевидно, что он не боялся обвинений в клевете и мог бойко навешивать на людей ярлыки преступников. Только в тот год французы и испанцы арестовали более ста сорока подозреваемых в связях с ЭТА, так что раз Олая не вошла в их число, она то ли была очень мелкой рыбешкой, то ли вообще не имела отношения к организации. Но это не помешало ему назвать ее террористкой.

Потом допрос принял другое направление.

Он сказал:

– Нам нужно решить, какие обвинения выдвинуть против вас и вашей матери. Но сначала должен заметить, что нападение на полицейского является очень серьезным преступлением. Вам не стоит ожидать снисхождения.

– Я не нападал на полицейского, – заявил я.

Представитель Главного управления порылся в своей папке и вынул полароидный снимок, который я им передал.

– Вы отрицаете, что ваша мать сделала эту фотографию, после того как пыталась напасть и поджечь этого мужчину? – спросил он.

– Он полицейский? – Я был поражен.

Мужчина кивнул.

– Вот повезло, – проговорил я.

– Вы сказали «Вот повезло»?

– Это нельзя перевести буквально. Английская ирония.

– Ирония?

Меня оставили в покое, и я провел в камере весь остаток субботы; правда, днем меня отвели в душевую. Душем и туалетом служило одно и то же место с двумя выступами для ног. Ни мыла, ни шампуня мне не выдали, но вода оказалась горячей. Слишком горячей, и не было никакой возможности отрегулировать температуру.

Я вернулся в камеру и обнаружил, что мне принесли бумагу, конверты, марки и ручку.

Я лег на синтетический матрас и стал думать.

Какие можно найти объяснения?

Первый вариант – государственный терроризм. В Соединенном Королевстве рядовые представители среднего класса убеждены, что нельзя быть арестованным без всякой причины. А в Испании всем известно, что людей сажают за решетку в массовых количествах. Власти демонстрируют нетерпимость к ЭТА, ее политической партии и любому, кто им помогает. Правительство уверено, что большинство населения все равно его поддержит, невзирая на то что гражданские права нарушаются, а многие дома на рассвете берут штурмом.

Но стали бы они заходить в дом и красть наши вещи? Думаю, нет. Такое не вписывалось в общую картину.

Ладно, вариант номер два. Возможно, здесь замешана сама ЭТА.

Я был начальником охранной службы огромного инженерного сооружения. Может, таким образом ЭТА пыталась меня выжить? Или они хотели чего-то лично от меня? Или они ведут себя так по отношению ко всем британцам, которые приезжают сюда работать?

ЭТА должна иметь связи с кем-то из полицейских, потому что последних набирают среди местного населения. У многих из организации наверняка есть друзья, занимающие незначительные полицейские посты, и они их используют.

Эти рассуждения подводили меня к тому, что письма мне присылал кто-то вроде Олаи. У нее был мой домашний адрес с того момента, как мне предложили эту должность. Она даже могла знать, как достать ключи от моего дома в Португалете. Ведь первоначально дом являлся собственностью фирмы, а в обязанности Олаи входило содержать его в порядке.

Такое направление мысли было логичным и вполне соответствовало фактам. Оно не объясняло участия бывшего любовника Габриэль, но то же относилось и к первому варианту.

Вариантом номер три был Алекс.

Я чувствовал, что Габриэль говорила уклончиво о том, чем Алекс зарабатывал на жизнь. Он мог работать на британскую разведку и появиться в Бильбао именно по этой причине. И вообще, как Габи познакомилась с Алексом? Кстати, когда люди живут вместе, они обычно интересуются работой партнера, а иногда и помогают в ней. Если Алекс работал на разведку, значит, у него были связи с местной полицией и он мог слить им дезинформацию.

Единственным недостатком этой теории было то, что переезд Габи совпал с появлением Алекса в Северной Испании. Похоже, это притянуто за уши. Если только Алекс не попросил о переводе сюда, когда узнал о переселении Габи. Или Алекс совсем не переезжал в Страну Басков, а просто пытался меня одурачить. Но в любом случае, он точно сумасшедший.

Вариант номер четыре – Габриэль. В ней было что-то странное. Для нее не составило бы труда написать письмо о цветах в нашей гостиной. Но организовывать ограбление? Что, черт возьми, она от этого выигрывала?

Это был наименее вероятный вариант. Ни одна из версий не объясняла полностью всех фактов, но можно было сделать вывод, что Габи не представляет угрозы.

Как ни странно, я спал очень крепко. Видимо, последние несколько дней отняли у меня все силы. Я был настолько погружен в приятные сновидения, что, когда проснулся, искренне поразился, что нахожусь в тюрьме.

Утром в воскресенье мою дверь отперли и оставили открытой. Я сидел на стуле и видел, как мимо проходили заключенные, таща за собой матрасы или неся стулья. Когда поток людей почти иссяк, я высунул голову и решил прогуляться. С наивной надеждой, над которой сам позже посмеялся, я прошел до двери нашего блока и подергал ее, проверяя, не открыта ли она. Я думал, что, возможно, по воскресеньям всех выпускают, демонстрируя доверие к заключенным.

Я обнаружил остальных арестантов во дворе для прогулок, они сидели на стульях или лежали на матрасах и курили. Многие из них пили пиво или баловались травой. В Британии все, что отдаленно напоминает удовольствие, рассматривается как особая привилегия и поэтому не разрешается. В Испании считается, что арестант имеет на это право; лишение свободы и так является достаточным наказанием.

Все в тюрьме выглядели относительно опрятно. Моя потрепанная одежда, всклокоченные волосы и шрам на лице в том месте, где меня ударила Габи, придавали мне самый суровый вид; я больше других походил на заключенного.

– Здесь есть англичане? – обратился я к присутствующим.

Ко мне подошел темноволосый мужчина. Ему было около пятидесяти, но от загара его лицо состарилось раньше времени. Он сказал, что его зовут Роб.

– За что вы здесь сидите? – спросил я.

– Я попал в автомобильную аварию, – ответил Роб.

– И что?

– В Испании часто арестовывают всех участников аварии и держат их, пока не получат письменное заключение, кто несет ответственность, и тогда уже выдвигают обвинения против тех, кто виноват. – Он говорил небрежным тоном. – А вы здесь за что?

– Не имею понятия.

– Когда они вас забрали, в пятницу вечером?

– Я сам в пятницу явился в полицейский участок, – признался я.

– Большая ошибка, – сказал он. – Если они хотят вас арестовать, то выбирают вечер пятницы. Они знают, что вам не удастся связаться с адвокатом до утра понедельника. Если вам разрешат позвонить, вероятнее всего, вы пообщаетесь с автоответчиком, но сообщение наверняка останется без ответа. Так полиция получает дополнительное время. В выходные они раскрывают много преступлений. Им разрешено держать вас без особой причины семьдесят два часа.

– Но ведь нет никакого дела, – запротестовал я. – Разве я не могу попросить, чтобы меня выпустили под залог или еще что-то?

Роб рассмеялся:

– Конечно, можете, но суд, который этим занимается, в августе закрыт.

– Вы меня разыгрываете?

Я пошутил насчет «летнего» правосудия, но он меня не понял.

– Где ваше место? – поинтересовался он.

– Что?

– Где вы положили свой матрас?

– Нигде.

– О, – вздохнул Роб явно разочарованно. – Фокус в том, что один занимает место там, где тень бывает с утра, а второй – там, где будет днем. Лучше вам сесть со мной на мой матрас. Вы не забудете об этом в следующее воскресенье, ладно?

– Меня не будет здесь в воскресенье, – заявил я.

Роб вновь от души рассмеялся, и к нему присоединились все окружающие.

– Вы курите? – спросил я. – Они все время дают мне сигареты.

– Должно быть, вы им понравились.

– Вы шутите?

– Да, шучу, – согласился он.

Я не узнал свое имя. Его произнесли по громкоговорителю, но я принял это за обман слуха.

Я продолжал болтать с Робом, который, хотя и сидел в тени, поднял лицо вверх и закрыл глаза, как будто загорал.

Наконец ко мне подошел дежурный из числа заключенных.

– Сальвадор Гонгола?

– Да, – ответил я.

– Вас освобождают, – сказал он.

– Что?

– Заберите свои вещи и можете уходить.