Текст книги "Альянсы (ЛП)"

Автор книги: Пол Томпсон

Соавторы: Тонья Кук
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)

«Ясно, что мы должны сделать трудный выбор», – продолжила Эльхана. – «Первое и самое главное, мы должны вывезти тайник с оружием и спрятать его где-то в безопасном месте».

Ее прервало появление всадника. Один из ее гвардейцев легким галопом пересекал площадь. Его неспешное приближение сказало им, что какие бы новости он не вез, те не были срочными. Самар направился принять послание у гонца. Коротко обменявшись фразами, Самар вернулся и доложил Эльхане.

«Обнаружили двоих незнакомцев. Эльфов. Один серьезно ранен. Они выглядят и ведут себя как воины, но их оружие и одежда крайне необычны».

Самар махнул всаднику приблизиться и попросил его дать пояснения. «Они в оборванной одежде», – сказал эльф. – «Очевидно, они проделали очень долгий путь. У пострадавшего нанесенная мечом в ребра рана, сильно нагноившаяся. Он был на лошади. Второй вел эту лошадь. На каждом странный прямой халат до лодыжек, когда-то светлый, но сейчас очень грязный. У них конические заостренные шлемы».

Дрожь охватила тело Кериан. «А их мечи?»

«Длинные изогнутые сабли, выглядящие, точно потеряли гарды…»

Ее восклицание заставило всех вздрогнуть.

«Это кхурские мечи!» – Крикнула она. – «Они назвали вам свои имена?»

«Ведший лошадь, сказал. Он говорил, точно грубый пехотинец, но назвал благородное имя: Амбродель».

«Гитантас!»

Крикнув это, Кериан рванула к всаднику, запрыгнула сзади него на лошадь и крикнула: «Доставь меня к нему! Я знаю его!»

Самар запротестовал, что совещание еще не было окончено, но Кериан проигнорировала его. Она пнула лошадь, и они с грохотом направились прочь через площадь. Они покинули Бианост по восточной дороге, затем повернули, чтобы срезать через сожженный лагерь скваттеров. Огибая разросшуюся рощу яблоневых деревьев, они неслись галопом по грунтовой дороге, пока не добрались до группы конных гвардейцев.

«Где эти двое незнакомцев?» – спросила Кериан.

Гвардейцы не четко видели ее, но были уверены, что она – не одна из их офицеров. Один спросил ее имя.

«Я – Кериансерай, командующая армией Беседующего с Солнцем и Звездами!»

Это прозвучало весьма впечатляюще, и все эльфы вытянулись по стойке «смирно», что было не так просто, учитывая, что они были в седлах. Они сопроводили ее и гонца вдоль оврага к пересохшему руслу, заросшему молодым ивняком. Скрытый из виду высокими берегами пересохшего ручья, там горел небольшой костер. Вокруг него собрались эльфы. Кериан соскользнула с лошади и, расталкивая эльфов, добралась до костра.

Среди блестящих рядов королевских гвардейцев сидел очень грязный эльф. Спутанные волосы падали на его худое лицо, но смотревшие на Кериан голубые глаза были все теми же глазами ее молодого товарища.

«Гитантас!»

Он встал, слишком быстро, и пошатнулся. Стоявшие рядом эльфы поддержали его.

«Командир? Леди?» – Он протянул тонкую руку, словно пытаясь убедиться, что у него не галлюцинации. Широко улыбаясь, Кериан сделала шаг вперед и обняла его. Он всеми костями и сухожилиями чувствовал себя в ее объятиях, точно дитя.

«Это действительно ты», – изумленно прошептал он.

«Что случилось? Как ты оказался здесь?»

«Командир, я могу спросить тебя то же самое», – печально пошутил он. – «Большей частью, пешком, из самого Кхура».

Он едва держался на ногах. Кериан помогла ему снова сесть, и сама села рядом с ним. Он показал рукой на лежавшего у огня своего истощенного охваченного лихорадкой товарища: «Это Камарантас. Мы двое – все, что осталось от посланного Беседующим на твои поиски отряда».

Когда они повернулись посмотреть, присматривавший за Камарантасом эльф покачал головой. Последний из товарищей Гитантаса умер. Не говоря ни слова, стоявшие вокруг воины склонили головы, дважды хлопнули в ладоши, сделали паузу, и еще раз дважды хлопнули в ладоши – древнее отдание чести мертвому из Дома Защитников.

«Он так и не узнал, что мы сделали это». – Лицо Гитантаса приняло безрадостное отсутствующее выражение того, кому довелось слишком много скорбеть.

Кериан сочувствовала его потере, но время поджимало. «Ты должен идти со мной. Я должна услышать твой рассказ. Ты должен поговорить кое с кем важным». – Она запоздало добавила, – «Ты ел?»

Он уже поел. Гвардейцы Эльханы дали ему еды и воды. Что ему было нужно, так это сон. Камарантас был ранен, когда они наткнулись на засаду гоблинов четырьмя днями ранее. Гитантас поклялся, что найдет целителя, и не осмеливался отдыхать, чтобы не дать умереть своему товарищу.

Кериан пообещала, что он вскоре будет спать в лучших апартаментах Бианоста, но сейчас он должен еще немного продержаться.

Когда им привели лошадей, Гитантас сказал: «Леди, у меня печальные новости. Беседующий и весь народ в смертельной опасности!»

Она подавила нетерпение: «Как и когда я оставила их. Как и было всегда в Кхуриносте».

«Они больше не в Кхуриносте!»

Он пояснил, что Беседующий начал великое переселение всей нации в Инас-Вакенти. Стаи кочевников преследовали их по пятам. Последние полученные Гитантасом от других путешественников новости были двухнедельной давности. В них говорилось, что Беседующий с народом были у северных гор. Многие погибли от нападений кочевников. Гитантас намеревался остановиться, чтобы сдержать нараставшую угрозу со стороны пустынных кочевников.

Нетерпение Кериан исчезло, сменившись недоверием. Остановиться? У них была выгодная для обороны позиция в Кхури-Хане, но Гилтас оставил ее. Вместо этого, он привел их народ умирать в пустыню!

Она сделала глубокий вдох, с трудом стараясь сохранять хладнокровие. «Пойдем», – сказала она, беря его за руку и мягко подталкивая к лошади.

Они сели на лошадь. По дороге, Кериан рассказала о совещании во вновь свободном городе, о присутствии Эльханы Звездный Ветер, ее гвардейцев и нескольких сотен городских эльфов, готовых свергнуть бандитских оккупантов.

«Они все должны услышать то, что ты мне рассказал», – закончила она.

«Затем мы вернемся в Кхур? Это было моим заданием, вернуть тебя к Беседующему».

Она отвела взгляд в сторону залитого светом факелов города. «Если то, что ты слышал, Гитантас, правда, Беседующего больше нет. Как и нации эльфов».

9

На огромном просторе северной пустыни Кхура возвышалась серия скалистых вершин. До Первого Катаклизма они были частью находившейся на севере Халкистской гряды, соединяясь с горами длинными горными хребтами, выдававшимися в сухую южную равнину гигантскими костлявыми пальцами. Время и та катастрофа разрушили сами пальцы, оставив лишь изолированные вершины. Их было шесть, известных кочевникам как Зубы Льва. По отдельности, с северо-запада к юго-западу, они назывались: Клешня, Пила, Большой Клык, Резец, Малый Клык и Сломанный Зуб. Большой Клык была самой высокой; Клешня – самой маленькой. Сломанный Зуб покрывал самую большую область и имел широкую плоскую макушку.

Вокруг оснований этих шпилей рассредоточились тысячи эльфов, выживших при исходе из Кхуриноста, их палаточного города под стенами Кхури-Хана. За шесть месяцев неповоротливая колонна продвинулась едва на шестьдесят миль. Наряду с огромными логистическими проблемами перемещения такой массы народа, их имущества и домашнего скота через негостеприимную территорию, эльфов на каждом шагу преследовали все большие отряды кхурских кочевников.

Пустынные племена всегда возмущались присутствием посторонних в их священных землях, но, по большей части, они игнорировали эльфов, пока Адала, женщина – вождь племени Вейя-Лу, не поведала им об особой опасности, которую представляли эльфы. Не их вторжение (что рассматривалось кочевниками как серьезный грех), не их пренебрежение кхурскими традициями заставили Адалу действовать. Пока лэддэд оставались в своем жалком палаточном городе, Адала могла не обращать на них внимания. Тем толчком, что наконец побудил ее поднять свой народ против них, было решение их Беседующего увести свой народ от кхурской столицы, чтобы поселиться в долине на северной границе Кхура. Эльфы звали ее Инас-Вакенти, Долина Молчания. Городские жители Кхура знали ее как Долину Голубых Песков, и считали ее чуть больше, чем легендой.

Кочевники знали ее лучше. Для них долина была Алия-Алаш (Дыхание Богов), дом Тех, Кто Наверху, когда Они жили в мире смертных. Странные силы дремали в ее холодных туманных изгибах. Потревоженные незваными гостями, эти силы могли покинуть свое горное убежище и обрушить кару на народы пустыни. Сам мир мог прийти к концу, если бы был нарушен священный покой Алия-Алаш.

Те, Кто Наверху наполнили Адалу Своим священным замыслом. Ее маитой, ее божественной судьбой было объединить народ пустыни против незваных гостей. Маита и милость Тех, Кто Наверху позволили было кочевникам превозмочь коварство и превосходство в воинском умении лэддэд. К сожалению, маита никому не служила, чтобы распоряжаться ей по своему усмотрению. Адала призвала за свою борьбу шесть из семи кхурских племен, и они одержали несколько побед, но окончательное уничтожение эльфов ускользнуло от них. Под защитой ханской армии лэддэд бежали из Кхуриноста и начали свое путешествие на север. С выставленными против них грозными войсками Сахим-Хана и эльфийской кавалерией, кочевники могли лишь беспокоить своих врагов. Пройдя много миль, солдаты хана повернули домой, и атаки кочевников на лэддэд усилились, стали решительнее.

В тени Зубов Льва всадники кочевников нанесли удар по левому флангу медленно и неуклонно продвигавшейся на север-северо-запад колонны эльфов. Крепкие всадники племен Вейя-Лу и Микку прорубили кровавые просеки сквозь строй перепуганных эльфов, отбрасывая воинов и гражданских к центру колонны. Охваченные паникой гражданские мешали усилиям воинов перестроиться и контратаковать. Разгром казался неминуемым. Эльфы должны были быть рассеяны по иссушенной солнцем пустыне и перебиты.

Среди своего стершего ноги народа находился Гилтас Следопыт, Беседующий с Солнцем и Звездами. Когда бой докатился до него, он остановил своего коня среди бегущего потока своих перепуганных подданных. Вокруг Беседующего образовалось железное кольцо воинов, пытавшихся сдержать орду кочевников.

«Великий Беседующий, тебе нужно уходить!» – сказал генерал Хамарамис, командир личной гвардии Беседующего. Кровь стекала у него по лбу.

Воины и простые эльфы присоединились к просьбе уходить, но Гилтас не собирался перебираться в безопасное место. Даже когда мимо него засвистели стрелы кочевников, он не сдвинулся с места.

«Генерал, вы сделали все, что могли. Теперь мы должны помочь вам отбить эту атаку», – сказал он, затем повернулся в седле, чтобы обратиться к своему народу. – «Эльфы двух наций! Нас изгнали из родных земель, преследовали, грабили и убивали. Возможно, это наше последнее испытание! Больше не будем бегать. Встретим свою судьбу как истинные потомки Сильваноса и Кит-Канана, не дрогнем под клинками убийц!»

Эльфы издали рев, и переменчивая маита Адалы отступила. Эльфы всех родов: знатные, простолюдины, ремесленники, фермеры, мужчины и женщины – хлынули вперед, огибая коня Беседующего. Вооружившись всем, что подвернулось под руку, они напали на кочевников. Потрясенных кхурцев стаскивали с седел, либо опрокидывали их коней. Огромная масса эльфов окружала с двух сторон, беря кхурцев в тиски. Множество эльфов пали под мечами кочевников, но порыв целого народа невозможно было подавить. Словно медленный прилив, накатывающий на песчаную отмель, они истирали ряды кочевников и угрожали полностью поглотить их.

Некоторые из кхурцев в задних рядах побежали. За ними последовали другие, и еще. Потеряв стремительность, смертоносный натиск кочевников ослаб. Когда, наконец, их строй распался, их острие – несколько сот воинов племени Вейя-Лу – были окружены эльфами. Хамарамис призвал людей сдаться.

Их ответ был грубым и оскорбительным. Сожалеющий, но непреклонный, генерал подал сигнал своей перестроившейся кавалерии, и предоставил кочевников их неотвратимой судьбе.

Гилтас спас свой народ, но цена была высока. Сотни были убиты, еще сотни ранены, и невосполнимые припасы были потеряны в безумной суматохе при отражении нападения кочевников. Повозки были перевернуты, и масло, вода и другие драгоценные жидкости пропитали безжалостный песок. Тщательно сбереженное и накопленное продовольствие было растоптано.

Пока эльфы восторгались своим спасением, несмотря на заплаченную высокую цену, подавленные кочевники вернулись в свои тайные лагеря. Целый месяц они размещали свои силы, собирая в единое целое широко раскинувшиеся племена и кланы со всех уголков Кхура. Это должно было стать решающим сражением, окончательной ликвидацией эпидемии лэддэд, и оно провалилось. Их величайшие усилия пропали даром.

Некоторые из вождей и военачальников кланов открыто говорили о прекращении. В конце концов, долина, в которую направлялись лэддэд, на самом деле не была частью Кхура. Кочевники там не жили. Кочевники даже не посещали ее. Почему бы не позволить лэддэд отправиться в эту долину и быть проклятыми находящимися в ней силами? Зачем снова жертвовать жизнями кхурцев, чтобы ускорить смерть, неизбежно ждавшую лэддэд?

Вожди и военачальники собрались вокруг своей предводительницы. Их выносливые выросшие в пустыне кони были ниже боевых коней эльфов, но возвышались над ослицей Адалы.

Известная как Вейядан, Мать Вейя-Лу, но чаще зовущаяся своими последователями просто «Маита», Адала сидела на спине Маленькой Колючки под квадратным навесом из черной плотной ткани, натянутом на четырех высоких шестах. Как всегда, ее руки были заняты. Она штопала дыры в халате одного из своих родственников. Несколько месяцев назад большинство женщин и детей Вейя-Лу были убиты в ночном нападении на незащищенный лагерь. В этом злодеянии обвинили лэддэд, у которых поблизости находился военный отряд. С тех пор Адала выполняла различную мелкую домашнюю работу для оставшихся без жен мужей. Она могла быть вождем Вейя-Лу и священным предводителем временно объединившихся пустынных племен, но при необходимости она также шила, штопала и чистила, чтобы поддержать своих верных воинов.

«Что скажешь ты, Маита?» – спросил Данолаи, военачальник Микку. – «Зачем тратить наши жизни на отступающего врага?»

«Кровь наших людей все еще дымится на песке», – невозмутимо ответила Адала. – «Кто не станет мстить за своих родственников, незаслуженно убитых?»

Мужчины отвели взгляды. Младшие дочери Адалы, Чизи и Амалия, были среди погибших в предательском ночном нападении. Адала всегда была уверена, что за этим ужасным преступлением стоялилэддэд. Ее последователи были не так уверены, пока поблизости не были обнаружены следы подков. Пони кочевников не подковывались.

«Маита, они слишком искусны для нас».

Было очевидно, что большинство из присутствовавших людей были согласны с Данолаи. Адала жестким взглядом посмотрела на него.

«Тогда отправляйся домой», – сказала она. – «Если ты думаешь, что лэддэд искуснее вас, то ты – ничтожество. Забирай другие ничтожества, и уходите, но оставьте в песке свои мечи. У вас нет права носить оружие».

Мужчины побледнели. Для кочевника, его меч, с узким лезвием без гарды, был такой же жизненной частью его личности, как мастерство в верховой езде или искусство рассказчика. Он не мог испытать большего стыда, чем когда у него забирали меч и втыкали в песок. Этот жест означал высочайшую степень трусости.

Заговорил сидевший рядом с ней на коне кузен Адалы Вапа: «Наш замечательный бросок не привел к успеху. Но, пока мы живы, мы можем снова драться». Его бледно-серые глаза были необычными для кочевника, но широко распространенными в клане Вапы Прыгающего Паука.

«Каждое сражение ослабляет лэддэд. Это не их земля. Это не их климат. Однажды их чужеземные особенности подведут их, и они будут нашими».

Доброжелатели звали Вапу философом. Менее доброжелательные вешали на него ярлык болтливого пустобреха. Но его голос был единственным голосом разума среди непоколебимой веры Адалы в свою маиту и отчаяния вождей. Старый Кэмин, единственный вождь клана из правящего кхурского племени, присоединившийся к делу Адалы, поддержал Вапу.

«Нам нужно набраться терпения», – посоветовал он. – «Внимательно наблюдайте за лэддэд. Снова соберем племена и ударим, когда придет время».

Адала закончила шить и откусила нитку. «Кэмин мудро говорит», – сказала она, складывая заштопанный халат. – «Мы будем висеть у лэддэд на пятках, пока моя маита не укажет нам, когда снова напасть».

Никто не смог предложить лучшей идеи, и никто не выказал желания покинуть драку. В кхурцах глубоко сидели страх позора и глубочайшая приверженность чести.

В нескольких милях от них эльфы столкнулись с собственным кризисом. Урон их скудным запасам оказался хуже, чем на первый взгляд. Во время нападения была потеряна одна пятая их запасов воды и шестая часть пищевого масла. Большое число раненых означало, что колонна не сможет сохранять даже прежний медленный темп. Время их нахождения в пустыне затягивалось, и у них не было припасов обеспечить каждого.

Планчет, камердинер и телохранитель Гилтаса, прибыл с генералом Таранасом и остальными офицерами армии. Планчет возглавлял правый фланг колонны эльфов. При виде разрушений, его загорелое лицо слегка побледнело. Следы побоища людей, эльфов и лошадей тянулись прямо в сторону Беседующего. Планчет достаточно хорошо знал своего суверена, чтобы понять, что тот не отступил ни на дюйм.

Стоя рядом со своим конем, Гилтас был тонкой фигурой в кхурском наряде. Большинство эльфов переняли практичное пустынное одеяние. Некоторые, как Хамарамис и Планчет, добавили традиционные квалинестийские леггинсы, чувствуя себя неудобно без них на лошади. Сильванестийские советники Беседующего упорно цеплялись за свои шелковые одежды, неважно, насколько поношенные и обветшалые.

Планчет с огромным облегчением поприветствовал своего сеньора. «Сир, какие будут ваши пожелания?» – спросил он, спешиваясь.

«Лежать в прохладной тени березовой рощи, погрузив ноги в прозрачный ручей». – Гилтас печально улыбнулся эльфу, бывшему его камердинером, телохранителем, иногда генералом, и близким другом. – «Что бы вы пожелали, добрый Планчет?»

Будучи насмешенным, Планчет, тем не менее, ответил серьезно, указывая на отдаленные шпили Зубов Льва. «Разведчики доложили, что те пики легко оборонять. Думаю, нам следует незамедлительно направиться к ним».

«Ты предлагаешь, чтобы наш народ залез в горы?» – спросил Хамарамис.

«Да. Мы слишком уязвимы в открытой пустыне. Еще одна атака, как сегодня, и никто из нас не доживет, чтобы увидеть Инас-Вакенти».

Старый генерал нахмурился: «Мы запрем себя в подземной темнице. Кхурцы никогда больше не позволят нам выйти из нее».

Все офицеры спешились. Гилтас взмахом руки велел им расступиться и прошел несколько метров вперед, где стояли тысячи эльфов, преклонив колени или сидя на корточках на песке, готовые выслушать, что он им скажет. Они устали и были напуганы, но на всех и каждом лицах было одинаковое выражение доверия. Они верили, что Гилтас выведет их из огненного горнила пустыни, как вывел из измученной родины, когда туда вторглись минотавры, бандиты и гоблины. Они провозгласили его Гилтасом Следопытом. Такое доверие было огромным источником сил для Беседующего с Солнцем и Звездами. А еще было огромной ношей.

Гилтас глубоко вдохнул сухой перегретый воздух. Его нога в сандалии задела разбитую амфору. Находившееся внутри оливковое масло пропало, впитавшись в ненасытный песок.

«Как далеко ближайший из этих пиков?»

«Сломанный Зуб в девяти милях, Великий Беседующий», – ответил Планчет.

«И как далеко от Инас-Вакенти самый ближний к ней пик?»

Никто не знал. Когда Гилтас вернулся к своим офицерам, те уже развили бурную деятельность, доставая и обсуждая карты. Планчет доложил: «От самого западного пика, Клешни, устье Инас-Вакенти, похоже, в двадцати пяти – тридцати милях».

«Большой разброс». – В пустыне пять миль могли легко означать разницу между выживанием и гибелью.

Планчет заверил его, что они подсчитают тщательнее. Гилтас изучил карту, которую держал для него Планчет, а затем объявил о своем решении.

«Мы отправимся к первой вершине. Мы по очереди будем занимать каждый пик, используя их в качестве крепости против пустынных племен».

Солнце клонилось на западе. Гилтас вернулся к своему коню, и Планчет пошел с ним. Глядя, как они уезжают, один из младших офицеров Хамарамиса сделал пренебрежительное замечание касательно умственных способностей Беседующего. Старый генерал развернулся и ударил оскорбителя рукой в латной рукавице. Эльф упал на землю, из его губы текла кровь.

«Как ты смеешь!» – проскрежетал Хамарамис. Жара и выкрикивание команд сказались на его голосе, но в каждом хриплом слове ясно звенела ярость. – «Преемника Сильваноса не будут оскорблять!»

Молодой офицер, сильванестийский протеже покойного лорда Мориллона, поднялся с изрядно раненой гордостью. «Прошу прощения», – сухо произнес он. – «Но вы сами сказали, что направиться туда будет равносильно тому, чтобы прыгнуть в темницу».

«Может, так и будет. И если Беседующий прикажет, мы прыгнем!»

Пристыженные капитаны разошлись к своим поджидавшим солдатам. Генерал Таранас остался с Хамарамисом. «Ты опасаешься подобного развития?» – спросил Таранас, провожая взглядом дерзкого сильванестийца.

Хамарамис пожал плечами, поморщившись от боли. «Трудно знать будущее. Я не провидец», – проскрежетал он.

«Однажды я сказал это Гитантасу Амброделю. Он тогда ответил: ‘Будущее всегда наступит, хотим мы этого или нет’».

«Я скучаю по молодому Гитантасу. Мы потеряли одного из многих прекрасных офицеров».

Таранас не поправил старого генерала. Беседующий отправил Гитантаса на поиски своей пропавшей жены. Многие месяцы от него не было ни весточки, но насколько всем было известно, Гитантас не был мертв.

Резкий рев труб поднял на ноги массу измученных эльфов. Они приготовились продолжить свой поход. Хамарамис с Таранасом торжественно пожали руки. Так близко к гибели, каждое расставание ощущалось как последнее.

* * *

Они успешно добрались до вершин. Как и докладывали разведчики Планчета, Зубы Льва были доступны для подъема, особенно для тех, кто был столь мотивирован и ловок, как эльфы. Много дней они держались этих открытых ветрам крепостей. Дни под жгучим солнцем, холодные ночи, и постоянно убывающие запасы воды. Две трети эльфов, включая Беседующего и Планчета, разбили лагерь на Сломанном Зубе. Гораздо меньший отряд окопался на гораздо более крутом соседнем пике, Малом Клыке. Ниже них оставшиеся эльфы укрылись на Резце. Посредством сигнальных зеркал, находившиеся на Резце уведомили Беседующего, что обнаружили небольшой родник, пузырившийся в расселине на склоне вершины. До него было бы трудно добраться и при лучших обстоятельствах, и почти невозможно под постоянным обстрелом лучников кочевников, но Таранас, командовавший эльфами на Резце, организовал цепочку кожаных ведер для подъема воды из этого родника под покровом темноты. Находившиеся на Резце не испытывали жажды, но у них не было возможности поделиться своей живительной находкой.

Ежедневно, пустыня вокруг вершин наполнялась эхом звуков боя. Генерал Хамарамис с оставшейся кавалерией дрался, чтобы держать свободным пространство между крутыми горами. Кочевники больше не искали и не принимали открытого сражения. Вместо этого, они старались устраивать засады на небольшие отряды эльфийских воинов, обстреливать вершины стрелами, а затем исчезать в слепящей пустыне, когда Хамарамис прибывал с основными силами своей армии. Беседующий приказал каждую ночь разводить костры на вершине пиков. Костры служили двойной цели: не только разубеждать кочевников от внезапных нападений, но и сигнализировать эльфам на соседних пиках, что их товарищи держатся.

Одной ночью, незадолго до полуночи, маяк на вершине Малого Клыка погас. Беседующему отправили донесение, и он поспешно созвал совет. Его устроили наверху сооруженной на Сломанном Зубе пирамиды из камней. С этой пирамиды открывался свободный вид черных контуров Малого Клыка, Резца и Большого Клыка. Большой Клык, самый высокий из пиков, закрывал собой обзор Пилы и Клешни.

«Возможно, у них закончилось топливо для огня», – сказал сильванестийский советник. В настоящий момент, масло было ценнее стали, а для костра было мало дерева. Обычным топливом в пустыне был сушеный навоз.

«Мы не можем с этим согласиться», – сказал Планчет. Воины вокруг него заворчали, мрачно соглашаясь.

«Вы ничего не слышали?» – спросил Гилтас.

«Совсем ничего, сир».

Из-за человеческой крови его предка органы чувств Гилтаса были не такими острыми, как у чистокровных эльфов. Если Планчет и остальные ничего не слышали с Малого Клыка, то нечего было и слышать. Несмотря на это, Гилтас перегнулся через хилое деревянное ограждение платформы и вгляделся в темноту Малого Клыка. Он напряженно всматривался, пока в глазах не выступили слезы, но ничего не увидел, и не донеслось ни звука.

«Мы должны знать!» – сказал он, стукнув кулаком в ладонь. Не впервые он мечтал о присутствии какого-нибудь мага или провидца. С момента изгнания эльфов, они были в дефиците, находясь под прицелом одновременно и минотавров, и неракских рыцарей, чтобы ослепить эльфийское сопротивление и посеять страх и отчаяние.

Два молодых воина вызвались добровольцами, чтобы отправиться на Малый Клык и выяснить, что случилось. Этот пик был всего лишь в четверти мили, но этим двоим придется спуститься со Сломанного Зуба, пересечь открытую пустыню, а затем подняться по крутому склону соседнего пика, и все в темноте, избегая бдительных кочевников.

Гилтас не видел другого выхода. Он предупредил пылких молодых воинов беречь жизни: «Если враги захватили гору, немедленно возвращайтесь. Не пытайтесь никого спасти. Возвращайтесь и доложите мне, что обнаружите».

Они отсалютовали и поспешили прочь. Постоянно дувший ветер на вершине пика посвежел, закручиваясь вокруг каменной пирамиды. Гилтас закашлялся. Спазм не прекращался, а только усиливался. Преданный Планчет положил руку ему на плечо.

«Вы больны, сир».

Гилтас покачал головой, делая дрожащий вдох: «Это всего лишь прохладный ночной воздух. Он сушит мне горло».

Камердинер ни на минуту не поверил в это, но это дало ему повод настоять, чтобы Беседующий покинул незащищенный наблюдательный пост. Они спустились вдвоем, но Гилтас не собирался возвращаться в лагерь.

«Я останусь тут, под защитой пирамиды», – сказал он.

Его тон подсказал Планчету, что его опеку до сих пор терпели, но больше не будут. Планчет охотно сдался.

«Превосходная идея. Мы позовем вас в случае любых событий». – Он забрался обратно на каменную кучу.

Гилтас плотнее запахнул аффр на горле. Кашель, как только он начинался, становилось все труднее и труднее остановить. Иногда он выкашливал сгустки крови.

Он знал, чем болен. Чахотка истощала тело и разлагала легкие. Легенда гласила, что чахоточный становился красивее по мере приближения смерти. Беглый взгляд на свое отражение говорил ему, что он не был красив. Он был на добрых пятнадцать фунтов легче, чем когда жил в Кхуриносте. Под его глазами легли глубокие тени, белки покраснели, и, несмотря на загар на носу и щеках, его бледность заметно усилилась. Нет, определенно не красив, так что он все еще должен быть полон жизни. Но кашель становился все более частым, а глаза – чувствительнее к яркому свету кхурского солнца, чем раньше. Глубоко в груди была пустота, разновидность вакуума смерти, будто там застрял кусок дерева.

Внезапно полился пот, и Гилтас ослабил воротник своего халата. Он знал, что этот неестественный жар быстро пройдет, заставив его мерзнуть еще сильнее, чем прежде, но пока тот длился, его тело пылало, будто поджариваемое на огне.

Прислонившись к холодным камням пирамиды, впервые за многие дни оказавшийся в одиночестве, Гилтас позволил своим думам унестись в другое время и место. Он представил реакцию Кериан на свою болезнь. Ты не болен, заявила бы она, но ее строгие черты лица смягчились бы при взгляде на него. Тебе просто нужен отдых, хорошая еда и обилие горячих ванн.

Его жена истово верила в почти чудодейственную силу горячей воды и мыла, вероятно потому, что стала взрослой, прежде чем получила возможность иметь вдоволь того и другого. Горячая вода без ограничения, хорошо сконструированная ванна и мыло из розовых лепестков представляли для Львицы вершину цивилизации, наряду с очень немногими вещами, ради которых стоило оставить ее любимый лес.

Бусинка пота скатилась по лбу Гилтаса. Он вытер ее. Его кожа была горячей на ощупь даже для него. Ветер кружил вокруг рукотворной башни за его спиной, заставляя трепетать края геба и покрывая гусиной кожей руки. Гилтас задрожал, хотя пот все еще выступал на его лице. Это была особенно интенсивная часть лихорадки.

От физического недомогания его внимание отвлек шелест. На каменистую землю у его ног посыпались листья. Он моргнул, не уверенный, не галлюцинация ли это. На Сломанном Зубе ничего не росло, даже трава. Он поднял лист. Это был лист ясеня, зеленый и мягкий. Откуда они могли взяться?

Еще один звук нарушил его размышления. Сверху раздались удивленные возгласы его советников на наблюдательном посту. Отойдя от пирамиды, Гилтас посмотрел вверх. Над головой кружилось облако летучих мышей. Некоторые из эльфов махали на быстрых существ, стараясь отогнать их.

Гилтас крикнул им прекратить. Появляющиеся из ниоткуда в безжизненной пустыне летучие мыши и листья? Они должны были быть знамением. Хорошим или плохим, он не знал, но им не следовало восстанавливать против себя любые задействованные силы. Возможно, эльфы были достаточно близко к Инас-Вакенти, что действовавшие там силы влияли на окрестности.

Внезапно Гилтас подавился. Ветер швырнул один из листьев прямо ему в открытый рот. Он инстинктивно выплюнул его, затем внезапно нагнулся, поднял другой и положил на язык. Его глаза расширились. Ему не показалось; на вкус листья ясеня были превосходны, напоминая спаржу, его любимый овощ.

Когда советники спустились, они обнаружили своего короля пригнувшимся к земле и запихивавшим в рот зеленые листья. Прежде чем Планчет принялся возражать, Гилтас сунул ему горсть листьев.

«Попробуй их! Они великолепны!»

С видом эльфа, потакающего просьбе душевнобольного, Планчет откусил кончик листа. Он едва мог описать ощущения во рту. Вкус был ярким и хрустящим, как у свежего редиса. Планчет любил редис, особенно росший в окружавших Бианост лугах, откуда он был родом.

«Собирайте их!» – приказал Гилтас. – «У нас есть свежая еда!»

Даже надменные сильванестийские советники с охотой присоединились, собирая продолжавшие падать с неба листья.