355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Пол Томпсон » Альянсы (ЛП) » Текст книги (страница 5)
Альянсы (ЛП)
  • Текст добавлен: 9 ноября 2017, 12:30

Текст книги "Альянсы (ЛП)"


Автор книги: Пол Томпсон


Соавторы: Тонья Кук
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц)

«Используй болты „зуб дракона“ лишь, когда увидишь в прицеле мятежника. Любая царапина приведет к смерти в течение дня. Рана поглубже, и жертва протянет час. Вонзи болт в его плоть, и он будет мертв, прежде чем его голова коснется земли. Ты отправляешься сегодня».

«А моя поддержка?»

«Никакой. Найми, если потребуется, носильщиков или проводников. Убей их, когда больше будут не нужны. Понятно?»

Она поняла. Несказанным, но понятым ими обоими было, что Британ должна добиться успеха или умереть.

Он ушел, оставив Британ одну в огромном внутреннем дворе. Ветер трепал ей волосы и швырял в лицо. Ей дали второй шанс. Она не подведет. На кону была ее честь, как Эверайд, как и сама жизнь.

Не будучи особо одаренным воином или отважной в общепринятом рыцарском значении, Британ давно поняла, что ей никогда даже не приблизиться к сравнению с деяниями ее прославленного отца. Ей было предназначено оставить свой собственный след, так что она выбрала другой путь, отличный от славы на поле брани. Лорд Бернонд не одобрял выбор своей единственной дочери присоединиться к ордену Лайфскила. Давно вышедший в отставку, он проводил дни в своем поместье близ Лемиша как любой успешный старый командующий, преследуя бандитов, устраивая банкеты на годовщины своих побед, охотясь и тренируя солдат. Скрытые кинжалы и отравленные чаши иногда могут быть необходимы, говорил он, но настоящий воин не ищет их. Он сравнивал Черную Резиденцию с надгробием и клеймил ее домом без чести. Британ бросила вызов его осуждению и выбрала свой собственный путь. Если он пролегает в тени надгробия, пусть так и будет.

Озаряемая вспышками молний, она приложила к плечу новый арбалет и отправила третий, последний, шепчущий болт точно в центр мишени.

6

Путешествие в Самустал большей частью прошло в молчании. По природе своей молчаливые, кагонестийцы между собой общались жестами и мимикой. Пленным неракцам мало что было сказать, да и почти не оставалось дыхания для разговоров. Охранявшие их эльфы заставляли их двигаться, позволяя делать лишь короткие остановки для приема пищи, воды или отдыха.

Между собой, люди окрестили своего тюремщика в маске Пугалом из-за ободранного внешнего вида. По его речи и манерам было очевидно, что он – эльф, и люди недоумевали, почему он так тщательно скрывается. Недалеко от их пункта назначения, когда они пересекали речушку с крутыми берегами, сержант Джералунд мельком под лохмотьями увидел самого эльфа.

В далеком прошлом, Беседующий с Солнцем отряжал лесные патрули, чтобы инспектировать мосты, дороги и туннели в своем королевстве и поддерживать их в хорошем состоянии. Эта необходимая служба игнорировалась наводнившими Квалинести захватчиками. Когда Джералунд, замыкавший цепочку пленников, уже почти перешел мост через Клеймор Крик, он почувствовал, как доски уходят у него из-под ног. Он вскрикнул, ожидая разбиться вдребезги о булыжники в двадцати метрах под ним. Вместо этого, он внезапно повис, болтая в воздухе обутыми в сапоги ногами.

Задыхаясь, он посмотрел вверх. Пугало одной рукой схватил лиану, соединявшую связанные запястья Джералунда с запястьями впереди стоявших. Другая его рука сжимала руку пленника впереди Джералунда.

«Тяните!» – приказал он, стиснув зубы от усилия удержать полный вес человека.

Пленники с кагонестийцами напряглись, вытягивая Джералунда. Сержант взобрался на мост и встал на руках и коленях, тяжело дыша и дрожа от облегчения.

Он посмотрел наверх, разглядывая стоявшую над ним фигуру в лохмотьях. «Ты сильнее, чем выглядишь».

Джералунд резко осекся. Ряса Пугала разошлась на животе. Прореха в обносках открыла не бледную кожу или проступающие ребра, а ярко-красную плоть, испещренную воспаленными рубцами.

Это видение длилось лишь секунду. Кагонестиец рывком поднял Джералунда на ноги, и колонна пленников двинулась дальше. Тем временем, Пугало скрылся среди деревьев, оставив Джералунда размышлять над смыслом увиденного.

Их тюремщик в маске был очень серьезно обожжен. Его плоть выглядела как шкура картэйской береговой ящерицы. Если и в остальном он был чем-то подобным, не удивительно, что он кутался с головы до пят. Будучи солдатом, Джералунд знавал много изуродованных людей. Закоулки любого гарнизонного города кишели людьми с отсутствующими руками, ногами, конечностями, глазами. Подобного можно было ждать от тех, кто выбрал своим ремеслом драку. В худшем случае, они оканчивали свои дни, попрошайничая. Но те были людьми, а не эльфами. Изуродованные эльфы были редкостью по одной простой причине: обычно они накладывали на себя руки. Джералунд знал квалинестийского офицера, потерявшего руку в сражении, предшествовавшем падению Драконицы Берил. Тот парень бросился с высокой башни, как только у него хватило для этого сил. Одержимые красотой и безукоризненностью, эльфы не выносили уродства. Лишь кагонестийцы были другими. Со своими рисунками по телу, татуировками и ритуальными шрамами, казалось, они наслаждались искаженным внешним видом.

Пугало вырос в городе, Джералунд был в этом уверен, но он был тут, в ужасных рубцах, и все еще живой. Для человека подобное существование было бы болезненным; для эльфа же оно было немыслимым. Плетясь со своими товарищами, Джералунд размышлял, почему этот эльф не покончил с собой.

Укрывшись за дубом, Портиос ощущал себя так, будто его тело обратилось в камень. Он полагал себя выше любого чувства стыда, но когда этот варвар взглянул на его обезображенную плоть, Портиос понял, что ошибался. Унижение свежим огнем пронзило его вены. Сильное, как затопившая Квалиност бурная река, оно наполнило его горло горечью.

«Великий Лорд?» – позвал Наларин, не видя своего предводителя. – «Великий Лорд, отряд двинулся в путь».

Портиос громко ответил: «Ступай. Я присоединюсь к вам».

Преданный кагонестиец ушел. Оставшись наедине, Портиос сел на камень и достал из кармана рясы небольшой швейный набор. Рожденный править Квалинести, он не был портным, но в последнее время у него было много практики в штопанье. Его стежки были неровными, но плотными и крепкими. Спустя несколько минут, его стыд был снова прикрыт.

Ко времени, когда показался Самустал, опустилась ночь. Казалось, тьма тяжело повисла над жалким городишком. Затянутое облаками небо сырым удушливым плащом прижимало вниз дымный воздух.

Портиос приказал Наларину разбить лагерь возле ближайшего ручья. Он отправится в город в одиночку, чтобы проникнуть сквозь его оборонительные сооружения и разузнать все, что мог, о любых эльфах, которых там удерживали. Будучи невооруженным, он, вероятно, мог бы воспользоваться главными воротами, без помех подкупив стражников, но это бы означало подвергнуться досмотру – невыносимая идея – так что он выбрал более незаметный способ.

Он удалялся от ворот по кругу, осторожно двигаясь по смертоносному открытому пространству под стенами и следя за парапетом над головой. Лорд Олин возвел ограждение в спешке. Его люди не потрудились сперва выровнять землю, так что некоторые места были ближе других к верхушке стены. Портиос нашел точку, где заостренные концы частокола возвышались лишь на два с половиной метра над землей. Портиос пятился, пока не отошел к ряду построек с крышей из коры, а затем побежал к стене. Он подпрыгнул и оперся правой ступней на небольшую площадку, образованную обрубком ветви, отпиленной от одного из бревен ограды.

Его мышцы взвыли, и Портиос поджал губы в гримасе боли. Полуголодное существование в лесах и разрушительное влияние его ран не позволили ему восстановиться. Тугая зарубцевавшаяся кожа натянулась на его истощенном теле, когда он двинулся вверх.

Боль была невероятной, но столь же сильной была воля Портиоса. Он закинул левую руку на стену из бревен. Его ногти сквозь перчатки впились в дерево. С помощью правой руки, он двинулся выше, нащупывая щели между двумя бревнами. Когда, наконец, Портиос ухватился за грубо спиленную верхушку ограды, он почувствовал сочившуюся сквозь перчатки теплую влагу. Его руки оставили на дереве темные полосы. Он продолжал двигаться с осторожностью, проверяя, чтобы за ним никто не следил. Наконец, Портиос свалился на стену и лежал неподвижно. Он весь дрожал, и его перчатки были жесткими от запекшейся крови, но он был внутри.

В этом был секрет новой жизни Портиоса: полное равнодушие к любому порогу боли и готовность отправиться туда, куда другие не осмеливались. Он довольно давно жил со своим уродством, чтобы отказаться от такой роскоши, как страх или тревога. Чего ему было бояться? Его собственно тело было кошмаром, хуже смерти.

Единственным часовым в поле зрения был сидевший в дощатой караульной будке в двадцати шагах вдоль стены человек. Помятый шлем в виде котелка был натянут на глаза, и он знатно храпел. У его ног валялся глиняный кувшин. Часовой не собирался просыпаться в ближайшее время.

Портиос подкрался к будке. Вытянув из кронштейна факел, он швырнул его на утрамбованную землю снаружи ограды. Тот погас. Держась подальше от храпящего часового, Портиос присел на корточки в тесной будке и осторожно стянул с рук окровавленные перчатки. Он ополоснул перчатки в грязной воде пожарного ведра часового. Поднимая брошенный глиняный кувшин, Портиос услышал, как внутри плещется жидкость. Он вылил ее на руки. К сожалению, это было не вино, а бренди, и оно серной кислотой запылало на его поврежденных руках. Ругательства кипели у него в горле, но Портиос с трудом подавил их, тряся пылающими руками, чтобы высушить их. Закончив промывание, он сунул за пояс мокрые перчатки и выскользнул из караульной будки. Портиос спустился по лестнице на землю.

Самустал ночью был оживленным. Звон ударявших по наковальням молотков кузнецов смешивался с бессвязными криками шумных пирушек и звуками разбивающихся бокалов. Лаяли собаки и кричали ослы. Портиос надеялся, что не повстречает каких-либо животных. Органы чувств людей были слабыми по сравнению с эльфийскими, так что коварные мародеры вроде Самувала и его лейтенантов держали при себе в Квалинести своры свирепых гончих. Собаки могли увидеть или почуять эльфа там, где человек никогда бы не смог.

Искусные беседки Бианоста были порубаны, а его знаменитые сады превращены в пастбища для боевых коней. Грациозные фонтаны, встречавшиеся на каждой площади квалинестийского города, были разрушены, и их чаши завалены мусором. Повсюду висела та же мерзкая вонь, которую он почуял, когда еще был в лесу снаружи города.

Доказательства мародерства и насилия были повсюду. В окнах на уровне улицы любого из домов не осталось стекол, и проемы были заколочены. Если кто из изначальных их обитателей и остался, они не осмеливались показывать какие-либо признаки жизни мародерствовавшим снаружи бандитам. Некоторые дома были сожжены, оставив лишь обугленные остовы, словно зияющие рты трупов. Запах огня все еще цепко держался за развалины. Каждая канава была забита обломками камней, горелыми бревнами, битой посудой и бесчисленными крысами, живыми и мертвыми.

К счастью, оставался один ориентир: башня ратуши. Портиос узнал, что невольничий рынок располагался на центральной площади города. Ратуша выходила фасадом на площадь. Используя башню в качестве ориентира и держась самых темных переулков и боковых улиц, он направился к площади.

Его остановил ярко горевший костер посреди перекрестка двух широких улиц. Освещаемая им, громко беседовала четверка вооруженных бандитов.

«Пойдешь на казнь?» – спросил один.

«Не могу», – ответил второй. – «Дежурю у ворот».

«Плохо. Будет, на что посмотреть».

«А, это же не настоящая женщина, так, эльфийка».

Портиос застыл.

«Хотя, будет зрелище, достойное, чтобы взглянуть. Лорд Олин приказал содрать с нее живьем кожу. Он вызвал огра аж из Разбитых Земель, чтобы правильно это сделать!»

Раздался грубый хохот, и третий бандит добавил: «Олин знает, как отправить послание! Она помогла бежать из клетки дюжине рабов, и пыталась ускакать на собственной лошади лорда Олина, когда ее поймали!»

Снова послышался хохот. Бандиты обменялись скабрезными замечаниями, безграмотными предположениями об анатомии эльфов в сравнении с людьми. Портиос почувствовал, как его изначальный гнев перерос в холодную ярость.

Первый бандит махнул рукой в сторону лежавшей в нескольких метрах от них на земле вне зоны освещенности темной кучи.

«Как там он?»

Один из его товарищей подошел и пнул кучу ногой в сапоге. Портиос понял, что бесформенная груда лохмотьев была живым существом, лежавшим на мостовой лицом вниз.

Бандит вернулся и доложил: «В отключке, но все еще дышит».

Они заспорили, следует ли им привести пленника в чувство. Очевидно, эти четверо чересчур энергично допрашивали его, и бедолага потерял сознание, неспособный вынести подобные муки.

Портиос обогнул костер, держась глубокой тени. Добравшись до лежавшего ничком, он встал на колено и перевернул его.

Несчастный пленник был эльфом почтенного возраста. Он был жестоко избит. Портиос поднял ему веко, чтобы проверить, жив ли тот.

На него смотрела голубая радужная оболочка, зрачок расширился от ужаса. «Спокойно. Я не причиню тебе вреда», – прошептал Портиос.

«Не выдавай меня», – задыхаясь, произнес эльф, как и Портиос, на квалинестийском. – «Мне нужна эта передышка».

«Кто ты?»

«Казант, когда-то советник лорда мэра».

«Почему они пытают тебя?»

«Они ищут казну», – Казант с трудом сглотнул. – «Она была спрятана еще до их прихода».

«Почему не сказать им, что они хотят знать?» – Городская казна не может стоить таких страданий.

В глазах пожилого эльфа вспыхнула гордость: «Сам Беседующий поручил мне оберегать ее».

На мгновение, Портиос подумал, что бедняга имеет в виду его, но, конечно же, Казант говорил о Гилтасе. Он был восхищен старым советником, терпящим такие муки во имя чести, но что это делалось во имя Гилтаса, раздражало Портиоса. Пусть Гилтас и был сыном сестры Портиоса, но это не стирало с него пятна людского происхождения его отца, Таниса Полуэльфа.

За те секунды, что в голове Портиоса проносились эти мысли, выражение лица Казанта изменилось, и он схватил Портиоса за руку. С удивительным приливом сил, он подтягивался вверх, пока они не оказались глаз к глазу.

«Милорд! Это вы? Вы вернулись!» – он с трудом ловил воздух, его окровавленное лицо озарилось радостью. – «Сокровище в небе!»

Портиос сделал ему знак молчать, но урон уже был причинен. Когда старик упал замертво, бандиты повернулись и увидели незваного гостя. Они закричали на него, но он растворился во мраке, без труда ускользнув от их неуклюжей погони.

Милорд! Вы вернулись!

Узнал ли старый эльф Портиоса даже сквозь маску? Или это был последний бред? Иногда умирающим даровалось больше чем зрение смертных. Так или иначе, убийство Казанта стало еще одним из множества актов насилия в городе, свидетелем которых стал Портиос. Очень скоро придет час расплаты.

Было уже около полуночи, когда он добрался до городской площади. Рыночную площадь опоясывали ряды деревянных клеток, загонов для рабов, ожидавших своей очереди перед площадкой. Загоны были пусты. Аукционная площадка представляла собой деревянную платформу в восточном конце площади, лицом к резиденции лорда мэра. На этой прочной платформе шести метров в длину и трех метров в ширину, вдоль длинной стороны были установлены пять не менее крепких столбов. С каждого столба свисали толстые железные кандалы.

В центре площади находился общественный фонтан, мраморный обелиск, из которого (в лучшие времена) вытекали четыре струи воды. Лишь одна все еще функционировала. Чаша фонтана, высеченная гномами-каменщиками из единой глыбы стеатита, треснула в трех местах. Камни были покрыты мхом. К обелиску, заметил Портиос, был прикован цепью заключенный.

Был ли этот заключенный мятежной женщиной, ожидавшей своей ужасной казни?

Портиос долго изучал обстановку, прежде чем покинуть убежище среди загонов для рабов и приблизиться к фонтану. Поблизости были несколько человек. Никто не обратил ни малейшего внимания на фигуру в лохмотьях. Он остановился у ног сидящего заключенного.

С ней жестоко обошлись, хотя не так основательно, как с Казантом. Один глаз окружал черный синяк. Порезы и старые синяки украшали ее лицо, шею и руки. Ее волосы были грязными, и жесткими пучками торчали во все стороны.

Он думал, она спит, но внезапно пленница прыгнула на него, лишь чтобы быть резко остановленной тяжелыми путами.

«Хочешь увидеть больше?» – прошипела она. – «Подойди поближе».

«Очаровательное приглашение, которое я вынужден отклонить», – ответил он на квалинестийском.

Кериан откинулась на стеатитовую чашу фонтана. «Кто ты», – тем же тоном спросила она.

«Кто-то, кто может помочь тебе».

«Так давай!»

«Всему свое время». – Портиос был заинтригован. Несмотря на легкий акцент, она не говорила как необразованная сельчанка. – «Как тебя зовут?»

Она сверлила его взглядом. Он повторил вопрос. Поскольку она по-прежнему молчала, он добавил: «Возможно, ты думаешь, кто-то еще придет тебе на помощь? Сдирание кожи, я слышал, ужасный способ умереть».

«Сделай еще шаг, чтобы я могла лучше разглядеть тебя». – Он глядел на ее руки в кандалах, и она рявкнула, – «Тебе меня нечего бояться, если ты говоришь правду!»

Портиос шагнул вперед. В свете далеких костров стала видна его маска и ряса, и ее глаза расширились: «Что это, маскарад?»

«Так и есть. Скажи мне свое имя».

Она поднялась на ноги и гордо выпрямилась, хотя ее тянули вниз множество цепей: «Я – Кериансерай, генерал армий объединенных эльфийских народов, жена и супруга Гилтаса, Беседующего с Солнцем и Звездами!»

Он застыл в изумлении. Она сошла с ума или просто лжет? Если бы Олин или его хозяин Самувал знали, что в их руках легендарная Квалинестийская Львица, они бы вопили об этом с каждой крыши. Тогда бы они продали ее неракским рыцарям за царское вознаграждение. Несмотря на неправдоподобие, Портиос наполовину ей поверил. Он пришел в поисках способа вызвать революцию. Вместо этого, он обнаружил оружие величайшей мощи.

«Можешь доказать свои слова?»

«Вытащи меня отсюда, и я докажу тебе все!»

Портиос не колебался. Он бы не позволил грязному огру казнить эльфа любой касты.

«Когда тебе назначили умереть?» – спросил он.

«Послезавтра. Через два часа после рассвета, до начала невольничьего аукциона. Они хотят выставить мою тушу, чтобы запугать остальных».

Он потрогал ее цепи. Их было много, но они были медными, не железными. Стальной напильник легко справится с ними.

Он повернулся, и она прошипела: «Куда ты собрался?»

«Терпение. Я вернусь завтра ночью».

«Нет!» – Она потрясла своими цепями, едва не закричав от ярости. – «Вытащи меня отсюда немедленно!»

«Терпение», – повторил он и отбыл, скрывшись среди клеток для рабов.

* * *

Утро дня казни выдалось жарким, с рано поднимавшейся, чтобы заполнить небо, белой дымкой. Наларин со своими кагонестийцами затаились, преклонив колено, в высокой траве, положив луки на сгибы рук, и наблюдали за направлявшимся в Самустал потоком путешественников.

Портиос вернулся с рекогносцировки первой ночью и поделился с остальными, что он выяснил об обреченной заключенной, но ее имя сообщил лишь Наларину.

Сейчас он не был со своим отрядом. Бросающийся днем в глаза в своей маске, он пробирался внутрь другим путем.

Когда Наларин рассудил, что толпа путешественников достаточно многочисленна, он приказал своим воинам и неракским пленникам встать. Столпившись, люди бормотали насчет попытки вырваться, ожидая от Джералунда руководства к действию. Если они поднимут шум, несомненно, находившиеся поблизости люди помогут им против их тюремщиков-эльфов.

Сержант резко мотнул головой. Путешественники им не помогут. Они были простыми торговцами, местными фермерами и ремесленниками. Эльфы были вооружены и в боевой готовности.

Вид вооруженных кагонестийцев, многие в полной лесной раскраске, заставлял местных жителей бросаться врассыпную с дороги. То, что эльфы сопровождали пленников-людей, вызвало множество комментариев, но, как и ожидал Джералунд, никто не высказался в защиту неракцев.

У ворот заграждения высокий человек в одежде из коричневой кожи потребовал объяснить, какое у Наларина дело в Самустале.

«Такое же, как и у всех остальных», – ответил Наларин. Он мотнул подбородком в сторону неракцев. – «У нас рабы на продажу».

Стражник потерял дар речи. Он спешно проконсультировался со своими товарищами. Не было приказа, запрещавшего эльфам торговлю живым людским товаром. Обратные случаи происходили ежедневно. Не найдя даже хрупкого предлога, чтобы не пустить кагонестийцев, стражник сказал, что будет рад пропустить их, как только они заплатят входную пошлину. Озвученная им сумма была в два раза больше той, что он требовал с предыдущих партий.

«Я дам тебе двадцать стальных монет. Этого хватит».

Бандит взял протянутый Наларином потертый бархатный кошелек, но не отодвинулся. Ухмыляясь своим товарищам, он потребовал еще стали.

Предводитель кагонестийцев несколько секунд пристально разглядывал его, а затем тихо сказал: «У меня есть еще сталь».

«Я возьму всю сталь, что есть!» – Бандит протянул руку.

Наларин носил кинжал, выданный ему командиром квалинестийских рейнджеров за службу Трону Солнца. Мягким плавным движением он вытащил кинжал и воткнул его стальное лезвие в протянутую ладонь. Бандит хрипло завопил и рухнул на колени. Его товарищи потянулись к своему оружию, но увидели, что на них смотрят девятнадцать полностью натянутых кагонестийских луков.

Наларин убрал в ножны свой нож, предварительно вытерев двумя пальцами лезвие и стряхнув кровь на пыльную землю. Он двинулся через ворота. Стражники замешкались, затем отступили, не желая бросать вызов двадцати кагонестийцам. Пройдя створки, Наларин встал сбоку и подождал, пока пройдет колонна эльфов и пленников.

Никто из товарищей раненого человека не пришел ему на помощь. Они вернулись к своим обязанностям, с другим бандитом, проверяющим стоящую в очереди следующую партию. Наларин стал в строй в конце своего отряда. Должно быть, тот человек использовал свой пост для набивания собственных карманов и не делился со своими товарищами, иначе бы они, скорее всего, горели бы большим желанием отомстить за него. Ему повезет, если они не перережут ему глотку и не отнимут всю сталь, что он уже выжал из дневных прохожих.

Когда Наларин снова возглавил строй, Джералунд окликнул его: «Хорошо сыграл».

«Я встречал таких типов уже».

«Людские отбросы?»

Наларин пожал плечами: «Я бы так не сказал. Было бы легче, если б все ничтожества были одной расы, но это не так».

Толпа становилась плотнее по мере продвижения к главной площади. Помимо явных торговцев и разносчиков, там было много необремененных товарами личностей, хорошо одетых и сдержанно вооруженных тонкими аристократическими клинками. Их звали «овсянками», в честь красочной перелетной птички. Они пришли в Квалинести после поражения эльфов, покупали (или крали) земли, подкупали новых хозяев за льготы в бизнесе и эксплуатировали бедняков за нищенскую зарплату и грабительскую аренду. Большинство были людьми из регионов, менее пострадавших от войны, но среди них были и несколько темных эльфов. Если в Квалинести кого и ненавидели сильнее капитана Самувала, так лишь этих следовавших за ним по пятам богато разряженных овсянок.

Продвижение по Самусталу кагонестийцев и их пленников-людей не осталось незамеченным. Окна выше уровня улиц открывались, и из них высовывались сурово выглядевших людей. Это были люди лорда Олина, все еще с голым торсом, будучи поднятые с постелей. Они провожали враждебными взглядами процессию вооруженных эльфов, но никто не стал мешать отряду Наларина.

Загоны на площади были заполнены несчастными, ожидавшими продажи. В каждой клетке было не меньше дюжины пленников; вооруженные кнутами и дубинками надсмотрщики стояли, готовые подавить любое сопротивление.

Явно ощущалась атмосфера всеобщего возбуждения. Джералунд вытянулся, чтобы увидеть поверх толпы обреченную эльфийку, являвшуюся причиной всего этого. Необычайно высокая, облаченная в черное фигура была нанятым лордом Олином палачом-огром. Вокруг центрального фонтана, плечом к плечу, стояло кольцо бандитов с обнаженными мечами. Эта стена бандитов не дала Джералунду заметить ничего, кроме мимолетного видения заключенной в цепях.

Наларина лишала присутствия духа эта толпа, особенно возбужденная, пришедшая не только чтобы купить и продать рабов, но и чтобы увидеть кровавую казнь. Его отряд привлекал чрезвычайно много внимания. Многие люди проталкивались вперед, чтобы поближе взглянуть на неправдоподобное зрелище эльфов с пленниками-людьми.

Наконец, Наларин добрался до головы очереди у стола владельца аукциона. «У нас восемь людей в превосходном состоянии», – сообщил он.

Владелец аукциона бегло взглянул, его одноглазый взгляд оценил любопытное зрелище. «Обычно, солдаты плохо продаются», – сказал он, качая головой. – «Склонны создавать проблемы».

«Эти – не профессионалы, просто наемники. Кто-нибудь мог бы купить их в качестве телохранителей».

Владелец аукциона подумал с минуту, затем кивнул и вытянул полоску пергамента. Его ассистент капнул каплю красного воска внизу, и владелец впечатал в воск тяжелую медную печать. Он несколькими быстрыми движениями пера нацарапал на полоске трехзначное число.

«Это твоя метка продавца. Когда лот продается, покупатель получает идентично опечатанную полоску с тем же числом. Не потеряй ее. Ты не получишь без нее ни медяка».

Неракцев передали надсмотрщикам. Пока их вели к загонам, они протестовали, настаивая, что они – свободные люди, солдаты Темного Ордена. Их жалобы были проигнорированы. Большинство надсмотрщиков были гоблинами, безразличными к самым душераздирающим призывам о помощи. Щелчками кнутов они загнали неракцев в клетку и закрыли тяжелую деревянную дверь на медный замок, размером с копченый окорок.

Думая, что упущен их последний шанс вырваться, перепуганные солдаты накинулись на Джералунда, кляня его за плохое руководство. Это стоило им окатывания грязной водой из ведер стоявшими снаружи надсмотрщиками.

«Никаких драк в клетке! Следующий, кто махнет кулаками, будет клеймен!»

С кровоточащим носом и верхней губой, Джералунд в одиночестве сидел на корточках в дальнем углу клетки. Запертый в клетке и ожидающий аукционной площадки, он по-прежнему цеплялся за надежду. Еще было не слишком поздно. Еще нет.

«У тебя есть вера, человек».

Джералунд был достаточно сообразителен, чтобы не оборачиваться на голос. Он прошипел: «Чего тебе, Пугало?»

Что-то твердое коснулось его плеча. Джералунд протянул руку за спину, и его пальцы сомкнулись на рукояти завернутого в лохмотья меча. Его глаза расширились.

«У меня четыре меча. Это все, что я смог спрятать».

Джералунд вытянул мечи и сунул рукоятками подмышку. Он позвал своих товарищей. Трое угрюмо приблизились. Когда сержант передал каждому из них по мечу, их уныние испарилось. Они хотели знать, как он ухитрился добыть оружие.

«Спросите Пугало», – ответил он, мотнув подбородком через плечо.

Его уже и след простыл. Джералунд увидел лишь удаляющегося худого надсмотрщика. Он был одет в типичную кожаную куртку и болтающиеся узкие штаны, в перчатке держал свернутый кнут. Кроме того, на нем была низко натянутая широкополая шляпа. Ни на ком из остальных надсмотрщиков не было перчаток или шляпы. Бурлящая толпа быстро поглотила его.

Один из людей Джералунда ругался на этот странный поворот. Зачем было тащить их в Самустал в качестве пленников, а затем давать оружие, чтобы сражаться? Сержант понял, в чем дело. Пугало хотел проникнуть со своими последователями в Самустал. Отряд вооруженных эльфов не пропустили бы, но в качестве сопровождающих пленников работорговцев, им бы скорее позволили пройти. После того, как необходимость в пленниках отпала, Пугало давал им слабый шанс бежать.

Это все еще не давало ответа на вопрос, зачем Пугалу нужно было попасть внутрь Самустала. В эту минуту Джералунду это было безразлично. Ему нужно было сконцентрироваться на их спасении.

Он осмотрел клетку. Дубовые перекладины были толщиной с его запястье. Они бы не прорубились сквозь них своими мечами до того, как это заметят надсмотрщики. То же самое можно было сказать и насчет массивного медного замка; попытка разнести его заняла бы время и привлекла внимание стражников. Что оставалось?

Петли. Петли двери клетки представляли собой толстые кожаные полосы. Если одолженные ими клинки были остры, было бы достаточно одного-двух ударов, чтобы перерубить эти петли. Джералунд собрал своих людей и тихо поделился планом.

Портиос продолжал держать путь сквозь толпу. Редкий случай, когда он благословлял свою маску. Она скрывала эмоции, которые, он знал, ясно читались на его лице. Близость такого количества не-эльфов и их отвратительная деятельность вызывали у него тошноту. Вот к чему приводит, когда менее знатным дают слишком много самостоятельности. Как низко пал мир в порочность и разложение!

Обрати внимание на муравьев, а не на одинокую цикаду. Как обреченная жирная цикада, невольничий рынок скоро должен был повстречать Портиоса и его муравьев.

Пропела пара оловянных рогов, и толпа слегка притихла. Человек в шляпе с пером и сером бархатном мундире поднялся на платформу фонтана и раскрыл пергаментный свиток. Было очевидно, что он запомнил свою речь, так как ни разу не взглянул на свиток.

«Внимайте и слушайте все! Слушайте все!» – прокричал он. Толпа еще чуть успокоилась. – «Знайте, что Олин Мэн-Дэлис, Лорд Самустала, свершил суд над этим жалким рабом без имени. За измену своим законным хозяевам, за побег из неволи и за общий хаос, Лорд Олин приговорил это никчемное существо к смерти. Чтобы ее презренный конец послужил примером всем, с нее сдерут кожу, и ее жалкие останки будут выставлены здесь на пир мухам и воронам!»

Он свернул свиток: «Палач, выполняй свои обязанности!»

На платформу протопал огр в капюшоне. Четыре надсмотрщика потащили к нему деревянную раму. Состоящей из двух перекрещивающихся в центре обрезков бревна, с оковами на каждом конце, к ней приковывали пленника во время ужасной процедуры. Люди с трудом пытались установить на место тяжелую конструкцию из бревен. Огр проревел им поторапливаться. Едва они установили раму на место и начали ее привязывать, палач направился к Кериансерай, разинув рот и с вожделением глядя на нее.

Из его горла выросла стрела.

Казалось, стрела появилась волшебным образом. С булькающим ревом, огр схватился рукой за древко и выдернул стрелу. Из раны хлынула кровь. В толпе послышались одобрительные крики многих, подумавших, что веселье началось.

Когда в правый глаз огра вошла вторая стрела, тот поваленным деревом рухнул на спину. Находившиеся ближе всех к фонтану в тревоге закричали. Крики возросли, когда целый град стрел посыпался вокруг обелиска, разя всех стоявших с мечами наголо стражников и нескольких зевак в придачу. Те в толпе, кто был ближе всех к обелиску, попытались выбраться; другие, стоявшие дальше, ломанулись вперед, стараясь разглядеть, что происходит. Хаос расцветал пышным цветом. Толчки и пинки переросли в кулачные бои и вытаскивание кинжалов. Второй залп стрел завершил трансформацию казни в полноценный бунт.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю