Текст книги "Венера Прайм 2"

Автор книги: Пол Прюсс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

2

Центр Парижа. Синий летний вечер. Довольно-таки людная для этого времени улица Бонапарта.

За скошенным зеркальным стеклом окна в медной раме теплый свет ласкает пожелтевшие фрагменты папируса. Египетский свиток, развернутый на коричневом бархате, сильно испорчен, с рваными краями, но текст, написанный блестящими черными и винно-красными чернилами, течет по нему с каллиграфической грацией. Его границы расписаны миниатюрными изображениями музыкантов и обнаженных танцовщиц.

На приколотой к бархату карточке от руки написано, что свиток представляет собой вариант песни арфиста времен XIII династии: «Жизнь коротка, о прекрасная Нефер. Не сопротивляйтесь, давай воспользуемся этим мимолетным часом…». Папирус не представляет собой музейную редкость, но все же достаточно редкий, чтобы оправдать ту высокую цену, которую запросил торговец.

Человек, который так пристально разглядывает папирус сквозь стекло, не похож ни на туриста, ни на голодного студента. Впалые щеки, подбородок покрыт темным пушком, черные сальные волосы недостаточно длинные для торчащей косички, остатки костюма из дорогой ткани, тощая талия – бродяга, явно знававший лучшие дни. Владелец магазина, несколько раз недовольно посмотрев на оборванца, решил, что с него довольно. Этот тип в течение последних трех вечеров часами торчал у витрины, отпугивая своим видом потенциальных покупателей. – Хорошо одетые мужчины и женщины ускоряли шаг, проходя мимо открытой двери магазина. Терпение у хозяина кончилось, сколько можно? И он накинулся с руганью на бродягу:

– Пошел прочь отсюда. Нечего тебе здесь порядочным людям глаза мозолить. Убирайся!

– Это что, ваш тротуар, мой дорогой? –  Бродяга демонстративно огляделся.

– Ты хочешь на нем поваляться? Будишь разговаривать, могу тебе это устроить. Лучше убирайся по-хорошему!

– Да пошел ты в задницу. – Бродяга вновь спокойно изучал папирус.

Мясистое лицо хозяина покраснело, кулаки сжались. Он не сомневался, что мог бы  сбить парня одним ударом, но насмешка на лице бродяги заставила его остановиться. Зачем рисковать судебным процессом? Через пять минут флики утащат этого типа в приют. Резко повернувшись, зайдя в свою лавку и закрыв за собой дверь, он приложил руку к комлинку в ухе.

Бродяга наблюдал за его действиями и ухмылялся. Затем бросил быстрый взгляд своих темных глаз в сторону женщины и длинноволосого, крепкого парня в черном пиджаке. Они находились недалеко, на другой стороне улицы и вот уже второй вечер, как он заметил, вели за ним наблюдение.

В вечерней тишине, издалека послышался звук полицейской машины. Чья-то рука коснулась рукава бродяги, он его отдернул и отшатнулся.

– Не бойся. Все хорошо. Мы можем тебе помочь. – Это была высокого роста женщина, с круглым загорелым лицом, с высокими славянскими скулами и серыми миндалевидными глазами под тонкими бровями. Белокурые волосы, прямые и распущенные, ниспадали до пояса ее белого хлопкового платья. Она была мускулистой, длинноногой, красота ее была красотой хищника.

– Я не нуждаюсь ни в чьей…

– Они уже почти здесь. – Она кивнула головой в сторону приближающейся полицейской машины. – Мы можем помочь тебе, или предпочитаешь отправиться в полицию?

– Помочь? И чем же?

– Всем. Еда, кров над головой, товарищи, ну и так далее. Ты не должен нас бояться. – Ее голос был низким, убеждающим. Она вновь коснулась его рукава, сжала грязную ткань бесцветными пальцами, мягко потянула. – Не позволяй им забрать тебя, цени свободу.

– Ну, и куда идти? – Он принял решение.

– Давай за мной. – Вступил в разговор длинноволосый и развернувшись пошел вперед по улице. Женщина, удивительно крепко обхватив локоть бродяги, повела его следом.

Когда полицейский фургон остановился перед магазином и его окружили любопытные зеваки беглецы уже исчезли, нырнув во двор.

Черная эмалированная дверь. Медная табличка на ней – «Офис редакции. Издательство Леке».

Парень толкнул дверь, и они быстро вошли внутрь. – Узкий холл вымощенный серым мрамором, справа высокие, двойные, плотно закрытые двери. На одной из них маленькая медная пластина  с выгравированной  надписью: «Общество Афанасий». Слева винтовая лестница огибала шахту лифта, который стоял открытым.

Они зашли внутрь, закрыли решетку и молчали, пока лифт, вид которого выдавал его  двухсотлетний возраст, поднимался, – его электрические контакты скрипом своим напоминали воркование голубей.

– И куда это мы? – раздраженно спросил бродяга.

– Сейчас тебя зарегистрируют, а потом дадут что-нибудь поесть.

– Лучше чего-нибудь выпить.

– Это не возбраняется, но сначала, все-таки, накормят.

 На верхнем этаже парень в черной куртке отодвинул решетку и, высадив спутников, отправился на лифте вниз, очевидно его функция была на этом закончена. Женщина повела своего подопечного к открытой двери в конце коридора.

Они вошли в кабинет, уставленный книжными полками. Высокие окна выходили на балкон – башня Сен-Жермен-де-Пре[6]6
  Аббатство Сен-Жермен-де-Пре. Париж.


[Закрыть] в обрамлении кружевных занавесок.

– А вот и наш ученый. – Загорелый, элегантный, в белой трикотажной рубашке мужчина, по виду не старше пятидесяти, удобно устроился за столом. –  И как же его зовут?

– Боюсь, у нас не было времени познакомиться.

– Вы называете меня ученым? – Бродяга выглядел ошарашенным.

– Ты ведь изучаешь египетские древности, не так ли? Как мне сказал мой друг господин Бовине, ты несколько вечеров с увлечением рассматривал их в витрине его магазина.

Бродяга моргнул. Озадаченное выражение промелькнуло на его лице, стирая воинственность. – В них что-то есть, – пробормотал он.

– Может быть, они говорят с тобой?

– Я не читаю эти письмена.

– Но тебе бы хотелось. Тебе кажется, что в них есть какая-то то тайна, которая может наполнить твою жизнь смыслом. Ведь верно?

Лицо бродяги посуровело:

– Не лезьте ко мне в душу. Вы обо мне ничего не знаете.

– Что ж, ты совершенно прав – нам необходимо познакомиться, если ты конечно согласишься у нас обучаться. Ну как? – Тон мужчины стал доброжелательно-официальным.

Бродяга подозрительно уставился на него. Женщина, все еще державшая его под руку, успокаивающее глянула ему в глаза:

– Меня зовут Кэтрин. Это Месье Леке. А тебя как зовут?

– Гай. Меня зовут Гай. – Это прозвучало так, что было видно что решение принято.

– Не волнуйся, Гай, – сказал Леке. – Все будет хорошо.

 Общество, которое представлял Леке, было очень избирательным. Его не интересовали люди старше тридцати, тяжело больные, с явными физическими или умственными недостатками, а также те, кто сильно увлекся наркотиками или алкоголем, не интересовала молодежь, безвольно, бездумно прожигающая жизнь. Общество обращало в свою веру лишь тех, кто стремился хоть чего-то добиться.

Поэтому Блейк постарался, чтобы его маскировка соответствовала этим требованиям. Иначе владелец магазина – месье Бовине, возможно, не потрудился бы поставить о нем  в известность господина Леке. А вызов полиции преследовал цель заставить Блейка сделать быстрый выбор.

Спасители «Гая» после того, как накормили его ужином с бокалом хорошего красного вина, поселили его в комнате с кроватью, шкафчиком и сменой одежды.

На следующий день в  ближайшей клинике он прошел тщательный медицинский осмотр. Затем наступили долгие дни занятые знакомством с воспитателями и своими соседями. Кроме него в подвальном помещении было еще пятеро «гостей» две женщины и трое мужчин. У каждого была отдельная каморка. В одном конце узкого коридора находились душ и туалет, а в другом – кухня и прачечная. Гостям было предложено, если кто захочет, помочь там в работе. Блейк сначала отказался, он хотел посмотреть, как на это прореагируют, – ничего не случилось; начиная со второй недели он стал помогать в прачечной, но, похоже, и на это никто не обратил особого внимания.

Кормили воспитанников в большой комнате на первом этаже, окна которой выходили во внутренний двор. Таким образом, людям из  соседних зданий было видно что Афанасийцы занимаются своим почетным делом – кормят голодных. Еда была хорошей и простой: овощи, хлеб, рыба, яйца, иногда мясо. В этой же комнате каждое утро и после обеда, происходили «дискуссии», проводимые воспитателями, очень похожие на сеансы групповой терапии, за исключением того, что их единственной заявленной целью было дать гостям возможность узнать друг друга.

 Кроме Кэтрин были еще три постоянных сотрудника, в возрасте около тридцати лет. Пьер – здоровяк, который спас его от полиции, и Жак и Жан, которые вместе с Кэтрин проводили «дискуссии», или вели беседы с кем-нибудь из «гостей». С Блейком разговаривала в основном Кэтрин, в первые дни она не отходила от него ни на шаг. Леке больше видно не было.

Возможно все эти имена и «гостей» и воспитателей были вымышленными.

Как считал Блейк, здесь происходила оценка способностей рекрутов и пригодность их к той или иной работе в организации, а также отбраковка. В зависимости от индивидуальности каждого, это занимало разное время от нескольких дней до нескольких недель.

Так австриец Винсент находился в школе уже больше месяца. – Музыкант-самоучка играющий и поющий по ресторанам. Его «коронкой» были песни рабочих, строивших большие космические станции, и сам он мечтал полететь в космос, но утверждал, что дорога туда ему закрыта из-за некой темной истории произошедшей в прошлом. Впрочем подробности случившегося он не раскрывал. Причины столь долгого пребывания его в «чистилище» были не совсем понятны.

Саломея, двадцати одного года от роду,  была родом с фермы близ Вердена. – Смуглая, крепкая девушка, родившая первого ребенка в четырнадцать лет, вышедшая замуж в шестнадцать и родившая еще троих детей, но так и не нашедшая времени на образование. Теперь дети были у ее матери, а сама она бродила по улицам Парижа. Ее мечтой было поступить в театр. Несмотря на довольно слабое умение читать, она писала пьесу.

Саломея появилась в организации всего за несколько дней до Блейка. Через две недели она уехала, видимо поучила распределение. Вот только какое?

Лео, худой, подвижный датчанин, путешественник по всему миру – всякий раз, когда ему удавалось наскрести плату за проезд. Автор путевых дневников, которые он посылал своим друзьям  в средствах массовой информации. Лео выбросило на берег в Париже после того, как он пешком пересек Северную Африку и когда на него обратили внимание Афанасийцы он не ел уже четыре дня. Из всех «гостей» Лео был единственным, кто не ставил перед собой цели, выходящей за рамки настоящего. Он утверждал, что доволен своей жизнью такой, какая она есть. И поэтому Блейку было не ясно подойдет ли он Афанасийцам.

Локеле – мускулистый и высокий, чернокожий из Западной Африки, которого еще младенцем привезли в пригород Парижа. Его родители умерли во время эпидемии. Далее – приют, уличные банды и наконец срок в исправительном лагере за грабеж и нанесение тяжких телесных повреждений. Афанасийцы подобрали его через неделю после освобождения, после недели бесплодных поисков работы, в то время как голод и отчаяние толкали его вновь на ограбление.

Остроумия и ловкости у Локеле было предостаточно. Он нуждался в образовании. Он нуждался в социализации. Блейк гадал, смогут ли Афанасийцы собрать личность из этих осколков.

Бруни была немкой, широкоплечей блондинкой. Последние два года она жила в Амстердаме, работала в приюте, но ей стало скучно, и она переехала в Париж.

– Может быть, ты расскажешь остальным как мы с тобой познакомились, что тогда с тобой случилось, Бруни?

– Этот сутенер пытался заставить меня работать на него, но я отказалась.

– Отказалась? Просто отказалась?

– Я сломала ему руку. А двух его приятелей вывела из строя ударами по поколенным чашечкам. Они даже сообразить ничего не успели. – Она сказала это без всяких эмоций, скрестив руки на груди и уставившись в пол. Бруни обладала крутым, взрывным нравом, иногда она срывалась на оскорбления и непристойности, но Блейку было ясно, что Бруни мечтает только об одном – о большой любви. Интересно как Афанасийцы собираются использовать это.

И вот настала очередь исповеди Гая.

– Я из Байонны, из племени Басков.[7]7
  Баски – народ, населяющий т. н. баскские земли в северной Испании и юго-западной Франции.


[Закрыть] Мои родители говорят на древнем языке. Баскский язык – эускара – уникален. Он единственный из европейских языков появился еще до нашей эры и каким-то чудом сохранился до наших дней, но я не выучил его. Я рано ушел из дома и прибился к цирку, там научился много чему, особенно я был хорош в предсказании судьбы. Когда мы работали на севере Испании меня арестовали, так как там моя деятельность  была вне закона, и мне пришлось провести неделю в их грязной тюрьме, прежде чем меня отправили во Францию. Предсказывая судьбу, я использовал образ египтянина, обладающего древними знаниями и я так этим увлекся, что мне хочется изучить язык древних египтян. Тем более я слышал, что баски – их потомки.

Если Афанасийцы потрудятся проверить, они обнаружат, что в тех краях действительно существует маленький цирк с сомнительной репутацией и с подпольным «египетским» предсказателем судьбы. – Блейк побывал в тех местах и тщательно подготовил свою легенду. Единственным слабым местом была замена личности предсказателя, хотя ничего необычного в этом не было.

Прошло две недели. Блейк играл свою роль со всем мастерством, на которое был способен, наблюдая за техникой Жана, Жака и Кэтрин, за их умением делать свою работу,  заключающуюся в том чтобы у «гостей», с их разными способностями и темпераментами, постепенно формировалась общая цель, цель, которую Джек Ноубл выразил Блейку год назад одним словом – «служение».

Три вечера в неделю были занятия в которых участвовала вся группа. Один из преподавателей рассказывал о целях и методах Афанасианцев. Язык был мягок, а содержание столь же радикально, как и на протяжении веков:

Люди совершенны, греха не существует. Цель нашей организации – справедливое общество или утопия, или рай, назвать можно по-разному, где не будет голода и войн. Для этого необходимо вдохновенное служение нашей организации. Наградой за это будет свобода, исступленный восторг от чувства единства со своими единомышленниками, просветление в душе. Эти принципы воплощены в древней мудрости многих культур, но наш источник является самым древним.

В остальные вечера проводились индивидуальные занятия или в собственных комнатах «гостей», или в одном из пустых кабинетов редакции наверху. К концу второй недели у Блейка снова появился сам Леке и небрежно предложил научить его читать иероглифы. Предложение, возможно, сделанное из праздного любопытства, неожиданно привело к серьезным занятиям, – Леке обнаружил в Блейке способного, одаренного ученика. Они работали в небольшом конференц-зале, разложив на потертом столе красивые, раскрашенные вручную рукописные манускрипты. Леке не только переводил написанное, но и пытался говорить по-древнеегипетски, хотя предупредил, что так говорили последние носители древнеегипетского языка – копты, христиане Египта, давно вымершие, а как говорили древние египтяне не знает никто.

– Гай, у тебя есть дар, – говорил улыбаясь Леке, пораженный успехами ученика. – Возможно, ты скоро найдешь в этих текстах и те древние знания, которые ты мистически применял, предсказывая людям судьбу. Только вынужден разочаровать тебя – нет никакой связи между египтянами и басками, баски жили в Пиренеях задолго до того как на берегах Нила появилась первая пирамида.

У Гая теперь имелось все: еда, одежда, крыша над головой, дружеское общение, любимое занятие и самое главное – цель в жизни, их общая цель. Для ее достижения постепенно смывались все нравственные барьеры личности, – греха нет, все для нас чисто: прелюбодеяние, блуд. Афанасийцы не пренебрегали ничем. Прошла всего неделя его пребывания в школе, когда Кэтрин объявила, что индивидуальное вечернее занятие с Гаем она проведет в его комнате.

Желтая настольная лампа рядом с койкой подчеркивала выщербленные блоки необработанного известняка, служившие внешней стеной подвала. Кэтрин  пришла без книг. Длинные распущенные белокурые волосы, облегающее платье, подчеркивающее все достоинства фигуры. Видимо для данного урока платье было лишним и без лишних слов она начала его стягивать.

Блейку нельзя было показать своего нежелания или даже удивления когда серые глаза Кэтрин и ее распухшие губы приблизились к нему, когда ее холодное и умелое тело присоединилось к его телу. В этот миг Блейк почувствовал мимолетную дрожь гнева, переходящую в печаль. – Была женщина, которую он любил и которой он тоже был не безразличен, но которая никогда не позволяла ему большего, чем детский поцелуй.

После того как Гай провел три недели в гостях у Афанасийцев, Кэтрин сказала, что вскоре, возможно, ему предстоит пройти более глубокий курс обучения, где его посвятят в некоторые тайны общества. А пока этот вопрос согласовывается с высшим руководством, он поживет некоторое время вне школы. Гая снабдили удостоверением личности и достаточным кредитом, чтобы купить одежду и снять собственную комнату, устроили на работу курьером. Раз в неделю о должен был участвовать в групповых дискуссиях в школе, а в остальном ему была предоставлена полная свобода.

Конечно, это была проверка. Что он будет делать со своей свободой? Как тщательно им удалось привязать его к себе?

Блейк сделал из Гая образцового воспитуемого. Он, подражая стилю Пьера, парня, который вместе с Кэтрин привел его в общество, носил черную куртку с высоким воротником и узкие черные брюки; добросовестно трудился каждый день, разъезжая на электробайке по многолюдным улицам. Свободное время проводил в книжных магазинах и музеях, занимался новым хобби. Вел уединенный образ жизни.

Придя первый раз на дискуссию в школу он увидел там, из знакомых ему, только Локеле и Винсента, куда делись другие «гости» он решил на всякий случай не интересоваться. Кэтрин даже не подошла к нему, а села демонстративно подальше. Когда в дальнейшем он попросил ее объяснить свое поведение, она сказала:

– Потерпи, скоро тебе предстоит решающее испытание и если ты пройдешь его, я обещаю, что мы будем вместе навсегда.

Однажды Гаю вручили записку, предназначенную лично ему. Там по-французски было: «Завтра. 5⁰⁰ утра. Зверинец Ботанического сада.  Приходи один».

Конец лета. Рассвет. На Западе из-за темной листвы огромных старых деревьев Ботанического сада выползает край полной луны. Ворота зверинца закрыты. Блейк приковывает свой байк цепью к железной ограде и видит человека, вышедшего из крохотной сторожки. Судя по фигуре и походке, это Пьер. Ворота со скрежетом распахиваются и Блейк входит внутрь. Зоопарк старый, маленький, построенный королями в далеком прошлом; клетки из причудливого кованого железа, а домики для животных стилизованы под естественный ландшафт. Низкие кирпичные здания с черепичными крышами прятались в тени огромных каштанов. Устрашающая какофония джунглей – кричат птицы, рычащие кошки бродят по клеткам, с нетерпением ожидая утренней трапезы. Запахи скотного двора.

Пьер протянул Блейку что-то:

– Надень это.

Оказалось – полотняный мешок. Блейк неуклюже надел его на голову, а Пьер поправил и натянул мешок прямо ему на плечи. Они долго шли молча. Запахи животных улетучились. По-видимому территория зверинца осталась позади и это уже ботанический сад.

– Заходи.

Они сели в электромобиль, поездка длилась минут двадцать.

 – Выходи… Осторожно, крутая лестница, продолжай спускаться, пока я не скажу.

Ступени были из кирпича или, возможно, гладкого камня. Пьер отпустил руку Блейка и шел сзади. Звуки шаркающих шагов отдавались эхом от стен туннеля, как будто они спускались на старую станцию метро. Чем ниже, тем горячее становился воздух. Внезапно Блейк чуть не упал – Пьер не предупредил его, что лестница кончается. Шагов Пьера больше слышно не было. Блейк подождал немного и сбросил капюшон.

Он стоял в голубом свете внутри у основания круглой цементной башни, верх ее терялся в темноте. Скорее всего это была вентиляционная шахта.  Лестница, по которой он спустился, теперь была перекрыта решетчатой дверью. Перед ним массивный каменный портал, поток воздуха сверху устремлялся в него, по обе стороны от входа – массивные сидячие статуи. Они были на египетский манер, но у каждого было по три головы шакала, Анубис и Цербер в одном флаконе, причудливое, анахроничное, но внушительное смешение разных эпох[8]8
  Анубис (древнеегипетская мифология) – голова шакала. Цербер (греческая мифология) – три собачьи головы.


[Закрыть].

В тусклом голубоватом свете, проникавшем в шахту из зала, стены которого были украшены колоннами, он разглядел иероглифы, вырезанные над входом на каменной перемычке. С его новым умением читать по-египетски он понял, что это скорее всего тайный язык, поскольку смысла в иероглифах не было – абракадабра. В центре под иероглифами была надпись на французском языке: «Не оглядывайся назад».

Он приблизился к порталу, – пламя вырвалось из пасти шакалов, и гулкий басовитый голос заставил воздух содрогнуться:

Тот, кто пройдет этим путем один и без оглядки, очистится огнем, водой и воздухом; и если он сможет преодолеть страх смерти, он покинет лоно Земли, но затем увидит свет и будет достоин принятия в общество мудрейших и храбрейших.

Блейк воспринимал торжественный призыв с некоторым опасением, – как далеко зайдут эти типы «очищая» его? С другой стороны было забавно слушать витиеватые фразы эпохи Возрождения.

Внешне демонстрируя смелость, но внутренне напряженный, он решительно прошел в зал. Жара усилилась. В дальнем конце зала находились двустворчатые, решетчатые ворота из кованого железа. Сквозь узоры решетки были видны отблески оранжевого пламени.

Еще шаг. Ворота застонали и распахнулись, и Блейк ахнул от увиденного. – Жерло печи, стена пламени и дыма. И что дальше? Ведь не думают же они, что он огнеупорный и умеет дышать дымом?   Тут огонь стал слабеть и практически погас, дым унесло куда-то вверх. Он прошел ворота и, оглядевшись, смог оценить обстановку. Небольшая площадка на краю круглого, диаметром примерно двадцать метров, бассейна. В его центре – бронзовая статуя бородатого мужчины, расставившего ноги; левая рука вытянута вперед, правая поднята над головой, в каждой из них – раздвоенная молния, лицо застыло в ужасной гримасе. Скульптура была видна сбоку. (Гораздо позже Блейк узнал, что это была статуя бога Ваала[9]9
  Ваал –  одно из первых божеств, которому поклонялись семиты и финикийцы.


[Закрыть]). Вокруг бассейна нет никакой дорожки. Дорожка, на которой камнями была выложена стрела, указывающая на статую, спускалась от того места, где он стоял прямо в воду, на поверхности которой еще виднелись языки пламени. Все ясно, выход мог быть только где-то под поверхностью, в глубине, в пьедестале статуи. Из глаз и рта бронзового демона хлынули огненные струи, ворота за спиной завизжали и начали закрываться. Блейк усилием воли остался на месте.

 Жара стала невыносимой. Вся поверхность озера была покрыта пламенем. Судя по запаху горел разлитый керосин. Языки пламени лизали кирпичные стены. Клубы черного дыма поднимались вверх и уходили в дымоход. Кислород, необходимый для горения, подавался потоком воздуха, дувшим ему в спину.

Пластиковая ткань одежды Блейка начала плавиться от жары. Он снял с себя все, разбежался и прыгнул так высоко и так далеко, как только мог, набрав полные легкие воздуха. Вынырнув у постамента, он обнаружил зону, где поверхность воды была свободна от горящего пламени, здесь находилась труба постоянно подающая в бассейн свежую воду. Здесь можно было перевести дыхание, прежде чем приступать к поиску трубы – пути наружу. Ничего оригинального, школьная задача про бассейн и две трубы. Впрочем искать особенно не придется, течение подсказывало его ногам в каком направлении нужно двигаться. Нужно только хорошо провентилировать легкие – ему придется еще раз проплыть под водой ни как не меньше десяти метров. Заплыв должен окончиться благополучно, ведь все это было построено не для того, чтобы топить испытуемых. Рассуждая таким образом, он принял решение и нырнул.

Течение утащило его в трубу, он больно ударился головой там где она поворачивала, плыл, помогая течению, как дельфин, вытянув вперед руки и извиваясь всем телом, иначе было не возможно – кирпичная труба была слишком узкой и покрыта водорослями. Внезапно скорость потока резко возросла, он почувствовал, что куда-то летит по воздуху, но тут же упал обратно в воду, в холодную, ледяную воду.

Это было другое помещение, новая его тюрьма из которой нужно было искать выход. Он быстро осмотрел ее. Огромный бронзовый кувшин, из которого он свалился, держала в руках колоссальная, мраморная статуя Наяды, стоящая в центре бассейна. Гладкие неровные бело-голубые стены, верх их терялся в ледяном тумане, сквозь который откуда-то сверху пробивался солнечный свет. Блейк вплавь обогнул кругом постамент статуи и сделал вывод, что другого выхода нет, кроме как карабкаться по стенам и делать это следует немедля, пока не окоченел от холода окончательно.

Он подплыл к стене, она была бетонной, холодной как лед. В бетоне были выступы и трещины, и стена имела небольшой уклон облегчающий подъем. После начала подъема стал слышен постепенно возрастающий звук заработавшего двигателя, а сверху на него обрушились мощные потоки воды, сбросившие его опять в бассейн, превратившийся в бурлящий  котел ледяной воды. Как ни странно, его уровень оставался неизменным. Блейк почувствовал чувство уважения к конструкторам этой хитроумной гидравлической системы которая функционировала так же хорошо, как и столетия назад, когда она была создана.

Но где же выход из этой ситуации? Он  внимательно присмотрелся и увидел, что падающий поток не равномерен. В нескольких местах стена имеет выступы, разрезающие воду, как нос корабля, и на них напор практически отсутствует, по-крайней мере такой, что сбросить его не должен. По этому гребню, цепляясь за выбоины, наверняка сделанные специально, можно была подняться. И Блейк стал карабкаться. Медленно. Не раз он едва не срывался, когда нога соскальзывала или крючковатые пальцы грозили ослабить хватку. После получасового кошмарного подъема он был уже в двадцати метрах над бассейном. Вот уже почти пройден самый опасный последний метр подъема. Собрав все оставшиеся силы, цепляясь пальцами рук, ног и даже зубами за трещины и выступы, он перевалил через край водопада и лег плашмя, вцепившись в бетон.

Двигатель замолчал, работа насоса прекратилась, водопад закончился. «Очищение водой» он прошел.

Послышался нарастающий свист и более низкий, трепещущий звук, подул теплый ветер. Блейк огляделся. – Цилиндрическое помещение, по окружности которого шла не очень широкая терраса, на ней он и лежал. Терраса имела небольшой уклон к стене с отверстиями труб, из которых сейчас вместо воды поступал теплый воздух. Через большие световые люки в сводчатом потолке светило солнце, туман рассеялся.

Кожа Блейка быстро высыхала хотя с волос все еще капала влага. Он согрелся и пришел немного в себя. Из помещения был только единственный выход, – арочный туннель, пройдя по нему несколько метров, Блейк очутился на краю обрыва. Стены были только слева и справа. Иллюзия безграничного пространства была совершенной. Он находился в нескольких метрах над облаками. Розовые лучи солнца освещали темные башни кучевых облаков, перистые и грозовые облака простирались повсюду до самого горизонта. – Довольно качественная голограмма.

Молния раздвоилась в далекой грозовой туче. Раздался отдаленный раскат грома. Ветер посвежел. Блейк стоял обнаженный на краю пропасти. Интересно, чего от него теперь ждут? Может быть какая-нибудь летающая машина или огромная птица появится из облаков?

Гул раздающийся снизу стал оглушающим. Блейк стал на четвереньки, а затем лег, выставил руку за край обрыва – поток воздуха был ураганной силы и держал руку горизонтально, она лежала как на твердом столе. На величественную картину облаков этот ветер ни какого влияния не оказывал, они продолжали двигаться безмятежно и плавно.

Вдруг, на фоне облаков, совсем рядом, возникла фигура человека с очень знакомым лицом. Да это Локеле!? Локеле улыбаясь протягивал руку. Блейк улыбнулся в ответ и схватил ее, но Локеле оказался иллюзорным, как и облака вокруг. Он летел как птица, руки отставлены в стороны и согнуты в локтях, спина прогнута, голова слегка приподнята, ноги раздвинуты. Изменив положение корпуса, он полетел вниз под углом, затем вновь горизонтально и исчез.

И тут Блейк понял, что ему предстоит. Он вспомнил, что когда-то читал описание аттракциона в вертикальной аэродинамической трубе[10]10
  Вертикальная аэродинамическая труба работает за счет одного или нескольких крупных вентиляторов, которые создают мощный вертикальный воздушный поток скоростью от 190 до 260 км/ч . Используются в развлекательных целях для имитации полета человека, а также для тренировки спортсменов-парашютистов и подготовки военных. Минимальная скорость потока для отрыва взрослого человека в «балахоне» составляет около 130 км/ч. Оператор, наблюдающий за рабочей зоной, может своевременно прибавлять и убавлять скорость потока по мере надобности.


[Закрыть]. Локеле наглядно показал, как ему следует себя вести, провел можно сказать начальный инструктаж. Но ведь он не парашютист, как у него все это получится? Какая высота, есть ли внизу предохранительная сетка? Вопросы, вопросы и страх. Слова заклинания вырвавшиеся из пасти шакалов эхом отдавались в голове Блейка «…и если он сможет преодолеть страх смерти, он покинет лоно Земли, но затем увидит свет…».

Он отполз от края обрыва, еще раз попытавшись убедить себя в здравомыслии или, по крайней мере, в практичности тех, кто устроил этот аттракцион, поднял руки, побежал и нырнул с уступа так далеко, как только смог.

Ветер ревел у него в ушах, облака неслись мимо него с ужасающей скоростью. Блейк кувыркался, молотя воздух руками и ногами, тщетно стараясь принять правильную позу, наконец это ему удалось. Судя по облакам, падение его замедлилось, почти прекратилось. Интересно, как далеко он упал, и что делать  дальше? Он висел в огромной аэродинамической трубе и не знал, где находятся стены, как далеко пол, и не имел ни малейшего представления, как ему выбраться.

Из облаков над ним появилась Кэтрин. Она направилась к нему и прикоснулась. Ощутимое прикосновение. Она была настоящей. Улыбнувшись, жестом пригласила Блейка следовать за ней, развернулась и нырнула прочь, в черные бока ближайшей грозовой тучи. Блейк с трудом, но все же вошел в пике и направился туда же. Когда он влетел в облако погас свет. В темноте Блейк упал на пружинящую мягкую сетку, цепляясь за нее, он наконец добрался до твердой поверхности. Оглушающий рев стих.

Когда его глаза привыкли к темноте, он увидел впереди фигуру Кэтрин, окаймленную слабым голубым светом. Она поманила его рукой, затем повернулась и пошла прочь.

Блейк шел напрягая зрение, слух его понемногу восстанавливался и стал слышен играющий орган. В темноте появились точки света, бесконечно далекие, сверху, снизу и со всех сторон. Твердая гладкая поверхность, по которой он шел, была прозрачна и не отражалась, создавалось впечатление, что они с Кэтрин путешествуют среди звезд. Вот знакомые созвездия: Парус, Крест, Центавр[11]11
  Созвездия южного полушария.


[Закрыть]. Звуки музыки заполнили все пространство. Это была заключительная часть симфонии № 3 Сен-Санса, радостный гимн, воинствующий в своей радости. Трубы пылали, рояль дрожал, как падающая вода, струны торжествующе взмывали ввысь. Все логично, подумал Блейк, три этапа «очищения»  – огнем, водой и воздухом.