Текст книги "Иное царство"

Автор книги: Пол Керни

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)

11

Феи! Вот чем должны были быть эти существа, только в книгах, которые читал Майкл, феи выглядели совсем иначе. У этих не было прозрачных крылышек, воздушных одеяний, тонких светлых рук. Совсем не девы-бабочки, подносящие чашечки с медвяной росой. Эти были костлявыми и гротескными, будто сошли с полотен Босха. Они скакали, прыгали и плясали на пути через черный лес, и Котт с Майклом шли словно по бредовой иллюстрации Рэкхема, которая выглядела еще более фантастичной из-за огоньков тысяч летающих светляков, которые кружили и вертелись прихотливыми группами, словно крохотные ожившие китайские фонарики.

Гоблины, решил Майкл. Это гоблины. И тролли, добавил он мысленно, покосившись на массивную фигуру Двармо и его клыкастую улыбку.

Меркади назвал Котт «Катериной».

Они шли рука об руку несколько часов. Майкл вел на поводу кобылу. Фантастические спутники ее как будто совершенно не пугали, и она не шарахалась, даже когда самые буйные раскачивались на ветвях над самой ее головой. Словно для нее они не существовали. А вот Котт сжимала руку Майкла так, что ему было больно. Он бы поклялся, что она боится, если бы хоть раз заметил в ней страх прежде. А ведь она говорила, что это ее друзья.

– Оставь лошадь тут, – приказал Меркади.

– Что? – они остановились. От растерянности он почувствовал себя тупым, как нож, долго бывший в употреблении.

– Оставь лошадь здесь. В Провал ей нет входа, она же создание солнца и всего такого. Послушайте, сэр, неужели вы столь невежественны?

– Крепок умом, как молодой дубок, – сказал кто-то.

– Поистине, олух.

– Я не брошу ее тут, неизвестно где, – сказал Майкл разгорячаясь. Ему уже надоело быть мишенью насмешек.

Котт взяла его за локоть.

– С ней ничего не случится, Майкл. В пределах Провала ей ничего не угрожает.

– Кроме магии крестов, латыни и святой воды! – пискнул чей-то голос.

– Молчать! – крикнул Меркади и так разинул рот, что открылась темно-красная глотка. Вокруг плясало жутковатое сияние светляков, а воздух был напоен густым запахом свежевскопанной земли, как над новой могилой. Однако к нему примешивался сладковатый запах гниения, и Майкл невольно сморщил нос.

– Я не вижу никакого Провала.

Между деревьями заметался смех.

– Где ему!

– Откройте перед ним парадную дверь!

Меркади вновь отвесил глубокий поклон, и светляки опоясали его виски, точно пылающая диадема.

– Прошу у вас прощения. Наши манеры оставляют желать лучшего. Так дозвольте же мне первому приветствовать вас в Провале Висельников, Майкл… – он сделал вопросительную паузу.

– Фей, – ответил Майкл, а локоть Котт врезался ему в ребра так, что у него перехватило дыхание.

– Фей! – лицо Меркади стало странно задумчивым. – Очень подходящее имя для заклинаний. Интересно, в какой мере, – и его адские глаза посмотрели на Майкла взвешивающе и очень серьезно.

– Теперь ты знаешь, как он зовется, Меркади, – прошипела Котт. – Он открыл свое имя в слепом доверии. Если ты этим злоупотребишь, клянусь, я с тобой посчитаюсь.

Меркади протянул длинную руку.

– Не бойся, Котт. Быть может, я об этой драме знаю побольше, чем ты, – он улыбнулся улыбкой почти по-человечески теплой. – Да откроется дверь!

Наступила глубокая тишина, и за мерцанием светляков Майкл увидел, что они стоят перед невысоким холмом. Он был темным и обнаженным, на траве не виднелось ни единого опавшего листа, а на вершине торчало старое дерево. Его ствол был таким же круглым и широким, как стог сена. Ветви у вершины тянулись горизонтально, и под ними покачивались темные узлы, одни маленькие, другие большие, – и вот от них-то и тянуло запахом тления.

Трупы.

Люди – некоторые, наверное, дети, – но там же с огромных сучьев болтались собаки и кошки, овцы, даже лошадь, все равно разлагающиеся, почти скелеты. Между ними свисали длинные пряди мха и плети плюща, точно полосы разорванных черных саванов, а в траве Майкл различил бугры и холмики – останки других жертвоприношений, упавших с ветвей, как перезревшие плоды.

Но появилось и что-то новое. Из самого холма ударил острый клинок света, точно заблудившийся солнечный луч. Донеслись звуки музыки, изящной, как переливы серебряных колокольчиков, а полоса света расширялась, яркие лучи обдали Майкла и остальных, отбросили от них в деревья длинные тени. Из холма поднялась дверь, осиянная светом, и все время, сводя с ума, звенела эта музыка, хватала за душу, манила… Майкл вошел в свет, не думая ни о чем, кроме музыки, и смутно сознавал, что вокруг него сомкнулась толпа, множество, со смехом приветствуя его…

Он запомнил высокие стены, вздымающиеся в солнечном свете, белые, как мел. Парапеты, вьющиеся по ветру знамена, мужчины в сверкающих латах верхом на могучих конях. Мост через широкую искрящуюся реку, где плескались и ныряли девушки, как серебристые рыбы. И огромный зал, увешанный золотыми гобеленами и блестящим оружием. Хлеб, который он ел там, таял у него во рту, а сыченый мед огнем разливался в животе. И такие красивые люди – величественные, царственные. Меркади, мудрый король, седовласый, благообразный, с пальцами, унизанными перстнями и короной из бронзовых дубовых листьев на голове. Двармо – широкоплечий рыцарь, чьи черные кудри ниспадали на сияющий панцирь, – чокался с ним кубками и хохотал, как ураган. Знатные вельможи и дамы в одеяниях, отороченных горностаевым и бобровым мехом с узкими золотыми обручами на голове. Мужчины были могучими, смуглыми, женщины изящными и грациозными, как полуручные лани, и они бросали взгляды из-под ресниц на гостей Меркади.

Только Котт осталась прежней – в украденной одежде, пахнущая потом и землей. Полуночные волосы обрамляли ее лицо, точно капюшон, а глаза были двумя изумрудами на лице, все еще покрытом копотью костра.

Страна Чудес. Он нашел ее!

Потом все словно утонуло в тумане. Он помнил, как привалился к Двармо, оба пьяные в дым, но хмель только кружил голову, развязал Майклу язык, сделал его речь легкой и свободной. Они стояли на стене у парапета и смотрели на море, на океан деревьев, простиравшийся за горизонт, окутанный золотистой дымкой, которой не было конца. У Майкла возникло ощущение, что он проник глубже, спустился по неведомому тоннелю в еще более далекое место, и внезапно он твердо понял, что таких мест существует бесконечное множество, – быть может, по одному на каждого мечтателя. Но мгновение это утонуло в смехе, в недоступной близости Котт. Это его немного отрезвило.

– Где это место?

Ему ответил король, Меркади.

– В Диком Лесу, где же еще? – и он улыбнулся растерянности на лице Майкла. Глаза у Меркади были зелеными, как у Котт, но более темного, более мрачного оттенка, точно ряска на поверхности застойного пруда.

– Представь себе мир в виде перчатки, – сказал он. – Одна перчатка, много пальцев, и каждый ведет в свою сторону, а сама перчатка предназначена облегать что-то, что много больше.

Майкл не уловил тут никакого смысла, и его искрящаяся радость была омрачена недоумением.

– Мир – это земля у тебя под ногами. Пока он остается там, ты можешь ходить по нему. Такая же дорога, как всякая другая, – это сказал Двармо. Он казался статуей, высеченной из серебра, а кубок, зажатый в огромном кулаке, выглядел не больше рюмки под вареное яйцо. Когда он улыбнулся, Майкл увидел, что клыки у него длиннее, чем следовало. Он смутно пожалел, что выпил столько меда на пиру.

На пиру?

– Кто может сказать, где ты находишься? – мягко спросил Меркади. – Некоторые говорят, что для каждой рассказанной или нерассказанной истории есть свой особый мир, что не существует ни «здесь», ни «сейчас», а только развертывание бесконечных возможностей, и каждая из них реальна в том или ином месте.

– В таком случае, – сказал Двармо, похохатывая, – ошибок не бывает вовсе.

Майкл уже ничего не понимал. Парапет, лес, его собеседники – они превращались в смутные колеблющиеся пятна, словно должны были претерпеть какую-то метаморфозу. Он с трудом отвел взгляд.

– Котт! – хотя бы она была реальной, неменяющейся. В золотистом солнечном свете она выглядела суровой, как монахиня… как монахини, которые увезли Розу в черной машине. В черной машине в тот вечер, а за рулем сидел высокий священник…

Роза.

Он не мог вспомнить лица своей тетки. Как ни старался, видел только лицо Котт. В его сознании они стали почти двойниками. Но Роза ведь умерла, верно?

Умерла, рожая того ребенка, про которого сказала ему. И не вернулась домой.

Голос, причитающий за деревьями… Мертвая любовь, пропавший возлюбленный.

«Я повинна в смертном грехе, Майкл. Я падшая женщина».

Мед (а был ли это мед?) туманил его сознание. Он чувствовал, что находится в преддверии чего-то. Оно таилось у края его мыслей, покачивалось, как пловец, собравшийся нырнуть.

Похорон ведь не было. Почему?

Потому что она не мертва? Потому что она просто куда-то исчезла…

Глаза Майкла расширились. Трое смотрели на него без улыбки. Ему чудится, или уши короля Меркади заостряются, его рот слишком широк для человека?

Роза.

– Она здесь, – сказал он. Догадка была как взрыв. – Вот куда они ее увезли. Они увезли ее в это место.

– Кто? – спросил Двармо. Его панцирь словно бы потускнел, покрылся ржавчиной по краям.

– Ты знала про Розу, Котт. Вот почему ты привела меня сюда. Ты знала!

Вновь это сходство. Почти на грани узнавания.

Ни парапета, ни белых стен. Они стояли в подземной каверне, где на потолке из почвы торчали древесные корни, точно старые кости. В руках они держали деревянные чашки, а по земляному полу были разбросаны старые шкуры и меха, усеянные глиняными тарелками и кувшинами, обглоданными костями, другими объедками. Вокруг пылающего в яме огня сидели, вертясь и извиваясь, кошмарные существа, большие и маленькие, самых разных обличий. Глаза у них были зеленые, как нефрит, а нечленораздельная речь сливалась в гул, от которого резало уши.

– Браво! – сказал Меркади и подмигнул Майклу горящим глазом.

– Бог мой! – растерянно произнес Майкл, и гул у огня стал тише.

– Твой Бог, – согласился Меркади. – Не наш.

Майкл пропустил его слова мимо ушей. Он схватил Котт за плечо.

– Кто ты, Котт? Откуда ты?

– Меня не крестили, – сказала Котт. – Вот все, что я знаю. Поэтому вирим могли взять меня к себе.

– Младенцев, которых жители деревень оставляют умирать, нежеланных и проклятых, мы объявляем своими, – сказал Меркади. – Сестрицу Котт оставил у Провала Всадник, выкрикнул в деревья имя «Катерина» и уехал. Но он всегда возвращается за тем, что ему принадлежит, Майкл Фей, – в голосе Меркади звучала злая насмешка. – Ты делаешь нашу сестру смертной, и она чувствует холод и голод. Ты делаешь ее человеком, и Всадник охотится за ней.

– Это правда, Котт? Ты знала?

Но она отвела глаза. В одежде его дяди она выглядела волнующе – одновременно и соблазнительной и совсем ребенком.

– Всадник породил ее, как он породил нас всех в начале начал, – неумолимо продолжал Меркади. – Мы в родстве с волками леса. Все в Диком Лесу принадлежат Лесу, кроме тебя и тебе подобных.

– Братьев, – донесся шепот от огненной ямы, и раздался общий ропот согласия.

– Племена, жители деревень. Все они когда-то были единым гордым народом, изгнанным из земель за горами. Их привел в Дикий Лес искалеченный мужчина так давно, что они забыли самих себя. А потому они валят деревья, выжигают землю, выдирают из нее свои урожаи – называют их своими, – а нас, темный народец, живший здесь всегда, оттесняют в глубины Леса, чтобы мы затаились там, как в крепости. Некоторые поклоняются нам, как духам леса и земли, и обвешивают деревья своими дарами, но чаще нас ненавидят, страшатся, как детей Дьявола.

– Так называй меня подмененной, – сказала Котт с горечью и вырвала плечо из пальцев Майкла. Но он почти забыл о ней, о них всех.

Роза все еще где-то в этом месте. Живая. Он знал это твердо. Он может найти ее, отвести домой.

– Так вот почему я здесь, – сказал он ошеломленно. Котт отошла к огненной яме и допила кем-то отставленную чашку. Она уставилась на пламя, будто вглядываясь в свой особый ад.

– Нам надо отправиться на поиски, – сказал Майкл, обращаясь к Меркади. – Я должен отыскать ее, если она здесь Она же… – он взглянул на Котт. – Она из моей семьи.

– Своя кровь, – сказал Меркади. Его рот был как безгубый шрам поперек треугольного липа. – Так у членов твоей семьи есть привычка бродить между мирами?

– Ее сюда привезли. Мою тетку. Много лет назад. Она ждала ребенка, и ее увезли.

– А отец? – спросил Меркади с внезапным интересом.

Лицо Майкла запылало.

– Наш работник.

Томас Маккэнделс. Молодой протестант, которого его дед вышвырнул из дома.

(Тот, кто лежал на Розе в лесу и вдавливал ее в опавшие листья.)

– Так, значит, юный Майкл, ты намерен предпринять поиски в этом мире. Спасти девицу, быть может. Ну а наша сестра?

Майкл сглотнул и посмотрел прямо в зелень глаз.

– Я ее люблю.

– Да неужели! Так благородно с твоей стороны. Знаешь ли ты, мой чудный друг, каким может обернуться Дикий Лес для блуждающего в нем смертного? Даже племена имеют весьма малое понятие о том, что таят его чащи, кто бродит там. В этом краю кошмары крадутся между деревьями, а на вас будет охотиться Всадник. Он последовал за вами из твоего мира в этот. Думается мне, он что-то замыслил для вас обоих. А его конь подминает копытами ветер.

– Мы выживем, – ответил Майкл с уверенностью, которой не чувствовал. Может, все это ему снится и он проснется дома у себя в постели и услышит посвист ветра над крышей. Ему не верилось даже после всего, что он уже видел. Такое возможно только во сне. Но он же ощущает запах сырой земли повсюду вокруг, древесного дыма, поднимающегося из ямы и жарящегося мяса в ней.

Эта земля была твердой у него под ногами, как сказал Двармо.

– Ты можешь помочь нам? – спросил он Меркади, и маленький гоблин засмеялся.

– Я все ждал, когда дойдет до этого. Так ты изволишь просить нас о милости, а то и о нескольких, если посмеешь. И ты любишь нашу сестру.

Он умолк, и Майкл осознал, что все, кто был в пещере, молчат, а Котт смотрит на него с почти мучительным напряжением. От этого взгляда ему почему-то стало стыдно.

– Мы не мудрецы, да и не провидцы, что бы о нас ни думали в деревнях. Мы не снабдим вас чарами, которые помогали бы вам в пути, и не дадим вам талисманов, которые оберегали бы вас. Но кое-чем мы можем поделиться ради нашей сестры.

Меркади был теперь серьезен, из его голоса исчез смех.

– Припасы, некоторые полезные вещи, даже оружие, чтобы тебе не пришлось прибегать к железной пакости, которую ты оставил привязанной к седлу твоей лошади. Ну, и одежду. Наступают холода, а пока наша сестра идет одной с тобой дорогой, она такой же человек, как ты.

– Но она же человек! – возразил Майкл.

Меркади покачал головой.

– Тебе надо еще многому научиться, Майкл Фей, несмотря на твое многообещающее имя. Катерина – принцесса среди нас, и мы ею дорожим. Я бы не хотел, чтобы с ней случилась беда, – его тон превратил эти слова в предостережение. – Когда люди, которых вы будете встречать, догадаются, какая в ней кровь, вас будут чураться. А могут и напасть на вас. Мы не пользуемся особой любовью у христиан этого мира.

Майкл покачал головой.

– Но кто вы? Замок, который я видел. Зал и рыцари. Ты был королем.

Двармо усмехнулся у него за спиной и утер широкие губы.

– Ужиная с вирим в одном из их Провалов, чего только не увидит смертный.

– Вот именно, – сказал Меркади. – Мы можем быть всем, чем ты захочешь или тем, чего ты ожидаешь. А Котт не может из-за своей человеческой части. Она и ей подобные – в тисках худшего из обоих миров, но даже еще хуже, если они связывают свою судьбу со смертным, которого… полюбили. Тогда они теряют ту защиту, какую дает им их лесная кровь, и Всадник начинает их преследовать, – он умолк и внимательно посмотрел на Майкла. – И они начинают стариться.

Внезапно он задрал свое острое лицо и поглядел на сплетение корней над головой.

– В мире наверху наступил вечер. И скоро придет ночь. Но раз ты решил взяться за это дело, мы отправимся в путь, когда зайдет солнце.

– Мы?

– Вот именно. Поговори с нашей Катериной… твоей Катериной, следовало бы мне сказать. А мне есть, чем заняться, – он прыгнул в тень и исчез.

С твоей Катериной.

Он подошел к ней у огненной ямы: в ее глазах плясали желтые языки пламени, так что они казались янтарными, как волчьи. Он знал теперь, что между ней и волками-оборотнями, между ней и всеми жуткими существами, которых он уже видел, существует связь, родство, но мысль об этом больше его не тревожила. Он положил ладонь ей на затылок и погладил мягкие волосы. Она прислонилась к его плечу, и он обрадовался.

– Расскажи мне про эту свою тетку, – сказала она.

– Я думал, ты все о ней знаешь.

– Совсем немного. Только то, что помнит сам лес. Что она была черноволосой и высокой и любила землю. Что она пришла сюда, ища чего-то, но заблудилась, и Всадник взял ее.

– Но куда, Котт? Куда он ее взял?

Она пожала плечами.

– Говорят, в Волчьем Краю у Всадника есть замок, и там он держит души. Но место это – в самой глубине Дикого Леса, в самой худшей его части, куда даже ведьмы боятся заглядывать.

– Я не боюсь, – сказал Майкл.

– Я привела тебя сюда не для этого, Майкл.

– Так для чего же?

– А как думаешь ты? Ты хотел этого, а я хотела получить тебя – показать тебе этот край, чудеса и всякие дива. Жить в твоем мире я не могу, а потому я привела тебя в мой мир, чтобы разделить его с тобой. А теперь ты объявляешь, что должен вести рыцарские поиски, не более и не менее. Должен спасти эту даму, – в ее голосе вспыхнуло прежнее пламя, глаза у нее сверкнули. Майкл ухмыльнулся.

– Ты ревнуешь, Котт.

– Ревную! Она же твоя родственница, эта женщина, и много старше тебя.

– Это верно, – но перед его глазами возникла непрошенная картина: Роза в реке, и пронизанная солнцем вода скатывается с ее обнаженных плеч.

Когда они покинули Провал, не звучала музыка, не сиял желтый свет, не звенели голоса. Земля перед ними раскрылась расширяющимся кругом, и внутрь ворвался ночной ветер, пропитанный запахом дождя и глины. Деревья гнулись и хлестали ветками под его ударами, и воздух был полон брызг. Майкл зажмурил глаза. Мечта терпеливо стояла у подножия холма над Провалом, прижимая уши от дождя, все притороченное к седлу было на месте. Он почувствовал себя виноватым и побежал к ней навстречу хлещущему водой ветру, но оказалось, что она почти совсем сухая. Кобылка с любопытством понюхала его новую одежду.

– Сколько времени мы там пробыли? – Майкл закричал Меркади, который закрывал вход в Провал. На глазах у Майкла светящийся круг сузился и закрылся, словно задернули занавеску. На мгновение зазвучала серебристая музыка, последний клинок света скользнул по деревьям, затем они оказались наедине с деревьями и бурной ночью.

– Только миг или два. В моем королевстве мы можем дать тебе столько времени, сколько пожелаешь! – улыбка его была дьявольской, а кожа блестела под дождем, как мокрое полированное дерево.

– Понятно, – буркнул Майкл.

Они с Котт были одеты в туники из шкур, плотно облегавшие тело и доходившие до середины бедра. Материал напоминал грубую лайку, но дождевые капли скатывались с них, будто каменные шарики. Куртки завершались капюшонами (свой Котт уже натянула на голову), а на шее затягивались шнурками. Его куртка сидела на нем, словно сшитая по мерке. Часть того, чем одарил их Меркади. На бедре Котт висел в ножнах длинный каменный нож, опасный на вид, а на спине у нее был кожаный мешок неизвестного веса. Вид у нее был совершенно средневековый. И в довершение – лук с ненатянутой тетивой и кожаный колчан, полный стрел – каждая длиной в два фута с лишним и снабжена черными перьями. Майкл сам укладывал их в колчан, и их зазубренные наконечники, руны и знаки, вырезанные на древках, произвели на него неприятное впечатление. А у него на поясе был бронзовый кинжал с широким лезвием и рукояткой, выкованной вместе с лезвием и обмотанной кожаным ремешком. Кинжал был тяжелым, некрасивым, зазубрины позеленевшего лезвия указывали на долгое употребление. Он тогда же спросил Меркади про кинжал, и маленький гоблин засмеялся. Бритвенный нож трупа, сказал он, и теперь Майкл прикасался к кинжалу с еще большей опаской.

Внезапно он почувствовал себя потерявшимся, брошенным на произвол судьбы, и его охватила тоска по дому, пока он стоял там, в темном лесу, под дождем рядом со своими нечеловеческими спутниками. Ему вспомнилась его постель, плита на кухне с закипающим чайником, дед, бабушка. Муллан. К горлу у него подступил комок, и он натянул капюшон на голову и протер залитые дождем глаза. Дорога раздвоилась, он выбрал одну и уже не мог вернуться назад, чтобы пойти по другой. Ему было тринадцать лет.

Они шли всю ночь. Когда Майкл спросил – и вполне разумно, подумал он, – куда они идут, ответа он не услышал. Он брел вперед, ведя кобылку под уздцы, и ноги промокали у него все больше и больше. Увидеть или услышать хоть что-то было почти невозможно. Ветер, правда, немного стих, но дождь по-прежнему шумел в деревьях. Майкл ругался про себя, спотыкался о невидимые препятствия, цеплялся за тунику Котт, чтобы не потеряться. Она и Меркади как будто были способны видеть в темноте. Когда гоблин оборачивался взглянуть на него, Майкл видел свечение его глаз в темноте, зеленое и хищное. И глаза Котт тоже вроде бы светились. И преобразили ее лицо в звериное, в морду дикого неведомого зверя.

Рассвет разливался по воздуху, как жидкий холод, просачивался сквозь деревья, отделял тень от предмета, воображение от реальности. На вершинах деревьев запели невидимые птицы. Дождь перестал, но вода продолжала стекать, капать и сочиться повсюду, брызгать у них из-под ног. Майкл окоченел и устал. Когда они остановились, ему пришлось прислониться к лошади, чтобы не упасть. Котт и Меркади словно совещались. Она нагибалась над гоблином, почти прижимая ухо к его рту, капюшон ее был отброшен, и она была удивительно похожа на Мариан, возлюбленную Робина Гуда, которая советуется с лесным духом. При этой мысли Майкл засмеялся вслух, радуясь, что ночь миновала. Но что дальше?

– Лошадь, – сказал Меркади, когда они сидели, запивая магический хлеб (более сытный, чем можно было полагать) темно-красным вином из бурдюка, наслаждаясь бодрящим алкогольным теплом. У них за спиной Мечта обнаружила магический ячмень и, судя по звукам, нашла его таким же вкусным, как хлеб.

– У нас есть лошадь, – сказал Майкл с набитым ртом.

Меркади вздохнул.

– Для одного, а нас больше.

– По такому густому лесу ехать верхом все равно нельзя, – упрямо возразил Майкл. – Пришлось бы весь день прижимать голову к луке седла. По-моему, одной лошади вполне достаточно для припасов и всего прочего.

– Лес не везде такой густой, – вмешалась Котт. Вино окрасило ее губы, они стали темными, как синяки. – Иногда деревья редеют. Есть поляны и прогалины. И есть тропы, проложенные людьми. Мы можем ехать по ним.

– Ну ладно, – Майкл пожал плечами. – А где нам взять еще лошадь, и чем мы за нее заплатим?

– Железом, – ответил Меркади.

– Что? Нельзя купить лошадь за кусок металла. И в любом случае, у нас нет железа.

– Можно. И оно у вас есть, – сказал Меркади довольным тоном. – Железо здесь редкость, драгоценный металл. А металлическая дубинка, которую ты привязал к седлу…

– Нет, – отрезал Майкл, сразу сообразив, о чем идет речь. – Его купил мой прадед, и я не отдам его какому-нибудь лесному дикарю, чтобы он орудовал им как дубиной. Это современное огнестрельное оружие. Чтобы им пользоваться, нужно разрешение. И вообще…

– Ствол здесь пойдет на вес золота, Майкл, – сказала Котт нетерпеливо. – Нам он нужен.

– Вы его не получите.

Она свирепо посмотрела на него, но Меркади только засмеялся.

– Тогда вы останетесь без денег и скоро сотрете ноги в кровь.

– Мы ее украдем, – сказала Котт.

– Нельзя же… – Майкл умолк под ее взглядом. Он испытывал странное желание зажать ее лицо в ладонях, прижать свои губы к этим губам, но рядом был Меркади. Котт улыбнулась ему, и ее глаза весело заблестели, словно она прочла его мысли.

– Украдем в первой же деревне. Лошадь священника – у них они всегда самые лучшие.

Заразившись ее шаловливым настроением, Майкл улыбнулся.

– Так, значит, мы превратимся в конокрадов? А как мы отыщем эту лошадь?

– Легче легкого, – ответил Меркади. – Здесь недалеко есть деревня, всего в нескольких милях от Южной дороги, которая тянется почти через весь Дикий Лес. Мы доберемся туда к полудню.

– Красть лучше всего в темноте, – сказала Котт, и маленький гоблин кивнул.

– Самое подходящее время для таких, как я, но теперь вдали от Провала нам надо быть осторожнее. В лесу по ночам бродят всякие: охотники и их добыча. Я их внимания не привлеку, но от вас двоих прямо разит человеческой кровью. Чудный напиток для многих исчадий ночи.

Майклу показалось, что Меркади пытается вывести его из себя, а потому он промолчал. Бронзовый кинжал оттягивал пояс, холодил бедро, и он не мог представить себе, что воспользуется им. И поклялся про себя достать и зарядить дробовик при первой же возможности, ограничиваясь цивилизованным оружием.

– И нам следует отыскать волчье лыко, чтобы натереть им ваши ножи, – добавил Меркади. – На всякий случай.