Текст книги "Коплан возвращается издалека"

Автор книги: Поль Кенни

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

Глава VIII

В понедельник в 2 часа пополудни «ягуар» Кониатиса затормозил у дома 172-бис на улице Рейнуар. Моник с чемоданчиком в руках вышла из машины и послала воздушный поцелуй Кониатису, оставшемуся за рулем. «Ягуар» с ревом сорвался с места и исчез за углом.

Коплана не оказалось дома. Но спустя три четверти часа он уже стоял перед дверью Моник.

– Кто там? – послышался ее голос.

– Франсис.

Дверь отворилась, и она появилась перед ним босая, облаченная лишь в черные трусики и лифчик.

– Входите, – посторонилась она.

– Я не помешаю?

– Нисколько. Я просто переодевалась. Еще минута – и я в вашем распоряжении.

Нимало не смущаясь, она надела светло-голубое платьице, чулки и туфельки на высоченных каблуках. Коплан молча наблюдал за ней. Она изменилась. Взгляд ее обрел еще большую ясность, кожа – еще большую свежесть, движения – небывалую легкость. Она посмотрела на него, и ее разобрал смех.

– Можете сесть! – воскликнула она. – Виски?

– Нет, спасибо.

Он развалился в кресле и закурил «Житан». Она устроилась напротив него на диване.

– Прекрасный уик-энд, не так ли? – проговорил Коплан. – Вы в отличной форме.

– Выше всяких похвал, – подтвердила она, спокойно закуривая свой «Кент». – Казино, прогулки, бесподобная еда, «Ягуар» и небольшой подарок. Словом, роскошная жизнь!

Она встала, чтобы похвастаться жемчужным колье.

– Кониатис привез его мне из Цюриха!

– Браво! Могу себе представить, что уик-энд доставил несколько приятных минут и ему.

– Ему больше, чем мне, так как ему удалось совместить приятное с полезным. В Довилле у него были дела. Кроме того, мне предложено стать его личным секретарем.

– Минуточку, минуточку, не все сразу. Прошу подробного отчета о событиях в хронологическом порядке.

Она втянула в легкие порядочную порцию дыма.

– Мы выехали из Парижа в шесть вечера… – начала она. Затем, демонстрируя удивительную память и безупречное чутье относительно того, чем можно и чем нельзя пренебречь, она рассказала о событиях всех трех дней, проведенных с Кониатисом в Довилле.

Коплан выслушал ее, не шелохнувшись. Дождавшись конца повествования, он вынул из кармана блокнот:

– Повторите все имена.

Она подчинилась, сопроводив перечисление ценными ремарками. Коплан захлопнул блокнот и задумчиво покачал головой.

– Остается поздравить вас, – резюмировал он. – У меня нет слов.

– Я говорила только о конкретном, – сказала она. – Имена, факты. Вас интересует именно это?

– Именно это.

– Теперь, может быть, кое-какие личные впечатления?

– Разумеется! Это не менее важно.

– Заранее предупреждаю, что это субъективные оценки, не более. Если хотите, просто пришедшие в голову мысли.

– Я весь внимание.

– После посещения немца, занимающего в Туржевилле белую виллу, Кониатис стал сам не свой: напряженный, вспыльчивый, насмешливый…

Я не присутствовала при беседе с Хельмутом Хекером, Борисом Гошником и Гансом Гермелингом, но уверена, что дело пахло ссорой. Позже Кониатис сказал мне: «Бизнес – все равно что покер. Когда на руках хорошая карта, можно идти на риск. А со всякой мелочью тем более не грех кинуться вперед сломя голову». Я не поняла его, и он пояснил: «Понимаешь, дорогая моя. люди, боящиеся рисковать, ждут, чтобы вместо них на риск шли другие. Стоит их раскусить – и ими можно манипулировать. Мои милейшие приятели сейчас в панике от моих притязаний. Дней восемь – десять они помашут руками, а затем капитулируют. Я им нужен».

Коплан издал мычание, означавшее, видимо, сомнение.

– Очень многозначительно и не менее загадочно, проговорил он. Может быть, свет на все это прольют сведения о людях, с которыми встретился в Довилле Кониатис… Что касается сделанного вам предложения, то интересно, как к нему отнесется наш шеф. Вы, кажется, должны дать ответ в конце недели?

– Да, не позднее пятницы. Если я соглашусь, он повезет меня в Рим. Он хочет воспользоваться этой поездкой, чтобы ввести меня в курс дела.

– Сколько времени он собирается пробыть в Риме?

– Не меньше пяти дней. Возможно, и больше, если встречи, которые пройдут там, принесут плоды.

Коплан, опустив голову, задумчиво теребил подбородок и не произносил ни слова.

– Довольно досадная история, – наконец вымолвил он.

– История?

– Идея нанять вас личным секретарем.

– Вот как? – удивилась она. – А я думала, что вы будете удовлетворенно потирать руки. Ведь сделавшись помощницей своего любовника, я окажусь в идеальном положении, чтобы выполнять задание, не так ли? Я смогу совать нос в любые его дела.

– Несомненно, но это обоюдоострое оружие. Когда к чувствам добавляются профессиональные узы, разрыв становится весьма проблематичным. Служба никогда не собиралась отдавать вас Кониатису с потрохами… Чувствую, что все это может привести к предложению руки и сердца.

– О, здесь нам опасаться нечего. Мы обсудили все раз и навсегда и пришли к согласию: о замужестве речь не зайдет. Кониатис всегда был убежденным противником супружества. Он даже процитировал мне Шекспира: «Лучше быть хорошо повешенным, чем плохо женатым».

– Грош цена таким клятвам! Помяните мое слово: никуда он не денется… Подождите, стоит ему удостовериться, что вы есть женщина его жизни и что брак с вами окажется удачным…

– Доверьтесь мне. Когда вы отдадите мне приказ порвать с ним, за мной дело не станет. Я стану до того противной, до того гнусной, что от нашей чудесной любви останется мокрое место.

– Допустим, – с сомнением пробормотал Франсис. – Но вот еще что. Начав сотрудничать с Кониатисом, вы попадете в гущу событий, и кто знает, куда это вас заведет…

– То есть?

– Будем логичны: если Службе общей безопасности понадобились сведения о Кониатисе, значит, с его делишками не все чисто.

Моник прыснула со смеху и произнесла едким тоном, к которому она переходила без малейших усилий:

– Представьте, мне это тоже приходило в голову! Кониатис – шпион на службе иностранной державы? Забавно, вы не находите? За какую-то неделю быть завербованной двумя враждующими организациями! Роман да и только.

– Ничего смешного. Бывает и такое. И нередко кончается плохо.

– Клянусь, я подумала и об этом, – не уступала и она. – Очутившись с Кониатисом в этой вилле, там, в Нормандии, я почувствовала беспокойство: все так загадочно! Ни дать ни взять – логово заговорщиков!

– Все возможно, – согласился Коплан.

– Кониатис чертовски годится для роли заправилы шпионской сети, вы не находите? Его занятия позволяют ему собирать горы интересных сведений и обеспечивают полнейшую свободу передвижения.

– Да еще посвящен во все тонкости, – подхватил Коплан. – Его опыт вращения в высоких сферах экономики и финансов позволяет ему оценивать подлинную стоимость конфиденциального шепотка на ушко. Отсюда и его процветание.

Оба умолкли. Молчание прервал Коплан.

– Все же по здравому размышлению я бы счел эту гипотезу слишком смелой. Будь туг замешан шпионаж, Служба общей безопасности ввела бы нас в курс. Более того, они бы взвалили на нас все это дело, так как шпионаж – наша область, а не их.

– А кто говорит, что они докопались до истины? Возможно, они так и не раскусили Кониатиса до конца.

– Да, кто не без греха. Ваше замечание вполне уместно, – сдался Коплан и поднялся, намереваясь уходить. Увидим, как посмотрит на все это шеф. Когда вы снова увидитесь с Кониатисом?

– Я позвоню ему завтра в его кабинет в СИДЕМС. Поскольку телефона у меня нет, мы решили, что звонить придется мне.

– Прекрасно. Пойду доложу кому следует. Как только вернусь, зайду к вам и сообщу о решении шефа. Если за это время вы припомните другие детали своего уик-энда, запишите их для меня.

– Будет исполнено.

Она проводила его до двери и подставила щеку для дружеского поцелуя. Он с удовольствием подчинился и, с улыбкой разглядывая ее, язвительно произнес:

– Знаете, вы просто сногсшибательны! Меняетесь буквально на глазах: добры, оживлены, доверчивы, в глазах огонь… Это влияние Кониатиса?

– Возможно, – бросила она с непринужденным смешком.

– Он действительно так хорош как любовник? – Возможно, тут вы правы. Не буду ничего скрывать, тем более что моя личная жизнь представляет для вас профессиональный интерес. Вынуждена признать, что благодаря Кониатису я делаю успехи. И даже открытия…

– Вот как?

– В Довилле ночи любви доставляли мне неведомую доселе радость. Кониатис как любовник не только полон такта, нежности и неудержимого пыла, но еще и наделен воображением, умением и… непревзойденной интуицией. Я вся вибрировала, дрожь расходилась по телу волнами… Для меня это так ново, что я просто задыхалась. Что за чудо – наслаждение, зарождающееся в твоем теле, в твоей плоти…

– Вот тебе на! – только и пробормотал Коплан в сильном смущении. – Вот так новость! Кониатис оказывает мне неоценимую услугу в вашем обучении, сам того не подозревая.

– Наверное, дело не только в нем. Я теперь не та, что раньше. Обретя в жизни цель, я почувствовала себя куда счастливее. Я ведь говорила вам: мне необходимо служить делу, приносить пользу!

– Во всяком случае, мне доставляет удовольствие видеть вас такой!

Этот разговор, подобно всем предыдущим разговорам между Копланом и его подопечной, записывался на пленку разумеется, без ведома его главной участницы. Коплан спустился по лестнице, извлек пленку из магнитофона и поехал в «бассейн». Поскольку шеф заседал с коллегами из смежных служб, Коплан протомился у его дверей не меньше часа, пока наконец не был принят.

Шеф выглядел озабоченным.

– Приветствую вас, Коплан, – сказал он. – Простите, что заставил ждать, но нам пришлось принимать срочные меры из-за одной неприятности, которая стряслась в Италии. Не могу уделить вам много времени… Полагаю, у вас имеются новости о нашей дебютантке?

– Да, и совсем свежие, – подтвердил Коплан, демонстрируя кассету. – Уик-энд в Довилле получился на славу, вы сами сейчас в этом убедитесь.

Старик включил магнитофон. Внимательно следя за диалогом, он набил и зажег трубку. Когда голоса смолкли, он выключил магнитофон и озадаченно посмотрел на Коплана.

– Вам не кажется, что дело приобретает неожиданный оборот? – осведомился он, скривив рот.

– Да, я придерживаюсь того же мнения.

– По части работы малышка безупречна.

– Идет вперед семимильными шагами, – язвительно подтвердил Коплан.

– Хорошая память, интересные, точные, содержательные комментарии.

– И острый глаз, – дополнил Коплан. – Она описывает людей так, будто они стоят перед ней живые. Кроме того, как вы справедливо отметили, ее наблюдения не менее ценны, чем информация, на которую она ссылается. Почти профессиональная работа.

– Я прослушаю запись еще раз, – решил Старик.

В наступившей после конца пленки тишине он проворчал:

– Предложение Кониатиса создает деликатную проблему.

– Дело не только в этом, – напомнил Коплан. – Странные встречи Кониатиса – чем не проблема?

Старик кивнул, некоторое время подумал и вынул трубку изо рта.

– Сейчас мне некогда этим заниматься, – подытожил он. – Я вызову Маресса, вы займетесь этим с ним. Через некоторое время я найду вас в кабинете Маресса, тогда и поговорим.

Он нажал кнопку и вызвал заведующего архивом.

Людовик Маресс, человек лет 50 на вид, со впалыми щеками и седой шевелюрой, явился через несколько минут. Он славился среди коллег безупречной памятью, рвением и неисправимым пессимизмом.

Старик взял быка за рога.

– Знаю, дел у вас по горло, мой бедный Маресс, но Коплану без вас не обойтись. Вот пленка. Коплан вам все объяснит.

Примерно час спустя Марссс отошел от машины удовлетворенный. Электронная память поделилась с ним следующими сведениями: «Хельмут Хекер: гражданин ФРГ, родился во Франкфурте, 54 года. Доктор политологии и экономики. Советник правительства в Бонне, советник двух компаний, консультант ЕЭС. Проживает в Гамбурге. Имеет статус дипломата, аккредитован во Франции по линии ЕЭС. Обычное место жительства во Франции: Париж, авеню Ниэль, 287».

«Ганс Гермелинг: родился в Лейпциге, сотрудник МВД ГДР. Часто бывает во Франции в качестве туриста. Служил в структурах управления экономикой третьего рейха, во время оккупации возглавлял во Франции нацистское учреждение. Пользуется загадочной протекцией в ГДР. Функции в правительственных органах страны точно не известны».

«Борис Гошник: гражданин Югославии, родился в Субботи-це, 41 год. Руководил торговыми миссиями во Франции и в США. По образованию – инженер-металлург. Три года назад был включен у себя на родине в Комиссию по реформе промышленности, действующую под непосредственным контролем белградского правительства. Во Франции находится в качестве туриста».

Ознакомившись с этими сведениями, Старик нахмурился.

– На первый взгляд встречи Кониатиса с этими типами не должны наводить на подозрения. У СИДЕМС есть филиалы и в Германии, и в Югославии. Но в словах Кониатиса много непонятного. В свете того, что мы сейчас узнали, я бы назвал их вызывающими тревогу.

Он посмотрел на Маресса, потом на Коплана. Последний произнес с некоторой беспечностью:

– Наши проблемы не меняются. Должна ли Моник идти в секретари к Кониатису? Должны ли мы вести расследование вглубь? В наших ли интересах чинить препятствия деятельности Кониатиса?

Старик секунду помедлил и ответил:

– Я знаю, что делать. – Он взглянул на часы и повернулся к Марессу: – Дайте мне все карточки и бумаги, я верну их вам завтра.

Вновь обращаясь к Коплану, он пояснил:

– Времени у нас хватает, так что давайте разберемся во всем как следует. Думаю, промахи нам ни к чему. Зайдите ко мне завтра утром, часов в одиннадцать.

Он снял трубку внутреннего телефона, одиноко возвышавшегося у Маресса на столе.

– Руссо? – рявкнул он. – Машину с шофером. Да, немедленно. Ладно, уже иду. Вас подвезти? – окликнул он Франсиса.

– Спасибо, моя машина во дворе. Но… Можно поинтересоваться, куда вы направляетесь?

Старик угрюмо отрезал:

– Кому какое дело? На площадь Бово.

Глава IX

В Службе общей безопасности Старика с уймой церемоний препроводили к одному из заместителей начальника, комиссару Женестру, высокому и тощему 40-летнему служаке с бледным лицом, испытующим взглядом и сдержанными движениями.

– Речь пойдет о вашем досье К-927,– начал Старик, усаживаясь в кресло. – У меня для вас новости.

– Секундочку, я запрошу досье, – ответил Женестр приглушенным голосом. – Означает ли ваше появление, что стряслось нечто важное? У вас нет привычки привозить нам новости лично.

– Дело в том, что мне предстоит принимать ответственное решение, а у меня нет необходимых данных.

В дверь постучали. Молодой сотрудник положил на стол досье К-927. Женестр поблагодарил подчиненного, открыл папку, извлек оттуда карточку и пробежал ее глазами.

– А-а, дело Кониатиса, – вспомнил он. – Слушаю вас.

– Я попытаюсь быть кратким, – начал Старик. – Согласно вашей просьбе я внедрил своего агента в личное окружение Кониатиса. Не скрою, агент – молодая женщина, делающая у нас только первые шаги. Она проходит испытательный срок и, хотя проявляет себя как весьма одаренная особа, не имеет практически никакого опыта. Тем не менее она стала любовницей Кониатиса.

– Дьявол! – воскликнул полицейский чин. Вы не особенно церемонитесь!

– Как видите. И вот первые сведения, добытые нашей сотрудницей во время уик-энда, проведенного с Кониатисом в Довилле. Он встречался там с тремя личностями, перечисленными вот здесь. – Он протянул бумагу Женестру, добавив при этом: Ни один из них не фигурирует в наших документах. Данные получены в нашем архиве.

Комиссар внимательно ознакомился с бумагой. Затем, глядя на собеседника, он поинтересовался:

– Вы уже имели дело с этими немцами и югославским чиновником?

– Никогда.

На лице Женестра отразилось замешательство.

– Ваша проблема связана с ними? – поинтересовался он.

– Вовсе нет. Проблема в следующем: Кониатис хочет сделать нашу сотрудницу своим личным секретарем.

– И что же?

– А то, что я хотел бы узнать ваше мнение на сей счет.

На этот раз полицейский был совершенно ошарашен.

– Мое? – протянул он, высоко подняв брови.

Старик простодушно развел руками.

– Я только что объяснил вам, что сам я не в состоянии принять обоснованное решение, не зная существа дела Кониатиса.

Женестру было невдомек, что изворотливый визитер сейчас обведет его вокруг пальца.

– Откровенно говоря, не могу понять, как мое мнение может оказаться полезным для вас.

– Но это же так просто! – воскликнул Старик. Мое подразделение начало расследование по просьбе вашего управления…

– Верно.

Значит, только вы знаете, зачем оно понадобилось.

– Г-м-м… Да, несомненно. Но расследование как таковое – ваша прерогатива.

– Разумеется. Но будьте же так любезны, скажите, стоит ли мне ставить молодую сотрудницу в столь щекотливое положение, коль скоро игра, по-вашему, не стоит свеч?

Полицейский начал прозревать.

– В общем, – проговорил он, поигрывая голосовыми связками, вы просите сообщить вам мотивы нашей заинтересованности?

– Я всего лишь прошу вас принять за меня решение, которое сам я принять не в состоянии, ибо мне недостает информации. Или же раскройте мне глаза.

Женестр в явном замешательстве уткнулся в досье, переложил с месга на место несколько листков, сверился с записями. Не поднимая глаз, он продекламировал:

– Вы знаете принципы нашего управления, месье, я не вправе раскрывать вам, говоря о Кониатисе, вещи… такие вещи, которые могут нанести ущерб его достоинству.

– Словом, – заключил Старик донельзя сухо, – дело не столь уж важное, и я могу считать, что моя роль сыграна?

Ответа не последовало. Старик воспользовался паузой, чтобы забросить удочку понадежнее.

– Будем же логичны. Если вы считаете, что малейшая откровенность может нанести Кониагису вред, то не стану же я брать на себя ответственность и шпионить за ним повсюду, вплоть до постели!

Женестр вяло кивнул и закрыл досье.

– Мне потребуется консультация с руководством, – было его решение. – Подождите немного.

Он встал и вышел, унося папку с собой.

Через пять минут он появился снова. От былой нерешительности на его лице осталось лишь слабое воспоминание.

– Мой шеф предоставил мне карт-бланш, – провозгласил он, устраиваясь за столом. – Дело вот в чем… Все закрутилось из-за инспекторов министерства финансов. Для вас не секрет, что у учреждения на улице Риволи имеются свои осведомители и его щупальца тянутся довольно далеко. Сигнал тревоги поступил из Швейцарии… Министерство финансов получило строго конфиденциальное сообщение, будто Кониатис замешан в кое-каких крупных операциях, связанных с инвестициями. В них участвует один цюрихский банк, но деньги идут на имя Кониатиса. Называют кругленькую сумму: 825 миллионов старых франков!

– Вот это да! Почти миллиард! И это состояние, конечно, не облагается налогами.

– Безусловно.

– Правительство интересуется происхождением этих денежек?

– Нам совершенно точно известно, какое вознаграждение получает Кониатис в СИДЕМС за услуги консультанта, знаем мы и то, сколько он мог заработать в бытность сотрудником министерства экономики. Сами понимаете: если бы он даже умудрился с чрезвычайной выгодой вложить весь свой капитал, о таких суммах все равно не могло бы быть и речи!

– Еще бы! В наше время честному человеку не удается накопить в кубышке целый миллиард: налоговое ведомство этого не допустит.

– По заключению министерства финансов, легальное состояние Кониатиса – это его имущество во Франции: квартира в Нейи, старинная мебель, банковские вклады и так далее. Если деньги, которые он держит в Швейцарии, принадлежат ему, то каков их источник?

– Швейцарские осведомители молчат об этом?

Да. И это беспокоит правительство. Излишне напоминать вам, что расследования бывают необходимы властям не только в случаях уклонения от уплаты налогов. Случаются и причины посерьезнее. Например, опасность скандала.

– То есть?

– Откуда нам знать, действительно ли эти цюрихские 825 миллионов принадлежат Кониатису? Нам неведомо, не манипулирует ли он и другими столь же колоссальными суммами в других банках. Кто он, посредник? Или греет руки на махинациях? Загадка… Но в любом случае скандал нанес бы Франции серьезный ущерб. Кониатис долгое время представлял нашу страну за рубежом, и для многих это имя ассоциируется с Францией.

– Махинациями тут разит за версту, какие могут быть сомнения, – пробурчал Старик. – Что за махинации – вот в чем вопрос… Растрата, валютные спекуляции, коррупция, выполнение поручений другой страны, финансирование шпионской сети… Выбор неисчерпаем.

– Разобраться действительно трудно, ибо Кониатис – делец мирового масштаба. У него повсюду друзья, он представляет интересы СИДЕМС во всех уголках мира.

– А вдруг этот миллиард принадлежит СИДЕМС? – предположил Старик.

– Не исключено. Именно поэтому мы должны действовать осмотрительно.

– Чем надлежит руководствоваться мне?

– Задача номер один – не допустить международного скандала.

Старик сдвинул мохнатые брови.

– Хорошо сказано: «задача номер один»…

– Да, инструкции правительства в этом пункте однозначны. Вплоть до того, чтобы обеспечить охрану Кониатиса.

– Что вы имеете в виду?

– Повторяю, правительство придает большее значение сохранению репутации и честного имени Кониатиса, нежели деньгам, которые он мог утаить от казны с помощью уловок, позволяющих уклоняться от уплаты налогов. Поэтому, если говорить конкретно, министерство хотело бы вмешаться напрямую, чтобы не дать Кониатису совершить неподобающие поступки, способные подставить под удар престиж Франции.

– Тогда почему бы вам не призвать Кониатиса к порядку? Потребовать у него объяснений, предостеречь?

Губы Женестра растянулись в подобие улыбки.

– Вам знакомы наши методы, месье, – промямлил он. – Вплоть до дальнейших распоряжений нам надлежит закрывать глаза на возню Кониатиса в Швейцарии. У нас нет никаких законных доказательств, поэтому нам пришлось бы раскрыть свои источники информации. Это, конечно, немыслимо.

– О, разумеется, – подхватил Старик. – вечно одна и та же непреодолимая преграда: осведомитель не должен быть выдан.

Наступила тишина. Полицейский чин нарушил ее:

– Думаю, вам стало яснее, в каком направлении действовать? То, что нам требуется, – это надежная информация, которую всегда можно было бы перепроверить. Скажем, сделки, оставляющие следы, которые можно разглядеть. Опираясь на такие улики, начальство могло бы вызвать Кониатиса и дать ему понять, что о нем все известно.

Все ясно, изрек Старик. Думаю, задача не из грудных.

– Тем более, – сказал его собеседник, – если ваш агент будет работать на Кониатиса.

– Да, в принципе это должно ускорить события. Когда моя юная подчиненная войдет в курс дел этого хитреца, результаты не заставят себя ждать. Благодарю вас.

– Держите меня в курсе всех открытий и находок, – напутствовал Женестр. Министр хотел бы разделаться с этой историей как можно скорее.

– Можете на меня положиться, – пообещал Старик, берясь за дверную ручку.

На следующий день, переговорив со Стариком, Коплан встретился с Моник.

Хорошие новости, – радостно сообщил он. – Шеф дает нам «зеленый свет»: можете соглашаться на предложение Кониатиса.

– Что ж, была не была, ответила она.

– И еще одно. Теперь мы знаем, почему Служба общей безопасности интересуется вашим возлюбленным. В связи с этим ваше задание приобретает отчетливые очертания.

Он поведал ей историю с 825 миллионами, находящимися в швейцарском банке в распоряжении Кониатиса, и изложил позицию правительства на этот счет.

Моник незамедлительно смекнула, куда дует ветер.

– В общем, – заключила она, – правительство ищет случая призвать Кониатиса к порядку, не больше? Вполне безобидно. Мне это по душе.

– А что, вам было бы не по себе, если бы ваша миссия привела Кониатиса к полному краху?

После недолгого молчания она негромко ответила:

– Да… Он неплохой человек.

– Вы не считаете его негодяем?

– Ни в коем случае!

– Забавно! Еще вчера вы задавались вопросом, не возглавляет ли он шпионскую организацию.

Моник дерзко расхохоталась:

– Ну и что? Разве я вправе заявлять, что все шпионы – негодяи?

– Дитя мое, вы должны уважать порядки нашей Службы, – пояснил Коплан. Шпионы, приносящие вред нашей стране, – негодяи. Мы – другое дело: мы служим своей стране.

– Обожаю вас поддевать.

– Идиотизм. Лучше скажите, что вы думаете о Кониатисе теперь, когда вы знаете его лучше. Мобилизуйте свою интуицию.

– Знаменитую женскую интуицию?… Так вот, я совершенно убеждена, что Кониатис, – совсем не бесчестный человек. Наоборот, он большой гордец, считающий себя на голову выше окружающих. Кроме того, он циничен… Я прекрасно представляю его себе в роли изобретателя средства обогащения в рамках законности. Не забывайте, что он очень умен.

Коплан восхищенно присвистнул.

– А вы-то до чего умны! Просто ошарашивающий портрет Кониатиса!

– По-вашему, я не права?

– Что вы, напротив! Полагаю, вы попали прямехонько в цель. И Старик тешит себя иллюзиями, воображая, что мы справимся с Кониатисом одним махом. У меня такое впечатление, что этот умник сконструировал такую систему, что комар носу не подточит.

– Там видно будет, беззаботно чирикнула она.

– Вообще-то я рекомендовал бы вам быть настороже… Глядите в оба глаза, прислушивайтесь в оба уха, но не переусердствуйте. Не вскрывайте писем патрона, не ройтесь в его карманах и кошельке, не подслушивайте под дверью, никогда ничего не записывайте, не задавайте неделикатных вопросов. Ваше вернейшее оружие – оставаться естественной. Усвоили?

– Так точно, господин Коплан, – откликнулась она без тени улыбки.

– И последнее. Если вы сделаете сенсационное открытие в Риме, лезьте из кожи вон, но закодированное послание должно быть отправлено. Лучше телеграфом.

– Я уже предусмотрела это. Я возьму с собой недоделанные переводы. Так как я перехожу на другую работу, то вполне естественно, что я должна завершить работу, начатую на прежнем месте.

Кониатис назначил Моник встречу в «Сулли де Буа», у Порт-Дофин. В 18.30 они сели за тот же столик, за которым началось их знакомство. Кониатис был в хорошем расположении духа.

– Итак? – начал он. – Каков будет твой ответ?

– Что ж, я согласна, ответила она.

Он радостно стиснул ей руку.

– Я не сомневался, проговорил он. – И даже рассчитывал на тебя. Я знаю тебя гораздо лучше, чем тебе представляется, дорогая. Ты теперь всегда со мной, – признался он, не сводя с нее глаз. – Я думаю о тебе с утра до вечера, ночью тоже. Дошло до того, что я чувствую, что в тебе происходит, пусть тебя и нет рядом… Если бы ты отвергла мое предложение я бы заставил тебя согласиться. Как говорят испанцы, между «да» и «нет» женщины не пролезет и острие иголки.

– Ну и самомнение! – насмешливо вставила она.

– В тебе уживаются две женщины, – не останавливался он. – Одна непосредственна, чиста, жизнерадостна и свежа, как младенец. Другая, напротив, подозрительна, сумрачна, полна безрадостных задних мыслей. Вторая все время начеку, чтобы не выпустить первую из-под своей тиранической власти. Но, слава Богу, первая всегда одерживает верх.

– Верное наблюдение, – согласилась она. – И кстати, ты сделал удачное приобретение. У тебя появится две секретарши, раз во мне сидят две женщины, хотя ты платишь за одну.

– Брось. Я хочу, чтобы непосредственная девочка была моей любовницей, а та, другая – секретаршей. В делах не помешает недоверчивость и настороженность.

– Я приступаю к своим обязанностям в Риме?

– Нет, программа изменилась. Мне придется ехать в Рим одному. Но я пробуду там всего двое суток и встречусь с тобой прямо в Швейцарии, в Женеве, куда ты отправишься сама и будешь ждать меня там.

– Жаль! Я уже предвкушала удовольствие поехать с тобой в Рим.

– Ничего, ты получишь компенсацию. Поездка в Рим будет заменена еще более великолепной поездкой. Пока я о ней не распространяюсь, ибо уверенности еще нет, но ты от перемены планов только выиграешь, поверь мне!

– Правда? – осведомилась она, жмурясь, как ласковый котенок.

– Скажу, когда все будет точно известно. Хочу сделать тебе сюрприз. – Он вновь окинул ее долгим взглядом и еле слышно проговорил, не скрывая волнения: – Я хочу тебя, любимая, я схожу с ума…