Текст книги "Журнал «Если», 1999 № 05"

Автор книги: Пол Дж. Макоули

Соавторы: Владимир Гаков,Евгений Харитонов,Александр Ройфе,Генри Бим Пайпер,Грей Роллинс,Джоанна Расс,Уильям Реналд Бартон,Евгений Зуенко,Стивен Бёрнс,Майкл Кэнделл
сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 23 страниц)

– Мне не нужна новая собака! Хочу нашу!

Теперь, надеюсь, вам понятно, чего хотел инопланетянин. Мне и самому в точности неизвестно, почему для своего визита он выбрал именно Землю и почему внезапно покинул ее, но я почти уверен, что явился он сюда ради разговора с одним-единственным человеком, а не, как показывают в кино, со всей цивилизацией людей.

Выслушав мою теорию, меня часто спрашивают:.

– Но почему все-таки ты, Марти? Почему для разговора инопланетянин выбрал именно тебя?

На это я обычно лишь пожимаю плечами, хотя и имею ответ и сейчас вам его изложу.

Я не знал прежде, да и теперь не знаю, кто инопланетянин – он или она. Сдается мне, что этого не знает никто, поскольку строение его тела наверняка сильно отличается от человеческого. Я называл гостя он, хотя и знал, что он и не мужского рода, и не женского. Откуда мне это известно? Объяснить трудно, но я все же попытаюсь. В общем, я определил, что инопланетянин и не мужчина, и не женщина, увидев, что он очень похож на меня. Да, Дейв был прав, сказав, что мы с инопланетянином – два сапога пара. Действительно, у нас с пришельцем общего больше, чем у меня с любым человеком, а у него – с любым существом его расы. Я почти уверен: именно по этой причине я приглянулся ему, а цвет он изменил и покинул Землю потому, что в конце концов достиг цели своего визита – вошел в контакт с себе подобным.

Помню, мне стукнуло уже лет тринадцать-четырнадцать, когда я вдруг с удивлением обнаружил, что мужчиной, который ходит на свидания с девушками, затем женится и обзаводится детьми, мне стать не суждено. Понимание это пришло ко мне сразу, а было это на вечеринке, после того, как болтавшая со мной одноклассница закончила свою тираду словами:

– Тебе, Марти, меня до конца не понять, ведь подобных проблем у тебя нет и никогда не будет.

Помню, речь шла о проблемах в отношениях между мужчинами и женщинами, а дела эти волновали одноклассницу из-за развода ее родителей. Не знаю, где теперь та девчонка, и помнит ли она хотя бы мое имя, а если помнит, то попадались ли ей на глаза газеты со статьями обо мне; но, как бы там ни было, я ту вечеринку и слова одноклассницы запомнил накрепко. Говоря тогда, что подобных проблем у меня не будет, девчонка вовсе не имела в виду, что я стану «голубым» или, к примеру, постригусь в монахи; просто, по ее мнению, я принадлежу к числу тех, для кого эта сторона жизни – взаимоотношения между полами – навсегда закрыта. Я это понял так: не все, кто служит в цирке, могут считать себя артистами и выступать на арене; некоторые стоят в сторонке, вне света прожекторов, а в перерывах между номерами монтируют приспособления для трюков или убирают огромной метлой клетки слонов. Публике глубоко плевать, кто эти ребята, да и вообще, о них не говорят и не пишут в газетах. Надеюсь, понятно, о чем я толкую? Так вот, я в жизни, как те рабочие в цирке, – не участвую в представлении, а на манеж выхожу лишь сделать что-нибудь не очень-то важное, второстепенное да понаблюдать со стороны, как выступают другие. Думается мне, что в этом мы очень схожи с инопланетянином. Наверное, теперь, покинув Землю, у себя дома по вечерам, когда все его соплеменники собираются вместе в огромных конических ульях и тепло, по-дружески общаются друг с другом, он стоит в стороне да молча поглядывает на них.

Быть сторонним наблюдателем, по-моему, вовсе не плохо, а временами так даже очень интересно; ведь со стороны видится такое, о существовании чего изнутри и не заподозришь. Взять, например, Барри: прежде чем он стал подростком, мы играли с ним вместе, и поскольку я не приходился ему ни отцом, ни братом, ни даже дядей, мне удавалось углядеть в нем то, чего не замечал никто другой, и Барри, хоть и молчал, прекрасно понимал это.

Так вот вам моя теория вкратце: инопланетянин хотел пообщаться с кем-нибудь себе подобным и ради этого совершил путешествие длиной во многие световые годы, хотя, подозреваю, для того, кто способен вот так просто пролететь сквозь потолок, путешествие длиной во многие световые годы и не кажется слишком высокой платой за приятельский разговор.

* * *

В магазинчик к нам заходит профессор Пфейффер.

– Привет, Марти. Привет, Сьюзан, – говорит он.

По его печальной улыбке я сразу догадываюсь: что-то не так, что-то неладно.

– Я уезжаю, – говорит он. – Зашел сказать, что знакомство с вами было для меня очень приятным.

– Куда ты уезжаешь, Билл? – спрашивает профессора Сьюзан.

Я по-прежнему мою окно, но к разговору прислушиваюсь внимательно.

– Обратно в Вашингтон, – говорит профессор Пфейффер. – Исследовательские лаборатории в Шорехаме закрываются.

– Обидно, – говорит Сьюзан. – Нам вас будет не хватать.

– Мне тоже, – говорит профессор Пфейффер, близоруко щурясь.

– Но у меня на память о вас остался великолепный сувенир. Дейзи.

– Как она, кстати, поживает? – спрашивает Сьюзан.

– Капризничает часто, но, думаю, вскоре привыкнет ко мне. Да, я ведь купил ей новую клетку и новое покрывало.

– Марти теперь ходит мрачнее тучи, – сообщает Сьюзан, будто меня вовсе и нет в магазине. – Полагаю, виной тому – одни и те же вопросы, на которые ему чуть ли ни каждый день приходится отвечать.

– Скоро это прекратится, – заверяет профессор Пфейффер. – Проект по изучению инопланетянина полностью сворачивается.

– Жалко, – говорит Сьюзан. – Жалко, что мы так никогда и не узнаем, откуда он к нам прилетел и зачем.

Профессор кивает, будто говоря, что сделанного не воротишь, а затем подходит ко мне и спрашивает:

– Что ж, Марти, попрощаемся?

– Надеюсь, вы не в обиде на меня, – говорю я.

– А с чего мне на тебя обижаться? – Пфейффер в удивлении приподнимает брови.

– Ну, из-за меня вас не выгнали с работы? – спрашиваю я.

– Конечно же, нет! – восклицает он. – Что за бредовая идея? Работа у меня есть, но если ты имеешь в виду Шорехамский проект, то о его закрытии я ничуточки не сожалею, потому что, скажу тебе честно, мне никогда не нравилось, как там велись исследования.

Хоть он имени и не назвал, но имел в виду, конечно же, Роберта.

– У инопланетянина не было даже телевизора, – сетую я.

– Ну вот, и ты это заметил, – говорит профессор Пфейффер и протягивает мне руку.

Я пожимаю ее и вижу по его глазам, что никогда он не засмеется надо мной, не засмеется даже самую малость, в глубине души.

– Прощай, Билл, – говорю я.

Он долго держит мою руку в своей, держит дружески, как руку равного себе, и это мне напоминает дивный, невероятный сон – инопланетянина и то, как мы с ним коснулись однажды друг друга лбами.

Перевел с английского Александр ЖАВОРОНКОВ

Пол Макоули
ЧУДОВИЩА ВОЙНЫ

Глава 1

Индира ясно дала понять, что берется за работу из любезности, и Влад Симонов с деланным изумлением спросил:

– Что тебя смущает? Работа превосходная, а ты, по-моему, сейчас свободна.

– Я отдыхаю, – отрезала Индира.

Последние две недели она руководила очисткой окрестностей коллективной фермы от морских ежей. Сложное, опасное, утомительное занятие. Индира едва не погибла – точно в такой же ситуации, в какой едва избежала гибели при первом своем задании, когда еще не разобралась толком, чего надо опасаться. Теперь она завершила круг. Монстров с нее хватит.

Влад щелкнул пальцами и наклонился к камере своего видеофона.

– Что-что? После этой пустячной работенки тебе нужен отдых? По мне, это просто тренировка. Послушай, Индира, я бы сам принял этот заказ – отличный заказ, – но, к сожалению, уже взялся за три других. Только поэтому отдаю его тебе. С обычными комиссионными, ясное дело, но условия до того роскошные, что ты и не заметишь той малости, что я отщипну на прокорм своим детишкам.

Влад прямо-таки излучал добродушие и энергию – даже по видеофону. Индира рассмеялась. Он укоризненно сказал:

– Эх, Индира… Стареешь, подружка. Тебе становится скучно. Ежи, пауки, мако – для тебя все едино. Рутинное дело… Словом, я хочу малость поперчить твою жизнь, чтобы Индира опять встрепенулась. Скажи «да». Развлечешься, уж это я тебе обещаю.

– Мы действительно стареем, Влад.

– А монстры – нет! Пока ты посиживаешь в своей чудной, теплой, удобной квартирке, чудища плавают во тьме и холоде, накачиваются сульфидами и набираются сил. Слушай, это по-настоящему волнующая работа. Наниматели – забавные люди, вроде монахов, они цены деньгам не знают. Ты озолотишься, даже отдав мне мой крошечный процентик. Индира, этим монахам нужно, чтобы кто-нибудь замочил дракона. Ты ведь еще не охотилась на драконов, так? Знаю, ты справишься, и поэтому обращаюсь к тебе, а не к кому-то еще.

– Понятно. Короче говоря, ты полагаешь, что никто другой не справится.

Индира начинала работу подмастерьем у Влада Симонова. Теперь работала на него в качестве «вольного художника». Он был из первого поколения охотников, один из немногих выживших, когда охота на монстров – биологическое макрооружие, оставшееся от Тихой войны – только начиналась. Владу нравилось изображать из себя пирата. У него были две жены и пятеро детей, он пил бренди и курил огромные сигары, носил буйную черную гриву, в которой проглядывали седые пряди. Но при том во всем океане Европы, спутника Юпитера, не было другого столь надежного и профессионального охотника.

– Дракон… – задумчиво сказала Индира.

– Предположительно дракон. Ты боишься?

– Я всегда боюсь.

В конце последней операции на нее напала из засады стайка ежей. Она шла в глубину по длинной расщелине в чистой водяной льдине, а за ней плыл напарник, боязливый рабочий с фермы. Расщелина была отполирована выделениями метана. Фонари Индиры отражались от гладкой поверхности, создавая бело-голубое сияние, так что впереди было мало что видно. Ежи посыпались на нее из трещины во льду. Она рванула вверх, раздавила двух ежей на защитной маске – их колючки оставили глубокие царапины на стекле – и начала посылать стрелы из своего пистолета, отбрыкиваясь от нападавших сзади. Напарник окаменел от страха и закрыл путь к отступлению, ежи сыпались на них из пляшущего сияния отраженных огней, но она методично уничтожила всех – со спокойствием, достойным дзен-буддиста. Только когда побоище кончилось, она позволила себе испугаться.

– Я не могу идти на дракона в одиночку. Если это действительно дракон, – заявила Индира.

– Тебе и не придется идти в одиночку. У монахов большая водорослевая ферма: рабочие помогут. Но, скорее всего, это обыкновенный мако. Уже годы, как драконов не видно – вымерли, я думаю. Так вот, монахи заметили какое-то чудище, которое пряталось как раз у границы их владений, а у страха глаза велики. Ладно, излагаю подробности.

Через два часа вернулась Элис, дочь Индиры. Пришла и увидела, что мать возится в мастерской, а на полу лежит открытый багажный контейнер.

– Но ты же едва успела возвратиться, – сказала Элис.,

– Да, моя радость.

Элис стояла в дверях, плавно опускаясь и поднимаясь, словно воздушный шарик на привязи. Девочка семи лет, умная и реши-тельная. Одета в мятые шорты и нейлоновый жилет с массой карманов; над головой вздымается, подобно гребню ящерицы, иридисцентный мигающий воротник. На тонких ручках – светящиеся татуировки, не те, что были утром, когда она уходила в школу. Тогда это были переплетенные ящерицы и птицы; сейчас – развевающиеся знамена, красные, лиловые и темно-бордовые. Волосы заплетены в тугие косички и украшены крошечными желтыми и зелеными кисточками-огоньками. Дочь спросила:

– Ты уже объявила Карру?

Индира сосредоточенно укладывала свой «сухой» костюм в контейнер, стараясь избежать складок. Проговорила, не поднимая головы:

– Он скоро вернется. Как в школе?

– Я делаю самостоятельную работу.

– Расскажи.

– Это секрет.

Они замолчали. Мать знала, что дочь снова побывала на служебных уровнях города, у основания льда. Договорившись с Владом о контракте, Индира отследила ее по телеметрии, и Элис это знала. Дочь внимательно наблюдала за тем, как Индира проверяет чемоданчики с оружием – плоские металлические коробки, выстланные пенопластом. В малой коробке лежали три стеклянных флакона с разбрызгивателями, содержащие три сорта специфических нейротоксинов. Индира тщательно изучила упаковку. Наконец Элис спросила:

– Ты знала, что город раньше назывался по-другому?

– Конечно.

– Он назывался Миносом. Почему так вышло?

– Потому, что Минос был одним из сыновей Европы. Плод любви Европы и Зевса.

Элис топнула ногой – так, что на метр поднялась в воздух.

– Да знаю я это! Он был царь и построил под своим дворцом лабиринт. Нет, почему имя поменяли?

– Политика…

– Ага. Из-за войны, значит.

Элис родилась спустя десять лет после Тихой войны. Подобно всем своим ровесникам, она не понимала, зачем взрослые постоянно говорят о войне, если так огорчаются из-за этих разговоров.

– Из-за войны. Где ты это узнала?

– Я видела указатель.

– Что?! В школе?

Элис покачала головой и важно ответила:

– Уж конечно, не в школе. Дуболомы поменяли все указатели, о которых пронюхали, только они знают не все.

«Дуболомами» в последнее время звали солдат оккупационной армии Трех сил.

– И где этот указатель?

Элис спокойно сказала:

– Карр разозлится, когда узнает, что ты так скоро уезжаешь.

– М-м… Потому что он меня любит… как и тебя. Так где ты видела указатель, Элис?

– Мама, это для моей самостоятельной работы. Пока не закончу работу, это секрет.

Индира закрыла багажный контейнер. Послышалось короткое жужжание – контейнер сам себя запечатал. Ей не хотелось ссориться с дочерью перед самым отъездом, но нельзя ведь, чтобы Элис вообразила, будто может не подчиняться матери:

– По-моему, будет лучше, если мы поговорим. С глазу на глаз, – сказала Индира.

Вечером Карр сообщил ей:

– Там, внизу, девочке ничто не навредит.

– Не становись на ее сторону.

– Ничего подобного. Детишки постоянно туда ездят, им нравится таращиться наружу. Во тьму.

– Она одевается на манер кольценосцев. Эти огоньки в волосах…

– Одевается, как все дети ее возраста. Они набираются этого из сказаний – безобидное занятие.

– Почему ты столь мерзко рассудителен?

– Такой уж у меня талант…

Индира прижалась к нему всем телом. Они были еще потные – только что занимались любовью на широкой кровати, под изображением звездного неба на потолке. Карру нравилось, чтобы в спальне было тепло и влажно; он держал здесь саженцы бамбука, папоротника и банановых пальм. Стены были настроены на изображение туманных глубин тропического леса. Карр родился на Земле; его семья эмигрировала на Европу из Бразилии за несколько лет до Тихой войны. Он работал в группе экологического развития города – в прежние времена его назвали бы садовником. Сильный, серьезный, надежный человек. Они с Индирой жили вместе уже девять лет; несколько месяцев назад во второй раз начали покупать билеты «детской лотереи».

– По-моему, это чудесно, что она хочет устраивать сады подо льдом, – сказал Карр. – Немножко взяла от тебя, немножко – от меня. Она тебе показывала свои рисунки?

– Конечно. Однажды показала – после спора насчет ее прогулок в служебные ярусы… Дружелюбные рыбы, крабы и тому подобное.

Карр потянулся всем телом и приказал роботу подать газированной воды с лимоном и льдом. Отхлебнул из стакана и заявил:

– Она хочет, чтобы планета избавилась от монстров. Следовательно, желает быть генинженером.

– На прошлой неделе она хотела водить трактор.

– Нет, это было два месяца назад. Она задала мне массу вопросов о генинженерах, спрашивала, почему в океане нет ни одной рыбешки. Понимаешь, я думаю, что она разговаривает со мной потому, что я от нее ничего не скрываю.

– И только-то… – пробормотала Индира.

Некоторое время Карр прихлебывал воду, потом спросил:

– Откуда такая спешка? Ты ведь собиралась отдохнуть.

– Очередной монстр. Одна из тех злобных тварей, которых Элис хочет заменить добренькими.

– Но ведь есть и другие охотники…

– Слушай, ты ведь все знал, когда мы встретились. Кроме того, нам нужны деньги на «детскую лотерею».

Карр поставил стакан на пол и обнял ее. Рука, в которой он только что держал воду со льдом, была холодной.

– Я даже не знал, что на Европе есть монашки.

– Монахи. Мужской монастырь. Влад говорил о нем не очень внятно, а в информсети я ничего не нашла. Они христиане какого-то толка, но не из основных конфессий.

– Неважно. Объясни еще раз, почему они сами не могут справиться с чудовищем.

– Думаю, пробовали… – Молчание. Затем Индира глубоко вздохнула и выпалила: – Влад считает, это может быть дракон.

– Но они же вымерли!

– Последнего убили десять лет назад. С тех пор их не видели. Но отсутствие свидетельств…

– Не есть свидетельство отсутствия. Значит, Влад-копьеносец посылает тебя на дракона в одиночку.

– Мы не уверены, что это дракон. И я не буду в полном одиночестве. Монахи мне помогут.

Глава 2

Индира познакомилась с Владом почти двадцать лет назад, после завершения Тихой войны, когда работала подводным монтажником на строительстве первой водорослевой фермы. Монстры пробрались сквозь звуковые и электрические заграждения, отгоняющие их от нижних границ города, и Влада подрядили уничтожить гнездо морских ежей. Твари научились преодолевать барьеры, пассивно дрейфуя по течению и активизируясь лишь при свете огней строительства. Они разрушали опорные колонны – в то время еще водилась порода ежей, вырабатывающих взрывчатку в своих оболочках. Погибли два подводных монтажника. Индира вызвалась помогать Владу, и они быстро отыскали гнездилище ежей – в пяти километрах к востоку от фермы, где со дна поднималось сильное течение. Здесь лед был изъеден сравнительно теплой водой, пронизан кавернами, трещинами и осыпающимися туннелями, и все это было покрыто сульфидными осадками. Индира не испугалась, когда ежи посыпались на нее из трещин. Они были похожи на безобидные детские игрушки – черные шары размером с кулак, снующие туда-сюда, выбрасывающие пунктирные струйки воды. Индира не думала о том, что некоторые ежи могут нести заряд взрывчатки, она хладнокровно и методично поражала их отравленными стрелками и ни разу не промахнулась. Влад объявил, что ему по душе ее боевая хватка. Вечером они напились, празднуя победу, а через месяц он позвонил Индире и спросил, не поможет ли она ему еще раз.

Океан заразили порождениями генинженерии во время Тихой войны – их сбрасывали на Европу из космоса. Вирусы уничтожали пищевые дрожжи и вызывали гибель местных микроорганизмов, живущих у выходов гидротермальных вод на дне океана. Maкроформы разрушали дрожжевые реакторы, горнодобывающие установки и грузовые подводные суда, теплообменники и приливные электростанции.

Земля не ждала быстрой победы в Тихой войне. У оккупационной армии Трех сил не было плана обезвреживания собственных биомонстров. Никто не ведал, сколько их на планете; они размножались партеногенетически, подобно некоторым насекомым; в них с самого начала содержались дремлющие эмбрионы. Влад Симонов и другие охотники были единственной защитой от разрушительных нашествий монстров.

На вторую охоту Индира вышла против мако, который разрушал горнодобывающие всасывающие устройства в Талесине. Добрый десяток часов охотники околачивались у одного из устройств, пока не увидели монстра – гигантский членистый хобот метался в черной воде, отыскивая богатое минералами течение. А затем уверенно и стремительно бросился вперед, прямо на Индиру. Она не тронулась с места, и Влад вторым выстрелом убил монстра.

По возвращении Влад предложил Индире постоянную работу. У нее обнаружился талант убийцы. Правда, удовольствия от этого она не получала – разве что чувствовала профессиональное удовлетворение. Но это не ослабляло чувства вины из-за того, что она выжила в Тихой войне, а родители погибли. Успокоить ее могло только время.

Но монстров она убивала отлично. Сотнями уничтожала гнездилища ежей, отражала нашествия червей-поджигателей, которые обвивались вокруг электрических кабелей и создавали скачки напряжения; убивала мако, скатов, пауков. Но ни разу не встречалась с драконом, самым коварным и опасным из всех монстров.

Поезд вез Индиру на запад от Феникса по дороге с библейским названием «Путь Финееса» в Кадмус. С северной стороны вздымался откос, бесконечная стена высотой в полкилометра – одна из самых крупных возвышенностей на плоской поверхности Европы. На юг уходила изрытая равнина – холмики, многочисленные выемки, зигзаги трещин, пятна коричневого и серого льда над вертикальными течениями, ноздреватые от сублимации. Древний пейзаж Европы в полной сохранности; лед здесь был почти пяти-километровой толщины.

Стояло раннее утро, четыре часа после восхода солнца. Сутки на Европе длятся восемьдесят пять часов, время ее оборота вокруг Юпитера в точности такое же, поэтому над полушарием планетки, обращенном к Юпитеру, центральная планета всегда висит в одной точке, проходя все фазы, от полной до нулевой. Сейчас Юпитер казался круглой черной дырой в небе, по размеру в тридцать раз большей, чем земная Луна. Индира сидела в обзорном вагоне поезда, потягивала персиковый чай со льдом и наблюдала начало солнечного затмения. Ближайшие три часа на этом полушарии будет что-то похожее на настоящую ночь – обычно после захода Солнца в небе сияет полный Юпитер, и кроме него светят одна – две, а то и три его «галилеевские» луны (Европа – четвертая).

Ослепительно яркая точка – Солнце – скрылась за нижним краем Юпитера; тьма мгновенно накрыла ледяную равнину, звезды высыпали на небо. Когда глаза привыкли к темноте, Индира сумела различить на черном диске гигантской планеты бурю, пронизанную молниями. Эта буря превосходила размерами всю Европу.

Индира поговорила с Карром, потом с дочерью. Рассказала ей, что видит вокруг. Элис была на какой-то из скользящих улиц в городском торговом центре.

– Карр уже соскучился по тебе, мама, – объявила Элис. – Говорит, что хочет переделать твою комнату. Это будет сюрприз.

Дочь не пожелала говорить о своей самостоятельной работе. Индира попробовала надавить и в ответ услышала:

– Мне надо идти. Приехала. Пока.

В поезде было полно шахтеров (так здесь назывались люди, добывающие минералы, хотя они и не работали в шахтах). Все как один надирались наркотиками – последняя возможность повеселиться перед трудовыми буднями. И одеты были одинаково: кожаные куртки и фасонистые высокие башмаки. Они были коренные европеанцы, по происхождению – из Южной Африки. Один играл на металлической гитаре, другой, очень красивый и очень черный юноша с резко очерченными скулами, пытался «клеиться» к Индире. Товарищи это громогласно одобряли. Впрочем, он больше смотрел на свое призрачное отражение в толстенном окне вагона, чем на Индиру. Его звали Чемпион Кумало. Индира сначала подумала, что это кличка, но нет: все его товарищи носили либо вычурные, либо библейские имена. Троица Адеподжу, Сара Мозехелоа, Руфь и Исаак Малунгу.

Когда Чемпион бросил свои ленивые попытки заигрывать с Индирой, отношения стали приятельскими. Индире рассказали, что двое братьев Чемпиона учатся в той же школе, что и Элис. По кругу пустили бутылку персикового бренди и тубы с чем-то, именуемым «туманец». Зелье воняло ацетоном, от него тут же начало мутиться в голове, зато настроение стало легким и дружелюбным. Шахтеры дивились профессии Индиры. Сара Мозехелоа воскликнула:

– Чистить океан от монстров! Замечательное дело!

– Ну, не знаю, зачем лезть туда, в мир под нами, – заметил Исаак Малунгу. – Я вот тридцать лет шахтером, и ни разу не понадобилось туда идти. Наш мир здесь, вокруг нас.

– Но ведь океан – часть нашей планеты, – возразила Сара. Ее седые волосы были убраны в косички, вроде щупалец медузы, и перетянуты пластиковыми шнурками. Лоб изрезан шрамами – поскольку шахтеры работали на поверхности льда, они часто страдали от рака, вызванного радиацией. – Океан создает нашу планету, так что очень важно избавиться от монстров.

Гитарист Троица Адеподжу был высоким даже для европеанца, улыбчивым мужчиной; пальцы у него были такие длинные, что, казалось, на них больше суставов, чем обычно.

– Эта гадость – с Земли, – объявил он. – Вот почему нам надо от нее избавиться.

Индира вспомнила, как она пыталась объяснить Элис, почему Земля победила в Тихой войне: «Земляне богаче, у них больше техники и людей. Они выжали все из своей планеты и теперь хотят то же самое сделать с другими». Элис ответила: «Тогда мы должны заполучить то, чего у них нет» – сказала так серьезно, что Индира рассмеялась.

Троице ответил Чемпион:

– Уничтожим монстров, но все равно не избавимся от гнета Земли.

Шахтеры покивали и начали рассказывать Индире о своей жизни в годы Тихой войны. Многие всю войну провели на Европе, остались в своих поселках, когда население столицы, называемой в то время Миносом, было эвакуировано на Ганимед.

– Голодали ужасно, – рассказывала Сара. – Под конец были готовы есть собственные башмаки.

Ее перебила Руфь Малунгу:

– Нечего болтать, женщина! Ты была такая кокетка, что померла бы от голода, только бы тебя похоронили в твоих ботиночках!

Остальные захохотали. И верно: башмаки у Евангелии были прямо-таки выдающиеся – зеленой замши, покрытые замысловатым узором из крошечных зеркалец и расшитые красной и золотой нитью.

За сим последовали рассказы о каннибализме, о том, как несколько поселков превратились в дым, когда ядерный снаряд вскрыл ледяную оболочку океана, открывая дорогу для контейнера с биологическим оружием. Это произошло в Тайр-Макуле, что на полушарии, закрытом от Юпитера. Хотя район был малонаселенный, погибли больше ста шахтеров, там остался гладкий диск радиоактивного льда в центре огромной, на сотни километров, звезды с лучами из глубоких канав – сверкающий шрам на изрытом коричневом лике Европы. Индира слышала все эти истории и прежде; казалось, европеанцы никогда не устанут повторять свои рассказы о войне. У Индиры была собственная история, но слишком скорбная для того, чтобы о ней распространяться: гибель всей семьи, два года, проведенные в сиротском доме на Ганимеде. Наконец ей удалось перевести разговор на монастырь.

– Ты туда? – с широкой ухмылкой спросил Чемпион. – Вот так штука!

Остальные обменялись замечаниями на непонятном щелкающем языке и захохотали. Чемпион не захотел объяснить Индире, что их развеселило, только заметил:

– К богачам едешь. Они держат громадную водорослевую ферму, поставляют соединения углерода половине шахт.

– У них начальник – генинженер, – сказала Сара, а Троица добавил:

– Называет себя Рссером. По-моему, это ненастоящее имя. Говорят, он сбежал с Земли, потому что его поймали на чем-то незаконном. Должно быть, он и здесь чем-то таким занимается.

– Может, делает монстров, – отозвался Чемпион. – Сделал одного слишком сильного и хочет, чтоб ты его убила.

– Странные они люди, – сказала Сара. – Никакие не христиане, хотя говорят, что веруют в Единого Бога. Зовут себя адамистами.

Они рассказали Индире о монастыре больше, чем она смогла вытащить из информсети. У шахтеров было немного фактов, но сплетен они знали предостаточно и выкладывали их живо и с напором. Прошло три часа с начала затмения, над черной тушей Юпитера двойной звездой поднялись Земля и Венера, за ними вышло Солнце и залило светом ледяные равнины. Троица снова взялся за гитару, и когда поезд подошел к Кадмусу, половина вагона пела во всю глотку.