Текст книги "Замерзшие поля"

Автор книги: Пол Боулз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

Он низко поклонился у нее за спиной – так, что на секунду голова его оказалась на одном уровне с ее лицом; рука его не покинула ее плеча. Стол окутало краткое молчание. Мистеру Ван-Сиклену мсье Ройе сказал:

– Добрый вечер, мой дорогой друг! Как поживаете? Какие замечательные открытия сделали в последнее время?

– Здравствуйте, Ройе. Я только что рассказывал Каллендерам кое-что про новую стену, на которую наткнулся вчера.

– Но это же великолепно! Подумать только – вчера! Мне хочется послушать.

– Садитесь, – сказал мистер Ван-Сиклен. Миссис Каллендер метнула в него яростный взгляд.

– Боюсь, здесь будет довольно тесно, – вымолвила она, царапая стулом по плиткам взад-вперед как можно громче и не сдвинув его ни на дюйм.

– О нет, место есть, – сказала Шарлотта. – Вот здесь, рядом со мной.

Однако мсье Ройе рассмеялся:

– Нет-нет! Вы очень добры, и мне очень хочется послушать о ходе этих поразительных раскопок. Быть может, завтра, мистер Ван-Сиклен?

Он церемонно поцеловал руки миссис Каллендер и Шарлотте и вышел.

Миссис Каллендер повернулась к супругу и закатила глаза:

– Тут нужно терпение Иова, – сказала она. – Какой невыносимый дурак!

Шарлотта мгновение помедлила и спросила:

– Почему? Мне показалось, он довольно мил.

Ее мать то ли взвизгнула, то ли хихикнула и посмотрела на мистера Каллендера, словно ища поддержки. А затем сказала очень серьезно:

– Мне жаль это слышать, дорогая моя, поскольку это показывает лишь то, насколько ошибочно твое суждение. Человек этот – совершенный хам, полный невежа. Ниже его просто не падают.

Шарлотта в свою очередь повернулась к отцу.

– Это правда? – спросила она.

– Человек непутевый, это правда, – ответил он.

Недолго посидели за кофе, обмениваясь новостями. Столовая уже опустела, если не считать их стола. Абдалла совсем поник у камина – скорее спал, чем нет. Мистер Ван-Сиклен устранился от общей беседы и, покачивая стул на задних ножках, раскуривал трубку. Ветер то и дело сотрясал весь дом. Разговор медленно сосредоточился на Шарлотте. Она рассказывала родителям о школе, о занятиях и друзьях; она почти забыла о присутствии археолога. Как вдруг остановилась.

– Все это, должно быть, мистеру Ван-Сиклену кошмарно скучно, – сконфуженно сказала она.

– Чепуха; продолжай, – ответил отец. – Если не нравится, он может уйти.

Мистер Ван-Сиклен сонно улыбнулся в клубах дыма.

– Мне вовсе не скучно, – заверил ее он. – Очень познавательно.

Шарлотта была убеждена, что он над нею смеется, и вся вспыхнула от гнева.

– Я ужасно устала. Пожалуй, пойду спать. – Только так можно не поддаться; теперь, не в силах отмахнуться от этой его улыбки, продолжать она никак не могла.

Мать вскочила с места:

– Ну конечно, она устала, бедняжка. Пойдем. Ты должна лечь в постель немедленно.

Она попробовала было взять дочь за руку и потянуть за собой к двери, но этого Шарлотта не позволила. Мягко высвободилась, подошла к отцу и, поцеловав его, пожелала спокойной ночи; попрощалась с мистером Ван-Сикленом гораздо учтивее, чем ей хотелось; а потом, уже в дверях схватила мать за руку и повела по ступенькам к коттеджам. Миссис Каллендер вошла вместе с ней, села на кровать, пока она разбирала вещи, и принялась сплетничать о слугах. Одиннадцатилетнего брата Хассана посадили в тюрьму за то, что через открытое окно стащил из комнаты мистера Бёртона банкноту в сто песет, лежавшую на столе.

– Но мама! Он же слишком маленький, чтобы сидеть в тюрьме.

– Дорогая моя, я все эти годы твердила, что ребенок – вор. Говорила Хассану, чтобы глаз с него не спускал, или у нас будут неприятности. Это халат, который тебе подарила миссис Грей? Хорошенький, только длинноват.

В конце концов, она ушла, а Шарлотта осталась лежать в темноте без сна, прислушиваясь к ритмичному реву волн. Сегодня еще не очень громко; она припоминала множество ночей, когда казалось, будто они бьются прямо в комнате. Но сейчас ветер дул с запада.

5

Совсем немного времени прошло, прежде чем она поняла, как глупо было пить кофе после ужина: спать ей теперь не захочется долго. И поскольку мать имела обыкновение час или около того перед сном читать, а потому случайно могла бросить взгляд на ее коттедж, встать не получится. Стоит зажечь свет, и она тут же примчится узнать, что не так. Шарлотте хотелось прогуляться – может, внизу, по берегу. Но это значит одеваться в темноте и украдкой выбираться из коттеджа – рискуя столкнуться с отцом. Она еще не слышала, чтобы он ушел к себе. Если подождать, будет, конечно, безопаснее, но ждать не хотелось. Осторожно нащупывая юбку, она услышала, как хлопнула его дверь. Шарлотта вздохнула с облегчением. Все разбрелись по домам, и будет намного легче.

Все прошло очень гладко; удалось пробраться неслышно. Под оплетенной виноградом перголой, через огород, по открытой поляне к мысу, с которого кипарисы и валуны смотрели на воду внизу. Низкие тучи, скользившие над головой, отбрасывали волны тени, что медленно ползли по залитой лунным светом земле. На ходу она весело мурлыкала себе под нос. Направо, под большой кривой кипарис, по лощинке, снова наверх; дорогу она знала отлично. Не рассчитывала только на одно – встретить мистера Ван-Сиклена, который сидел на валуне у самой тропы, когда Шарлотта вышла на край утеса. Сидел и смотрел на море; на ее невольное «Ой!» археолог оборотился и улыбнулся ей в лунном свете.

Встреча так поколебала ее душевное спокойствие, что она просто остановилась, глядя на него.

– Я так и думал, что вы выйдете, – удовлетворенно сказал он.

Она только и нашлась:

– Почему?

– Мне показалось, вам спать не хочется.

Она ничего не ответила. Поначалу хотелось ответить ему неприязненно, но она решила, что это слишком по-детски.

– Я подумала, стоит немного погулять по пляжу.

Он рассмеялся.

– Я видел, как вы тайком выбирались из дома. – (Ну почему нужно быть таким неприятным?) – Хотите покататься?

– О нет, не думаю, спасибо, – вежливо ответила она, сознавая, что ее голосу недостает решимости.

– Конечно, хотите. Пойдемте!

Он вскочил на ноги, схватил ее за руку и потащил за собой обратно по тропе.

– Нет, в самом деле! Нет! Послушайте! – Ей хотелось сопротивляться, но она боялась показаться некомпанейской занудой. Наконец, пришлось на миг остановиться. – Прошу вас! – выдохнула она. – Не так быстро!

Эту фразу, похоже, он истолковал как подразумеваемое согласие; рассмеялся, ослабил хватку и сказал;

– Джип стоит на верхней дорожке.

А очутившись в машине, мчавшейся в гору так, что ночной ветер бил ей в лицо, Шарлотта подумала, что, вероятно, и с самого начала собиралась принять его приглашение. Воздух пах резко, душисто – они ехали через эвкалиптовый лес, будто по высокому темному тоннелю. Над головой эхом отзывался рев мотора. Минуту спустя перед ними замаячили стены дворца султана Мулая Хафида – машина подъезжала к главному входу, и они вырастали на глазах. Еще через секунду стен не осталось вовсе; они выехали на высокогорный плоский отрезок дороги, что вела через оливковую рощу к Бу-Амару. К югу полого откатывались холмы – огромная панорама в дымке, выбеленной лунным светом. Здесь и там вверх по склону ползла неуверенная тень облака, а достигнув вершины, принимала новую форму и расстилалась по долине за холмом. Облака висели низко и двигались медленно. Шарлотте хотелось сказать; «Как красиво». Но археолог повернул лобовое стекло горизонтально, и дыхание из нее выбило налетевшим порывом воздуха. Белые туземные домики Бу-Амара пронеслись мимо, и вновь машина выехала за город, теперь – в сосны. Дорога не отворачивала от прямой, только вздымалась и ныряла, будто американские горки, по холмам. Археолог закрыл ветровое стекло.

– Мне ее раскочегарить? – крикнул он.

– Только быстрее не надо, если вы об этом.

– Я об этом.

– Нет!

– Эта штука все равно ездить не умеет! – заорал он.

Но Шарлотте показалось, что он лишь подбавил газу.

Деревья исчезли; джип выехал на открытое скалистое высокогорье, усеянное клочками падуба и вереска, блестевшими под луной. Далеко впереди маяк снова и снова отправлял свою депешу. Археолог вдруг остановил машину. Здесь было совсем тихо, если не считать ветра: насекомых не слышно, а море слишком далеко. Он зажег сигарету, ей не предложил и посмотрел искоса.

– А вы – та, кого насмешливо называют «целомудренной юной барышней»?

Сердце у нее оборвалось.

– Чем? – (Такой идиотизм, как бы там ни было.) Она помедлила, затем сказала: – Наверное. А что?

–  Оченьцеломудренной?

– Вы привезли меня сюда, чтобы расспрашивать о морали?

– Она для меня ни черта не значит, если хотите знать. Спрашиваю только из вежливости. Ну вроде – как ваше люмбаго. – Как ваш абсцесс в зубе?

Помимо своей воли она сказала:

– Знаете, мне кажется, вы довольно противны.

Он выпустил дым ей прямо в лицо.

– Любое отвращение, милая моя барышня, – всего-навсего отсутствие аппетита, желание не трогать чего-то ртом.

– Что?

– Кушать что-то. Целовать кого-то. Одно и то же.

– Я не понимаю, о чем вы.

Ей стало тревожно: будто разговаривает с безумцем.

– Я всего лишь пытаюсь вам сказать, что вовсе не противен вам.

Маяк вспыхивал и гас. «Как мне заставить его вернуться?» – подумала Шарлотга.

– Во всяком случае, судить об этом мне, – сказала она несколько нетвердо.

– И все же вы хотите, чтобы я вас поцеловал.

– Что? – пронзительно вскрикнула она. И через секунду тихо сказала: – Чего ради мне хотеть, чтобы вы меня целовали?

– Черт его знает. Но вы хотите.

– Неправда. Не хочу.

Он отбросил сигарету.

– По-моему, хватит уже спорить о таком пустяке, – сказал он, повернувшись к ней.

С нею раньше так никто не обращался. Когда он ее схватил, она ничего не могла сделать. А когда попробовала изо всех откинуть голову, он поймал ее губу зубами так, что она вскрикнула от боли. После долгой борьбы археолог отпустил ее и, ухмыляясь, отстранился. Она попробовала заговорить, но только всхлипнула и сглотнула.

– Возьмите платок, – сказал он. Шарлотта машинально взяла и высморкалась. Затем промокнула губу и на белом льне увидела темную кровь. В ней почему-то проснулось мужество, и она смогла поднять голову и взглянуть на археолога.

– Я…

– Не пытайтесь говорить, – резко сказал он.

Она уставилась на него, охваченная ненавистью, приоткрыла рот и вновь захлебнулась. Достаточно успокоившись, чтобы подумать: «Это было свинство», а не «Это свинство», она вернула ему платок и спокойно произнесла:

– Моя мать была неправа. Она говорила, что пасть ниже мсье Ройе невозможно.

Археолог в восторге расхохотался:

– О, тот гораздо хуже. Гора-а-аздо хуже!

– Если вы не возражаете, я бы предпочла об этом больше не разговаривать.

– Бросьте, все было не так уж плохо, – сказал он.

Шарлотта не ответила.

– Вообще-то, – не отступал он, – поездка была для вас полезна.

– Не думаю, что мой отец с вами согласится, – несколько чопорно ответила она.

– Возможно. Однако его мнения спрашивать никто не будет, верно?

Вспомнив свой вздох облегчения, когда отец захлопнул за собой дверь коттеджа, она промолчала. Археолог завел двигатель, развернул джип, и они помчались обратно так же быстро, как ехали сюда. У гаража Шарлотта выскочила, не сказав больше ни слова, и поспешила к себе. Свет нигде больше не горел. Она разделась в темноте, включив лампочку над умывальником лишь для того, чтобы капнуть на губу йодом. Ложась в постель, она заметила, что дрожит. Но все равно шум волн не мог усыпить ее еще очень долго.

6

Наутро она проснулась в дурном расположении духа. Вероятно, сказывался перелет, а, может быть, нервы расстроились от неприятностей прошлой ночи. Халима, младшая жена повара Мустафы, принесла ей завтрак. Закончив, Шарлотта поднялась и посмотрела в зеркало. Нижняя губа по-прежнему опухшая. Может, к обеду спадет», – с надеждой подумала она, затем надела купальный костюм и помчалась на пляж, где все утро загорала и купалась. Около полудня она заметила, как из-за скал у подножия мыса выходит мсье Ройе – в белом фланелевом костюме и с тросточкой. Он подходил все ближе, и Шарлотта была рада, что это не мистер Ван-Сиклен.

– Ага! Сегодня – русалка! – воскликнул он. – Удобно ли море?

– О да. Очень мило.

Он стоял над ней, рисуя завитушки в песке кончиком трости, и они разговаривали. Наконец он спросил:

– Могу я присесть?

– О, прошу вас! Конечно! – Как неприлично, что она сама ему не предложила.

Подсев ближе, он продолжал болтать, ковыряя тростью в песке. А через несколько минут повернулся и посмотрел ей в лицо, улыбнувшись так, что глаза его, казалось, засияли еще ярче:

– Знаете, в жизни бывает не очень много моментов, когда мужчине выпадает честь посидеть рядом с настоящей русалкой. Поэтому вы должны меня простить за то, что я наслаждаюсь этой привилегией.

Шарлота не знала, что на это сказать, но его манеры забавляли ее, поэтому она просто рассмеялась и ответила:

– Спасибо.

Его, похоже, это не удовлетворило.

– Мне бы не хотелось вас смущать, дорогая моя. Вы должны понимать: все, что я говорю, – от чистого сердца. Это не лесть. Если вам мои слова кажутся комичными, дело просто в моем английском вокабуляре.

– Но это нисколько не комично, – не согласилась она. – На самом деле, это очаровательно. И вы красиво говорите по-английски.

Говорил он очень мало – в основном, цветистые комплименты, но Шарлотта сочла их безобидными, чуточку трогательными и, в общем и целом, приятными. Чем больше они разговаривали, тем симпатичнее он ей казался, и она поймала себя на том, что ей хочется ему довериться – не в чем-то особенном или серьезном, подумала она, а просто в том, что приходит ей в голову. Он был дружелюбен, невозмутим, искренен и показался ей очень мудрым. Мыс обогнула, покачиваясь на морской зыби, рыбацкая лодочка, и Шарлота неожиданно спросила:

– Мсье Ройе, скажите мне честно. Как вы считаете, мерзко ли мужчине целовать девушку против ее воли?

Слова шокировали ее саму: она не знала, что они окажутся именно такими, но, очевидно, их нужно было произнести, а произносить их больше было некому.

По загорелому лицу мсье Ройе расползлось облачко. Медленно он сказал:

– А. Вижу, вам обо мне говорили.

– Нет! Нет! – пораженно воскликнула она, приходя в ужас.

– Естественно, говорили, – спокойно продолжал он. – Нас друг другу так и не представили. Вы это осознаете? Да. Конечно, говорили. Почему нет? Они в своем праве. – Француз помолчал. – Вскоре будет подан обед, и я должен сперва подготовиться. Но я хочу ответить на ваш вопрос. Да. Я считаю, что это мерзко. Вы употребили слова «против ее воли». Но существует огромное количество девушек, у которых нет своей воли, вроде туземок здесь или даже испанок низших сословий. Им все это без разницы, лишь бы они получили подарок. Никаких желаний у них нет. А если у них нет воли, то против нее и пойти нельзя, разве нет?

Шарлотта молчала.

– Я говорила не о вас, – наконец произнесла она.

Француз посмотрел на нее очень серьезно; похоже, он ее вообще не услышал.

– Вы видите, что я хочу сказать?

– Я не уверена, – ответила Шарлотта, просеивая пальцами песок. – Но я в самом деле не хотела…

Мсье Ройе встал.

– Доброе утро, мадам.

Она оглянулась: рядом стояла мать. Француза она приветствовала жестко, затем перевела взгляд ниже:

– Шарлотта, время обеда. Пойдем одеваться.

В ее голосе слышалась ярость, напомнившая о давно забытых днях детского непослушания и взаимных упреков.

Тропа шла вверх круто. Шарлотта карабкалась первой, мать пыхтела у нее за спиной.

– Шарлотта, я крайне на тебя рассержена. Ты уже не ребенок, знаешь ли… – Между фразами она умолкала и переводила дух. – Мы с твоим отцом ясно дали тебе понять, чтобы ты не имела никаких дел с мсье Ройе. Как еще тебе это объяснить? Я собиралась рассказать тебе о нем сегодня утром. Но ты, конечно же, исчезла. Не знаю, почему… ты меня разозлила так, что дальше некуда. Ты совершенно неразумна и эгоистична…

Шарлотта апатично слушала эту диатрибу, не сбавляя шага, чтобы матери, старавшейся не отстать, излагать было как можно труднее. В какой-то момент она хотела было возмутиться, что мсье Ройе объявился лишь за несколько минут до прихода матери и она просидела с ним совсем недолго, но почувствовала, что окажется неправа: это будет звучать оправданием, а она решительно не допускала за собой вины. И поскольку ничего не отвечала, материнский голос начал робко смягчаться:

– Тебе не кажется, что пора измениться, подумать и о других тоже?

– Наверное, – расплывчато ответила она и продолжила уже громче: – Но я не понимаю, что ты имеешь против бедного мсье Ройе, раз говоришь о нем такие кошмарные вещи.

Миссис Каллендер нетерпеливо фыркнула.

– О боже праведный, Шарлотта! Я знаю про этого человека всё. Поверь мне, прошу тебя, у него отвратительная репутация. Из-за нее тебе не следует с ним видеться наедине. Но к тому же так вышло, что я знаю: репутация эта совершенно оправданна. Он неисправимый повеса и негодяй. Как бы то ни было, я не собираюсь с тобой это обсуждать. Это признанный факт. Но я намерена сделать одно – взять с тебя обещание, что ты не станешь разговаривать с ним, если твоего отца или меня не будет рядом.

Они выбрались на вершину утеса. Миссис Каллендер хотелось остановиться и передохнуть, но Шарлотта спешила дальше подъем здесь был уже не так крут, и мать, тяжело сопя, быстро нагнала ее. Злости в ее голосе теперь звучало больше:

– Я не намерена стоять рядом и смотреть, как этот старый распутник будет портить тебе жизнь… я не потерплю ваших встреч. Ты меня поняла?

Шарлотта заговорила, не оглядываясь:

– Да, конечно, я понимаю. Но я не согласна.

– Меня не интересует, согласна ты или нет! – пронзительно возопила миссис Каллендер. – Я полагаю, ты считаешь, будто проявлять свой нрав – остроумно и прилично…

Они дошли до огорода. Гибралтарская медсестра принимала солнечные ванны на веранде коттеджа. Миссис Каллендер сбавила тон и заискивающе произнесла:

– Дорогая моя, не порть мне удовольствие от твоего приезда – не упрямься и не злись по такому поводу.

– Ты хочешь, чтобы я была с ним груба?

– Это не обязательно. Но если ты меня не послушаешься, груба с ним буду я. Я просто попрошу его съехать. А я ни с кем еще так не поступала.

– Значит, мне остается только одно: сказать ему в твоем присутствии, что ты запретила мне с ним разговаривать.

Они стояли в саду между своими коттеджами.

– Если это самый приятный способ, который приходит тебе в голову, так и поступи, – ядовито вымолвила мать. – Я совершенно не стану возражать.

Она вошла к себе и захлопнула за собой дверь. Шарлотта еще мгновение смотрела ей вслед.

В зеркало она рассмотрела губу: от соленой воды опухоль спала. Девушка быстро оделась и пришла в столовую, где с огромным облегчением отметила, что мистера Ван-Сиклена нет. За обедом она выглянула в окно и увидела, что мсье Ройе обслуживают на террасе, на солнышке; интересно, подумала она, он ест снаружи, потому что ему нравится, или он так бережет ее доброе имя? Родители еще не доели десерт, а она извинилась и встала из-за стола. Выйдя, чуть помедлила на ступенях террасы, а затем как ни в чем ни бывало подошла к столику, за которым мсье Ройе пил кофе. Он встал и подтащил ей стул от соседнего столика. Сознавая, что в окно за нею наблюдают, она села. Хассан принес ей чашку кофе, и они с французом оживленно побеседовали минут пятнадцать. Шарлотта вполне ожидала, что мать сейчас выскочит и устроит сцену, однако ничего подобного не произошло. Встав и направившись к себе в коттедж, она думала: "Придет сейчас», – однако пролежала, прислушиваясь, не раздается ли материнские шаги, довольно долго, а мать так и не появилась. Наконец, Шарлотта забылась тяжелым сном.

7

Мистер и миссис Каллендер, приглушенно беседуя, расхаживали взад-вперед по розарию за баром.

– Ты же все видел! – драматически шепотом восклицала миссис Каллендер. – Чистая безрассудная страсть, вот и все. Как это не к лицу Шарлотте! Она бы никогда не бросила мне такой вызов. Я признаю, это была всего лишь провокация, весь этот маленький спектакль, да. Но раньше она так себя никогда не вела. Этот человек ее околдовал, совершенно ясно. Нам следует что-то сделать. Немедленно.

Взад-вперед по короткой тропе с бордюром.

– Нам надо ему отказать, – сказала она.

– Невозможно, – ответил мистер Каллендер.

– Тогда я забираю Шарлотту и мы переезжаем в отель, пока не съедет он, – объявила его супруга.

Мистер Каллендер только хрюкнул.

– Ей нужно одно, – наконец изрек он. – Познакомиться с мальчиками ее возраста. Ее прежние знакомые по большей части разъехались. Очень жаль, что сегодня и завтра в клубе нет танцев. Тогда бы она быстро забыла о своем Ройе.

Миссис Каллендер вздохнула.

– Если б его только можно было заморозить до этих танцев, – раздумчиво произнесла она. Затем выпрямилась и сделала еще одну попытку: – О, Боб, мы должныот него избавиться.

Ее супруг остановился.

– Избавляться от мсье Ройе следовало еще до того, как он приехал. У тебя возможность была. Я же спрашивал, не хочешь ли ты, чтобы я ему телеграфировал, что у нас нет мест, и ты ответила «нет». Одно дело – сказать кому-то, что пансион переполнен. И совершенно другое – выставить человека за дверь вообще без всякой причины. Так не делается.

– Да уж, без причины! – фыркнула она.

И вот теперь она ерзала на самом краешке кровати у себя в комнате. Долгий день, продутый ветром насквозь, угнетал ее. Слишком интимна и таинственна связь между тем, каково ей, и чем-то в пейзаже, то залитом жарким солнцем, то мрачнеющим в тени бесконечной вереницы гоняющихся друг за другом облаков. Легко сказать: «Безотрадный день» и списать все на неудачное стечение обстоятельств, сведших здесь Шарлотту и мсье Ройе. Но это ничего не объясняет. Остается саднящая ностальгия по ее собственной юности – по ярким андалусским дням, когда каждый час был переполнен ожиданием волшебства, и перед нею расстилалась вся жизнь, неисчерпаемая, однако еще не тронутая. Это правда – она далеко не всегда бывала счастлива, но возможность счастья каждый миг была близка. И люди вокруг не становились вдруг такими зловещими, как сейчас. Даже муж, когда она на него посматривала, казалось, спешил вернуться оттуда, куда не падал свет. Это сбивало ее с толку, а если надолго задуматься, то и вообще могло привести в ужас.

Где-то в горах, довольно далеко, играла раита —значит, там свадьба. Вероятно, затянется на несколько дней и ночей. Миссис Каллендер закрыла уши ладонями. Если бы только помогло! Стоило отнять руки, и скользкая музычка звучала опять, хило закручиваясь вокруг себя, словно древесная змея. Она сильнее прижала к голове ладони, пока от вакуума не заболели барабанные перепонки. Но образы уже пробудились: ослики, груженные одеялами и раскрашенными деревянными сундуками, вереница фонарей, туземные женщины в белом со своими барабанами… Миссис Каллендер вскочила, глянула на часы, подошла к зеркалу и напудрилась. После чего направилась к коттеджу мистера Ван-Сиклена. Он обедал в городе с американским вице-консулом и обещал вернуться пораньше, ибо в Эль-Менар нужно было успеть до темноты. Она постучала; ответа не было. Миссис Каллендер пошла в бар, где археолог часто сидел за пианино, выстукивая одним пальцем старые мелодии. Сейчас он разговаривал с барменом.

– Мистер Ван-Сиклен, я должна с вами поговорить.

– Конечно. – Он вышел с ней наружу.

– Я знаю, что все это нимало вас не заинтересует, но это единственная услуга, о которой я вас хочу попросить. Мсье Ройе положил на Шарлотту глаз. Нет, не смейтесь. Это крайне серьезно. Я рассчитываю на вас. Вы обязанымне помочь.

– Так-так! – произнес он. И чуть погодя: – Ладно. Что я должен делать?

– Я подумала, что если бы вы пригласили его с собой в Эль-Менар… Всего на несколько дней… – торопливо добавила она, поскольку археолог нахмурился. – Дня на два, на три. По крайней мере, пока мне не выпадет случай с нею поговорить. Видите ли, по какой-то безумной причине, похоже, и она им довольно-таки увлечена. Объяснить это невозможно. Но действовать нужно. Я буду вам вечно благодарна.

– Что ж, – медленно произнес он, приглаживая волосы. – Пригласить-то я готов, но откуда мне знать, согласится ли он?

– Думаю, вы сможете сделать приглашение неотразимым, если постараетесь, – со значением улыбнулась она. – Сделать какой-то упор на жизнь туземцев… Вы же его, в конце концов, знаете. И знаете, что его развлекает.

– Черт возьми! – вдруг разозлившись, воскликнул он. – Да не хочу я, чтобы он таскался за мной целый день, пока я работаю. – Но, заметив ее лицо, обреченно добавил: – Но я его приглашу, приглашу.

– Какой вы в самом деле милый, – сказала она.

Дело сделано. Миссис Каллендер почему-то не сомневалась, что мсье Ройе приглашение примет. Солнце уместно сияло, когда она шла по саду к своему коттеджу. И у нее почти совсем отлегло от сердца, когда за чаем мсье Ройе подошел и объявил, что уезжает.

– Нам будет вас не хватать, – улыбнулась она. – Я полагаю, коттедж вы захотите оставить за собой? – И когда он ответил, что хотел бы, она от широты душевной предложила: – На эти дни мы переведем вас на полупансион. Таким образом, платить вам придется лишь немногим дороже, чем просто за комнату.

– Нет-нет, – вежливо запротестовал он, но миссис Каллендер заметила, что он доволен.

Немного погодя она уже смотрела, как два ее постояльца в открытом джипе уезжают в сумерки.

За ужином мистер Каллендер оглядел столовую.

– Где все? – спроси он.

– О, мистер Ван-Сиклен вернулся в Эль-Менар и взял с собой мсье Ройе.

–  Что? —Супруг не поверил.

Шарлотта ничего не сказала. Несколько раз за едой миссис Каллендер бросала на нее взгляды, но дочь если как-то и переживала, то виду не подала.

«Вот хитрюга», – разочарованно сказала себе миссис Каллендер; она ожидала реакции острее.

Шарлотта же думала; «Уехал, слава всевышнему». Но имела в виду она мистера Ван-Сиклена. Сразу после ужина она отправилась в постель, спала крепко и проснулась рано – с желанием увидеть Глорию Гальегос, свою подругу по лицею. Она позавтракала, оделась и спозаранку отправилась в город. Прогулка невеликая – дойти можно было за час. Движение воздуха бодрило. Солнце еще не начало прижимать его к земле жарой, да и цветы не портили своим полуденным ароматом, а насекомые – жужжанием. Дойдя до рынка, она вздрогнула – у кинотеатра «Сине Режи» стоял джип мистера Ван-Сиклена. Проходя мимо, она старательно отворачивалась – вдруг он окажется внутри. Но на углу столкнулась с ним лицом к лицу.

– Привет! – сказал археолог, хватая ее за руку – как будто, подумала она, между ними ничего не случилось.

Поздоровалась она более чем сдержанно. Проходившая толпа берберов толкала их туда и сюда.

– Куда это вы в такую рань? – настойчиво поинтересовался он.

– На Бульвар, – холодно ответила Шарлотта.

– Пешком далековато. Давайте подвезу.

– Мне нравится ходить.

– Да ладно вам, не упрямьтесь. Чего вы дуетесь? Состаритесь раньше времени.

Руку ее он не отпустил; тут проще всего согласиться. Она позволила ему отвести себя к джипу и помочь взобраться на сиденье. Огибая северный конец рынка, они увидели «универсал-пансиона, только что доставивший в банк мистера Ричмонда. Шарлотта помахала Педро, тот помахал ей в ответ.

– Я прощен? – спросил мистер Ван-Сиклен.

– Только если не станете больше об этом заговаривать, – ответила она.

– Вот это я понимаю, – одобрительно сказал археолог. – Я приехал сюда за керосином. Вчера нам даже фонари заправить не хватило. Бедняге Ройе пришлось ложиться спать при свете луны, вероятно. Я не слышал, как он укладывался.

Он высадил ее на Бульваре. В обед она пробовала позвонить матери и сказать, что останется у Гальегосов, однако линия хандрила, как это часто бывало, и Шарлотта до пансиона не дозвонилась.

– Боб, я действительно беспокоюсь о Шарлотте, – говорила миссис Каллендер за обедом. (Если бы телефон был в порядке, он звонил бы именно в эту секунду.) – Когда я зашла к ней в восемь, ее уже не было. Выходить из дому так рано – на нее это совсем не похоже. Где она может быть?

– Не переживай ты так, – мягко сказал мистер Каллендер. – Хватит считать ее ребенком. Она где-то в городе и просто не может дозвониться, только и всего.

Миссис Каллендер надула губки:

– Она невыносима с самого приезда. Черствая, испорченная. Я все утро из-за нее волнуюсь.

– Я знаю.

– И в результате у меня разыгралась жуткая мигрень. А виноват эта скотина мсье Ройе, – мстительно добавила она.

За соседним столиком мистер Бёртон отложил книгу и вяло поинтересовался:

– Полагаю, ваша дочь довольна, что вернулась домой?

Миссис Каллендер обернулась к нему:

– О да! Ей здесь очень нравится. Разумеется, это место идеально для молодых людей.

– Еще бы. В самом деле.

После обеда она снова приняла аспирин. Теперь ее к тому же и подташнивало. Она лежала на кровати, шторы задернуты, и со смутным удовлетворением размышляла, что теперь Шарлотта по крайней мере будет знать, что мать болеет из-за нее. Ветер дул по-прежнему, деревья все так же качались и ревели, и сквозь этот рев сочились пронзительные нотки далекой раиты.Миссис Каллендер задремывала, просыпалась, снова задремывала. В полдник к ней постучалась Халима и спросила, подавать ли чай в комнату. Миссис Каллендер поинтересовалась, вернулась ли сеньорита Шарлотта. Халима ее не видела.

Несмотря на то, что ей хотелось, чтобы Шарлотта, вернувшись, обнаружила ее в постели, ей не нравилась мысль пить чай в одиночестве, и она решила рискнуть – подняться и дойти до салона в главном корпусе. Там чай пили только медсестры, но она села к ним все равно. Вскоре в вестибюле раздался голос Педро, и она, извинившись, встала из-за стола.

– Oiga, Pedro, – позвала она, выскакивая из салона. – Ты не видел сегодня сеньориту Шарлотту?

– Esta tarde? No, señora. Только утром на рынке, когда она ехала в машине сеньора Ван-Сиклена.

– Cómo! – крикнула она; слово громыхнуло взрывом. Глаза ее сильно расширились. Педро взглянул на нее и решил, что сеньора Каллендер сейчас, вероятно хлопнется в обморок. – Выводи camioneta, [57]57
  Грузовичок (исп.).


[Закрыть]– слабо вымолвила она. – Vamos a El Menar.

– Сейчас? – удивился он.

– Немедленно.

8

Она сидела впереди вместе с Педро, в голове стучало так, словно она тащила с собой одну огромную и рыхлую боль. Знакомые виды за окном казались бессмысленными. Она вообще не понимала, где они проезжают. Да и не знала, кто из троих приводит ее в большую ярость: Шарлотта из-за своей дерзости и непослушания, мистер Ван-Сиклен из-за своего вероломства, или мсье Ройе – из-за того, что вообще живет на свете.

Пока миссис Каллендер сидела в движущейся машине, гнев ее кипел. Но когда Педро остановился незнамо где, показал на дорогу, усыпанную впереди крупным булыжником, и заметил, что к деревне им придется идти пешком, раздражение из-за этого неожиданного препятствия как-то ее утихомирило. Уже довольно-таки стемнело, и слабый луч фонарика Педро неуверенно дрожал. Здесь ветер дул прямо с Атлантики; он был яростен и влажен.