355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Поль Берна » Пианино на лямке » Текст книги (страница 3)
Пианино на лямке
  • Текст добавлен: 21 сентября 2016, 14:47

Текст книги "Пианино на лямке"


Автор книги: Поль Берна



сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

Габи дал ему отойти метров на пятьдесят, отпустил Татава и сделал знак девочкам. Все четверо тут же устремились за месье Тео, ловко проскальзывая между прохожими, словно какие-нибудь индейцы. Остальные шестеро покинули своё укрытие и попарно с интервалом в десять метров последовали за передовым отрядом. Маневр был выполнен безукоризненно. Оглянувшись у перехода через Главную улицу, месье Тео не заметил ничего необычного в текущей по тротуарам толпе. А между тем десять пар зорких глаз не упускали ни одного его движения.

– Только бы не попёрся в Лювиньи-Камбр у з! – сказал Габи Татаву. – Там такая глушь – на безлюдье он нас живо засечёт…

Но вместо того чтобы повернуть налево и спуститься к огородам, месье Тео направился прямо к красивому новому зданию на углу улицы Сесиль.

Наблюдатели на тротуаре тем временем подтянулись друг к другу. Остолбенев от изумления, они смотрели, как добыча уходит от них самым непредвиденным и нечестным образом: месье Тео щелчком отбросил окурок, кивнул двум патрульным полицейским, слезавшим с велосипедов, и… как ни в чём не бывало зашёл вместе с ними в центральный комиссариат Лювиньи.

– Нас обдурили! – немного придя в себя, воскликнул Габи.

– Я так не играю!

– Давайте подождём немного, – сказала Марион.

С полчаса они болтались поблизости, поглядывая одним глазом на афиши кинотеатра «Эдем», а другим – на дверь комиссариата.

Потом у Зидора лопнуло терпение.

– Так и будем до вечера светиться у легавки? – возмутился он. – В конце концов они нас заметят, дождётесь! Нам это надо? Вот выглянет Синэ в окошко… Бросим-ка это дело на сегодня, пошли лучше в карьер: хоть ноги пополощем. Я все пятки себе стёр…

Габи и остальные согласились – а зря. Но день был такой жаркий, и не тратить же весь четверг на ожидание вредного дядьки, сумевшего спрятаться в таком месте…

Весёлой гурьбой они поспешили прочь, строя самые дикие предположения относительно дневной и ночной деятельности месье Тео.

Соло на аккордеоне

Не прошло и десяти минут после их ухода, как месье Тео вышел из комиссариата, а с ним два потрёпанных и довольно подозрительных субъекта, у каждого – по дешёвому фибровому чемоданчику в руках. Втроём они, ни слова не говоря, проследовали тем же маршрутом обратно.

– Вот мы и пришли! – месье Тео распахнул перед ними калитку дома 58. – Можете оставаться здесь сколько хотите. Сейчас народу у нас мало, кроватей в дортуаре с лихвой хватает. Только смотрите: чтоб всё тихо-мирно. С соседями не связываться, мне тут приключений не нужно.

Сакко уже к этому времени прогулял Нанара и вернулся. Он обменялся рукопожатиями с вновь прибывшими, которые озирались с весёлым любопытством.

– Если вы не из белоручек, – по-свойски продолжал месье Тео, – устроитесь грузчиками на Сортировочной – пока не подвернётся что-нибудь получше. Потому что я, раз уж взялся, сделаю всё, чтоб помочь вам встать на ноги…

– А живём мы тут, знаете, – добавил Сакко, – всё равно как одна семья.

Месье Тео удовлетворённо кивнул.

– Никаких формальностей, все свои. Только не забывайте, что командую здесь я.

Тут в калитку позвонили.

– Поп о ль с Длинным пришли, – сказал месье Тео. – Открой, Сакко…

Во двор вошли те двое, что помогали красить Нанара.

Длинный был и впрямь очень высок, с бледной хитрой физиономией; коричневый комбинезон болтался на нём как на вешалке. Пополь – низкорослый краснолицый живчик в линялой голубой спецовке. При виде новеньких оба рассмеялись.

– Ага, ага! Нашего полку прибыло, – подмигнул им Пополь. Месье Тео представил новичков старожилов. И те и другие, похоже, были рады знакомству, – между ними сразу воцарилась полная непринуждённость.

– Пристройте к делу этих хануриков, – обратился месье Тео к Пополю и Длинному. – И прямо завтра же с утра, если они не слишком расслабились в тюрьме. Не люблю, когда люди у меня болтаются без толку.

– Да мы всегда готовы, – сказал один из новеньких. – Работы мы не боимся, скажи, Тото?

– Тем лучше! – месье Тео явно был доволен. – Потому что я собираюсь поручить вам ещё кое-какую работёнку дополнительно. Это, считайте, для меня, не за деньги – вместо вступительного взноса.

Дверь амбара была приоткрыта. Вечерело, и в пустом помещении стало почти темно, но аккордеон всё играл, и музыка журчала и журчала, будто неиссякающий ручей.

– Кто это? – спросил другой новичок, с любопытством вглядываясь в полумрак дортуара.

– Горемыка один, – ответил Сакко. – Тем не менее в наших делах он и есть главная фигура…

Из карьера ребята ушли уже совсем на закате. Правда, по четвергам обычно ужинали поздно, чтоб продлить выходные. Спешить было некуда, так что Жуан-Испанец и Крикэ Лярикэ решили пройтись со всеми до Вокзала вместо того, чтобы сразу отправиться к себе в Бакюс. Вскоре вся компания сидела на той же скамейке, что и утром, до начала своей не слишком удачной охоты. Впрочем, такая малость, как одна сорвавшаяся слежка, не испортила ребятам настроение. Напротив, мирная тишина вечера вдохновляла их на самые отчаянные авантюры.

– Конечно, – недовольно поморщившись, признал Габи, – довольно паршиво, что этот бугай водится с полицией. Случись что – все легавые Лювиньи станут за нами гоняться…

– Ба! Так будет ещё интересней! – воскликнул Зидор. – Представляете, как можно заморочить головы этим игрокам в белот, а то они, бедняги, со скуки подыхают в своём комиссариате!

Габи почесал затылок:

– Так что, завтра после школы опять берём под наблюдение Вольных Стрелков? – спросил он.

Все закивали. Фернан, однако, оглянулся на Марион. Между ними давно уже возникло особое взаимопонимание, которое значило для него больше, чем коллективные решения. С отрешённым видом, чуть склонив голову, Марион, казалось, к чему-то прислушивалась. Фернан подтолкнул её локтем. Марион не шелохнулась. Она ловила какой-то новый звук, довольно приятный, но еле различимый в непрерывном шуме поездов за почерневшими вокзальными строениями.

– Тихо! – она подняла палец, призывая всех к молчанию.

– Слышите, музыка? Похоже, играют на улице Маленьких Бедняков…

Они прислушались. В самом деле, что-то такое пробивалось сквозь грохот и свистки проносящихся мимо вокзала скорых.

– Это радиола в баре-табачной, – сказал Зидор. – Других заведений с музыкой тут нет.

– Радиола? – негодующе воскликнула Марион. – У вас что, в ушах бананы?

– Чего гадать, пошли посмотрим, – предложил Габи. Всей гурьбой они направились к улице Маленьких Бедняков, как в счастливые времена покойной лошади без головы.

Музыка доносилась действительно оттуда. Подгоняемые любопытством, они всё явственней различали стенания аккордеона, доносящиеся с нижнего конца улицы. В открытых дверях домов стояли хозяйки и, мечтательно пригорюнившись, смотрели в ту сторону.

Музыкант сидел на складном стуле на углу улицы Сесиль. Там, внизу, уже сгущались сумерки, и толком его было не разглядеть.

Подойдя ближе, ребята увидели, что у ног музыканта лежит большая чёрная собака, а рядом стоит помятая оловянная плошка для подаяния. В ней валялась пока только одна монетка в сто су. Запрокинув голову, музыкант вдохновенно жал на пожелтевшие клавиши старого громоздкого аккордеона с потёртыми на сгибах мехами. Он был в древнем чёрном пальто, позеленевшем по швам, в обтрёпанных чёрных брюках и чёрной шляпе с обвисшими полями. Измождённое лицо наполовину закрывали большие синие очки.

– Слепой, – благоговейно прошептал Бонбон.

Ребята остановились на противоположном тротуаре – какая-то непонятная робость не давала им подойти ближе. Слепой играл – и хорошо играл – всё подряд: новейшие шлягеры, вальсы, старинные романсы. Музыка заполняла узкую улицу, пробуждала в ней эхо, возвращала ей былое очарование.

Марион с интересом всматривалась в чёрного пса с золотистыми глазами, а пёс в свою очередь уставился на Марион. Его пушистый хвост начал тихонько постукивать по тротуару. Марион не смела шевельнуться. Она только сейчас начала понимать истинные масштабы игры, которую придумала, чтобы развлечь друзей.

Фернан повернулся к ней:

– Видела? – прошептал он ей на ухо. – Эта собака…

– Ш-ш-ш! – сказала Марион. – Никому ни слова – пока, во всяком случае. Да, это Нанар; что ж, я рада за него…

Нанар заскулил и дёрнулся было вперёд, натянув поводок. Слепой снял руку с аккордеона и ласково потрепал его по голове. Нанар тут же угомонился и послушно уселся рядом с хозяином. Отныне узы преданности удерживали его у ног слепого.

– Я всегда знала, что этот пёс – лучший, – без малейшей ревности прошептала Марион.

Минут через десять слепой как будто бы устал и прекратил играть. В плошке так и лежала одна-единственная монетка. Ребятам стало жалко музыканта; все оглянулись на Марион, которая была казначеем.

– Мы с этой слежкой почти всё проели, – сказала она с сожалением. – Десять рожков мороженого по двадцать франков, вот и считайте… Только и осталось, что монета в пятьдесят франков.

– Отдай ему, – сказал Габи.

Марион медленно перешла улицу и уронила монету в плошку. Слепой даже рта не раскрыл, чтобы поблагодарить, но вдруг резко поднял голову, и Марион показалось, что он пристально смотрит на неё сквозь синие очки. Нанар заёрзал от восторга, отвечая на беглую ласку своей благодетельницы.

Габи был не дурак и в зоркости не уступал Марион и Фернану. Поведение собаки окончательно подтвердило его догадку. Он дивился прихотливой игре случая: не далее как сегодня утром Нанар познакомил их с месье Тео, личностью чрезвычайно таинственной, а вечером привёл сюда этого слепого, которого до сих пор никто не видал. И между делом претерпел удивительную метаморфозу, что само по себе было ещё одной тайной. Фернан думал примерно так же, и преображение Нанара представлялось ему задачей со многими неизвестными. Ради чего трёхцветного питомца Марион превратили в чёрного красавца? Возможно, в этом и крылась разгадка всех тайн.

Марион вернулась к товарищам.

Слепой после недолгого колебания снова накинул на плечо лямку аккордеона, видимо, решив угостить обитателей улицы Маленьких Бедняков чем-то ещё. Он заиграл в какой-то другой, более чувствительной манере старый цыганский романс, и печальная ностальгическая мелодия широко разлилась по улице.

Женщины в дверях домов расчувствовались пуще прежнего, хотя и не настолько, чтобы раскошелиться на сто су. Марион, Берта и Мели слушали как зачарованные: была в этой мелодии какая-то задушевная нежность, трогавшая их неискушенные сердца. Мальчишки – те оставались тверды как кремень и держались начеку.

– Я эту песню знаю, – уверенно заявил Татав. – Она называется «На грош любви», я её по радио слыхал раз пять, наверно. Это очень старая песня…

Габи что-то зашептал на ухо Зидору. Гроза улицы Маласси вытаращил глаза и стал с удвоенным вниманием приглядываться к собаке слепого. Потом его худенькая, бледная рожица расплылась, и он затрясся от беззвучного смеха.

– Ты этого гармониста знаешь? – тихонько спросил его Габи.

Зидор помотал головой:

– На первый взгляд, вроде нет! – сказал он, оглядывая странную пару – слепого и его собаку. – Должно быть, приезжий. А вообще-то кто его знает. Если Нанару изменили внешность, так, может, и хозяину тоже? Пошли, посмотрим вблизи…

– Пока не надо! – шепнула Марион. – Никаких резких движений…

Передаваемый из уст в уста секрет успел обежать всю компанию, включая Бонбона.

– Тихо вы, не привлекайте внимания, а то уши оборву! – прикрикнул Габи на возбуждённых товарищей. – Теперь ясно – мы ухватились за какую-то нить, и не дай вам бог спугнуть добычу по собственной дурости… Тут нужны терпение и осторожность – а вы как думали? Тайну за десять минут не раскроешь, иначе это было бы фуфло, а не тайна.

Слепой перестал играть. Он закрыл аккордеон, снял его с плеча и бережно поставил на землю рядом со своим складным стулом. Нащупал плошку, высыпал на ладонь обе монеты и убрал в карман. Потом сложил руки на набалдашнике своей белой трости и остался сидеть неподвижно, словно чего-то ожидая.

Девочки всё ещё были во власти музыки – чуть склонив головы, они словно ловили последние её отзвуки в приглушённом расстоянием шуме Сортировочной.

– Странный какой-то слепой! – хмыкнул Зидор, упрямо выискивающий улики во всём, что бы ни увидел. – Можно подумать, он играет ради своего удовольствия. Нет, правда, ведь на такой бедной и глухой улице этим не больно-то заработаешь. Что, не так разве? Вон, смотрите, уж четверть часа-то он точно здесь наяривает, а всей выручки – сто су, не считая нашей добавки. Старик Сто Су за это время насшибал бы в десять раз больше, даже палец о палец не ударив…

Смеркалось; последние отсветы заката ещё румянили фасады домов на верхнем перекрёстке, но улица уже тонула в тени. Слепой сидел всё так же неподвижно.

– Подождём ещё, – сказал Фернан. – Наверняка что-нибудь да произойдёт.

Прошло ещё две-три минуты, и вдруг из-за угла появился человек. Ребята сразу узнали старика, который торговал арахисом на Рыночной площади. «Арахис», как все его и называли, прошёл вниз по улице до перекрёстка и, углядев в сгущающихся сумерках слепого, казалось, вздохнул с облегчением. Слепой, не говоря ни слова, встал и вскинул на плечо лямку аккордеона, а Нанар с готовностью вскочил, энергично встряхнувшись. Арахис взял складной стул и плошку. Слепой положил руку ему на плечо, потянул за поводок Нанара, и все трое медленно направились в сторону вокзала.

Давно уже было пора по домам, так что от дальнейшей слежки пришлось отказаться. Но Жуану-Испанцу и Крикэ Лярикэ к себе в Бакюс нужно было идти в ту же сторону, что и «объектам наблюдения».

– Не беспокойтесь, мы за ними приглядим, нам по дороге, – заверил товарищей Жуан и взял за руку негритёнка. – Сейчас все ужинать идут, вряд ли эти куда-нибудь далеко намылились… До завтра!

Расходились неохотно, словно боялись, что едва забрезжившая тайна за ночь растает без следа.

– Пойду домой, – сказала Марион Фернану. – Но ты, если что, прибегай.

Спускаясь – уже одна – к дороге Чёрной Коровы, она, не отдавая себе в том отчёта, насвистывала привязавшийся мотив – печальный и нежный припев песни «На грош любви».

Месье Боллаэр напуган

Совещание состоялось на следующий день, на первой же перемене, под чахлой сенью четырёх пыльных лип, что росли на школьном дворе.

Тогда-то все и узнали, чем кончилась вчерашняя слежка Жуана и Крикэ.

– Арахис довёл слепого до площади Теодор-Бранк, – докладывал цыганёнок обступившим его друзьям. – На углу Национальной Арахис откололся, а мы с Кри-Кри последовали за слепым и Нанаром. Мы шли за ними аж до самых Вольных Стрелков. Этот отрезок пути слепой уже, видимо, знает, потому что он безошибочно нашёл калитку и позвонил прямо в № 58… в дом месье Тео!

– Как и следовало ожидать, – вздохнула Марион. – В общем, мы опять там же, где и вчера.

– Может, нам бросить пока месье Тео и вплотную заняться слепым? – предложил Габи. – За ним и следить куда легче, и уж если он не странный, то я и не знаю, какого ещё нам надо!

– Это точно! – сказал Зидор. – Дураку ясно, что не для красоты он разгуливает с перекрашенной собакой.

Все засмеялись.

– Займёмся слепым, – согласилась Марион.

– Значит, так, – продолжил Габи. – Сразу после школы идём в сквер. Оттуда рассылаем разведчиков по всем направлениям. Лювиньи не такой уж большой город, и если слепой где-нибудь заиграет, мы быстро узнаем, где. А тогда разобъёмся на группы и все по очереди будем за ним следить, ни на минуту не упуская из виду…

Не считаясь с их планом, слепой задолго до назначенного срока заставил подскочить на школьных стульях десятерых сыщиков, клевавших носом над учебниками. Было без чего-то три, когда до них донеслись звуки аккордеона, играющего чуть ли не на улице Пио. Месье Жюст, учитель, писал формулы на доске и не видел, как заволновались те его ученики, которых он – вне зависимости от их успеваемости – относил к категории «трудных».

Габи, Зидор, Фернан и Татав едва смогли усидеть на месте, ловя сквозь шум улицы обрывки весёленькой мелодии. А слепой словно дразнил их – играл то там, то тут, и всё вокруг школы.

Габи, весь красный, то и дело смотрел на настенные часы и кусал губы.

– Ну что за гадство! – изнывая от нетерпения, ругался Зидор. – На черта нам надо знать, что квадрат гипотенузы равен сумме квадратов катетов? Мы тут с этими квадратами, а Нанар со своим приятелем тем временем смоется…

Не побоявшись прервать месье Жюста в разгар объяснений, Татав отважно поднял руку и с умирающим видом отпросился в туалет. Вернулся он через пять минут и шёпотом сообщил остальным, что слепой удаляется в сторону Главной улицы. В самом деле, аккордеон смолк.

Через некоторое время он снова заиграл, но уже где-то далеко, так что скрип мела по доске почти заглушал его вздохи.

Фернан сохранял спокойствие. Со стороны казалось, что он с головой окунулся в священные тайны гипотенузы. На самом деле он старательно перерисовывал в более крупном масштабе маленькую карту-схему Лювиньи, которую выдавали в подарок покупателям в магазинах Объединённых кооперативов. У него возникла идея, причём идея превосходная. Маленькая карта была очень подробной, и Фернан, до боли в глазах всматриваясь в тончайшие линии, срисовывал всё до последнего тупика, до самых дальних островков жилья, разбросанных уже за пределами Малого Лювиньи. Завершив свой кропотливый труд, он бережно сложил план и спрятал его в нагрудный карман. Этому листку предстояло стать для него не менее драгоценным, чем карта какого-нибудь острова сокровищ.

Когда прозвенел звонок с последнего урока, бешено рванувшая на волю Десятка еле протиснулась в слишком узкую для такой оравы дверь. Долго искать слепого не пришлось. По дороге к командному пункту Марион вдруг остановилась.

– Он вон там, наверняка где-то у автостанции, – сказала она, указывая ребятам туда, куда спускалась улица. – Слышите?

Толкаясь, они поспешили вниз. Там, где Парижская улица пересекалась с Национальной-5, располагалась большая автомобильная стоянка, она же – конечная остановка парижских автобусов. Сменяя друг друга, они с утра до вечера почти без перерыва подъезжали и отъезжали, так что движение здесь было очень оживлённое. Слепой устроился под платаном в конце одной из пешеходных дорожек, разделявших места стоянки автобусов. Нанар послушно сидел рядом с хозяином. В плошке денег было не то чтобы через край, но уж во всяком случае больше, чем на углу улицы Сесиль. Вокруг музыканта, заслушавшись, стояло несколько зевак.

Затесаться в эту немногочисленную публику значило бы привлечь к себе совершенно лишнее внимание. Габи оставил на посту Марион и Фернана, дав им надлежащие инструкции, а сам с остальными ушёл на командный пункт. Оттуда Зидор и Жуан были откомандированы на тот угол Винтовой, где накануне был пост № 2, с которого хорошо просматривался дом 58 на улице Вольных Стрелков. Теперь Габи оставалось только ждать. Каждые десять минут он посылал связного к какому-нибудь из постов, чтобы команда не сидела без дела.

Фернан и Марион облюбовали скамейку на той же дорожке, где расположился слепой – сидели они к нему боком, зато наблюдению не мешали автобусы и автомобили. У обоих при себе были ранцы; они открыли первый попавшийся учебник и, не слишком внимательно читая его, краем глаза поглядывали в конец дорожки. Сыграв очередную вещь, слепой всякий раз делал более или менее продолжительную паузу; он оглаживал косматую башку Нанара и настороженно поворачивал голову то в одну, то в другую сторону, словно пытался уловить сквозь шумовой фон автостанции какой-то определённый звук.

Не реже чем раз в три минуты с Парижской улицы галопом вылетал связной Бонбон и, обежав вокруг наблюдателей, вновь исчезал, показав им нос.

Около пяти часов вечера Фернан заметил на углу автостоянки скособоченную фигуру Арахиса. Старик с подвешенной на локте корзиной медленно обходил площадь, дребезжащим голосом предлагая свой товар. Он никуда не спешил и, казалось, вовсе не интересовался слепым. Конечным пунктом его маршрута оказалась скамейка, на которой сидели друзья. Старик тяжело опустился на сиденье рядом с ними, громко возмущаясь слишком вялым спросом на его орешки.

– А ведь я их получаю прямо из Сенегала! – сказал он, внезапно оборачиваясь к соседям по скамейке. – Да-да-да! Вот возьмите по штучке, попробуйте…

Фернан с Марион сгрызли по орешку, из вежливости причмокивая с видом восхищённых гурманов. Фернану стоило огромных усилий не отпустить как бы невзначай какое-нибудь замечание относительно личности и игры аккордеониста, чтобы посмотреть на реакцию старика. Но следовало соблюдать осторожность и не говорить ничего, что могло бы насторожить этого невзрачного, однако причастного к тайне субъекта.

В эту самую минуту появился Бонбон – и остолбенел, разинув рот, при виде двух наблюдателей, оживлённо беседующих с проводником слепого. Он развернулся и пулей помчался к скверу.

– Важная новость, – доложил он Габи. – На автостанцию явился Арахис; он сидит на скамейке с Фернаном и Марион…

– Что они делают?

– Болтают все трое и орехи трескают! – сообщил Бонбон с благородным негодованием. – Детский сад какой-то…

– Так чего ж ты ушёл-то оттуда, маленький кретин? – обрушился на него разъярённый Габи. – Ушёл ровно в тот момент, когда что-то могло произойти! Ладно, сиди тут, всем спокойней будет. Вместо тебя пошлю Берту.

Тем временем на дорожке возник ещё один персонаж, хорошо знакомый ребятам. Он остановился в двух шагах от слепого. Это был газетчик Амед е й, длинный, постоянно корчащий рожи парень. Амедей дожидался свежих вечерних газет, рассеянно наблюдая за коловращением автобусов и автомобилей. Фернан поначалу не обратил на него внимания – настолько примелькалась эта фигура. А потом заметил: время от времени Амедей шевелит губами, быстро что-то произнося, и при этом делает вид, что интересуется исключительно движением транспорта. Слепой в ответ всякий раз чуть заметно кивал, не переставая растягивать и сжимать мехи аккордеона.

Вдруг по Национальной-5 лихо подкатил почтовый грузовичок и остановился впритирку к пешеходной дорожке. Тут же, как по сигналу, всё вокруг Фернана и Марион пришло в движение. Арахис, кряхтя, поднялся со скамейки и заковылял по направлению к слепому. Амедей подскочил к дверце, шофёр грузовичка сбросил ему на руки солидную стопку газет и зашептал что-то на ухо. После чего Амедей оглянулся и, увидев Арахиса, который чего-то ждал, остановившись в сторонке, знаком велел ему подойти.

Все трое коротко переговорили, потом грузовичок сорвался с места и укатил. Амедей засунул половину стопки в глубокую сумку, висевшую у него на боку, остальное передал продавщице в газетном киоске и направился в сторону вокзала, громогласно оповещая Парижскую улицу о вечерних газетах. Слепой, должно быть, понимал смысл того, что происходило вокруг него: он уверенно снял с плеча лямку аккордеона ещё прежде, чем Арахис подошёл и тронул его за руку. Не отпуская поводка Нанара, инвалид встал, чтобы в точности повторить вчерашний вечерний маршрут.

Сменившая Бонбона Берта появилась вовремя: слепой и его поводырь осторожно переходили шоссе. Фернан и Марион, встав со скамейки, неспешно собирали ранцы. Фернан издалека подал Берте знак. Она поняла и тут же побежала к Габи с донесением.

Донесений, на радость предводителю, поступило сразу два: одновременно с Бертой прибежал Зидор и принёс сенсационную информацию с улицы Вольных Стрелков.

– Из дома 58 вышли два дядьки и направились к вокзалу, – доложил он. – Бледные такие, тощие, как помоечные коты, костюмчики никудышные, жёваные. Похоже, они не очень хорошо ориентируются в здешних местах. Пошли по Винтовой. Жуан оставил пост и следует за ними. Если окажется, что это пустой номер, через полчаса вернётся сюда.

Вскоре по проспекту Нового квартала прогулочным шагом подошла Марион.

– Слепой играет во дворах и проулках квартала Ферр а н, – сказала она. – Видимо, собирается пробыть там долго. Арахис довёл его до первых домов и отправился на своё обычное место – Рыночную площадь. Я оставила его на скамейке около кафе «Паризьен». По-моему, во всей этой истории его дело маленькое – отводить и приводить слепого.

– Вполне возможно, – сказал Зидор. – А недели через две слепой запомнит дорогу и сможет ходить сам… Может, я пойду сменю Фернана?

– Нет, – отрезал Габи. – Не стоит привлекать внимание, даже для своего удовольствия. Хватит и одного Фернана. Он ушами хлопать не будет, заметит, если есть что замечать…

Квартал Ферран состоял из четырёх П-образных жилых массивов, разделённых короткими проулками. Их построили вдоль идущей от вокзала дороги Понс о для железнодорожников, которых война оставила без крова. С южной стороны, обращённой к дороге, при каждом был двор, где росли акация и пирамидальные тополя. Там можно было играть в полной безопасности, чем местная ребятня вовсю пользовалась.

Фернан поначалу смутился, заметив нескольких мальчишек из своей школы, явно недоумевающих – чего ему здесь надо?

– Давай с нами! – предложил один из них, подкидывая старый залатанный футбольный мяч.

Фернану поневоле пришлось согласиться: это был единственный способ узаконить своё присутствие в чужом густонаселённом квартале, где компания Габи не раз нарывалась на неприятности. Он принялся гонять мяч с дюжиной горластых юных футболистов.

Слепой играл совсем рядом, в глубине первого двора. Там он оставался примерно четверть часа, терзая свой инструмент с усердием, по мнению Фернана, не соответствующим столь жалкой выручке. Когда музыкант сложил аккордеон и поднялся со стула, одна из команд очень кстати забила эффектный гол в окно первого этажа.

Со звоном разлетелись стёкла. Мальчишки под гром проклятий бросились врассыпную, словно стая воробьёв. Фернан воспользовался этим, чтобы отколоться от них, и медленно, приноравливаясь к шагу слепого, последовал за ним в ближайший проулок.

Там аккордеонист устроился надолго и всё играл и играл, окружённый несколькими маленькими девочками. Фернан сидел в стороне на ступеньке ближайшего крыльца, якобы погрузившись в задумчивость, на самом же деле – зорко следя за тем, что происходило в проулке. Выглядело всё мирно и до того безобидно-буднично, что мальчика взяло сомнение: что если Марион и остальные изобретатели новой игры просто дали себя увлечь слишком пылкому воображению? Может быть, хватило бы пары слов, чтобы раз и навсегда развеять ореол тайны, которым они с такой готовностью наделили слепого. Но вот чудесное преображение Нанара – оно никакому объяснению не поддавалось. Этого Фернан не мог не признать…

Итак, что же дал сыщикам начальный этап слежки? По правде говоря, очень мало. Во-первых, слепой переименовал собаку. Это Фернан обнаружил чисто случайно, благодаря развязавшемуся поводку Нанара. Пёс отошёл на пару шагов и стал ласкаться к стоявшим рядом девочкам. Слепой сразу заметил отсутствие своего спутника и хрипло окликнул: «Тоби!» Нанар послушно вернулся и сел у ног хозяина.

Ещё Фернан заметил одну особенность в концертной программе аккордеониста. Усевшись на новом месте, слепой всякий раз сначала выдавал подряд довольно пёстрый набор популярных мелодий. Потом выдерживал долгую паузу, минуты две-три, сохраняя полную неподвижность. После чего снова брался за аккордеон и играл в ритме чардаша тот печальный, берущий за душу романс, который ребята услышали в первый вечер на тихой улице Маленьких Бедняков – «На грош любви».

Только лишь во втором проулке, обойдя половину квартала, Фернан обратил внимание на эту странную закономерность и на обязательную паузу перед последней мелодией, привлекавшую к ней особое внимание. Такая манера наводила на мысль о какой-то тайной цели – например, можно было предположить, что уличный музыкант подаёт сигнал кому-то из слушателей, выглядывающих в окна и толпящихся на тротуаре.

Фернан осторожно прошёл за слепым в последний двор. Чем дальше, тем ему становилось интереснее. Музыкант разложил стул у стены, поставил перед собой плошку и, растянув мехи аккордеона во всю ширь, пробежал пальцами по клавишам. В очередной раз принялся он отрабатывать свою обычную программу.

Фернан слушал музыку, не упуская при этом из виду снующих по улице прохожих. Где-то вдалеке возник и постепенно стал нарастать рёв тяжёлого грузовика, на большой скорости одолевающего крутой подъём дороги Понсо. Мальчик оглянулся и заметил в конце улицы одного из красных слонов Боллаэра.

Поравнявшись с домами квартала Ферран, грузовик замедлил ход. Фернан забился в уголок за массивной колонной ворот: блики на ветровом стекле не помешали ему разглядеть длинную красную физиономию Пола Пирса. Проезжая мимо последнего двора, шофёр машинально повернул голову – и увидел слепого, сидящего на тротуаре у ближайшего к воротам дома.

Фернан смотрел во все глаза и конечно заметил, как злое лицо Пирса вдруг словно окаменело, превратившись в маску крайнего изумления. Грузовик проехал мимо, но через несколько секунд музыку перекрыл скрежет тормозов. Фернан буквально вжался в щель за колонной, и, умудрившись сесть на корточки, не смел шелохнуться.

Вниз по дороге Понсо народ так и валил; многие сворачивали направо, во двор, переговариваясь, направлялись к своим подъездам. Осторожно выглянув, Фернан увидел Пола Пирса, влившегося в поток прохожих. Тот небрежной походкой подошёл к воротам, заложив большие пальцы за лямки своего синего комбинезона.

Шофёр остановился между колоннами, обшаривая глазами двор. Не заметив скорчившегося в своём укрытии мальчика, он уставился на музыканта. Фернан даже услышал, как он нервно сглотнул.

Пол Пирс шагнул во двор, подошёл к слепому поближе, некоторое время постоял, делая вид, что слушает музыку. Потом поспешно повернул обратно и смешался с толпой. Через две минуты грузовик взревел мотором и рванул в сторону вокзала.

Жуан-Испанец явился на площадь Теодор-Бранк, как и предполагалось, через полчаса.

– До Сортировочной проследил, на том всё и кончилось, – уныло сообщил он. – Эти двое присоединились к грузчикам, которые ждали, пока откроется платформа А. Встали вместе с ними в очередь, зашли в контору за табельными листками, а в пять ноль-ноль все пошли разгружать вагоны, и наша «парочка» тоже.

– Что разгружать? – заинтересовался Габи.

– Да что обычно бывает в товарных вагонах – бочки, ящики, тюки. Ничего особенного…

Зидор оживился:

– Точно. Для отвода глаз, – убеждённо заявил он, шмыгая носом. – Эти два драных котяры – разведчики, они явно поджидают прибытия чего-то ценного. Вот пойдёт через Лювиньи какой-нибудь пломбированный вагон – тогда, помяните моё слово, они его живенько разгрузят!

Фернан пришёл точно в условленное времени – в шесть тридцать. По его бесстрастному лицу нельзя было понять, о чём он думает.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю