355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Поль Анри Феваль » Королевские бастарды » Текст книги (страница 9)
Королевские бастарды
  • Текст добавлен: 9 сентября 2016, 19:36

Текст книги "Королевские бастарды"


Автор книги: Поль Анри Феваль



сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 28 страниц)

XI
ЖОРЖ И АЛЬБЕРТ

На протяжении многих недель Альберт находился между жизнью и смертью. В его комнату позволялось входить только доктору Ленуару, госпоже де Сузей, Тарденуа и Розе, горничной мадам, всегда одетой в черное, как и ее хозяйка. Однажды госпожа Майер подошла к двери комнаты больного под предлогом того, что принесла ему бульон, и услышала, как он говорит хриплым голосом:

– Я убил его! Убил! Это я его убил!

Госпожа Майер рассказала об этом булочнику, добавляя:

– Кого ж это он убил!? Ясное дело, молодого хозяина, потому как о нем никаких вестей. Говорят, будто он в Австралию уехал!

Французские кухарки знать не знают о существовании Австралии, зато в Германии любая девчонка на побегушках неплохо разбирается в географии, потому как по всему свету можно наскрести денежек и привести к себе в Германию.

Однако госпожа Майер ошибалась: о Жорже не забывали и куда чаще о нем вспоминали, чем она думала.

Иногда в беседах с доктором Абелем госпожа де Сузей вдруг страстно начинала говорить о Жорже, несказанно его удивляя. Жорж и был тем ключиком к семейным тайнам, которым владел доктор Ленуар.

А раз нам известен этот секрет, то поведение прекрасной вдовы не только объяснимо, но и естественно.

Кроме доктора в тайну были посвящены старый Тарденуа и Роза Лекьель, которые перед другими слугами относились к Альберту как к простому секретарю, то есть довольно небрежно, но наедине окружали его почтительным вниманием.

Однажды госпожа Майер принесла зеленщику очень важную новость.

– Страдаешь тут, а оказывается и страдать-то не из-за чего! – начала она. – Наш господин Жорж и в самом деле путешествует по заграницам, вовсе не его прикончил Альберт. И все-таки никто меня не убедит, что в этом доме все по-простому да по-честному. Мадам носится с секретарем, а доктор носится с мадам. Прямо жуть берет! Я за это Францию и люблю, тут никто не стесняется. Даже за дверью стоять не надо, чтобы все подробности разглядеть. А Роза Лекьель, что одета всегда как жена гробовщика, и старикан Родриг Тарденуа, должно быть, много чего любопытного знают!

Заметим еще, что произносила она: «Зарикан Ротрик Дартенуа». Но разрази меня гром, если я нахожу хоть каплю смешного в чудесном немецком акценте, который только и знают, что пародировать.

Самый большой успех поджидал госпожу Майер у трубочиста.

– Вот увидите, дело кончится скандалом! Факты? Пожалуйста! Все вокруг горевали, что нет у нас ни поверенных, ни нотариусов, один доктор приносит ренту в носовом платочке. И представляете, получили наследство! И от кого? От банды Кадэ! Банде мы теперь обязаны нашим благосостоянием. Судя по всему, наша мадам то ли племянница, то ли кузина двух этих старых дев с улицы Виктуар, так что вышло, что Клеман Ле-Маншо неплохо поработал на нашу семью. Но и это не все! Пока-то мы сидим тихо в нашей норке, а захотим – так такую пыль пустим! Мы же графья, маркизы, принцы, герцоги! Все титулы есть в бумагах поверенного. Я их, знаете ли, перелистала, но мне это крайне странно! И мне кажется, что напишут про нас однажды в газетах и будет для этого совсем не невинная причина!

К концу месяца Альберт встал с кровати, но превратился в собственную тень и казался смертельно грустным.

Еще только одно слово, и мы вернемся к нашему рассказу.

Несколько недель спустя после отъезда господина Жоржа в пресловутое путешествие, что так сильно тревожило госпожу Майер, доктор Абель Ленуар вышел из особняка в десять вечера и заметил женщину, сидевшую на большом камне возле ворот, на том самом месте, где сидела Лиретта, встречая фиакр, который привез нашего беглеца из тюрьмы де ла Форс.

В жизни с доктором Ленуаром случалось всякое, и, возможно, у него были основания заподозрить, что за ним следят.

Но он узнал эту женщину с первого взгляда и довольно резко взял за руку.

– Что ты здесь делаешь, Лиретта? – спросил он строго.

Девочка, а это и в самом деле была Лиретта, задремала на своем камне, который она превратила в наблюдательный пост. От резкого тона она очнулась, и личико ее исказил страх.

– Папаша Эшалот послал тебя наблюдать? – еще строже спросил доктор. – Передай ему от моего имени, что он рискует многим, если возьмется за старые грехи!

– Совсем не папаша Эшалот, – отозвалась Лиретта.

– Тогда что ты тут делаешь? Тебя выгнали? – расспрашивал девочку доктор.

Она опустила голову, и густые волосы закрыли ей лицо.

– Нет, не выгнали, – сказала малышка, – но скоро выгонят.

– За что? – допытывался доктор.

– За то, что я люблю одного человека, а мне еще рано, – тихо произнесла она.

Доктор едва расслышал ее тихие-тихие слова. Он отпустил руку девочки и отвел волосы с ее лица.

– Малышка Лиретта, – сказал он, – и ты туда же?

Она вскочила на ноги и выпрямилась.

– Да это случилось давным-давно! – гордо заявила она.

Девочка в слабом свете далекого фонаря, который подчеркивал бледность и бархатистость ее кожи и заставлял мерцать большие влажные глаза, показалась доктору неожиданно красивой, будто увидел он ее в первый раз.

– И кого же ты любишь, Лиретта? – спросил он, невольно понижая голос до шепота.

Она ответила не сразу.

– Вы такой добрый, – проговорила она, видимо, решившись довериться доктору, – вы не откажете, и я узнаю, где он. А то стали говорить, что он умер…

– Жорж! – вскричал доктор вне себя от изумления.

Девочка схватила руку доктора и поднесла к губам, лепеча:

– Не смейтесь надо мной, ответьте…

Доктор с улыбкой смотрел на нее. На его красивом и ласковом сейчас лице появилось мечтательно-меланхолическое выражение, словно смотрел он в далекое прошлое.

– Я зайду навестить тебя, Лиретта, – пообещал он. – Узнаю, что и как. Я ведь лечу не только горячку и лихорадку…

– Но я совсем не хочу выздоравливать, – сказала девочка. – Где он?

– В большом странствии, – ответил доктор.

– Он хорошо себя чувствует? – интересовалась Лиретта.

– Вполне, – заверил ее доктор Ленуар.

– А какое у него настроение? – не унималась малышка.

– Не знаю, – как-то грустно проговорил доктор.

– Скоро он вернется? – продолжала спрашивать Лиретта.

– Надеюсь, – ответил доктор Абель.

– Спаси вас, Господи! – радостно вскричала девочка.

Словно быстрая птичка она вспорхнула на цыпочки, и доктор почувствовал на своей щеке прикосновение поцелуя.

Как только в доме стало известно о прибытии молодого хозяина, вся прислуга, горя желанием услужить и не скрывая любопытства, явилась его встречать. Кто-то подхватил мешок, кто-то другой – чемоданы, и только госпоже Майер нечего было нести, но зато она больше других нуждалась в свежих новостях, которыми собиралась поделиться с булочником, мясником, зеленщиком и трубочистом.

Жорж быстро прошел мимо столпившихся слуг, не замечая и старика Тарденуа, который стоял в стороне, поднялся на темное крыльцо и через парадную дверь вошел в просторную прихожую.

Глядя ему вслед, госпожа Майер тонко заметила:

– Можно подумать, занимался контрабандой! Все какие-то секреты! И скажите на милость, что он нес в правой руке?

В гостиной Жоржа ждала госпожа де Сузей, ждала в одиночестве. Жорж хотел было поцеловать ей руку, но она расцеловала его, повторяя:

– Бедный мой мальчик! Бедный мальчик! Как вы, однако, настрадались!

Глаза ее были полны слез, но не знаю, как бы это лучше выразить: в ее чувстве недоставало тепла, оно было снисхождением и в чем-то сродни жалости.

Почти тотчас же Жорж позвал Тарденуа и распорядился:

– Запрягайте, и как можно скорее!

– Как! Уже? – воскликнула госпожа де Сузей.

– Я и так опаздываю, – отвечал Жорж, – меня ждут.

Когда старый слуга ушел исполнять распоряжение, молодой человек спросил:

– Матушка, разве мне не позволено поцеловать Альберта?

Госпожа де Сузей покраснела, отвечая:

– Он спит.

Она так и не подняла глаз. Ее бледное красивое лицо могло бы пробудить вдохновение у поэта, но необъяснимое смятение, которое мешало благородной прямоте ее взгляда, разочаровало бы искушенного наблюдателя.

Жорж задал еще один вопрос:

– Доктор оставил для меня какую-нибудь информацию?

– Он сказал, – отвечала госпожа де Сузей, не поднимая глаз, – что вы должны торопиться и ни под каким видом не пропустить сегодняшнего свидания.

Жорж тотчас встал со словами:

– Вот видите, сударыня, я себе не принадлежу.

Красавица-вдова протянула ему руку и сказала тихо-тихо:

– Жорж, вы пойдете не один.

– Кто же будет меня сопровождать, матушка? – спросил он.

– Я. Я всему причиной, и я так хочу, – ответила она.

– Так решил доктор? – осведомился молодой человек.

– Нет. Но я знаю, я чувствую, это мой долг, – проговорила женщина.

– Госпожа герцогиня, – строго произнес Жорж, – я здесь старший сын, глава семьи, и я вправе выразить свою волю. Итак, я желаю идти один.

Она привлекла его к себе.

– Мужественный мой сын, как я вас отблагодарю? – прошептала женщина.

На этот раз побледнел и опустил глаза Жорж.

– Сударыня, – произнес он с нажимом, – не надо больше так говорить, вы мне ничем не обязаны, зато я вам обязан всем.

В этот миг вернулся Тарденуа. Жорж жестом велел ему идти за собой и почтительно поклонился той, кого звал матушкой. Хозяин и слуга вышли.

Госпожа де Сузей закрыла лицо руками.

Как только за Жоржем закрылась дверь, в противоположном конце комнаты приоткрылась другая, и в гостиную заглянул молодой человек с осунувшимся болезненным лицом.

Это и был Альберт, секретарь, о котором мы уже столько раз говорили. Он обвел глазами комнату и, удостоверившись, что госпожа де Сузей одна, вошел.

Шел он медленно, и звук его шагов заглушал пушистый ковер. Пройдя до середины комнаты, он уже задыхался и, опустившись у ног госпожи де Сузей, сказал:

– Ах, матушка! Вы думаете только обо мне, а жизнью рискует он!

Она обвила его шею руками, и из глаз прекрасной вдовы хлынули слезы, куда более горячие, чем те, что блестели у нее на ресницах в присутствии Жоржа.

– Это правда! Так оно и есть! Господь меня за это покарает! Я всегда заботилась только о тебе.

Она улыбнулась, Альберт поцелуями осушил ее слезы.

– Почему, – начал он ласково, – ты не хочешь, чтобы я его поцеловал? Он желал этого, матушка, и я тоже очень его люблю.

Она помолчала, а потом ответила прерывающимся от рыданий голосом:

– Я не могу видеть вас вместе! – Она прижала Альберта к своей груди и страстно прошептала: – Он такой, каким ты был год назад – полон жизни, мужества, силы, а ты…

– Я умираю, – тихо отозвался Альберт. – Ах, ты не знаешь, не знаешь, насколько он счастливее меня, и какую цену я плачу за опасность, которой он подвергается!

XII
РУКА В ПЕРЧАТКЕ

События этим вечером развивались быстро. Еще не было и девяти часов, когда запряженная карета подъехала к крыльцу и остановилась, ожидая Жоржа.

– Держу пари, что он уже этим вечером отправится развлекаться! – воскликнула госпожа Майер, услышав цоканье копыт по аллее. – Молодые люди не тратят времени на пустые разговоры с мамочкой в гостиной. Мне по душе мальчики, которые заботятся, чтобы кровь не застаивалась в жилах, крутят любовь и крутят деньги!

Она приоткрыла дверь в прихожую, чтобы посмотреть, как будет уезжать молодой хозяин, но у нее было достаточно времени потерять вконец терпение, ибо господин Жорж только-только приступил к своему туалету.

Именно тогда, когда госпожа Майер начала свои философские обобщения, Жорж, наш беглец из тюрьмы де ла Форс, попал в умелые руки камердинера Тарденуа. Впрочем, это преувеличение – Жорж и сам справлялся со всем, что считается обязанностями камердинера: тщательно выбрился, оставив лишь крошечные кокетливые усики, столь же тщательно причесался и стер едва заметные остатки шрама.

В общем, он не солгал, сказав, что рука у него действует неплохо.

Комната, в которой он находился, была обставлена изящно, но без лишней роскоши. На стене висели портреты госпожи де Сузей, Альберта и молодого красавца в военной форме.

– Я уверен, что ты заходил сюда в мое отсутствие, Жан, – сказал Жорж, поправляя прическу.

– И даже весьма часто, – отвечал старик.

– А Альберт? – осведомился молодой человек.

– Он заглянул однажды, но госпожа герцогиня очень его ругала, – сказал Тарденуа.

– Почему? – спросил Жорж.

– И была права. Он вышел отсюда совсем больным. У господина герцога доброе сердце, – ответил старый слуга.

– А теперь помоги мне, – попросил Жорж, – и я буду готов. Да, конечно, у него доброе сердце. Я это знаю.

Тарденуа заранее приготовил все, что требовалось Жоржу. На туалетном столике лежала большая овальная шкатулка, запертая на ключ. Тарденуа повернул ключ в замке и откинул крышку.

В шкатулке лежала рука в перчатке, высовывающаяся из рукава с манжетом, и была точь-в-точь как настоящая.

Жорж уже снял рубашку и стоял возле своей кровати, а полог падал ему на плечо, скрывая всю правую сторону тела. Теперь было видно, как хорошо он сложен, – грудь, шея, левое плечо и рука напоминали прекрасную скульптуру.

Тарденуа достал из шкатулки описанную нами вещицу, которая при этом металлически звякнула. Пальцы руки в перчатке повисли, а по другую сторону манжета показались металлические крючки и ремешок.

– Доктор ее еще усовершенствовал, – сообщил Тарденуа. – Вот вы сами и убедитесь. Он сказал, что это настоящий шедевр.

Руки старика-слуги исчезли за пологом, а сам он встал позади своего молодого хозяина, который внезапно побледнел и прижал к губам платок, сдерживая стон.

Вновь послышался скрежет металла.

– Скажите, если я нечаянно сделаю вам больно, – попросил Тарденуа дрожащим голосом.

– Уже все хорошо, – отвечал Жорж, снова обретая естественный цвет лица.

Старый слуга еще секунду задержался за пологом, затем крикнул почти весело:

– Готово!

И одновременно набросил на Жоржа тонкую батистовую рубашку и отодвинул полог. Туалетное зеркало отразило Аполлона.

Жорж рассмеялся.

– Я еще не привык, – сказал он, – думал, что расплачусь, как маленький. Поспешим.

Пальцы искусственной руки уже не висели, они, казалось, ожили.

– Опробуйте ее, – предложил Тарденуа, пристегивая панталоны к рубашке.

Левая рука Жоржа потрогала правую и с испугом отдернулась.

– Она же не металлическая! – прошептал он.

– Конечно! А вдруг кто-то неожиданно пожмет вам руку?! Теперь, пожалуйста, извольте, – подхватил Тарденуа. – Вы сами говорили, что доктор – волшебник, и теперь у вас настоящая живая рука.

Туалет был завершен в три минуты, и котелок, выходя, Жорж взял правой рукой.

На пороге он остановился и с некоторым замешательством все же спросил:

– А вы не знаете, Альберт возвращался на улицу Виктуар?

– Он покидал дом только один раз, – тихо ответил старик. – Это. произошло спустя примерно месяц после того ужасного вечера. Ему уже стало лучше. Когда он вернулся, нам показалось, что в его жилах не осталось ни капли крови. Мы думали, он умрет у нас на руках.

– Он виделся с этой женщиной? – спросил Жорж. Тарденуа собрался было ответить, но тут глубокий мягкий голос прозвучал позади Жоржа, и тот от неожиданности вздрогнул.

– Я больше никогда ее не видел и не увижу никогда, – произнес этот голос.

Жорж обернулся. В двух шагах от него стоял Альберт.

Покои Жоржа сообщались со всей остальной квартирой – на этот раз внутреннюю дверь оставили открытой.

Жоржу понадобились все его силы, чтобы не выдать испуга и тревоги, – перед ним стояла живая тень.

– Альберт! – воскликнул он. – Как я рад тебя видеть!

– Не лги, – ответил бледный молодой человек, пытаясь улыбнуться. – Как ты можешь радоваться мне такому, если любишь меня!

Жорж хотел возразить, но не смог.

– Поцелуй меня, – попросил Альберт. – Год назад я был здоровее тебя, помнишь?

Жорж крепко прижал его к себе.

– Ты плачешь, – сказал тот, кого называли секретарем, – все плачут, когда меня обнимают. Один я не плачу.

И он довольно резко высвободился из объятий Жоржа. Тарденуа отвернулся, чтобы скрыть слезы.

– Жорж, – продолжал Альберт, – сражаешься ты, умираю я. Ты полон сил, и это прекрасно. Я искренне рад за тебя, и будь осторожен. Когда у нее останешься только ты, Жорж, люби ее за нас двоих, очень тебя прошу.

Жорж слушал со страдальческим выражением лица.

– Во имя неба, господин герцог, – воскликнул он, – не говорите так, мне необходимо мужество.

– Да, да, это так, – горько признал Альберт, – ты полезен, ты служишь делу. Иди же и спаси тех, кого можно еще спасти. Я пришел сказать тебе, из-за чего я умираю, но услышал твои последние слова. Ты знаешь все, мне нечего добавить. Удачи!

И он медленно двинулся к двери, через которую вошел. Жорж хотел проводить его, но Альберт остановил его властным жестом и вышел, не сказав больше ни слова.

Минуту спустя терпение госпожи Майер было вознаграждено, и она наконец увидела, как ее «молодой хозяин» уселся в закрытую карету, которая уже давно ждала его у крыльца.

«Он все же благородная душа, – подумала госпожа Майер, – и так прекрасно носит фрак! Нет ничего унизительного в привязанности к хозяевам, особенно если они французы. Я желаю нашему влюбленному только удачи».

Лошади готовы были с места взять рысью. Тарденуа, подойдя к кучеру, распорядился:

– Улица Культюр-Сен-Катрин, дом пять. Счастливого пути!

Жорж, как мы видели, проделал немалый путь, чтобы вернуться почти туда же, откуда сбежал. На освещенных часах колокольни Сен-Поль было без четверти десять, когда они проезжали мимо. Жорж выглянул в окно экипажа на улицу Паве: группка упрямых зевак все еще стояла возле наглухо закрытых ворот тюрьмы де ла Форс.

Но не только на улице Паве собрались парижане, озабоченные побегом Клемана Ле-Маншо.

В гостиной Жафрэ, где уже находились все свидетели, приглашенные на подписание брачного контракта мадемуазель Клотильды, не хватало только жениха, госпожи Жафрэ и господина Бюэна, которому собравшееся общество сочувствовало от всего сердца.

Отсутствие несчастного начальника тюрьмы было всем понятно. Менее понятно было отсутствие жениха, и мэтр Изидор Суэф, который считал точность проявлением учтивости и хорошего тона, уже не раз позволил себе взглянуть на часы с весьма недовольной миной.

Что же до госпожи Жафрэ, то кто-то попросил ее выйти. Такое случалось часто, и Адель без особых церемоний оставила гостей одних.

Особенностью дома Жафрэ было то, что кабинет мужа занимала жена.

Она вела все дела и очень любила свои занятия. Добрейший Жафрэ, одержимый невинной страстью к птичкам, охотно принял свою отставку, передав прерогативы главы семьи в руки мужественной Адели.

В кабинет и привели желающего повидать мадам. Адель пришла туда спустя несколько минут. В роскошном туалете, который она надела по случаю бракосочетания, она выглядела еще морщинистее и старше, чем обычно.

Седые волосы Адели уложили в высокую прическу, в руках она держала веер.

Того, кто ждал ее, мы знаем под именем Ноэля, но она обратилась к нему по-другому.

– А-а, это вы, Пиклюс, – сказала она своим уксусным голосом. – Хорошо вы сегодня потрудились. И что, пришли за вознаграждением?

– Я трудился так, как мне было предписано трудиться, – ответил Ноэль хмуро. – И хочу, чтобы мне заплатили так, как обещали заплатить. Я не виноват, если система не сработала.

Адель смотрела мимо него, и он продолжал:

– Все, что мне было предписано, я сделал. Я даже сжег лестницу, которой пользуются строители, иначе наутро кто-нибудь из них свернул бы себе шею, и тогда обнаружилось бы, что лестница подпилена в двух местах. Узник должен был бежать через стену, что выходит на теперешние пустыри, и, клянусь, что подпил был сделан метрах в трех от земли, так что он больше бы не поднялся, этот Ле-Маншо! Адель пожала плечами и проворчала:

– Хвастун и неумеха! Сперва нужно было заставить его воспользоваться этой лестницей, идиот!

Ноэль сидел в личном кресле господина Жафрэ. Он вытащил из кармана рожок с табаком и принялся набивать себе трубку, почерневшую от давнего и частого употребления, которую держал в руке с самого начала разговора.

Он смотрел прямо в лицо Адели и не слишком смущался ее упреками.

– Спасибо за комплименты, госпожа Жафрэ, но можете отнести их и на свой счет тоже, я в обиде не буду, – произнес он. – Я сказал этому Ле-Маншо: «Все равно вы приговорены, так что вам терять нечего. А я окунулся бы во все радости столичной жизни, потанцевал, покутил с девочками, но у меня нет средств. Дайте мне возможность прожить в счастливом хмелю два года жизни, а потом что будет, то будет. Если вы мне поможете, я выпущу вас на свободу!»

Адель уже не сердилась, она смотрела с улыбкой и ноздри ее сладострастно раздувались. Господин Ноэль зажег трубку.

– Два года, – повторила она. – На все про все! И сколько же ты просил у него, голубчик Пиклюс?

– Двадцать тысяч, черт побери! – вскричал господин Ноэль, раскуривая трубку. – Всего двадцать тысяч. По тридцать франков в день, я все-таки не троглодит какой-нибудь!

Адель тихо выругалась, и это ругательство должно было весьма смутить ее нарядное атласное платье. Но она была всерьез возмущена, хотя рука ее невольно тянулась к Ноэлю.

– А я говорила тебе пятнадцать сотен, негодяй! – закричала она. – Двадцать тысяч, да где это слыхано?! – возмутилась она.

Дрожащими руками господин Ноэль поднес свою коротенькую трубочку к губам госпожи Жафрэ, и она с наслаждением стала ее посасывать.

– Это так помогает от моих несчастных зубов, – все еще сердито, но уже с кривоватой улыбкой говорила прекрасная Адель. – Мне сразу стало немного легче. Трубка у тебя отличная, голубчик Пиклюс, но ты допустил ошибку и тебе придется за нее расплачиваться.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю