Текст книги "Наследия павших (ЛП)"

Автор книги: Питтакус Лор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

Глава 5

Я будто падаю.

Внезапный взрыв красок затмевает зрение. Различаю какие-то неясные лица, размытые картинки, но ни одну из них не могу выцепить. Словно я застрял внутри собственного телека, пока Келли щелкает пультом. Ничего не понятно, и меня захлестывает паника. Зажмуриваюсь, но это бесполезно – все происходит внутри моей головы.

Когда мне уже кажется, что от бомбардировки красками мои мозги вот-вот поджарятся до хрустящей корочки, окружающее резко обретает резкость.

И вот я уже стою в залитом солнечным светом банкетном зале. Свет проникает в помещение через застекленную крышу, над которой нависают вьющиеся кроны, усыпанные гроздями красно-оранжевых цветков, неизвестных мне деревьев.

Каким-то образом, я знаю, что это Лориен, несмотря на то, что прежде я точно никогда здесь не был, а только смотрел вниз с орбиты. До меня доходит, что я знаю, где сейчас нахожусь потому, что это знает Первая.

Я в одном из ее воспоминаний.

В центре зала стоит большой стол, заставленный странными, но на вид весьма съедобными, блюдами. Все сидящие за столом – лориенцы, на всех нарядные костюмы. Я невольно пячусь, когда вижу, в каком я меньшинстве, и мой первый инстинктивный порыв – бежать, однако я не могу сдвинуться с места, как бы ни пытался – я застрял в этом воспоминании.

Все лориенцы улыбаются, поют. Не похоже, чтобы они были встревожены тем, что на их посиделках только что из ниоткуда возник могадорец. Именно в этот момент приходит понимание, что они просто не могут меня видеть. Ну, конечно: я всего лишь турист в памяти Первой.

А вот и она сама, сидит во главе стола. Совсем ребенок, лет пяти или шести, светлые волосы стянуты в две косички, качающиеся за спиной. Когда взрослые заканчивают петь, она хлопает в ладоши от восторга, и я понимаю, что попал на празднование ее дня рождения. На Могадоре не принято отмечать такое ерундовое событие, хотя некоторые выдающиеся воины известны тем, что устраивают пиршества на годовщины своих первых убийств.

До чего бесполезное воспоминание. Генерал не впечатлится, если я вернусь с одной только информацией о лориенской вечеринке в честь дня рождения.

Без предупреждения мир снова теряет очертания, и я падаю. Время стремительно пролетает мимо, увлекая меня за собой и вызывая приступ головокружения.

Очередное воспоминание обретает резкость.

Первая бредет по открытому полю, разведя руки в стороны так, чтобы высокая трава щекотала ее раскрытые ладони. Она где-то на год старше, чем была на дне рождения, все равно еще ребенок, счастливо прогуливающийся по своей пока неуничтоженной планете.

Скукотища.

Первая наклоняется и срывает несколько цветков, переплетает стебли, затем оборачивает получившуюся цветочную цепочку вокруг запястья на подобии браслета. Сколько еще подобной фигни мне придется пересмотреть?

Возможно, если я сконцентрируюсь, то смогу как-то контролировать эти воспоминания? Я должен увидеть остальных Гвардейцев, а не это счастливые лориенско-девчачьи сопли. Стараюсь думать о том, что хочу увидеть лица Гвардейцев, их Чепанов. Воспоминание с полем исчезает во вспышке, и я оказываюсь в новом месте.

На улице ночь, хотя тьму разгоняют десятки бушующих вокруг пожаров. Две луны Лориена нависают над горизонтом друг напротив друга. Земля трясется под моими ногами, взрывы совсем рядом.

Первая и восемь других детей несутся по отдаленному от города космодрому к кораблю. Чепаны выкрикивают приказы, поторапливая детей бежать за собой. Некоторые малыши ревут, шлепая ногами по жесткому покрытию космодрома. Первая не плачет, она смотрит через плечо, там лориенец в обтягивающем костюме выстреливает пучком замораживающей ярко-голубой энергии прямо в морду скалящегося пайкена. Глаза Первой широко распахнуты от восхищения и страха.

Вот оно! Великое Вторжение. Именно то воспоминание, которое мне было нужно.

– Бегите! – кричит несущимся по космодрому детям-Гвардейцам лориенец в костюме. Его Наследия давно проявились и работают во всю силу. Только он все равно умрет этой ночью, как и все остальные.

Обегаю взглядом детей, стараясь запомнить как можно больше деталей. Тут и мрачноватый мальчишка с длинными черными волосами, и еще одна светловолосая девочка, младше Первой, которую несет на руках ее Чепан. Первая старше большинства других детей – деталь, которая, я уверен, поможет моему отцу создать описания оставшихся Гвардейцев. Я подсчитываю, сколько среди детей мальчиков и девочек, стараясь попутно запомнить наиболее отличительные черты.

– А ты еще кто такой?!

Голос заглушает рокочущие звуки войны из воспоминания, как если бы его передали прямо мне в мозг.

Поворачиваю голову и понимаю, что прямо передо мной стоит Первая. Не в образе ребенка из воспоминания, нет, это Первая, какой я видел ее в последний раз: светлые волосы струятся по спине, плечи дерзко расправлены. Призрак. Она глядит прямо на меня, ожидая ответа.

Она не может быть здесь; это лишено смысла. Взмахиваю рукой перед ее лицом, полагая, что это должно быть какой-то глюк прибора доктора Ану. Быть того не может, чтобы она действительно меня видела.

Первая отбивает мою руку. Я удивлен, что она может меня трогать, но затем вспоминаю, что, вообще-то, здесь мы оба призраки.

– Ну и? – спрашивает она. – Ты кто? Тебе здесь не место.

– Ты мертвая, – все, что я могу выдавить.

Первая смотрит на себя вниз. На миг огромная рана на ее животе становится видимой. Так же быстро, как появилась, рана исчезает.

– Но не здесь, – пожимает Первая плечами. – Это мои воспоминания. Так что, похоже, ты застрял тут со мной.

Трясу головой.

– Это невозможно. Ты не можешь со мной разговаривать.

Первая прищуривается, глядя на меня и раздумывая о чем-то.

– Тебя зовут Адам, верно?

– Как ты узнала?

Первая самодовольно ухмыляется.

– Мы делим один мозг, мальчик-мог. Так что я тоже кое-что о тебе знаю.

Рядом с нами бежавшие до того Гвардейцы уже погрузились в корабль, и сейчас двигатели заурчали, оживая. Я должен изучать корабль в поисках важных деталей, но меня слишком отвлекает мертвая, усмехающаяся мне, девчонка.

– Твой страшный и ужасный папаша будет разочарован, когда ты проснешься и не расскажешь ему ничего интересненького. – Первая хватает меня за локоть, и прикосновение кажется таким реальным, что мне приходится напомнить себе, что, по сути, это всего лишь сон.

Сон, над которым Первая внезапно обретает контроль.

– Жаждешь моих воспоминаний? – спрашивает она. – Ну, двигай за мной. Проведу тебе экскурсию.

Так как картинка снова меняется, до меня начинает доходить, что происходит.

Я заперт здесь с моим заклятым врагом. И, кажется, командует здесь она.

Глава 6

В этот раз смена воспоминаний происходит иначе. До этого я словно падал сквозь время и память, а теперь никаких ощущений, как вдруг я уже стою на улице перед уединенной фермой в Коауила, Мексика. В этом воспоминании Первая со своим Чепаном таскает в дом коробки. Новоселье. Это первое место, где они поселились с Хильдой (так звали Чепана Первой) после того, как Гвардейцы высадились на Землю и разделились.

Стоп. Откуда мне все это известно?

Странно. В придачу к тому, что я вообще здесь нахожусь, просматривая этот отдельно взятый момент жизни Первой, у меня также есть общее представление обо всех ее воспоминаниях в целом. Я знаю все, что знает она, и помню все, что помнит она. Воспоминания настолько яркие, что кажется, будто они мои собственные.

Словно я – это она.

Призрак Первой появляется возле меня, и мы вместе наблюдаем, как ее более юная версия на пару с Хильдой распаковывает на кухне коробку с тарелками. Присутствие призрака Первой вызывает у меня мурашки и головокружение. Стараюсь игнорировать девчонку, но она, как ни в чем не бывало, продолжает говорить со мной.

– Мы жили здесь какое-то время, – говорит призрак Первой почти с тоской. – А потом Хильде показалось, что она видела кого-то из ваших ищеек, вынюхивающих что-то в городе, поэтому нам пришлось уехать.

Гвардейцы постоянно переезжают с места на место, меняя города и страны в совершенно непредсказуемом порядке. Отец этим заинтересуется. Это полностью противоположная нашей, могадорской, схема поведения. В отличие от них, мы сосредотачиваем наши силы на базах, раскиданных по всей планете. Вот почему Гвардейцев так сложно выследить.

– Иногда Хильда бывала такой занудой, – говорит Первая, наблюдая за своим Чепаном. – Во многом, наверное, как твой противный папаша. Только без этого, ну знаешь, короче, она была беззлобной. – Первая потирает ручки и изображает зловещее хихиканье.

– Заткнись, – выплевываю я злее, чем собирался. – Ты ничего о нем не знаешь.

Ловлю себя на том, что против воли изучаю Хильду. Ей где-то чуть меньше шестидесяти. Лицо покрыто морщинами, как от возраста, так и от постоянного стресса. Седые волосы стянуты в тугой хвост, заплетенный в косу. Глаза смотрят жестко; в голосе сталь, речь сдержанна, даже когда она просто говорит Первой в какой шкаф какие тарелки убрать. Признаться, Хильда и впрямь в чем-то похожа на Генерала.

– Я любила ее как маму, – произносит призрак Первой, ее голос грустно надламывается. Мои мысли возвращаются к мертвой пожилой женщине, тело которой мы оставили гнить в Малайзии, и я ощущаю что-то похожее на вину, но быстро одергиваю себяо. «Девчонка пудрит тебе мозги, Адамус».

– Как бы я хотел, чтобы ты перестала ездить мне по ушам, – говорю я ей.

– Правда, что ли? Ну а я бы хотела, чтоб твои приятели меня не убивали.

После Мексики Первая с Хильдой переезжают в Остин, штат Техас. Пытаюсь вырваться из этих воспоминаний и вернуться к той ночи на лориенском космодроме, где можно выяснить хоть что-то полезное, но Первая мне не позволяет. Каким-то образом она меня блокирует.

Да, я смог влезть в ее память без приглашения, но принадлежит-то она все равно ей. Первая не может выбросить меня отсюда, но может контролировать какие «комнаты» позволить мне посетить.

Всякий раз, когда я пытаюсь пробиться сквозь ее память, Первая заставляет меня прожить одну из ее тренировок с Хильдой.

– Как же я их ненавидела, – хмыкает Первая. – Надеюсь, ты чувствуешь то же самое.

Хильда мастер боевых искусств, правда, ее стиль никогда не подойдет для могадорских тренировок, где грубая сила преобладает над всем остальным. У Хильды оборонительная тактика ведения боя – сила атакующего используется против него самого, и уделяется особое внимание ударам по нервным центрам, которыми можно временно вывести противника из строя.

Я застрял в этих воспоминаниях. Но когда скука становится просто невыносимой, я от нечего делать начинаю подражать движениям Хильды, тренируясь наравне с маленькой Первой. Все равно все это не реально и происходит только в моей голове. Или голове Первой? Я уже не уверен, что в этом есть какая-то разница.

Мое хрупкое телосложение постоянно подводило меня на занятиях по боевой подготовке – к разочарованию отца и веселью Ивана. Но в воспоминаниях Первой я никогда не устаю. И неважно, что технически эти тренировки воображаемые, все равно приятно наконец-то двигаться в подходящем мне ритме.

Кроме того, мне вроде как положено собирать информацию. А техника боя Гвардейцев – ценные сведения.

В ранних воспоминаниях о тренировках Первая старательная ученица. Она занимается с Хильдой от рассвета до заката, увлеченно слушая ее истории о лориенских героях, которых та помогала тренировать. Рассказы Хильды, полные честных соревнований и благородных сражений, проводившихся на Лориен, призваны воодушевить Первую, продемонстрировать ей дух упорства, свойственный ее народу. По сравнению с историями из Великой Книги, рассказы Хильды поражают отсутствием кровавого насилия и казней каждого десятого.

– Однажды, – говорит Хильда, – ты станешь великим героем нашего народа и займешь среди них свое место. Тебя будут знать, как Первую – защитницу восьми.

Я ощущаю гордость Первой от слов Хильды, но также и ее сомнения. В душе Первая задается вопросом, каким образом она сможет выстоять в одиночку против могадорцев, которые завоевали всю ее планету за одну единственную ночь?

– Никогда не могла понять, почему мне не повезло стать Девятой? – задумчиво тянет Первая, пока я отрабатываю удары рядом с ее детской версией. – Но неееет. Пришлось идти и быть первой. Сложись все иначе, меня бы знали, как самую обреченную среди девяти обреченных неудачников. Удружили же мне Старейшины!

В Остине Хильда разрешает Первой посещать школу – все, чтобы лучше вписаться в окружение. Плетусь по воспоминаниям ее уроков. Школа кажется такой бестолковой. Генерал никогда бы не позволил нам свободно общаться с людьми.

И все же… проживая одно за другим чужие воспоминания, я вдруг осознаю, что втягиваюсь в жизнь Первой. Она заводит несколько друзей, учится кататься на скейте. И чем дальше, тем сильнее ее жизнь походит на обычную. В то же время, тренировки задвигаются в угол. Первая начинает их прогуливать, даже после того, как у нее проявляется телекинез, хотя именно в этот период ей следовало бы тренироваться особенно интенсивно. И каким бы твердым характером не обладала Хильда, она ничего не может поделать с Первой, если та сбегает из дома через окно, чтобы потусоваться с друзьями. Разве так воспитывают последнюю надежду умирающей расы?

Вообще-то, меня не должен заботить безбашенный образ жизни Первой. Эта девица – враг моего народа. Ее смерть неизбежна, точнее уже произошла. Однако… дрейфуя по ее памяти, я не могу не поставить себя на ее место. Несмотря на то, что Первая путешествует по Земле, находясь под постоянной угрозой расправы, она видела эту планету больше, чем я. Генерал никогда не позволял нам покидать пределы Вашингтона. И хотя Хильда строгий Чепан, она все равно разрешает Первой ходить в школу, заводить друзей, жить жизнью, посвященной не одной только войне.

Интересно, каково это? Какой была бы моя жизнь без необходимости служить на благо могадорской экспансии? Без зубрежки и тренировок, без обязательного заучивания Великой книги Ра?

– А вот это одно из моих любимых, – произносит Первая, показывая воспоминание, где она заехала капитанше группы поддержки прямо по физиономии. Чирлидерша сама нарвалась; нечего было задирать Первую с первого же дня ее прихода в школу. Странно, но мне передается немного удовлетворения Первой.

Конечно, за этот удар Первую вышибают из школы, из-за чего Хильда решает, что им необходимо снова переехать. Они покидают Остин на обшарпанном фургончике, направляясь в Калифорнию. Всю дорогу Первая сидит надувшись на пассажирском сидении в полулежачей позе, игнорируя Хильду за три ракушки, которые та заставила ее держать на весу с помощью телекинеза над своей головой.

Нас предупреждали о смертельно опасном телекинезе Гвардейцев. Наблюдая же, как Первая жонглирует ракушками, сморщив нос от усердия, он не кажется мне таким уж смертоносным. Скорее завораживающим. И дело не только в телекинезе. А в том, как ее светлые волосы раздувает ветерок…

Отворачиваюсь. Неужели я только что глазел на мертвого Гвардейца, у которой стырил воспоминания? Пытаюсь убедить себя, что делал это исключительно в исследовательских целях, несмотря на то, что описание того, как солнце играет в светлых прядях изумительных волос Первой, явно не та информация, которую ожидает от меня отец.

Когда они приезжают в Калифорнию, Хильда пытается расшевелить Первую, продемонстрировав кое-что из лориенской магии, в расчете, что та начнет относиться к тренировкам более серьезно.

– Тебе будет интересно это увидеть, – говорит мне призрак Первой, возникая рядом.

Используя то, что на первый взгляд кажется обыкновенными стеклянными шарами, Хильда создает плавающую в воздухе карту планетарной системы Лориен. Вокруг ярко-оранжевого солнца начинают вращаться планеты, среди которых есть и мертвый, серый Лориен.

– Видишь, что натворили могадорцы? – спрашивает Хильда Первую-ребенка.

Маленькая Первая кивает, не отрывая глаз от погубленной планеты. Хильда придвигается ближе к парящему шарику Лориена и нежно дует на его поверхность. От этого дым с огнем исчезают с планеты. Теперь Лориен выглядит так, как должен выглядеть до Первого Великого Вторжения: богатая, пышная и процветающая планета. Изменения быстро пропадают, и планета снова становится серой.

– Вот почему мы боремся, – говорит Хильда тихо, в ее глазах стоят слезы. – Не просто из мести за нашу планету и народ, или чтобы когда-нибудь вернуть на Лориен жизнь, а чтобы такая же участь не постигла Землю. Теперь понимаешь, почему ты так важна?

Я не вслушиваюсь в невыразительный ответ Первой. Все мое внимание занимает Лориен. Его черная поверхность чудовищно обуглена, испорченную атмосферу сдувает в космос. Глядя на такой вид планеты, на наивеличайшую победу моего народа, я не вижу ничего, чем можно было бы гордиться.

– Именно такой вы хотите видеть всю остальную Вселенную? – спрашивает меня призрак Первой, указывая на свой разрушенный дом.

– До этого я никогда ее такой не видел, – отвечаю я, стараясь говорить нейтрально. Вид Лориен расстраивает меня. Такие мысли – измена, но даже если наше прибытие на Землю принесет в половину меньше разрушений, выпавших на долю Лориен, будет ли возможно на ней жить?

– Именно так выглядит прогресс могадорцев? – дожимает призрак Первой.

– Пожалуйста, – трясу я головой. – Прекрати со мной разговаривать.

Хочу, чтобы она просто ушла. Лишь бы не заметила мои сомнения.

Глава 7

Стою на пляже. Здесь, в воспоминаниях Первой, я не могу ничего почувствовать, но если как следует сконцентрироваться, мне почти удается представить каково это, когда волны Тихого океана набегают тебе на ноги, а мокрый песок набивается между пальцев. Я никогда не был на океане. Когда я, наконец, проснусь, обязательно постараюсь выбраться туда наяву.

На секунду представляю себе путешествие на берег океана в компании Генерала. Мой отец не в униформе, а в шортах-плавках с цветочным принтом, он достает из багажника нашего семейного кабриолета сумку-холодильник, набитую всякой вкуснятиной. Мама с Келли строят песочный замок, пока мы с Иваном плывем наперегонки. Он выигрывает, ведь даже в собственных фантазиях я остаюсь реалистом. Я возвращаюсь вплавь к берегу, где ждет Генерал с гамбургером в руках.

– Ты издеваешься? – интересуется призрак Первой, стоя на пляже рядом со мной, и я понимаю, что на моем лице застыла идиотская улыбка. Быстро ее стираю. – Вы перебили всю мою расу, чтобы ты мог наслаждаться шашлычками на пляже?

– Не суй свой нос в мои мысли, – слабо огрызаюсь я, осознавая свое лицемерие.

– Пф! – фыркает Первая, закатывая глаза. – Да я бы с радостью, приятель.

Споры с призраком Первой определенно не то, что мой отец сочтет продуктивной разведкой, поэтому я отворачиваюсь, в попытке игнорировать девчонку.

В этом воспоминании Первая как раз завершает свой день катания на серфе. Она считает себя прирожденным серфером, так как сегодня из всей ее компашки серферов только она сегодня ни разу не свалилась с доски. Учитывая это открытие и способности к катанию на скейте, Первая задается вопросом, уж не станет ли ее первым Наследием способность к балансированию? Ни за что не признаюсь Первой, но я наслаждался воспоминаниями о серфинге.

– Пожалуйста, прекрати пялиться на меня-прошлую, – произносит призрак Первой, неожиданно возникая рядом со мной.

– Я не пялился, – протестую я.

Воспоминание продолжается. Первая выскакивает из воды, ее доска проходит прямо сквозь меня, когда она бросается в раскрытые объятия загорелого мускулистого парня.

Уэйд.

После того, как Хильда показала Первой планетарную систему Лориен, Первая стала посвящать себя тренировкам. Ну, по крайней мере, до тех пор, пока не встретила Уэйда.

Уэйду шестнадцать. Каштановые волосы заплетены в тонкие дреды до плеч. Ему принадлежит помятый фургон Фольксваген, в котором он спит, хотя в его бумажнике имеется парочка кредиток по которым платят его родители – факт, который Первая выяснила, пока рылась в вещах Уэйда, чтобы удостовериться, что он не агент могадорцев.

Ага, как же!

– Мне казалось, будто предки уже распланировали всю мою жизнь, – объясняет Уэйд Первой в тот вечер, когда они познакомились. Парень обнимает Первую за плечи, пока они сидят на пляже у костра, тесно прижавшись друг другу. – Поступление в колледж, получение диплома юриста, работа в отцовской конторе. До чего меркантильный взгляд на жизнь! Это просто не для меня, понимаешь?

– Да, я тебя понимаю, – отвечает Первая, куда более заинтересованная мускулистыми руками Уэйда, чем тем, что он там болтает. Думаю, он ей нравился или, по крайней мере, нравилась острота ощущений от нахождения рядом с ним, ну и как бонус – побесить Хильду. Не вижу в этом ничего привлекательного.

– Так что я все бросил, покидал вещи в пикап и решил двинуть к океану. Без всякого плана. Просто плыть по течению, сколько придется. – Уэйд замолкает. – Слушай, тебе кто-нибудь говорил, какие у тебя обалденные глаза?

Первая отпадает в экстазе.

«Тьфу!» – мысленно сплевываю я, и призрак Первой снова появляется рядом.

– Сделай мне скидку, – просит она. – Он красавчик, а я была дурой. В смысле, не то чтобы полной. Разумеется, я понимала, что он просто меня кадрит. Но ты только посмотри на него. Какой красавчик.

– Это не по моей части, – отвечаю я смущенно.

Соскальзываю в следующее воспоминание, на пару месяцев позже предыдущего. Мы по-прежнему на пляже. Первая извивается, снимая гидрокостюм, а затем усаживается на песке рядом с Уэйдом. Она регулярно забивает на тренировки, чтобы покататься на серфе с Уэйдом. Первая и Хильда едва разговаривают, не считая тех моментов, когда Хильда пытается отчитать Первую.

Блевать тянет от этих воспоминаний с Уэйдом. Для могадорцев в них нет ничего мало-мальски важного. К тому же… по-моему, Первая могла бы быть и поумнее.

– Я просто развлекалась, – снова возникает призрак Первой, в попытке оправдаться. – Мне нравилось притворяться нормальной.

Ничего не отвечаю.

– Разве тебе ни разу не хотелось сбежать от всего этого? – спрашивает Первая. Она знает, что мне хотелось. Она тоже копалась в моих мыслях и воспоминаниях. – Ты кучу времени провел в Вашингтоне на пару с тем отморозком, однако с другими ребятами вы так ни разу и не общались.

– Это запрещено.

– Почему?

– Прямое взаимодействие может поставить под угрозу работоспособность, – отвечаю я, цитируя Великую Книгу.

– Говоришь прямо как робот, – говорит Первая. – Просто они не хотят, чтобы вы узнали людей получше, иначе вам будет куда сложнее их убивать. В точности, как со мной.

– В смысле «как с тобой»?

– В смысле, я тебе вроде как нравлюсь, – заявляет Первая, глядя на меня так, что мне становится неловко. – Они не подумали о том, что творят, когда отправляли тебя сюда. Если бы ты узнал все это обо мне раньше, хотел бы ты по-прежнему меня убить?

От мыслей на эту тему у меня начинает болеть голова, и я отмахиваюсь от Первой. Я не готов возвращаться к воспоминанию о береге реки в Малайзии. Но затем я напоминаю себе, что Малайзия в будущем, а не прошлом.

– Не мучайся, – говорит Первая. – Я тоже не знаю, захотела бы я теперь тебя убивать.