Текст книги "Глотка"

Автор книги: Питер Страуб

сообщить о нарушении

Текущая страница: 44 (всего у книги 53 страниц)

Часть четырнадцатая
Росс Маккендлесс

1

В «скорой помощи», которая ехала так долго, словно больница, до которой мы добирались, находилась ко крайней мере на луне, мое тело отделило себя от владевшего мною беспокойства и стало привыкать к своему новому состоянию. Я был весь залит кровью, я словно купался в ней, кровь покрывала мою грудь, мои руки, застыла подобно густому красному сиропу на моем лице, но большая часть этой крови принадлежала мертвому или умирающему человеку, лежавшему на соседних носилках. Я же собирался жить. Один из фельдшеров занимался Фонтейном, другой разрезал мою рубашку и осматривал рану. Он показал мне два пальца и спросил, сколько я вижу.

– Три, – сказал я, а потом добавил: – Шутка.

Фельдшер злобно кольнул меня иглой. Тело Фонтейна стало сползать с носилок, и они попытались закинуть его обратно как можно аккуратнее.

– Черт побери, – сказал фельдшер, лица которого мне было не видно. – Да этот парень – Пол Фонтейн.

– Точно, – дружелюбное лицо чернокожего фельдшера словно парило надо мной в воздухе.

– А ты тоже полицейский? Как тебя зовут, приятель?

– Фи Бандольер, – сказал я и, к удивлению фельдшера, рассмеялся.

То, что впрыснул фельдшер в мою вену, немного уняло боль и заставило мое беспокойство подняться к крыше машины, где оно висело теперь, точно маслянистое облако. Мы – беспокойство, санитары, сползающее тело Фонтейна и я – продолжали свою поездку на луну.

– Этот Фонтейн, кажется, не доедет до больницы живым, – сказал санитар, и из облака тут же выделилась информация о том, что я слышал последние слова Фонтейна, но понял только одно из них. Он старался, он выдавил из себя слово, которое предназначалось мне. Колокол. Не спрашивай, по ком звонит колокол. О чем рассказывает он, какие страхи будит в людях, о какой опасности пытается предупредить. Интересно, что случилось с Аланом Брукнером? Запомнит ли Сонни Беренджер все, что я сказал ему? Мне казалось почему-то, что очень многие полицейские захотят навестить меня в моей больнице на луне. А потом я вдруг уплыл куда-то.

2

Я проснулся под огромной головой рентгеновского аппарата, направленного на мою грудь, покрытую окровавленными бинтами. Техник в шлеме и защитном жилете приказал мне оставаться неподвижным. Вместо одежды на мне была голубая больничная рубаха, застегнутая сзади и спущенная с моего правого плеча подобно тоге. Кто-то успел отмыть меня от крови, и теперь грудь пахла спиртом. Больше всего меня удивило то, что я стоял на собственных ногах.

– Не могли бы вы стоять спокойно? – спросило чудовище в шлеме, а машина щелкнула и зажужжала. – А теперь повернитесь спиной. – Оказывается, я даже мог поворачиваться. Очевидно, такие чудеса происходили со мной уже некоторое время. – Теперь поднимем руку, – потребовал санитар и вышел из-за машины, чтобы схватить за локоть мою правую руку и резко дернуть ее вверх. Санитар не обращал ни малейшего внимания на звуки, которые я издавал. – Держите вот так. – Снова щелчок и гудение. – А теперь можете идти в палату.

– Где я?

Санитар рассмеялся в ответ на мой вопрос.

– Я говорю серьезно. Что это за больница?

Он вышел, не говоря ни слова, а ко мне поспешила появившаяся непонятно откуда сестра. Она сообщила, что я нахожусь в больнице Сент-Мэри. Еще одно возвращение домой. Именно в больнице Сент-Мэри я провел два месяца на седьмом году своей жизни, и именно здесь медсестра по имени Хэтти Баскомб сообщила мне, что мир наполовину состоит из ночи. Больница, представлявшая собой большую грязную кучу коричневого кирпича, находилась всего в квартале от школы, которую я закончил. В реальном времени, если такое существует на этом свете, вся поездка в «скорой помощи» должна была занять не больше пяти минут. Медсестра подвесила мне руку на перевязь, завязала сзади тесемки больничной рубашки, посадила меня на инвалидное кресло, повезла вниз по коридору, загрузила в пустой лифт, затем выгрузила из него и привезла, лавируя по узким коридорам в комнату с высокой больничной койкой. И комната, и койка, очевидно, предназначались мне. Медсестра сказала, что со мной хочет поговорить очень много народу – я был очень популярным парнем. – Медсестра была слишком молода, чтобы знать Грету Гарбо, но все же она оставила меня одного.

Через десять минут в палату вошел доктор с растерянным выражением лица и крафтовым конвертом в одной руке.

– Ну, мистер Андерхилл, – сказал он. – Вы поставили перед нами весьма необычную проблему. Пуля, попавшая вам в грудь, прошла мимо легкого и засела под правой лопаткой. Но вы носите в себе столько железа, что мы не можем отличить на снимках эту пулю от всего остального. В таких обстоятельствах, я думаю, нам придется просто оставить пулю там.

Доктор улыбался, переминаясь с ноги на ногу и сжимая в руках на уровне пояса конверт с моими снимками. – Вы не могли бы разрешить небольшой спор между мною и рентгенологом? Что с вами произошло? Травма на производстве?

У него были ясные голубые глаза, густая белокурая челка и ни одной морщинки.

– Когда я был маленький, – сказал я. – Я проглотил магнит.

В центре его лба появилась тоненькая горизонтальная морщинка.

– Ну хорошо, – сказал я. – Скорее это следствие долгих путешествий. – Доктор явно не понял. – Если вы не собираетесь делать операцию, то это означает, что завтра я могу отправиться домой?

Врач сказал, что они хотят подержать меня под наблюдением хотя был пару дней.

– Мы должны убедиться, что в рану не занесена инфекция, и подождать, пока она начнет заживать. К тому же, – добавил он после паузы. – Лейтенант полиции Маккендлесс серьезно озабочен тем, чтобы вы все время находились в одном месте. Думаю, в следующие несколько дней у вас будет много посетителей.

– Надеюсь, один из них принесет мне что-нибудь почитать.

– Я могу принести из комнаты отдыха несколько журналов, когда в следующий раз буду в этом крыле, – предложил доктор.

Я поблагодарил его, доктор улыбнулся и добавил:

– Если вы все-таки скажете, каким образом дальние путешествия способствуют тому, что в человеческом теле оказывается целый фунт металла.

Я спросил, сколько лет рентгенологу.

На лбу доктора снова появилась тонкая морщинка.

– Сорок шесть – сорок семь, что-то вроде этого.

– Спросите его. Он все вам объяснит.

– Отдыхайте, – сказал доктор и, выходя, выключил в палате свет.

Как только он ушел, лекарство, которое мне впрыснули, перестало действовать, и тот путь, который проделала пуля внутри моего тела, оказался словно объят пламенем. Я стал искать звонок, чтобы вызвать медсестру, и нашел его наконец висящим на шнуре над серединой кровати. Я потянул за шнур два раза, подождал какое-то время и потянул еще. Чернокожая медсестра с жесткими рыжими волосами пришла минут через двадцать и сообщила, что обезболивающее мне полагается примерно через час. А сейчас оно не нужно – мне только кажется, что оно мне нужно. И она вышла. Пламя внутри приплясывало, смеясь надо мной. Час спустя медсестра зажгла в палате свет и вкатила тележку с иглами, разложенными подобно стоматологическим инструментам. Она велела мне перевернуться и сделала укол.

– Вот видите? Вы действительно не нуждались в обезболивающем до этого момента, не правда ли?

– Предвкушение – половина удовольствия, – сказал я. Выключив свет, медсестра вышла. Темнота стала наплывать на меня черными волнами.

Когда я проснулся, окно в дальнем конце палаты светилось нежным розовым светом. А внутри меня уже плясали радостные язычки пламени. На тумбочке у кровати лежала стопка журналов. Я поднял их, чтобы полюбопытствовать, что же принес мне доктор. Здесь были номера «Красных страниц», «Современного материнства», «Современной девушки» и «Долголетия». На «Солдат фортуны» в больнице, очевидно, не подписывались. Я открыл «Красные страницы» и стал читать колонку полезных советов. Я нашел там кое-что весьма интересное о климаксе, но как только начал читать о прогестероне, прибыл мой первый посетитель. Вернее, два посетителя, но в расчет следовало принимать только одного из них. Вторым был Сонни Беренджер.

3

У человека, вошедшего в дверь вслед за Сонни, было широкое лицо кирпичного цвета с множеством глубоких морщин. И короткие рыжие с проседью волосы, зачесанные надо лбом. Под твидовым пиджаком виднелась мощная грудь. Рядом с Сонни Беренджером он выглядел карликом-силачом, способным сгибать пополам железные балки и перекусывать пополам гвозди. Детектив окинул меня быстрым тревожным взглядом и велел Сонни закрыть дверь.

Затем он подошел к постели и сказал:

– Меня зовут Росс Маккендлесс, я лейтенант отдела по расследованию убийств. Нам о многом надо поговорить, мистер Андерхилл.

– Прекрасно, – сказал я.

Закрыв дверь, Сонни встал в ногах моей кровати. Его светло-голубые глаза были пустыми и холодными, их даже нельзя было назвать невыразительными. В них даже не было достаточно жизни для того, чтобы назвать их безжизненными. Я вдруг осознал, что мы находимся в комнате втроем и то, что произойдет сейчас между нами, определит дальнейший ход событий. Сонни наверняка должен был в этом участвовать, иначе его бы оставили в коридоре, я тоже буду в этом участвовать, но главным образом все зависит от Маккендлесса.

– Как вы себя чувствуете? Как идет лечение?

– Со мной ничего страшного, – сказал я.

– Да. Я говорил с вашим доктором. – На этом с обычными вежливыми фразами было покончено. – Насколько я понимаю, у вас есть кое-какая интересная информация о покойном детективе Фонтейне, и я хотел бы ее услышать. Всю. Я говорил с вашим другом Рэнсомом, но, похоже, только вы можете объяснить то, что случилось вчера на Седьмой южной улице. Так почему бы вам не рассказать мне обо всем.

– Офицер Беренджер будет записывать показания?

– Пока в этом нет необходимости, мистер Андерхилл. В этом деле мы должны действовать с осторожностью. Позже вас попросят подписать показания, которые устроят нас всех. Думаю, вы уже знаете, то детектив Фонтейн умер в результате полученных ранений.

Он уже проговорился о смерти Фонтейна и теперь пытался сгладить ситуацию. Лейтенант хотел, чтобы я кратко описал ему причины происходящего хаоса. Я кивнул.

– Прежде чем я начну, не могли бы вы сказать мне, что случилось с Джоном и Аланом Брукнером?

– Когда я уезжал с Армори-плейс, детектив Монро допрашивал мистера Рэнсома. Профессор Брукнер находится под наблюдением в Центральной больнице округа. Бастиан пытается снять с него показания, но не слишком успешно. Профессор практически невменяем.

– Ему предъявлены обвинения?

– Можно сказать, что наш разговор является частью этого процесса. Прошлой ночью вы сделали офицеру Беренджеру признание, касавшееся Пола Фонтейна и компании «Элви холдингс». Вы также упомянули имена Филдинг Бандольер и Франклин Бачелор. Почему бы не начать с рассказа о том, как вам стало известно о существовании «Элви холдингс»?

– В день моего прибытия в Миллхейвен, – начал я, – я обедал с Джоном Рэнсомом. Как только мы закончили обед, он позвонил из ресторана в больницу, и ему сообщили, что у его жены появились признаки улучшения. Джон немедленно покинул ресторан и отправился в Шейди-Маунт. – Я рассказал, как заметил машину, из которой следили за Джоном, записал ее номер, последовал за ней в Шейди-Маунт, поговорил в больничном вестибюле с водителем и узнал его. Водителем оказался Билли Риц.

– И что вы сделали с записанным номером?

– На следующий день я приехал в больницу, не зная о смерти Эйприл Рэнсом, увидел среди других полицейских Пола Фонтейна и передал этот номер ему.

Маккендлесс быстро взглянул на Сонни.

– Вы передали его Фонтейну?

– Я прочитал его ему из своего блокнота. Тогда я думал, что передал ему листок, но в день похорон Эйприл Рэнсом открыл блокнот и увидел, что листок по-прежнему на месте.

– В тот же день, когда мы с Джоном и Аланом ездили в морг, где опознали тело Гранта Хоффмана, я видел ту же самую машину, припаркованную у бара «Зеленая женщина». – Я рассказал о картонных коробках, которые складывал в багажник Билли Риц. Мистер Маккендлесс с нетерпением ждал, когда же я дойду наконец до рассказа об «Элви холдингс». Я повторил то, что говорил Джону, что работал с компьютером в университетской библиотеке. – Оказалось, что и машина, и бар «Зеленая женщина» принадлежат компании «Элви холдингс». Я списал имена и адреса учредителей. – Когда я назвал эти имена, Маккендлесс не сумел скрыть удивления.

– Мы проверяем сейчас компанию «Элви холдингс» и, думаю, получим ту же самую информацию, – сказал он. – Вы поняли значение имени Эндрю Белински?

– Тогда нет.

– И вы утверждаете, что получили эту информацию, пользуясь компьютером в университетской библиотеке?

– Да.

Он не верил мне, – должно быть, знал, что невозможно получить таким образом информацию о владельцах машин, но не собирался детально выяснять этот вопрос.

– Как-нибудь вы покажете мне, как вы это сделали.

– Наверное, мне повезло, – сказал я. – Джон не рассказывал, что я уже много лет интересовался прежними убийствами «Голубой розы»? Потому он и позвонил мне.

– Продолжайте, – сказал лейтенант.

Минут десять ушло на рассказ о том, как, поговорив с Белнапами, я разузнал подробности о Бобе Бандольере, съездил к Санчана и услышал от них впервые о существовании Филдинга Бандольера. Потом узнал через компьютер, что компания «Элви холдингс» владеет также старым домом Боба Бандольера. Одновременно, прочитав книгу одного отставного полковника о событиях во Вьетнаме, я задумался о судьбе одного человека, предположительно убитого во время военных действий, у которого были причины ненавидеть Джона Рэнсома. Потом я поговорил с Джуди Лезервуд и Эдвардом Хаббелом.

– И вы не посчитали нужным прийти с этой информацией в полицию.

– Я обратился с этой информацией в полицию. Обратился к Полу Фонтейну. Он расследовал дело об убийстве Эйприл Рэнсом. Как только я упомянул семейство Санчана, Фонтейн стал настаивать на том, чтобы я держался подальше от расследования убийств «Голубой розы», и вообще посоветовал уехать из города. Когда я не последовал этому совету, он отвез меня на могилу Боба Бандольера, чтобы доказать, что Бандольер не может иметь отношения к новым убийствам. Кстати, это он рассказал мне о старом прозвище Энди Белина, но утверждал при этом, что ничего не знает об «Элви холдингс».

Маккендлесс кивнул.

– Рэнсом сказал, что Фонтейн звонил вам, чтобы договориться о встрече у отеля «Сент Элвин».

– Он узнал, что я летал в город его детства в Огайо. Когда я вернулся, кто-то пытался сбить меня в тумане с шоссе. Фонтейн хотел моей смерти. Но он не знал, что я выяснил у Хаббела.

Маккендлесс подвинул стул поближе к кровати.

– А потом вам позвонила та женщина с Седьмой южной улицы, – мы подбирались к самой сути, и у меня возникло чувство, что происходит нечто такое, чего я не понимаю. Маккендлесс, казалось, стал выше и шире, он целиком сконцентрировался на мне, словно желая внушить мне мысленно тот сценарий, который устроил бы все стороны. Но единственное, что я мог рассказать ему, – это правду. Я снова упомянул о соглашении, заключенном мною с Ханной Белнап.

Он кивнул с таким видом, словно это было абсолютно неважно. Мимо двери палаты прокатили тележку, и в конце коридора послышались крики.

– Что было у вас на уме, когда вы решили поехать в дом Бандольера?

– Хотели сделать Фонтейну сюрприз. Мы с Джоном думали, что, застав его врасплох, сумеем найти коробки с летописями убийств, – я посмотрел на Сонни, который по-прежнему казался каменным изваянием.

– А зачем вы взяли с собой старика?

– Алан очень настаивал. Он практически не оставил нам выбора.

– Многие слышали, как профессор грозился застрелить человека, убившего его дочь.

Я вспомнил похороны – должно быть, Джон рассказал им о вспышке Алана.

– Я приказал ему остаться в машине, но Алан хотел быть ближе к месту событий и пошел за нами на другую сторону улицы.

– Вы ведь уже побывали внутри дома.

Я кивнул.

– Искали записи – те коробки, которые он увез из «Зеленой женщины». Вы нашли их?

– Нет, – сказал Маккендлесс.

Все похолодело у меня внутри.

– Как вы попали в дом в первый раз?

– Задняя дверь была не заперта, – соврал я.

– Действительно, – подхватил Маккендлесс. – Он оставил ее открытой. Так же, как дверь «Зеленой женщины». Вы просто приехали туда и увидели, что замок сломан.

– Да, – кивнул я. – Зашли внутрь и все осмотрели.

– Может быть, в Нью-Йорке принято проникать с помощью взлома в чужие дома, но здесь нам не очень это нравится. – Из коридора снова послышались крики. – В общем, вы и ваш приятель проникли туда. В подвале вас ждал интересный сюрприз, но коробок там не было. Однако вы кое-что прихватили оттуда – листок бумаги, не так ли?

С тех пор, как Том вернул мне этот листок, я носил его в кармане пиджака и совсем забыл о нем. Кто-то из больничной обслуги, очевидно, передал его полиции.

– Такие игры с вещественными доказательствами нам тоже не по душе.

Джон рассказал им все о наших визитах в «Зеленую женщину» и дом Бандольера, и теперь его держат на Армори-плейс в ожидании, пока Маккендлесс решит, что же делать со мной. А решение это наверняка зависело от того, как я буду отвечать на вопросы – если я не помогу ему облечь все в ту форму, которая устроит полицию, он рад будет испортить мне жизнь обвинениями в самых разнообразных преступлениях.

– Мне начинает даже казаться, что вы с приятелем специально прихватили с собой старика, потому что знали, что он попытается застрелить Фонтейна, как только ему представится такая возможность.

– Мы велели ему оставаться в машине, – устало повторил я. – Мы не хотели, чтобы он был рядом. Это было бы сумасшествием. К тому же Джон не отдал ему револьвер – он взял его сам. У нас не было четкого плана. – Боль снова напомнила о себе. До следующей инъекции было еще очень далеко. – Послушайте, если вы увидите газету, вы сразу поймете, что это значит. Вы видели заметку об убийстве женщины в Аллентауне. Фонтейн ведь работал в Аллентауне.

– Да, – вздохнул Маккендлесс. – Но у нас нет доказательств, что он убил там кого-либо. Сейчас речь идет о вас. – Он резко встал и подошел к окну. Потирая подбородок, выглянул на улицу. Затем поправил ремень и медленно обернулся. – Мне надо думать о спокойствии в городе. И с этой точки зрения все может измениться в двух направлениях. Во-первых, в управлении произойдут определенные перестановки. Вы знаете человека в Огайо, который утверждает, что Фонтейн не тот, за кого себя выдавал. А у меня есть только мертвый детектив и необходимость расследовать вооруженное нападение. Но что мне абсолютно не нужно – так это появление в прессе информации об еще одном серийном убийце служившем к тому же, в полиции. Потому что тогда у нас будет еще больше неприятностей, чем уже есть. – Он снова вздохнул. – Вам понятно то, что я говорю?

– Слишком хорошо.

– Все в этом мире сводится к политике. – Он вернулся к стулу и оперся на его спинку. – Давайте поговорим о том, что случилось, когда выстрелили в Фонтейна.

Тут вдруг открылась дверь палаты. Белокурый доктор сделал было два шага, но, увидев моих посетителей, повернулся и вышел.

– В этом смысле все получилось к лучшему, – сказал Маккендлесс. – Теперь нам уже не грозят неприятные сюрпризы. В ночь беспорядков вы отправились в дом на Седьмой южной улице, чтобы выследить и обезвредить человека, которого у вас были причины считать убийцей. Вы хотели сдать его полиции.

– Конечно, – кивнул я.

– Вы слышали выстрелы неподалеку?

– Тогда нет. Хотя вру. Я действительно слышал какие-то выстрелы.

И что же случилось, когда вы подобрались к дому?

– Мы с Джоном собирались снова зайти через заднюю дверь, но потом я предложил зайти сбоку, через веранду. А когда мы добрались до ступенек, Алан услышал, как открылась входная дверь, и стал кричать.

– Патрульная машина находилась примерно в квартале от этого места.

– Это так, – сказал я. – Алан увидел Фонтейна и стал кричать: «Это он?» Фонтейн сказал что-то вроде «черт тебя побери, Андерхилл, я не дам тебе уйти». Думаю, патрульный в машине к тому времени еще не успел нас разглядеть.

Маккендлесс кивнул.

– Джон побежал к Алану, чтобы успокоить его, но Алан выхватил из-за его пояса револьвер и стал стрелять. Я очнулся в луже крови.

– Сколько выстрелов вы слышали?

– Их должно было быть два.

Маккендлесс выдержал паузу.

– Я спросил, сколько выстрелов вы слышали.

Я задумался.

– Ну, Алан выстрелил дважды, но, возможно, я слышал больше двух выстрелов.

– Брукнер действительно стрелял дважды, – сказал Маккендлесс. – Но офицер Беренджер дал еще предупредительный выстрел в воздух. Пара, живущая через улицу, у которой вы были, утверждает, что они слышали не меньше пяти выстрелов, также как и женщина по соседству. Ее муж проспал всю ночь и ничего не слышал. А напарник Беренджера слышал пять выстрелов, прозвучавших почти одновременно.

– Это как холм, поросший травой, – сказал я.

– Вы находились лицом к Рэнсому и Брукнеру. Что вы видели? Ведь в том районе были вооруженные столкновения.

И тут я вспомнил, что видел.

– У меня было такое впечатление, что за спиной Алана в кустах кто-то двигался.

– Очень хорошо, мистер Андерхилл. Вы видели этого человека?

– Мне показалось, что я видел движение. Было темно. А потом начался этот сумасшедший дом.

– Вы слышали когда-нибудь о человеке по имени Николас Вентура?

– Нет, – ответил я на секунду позже, чем следовало.

– Я так и знал, – сказал Маккендлесс. Он, судя по всему, понял, что я лгу. – Это молодой жулик, который попал во время беспорядков в неприятную историю на Ливермор-авеню. Кто-то отнял у него нож и чуть не сломал ему руку. – Маккендлесс улыбнулся мне. – Почти сразу после этого неизвестный позвонил из отеля «Сент Элвин» по телефону 911, но я не думаю, что это тот же человек, который напал на Вентуру, а вы?

– Нет, – сказал я.

– То, что случилось с Вентурой, наверняка имело отношение к беспорядкам, не так ли?

Я кивнул.

– Возможно, вы слышали об убийстве человека по имени Фрэнки Уолдо.

– Я действительно что-то об этом слышал. Если вы хотите знать, что я об этом думаю....

– Пока вы ничего об этом не думаете. Но неофициально могу вам сообщить, что Уолдо был связан через Билли Рица с торговлей наркотиками. И Риц был убит в отместку за убийство Уолдо.

– Вы думаете, вам действительно это удастся?

– Я не расслышал.

– Доказать, что Рица убили в отместку за Уолдо.

– Как я уже говорил вам, все в этой жизни политика. Кстати, офицер Беренджер нашел в подвале дома какие-то старые фотографии. Думаю, из этого может выйти что-то полезное, несмотря на ваши идиотские действия.

– Вы ведь не очень расстроены смертью Фонтейна?

Маккендлесс встал и отошел от стула. Сонни сделал шаг назад и посмотрел себе под ноги. Он был словно глухим и слепым.

– Знаете, что меня радует? – спросил Маккендлесс. – В сложившейся ситуации мне гораздо легче его защитить.

– Но вы так легко поверили, что он был Франклином Бачелором. А ведь у вас есть только свидетельство Эдварда Хаббела, о котором я вам рассказал. Мне это не совсем понятно.

Маккендлесс посмотрел на меня долгим взглядом, в котором ничего невозможно было прочесть. Потом посмотрел на Сонни, который гордо поднял голову, словно солдат на параде.

– Расскажите ему, – велел Маккендлесс.

– Детектив Монро обыскал сегодня утром квартиру детектива Фонтейна, – сказал Сонни, обращаясь к ярко освещенному окну. – Он нашел в столе документы на имя майора Бачелора.

Если бы я не знал, как больно мне от этого будет, я рассмеялся бы в голос.

– Интересно, не нашел ли он коробки с записями.

– Никаких коробок с записями нет.

– Готов спорить, теперь уже нет, – сказал я. – Примите мои поздравления.

Маккендлесс пропустил мои слова мимо ушей. Может быть, они и не уничтожили бумаги. Может быть, Фонтейн утопил их в туалете страница за страницей, прежде чем мы подошли к его старому дому.

– Пока вы здесь, к вам не допустят журналистов, – сказал Маккендлесс таким голосом, словно зачитывал мне мои права. – Администрация больницы будет перехватывать все адресованные вам звонки, и я поставлю у дверей офицера, чтобы вас не беспокоили. Через час офицер Беренджер принесет вам на подпись ваши показания, основанные на ответах на мои вопросы. Ведь так, Сонни?

– Да, сэр, – отозвался Сонни.

– И вы можете заказать себе билет в Нью-Йорк на тот день, когда вас выписывают. Вас отвезут в аэропорт на патрульной машине, так что, как только закажете билет, сообщите об этом офицеру.

– И все это в интересах моей безопасности.

– Ведите себя осторожнее, – сказал Маккендлесс. – Выглядите вы, если честно, не очень.

– Рад, что был вам полезен, – сказал я.

Маккендлесс и Сонни направились к двери.

Я открыл журнал и попытался возродить в себе интерес к климаксу. Некоторые симптомы были на удивление знакомыми – обильное кровотечение, усиливающаяся боль, депрессия. Автор особо упоминал внезапные вспышки гнева против авторитетных личностей, которые напоминали внешне ушедших на покой цирковых бойцов. Я понимал, что надо Маккендлессу, но меня немного озадачивали его настойчивые намеки на то, что должно было непременно быть больше трех выстрелов. То, что я сказал, вполне удовлетворило его, но я никак не мог понять почему. Потом я стал беспокоиться за Алана. Протянув руку к телефону, я попытался позвонить в Центральную больницу, но оператор извиняющимся голосом сообщил мне, что по приказу полиции мне разрешено только отвечать на звонки. Я раскрыл «Молодую девушку» и прочитал, что современная молодая женщина выходит замуж примерно в том же возрасте, что и раньше. Я хотел было перейти к «Долголетию», когда молодой коренастый офицер просунул в дверь голову и сообщил, что заступает на дежурство.

Мы сразу узнали друг друга. Это был офицер Мангелотти. Если не считать отсутствия белой повязки на голове, выглядел он так же, как при нашей последней встрече.

– Но никто не сказал, что я обязан с вами разговаривать, – он посмотрел на меня с нескрываемой враждебностью. Складной стул скрипнул под ним, когда Мангелотти обрушил на него тяжесть своего тела.