Текст книги "Витки времени"

Автор книги: Питер Миллер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)

– Эта штука дышит! – прокричал док сквозь воющее пламя и плач ветров.

В ужасе я посмотрел на него.

– Оно живое? – спросил я.

– Нет, нет. Это какой-то механизм, система вентиляции города или того, что расположено под ним. Планета, должно быть, полая. Наверное, на ней стоят сотни или тысячи подобных сооружений, засасывающие свежий воздух и выдыхающие спертый, как только настает ночь. Пламя – это сигнал. Клапаны открываются от определенной ноты, так же, как мы свистом зажигаем лампы или как я подозвал цилиндр. Как оно устроено, я понятия не имею, возможно, с помощью какого-нибудь электрического феномена, но вот в предназначении я уверен. Приложи ладонь к стене. Чувствуешь?

Я подчинился. Действительно, я, хоть и с трудом, но ощущал биение огромных насосов, втягивающих животворящий и изрыгающих загрязненный воздух. И вдруг мне пришла одна мысль.

– Док! – закричал я. – Наверное, они похожи на нас! Они тоже дышат!

Он покачал головой.

– Вовсе необязательно, – ответил он. – Они могут питаться воздухом, такую способность люди когда-то приписывали хамелеону. Может, они выделяют из воздуха определенные газы, чтобы использовать их в качестве топлива для своих машин, или чего бы там ни было. Воздух может использоваться в пневматических системах. Все может быть, кроме того, что они им дышат. Люди, на самом деле, те еще уродцы. Да ты знаешь это, Джек. Существа внизу, вероятно, даже не органические. Я почти уверен в этом.

– Док! – позвал я после пары секунд молчания.

– Да?

– Мы пойдем туда? Посмотрим, как они выглядят?

– Это наш долг, как ученых, Джек.

– Знаю, но какой в этом смысл? Не будет ли это бесполезной тратой времени?

– Нет ничего бесполезного, Джек. Пора бы тебе уже это понять.

– Да... наверное, так. Но не застрянем ли мы там? Чем мы тогда сможем помочь нашему миру? Да и как мы туда попадем? Средние клапаны всегда закрыты.

– Не забывай, что у нас есть резонаторы. Если нам станет туго, можем использовать их. Что касается попадания внутрь, ты разве не помнишь свечение, которое мы заметили еще днем. Я думаю, что центральный проход открыт в дневное время. Войдем утром, как только насосы остановятся, и подождем, пока он не откроется.

– Согласен. Когда начнем?

– Ну, через часов двенадцать. Ты же помнишь, что ночи здесь в два раза длиннее, чем на нашей планете. Давай вернемся, немного поедим и подремлем. Нам нужно подкрепиться. И нам придется надеть шлемы, или, по крайней мере, взять их с собой, потому что, вполне возможно, нам предстоит использовать резонаторы.

– Полностью согласен, док. Легкий перекус мне совсем не повредит.

НА ПОЛНОЙ СКОРОСТИ мы вернулись в яму и приготовили все необходимое.

За два часа до рассвета, электрический будильник дока легким толчком разбудил нас. Нацепив шлемы и тщательно осмотрев генератор, мы надели приличного размера рюкзаки и отправились в путь. Сфера потухла, как только мы, сломя голову, пронеслись через врата на верхней террасе. Хрустальный диск с грохотом перегородил за нами проход. В другом конце темного, короткого коридора виднелась развилка, где медленно открывался центральный клапан. Мы осторожно подлетели туда и, попав внутрь, глянули вниз.

Мы вглядывались в глубокую шахту с такими гладкими стенами, что, казалось, они были выжжены в черной горной породе. Под нами были километры пустоты, ведущие прямо к центру планеты. И где-то там, в глубине шахты, виднелся источник розового свечения, заполнявшего темный проход различными оттенками красного, что позволило нам увидеть разветвляющиеся коридоры вентиляционной системы и широкую наклонную плоскость, тянущуюся от плато и зеленых ворот до розоватой дымки внизу.

– Похоже, они ходят на двух ногах, как и мы, – закричал я доку.

– М-м. Возможно. Но не нужно кричать. Используй рацию. Давай ближе!

Он перелетел через низкое ограждение в конце коридора, и его вертолет зажужжал, чтобы замедлить падение, быстро удаляясь от входа. Я нырнул следом, резко притормозив прямо над головой дока, и дальше мы спускались вместе.

На уровне плато мы остановились и зашли в коридор, ведущий к северным воротам. Коридор, пол которого покрывала толстым слоем пыль, вел прямо к большой, темно-зеленой, гладко отполированной плите. Ничего похожего на земных существ здесь никогда не бывало. Странный голубовато-зеленый свет пробивался сквозь полупрозрачный металлический овал на двери и тускло освещал запустелый вестибюль. Необычных механизмов тут было в избытке.

– Автоматика, – проворчал док. – Они покинули внешний мир, вероятно, потому что им там ничего не было нужно, хотя, может, местность вокруг другого «вентилятора» совсем иная. Я согласен, что черная пустыня вокруг нас не слишком-то привлекательна.

– Вы правы, – согласился я, – но мы об этом не узнаем, если останемся наверху. Давайте спустимся вниз.

Ниже уровня плато, шахта, если не считать идущую спиралью плоскость, была такой же гладкой и ровной. Больше чего-либо туннель напоминал отверстие в черном воске, проплавленное газовой горелкой. Дальнейшее изучение плоскости тоже подкрепляло такое впечатление, поскольку между ней и стеной был промежуток, словно винтовая конструкция попала сюда уже после появления шахты. Тем не менее, мы не увидели никаких швов. Очередная загадка, очередной парадокс этого удивительного мира.

Шахта углублялась примерно на восемь километров, и большую часть времени нашего спуска, виднелся через дымку источник розового пламени. Он заполнял всю нижнюю часть туннеля, представляя собой огромный, спокойный огненный бассейн, но мы не ощущали ни малейшего жара. Опускаясь глубже и глубже в красный туман, мы почувствовали знакомое покалывание на коже там, где она не была прикрыта. Последовав примеру дока, я натянул длинные перчатки, висевшие на поясе.

– Что это? – спросил я.

– Точно не знаю, – ответил голос по рации, – но тут есть какое-то излучение. Нам стоит поостеречься.

– Может, это что-то наподобие излучателя?

– Возможно. Должно быть, это какое-то зеркало, но что и как оно отражает, я не знаю. Уверен, это связано с системой вентиляции.

– Ага, это в принципе и так понятно, док, а может, тот шар наверху – это нечто вроде светочувствительного элемента, реагирующего на изменения интенсивности розового света, а заодно управляющего насосами при помощи определенных звуков – то, что мы видели прошлой ночью.

– Неплохая теория, Джек, но как возникает это пламя, и каким образом оно поет? Хотя, возможно, излучение никак не связано со светом. Все это уже за гранью моего понимания.

– Да уж... Давайте, прибавим ходу. Мне не терпится узнать, как все на самом деле тут устроено.

Когда мы спустились еще ниже, то увидели: то, что казалось бассейном, на самом деле являлось огромным параболическим зеркалом. Его поверхность была из необычного металла, которого мы прежде никогда не видели, – по-видимому, светящемуся по своей природе и пригодному к полировке. Кроме своего собственного блеска, он отражал темно-красный свет, исходивший от большого шара из такого же металла и сфокусированный на зеркале. Источник света наполовину закрывался свинцовым ставнем, который регулировал силу излучения и медленно вращался, очевидно, имея тот же период обращения, что и сама планета. Конструкция была сродни нашим прожекторам меньшего размера и параболическим отражателям, но умнее и более эффективна.

ПОГЛОЩЕННЫЕ ИЗУЧЕНИЕМ источника розового света, мы не заметили много другого. Посмотрев вверх, мы увидели, что зеркало лежит в глубокой бронзовой чаше, закрепленной на каменных стенах шахты. Над нами, на полпути к отражателю, узкий балкон, которым заканчивалась винтовая плоскость, тянулся по периметру стены, на уровне гигантского фонаря. Там виднелось несколько небольших приоткрытых дверей и огромные конические металлические ворота с отверстием из голубоватого прозрачного материала, такого же, как можно было найти на многочисленных входах в само здание. Врата стояли полуоткрытыми, через них проглядывал участок неровного каменного потолка, тускло видневшегося в проникавшем туда темно-красном свете. И повсюду лежал толстый слой пыли.

Я забрался на балкон, окружающий чашу источника света. Толстые тросы, прикреплявшие ее к каменным стенам, были призваны противостоять ужасным ветрам, которые дули, когда мощные насосы системы вентиляции вытягивали из подземного царства застоявшийся воздух и засасывали свежий с поверхности планеты. Не удивительно, что это происходило только по ночам, поскольку, работай они днем, все, на чем летали создатели этих сооружений, точно бы разбилось о каменный потолок. Меня удивляло, что серая пыль оставалась лежать годами, даже невзирая на то, что задняя сторона чаши была практически полностью защищена от ветра. Перегнувшись через перила высотой по пояс, я посмотрел на город внизу, на сей раз настоящий город, пирамидой растущей из гладкого пола пещеры, – город, который мы в последующие недели очень хорошо изучили.

В самом низу стояли низкие, ничем не примечательные строения, дальше были еще три террасы, каждая меньше предыдущей и отличающаяся более пышной и красивой архитектурой от своего соседа снизу. Четыре широкие наклонные плоскости тянулись вверх от огромных каменных ворот в стене, окружающей нижний уровень, и воздушные дорожки, эскалаторы, а в редких случаях улицы обеспечивали коммуникации на каждой террасе. Большинство этих подробностей мы, конечно, узнали гораздо позже, спустя некоторое время, проведенное в городе. На самом же деле, с первого взгляда, мы, вероятно, пропустили все самое важное: различные магистрали, динамо-машины и отдельные системы вентиляции – все это оказалось спрятанным в сердце пирамиды, и попасть туда можно было лишь через пару хорошо замаскированных входов.

С архитектурной точки зрения, город представлял собой загадку чистой воды. Могу сказать словами дока: «Все выглядело совершенно непривычно, но, тем не менее, казалось до боли знакомым». Во всем было необъяснимое единство, несмотря на бросающиеся в глаза различия. Самым простым объяснением, которому мы потом нашли подтверждение, являлось то, что каждая терраса соответствовала своему общественному классу или касте, которые, в свою очередь, придерживались определенного стиля в архитектуре. Увиденная структура пирамиды подкрепляла нашу теорию, а позже найденные в библиотеке свидетельства подтвердили почти все догадки.

Нижняя терраса состояла из низких кубов строений, похожих на наши дома, только еще более простых, без единого закругления. Также на этих зданиях не было никаких украшений, за исключением нескольких синих полос на стенах. Окружающая город стена оказалась покрытой медью, потускневшей от времени, а ее ворота, как и ворота на всех уровнях пирамиды, были из зеленого камня, окантованные золотом и с холодным голубым овалом посередине.

На втором уровне террасы, огороженном низкой, обшитой простым металлом стеной, начиналось царство изгибов. Здесь архитектура оказалась более привычной, почти земной. Купола, круглые окна, и сглаженные углы. Тем не менее, кубические строения все же преобладали. Все выглядело так, словно жители второй террасы придерживались стиля первой, но закруглили все, что можно, показывая, на что они способны, если захотят. Позже мы узнали из книг, что этот уровень служил прибежищем большому количеству мелких торговцев, а несколько домов принадлежали тем, кого бы мы назвали средним классом, купцам и ремесленникам, вышедшим из нищеты первой зоны, – зоны простых рабочих, – благодаря своему уму и способностям.

Последняя стена оказалась действительно красивой. Она была полностью покрыта каким-то светящимся металлом так, что отбрасывала слабый розовый блеск на крыши домов второго уровня. Стенные ворота, как и на входе в гигантское сооружение, оказались покрытые геометрическими узорами тончайшей работы и украшенные золотом. А сами здания являлись огромными красивыми особняками из резного белоснежного мрамора, разительно отличающегося от унылого красного песчаника и кирпича нижних уровней. Каждое здание могло похвастаться барельефами по обеим сторонам от входа, и повсюду, в нишах, на пьедесталах и вдоль тропинок, ведущих к постоянно работающим фонтанам, стояли сотни мраморных статуй, расположенных как поодиночке, так и целыми группами, статуй, являвшихся подлинными шедеврами.

В центре этого уровня стояло огромное здание из блестящего черного мрамора с темно-красными вкраплениями. Его окружал двор, который тоже был полон фонтанов из мрамора и скульптур из чистого золота. На протяжении тридцати метров не было никаких отверстий, не считая четырех резных ворот. Затем все здание стало представлять собой разгул замысловатого дизайна: бельведеры, шпили, минареты, арки, длинные гирлянды привычного красочного стиля, мраморные сосульки, тонкие резные колонны с искусно сделанными капителями, словом – волшебная страна разнообразных чудес. Чем-то это напоминало огромные храмы Ангкора и других затерянных городов Камбоджи, и, тем не менее, резьба подземного города не была такой живописной и одновременно привычной, как на Земле. Из самой вершины здания вытянулся тонкий заостренный шпиль, выполненный целиком из кроваво-красного мрамора. Над ним парил хрустальный шар, точно такой же, как и над гигантским сооружением вентиляционной системы, сияя точно таким же темно-розовым блеском, блеском, который отражался через каждые восемьсот метров меньшими кристальными шарами, висящими над металлическими башенками, на других террасах. Впечатление от всей конструкции попросту нельзя было передать словами. Там мы обнаружили и другой город, который в сравнении с этим был как собор Парижской Богоматери рядом с Тадж-Махалом, город, который мы осмотрели лишь частично...Возможно, было даже к лучшему, что у нас не получилось осмотреть его должным образом, поскольку, взглянув на него хотя бы одним глазком, крайне трудно было не возвращаться в этот чудесный город, созданный удивительным народом. Мы поклялись этого не делать, но, возможно, когда-нибудь даже клятва нас не удержит. Кто знает?

ПЕРЕДО МНОЙ открывалось настолько прекрасное зрелище, что прошло несколько минут, прежде чем я осознал важность увиденного. И в самом деле, мы уже были в тридцати метрах от верхней террасы, когда я заговорил.

– Док! – крикнул я, указывая на статуи, – они же люди!

– Да, – медленно сказал он, – они люди. И это ставит крест почти на всем, что я думал и что знал. Я верил, что жизнь не развивается схожим образом в разных местах нашей Вселенной. Математика это запрещает, по крайней мере, я так полагал. Набор разных видов, за некоторыми исключениями, вероятно, будет везде одинаков, но разумная жизнь – это совершенно иное, развивающееся по другим законам и проходящая другие этапы жизни, пространства и времени. Иногда я... я представлял мир, цивилизацию, разумных муравьев, пауков или даже растений. Думаю, мне бы там понравилось. Как часто я мечтал жить в мире, где нет склочности, присущей моим сородичам, целиком погрузиться в науку, узнавать и постигать нашу бесконечную Вселенную! Но, кажется, я ошибался. Я надеялся, что наш Бог не был ни завистливым, ни эгоистичным, ни давшим способность осознать мир только одному виду, а являлся по-настоящему великим, действительно всемогущим и милосердным Богом, который бы не допустил неравенства между видами, не испробовал все варианты, не потерпел повторения того же сценария, и который бы не потерял тягу к совершенству! И... я ошибался.

– Док, но, может, это всего лишь совпадение или что-то подобное. В конце концов, разве не удивительно – найти тут Человека?

– Наверное, да. Ты прав. Просто моему тщеславию нанесли удар, опровергнув мою любимую теорию. Пошли, нам еще есть чем заняться. Мы забыли, зачем прибыли сюда. Нельзя торчать тут весь день. Давай возвращаться.

Итак, мы спустились на мраморную мостовую древнего сада, где фонтаны все еще весело журчали, хотя цветы, деревья и даже люди, такие же, как и мы, которые однажды тут бродили, исчезли давным-давно. Вся терраса была покрыта слоем мелкой споровидной пыли, на которой мы не увидели никаких следов, кроме отпечатков наших собственных ботинок. Каждым своим шагом мы поднимали в воздух плотные серые облака, которые кружились над головами.

Док изучал пыль с помощью маленького, но мощного анализатора, который он взял из набора, висящего у него на поясе. Вдруг он выпрямился и закричал: «Это чистый кислород! Быстрей надевай шлем! А то погибнешь!».

Я мгновенно подчинился, сменив респиратор на баллон с кислородом. Док сделал то же самое. Жестом я показал на рацию, но он отмахнулся и счистил пыль с широкого борта одного из фонтанов. Открыв сумку, он достал пробирку с какой-то бактериальной культурой и высыпал ее на расчищенное место, бросил туда щепотку пыли, затем добавил воды и отошел.

Поверхность культуры вдруг начала корчиться. Почти мгновенно она превратилась в распухающую массу извивающихся щупалец, растительных щупалец. Через минуту на том месте, где лежало содержимое пробирки, оказалось отталкивающее месиво. На концах толстых алых стеблей выросли большие темно-фиолетовые сгустки, появились отвратительные плотные комки цвета желчи, покрытые маленькими бледно-синими бородавками, а мертвенно-белые руки щупалец продолжали расти и извиваться – подлинный кошмар джунглей. И пока мы с ужасом все это наблюдали, масса внезапно начала гибнуть и рассыхаться, вскоре оставив после себя лишь тонкий слой серой пыли, да серых спор. Я содрогнулся от отвращения. И тут в наушниках раздался голос дока:

– Это грибы, но ты, наверное, и сам догадался. Они не привыкли к такому количеству кислорода, очевидно, для них его слишком много. Они растут быстро, но пожирают сами себя – в буквальном смысле, оставляя лишь споры и пыль. Им нужна органическая пища, так что это хорошо, что мы не успели надышаться это пылью. Смотри.

Культура полностью исчезла.

– Вот, что, как я полагаю, случилось с населением этого города, Джек. Подавляющее большинство из них не успело убежать. Возможно, некоторые до сих пор живы, но, кажется, эта пыль повсюду, да и не видели мы никаких признаков жизни.

– А как насчет вентиляционных сооружений и огней? Должен же ими кто-то управлять. Может быть, оставшиеся в живых люди напуганы. Может, они прячутся от нас.

– Нет. Это ни о чем не говорит. Ты здесь увидел и продолжаешь наблюдать реализацию множества утопических идей. Это – мир автоматики! Насколько мы видим, люди на этой планете вымерли, их раса исчезла, тем не менее, города, системы вентиляции и другие огромные механизмы могущественной цивилизации продолжают существовать, являясь безмолвным свидетелем того, как Человек навечно подчинил себе машины. Должно быть, это была великая цивилизация. Бог знает, сколько времени подземный мир существует в нынешнем виде и сколько еще проживет. Предполагаю, что машины со временем износятся, и механическая жизнь этого мира навсегда прекратит свое существование, но, возможно, пройдет еще много лет, прежде чем это случится. Хотелось бы, чтобы этот день никогда не настал! Давай зайдем в здание и посмотрим, что там можно найти. А вдруг мы обнаружим какой-нибудь ключ к разгадке того, что все-таки произошло с местной расой. Похоже, это какое-то важное здание.

Северные ворота были открыты, и мы бесшумно спустились по гладкому черному проходу, на полу которого лежал двухсантиметровый слой смертоносной пыли. Коридор, от которого в обе стороны, через равные промежутки ответвлялись другие, более узкие проходы, протянулся, возможно, метров на тридцать, направляясь в самое сердце огромной пирамиды. Дальше оказались вторые резные ворота, ворота, обшитые золотом, которые, при прикосновении к бронзовому рычажку, уходили в специальную нишу на потолке. Позже мы узнали, что их можно запереть изнутри. Очевидно, древние священники не очень-то доверяли своей пастве.

За дверью находился храм, являющийся подлинным чудом. Там был большой овальный зал, словно полое яйцо птицы Рух, возвышающийся, на семьдесят или даже сотню метров над гладкой, цвета зеленого моря, мостовой с вкраплениями золотых пятнышек. Черное однообразие наружной стороны храма не проникло внутрь, за исключением полосы, шедшей на уровне груди по всему периметру помещения. Величественный зал был полностью покрыт гладким белоснежным мрамором, с редкими прожилками металла: золотистого, зеленоватого и розового тонов. Именно малиновый цвет создал настоящий лабиринт под самым потолком храма, наполняя тусклое пространство вверху розоватой дымкой.

Как ни красив был храм, но от того, что находилось в центре громадного зала, я просто потерял дар речи! Огромная, метров на десять возвышавшаяся над гладким зеленым полом, – если считать от подошв до самого кончика воздетого вверх трезубца, – стояла чудесная, завораживающая статуя, сравнимая с лучшими работами великого скульптора Фидия. В розовой дымке, парящей над изумрудным полом, фигура казалась живой и чуть ли не священной. Наши голоса, даже все наши мысли затихли в ее присутствии. И правда, в этом языческом храме я ощутил истинную всеобъемлющую веру, необходимую и неизбежную, как само Время, более сильную, чем в какой-либо церкви на Земле. Док тоже это почувствовал, потому что я увидел, как он слегка присел, потом замер, запрокинув голову назад и вскоре распрямился. Если бы не шлем, я бы точно услышал, как он ахнул от изумления. Я опустил голову, до конца не веря глазам своим, а затем взглянул еще раз.

Ровный зеленый пол плавно поднимался на высоту, двух человеческих ростов, приобретая форму огромной вздымающей волны с пенистыми гребнями, так похожей на настоящую, что что-то во мне испугалось, словно вода может вот-вот обрушиться на нас, увлекая за собой. Из самого высокого, висящего в воздухе гребня, возникала тройка крылатых коней, тянущих на тонких золотых цепях золотую колесницу, полускрытую в бурлящем море. Величественных животных вырезали из безупречно белого мрамора вместе с гривами, хвостами, и частично сложенными крыльями, украшенными золотом. Это были кони самих богов, пытающихся вырваться из земных вод прямо в Рай, в бесконечность. Я взмолился, чтобы больше никогда не видеть вновь таких коней. Я бы этого просто не вынес.

В колеснице, одной рукой небрежно держа золотые поводья, а в другой повелительно воздев в воздух золотой трезубец, стояла колоссальная фигура человека, вернее, бога, спокойного и величественного, живого и свежего, точно роза. Его ноги были широко расставлены, а мускулистые руки и грудь прикрывал один-единственный развевающийся на ветру кусок ткани. Золотую бороду и длинные светлые локоны вьющихся волос трепал бушующий вокруг ураган, с которым бог и боролся. В его спокойном лице, в устремленных вдаль глазах, помимо величия и надежды, виднелись едва заметная грусть и тоска.

Тут и там в бурлящих волнах, цепляющиеся за черные спины дельфинов, плыли белые и золотистые женские фигуры, нереиды, прощающиеся со своим повелителем. Их лица, глядящие в середину композиции, сковала печаль, великая печаль, но в них также читались вера и надежда, те самые, что застыли в глазах бога морей, навсегда покидающего по зову Олимпа своих детей и свое царство.

ШЛЕМ ДОКА был уже снят, брошен и забыт, а он сам стоял перед плитой из светящегося металла высотой с человека и расположенной возле скульптуры. Я слышал, как док бормотал, частично про себя, частично обращаясь ко мне и к миру:

– По велению Посейдона, в дар детям Атласа в Начале, воздвигнутая по Его воле в Его храме в Юздрале, первом городе подземного мира, пятом городе Атлантиды со дня его Преобразования по гневной воле Зевса! Смотрите, сыны Атласа, смотрите и повинуйтесь!

Какое-то время он помолчал, затем добавил:

– «После Преобразования». Происходили и более странные совпадения, но ты только подумай... Это... Это же прекрасно!

Док встал вполуоборот ко мне:

– Джек, ты знаешь Платона? Читал «Тимея» и «Крития»?

– Нет, док. Простите. Студентам технических факультетов не полагается разбираться в древней культуре. Это не для них.

– Пожалуй. Обычно так и бывает. Но я рад, что кое-что читал, когда учился в колледже, несмотря на то, что меня называли в те времена зубрилой и переучившимся. Но про Атлантиду-то ты слышал?

– Да, конечно. Это же миф, разве нет?

– Много умных людей считает, что нет. И я один из них. Джек, кажется, мы были правы.

– Что вы имеете в виду, док? Думаете, этот храм как-то связан с Атлантидой? Как это возможно? Мне всегда казалось, что она находилась на Земле.

– Погоди! Дай, я тебе расскажу, о чем нам поведала история Платона. Потом сам можешь сделать выводы. Согласно «Критию» и, отчасти, «Тимею», существовала Атлантическая империя, островное государство, которое простиралось от Египта до континента, лежащего за западным морем» – похоже, имелась в виду Америка. Приблизительно одиннадцать тысяч лет назад они развязали войну с альянсом небольших средиземноморских государств и потерпели поражение, несмотря на свое могущество. Вскоре после этого, острова, где располагалась столица Атлантиды, исчезли, поглощенные морем, как сообщает Платон. В «Критие» он раскрывает эту историю во всех подробностях, но, после описания острова-материка Атлантиды и его столицы, Платон внезапно замолкает, словно совет богов, собранный Зевсом устроил уничтожение Атлантиды. «Критий» – это только фрагмент, но много лет назад я думал, что нашел остальную часть. Эксперты говорят, что это не так. Им лучше знать. Рукопись, которую я обнаружил, рассказывает о том, как Посейдон защищал своих детей от гнева Зевса в войне атлантов с греками, его собственными детьми. У жителей города-острова было странное новое оружие, которое поражало на расстоянии так же, как это делали молнии Зевса, и в том взыграла зависть. Поэтому Зевс разгромил Атлантов и обратил их оружие против их же столицы, разрушив ее, а «бог Посейдон своими волнами окончательно стер ее с лица земли». Афиняне с легкостью победили авангард, состоящий из рабов, у которых не имелось такого оружия, и греки приписали разрушение Атлантиды землетрясению и приливным волнам, которые, на самом деле, были вызваны гибелью острова. Только священники и несколько правителей и летописцев знали всю правду. Джек, в «Критие» упоминается неизвестный, чрезвычайно ценный металл, орихалк, который «испускает огнистое блистание». Нам такие металлы неизвестны. Словари называют его медью, но металл атлантов светился даже при дневном свете. Многие... н-ну, скажем, некоторые считают, что это был радиоактивный элемент или сплав, но ни у кого нет доказательств существования залежей материала, который соответствовал бы тому, что описан Платоном, а образцов у нас тоже нет. Так что студенты именуют его медью, даже хотя Платон, описывая город, намеренно указывает на различия между медью и металлом атлантов! Платон не упускает ни одной детали. Атлантида являлась разделенным на зоны островом с огромной столицей, построенной на холме или горе. Он приводит описания храма Посейдона и стен, разделяющих зоны...

Джек, это же описание города, где мы сейчас находимся, за исключением того, что тут разделен сам город, а не остров!

– Док! Почему...! Но... ! Высчитаете!..

– Я считаю, что это и есть Атлантида!

– Но как это возможно? Как она попала сюда? Ее жители одиннадцать тысяч лет назад были чуть ли не дикарями.

– Платон бы с тобой не согласился. Они ведь обладали орихалком. Джек, я думаю, что кто-то, какой-нибудь жрец, открыл принцип действия нашего резонатора, и построил громадный, возможно, в качестве оружия, может, из-за стремления людей во всем достигать максимального размера, и, с помощью такого устройства, перенес Атлантиду сюда! Может, это была чистая случайность, а возможно, это был жрец Зевса, фанатик, считавший, что бог открыл ему тайну метания молний для того, чтобы истребить распутный, погрязший в войне город. Перемещенный остров оставил после себя колоссальную яму, которую заполнил океан, поглотив последовавшими волнами остальные острова. Это была катастрофа, которая уничтожила жителей Средиземноморья. «Бог Посейдон своими волнами окончательно стер ее с лица Земли». Атлантида появилась где-то в этом мире, Джек, вся, кроме тех шестидесяти метров, которые оказались над поверхностью моря. Под водой очутились поля и кварталы бедноты. Атланты колонизировали надземный мир, поверхность этой планеты. Население росло, но пригодной земли они обнаружили мало, только суровый черный камень плато. С помощью резонатора, если он, конечно, остался цел, или чего-то подобного, они пробились сюда. Ученые атлантов должны были знать об этом месте. А возможно, они нашли естественный проход. В любом случае, они построили вентиляционные системы, и города, воссоздавая разделение на зоны и архитектуру родного острова, вероятно, ставшего уже мифом, сделали автоматические насосы, на основе каких-нибудь загадочных свойств орихалка и того кристалла, испускающего свет, и поющего пламени, которое играет главную роль в этом оркестре. Впервые за долгое время, атланты зажили счастливо. Думаю, они выращивали еду в свете искусственных ламп или в теплицах. Их наука об этом позаботилась. Затем, прежде чем истратить весь запас орихалка, они сделали мир единообразным, автоматизированным, и стали наслаждаться жизнью. Мы узнаем больше, когда я попаду в библиотеку, поскольку их письменность похожа на финикийскую. Книги, скорее всего, не тронуты, потому что их осквернение по закону каралось смертью. Очевидно, библиотека была тесно связана с храмом, и, следовательно, священна. Затем что-то произошло, не могу даже предположить, что именно, и их мир поглотили грибы. Возможно, атланты полностью вымерли. Может, нашли другую пещеру или даже другой мир. Со временем мы это узнаем. У нас полно дел – тут и в других городах. Теперь, давай где-нибудь отдохнем и подумаем, чем займемся дальше.

КОГДА МЫ УЖЕ собрались уходить, я случайно глянул вверх. Над воротами, на полпути до просвечивающего через дымку потолка, я увидел небольшой балкон из черного мрамора. Сказав доку, я нажал рычажок и полетел туда. Док, поняв, в чем дело, последовал за мной.

Мы не нашли ничего интересного, кроме одной вещицы, которая оказалась ценнейшей находкой. На полу балкона лежало квадратное, похожее на коробку приспособление с объективом. Выяснилось, что это камера, как мы сразу и подумали. Рядом была жалкая кучка серой пыли – все, что осталось от оператора.

Пока Док изучал устройство, я спустился вниз по коридору, ведущему с балкона. Проход был освещен, но, пройдя по короткой лестнице, я оказался в большом помещении, которое находилось между внутренним куполом здания и резной крышей, видимой снаружи. Через хрустальный потолок пробивалось сияние шара, подвешенного над ним и ярко освещавшего все помещение. Такие же, но не светящиеся, шары висели по всей его длине. Помещение тянулось по всему периметру здания, и имело проходы, ведущие в другие части строения и города. Повсюду были туго связанные рукописи и пергаментные свитки, а одна секция с сотней полок, полностью состояла из мотков пленки, такой, которую мы используем для записи фильмов, только металлической и очень тонкой. Широкая лестница вела от этой секции в темную комнату под самым куполом, заполненную кабинками, которые могли соединяться друг с другом, словно для того, чтобы устраивать тут вечеринки. Каждая будка была снабжена проектором, малым и большим экраном, которым, вероятно, пользовались, когда для совместного просмотра соединялись несколько кабин. Библиотека принадлежала жрецам, и, как мы позже узнали, знати из мраморной зоны.